ГЛАВА 6
— Почему Гай Пиктон умолчал об этом? — спросила Франсуаз.
Бульдог Тоби, по всей видимости, не хотел расставаться со своими новыми друзьями; он несколько раз останавливался, пока они с доктором Бакулой направлялись обратно в город, и смотрел на нас добрыми собачьими глазами.
— А отчего люди вообще о чем-то умалчивают? — произнес я. — Чаще всего потому; что это не укладывается в их картину мира.
Франсуаз не любит, когда я отвечаю подобным образом. Это заставляет девушку ощущать, что она должна была что-то сообразить сама, но не сумела сделать этого вовремя. И чем больше демонесса приходит из-за этого в ярость, тем сложнее ей поспеть за ходом моей мысли.
Она выразила это в присущей ей манере:
— Майкл. Говори толком. Что за картина мира?
Я усмехнулся.
— Единственная, которая существует для человека. Та, в которой он — кладезь всех добродетелей. Страшно представить себе, какие только достоинства не изобретают люди, чтобы суметь найти их в себе.
— Проще говоря, — хмыкнула девушка, — Гай Пиктон облажался. Но если он просто ошибся, почему не признался в этом?
— Потому, вишенка, — ответил я, — что он не просто ошибся.
Тугие щеки девушки стали выглядеть еще более круглыми — верный признак того, что мне удалось довести ее до кипящего бешенства. Я отошел на несколько шагов, потом нагнулся, затем переместился вправо.
— Какого гнома ты прыгаешь по мостовой? — спросила Френки. — Майкл, когда я позволила тебе сопровождать себя, это не значило, что я буду играть при тебе роль дурочки. Задавать глупые вопросы и получать непонятные ответы.
Я сделал три шага назад, потом удовлетворенно кивнул.
— Каждый играет в жизни ту роль, которая ему предназначена, — произнес я. — Иначе ощущает себя беспредельно несчастным. Ты ощущаешь себя беспредельно несчастной?
Франсуаз замотала головой.
— Мы вроде бы шли к городским ручьям, — сказала она. — Почему мы повернули?
Я направлялся вперед, не ускоряя шага.
— Культура бьонинов, — заговорил я, — была одной из наиболее ярких в цепи династии Сулингов. Человек, который не вырос в ней…
Франсуаз подняла руку, и ее пальцы сомкнулись вокруг чего-то невидимого, чему, без сомнения, предназначалась участь быть раздавленным.
— Тебя не учили не играть с огнем? — спросила она. Я остановился, и кончик моей энергетической трости с громким стуком ударился о тусклую вывеску.
— Городская газета, Френки, — произнес я. — Вот что нам сейчас нужно.
Помещение было погружено в особый полумрак, который могут создавать лишь книги и подшивки журналов; толстые стены впитывали даже тот солнечный свет, что проникал сквозь окна, а его остатки терялись в пыльных томах и каталогах, которыми были заставлены иссохшиеся полки.
— Гай Пиктон навредил ходу расследования — так сильно, что побоялся признаться в этом, — сказал я. — Где нам найти лучший источник сведений об этом, как не в архиве местной газеты… Насколько я понял, раньше ты никогда не бывала в городах бьонинов, но слова Бакулы должны были тебе подсказать особенности их планировки. На каждом перекрестке достаточно найти необходимую точку, и весь город предстанет перед тобой как на ладони… Это связано с их верой в крылатых коямури.
Седой крысочеловек шел к нам между рядами полок. Он выглядел таким же пыльным, высохшим и никому не нужным, как и подшивки, лежащие в его шкафах. Широкие усы свисали с его удлиненной морды, а половинки пенсне сидели на сером носу.
— Господа хотят посмотреть архивы? — спросил он. Двигался он так неторопливо, что дошел бы до нас, пожалуй, только к следующему урожаю.
— За последние два месяца, — произнес я. — Пожалуйста, поспешите.
С этими словами я постучал тростью по стойке, вызвав тем самым огромное облако пыли — большее, чем знала самарийская степь, а несколько семейств древоточцев и клопов кубарем покатились по внутренним щелям в дереве.
— Господа спешат, — простонал крысоглав. Сам он, по всей видимости, никуда не спешил. Франсуаз перемахнула через стойку и, не обращая внимания на архивариуса, начала быстро просматривать корешки подшивок.
— Вот они! — воскликнула она.
Демонесса вытащила необходимый блок, обрушив шесть соседних, затем хлопнула подшивкой об архивную стойку, и добрая половина древесных насекомых передохла от сотрясения.
— Что мы ищем? — спросила она.
— Ничего, — ответил я. — Это должно быть на первой странице. Что-нибудь под названием: «Гай Пиктон, королевский претор, заявил, что убийства и изнасилования, произошедшие в Бармуте за последние недели, напрямую связаны с течением суфражисток…»
Франсуаз перелистывала страницы, при этом каждая вторая из них превращалась в помесь конфетти и гармоники.
— Почему он должен был заявить именно это? — спросила она.
— Это просто моя догадка.
Демонесса выпрямилась, упираясь ладонями в широкие газетные листы.
— Майкл, — сказала она, — я научу тебя ходить под седлом. Может, тогда ты станешь меньше задаваться.
Заголовок передовицы гласил:
«Гай Пиктон, королевский претор, сделал заявление нашей газете».
Далее, шрифтом поменьше, следовало:
«Вот уже в течение двух недель все население Бармута встревожено леденящими душу преступлениями, совершающимися на улицах нашего города».
— Леденящими душу, — усмехнулся я. — Узнаю провинциальную прессу.
Автор продолжал:
«Наша газета обратилась к Гаю Пиктону, королевскому претору, с просьбой рассказать о ходе расследования, а также о том, какие меры принимает магистрат, чтобы предотвратить дальнейшие убийства. В интервью нашему корреспонденту Гай Пиктон заявил следующее:
«В розысках преступника достигнуты значительные успехи. Городские власти близки к его поимке. Достоверно установлено, что обе его жертвы были суфражистками, представительницами так называемого движения безбереточниц, инспирированного травницей Саути.
Становится очевидно, что несомненной причиной преступлений послужили волнения, происходящие в городе. Магистрат и королевский преториат призывают граждан к спокойствию, а также хотят еще раз напомнить о незыблемости городских традиций и о недопустимости отступления от них».
Читайте полное интервью Гая Пиктона на второй странице».
— Кретин! — воскликнул я. — Недоумок! Такому человеку, как Гай Пиктон, не место даже на свиноферме, не то что в королевском преториате.
Седой крысоглав прекратил свое путешествие к стойке. Он сильно опасался, что по достижении данной цели ему проломят голову.
— Господа не станут читать дальше? — испуганно осведомился он, явно опасаясь услышать утвердительный ответ.
— Нет, — сказал я. — Мы видели достаточно. Я вышел из архива городской газеты и поспешно направился к магистрату.
— Свет не видел больших недоумков, чем Гай Пиктон! — не мог я успокоиться. — Неудивительно, что расследование топчется на месте. Он сам, собственными руками, даровал преступнику полную безнаказанность.
— Первые две жертвы могли быть случайными, — произнесла девушка. — Тем более что и нашли их в одном и том же месте.
Небольшой горожанин, в сером камзоле и с округлым животиком добропорядочного бюргера, катился нам навстречу. Я заступил ему дорогу и уткнул в его грудь конец своей трости.
— Скажите, милейший, — спросил я, — где собираются городские суфражистки?
— В парке Бармута, — был ответ.
— Ага! — воскликнул я, заставив горожанина всерьез усомниться в моей рассудке.
— Вот видишь, Френки, — продолжал я, устремляясь дальше. — Суфражистки собирались в парке. Это уединенное место, и они могли делать там что захотят и, не боясь помех, подготавливать митинги в центре города. Убийца выбрал парк по той же причине — стоит ли удивляться, что первыми его жертвами были суфражистки?
— А потом он мог просто подыграть полиции. Я поднес к губам рукоятку трости.
— Проклятье, Френки, проклятье! Первый путь, ведущий к серийному убийце, — это тот признак, по которому он отбирает свои жертвы. Гай Пиктон подарил преступнику идеальный способ спрятать свои мотивы.
Гай Пиктон, королевский претор, развил бурную деятельность по поискам сексуального маньяка — насильника и убийцы. Я был готов поверить, что он на самом деле хотел разыскать преступника, однако действия его привели к прямо обратному результату.
Наш мир полон зла, и людям нравится верить, что причиной его являются злые люди — или же, если кому-нибудь захочется заглянуть глубже, какое-нибудь потустороннее воплощение Зла.
На самом деле это не так.
Истинная причина зла — в человеческой глупости. Ни один преступник, будь он в сотни раз более извращен и ненормален, чем злодей из дешевого романа, — ни один негодяй не сможет осознанно причинить столько вреда, сколько ежедневно творят легионы и легионы глупцов.
Гай Пиктон был одним из них. Слишком поздно он понял, какую серьезную ошибку совершил, разболтавшись перед журналистами, и не попытался предпринять ничего, чтобы ее исправить.
Больше всего на свете мне хотелось в этот момент отправиться к Пиктону и сказать ему все, что я о нем думал, но это не смогло бы ни ускорить расследование, ни помочь королевскому претору приобрести немного мозгов. Поэтому я отказался от первоначальной идеи и, со злостью ударив тростью по булыжникам мостовой, вновь стал спускаться к городским ручьям.
Одна загадка этого дела была раскрыта, но она ни в малейшей степени не приближала нас к поимке преступника.
Я поднял руку, преграждая Франсуаз путь тростью:
— Осторожней, Френки.
Два человека, в которых я узнал чиновников магистрата, шли по мощеной улице.
— Людей вокруг так мало, словно им платят по талеру за каждый час, который они проведут дома, — сказал я. — Несложно догадаться, что эти два молодца ищут нас…
— Почему же мы должны быть осторожны?
— Я очень хотел повидать королевского претора и послушать, как гулко звучит пустота в его голове. Если обстоятельства решили исполнить мое желание, значит, жди беды. С ними всегда так.
