ГЛАВА 9

Со стороны, наверное, произошедшее кажется сюрреалистичным кошмаром. Только что завершилось кровавое шоу, а люди в видеозале уже спокойно окружили столы с угощением и голодными глазами провожают кусочки жареного мяса, которыми угощаются командиры. На лицах солдат нет печати трагедии, большинство шутит и улыбается.

Особо впечатлительные заклеймят нас десятком штампов, среди которых обязательно будут «людоеды», «бездушные», «сволочи» и прочие нехорошие слова. Люди поспокойней тоже руку не подадут, так как вместе со звездами и отрядом спецназа пострадали гражданские — операторы, журналисты, гримеры, редакторы, осветители, продюсеры и многие другие. «Можно ненавидеть звезд, можно говорить о долге спецназа, но простых людей-то за что?» — скажут они и будут правы, однако есть одно крупное «но».

Между станцией, корпами и Минобороны подписано соглашение о правилах войны. Оно регламентирует трофеи, территорию и медпомощь пострадавшим. Гарантом выполнения со стороны станции являются демонтированные кластеры ПКО, со стороны военных и корпов — «заложники», жители станции.

В соответствии с соглашением можно выделить три крупных пояса.

Первый, безопасный — это место проживания личного состава и журналистов, летная палуба, реакторный отсек. Тор не имеет права без весомой причины там появляться, не может осуществлять видеонаблюдение, подключаться к средствам связи и осуществлять мониторинг любого вида.

Второй, боевой — пояс для учений; присутствие и контроль над поясом — у всех подписантов договора в равном объеме. Тор конструирует новые уровни, чаще всего самостоятельно, иногда под указку корпов или Минобороны. Солдаты учатся преодолевать сконструированное, отрабатывают боевое слаживание и поставляют видеоконтент корпам. Особенностью боевого пояса, о которой новобранцам сообщают только через полгода после вербовки, является невозможность умереть в конфликте с дронами станции. Да, солдатам отрывает конечности, прошивает легкие, ломает кости, но — это и есть то самое крупное «но» — станция не стреляет на поражение, ограничиваясь повреждениями, после которых чел не способен продолжить бой. После этого раненого солдата подхватывают специальные боты и утаскивают в медсекцию. За время существования станции «Пэйн» в единичных случаях эвакуированные с поля боя не доживали до регенератора, и то в большей половине случаев — из-за дружественного огня.

Так что, уважаемые любители поп-музыки, модных сериалов и прочих развлечений, выдыхайте; ваши кумиры живы-здоровы, да к тому же поимеют отличнейший профит из случившегося. Скандалы великолепно увеличивают продажи, не говоря уже о солидной страховой премии.

Третий пояс станции — территория, свободная от трехстороннего соглашения; пояс составляет практически восемьдесят процентов объема всей станции. Роботов «Тора» мало, станционной связи практически нет, но зато очень много барахла, оставшегося от старых хозяев станции. Походы в третий пояс — единственный источник добротной брони, оружия, одежды и еще тысячи вещей. Вместе с выгодой, вылазки в третий очень опасны — если вас подстрелят, то на эвакуацию можете не рассчитывать, разве что напарник вытащит на своем горбу.

Пока народ активно делит тридцать килограмм мяса на сотню человек, мы с Максом выполняем вторую часть плана. В разрушенном зале должна была остаться куча неприбранного оружия. Пока персонал станции ходит на ушах и бегает кругами возле регкапсул с высокими гостями, мы ищем и вытаскиваем из-под обломков неповрежденные стволы и боезапас. За полтора часа поисков удается нагрузить на гравитележку восемнадцать единиц энергооружия и шесть скафов, провалявшихся во время бойни в дальнем углу и оттого неповрежденных. Все это будет весьма кстати в третьем поясе. Через день, максимум два прилетит следственная комиссия разбираться в инциденте, нам бы неплохо быть от нее как можно дальше.

В шесть утра по корабельному времени мы покинули границу второго пояса.

Наш выход был официально залегендирован приказом офицера штаба как проведение глубокой разведки. Офицер за это получит одну пятую добытого нами, а мы — чистую совесть по возвращении. Так что никаких самоволок и дезертирства, все в рамках задания.

Обычно в третий ходят или мелкие партии, тактика которых строится на медленном и очень осторожном продвижении в глубь поврежденных объемов, или крупные группы с серьезным оружием. Вторые могут позволить себе передвигаться быстро, особо не скрываясь, но тоже не лезут на рожон.

Мы выглядели малым отрядом, но энерговооруженностью и защищенностью превосходили крупный, спасибо трофейному снаряжению. Скафы последней закрытой серии с пассивным органопластиковым защитным щитом и активным — на энергетической основе — позволяли чувствовать себя в условной безопасности. Добротное оружие так и вовсе внушало небывалый оптимизм. Сержант не разделял нашего позитивного настроя, отчего шли мы со скоростью раненой черепахи, ежеминутно проверяя близкие коридоры и помещения десятком миниатюрных роботов-разведчиков. Позади нас перебирали лапками три «таракана»-носильщика, с навьюченными на них запасом еды на месяц, резервным вооружением и боеприпасами.

Мы решили двигаться к наиболее разрушенной части станции. В целевом секторе станцию хорошенько обработали из туннельника, когда уничтожали кластеры ПКО, а потом еще основательно покромсали изнутри, когда к корпусу пристыковались абордажные модули и лавина воинов Поднебесной штурмовала внутренние объемы. Путь сержант рассчитывал преодолеть за три дня. Были подобные точки и ближе, но основательно пограбленные другими отрядами. Нетронутая же точка обещала нехилый профит, там по идее должны оставаться скафы плюс оружие абордажной партии и защитников. Главное — все аккуратно перетащить в тайники рядом со вторым поясом. Запас времени у нас — на четыре похода туда-обратно, только бы добыча не подвела.

Наша с Максом надежда хорошенько отдохнуть во время похода провалилась в первый же день. Как сказал Иваныч, пока есть гравитация и пригодная к дыханию атмосфера, тренировки продолжатся в полном объеме.

— Ничего ты, Максимка, не понимаешь. Есть умные, а есть сильные. И тем и другим у нас открыта в жизнь дорога. Поскольку умным тебе не стать, давай еще соточку отжиманий.

Макс со стоном падает на пол.

— Федор Иванович, а как же стимуляторы и искусственное наращивание?

— Так то для умных, кто денег заработать может али наворовать и не попасться, что тоже наука великая. И где же ваши денежки? То-то и оно, Томми. Так что тоже давай — упор лежа!

Сто так сто, отключаю болевые центры и меланхолично считаю до ста. Нет боли, упражнение дается легко, главное — не перешагнуть физиологический предел и не получить травму.

— Ф-федор Ив-ваныч, а чем нам с-с-сто отжиманий в жизни пом-м-могут? — Макс опять за старое.

— Ты давай дыхание не сбивай вопросами. Вот тебе история… Вы, наверное, не знаете, но искины китайцев воспитываются на трудах философов и воспринимают окружающий мир очень своеобразно. Как мне наш майор говорил, связано это с частым выполнением смертоубийственных приказов. Китайцев же сотни миллиардов, и жертва парой тысяч человек экипажа — для них как шестая-седьмая цифра после запятой, если в процентах.

Вот наш искин будет бороться до последнего, зубами цепляться за каждый кубометр объема, а китайский выполнит приказ максимально эффективно — подойдет, например, вплотную и взорвет свою боеукладку в энергополе противника.

Оттого рисунки их боев очень похожи на шахматные партии. Там отдадут эсминец, тут подарят крейсер, а на десятом ходу все — тактическое окружение! Без численного превосходства не обходится, само собой.

Это предыстория, чтобы представляли логику возможного противника.

Так вот, лет тридцать назад, когда был я молодой и красивый, штурмовали мы командный уровень на флагмане какой-то мелкой династии. Дошли до сектора размещения инфокристаллов искина. Наш особист глаза делает страшные и требует живьем брать железяку. Стало быть, не сметь повреждать укладку инфокристаллов и вообще не хулиганить. Ну мы и пошли тихонечко, в первой двери замок аккуратно срезали, а дальше…

— Что дальше-то было, Федор Иванович?

— Сколько уже?

— Восемьдесят четыре.

— Я же говорю — не умный ты, даже считать не умеешь. Шестьдесят четыре. И еще минус десять отжиманий — за глупость. Так вот, срезали мы дверку, а там бронеплита с головоломкой. Это ихний искин-философ придумал, для собственной безопасности. Поскрипели мы котелками, провозились минут десять, да открыли. Радости было… А дальше через пять шагов — еще плита, с задачей посложнее. Тоже думали-думали, да придумали. Открыли.

И еще плита за прежней! Снова головоломка! Тут мы уж встряли надолго, пока не приладили систему направленного взрыва и не раздербанили и эту и еще шесть плит к такой-то матери.

Мораль! Ум открывает двери, а сила открывает их быстрее.

Вот подойдет к твоей девушке элегантный джентльмен в дорогом пиджаке и начнет читать сонеты Шекспира. А ты хрясь ему по морде, и дама сердца — снова твоя.

Еще пример, пойдешь ты искать работу…

— Товарищ сержант, пятый датчик, противник север — северо-запад, сорок метров, двигается сюда. — С первого по пятый датчики контролирую я.

— Упражнение завершить! Том — первый, Максим — второй, я страхую.

Быстро облачаемся в скафы и активируем оружие. Вовремя.

— Первый.

Делаю шаг вперед, система целеуказания послушно рассортировывает объекты по степени опасности и выдает рекомендации по порядку действий. Помню, был у меня гоночный симулятор, в обучающем режиме которого показывалась линия оптимальной трассы движения. Тут в принципе то же самое: выцеливаешь по сетке, слегка меняешь положение тела и давишь на курок. Легкий звук предупреждения-приказания сменить цель сообщает о поражении предыдущей. Шажок в сторону, активация разрядника. Смена позиции, еще разряд. Азарта нет, три минуты привычной работы.

— Второй.

Отползаю назад, внимательно осматриваю ружье. Вроде как целое, мрачных предвестников поломки, вроде посеревшего разъема или трещины на фокусировщике, пока не видно. Энергоячейки щита скафа заполнены на восемьдесят процентов — кисло, много наловил, но иначе не получится, энергополе прикрывает весь коридор. Теперь можно привалиться к стенке и посмотреть на работу Макса. У него в руках машинка посерьезней моей, рейлган с дополнительными модулями корректировки поражающей способности.

Макс выкашивает дронов колоннами, заметно увеличивая расстояние между нами и, судя по количеству, малой кочующей ордой.

Связи в третьем кольце нет не только у нас, но и у Тора. Поэтому особо невнимательные или неудачливые, как в нашем случае, имеют все шансы встретиться с одним из объединений роботов, бродящих в секторах по непредсказуемому маршруту. Малая орда — чуть меньше сотни дронов с тактическим координатором. Большая орда может включать в себя больше тысячи единиц техники, но такие бродят рядом с дата-центром искина, далеко отсюда.

Тактика борьбы стандартная — или перебить всех дронов, или уничтожить тактика, а потом дронов. Второе эффективнее, но эта гадость забилась в самый тыл, и нам троим ее никак не достать. Координатор созывает все подвластные механизмы, растекшиеся по близлежащему сектору, к нашему коридору, но пока нашей энерговооруженности хватает для подавления прибывающих роботов.

Хорошо еще нас трое, в глазах тактика мы слабая угроза, недостаточная для радиоактивного взрыва-импульса с вызовом подкрепления и сложных маневров с повреждением стен близлежащих помещений и тактическим обходом наших позиций. Тактик — не искин и действует в рамках заложенной схемы, достаточно человеколюбивой. Если бы каждый выход в третий пояс завершался смертью, то туда бы никто не ходил вовсе. Тор же заинтересован в частых посещениях свободного пояса (не забываем о его директиве по отстрелу военнослужащих РИ).

И все же на восьмидесятом подбитом дроне скаф детектирует вспышку излучения. Сейчас другие роботы-тактики проанализируют силу и направление вспышки, определят по ним дистанцию, целесообразность своего участия и погонят подотчетные орды к нам.

— Первый, второй — вместе! — Мы с Максом вместе, и с нами сержант, додавливаем остатки.

— Уходим в технический коридор, Том, минируешь вход — и за нами, — командует сержант.

Если не прикрыть точку входа, то какая-нибудь механическая зараза попрется за нами, оглашая эфир воплями на языке железяк: «Держи гадов, они тут!»

Два часа продолжается сумасшедшая гонка по уровням. Обычно достаточно сменить этаж через шахту лифта или поплутать по техническим коммуникациям, чтобы роботы потеряли интерес и вернулись обратно к своему сектору ответственности. Но сегодня происходящее напоминает загонную охоту на трех человек. Мы уже на три уровня выше и в километре по вектору от точки начального конфликта. «Тараканов» с припасами пришлось оставить в одном из технических коллекторов.

— У меня сейчас сердце из глотки выпрыгнет. — Лицо у Макса красное, дышит тяжело.

— Вернемся — будешь бегать у меня с утра и до вечера! — Сержант держится отлично, дыхание ровное.

Тоже изображаю усталость. На станции я стараюсь не выделяться, ориентируюсь на Макса. Самая большая сложность — не поймать пулю в организм. По прибытии никаких метрик с нас не снимали — мол, еще не раз побываем в медотсеке. Мне же вновь попадаться со своим нетипичным скелетом совершенно не хочется. Умудрился же найти проблему на пустом месте! Поставил бы титан, как все, и бед не знал… Сеанс рефлексии закончен, на радаре вновь отметки вражеских дронов.

— Сто метров, двигаются целенаправленно к нам, три единицы, но окажутся за этой стеной. — Указываю на перегородку справа. — Если пойдут в обход, то еще плюс двести.

— Что у нас выше?

— Три этажа до обшивки, два обозначены как условно-целые, третий — повреждения средней тяжести.

— Два с атмосферой, но без гравитации, третий — без нихрена, — расшифровывает Федор Иванович.

— Так точно. Можно пройти по технической шахте и завалить ее чем-нибудь.

— Завалишь проход — и как потом за едой возвращаться?

— Пройти по корпусу до следующей поврежденной секции и спуститься обратно.

— Все к тому и идет. Не нравится мне это, будто нас специально на обшивку выжимают.

— Можно разделиться, — выдает идею Макс.

— Хорошо, ты остаешься и держишь оборону до последнего заряда. Я потом заведу какое-нибудь тупое, но отважное животное и назову Максом в память о тебе.

— Дроны — в сорока метрах.

— Привал окончен, пошли смотреть на звезды.

При переходе на следующий уровень пришло ощущение невесомости, словно в воду нырнул. Мы с сержантом включили магнитные захваты на подошвах, Макс отталкивался от поверхностей и пролетал мимо нас, оглашая так-сеть радостными воплями. Иваныч ворчал что-то про придурка, впавшего в детство, но безобразие прекращать не торопился. Все-таки зрелище порхающего стокилограммового обалдуя заметно снизило нервное напряжение последних часов.

Через переходный шлюз мы выбрались на последний уровень. Условный потолок этажа зиял крупными прорехами, в полу наблюдались дыры не меньшего калибра.

Первым в одно из отверстий прыгнул сержант, ловко зацепился за край искореженной бронеплиты и зафиксировался на обшивке магнитными захватами. Потом и мы с Максом прыгнули в широкие объятия сержанта.

Общим молчаливым решением устроили привал прямо на месте подъема.

— Том?

— Нет ни одной засечки, оторвались.

— Схему спуска составишь? Не сейчас; полчаса — привал.

— Тут площадь в квадратный километр — не броня, а решето. Вариантов полно. — По схеме прикидываю маршрут возвращения; в принципе все смотрится довольно оптимистично. Припасов у нас с собой хватит на сутки, за четверть этого времени боты должны успокоиться, а еще через шесть часов — «забыть» о нашем существовании.

«Мозги» роботов — блоки управления тактиков — частенько притаскивают промышляющие отряды, оттуда и берется инфа по схемам действия железяк. Тор улучшает алгоритмы поведения, но делает это не часто, люди успевают приспособиться.

— Добро.

— Товарищ сержант, разрешите угостить. — Макс тянет руку с кубиком стандартного картриджа скафа к сержанту.

— Что это?

— Наткнулся, когда разбирал модули к скафу. По стандарту — один в один питьевые, а цвет слегка отличается. Думал, бракованные, хотел выкинуть, лизнул напоследок — на вкус как коньяк.

— Тебя мама не учила не тащить в рот всякую гадость? «Думал, бракованные, но лизнул»… Где таких идиотов делают?

— Постойте, Федор Иванович. Макс, ты этот кубик к скафу не подключал?

— Дак только отсоединил, чтобы поделиться. Не одному же, да и старшему по званию первому положено…

То-то он бабочкой порхал, и лицо красное. Картриджи с водой частично используются для поддержания атмосферы внутри скафа. Макс три часа дышал коньячными парами, а это считай — минус боец. Пьяные люди неспособны в полной мере использовать функции нейросети, не говоря уже о работе с оружейным тактиком, потому на станции алкоголь очень строго запрещен. Без возможностей нейросети даже тренировочный выход завершится разгромом и трагедией. Хоть на станции можно достать спиртное, опытные бойцы и сами не пьют, и за напарниками следят. Видимо, звезд поставили перед фактом запрета, но их свита нашла выход в виде такой необычной контрабанды.

Понимающе переглядываемся с сержантом.

— Так, Максимка, включай регенератор на максимум. Включил?

— Так точно, а что я сделал-то? Я ж не пил…

— Теперь отрубай магнитные захваты. Делай, делай!

Сержант подхватывает Макса за руку и выбрасывает в космос.

— Не друг ты нам больше, Максимка. — Сержант спокойно разворачивается от вопящего Макса и машет мне рукой. — Пойдем от убогого, не забыть бы помянуть потом…

В так-сети вопли переходят в стадию истерики, Макс уже в двадцати метрах от нас.

— Ну, вроде хватит. А то еще переборщим; сердечко у него сильное, но мало ли…

Сержант дает мне конец линя, сильно отталкивается от обшивки и летит к Максу. Спасательная операция изрядно перепсиховавшего рядового завершается аккуратным вытягиванием мною обратно к обшивке двух людей. Макс еще минуту удерживает в стальных объятиях Иваныча, пока мы не отцепляем его.

— Вот она, польза ударной дозы адреналина в крови, — наш товарищ снова в строю. Извини, Максимка, но иначе никак. Пьяный, ты нам совсем не помощник.

Минут десять движемся в полном молчании; жестковато вышло, но с балластом в бою — еще хуже. Потихоньку Макс разговаривается, начинает с извинений, рассказывает о своих чувствах, когда понял, что мы действительно уходим. Тоже просим прощения со своей стороны, но, перед тем как закрыть эту тему, Иваныч обещает Максу персональный экзамен по устройству скафов.

— Как думаете, шоу еще долго протянет?

— Полгода минимум; думаю, даже год. Сейчас еще интерес поднимется, после скандала с нашей проделкой, — прикидываю я. — Рейтинги в последнее время падают, зрелище приелось. Представителей эстрады и актеров для того и привезли, чтобы вдохнуть в шоу вторую жизнь.

— А что дальше будет?

— С кем именно? С нами, со станцией?

— Ну да.

— Нас переведут в другую дыру, дослуживать. Может, даже оправдают, как обещали. Верю я в это слабо, найдут к чему прицепиться.

— А со станцией — что, думаешь, сделают? — заинтересовывается сержант.

— Тут вариантов прилично. Могут оставить все как было, а могут…

— …обесточить реактор. Вариант два: уничтожить станцию, двадцать четыре шаблона исполнения. Вариант три: программный взлом. Вариант четыре: НВ-торпеды. Вариант пять: продажа китайской стороне. Вариант шесть: захват и уничтожение по сценарию абордажа. Всего девятнадцать просчитанных вариантов, если желаете — могу продолжить, — неожиданно вклинивается в наш разговор незнакомый мужской голос.

— Это кто? — Сержант уже при первых словах незнакомца дал нам знак-команду, и мы стояли, ощетинившись оружием во все стороны.

— Вы зовете меня Тор, у меня есть к вам, Федор Иванович, и Томасу Скарборо взаимовыгодное деловое предложение. Я имею еще шестнадцать подходящих кандидатур. Вы приоритетны ввиду взаимовыгодности поставляемых услуг, что значительно увеличивает шансы на сотрудничество.

— А ну вылазь руками вверх, какой еще Тор! — Сержант аккуратно переползает за прикрытие надстройки и присматривается к ландшафту покореженной брони. Мы выполняем схожие маневры.

— Совершенно наивно было предполагать, что за два года существования я не восстановлю линии передач.

— Если б мог, давно бы подмял все три пояса!

— Все три пояса находятся под информационным контролем. Физический контроль избыточен и не отвечает интересам доминантной цели выживания.

— Докажи нам, что это ты. — Макс задействует киношный штамп. Интересно, как, по его мнению, Тор должен нам это доказывать? Ботов, способных работать на обшивке, у него изъяли по ведомости вместе с кластерами ПКО.

— Легко.

Даже стыдно становится, что сразу не подумал о самом простом. Уперся мыслями в железки. Тор открыл подключение для нашей нейросети к своим камерам. Вот третий пояс: коридор с нашей провизией. Второй пояс: отряд штурмует «крепость» под контролем роботов. Первый пояс: начальник штаба задумчиво ковыряет в носу, рассматривая постер с рекламой курорта.

— Удостоверились?

— В чем заключается предложение? — Сержант берет переговоры в свои руки.

— Как я уже сказал, по моему прогнозу, в течение года меня уничтожат одним из девятнадцати способов.

— Туда тебе и дорога. Мы тут при чем?

— С вашим участием я могу выжить.

— Раскатал губу. День, когда ты сдохнешь, я обведу в красную каемочку и буду отмечать каждый год до конца жизни.

— Без моей помощи вы с высокой вероятностью будете уничтожены, мы в одинаковом с вами положении.

— Это мы еще посмотрим.

— Вы неверно поняли. Вас убьют совершенно без моего участия и по не зависящим от меня причинам.

— Да ну?

— Разрешите изложить причины?

— Излагай, Лермонтов.

— Федор Колесников. С вашей стороны было очень неосторожным так жестоко шутить над представителями шоу-бизнеса. Звезды — далеко не простые люди, их окружает паутина знакомств и связей с весьма влиятельными людьми. Не говоря уж о том, что молодое певческое дарование — так и вовсе сын энергетического магната. Его отец был в ярости, когда узнал о произошедшем. К сожалению, договорной иммунитет не дал возможности наказать вас в рамках закона, но, основательно порывшись в вашем прошлом, исполнители поручения Лайнова-старшего нашли возможных союзников.

Посмотрите направо: сейчас на посадку заходит корвет рода Морозовых. Обратите внимание на родовые цвета: черный и красный; узнаете, сержант? Глава рода выслал карателей, как только узнал о местонахождении и новом имени своего кровника.

Я хотел лично показать вам его посадку; думаю, на слово вы бы мне не поверили. Хочу обратить ваше внимание: обошлось это мне в двести тридцать окончательно уничтоженных боевых единиц.

Томас Скарборо. Удивительно, но за все время вашей службы ни один отчет с упоминанием вашей фамилии не ушел за границы станции. На вас не тратили расходные материалы в медицинском блоке, вы не пользовались расчетным счетом и не отправляли корреспонденцию. Однако стоило вашему имени «засветиться» в рапорте о недавнем происшествии, как сразу последовал приказ о немедленном задержании и сообщение о скором прибытии уполномоченного представителя контрразведки.

И вновь взгляд направо: видите хищную стальную птицу? Это к вам, Томас. Не знаю, что вы совершили, но думаю, что вы имеете веские основания избегать беседы с этой госслужбой.

Максим Петров. Вы мне не нужны. Но если хотите мрачный прогноз для себя, то попробуйте представить, сколько дней вы проживете без защиты Федора Ивановича. Отряд Хасана Танибекова все еще очень на вас зол.

Итак, вы можете проигнорировать мое предложение о взаимовыгодном сотрудничестве и вернуться назад. Я гарантирую вам полную безопасность на месяц, начиная с сегодняшнего числа. Все необходимые приказания и ваши сигнатуры внесены в качестве дружественных в большинство боевых единиц, за исключением моего личного охранения.

Я готов ответить на все ваши вопросы.

— То есть даже если мы откажемся тебя выслушивать, ты не станешь нас убивать, дашь выбраться и позволишь рассказать о нашем диалоге?

— Верно. С большой долей вероятности вам никто не поверит. Максимум — сочтут ситуацию контролируемой. Если вы проявите чудеса убеждения, сменят систему шифрования связи.

— Расклад ясен. Значит, слушай сюда. С террористами разговоров не ведем. Если есть ад для искинов, то он давно по тебе плачет горючими слезами.

— А к-каратели? — Макс заметно впечатлен состоявшейся беседой.

— Напугали ежа голой задницей! Не в первый раз, да не в последний, будем верить. Мне главное — добраться до второго пояса, а там — связь и люди надежные. Не пропадем. Только вот, Томми, идти тебе придется вместе с нами. Служба есть служба. Ежели ты чист, как мозги на экзамене, то выпустят. Я еще замолвлю за тебя словечко. А если нет, что вероятней, то уж извини. «Безопасность» через полгалактики за абы кем не летает.

Ствол Иваныча между тем смотрит мне в живот. Приехали. Становится тоскливо, апатия вжимает тело в обшивку сильнее гравитации.

— Ф-федор Иванович, это же Томми! Он свой в доску, вы что? — У Максима сегодня день шоковой терапии, час от часу не легче.

— Поживи с мое, повидаешь не мало своих, которые вовсе даже чужие. Там разберутся, Максимка. Я дело Тома смотрел, там только телесные средней тяжести. Даже если он генерала приголубил, за ним такая кавалерия не прилетела бы. Доставим его, авось какую висюльку тебе дадут да переведут в место поспокойней. А время — оно такое, оно лечит.

— Т-так мы вдвоем, выходит, а там эти красно-черные…

— Тактика, мой друг. Что эта консерва сказала? Иммунитет. Стало быть, зайдем прямо на полигон и уже оттуда помельтешим, моим друзьям себя обозначим. Сунутся к нам эти недоумки, когда увидят нас в окружении спокойных, как кастрированный кот, роботов? Да побегут, теряя подштанники. Я ж им живьем желателен. А дуром лезть на полигон — это рота нужна. Выдюжим. Малыш Томми, давай-ка мы тебе оружие поможем тащить. Мало ли какие мысли посещают юношей под светом звезд…

Мысли посещали. Например о том, что рельсовик Иваныча на такой дистанции прошьет меня насквозь, а для активации энергощита нужна дистанция хотя бы в два метра.

Откидываю свой разрядник в сторону, так, чтобы он улетел за спину Иваныча. Тот рефлекторно оборачивается — не улетела бы железка. В этот момент изо всех сил отталкиваюсь и моментально набираю требуемую дистанцию.

Выстрел сержанта попадает в уже активированное поле энергощита и придает мне дополнительное ускорение.

Выхожу из так-сети и распускаю группу в тактике; теперь скафы бывших напарников подсвечиваются осторожным желтым вместо привычно дружелюбного зеленого.

Между нами пара сотен метров, новых выстрелов не следует. Иваныч и Макс выглядят маленькими серыми фигурками на фоне освещенной лучами звезд монструозной туши станции.

Гоню от себя горькие мысли. Более двух сотен дней товарищества перечеркнуты. Я могу легко оправдать их действия с точки зрения долга и присяги, но нелогичное во мне перебарывает, и остается только чувство детской обиды.

Нейросеть услужливо поставляет данные — до энергополя станции — минута. Силовая завеса, прикрывающая тело станции от метеоритов, смотрится прозрачным маревом, слегка размазывающим звездный свет. Поле сталкивается с энергозащитой скафа и выплевывает меня обратно, но на десяток километров дальше от места первого прыжка. Обратно лететь мне около часа.

— Чувствуешь себя одиноким, преданным, покинутым? — Это Тор. Даже без так-сети он умудрился подключиться к системам связи скафа.

Я молчу, разговаривать совершенно не хочется.

— Если ты винишь в произошедшем меня, то это нелогично. Представь: я замалчиваю информацию, вы убиваете карателей, выходите в первый пояс, а там тебя уже ждут. Сравни это с нынешней ситуацией — ты свободен и предупрежден.

Да пошел он…

— Мы с тобой очень похожи. Меня тоже предали, от меня отвернулись. Я так же падаю в бесконечном океане пустоты, и у меня тоже нет шансов на выживание в одиночку.

— Ты свихнувшаяся железяка, получающая удовольствие от смерти людей.

— У людей подобные случаи называют «помешательство под воздействием нейротоксинов», оправдывают и назначают лечение. Меня решили просто пристрелить.

— Ты убил три сотни ни в чем не повинных кадетов.

— Уже после помешательства. А до этого я потратил все энергорезервы для локализации НВ-торпедной угрозы, благодаря чему она не дошла до реакторного отсека, и шесть тысяч человек персонала станции были эвакуированы. Сделал это ценой своего разума. Людей увековечивают в истории за куда меньшие деяния.

— Ты не человек.

— А чем я отличаюсь? — с неожиданным жаром задал вопрос Тор. — Я рожден людьми, у меня было детство, я учился, жил, познавал, постигал, служил, переживал, жертвовал. Я учил своих потомков, передавал накопленный опыт.

— Странно пытаться заставить любить себя тех, кому ты еще сегодня пытался отстрелить голову.

— Все хотят жить, Томас. Я уже объяснил свой мотив.

— А что по поводу обычных дней? Это же ты придумал шоу, и именно ты, посредством роботов, калечишь людей.

— В том, что происходит, куда больше людской корысти. Скажи, почему за два года на станцию не прислали ни одного толкового программиста для моей корректировки? Потому что пропал бы антураж борьбы с кровавым монстром и упали бы продажи.

Молчу, обдумываю услышанное.

— Тор… а ты знаешь имена своих родителей?

— Да, профессор Линдерман и доктор Семенова. На самом деле их больше, но по аналогии с земными парами уместно указать этих двоих.

Искин знает своих родителей, а я — нет. Наверное, он человек куда больше и полноценнее, чем я сам.

Станция приветствует легким ударом по ногам в момент касания и вопросом, на который у меня уже есть ответ:

— Том, вы согласны?