14

Подключившись к терминалу своего офиса, Брэндстеттер скользил в киберпространстве, проскочил через открытые для всех каналы главного банка данных «Дата Мэйн», развернулся и приблизился к модулю Нагамучи вдоль линии сетки, фиксировано подсоединенной к компьютеру Управления иммиграции и натурализации США.

Будучи старшим сотрудником отдела компьютерной безопасности корпорации Нагамучи, он знал личные номера всех служащих Управления, имеющих право пользоваться банком данных этого департамента. К тому же он сам был в прошлом государственным служащим и понимал, что нередко правила, существующие в государственных департаментах, нарушаются и личные номера попадают в руки младших сотрудников, особенно в тех случаях, когда в этом якобы возникает необходимость.

Внутри японской иерархии привилегии, связанные с занимаемым положением, были строго засекречены, но даже и здесь некоторые из секретов становились известны всевидящим следователям Управления иммиграции и натурализации. По крайней мере так развивались события до тех пор, пока Нагамучи и другие гигантские японские корпорации не взяли под свой контроль деятельность этого Управления с помощью подкупа и других методов экономического давления.

Скрыв свои намерения под видом обычного запроса, Брэндстеттер просматривал информацию в банке данных, разыскивая сведения о нужном ему человеке. Он напряг все силы, стараясь полностью сконцентрироваться на поставленной задаче. Ощущение достигнутого успеха подгоняло его, помогало продолжать работу. Йоримаса унизил Брэндстеттера, заставил почувствовать себя подобно крысе, попавшей в ловушку. Если бы не триумф прошлого вечера, не ощущение власти и удовольствия, достигнутого внутри логической конструкции, если бы не испытываемое им торжество, Брэндстеттера покинула бы надежда. Однако сейчас, впервые в жизни, он знал, за что стоит бороться. И никто, даже такой могущественный человек, как Йоримаса, не мог отнять у него это, не заплатив высокую цену.

План принадлежал матери, но его осуществление зависело от его искусства и хладнокровия.

Гейш официально оформляли в качестве сотрудниц рекламных отделов и управлений по связи с прессой, однако только немногие из них занимались такой работой. Большинство гейш – подобно той, что служила у Йоримасы, – были обучены искусству приносить наслаждение мужчинам. Японцы щедро платили им; гарантировали социальное обеспечение, давали возможность делать капиталовложения и обеспечивали жизнь намного лучше той, что ждала бы девушек на улице.

Сохраняя спокойствие, помогающее ему избежать десятков смертельных ловушек в киберпространстве, Брэндстеттер быстро просматривал файлы. В одном из них он обнаружил противоречие, которое, как он выяснил после недолгого расследования, могло привести к аресту одного из самых влиятельных директоров корпорации Нагамучи по обвинению в убийстве. Кто-то занес в картотеку сообщение о смерти его гейши от инфаркта, содержащее, однако, ссылку на акт судебно-медицинской экспертизы, пришедшей к выводу, что причиной смерти послужил не обычный сердечный приступ, как было официально объявлено, а слишком большая доза наркотиков. Брэндстеттер покинул на мгновение свою программу, чтобы внести изменения, уничтожил оригинал файла и стер упоминание об экспертизе.

Гейши нередко умирали во время работы. Всем было хорошо известно, что деятельность посредника между двумя противоположными культурами требовала огромного напряжения. Однако Брэндстеттер отнюдь не хотел, чтобы кому-то легко удалось установить причины смерти Нами Шикары или скрыть от расследования сам факт ее убийства.

Перед ним сверкнули, запечатлевшись в его киберсознании, сведения о темноволосой красавице, вошедшей в кабинет Йоримасы днем: ее фотографии анфас, в профиль, в полный рост, затем адрес, служебный номер, должность в корпорации и другие сведения.

Запечатлев в памяти то, что ему требовалось, Брэндстеттер двинулся обратно по сетке, покинул канал Управления иммиграции в главном банке данных «Дата Мэйн» и помчался через киберпространство к модулю Нагамучи.

Он снял троды с висков, выдернул контакты из своего персонального базового терминала и положил в карман. Избыток адреналина переполнял его кровяную систему, и он весь дрожал. Его руки тряслись, и Брэндстеттер смотрел на них с нескрываемым любопытством, едва сдерживая улыбку. В киберпространстве сознание находилось под строгим контролем. Слабость плоти никогда не затрагивала его.

Он отодвинул кресло, включился в главную базу данных, чтобы узнать время, и пометил его на своем терминале. Как только пальцы покинули клавиатуру, он почувствовал новую волну возбуждения. Брэндстеттер с трудом встал, выпрямив дрожащие колени, разгладил лабораторный халат и вышел из комнаты, чувствуя на щеке теплое дыхание матери. «Ты хочешь, чтобы меня опять не стало?» – вспомнил он ее шепот.

Мужчина его роста не мог пройти незамеченным по коридору, на любом этаже выше тридцатого его появление вызывало любопытные взгляды, а проникнуть на верхние семь этажей иностранцу было вообще невозможно. Идя к лифту, Брэндстеттер держал перед собой пачку отпечатанных страниц своего доклада. Поднявшись на этаж, где находился кабинет Йоримасы, он вышел из лифта и пошел по коридору, чувствуя на себе внимательный взгляд охранника, все еще держа перед собой страницы доклада и сохраняя на лице выражение человека, который с удовольствием оказался бы в каком-нибудь другом месте.

Когда Брэндстеттер начал работать в корпорации Нагамучи, он первым делом узнал распорядок дня своего босса. Йоримаса строго следовал заведенному порядку и никогда не нарушал его, за исключением тех случаев, когда считал необходимым произвести внезапную проверку деятельности подчиненных ему департаментов.

– Его нет, – сказала секретарша – «мать драконов», когда Брэндстеттер вошел в приемную.

Он показал принесенные им материалы.

– Я всего лишь собирался оставить несколько документов, – произнес Брэндстеттер с приятной улыбкой. Кровь, перенасыщенная адреналином, билась у него в висках. «Ты ведь не хочешь, чтобы меня опять не стало?»

Секретарша протянула руку за документами:

– Вы можете отдать их мне. Как только Йоримаса-сан вернется после ленча, я передам ему.

– Извините. – Он прижал материалы к груди скрещенными руками, словно опасаясь, что «мать драконов» заметит, как бешено бьется его сердце. Пальцы, удерживающие страницы, дрожали. – Эти документы предназначены только для сведения самого Йоримасы-сан. Таковы правила корпорации, понимаете.

Она склонила голову, нажала на кнопку, и дверь в кабинет Йоримасы открылась.

С трудом передвигая ноги, Брэндстеттер вошел в кабинет, осторожно втягивая в себя воздух, сопротивляясь желанию вдохнуть его полной грудью. Он положил страницы своего доклада с приложенной к нему запиской на стол Йоримасы. Вообще-то эти материалы следовало передать через пару дней, но завтра было воскресенье, а Йоримаса уже привык к тому, что Брэндстеттер всегда выполняет его поручения раньше назначенного срока. В записке Брэндстеттер также пожелал Йоримасе хорошо отдохнуть в воскресенье, хотя и знал, что это пожелание не сбудется.

Сунув руку в карман, он достал бумажную салфетку и обернул ею декоративную ручку ножа для разрезания бумаг, лежавшего в ящике стола, затем положил нож, завернутый в салфетку, в карман. Он повернулся, уверенный, что кто-то смотрит на него, удивляясь, что все прошло так гладко.

В кабинете никого не было.

Он вышел из кабинета, двигаясь быстрее, чем следовало, но это, судя по всему, не удивило секретаршу.

– Брэндстеттер-сан.

Он повернулся, услышав ее голос. Сердце бешено колотилось в груди. Теперь он не сомневался, что потерпел неудачу.

Она улыбнулась и вежливо кивнула:

– Желаю вам хорошего отдыха завтра. Брэндстеттер тоже заставил себя улыбнуться и посмотрел ей в глаза:

– Спасибо. И вам желаю того же.

Он вышел в коридор, чувствуя, что на лбу выступили капли пота. Подождал, пока не закрылись двери лифта. Теперь охранник не мог видеть его, и Брэндстеттер вытер пот со лба.

Одетый в черное пальто, темную одежду, темно-синюю шерстяную шапочку и сапоги, Брэндстеттер шел среди пешеходов, прогуливающихся в районе Кокрелл-Хилл в юго-восточном Далласе. Последние следы розового заката исчезли с черного неба почти час назад.

Вокруг толкались дневные торговцы с бульвара Джефферсона, складывавшие свои нехитрые товары, изготовленные вручную; им на смену шли ночные торговцы, выставляющие на продажу более эротические товары.

Брэндстеттер не обращал внимания на девушек, одетых в черную кожу, отделанную кружевами, и их сутенеров. Его рост отпугивал большинство представительниц ночной профессии, а манера держать себя говорила о многолетнем опыте жизни на этих самых улицах.

Машины проносились по мокрым мостовым, их желтые огни освещали витрины маленьких заведений – некоторые были закрыты, другие продолжали работать,

От запаха, доносившегося из вьетнамского ресторана, у него заурчало в животе, но и на это он не обратил внимания. В кармане Брэндстеттер сжимал небольшой твердый предмет – нож для разрезания бумаг. Он проколол палец острием ножа и лизнул ранку. К его удивлению, соленый вкус крови показался более эротичным, чем прелести, демонстрируемые уличными девушками

открыто и без стеснения.

Брэндстеттер повернул на юг по Гилпин-стрит, посмотрел вверх и мигнул, когда на ресницы налипли сыплющиеся мокрые снежинки. Сэндалвуд-Террас представляло собой новое многоквартирное высотное здание, построенное за счет японских инвестиций для более или менее важных иностранных клиентов и для проживания гейш. Оно вздымалось вверх, в черный звездный океан, подобно гигантскому каменному пальцу. Тут и там светились пуленепробиваемые стекла окон.

Когда он подошел к зданию, его сердце забилось чаще.

Белокурая проститутка в длинном розовом плаще преградила ему путь, непристойно улыбнулась, облизнула губы и распахнула плащ, под которым на ней не было никакой одежды. Брэндстеттер отрицательно покачал головой, она отошла в сторону, пробормотав накрашенными губами «ублюдок», и привычным жестом запахнула плащ. Он пересек улицу, увернулся от мчащихся автомобилей, слыша хриплые крики торговцев, рекламирующих ночные товары, и разъяренные вопли водителей машин.

Безопасность Сэндалвуд-Террас обеспечивалась компьютерами системы AI, а не более дорогими охранниками из плоти и крови.

После ленча Брэндстеттер запросил банк данных Нагамучи и получил сведения, позволяющие ему войти внутрь здания, не нарушив системы охраны. Используй он кодовый номер Нами Шикары после того, как она вошла в свою квартиру, система безопасности моментально отреагировала бы и подняла тревогу, поэтому Брэндстеттер прибегнул к коду другой гейши, которая, как ему было известно, вернется домой гораздо позже. После того как обнаружат тело Нами Шикары, вряд ли кто-нибудь обратит внимание на то, что кодом второй гейши пользовался посторонний.

Всего на несколько мгновений, необходимых для того, чтобы набрать кодовый номер, он остановился перед двойной дверью из пуленепробиваемого стекла. Открыв ее, он прошел через тускло освещенный вестибюль и остановился, увидев первую розетку компьютера AI – ею пользовались для передачи сообщений.

Брэндстеттер поднял голову и посмотрел на дремлющие видеокамеры над керамическими японскими фигурками и настенными украшениями. Сигнальные лампочки на них едва светились. Если бы код был набран им неверно, лампочки сразу вспыхнули бы и камеры начали действовать. Он пощупал через ткань кармана лежащий там нож, вытащил из рукава проводок трода и включился в домашний компьютер.

Информация из огромного здания хлынула таким потоком, что буквально захлестнула его. Он не защитил себя, как это сделал бы техник, работающий с матрицами, не ограничился программой, исключающей все, кроме поставленной задачи. Он вслушивался в сведения, доносящиеся из компьютерного сердца здания, и, узнав то, что ему требовалось, отключил трод.

Перед тем как спрятать провод обратно в рукав, Брэндстеттер подключился к центральному банку данных «Дата Мэйн» и запросил время.

Нами Шикара вошла в квартиру двадцать две минуты назад. Сейчас было 7.43 вечера.

Когда Брэндстеттер пошел к лифту, сердце бешено билось у него в груди, и он с удивлением понял, что причиной тому является скорее возбуждение, чем страх. Дверцы лифта закрылись, и столб сжатого воздуха поднял кабину на двенадцатый этаж.

Выйдя из лифта, он оказался в вестибюле – почти точной копии вестибюля первого этажа, только чуть уже, и на стенах висело меньше украшений. По обеим сторонам в нишах стояли крохотные цветущие вишни и деревья бонсай. На их листьях поблескивали капельки влаги.

Справа от Брэндстеттера открылась дверь, в коридор вышла женщина и заперла за собой дверь. В чертах ее лица привлекательно сочетались признаки восточной и черной рас, этим объяснялся и ее высокий рост – почти шесть футов. Зеленое бархатное платье туго обтягивало роскошную фигуру. Кудрявые черные волосы ниспадали на округлые плечи. Она посмотрела на Брэндстеттера, улыбнулась, обнажив сверкающие белые зубы, и приветливо кивнула.

По его телу внезапно пробежала волна страсти, и на мгновение он остановился, подумав о том, не стоит ли отказаться от намеченного плана и провести время с этой женщиной. И тут же вспомнил: раз она живет здесь, кто-то платит за нее. Кто-то или какая-то корпорация уже оплатила и приобрела ее улыбки и услуги. Но желание не пропало после того, как женщина исчезла за дверцами лифта, и даже усилилось, когда он подошел к двери Нами Шикары. Оно пульсировало в его висках, увеличилось едва ли не до предела после того, как он вставил троды в розетку вспомогательного технического обслуживания, чтобы заставить программу искусственного интеллекта квартиры подключиться к биочипу, действующему внутри головы Брэндстеттера.

Когда киберпространство охватило его и он шагнул вперед, ощущение было теплым и приятным, словно улыбка той высокой женщины, и он почувствовал растущее возбуждение. Оказавшись между киберпространством и телесным миром, ощущая присутствие матери, но будучи не в силах говорить с ней, Брэндстеттер направился к открывшейся двери и позволил искусственному интеллекту квартиры слиться со своим собственным.

Он сунул руку в карман и нащупал нож, твердый и острый, режущий ему ладонь. Сердце часто билось в груди. Ощущение приближающегося оргазма причиняло сладкую боль. Он вошел внутрь квартиры.