— Почему вы скрывали правду? — спросил я. — Вы ведь понимали, что рано или поздно мы обо всем узнаем.

Алеганд сидел в высоком кожаном кресле. В камине потрескивали поленья, разнося по комнате едва уловимый аромат адамовой головы — корень этой травы, как полагают алхимики, дарит долголетие.

Гроссмейстер выглядел постаревшим. Худое тело под тонкой белой рубашкой казалось высохшим и изможденным. Я спрашивал себя — то ли события последних дней так сказались на нем, то ли раньше я просто не замечал, насколько источило его время.

Он поднял руку, в которой держал бокал для коньяка, хотя я знал, что в ней лекарственная настойка. Алеганд пил только их.

— Я знал вашего отца, Майкл.

Старик улыбнулся, и это выглядело немного жалко.

— Я прожил триста двадцать один год. Я постоянно говорю людям, что знал их отцов, дедушек, — я словно старый семейный альбом, хранящий чужие воспоминания. Я не мог позволить вам рисковать собой. Зло, поглотившее Маргариту, слишком опасно, чтобы бросать ему вызов.

— Но вы это сделали. Он отмахнулся.

— Я старик. Нет, я даже уже не старик — так, пустая оболочка, стручок, в котором лишь чудо поддерживает искорку жизни. Если я умру, большой беды не случится, многие даже вздохнут с облегчением, что избавились от меня. Вы молоды, вам еще надо жить.

Я не стал спорить. Жалеть себя — самое приятное занятие в мире, и не стоит мешать человеку наслаждаться им.

— Маргарита пыталась убить собственную дочь, — продолжал Алеган, — отобрать дар волшебства, который принадлежал ей. Это невозможно, если не пробудить могущественные силы, которые гораздо опаснее, чем само Зло.

Он помолчал.

— Маргарита была уверена, что сможет удержать их в узде. Как знать, возможно, если бы я не вмешался, она сумела бы это сделать. Мне не удалось совладать с ними даже с помощью Винченцо. Впрочем, он так же стар и немощен, как и я…

Гроссмейстер вновь легко улыбнулся, глядя на огонь в камине.

— Он сам попросил меня взять его с собой, даже требовал — иначе я никогда не стал бы рисковать его жизнью или тем, что от нее осталось. Но ему слишком хотелось вновь ощутить азарт сражения… Мы проиграли. Маргарита успела наполовину овладеть Стефанией, и они слились в одно тело.

Силы, которые пробудил ритуал, едва не убили нас с Винченцо. Но, к счастью, подобные существа не могут чересчур долго находиться в мире людей. Они исчезли, а мы остались с трупом молодой девушки и полусумасшедшей женщиной, в мозгу которой боролись две души.

Маргарита пыталась уничтожить Стефанию — или, по крайней мере, изгнать ее в самые дальние уголки сознания, откуда та не смогла бы освободиться. Без сомнения, ей бы это удалось.

Но я был готов к такому исходу и принес с собой кольцо Стратибора. Да, эта часть ее рассказа была правдивой — именно я надел ей на палец проклятый перстень. Вернее, это сделал Винченцо по моему приказу.

Украшение выпивало из женщины не молодость, как она вам сказала, но жизненную силу, и передавало ее плененной душе Стефании. Только так я мог быть уверен, что молодая девушка останется жива, несмотря на соседство с матерью.

Кроме того, я должен был убедиться, что у Маргариты не хватит сил снова провести ритуал и вызвать силы астрала. Я выиграл время, но не знал, что предпринять дальше.

Винченцо по моей просьбе вернулся на кладбище Маегарда, чтобы отыскать в древних манускриптах хотя бы намек на средство, которое сможет помочь Стефании. Я знал, что он ничего не найдет, но не хотел и дальше втягивать старого вампира в это опасное предприятие.