ГЛАВА 5
— Ты внесла много нового в местное течение суфражисток, — сказал я. — Интересно, если бы женщины вели себя так же, когда боролись за избирательные права, остались бы в конце концов эти права у мужчин?
— Мне нет дела до местных феминисток, — ответила девушка, возвращая пояс на крепкую талию. — Мы должны найти недоноска, который насилует и убивает женщин. Чем больше будет людей, которым мы подпалим задницы, тем больше у нас шансов.
— Обычно я использую иные методы, нежели подпаливание задниц, — ответил я. — Ну, например, расспрашиваю свидетелей. Осматриваю место преступления. Но, конечно, это все слишком устаревшие способы по сравнению с выламыванием пальцев. И все же ты не сказала, что ты думаешь о местных феминистках. Мне показалось, ты говорила о них без уважения.
— Суфражистки. — В голосе Франсуаз прозвучало презрение крупного хищника к гиене. — Наверняка это кучка кухарок да кашеварок, которые носят твидовые юбки до пола, серые блузки и размахивают флажками с портретами королевы.
— Вот как! — воскликнул я. — Разве ты не поддерживаешь их в… ну, в стремлении к свободе.
— Если человек стремится к свободе, — сказала Франсуаз, — значит, он считает себя рабом. Нет, Майкл, это чушь собачья. Женщины сражаются за право не носить береты! За такое право нет смысла бороться — надо просто не носить их, если не хочешь, и все.
— Вижу, они не смогли причинить вам вреда! Человек, произнесший эти слова, появился из боковой улицы. Он был довольно высок ростом, его фигура, в меру худощавая, и удлиненное лицо могли бы, казалось, усилить это впечатление, однако незнакомец выглядел удивительно гармонично.
Он был в темно-коричневом костюме, а его вьющиеся волосы покрывала мягкая фетровая шляпа. Крупный нос не только не портил его внешности, но даже не утяжелял лица; кожа изгибалась вокруг его глаз и рта добродушными складками, говоря о том, что незнакомец смотрит на мир слишком открыто и честно — так, как этот мир не заслуживал.
У его ног тяжело дышала собака крупный бульдог, полностью состоявший из одних мускулов и огромной зубастой пасти. Как ни странно, но животное не выглядело злобным, свет вряд ли видел более миролюбивое и благодушное создание из тех, что первоначально задумывались с целью нападать и перегрызать глотки.
Черные глаза бульдога смотрели на нас с живым любопытством; я заметил, что Франсуаз интересует его гораздо больше, чем я. Черная пасть роняла на булыжник Длинные слюни, а короткий хвостик, выглядевший совсем несолидно для такой собаки, бился в радостном приветствии.
Человек подошел к Франсуаз, и его красивые пальцы профессиональным движением вынули из кармана сложенный платок.
— На вас кровь, сударыня, — произнес он.
Его голос, первоначально радостный, прозвучал озабоченно.
— Все же я не успел вовремя.
— Это не моя кровь, — отрезала девушка. Франсуаз не любит, когда кто-нибудь проявляет заботу о ней, она подозревает, что в этом кроется попытка обмануть и причинить вред. В свое время у нее было много причин, чтобы считать так.
Она забрала у незнакомца платок и вытерла со щеки алую струйку крови. Человек добродушно засмеялся.
— Я — доктор Бакула, — произнес он, протягивая руку для приветствия. — Обычно я не представляюсь таким эксцентричным способом. Мы с Тоби прогуливались неподалеку и увидели, как эти хулиганы напали на вас. Мы сразу же бросились на помощь, но…
Он развел руками.
— Как вижу, наша помощь вам не понадобилась. Он снова добродушно засмеялся.
— Я Франсуаза, демонесса пламени, — произнесла девушка. — Это Майкл, он ченселлор.
Бакула поклонился.
Демонесса вернула доктору носовой платок, хотя, видит бог, я не знал, что тот сможет с ним сделать — разве что выбросит в ближайший мусорный бак.
Доктор положил платок во внутренний карман.
В его словах было нечто такое, что привлекло мое внимание. Я спросил:
— Вы говорите, что видели нас? — Да.
Он обвел глазами высокие стены домов, которые окружали нас.
— Я понимаю, что вы хотите спросить, ченселлор, — сказал он. — Когда вы впервые попадаете в Бармут, вам кажется, что вы в подземном лабиринте. Стоит сделать шаг — и вас уже никто не видит и не слышит. Уверяю вас, это не так… Наш город небольшой и выстроен еше древними бьонинами. Его видно насквозь, в какой бы точке города вы ни находились, тем более вы дали отпор шайке Виже, когда находились в нижнем Бармуте. Не сомневайтесь, что об этом всем уже известно.
— Вот как, — произнесла Франсуаз.
Лицо девушки было хмурым, но не от того, что ей не нравился доктор или что-то в его словах. Френки всегда такая, когда с кем-то разговаривает.
— Мы только сегодня приехали в Бармут, — сказал я. — Не могли бы вы рассказать нам об этом Виже? Почему он нападает на женщин и что это за запрет ходить по городу без шляпы? Если, конечно, у вас есть на это время.
— Разумеется, у нас есть время, — ответил Бакула. Слово «мы» прозвучало в его устах так естественно, что я понял — он уже давно не отделяет себя от Тоби. Доктор встал на одно колено и потрепал собаку; бульдог закатил глаза и приподнял одну лапу, явно получая огромное удовольствие.
— Мы с Тоби всегда гуляем в это время, — сказал доктор. — После этого начинаются приемные часы. Вижу, вы направляетесь к городским ручьям? Мы с Тоби охотно составим вам компанию.
Мы пошли вниз по бульвару. Город казался вымершим. Ни один человек не показывался в окнах домов, ни одна фигура не скользила между силуэтами зданий. Как-то не верилось, что доктор сказал нам правду и эта улица просматривается почти из всех точек города, и все же я верил.
— Вижу, вы не из этого города? — спросил я. Он засмеялся.
— Это так заметно? Мы переехали сюда с женой четыре года назад. Сразу после того, как поженились.
Его голос стал сдержаннее, голова опустилась. С первого же момента, как я увидел его, я обратил внимание на обручальное кольцо. Доктор носил его не на том пальце, куда оно было надето у алтаря.
— Моя жена умерла два месяца назад, — произнес он. — С тех пор мы с Тоби одни.
— Наши соболезнования, — сказала Франсуаз. Бакула попытался улыбнуться.
— Я был готов к этому, — вымолвил он, и стало понятно, что он не был к этому готов. — Моя жена очень сильно болела, фактически она была больна, когда мы поженились…
Он замолчал. Печаль хозяина мгновенно передалась Тоби. Бульдог опечалился, опустив тяжелую голову, он плелся за нами, и его короткий хвост больше не вилял в радостном возбуждении.
— Однако что это я испортил вам настроение. — Доктор Бакула встрепенулся, стараясь вновь выглядеть веселым. — Вы ведь хотели узнать о Виже и его хулиганах, не так ли?
Он посмотрел на нас, и я понял, что он уже знает, с какой целью мы приехали в Бармут.
— Видели нас с претором? — спросил я.
— Нет, — честно признался доктор. — Хотя, раз вы встречались с ним, эта новость уже облетела весь Бармут. В наш город нечасто приезжают такие люди, как вы, — ченселлор и демонесса-воин. Я сразу понял, что вы приехали сюда из-за этих ужасных преступлений.
— Думаете, здесь есть связь с Виже? — спросил я.
— Претор так думает, — отвечал доктор Бакула. — По крайней мере, думал до недавнего времени.
— Вот как.
Слова нашего нового знакомого проливали свет на то молчание, которым Гай Пиктон попытался окутать ход своего расследования. Он ни словом не обмолвился ни о движении суфражисток Бармута, ни об уличных хулиганах, и я начинал склоняться к мысли, что у затягивающего руки в перчатки претора имелись веские основания для такой скрытности.
— Это старинный обычай Бармута, — произнес доктор.
Бульдог Тоби, вновь воспрянув духом, весело семенил рядом со своим хозяином.
Был ли Бакула ему по-настоящему хозяин? Нет, скорее они стали равноправными друзьями.
— Закон сохранился еще со времен бьонинов, которые построили город. Ни одна женщина не имела в те дни права выходить на улицы Бармута, не покрыв головы.
— Береты были традиционным головным убором женщин-бьонинов, — сказал я. — И что, здесь до сих пор строго соблюдается это правило?
— Нет, конечно. Это маленький городок, ченселлор. Он живет сплетнями, а не старинными обычаями. Женщины ходят здесь как захотят — в платках или вовсе без уборов. Моя жена, например, носила шляпу с перьями…
— Тогда из-за чего весь этот шум? — спросила Франсуаз.
— Магистральное уложение Бармута, — пояснил доктор, — до сих пор предписывает женщинам ходить по городу в беретах. Наказание, которое полагается за нарушение закона, поистине является позором для города.
Он окинул Франсуаз добродушным взглядом:
— Впрочем, полагаю, Виже уже рассказал вам об этом.
— То есть женщин у вас секут прямо на улицах? — хмуро осведомилась демонесса.
— Нет, конечно. Но в магистральном уложении этот закон сохранился до сих пор. И вот не так давно возникло движение за его отмену. Строго говоря, все не стоило и гроша ломаного. Я специально просмотрел записи в мэрии; за последние шесть веков в магистральное Уложение было внесено двести пятьдесят три поправки, и ни одна из них даже не была оспорена.
— Иными словами, дело сошло бы на тормозах, если бы суфражистки не подняли шума?
Бакула виновато улыбнулся.
— Мне не хотелось бы так говорить, ченселлор. Получается, что я обвиняю во всем их. Скорее виноваты здесь все. Травница Саути и те, кто ее поддерживают, бросили вызов городскому магистрату. Они с самого начала противопоставили себя властям Бармута. Те, в свою очередь, тоже разжигали конфликт. Теперь видите, к чему это привело.
— И никто не может положить этому конец? — спросила Франсуаз.
— Люди этого не хотят. Есть небольшая группа тех, кто считает спор из-за беретов пустой тратой времени. Такие, как мы, — верно, Тоби?
Он вновь наклонился к собаке и ласково потрепал ее. Пасть бульдога расплылась в самой широкой из собачьих улыбок.
— Для большинства это стало делом принципа. Ни мужчины, ни женщины не хотят уступать. Первые думают, что тем самым потеряют свое влияние, вторые требуют свободы. Хуже всего то, что на волне этих событий стали появляться такие, как Виже; если бы вы не дали им отпор, они бы могли не ограничиться словами. Вот почему я сразу поспешил к вам на помощь.
Он улыбнулся.
— Понимаю, что вы хотите сказать. Сам я вряд ли смог бы их одолеть. Но они боятся Тоби; не могу понять почему, но это так. Тоби — добрейшее создание и никому никогда не причинял вреда.
— Доктор, — сказал я, — по вашим словам, претор Пиктон видит связь между убийствами и изнасилованиями, которые произошли в Бармуте, и бандой Виже. Почему?
Лицо доктора Бакулы выразило искреннее удивление.
— Разве претор сам не сказал вам об этом? — спросил он. — Все жертвы были суфражистками, последовательницами травницы Саути.
