ГЛАВА 3
Мы стояли на пустынной площади.
— Остановимся в гостинице? — живо спросила Френки.
— Нет, — я решительно покачал головой, — у нас нет времени на секс.
— Не будь занудой. — Она взяла меня за пуговицу и стала вертеть. — И потом, ты моя игрушка для удовольствий, забыл? У тебя вообще нет права голоса.
Серые облачка стали подниматься над моим костюмом.
Они воспаряли к небу, превращались в маленькие тугие капли — словно слезы, которым уже не хватило места в океане людских печалей.
— Упс, — воскликнула Френки.
Вязкие штрихи влаги стекали с ее черного кожаного доспеха. Они замирали, прислушиваясь к чему-то, одним им ведомому, и тоже летели вверх, встречаясь со своими собратьями.
Сложная вязь иероглифов поднималась над площадью и с каждой секундой прирастала новыми. Над серыми камнями выросли слова «Ин Тай» — «возвращение домой».
Это одна из самых могущественных рун школы дерева. Она дает огромную власть тому, кто ее использует, однако прибегнуть к «Ин Тай» может лишь человек, бесконечно долго находившийся вдали от родины и наконец вернувшийся.
Серые иероглифы поблекли, став почти невидимыми, потом окрасились кровью. Руна, написанная единой строкой снизу вверх, превратилась в большую черную змею, стоящую на хвосте.
Тварь распахнула рот, ловя пастью солнечные лучи, и, рассеченная вдоль, распалась на шесть частей, — словно опадали лепестки цветка. Из ее центра выступил человек в черной колдовской мантии. Его правая рука сжимала прозрачный скипетр, треснутый рубин украшал набалдашник.
— Волхв Боягорд, — пробормотал я.
В его темных глазах заледенело страдание.
— Мне больно дышать, — прошептал чародей. — Легкие отвыкли от воздуха… И все же…
Он поднял жезл.
— Так приятно…
Франсуаз шагнула к нему, но Боягорд стремительно начертал перед собой новую руну. Это дорого стоило волхву. Он зашелся в кашле, кровь хлынула у него изо рта.
Магический символ стремительно повернулся, распадаясь на два иероглифа. Каждый из них превратился в монстра, и волхв, спотыкаясь, поспешно отступил за спины своих охранников.
— Мне нужно время, чтобы восстановить силы, — прошептал он. — Настанет час, и я найду вас…
Боягорд сделал шаг назад и растаял в тумане. Два чудовиша медленно наступали. Ниже пояса они напоминали людей, но вместо головы, рук и плеч поднимался мягкий кожистый конус, как у кальмара. Вокруг него таяли и взрывались руны.
Это были Спруты — дети Левиафана, одни из тех, что сторожат океан от слуг Индрика. Только самые могущественные маги способны вызвать их себе на подмогу. Боягорд сумел сделать это, хотя только что прошел сквозь горнило воскрешения.
Его сила была гораздо больше, чем мне казалось.
Первый из Спрутов обернулся ко мне.
Гудящая руна вылетела из роя волшебных символов, обрамлявших его голову-конус. Серебряный иероглиф имел форму крыла. Превратившись в сферу, он стал набухать и корчиться, пока не лопнул, и тысячи воющих слепней хлынули на меня океанской волной.
«Рой насекомых» — простое, но очень опасное заклинание. Его сила состоит в том, что чары не требуют больших затрат астральной энергии, поэтому их можно использовать снова и снова, пока противник не рухнет, облепленный толстой шубой из смертоносных тварей.
Я сложил руки на груди.
Тонкий слой льда пробежал по моей коже, заковывая в холодный доспех. Колдовские слепни обрушились на меня, стуча острыми жалами о непробиваемую броню. Я знал, что магический барьер продержится дольше, чем волшебные крылуны.
Две новые руны вырвались из соцветия. Я приготовился отразить их, но иероглифы летели не ко мне. Они обогнули мое тело и вспыхнули по обе руки от меня.
Инь и Ян — символы первоэлементов, которые гораздо могущественней, чем четыре стихии. Мир вокруг распался на две половинки. В одной из них стремительно собирался свет, в другую стекалась тьма.
Колдовские символы притягивали к себе частички вселенной, заставляя рассыпаться на атомы каждый предмет, каждую горсть воздуха. Они превращали бытие в тот первозданный хаос, из которого когда-то восстало все сущее.
Водоворот превращений не мог быть слишком большим. Я служил его центром. В нескольких шагах от меня все оставалось по-прежнему. Даже Френки, стоявшая рядом, могла не опасаться разрушительной силы Инь и Ян.
Вся сила заклятия оказалась направлена только на меня. Еще пара секунд — и я исчезну. Даже не умру, а просто рассыплюсь, превращусь в крохотные кирпичики, из которых созданы все предметы мира.
Я закрыл глаза и пропустил силу колдовства сквозь свое тело. Символы Инь и Ян столкнулись, вспыхнули, окатив друг друга ледяным пламенем и огненным морозом. Мир почернел, потом вспыхнул так, что стало больно смотреть даже сквозь сомкнутые веки.
Затем волшебство схлынуло.
Там, где стоял сын Левиафана, истаивал черный слизистый столб, похожий на оплавленную свечу.
Второй Спрут шагнул к Франсуаз. Его тело слегка отклонилось в сторону, и шипящий разряд молнии ударил девушке в голову. Острые рожки показались из роскошных каштановых волос демонессы. Они приняли болт в себя, поглощая его энергию.
Дьяволица ударила чудовище мечом в безглазый мешок, поднимавшийся над торсом. Две руны вырвались из круговерти, что окружала тварь. Они впились в длинное лезвие, с воем разгрызая его. Искривленные куски металла посыпались на мостовую.
Напрасно ты это сделал, — процедила Франсуаз.
Она подпрыгнула и резко ударила существо ногой в грудь. Тяжелый каблук впился в мягкую кожу твари. Там, где он оставил свой след, вспыхнул символ огня — руна начала стремительно расти, как лесной пожар, пожирая живую плоть.
Френки развернулась и резко ударился тварь локтем. Стремительный удар снес кожистый мешок, который заменял чудовищу голову. Раздался всхлип. Складчатый конус упал на землю, похожий на вспоротый бурдюк с кровью.
Тело чудовища уже было мертво, но волшебные руны по-прежнему кружили вокруг него, защищая своего погибшего господина.
Три магических символа, словно хищные птицы, низверглись на демонессу. Один изображал голову льва, проткнутую копьем. Ху Джанг — «ярость умирающего зверя». Эта руна способна уничтожить врага, всего лишь прикоснувшись к нему. Но свою силу она высвобождает только после того, как ее хозяин умрет.
Два других знака — кривые скимитары, Ло Вей — «верность стражников». Двенадцатый император Картанги умер от страха, только увидев их.
Десятки других рунических символов, дрожащих в танце вокруг мертвого тела, начали гаснуть. Они уменьшались, становились прозрачными, отдавая все силы трем главным иероглифам, что обрушились на демонессу.
Франсуаз рухнула на колени, расставив руки. Океан огня вырвался из ее груди, заливая площадь. Тело Спрута сотряслось в мучительной судороге. Его душа уже отлетела к вратам преисподней, но даже там ощущала боль от демонического огня.
Руны замерли в воздухе, не в силах перебороть заклинание дьяволицы. Жар бушующего пламени подхватил их, словно бешеное течение реки. Кровавые иероглифы высыхали, трескались, словно орехи, брошенные в камин, и крохотными стежками падали в раскаленное море всполохов.
— Лучше б мы пошли в гостиницу, — заметила Френки.
Девушка стояла на коленях — не подумайте ничего плохого — и собирала осколки дайкатаны.
— Никто не знал, откуда был родом Боягорд, — задумчиво пробормотал я. — Встань, Френки, еще люди увидят. Теперь нам это известно…
Франсуаз поднялась и протянула мне новую горсть обломков.
— Сможешь починить? — мрачно спросила она.
Мои ладони были повернуты вверх, на них поднималась увесистая горка стружки. Я развел руки. Осколки не рассыпались, а потянулись вслед за моими пальцами, словно тесто.
— Бери, — я протянул ей целую дайкатану. — Постарайся не ковырять в зубах.
Мы зашагали дальше.
— Перед тем как напасть на Маргариту, Боягорд наложил руну Возвращения. На нас, Френки. Потом ему надо было всего лишь подождать, пока мы окажемся достаточно близко от его могилы, чтобы восстать из мертвых…
— Он мог долго ждать.
— Для призрака, который провел много веков в каменной статуе, это не так уж сложно. Но дело даже не в этом. Ты видела, как он вызвал детей Левиафана? Его сила настолько велика, что он мог тронуть чашу кармических весов… Волшебство Боягорда подтолкнуло ход событий, и мы оказались здесь.
