Глава 7

Олаф убыл в свой мир. Селес вместе с братьями-эльфами отправилась к отцу. Призрак не появлялся — видно, пересчитывал содержимое драконьей сокровищницы, пополнившее его подвалы. А у меня впервые появилось время, чтобы осознать, что я влез в большую кучу… гхм… большую политику. Вернее, только собираюсь. Но — обеими ногами. И с головой. Радует лишь то, что, если выживу, заполучу все земли, что собрал отец. Фактически империю.

Я посмотрел в щит, заменяющий зеркало. Отразившаяся там слегка небритая и порядком подкопченная рожа со следами не до конца сведенных магией синяков на лицо государственного деятеля не тянула. Прежде чем выходить на улицу, надо было хотя бы умыться. И сменить одежду. А то стражники чисто рефлекторно задержать попытаются. Конечно, большинство их городского мага должны знать в лицо, да и задержать лицо с моими способностями простые служаки могли бы разве что в пьяных мечтах, но зачем же вводить людей в искушение? Тем более что мне предстоит показаться не только перед ними, но и перед своими непосредственными подчиненными. Кудесниками, алхимиками, целителями, ворожеями, чародеями и прочими одаренными магическим талантом. Настала пора пользоваться приобретенным положением в обществе в личных целях.

Королей, тем более начинающих, без армии не бывает. Вот и мне пришла пора собирать собственное войско. Сколько-то эльфов приведет Селес… Гхм… пока у меня еще не получается в мыслях называть ее женой. Да и обряда не было. Но — будет. Я не из тех, кто не держит обещания. Да и личико с фигуркой у нее просто пальчики оближешь… Так, не отвлекаться. О чем я? А! Об армии. Значит, соберу всех, кого смогу, и начну вербовку. Буду соблазнять долей неизбежной военной добычи — это раз, боевыми амулетами иного мира — два, благо ящик пистолетов из закромов призрака при перебрасывании сокровищницы дракона захватил, шансом приподняться — это три, наконец, давить личным авторитетом — четыре. Голову дракона, развороченную, но узнаваемую, я все же смог отстоять в первой семейной ссоре. А Селес для доказательства совершения подвига перед соотечественниками хватит и туши. Правда, как она ее будет к эльфийским поселениям тащить… ладно, придумает что-нибудь, не маленькая. В крайнем случае крылья отрубит и на оставшуюся ей телегу сложит. Тоже весьма узнаваемая часть владыки неба. А я буду хвастаться перед молодыми чародеями, что лично разнес твари башку, и стяжать заслуженные лавры победителя драконов. А это — в любом случае почет и уважение на всю жизнь. Даже если проиграю в борьбе за власть, как самозванца не казнят методом заморения голодом в железной клетке и с антимагическим ошейником на шее, а чинно-благородно отрубят голову. Ибо совершивший такое может быть врагом, но презираемым ничтожеством — никогда. Ни рыцари, ни маги, ни даже чернь не поймет надругательства над убийцей дракона, настолько почти суеверный страх перед ящерами въелся в нашу жизнь. Больше, чем их, боятся только высших демонов.

Конечно, первыми новобранцами различных отрядов и зарождающихся армий обычно бывают простые люди, но как набрать большое ополчение без феода? Какое-то количество волонтеров по деревням, конечно, можно будет собрать, но их доведение до кондиций солдата занимает не меньше пары месяцев. А это долго. Я, Олаф и мертвый король, имеющие каждый свой собственный, но явно немалый опыт боевых действий, единодушно согласились с тем, что действовать надо быстро. Мои воспоминания сами собой перенеслись к беседе, проведенной еще перед началом похода на дракона.

— Мое королевство развалилось на четыре больших куска и пару десятков мелких территорий, вернувшихся к местечковому управлению, — растолковывал всем присутствующим призрак, для наглядности водя своим полупрозрачным пальцем по карте королевства. — В одной из последних, кстати, ты, Аксимилиан, и живешь. Но! Нам они малоинтересны, ибо никогда не объединятся в единую силу, а тот, кто покорит себе хотя бы три из оставшихся после меня крупных областей с централизованной властью, захватит их походя. Точнее, они сами перед ним склонятся, так как воевать с минимум десятикратно превосходящей армией, естественно, не в силах.

— Интересно, — протянул Олаф, о чем-то размышляя. — Мне приходилось участвовать в парочке революций — на вторых ролях, естественно, — но там обычно достаточно было захватить столицу и предыдущего правителя.

— Не наш случай, — хмыкнул мертвый король. — Придется идти трудным путем завоеваний. Итак, что, собственно, осталось от моей державы в более-менее целом состоянии: Побережье, княжество Онацт, Новый Престол и так называемая коалиция вольных городов. Последняя, несмотря на название, является наиболее монолитным образованием. Ее создали недовольные мной фракции, в основном купцы, прижатые военными налогами, которые готовили мятеж перед самым уничтожением столицы. Ее возглавляет сын моего канцлера, который в случае чего должен был стать регентом при моих малолетних детях. По идее, раз моих наследников нет, то временный правитель мог бы стать постоянным. А его сын соответственно принял бы правление в будущем. Но вот беда, регент атаки демонов тоже не пережил, а потому положение оставшегося сиротой отпрыска… шаткое. Но тем не менее он достаточно богат, влиятелен и опирается на поддержку денежных мешков и промышленников, которые располагают большими отрядами наемников. За свои деньги и свою власть там будут биться до последней капли крови.

— Торговлю зажимать нельзя, — глубокомысленно сказал Олаф. — Деньги — кровь государства.

— А король — его душа, — зло буркнул призрак. — И мне лучше было знать, как надо действовать. Идем дальше. Побережье. Ну тут все просто. Кланы, лишь слегка цивилизовавшиеся со времен твоего, Олаф, тезки, как встарь, объединились под предводительством вождя из своих. Женатого, кстати, на моей младшей сестре. Но по женской линии трон не передается — раз, детей у них почему-то и не было, и нет — два. Армии тех краев многочисленны и свирепы, но о правильной войне знают мало. Набег — вот их максимум. Этих, кстати, можно завоевать легче всего, уж поверьте моему опыту. Пустить кровь и предложить щедрые дары. Когда отвергнут, всучить насильно и снова пустить кровь. В третий раз старейшины кланов взятки возьмут и за них между собой передерутся, а на более сильного даже и косо взглянуть не посмеют.

— Невысокого же ты о них мнения, — вздохнул я, припоминая молодость, когда приходилось иметь дело с выходцами из тех краев. Были они людьми хоть и грубоватыми, но прямолинейными и честными. И это мне очень импонировало.

— Заслужили, — коротко бросил дух великого короля и начал упорно тыкать пальцем в следующую группу городов на карте: — Княжество Онацт. Этих я больше всего не люблю. Потому как их верхушка — аристократия, что до сих пор клянется в верности своей присяге и защите интересов погибшей страны. А давали они ее МНЕ! А теперь… теперь…

Призрак забулькал в неподдельной ярости. Кажется, тот факт, что его соратники не спешили опознавать в неупокоенном духе законного короля, его здорово бесил. Впрочем, с юридической точки зрения они были правы.

— Ну и, наконец, Новый Престол, — перебил я его и показал Олафу на карте примерное расположение этого образования. — Теократия, образованная слугами Светлого Господина. После того как предыдущий их верховный жрец остался в главном храме оскверненной столицы вместе со своими регалиями, эта религия прошла довольно серьезную реформацию. К власти пришли священники, которые решили взять управление мирской жизнью в свои руки. При помощи увещеваний, молитв и грубой силы они смогли в наступившем бардаке прибрать к рукам четыре крупных города и несколько десятков деревень. На чем, признаться честно, и успокоились. Копят силы для борьбы с Хаосом и заблудшими душами. И добились немалых успехов, как я слышал. Среди всего прочего считают Канлера Великого, закрывшего один из Порталов Хаоса, великим героем, которому надо во всем подражать, — если сумеем доказать, что я его сын, могут признать мои права на престол и поддержать.

— Да ну? — злобно оскалился призрак. — А про убийцу с амулетом инквизитора ты не забыл? Сунешься к ним без войска за плечами — удавят как кутенка. Да и с ним… тот еще вопрос. Божественная поддержка для армии значит много, а церковь наш род, сам знаешь, не любит. Может, адептов каких других религий поискать, как считаешь?

— Делать нечего, вот только священной войны для полного счастья не хватало, — отрезал я. — А насчет убийцы… то дела тайные, в любом случае лишь высших иерархов церкви касающиеся. И еще не доказанные. Но низовой-то состав верующих твоего законного наследника поддержит. Особенно если кое-какие известные тебе реликвии предъявим.

— Не отдам! — буркнул дух. — Трон займешь — потом лично в руки вручу. А без меня ты их вовек в руинах столицы не отыщешь.

— Ладно, потом посмотрим, — отложил я решение этой проблемы на будущее. — А пока в качестве второстепенной задачи следовало бы найти подходы к главе гильдии убийц, чтобы выяснить заказчика покушения. Уж Паучиха-то его точно знает.

— Опа, — хмыкнул Олаф. — У вас тут никак законный профсоюз киллеров имеется?

— Абсолютно незаконный, — поправил его король. — Но разогнать не получается. Я пробовал. И глава его та еще… дама. У нее сердце дроу, хватка тролля, а аппетиты как у голодного вампира. Внешность, правда, подкачала — вполне себя заурядная девица, ничего особенного. Потом, если хочешь, портрет покажу. Где-то лежали они у меня тут… недалеко от пыточной. Но проблему с высшими иерархами церкви Светлого Господина нужно как-то решать. Они и в мои годы пытались себе побольше власти ухватить, а уж как сейчас их аппетиты вырастут, после приращения принадлежащих святому престолу земель на протяжении нескольких десятилетий…

— Решать лучше кардинально или все-таки мирным путем? — уточнил Олаф.

— Раз и навсегда, — зло буркнул мертвый король. — Если попытаться плести против них интриги, они сами кого хочешь решат. Мирно. И навечно. После захвата трона тебе, Аксимилиан, в любом случае придется проталкивать на место верховного жреца своего ставленника. А старому надо будет несчастный случай устроить.

Я аж перекосился, но был вынужден признать правоту духа. Власть иногда является синонимом слова «грязь». А церковники своего точно не упустят. Сталкивался я с ними по молодости лет, и впечатления остались… неоднозначные. Нет, они, безусловно, стремятся к благу своей паствы. Вот только толковать его могут весьма широко. И без учета желаний отдельных верующих, убеждая несогласных мечом и полным божественной силы словом. Особенно тех, кто им сильно мешает.

— Если дело так серьезно, то есть предложение, — подал голос Олаф. — Канлер, я слышал, призраки могут вселяться в тела других людей, это правда?

— Да, — ответил я за духа. — Умеют они это. Но с рядовыми жрецами или даже просто истинно верующими людьми такой фокус не удастся.

— Тогда в технической части устранения ненужных нам людей все сильно упрощается, — не обратил внимания на мои слова Олаф. — Заряд пластита под одежду, призрака в голову — и многоразовый смертник, способный подобраться к цели, готов. А для отвода глаз, чтобы на нас не подумали, людей надо брать узнаваемых и желательно обвешанных какими-нибудь темными магическими побрякушками из тех, что у заигрывающих с демонами встречаются. Пусть потом следователи ваших чернокнижников гоняют. Но если с Новым Престолом мы определились, официально пытаемся дружить, неофициально шлем смертельные гостинцы, то что с остальными фракциями?

— Сын регента власть не уступит, — покачал головой я, видевший этого типа пару раз на официальных мероприятиях еще в бытность свою вольным магом-наемником. — Порода не та. В княжестве же и на Побережье… вероятность мирного решения хоть и низка, но есть. Попробуем после объявления меня наследником и пары-тройки громких сражений с лигой вольных городов провести переговоры посредством магического присутствия, чтобы исключить разнообразные случайности вроде яда в бокалах или трехкратного падения на голову боевого молота. И со жрецами тоже следует попробовать. Кстати, в этом деле мне бы сильно помогли реликвии…

— Не отдам! — в который раз не пожелал расставаться с регалиями власти призрак и попытался стукнуть полупрозрачной рукой по столу. — Пока на престол не сядешь, не видать тебе великих артефактов.

Ну вот всегда он так. Впрочем, мертвые вообще на редкость упрямый народ.

Я помотал головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания, и поплелся в свои покои за новой чистой и целой одеждой. Вымоюсь, освежусь и отправлюсь в здание магистрата созывать правителей города и радовать их вестью, что скоро начнется обострение борьбы за власть.

Собраться в тот же день верхушка города не смогла. Епископ накануне убыл освящать закладываемую сельскую церквушку, а у Индюка были какие-то свои таинственные торговые дела. В общем, моя первая встреча с лицами, облеченными властью, после начала борьбы за трон перенеслась ближе к обеду следующего дня. И начал я ее с того, что бухнул заранее припрятанную голову дракона на стол (каких трудов мне стоило ее незаметно пронести — особый разговор, эх, жаль, иллюзии не мой конек, да и магия с чешуи этих тварей, даже дохлых, соскальзывает). Барон Лигорь, собиравшийся у меня что-то спросить, поперхнулся. Глава гильдии охотников с профессиональным интересом стал изучать нанесенные практически неуязвимой твари повреждения: смутить или напугать этого опытного искоренителя монстров было явно не в человеческих силах. У Индюка, казалось, в глазах защелкали счеты, примерно прикидывающие, сколько и чего победитель владыки неба заработал и как на этом можно нажиться лично ему. Епископ, у которого верх на несколько мгновений взяли приобретенные в молодости привычки наемника, отпустил восхищенное богохульство. Герцог же Колвин расплылся в такой улыбке, будто слава и почести драконоборца отныне будут принадлежать лично ему.

— Что ж, господа, — начал я свою тщательно отрепетированную (черновик составил, это для меня уже много) речь. — Давайте знакомиться. Заново. Ибо раньше, каюсь, я был не совсем честен с вами. Аксимилиан. Бастард Канлера Великого. Я долго оставался в стороне от борьбы за власть, решив похоронить память о своем отце, но недавнее покушение переполнило чашу моего терпения. Раз кто-то, кого я еще найду, хочет смерти последнего сына великого короля и убивает близких ему, то он получит меня, сидящего на троне. Поскольку более законных наследников нет, то это место мое по праву. И сила будет в том мне порукой. Дракон Роткарррборобор уже пал от моей руки, и его сокровищница станет наградой тем, кто поддержит меня в борьбе за престол.

— Сильно, — хмыкнул глава гильдии охотников, первым успевший разобраться в ситуации. Оно, впрочем, и немудрено. Скорость реакции у охотников на чудовищ находится в тесной связи с продолжительностью жизни. — Покойного короля я уважаю, пусть и родился гораздо позже его смерти, и сына бы его, особенно если бы он был убийцей дракона, поддержал. Но не сочти мои слова за обиду — чем еще ты можешь подтвердить права на престол, кроме головы ящера и пары красивых фраз?

— Маг сей говорит правду, — с тяжким вздохом поведал всем собравшимся Фанут. — Я изучал досье, собранное на него моими коллегами по церкви. Сын короля он. Внебрачный.

— Угу, — неожиданно включился в беседу Индюк. — Мне тоже случалось читать… то есть слышать некоторые сплетни о нашем уважаемом чародее. И людям, которые их рассказывали, я верю.

«Ты и лично моего папашу видеть мог, — мелькнула у меня в голове неприязненная мысль. — С твоими-то деньжищами и полным отсутствием совести живут долго и всеми доступными способами, вплоть до превращения в вампира, пытаются отсрочить смерть. А досье на меня ты читал, скорее всего, то же самое. Вернее, копию с него, снятую каким-нибудь мелким служкой за большую сумму. А вот зачем ты это делал? Неужели убить хотел, да связываться побоялся…»

— Аксимилиан, — герцог Колвин потерял свою довольную улыбку и теперь был хмур, как грозовая туча. — Я понимаю твои мотивы и даже в чем-то разделяю их, но не верю в то, что подобная попытка увенчается успехом. Голова дракона и его золото, конечно, веский аргумент, но…

— Отряд перворожденных под предводительством моей будущей жены Селес, дочери эльфийского лорда Намириэля, прибудет в скором времени и наверняка станет одним из лучших подразделений будущей армии, — уверил я его. Самым сложным было вспомнить имя ушастого аристократа, слышанное до этого лишь мельком, и не поручусь, что еще не от Асанты.

— Их луки — это грозная сила, — согласился герцог. — Но как правитель этих земель я не могу рисковать… Кто бы ни победил, будет война, кровь, жертвы. Этого нельзя допустить.

— Истинно, — вздохнул епископ. — Но боюсь, избежать такого горя будет не в силах человеческих.

Хм, если он не за меня, то, по крайней мере, не против. Уже хорошо. Церковь и правящий род давно были в напряженных отношениях, и только рассказ призрака о Талии-Кобре и дворцовых интригах многовековой давности прояснил почему. Видеть на троне культистку, пусть и бывшую, слугам Светлого Господина было просто невыносимо. А потом новому королю стали ненавистны убийцы матери, и свое к ним отношение он наверняка постарался передать потомкам.

— Я не прошу встать под мои знамена… — Их у меня, по правде говоря, попросту нет. Но отказаться от единственной базы в виде башни и ее изученных вдоль и поперек окрестностей и, что куда важнее, имеющегося в ней накопителя, пригодного для открытия портала, сейчас нельзя, и если что, придется идти на конфликт. — Все, что мне нужно, — это разрешение вербовать себе сторонников и покупать припасы среди жителей города.

Индюк оживился и едва не захлопал крыльями, то есть руками. Армия ест, пьет и требует много еще чего иного на весьма внушительную сумму. И за мои деньги торговец наверняка был готов предоставить все что угодно. Барон же Лигорь хранил молчание. Чего бы он ни хотел лично, он лишь начальник стражи и против своего сюзерена не пойдет.

— Не могу этого допустить, — непреклонно заявил Колвин. — Аксимилиан, ты немедленно покинешь город и больше никогда сюда не вернешься.

— Я так не думаю, — мягко возразил я ему. — Посмотрите на голову дракона и хорошенько подумайте. Кто и как, по-вашему, сможет меня отсюда выкинуть? Герцог, я знаю, ваш род был предан Канлеру Великому, так поступайте согласно его традициям! Поддержите меня и получите достойную награду! И потом, затяжного конфликта не будет. Одержу ли я победу или погибну с позором, все это случится очень быстро. Все, что мне нужно, — это два-три месяца на минимальную тренировку войск.

— Наемников в достаточном количестве ты не наберешь, — покачал головой Колвин. — Эльфы, если они действительно придут, хороши, но их будет мало. Как и городского ополчения, которого я все одно тебе не дам. А вчерашних крестьян даже за год не сделать умелыми бойцами. Ты проиграешь. И все, кто пойдут за тобой, проиграют. Уходи, Аксимилиан, не заставляй меня кликнуть стражу.

Глава гильдии охотников скучал. Ему было неинтересно происходящее. Кто бы ни был у власти, монстры в нашем затронутом Хаосом мире будут всегда, а значит, и те, кто их уничтожает, окажутся востребованы. Индюка разрывали противоречивые желания. Он хотел нажиться и не хотел подставлять под удар свое уютное гнездышко в этом городе. Епископ сложил руки в молитвенном жесте и сосредоточенно думал о чем-то. А может, и вправду мысленно общался с небесным покровителем — все-таки не самый низший чин в иерархии церкви, наверняка может в исключительных случаях быстро достучаться до Светлого Владыки или, что более вероятно, до его ближних слуг.

— Вы всерьез надеетесь на помощь своих охранников? — Мой вопрос, заданный с некоторой даже долей сочувствия, заставил главу гильдии охотников, выработавшего на своей работе превосходное чутье на опасность, схватиться за защитные амулеты. — Я обращу их в прах. Вместе с теми чародеями, что получают жалованье от вас. И даже не вспотею.

Герцог покосился на голову дракона, безмолвно поддерживающую весомость такой угрозы.

— Святой отец, — обратился он к Фануту, — маги не должны вмешиваться в дела правителей и тем более угрожать им. Помогите мне!

— Сын мой, — с явной неохотой и явно через силу произнес церковник, — я вынужден подчиниться справедливому требованию. Не хочу, но должен, ибо таковы заповеди Светлого Господина. Не препятствуй светским властям в их решениях, а не то инквизиторы возьмут твой след.

— Боюсь, епископ, — продолжал я гнуть свою линию, мысленно вспотев: конфликт с церковью мне нужен как дроу в женах, — вы тоже не обладаете достаточной властью для того, чтобы надавить на меня. Сил не хватит. Ни своих, ни тех, что у покровителя возьмете.

— Не богохульствуй! — повысил тон священник, и фигура его начала наливаться белым сиянием, повествуя всем желающим о том, что мощь небожителя начинает наполнять это старческое тело и делать его опаснее тролля-берсеркера, владеющего магией. И иммунного к ней же. Инвизитор — лишь младший из чинов, получивших защиту от волшебства. Церковные же иерархи так же малоподвластны чарам, как и охотники на демонов, еретиков и чернокнижников. Или даже в большей степени, ибо их сила базируется не на амулете, а на прямой связи с тем, кому эти самые побрякушки посвящены.

— Божий суд, — предложил я, складывая рукава своей широкой мантии вместе и незаметно доставая прикрепленный к предплечью пистолет. — Здесь и сейчас. Победите вы — уйду из города и даже забуду, что сейчас говорил. Буду всю жизнь прятаться от убийц и пропивать драконье золото. А если судьба отдаст победу мне, то помогаете, по мере сил, во всех моих начинаниях.

— Идет! — И не успел последний звук этого крика раскатиться по помещению, как бывший наемник, принявший сан и достигший немалых высот на пути служения Светлому Господину, рванул вперед. Он быстр и ловок. Чудовищно, непредставимо, нечеловечески. Давешний убийца на его фоне выглядел едва-едва ковыляющим зомби, поднятым учеником некроманта при помощи конспекта. Всей моей реакции боевого мага едва хватило на то, чтобы направить оружие на смазанный от скорости силуэт с места прыгнувшего на меня священника, в руке которого из воздуха сгустилась пылающая белым огнем секира, одно прикосновение которой выбило бы душу из любого смертного и отправило прямиком на суд Светлого Господина. И несколько раз нажать на курок. Пули отбросили епископа, но стоило ему коснуться пола всего одной конечностью — по-моему, ногой, но гарантии не дам, — как он вновь кинулся в атаку. Я вздыбил телекинезом пол, не прекращая стрелять, но нога служителя церкви просто проломила паркетину из мореного дуба, вместо того чтобы споткнуться. Наверное, я бы умер там. Но в соревновании выносливости священника, защищенного от магии, и магазина иномирного оружия, чары не использующего, победил последний.

Фанут на бегу наклонился и покатился по полу, врезавшись в стену, загудевшую так, словно в нее ударили тараном. С потолка посыпалась пыль, хотя больше чем уверен, на ремонте и уборке магистрата не экономили.

— Святой отец, вы как? — встревоженно спросил граф.

— Ох, тяжко, сын мой, — откликнулся епископ, не делая попыток встать. — Пробиты одна из почек и печень, что-то продырявило навылет оба легких, правая рука перебита, а левое ухо, кажется, лежит где-то между тобой и комодом с бумагами. Милорд, Светлый Владыка высказался — хоть и туманно, но явственно. Лучше бы вам не упрямиться и поддержать юношу в его праведной борьбе.

— Помощь нужна? — спросил я недавнего соперника, не спеша, впрочем, тратить силы, еще вполне могущие пригодиться для пробития с боем из здания.

— Не стоит напрягаться, — вяло дернул рукой бывший наемник. — Полежу с полчасика и буду как новенький.

Да уж, велика сила бога и слуг его. Мне бы не меньше дня на регенерацию потребовалось.

— Я все равно против, но выбора у меня, похоже, не осталось, делайте что хотите, но держите под рукой яд — пригодится, — зло бросил Колвин и вышел из комнаты. Вслед за ним выбрался и барон Лигорь — что ж, значит, на городскую стражу можно тоже не надеяться. А вот главу гильдии охотников я в прямом смысле слова поймал за руку. Поступок, конечно, опасный, но кто не рискует, тот будет встречать организованное войско в одиночку, без поддержки.

— Предлагаю подобные вещицы за помощь в возвращении отцовского престола, — протянул я ему пистолет. — И еще уменьшение налогов на вашу деятельность, если все получится. Но если нет, оружие останется у хозяев. Подумай. Несмотря на внешний вид и эффекты от применения, оно не содержит магии, и пользоваться им может даже тот, кто полностью лишен дара. А эффективность… ну, думаю, голова дракона и раны нашего уважаемого епископа доказывают ее лучше любых слов.

Правда, без патронов, достать которые может лишь Олаф, оно будет бесполезно. Но мне в случае проигрыша будет уже все равно.

Приманку убийца монстров заглотил. Охотники — они ведь как дети. Дайте им новую игрушку и отойдите в сторонку — кого ею очень больно ушибить, найдется быстро.

— Сколько таких вещиц можешь дать мне за то, что в твоем войске будут мои люди? — спросил он. — За гильдии других городов я, сам понимаешь, говорить не могу.

— По одной на опытного охотника, — предложил я ему. — А если кто-то сумеет отличиться, получит и кое-что помощнее.

Кажется, я купил его с потрохами.

— Кхм, милорд… — Не успел я обрадоваться маленькой дипломатической победе, как мне в глаза уже требовательно заглядывал Индюк, алкавший драконьего золота. — Позвольте выразить вам полную поддержку и оказать любую возможную помощь — при условии, конечно, что она будет щедро вознаграждена.

— Я надеялся на эти слова, — ободрил я главу торговцев, и он немедленно вцепился в меня волчьей хваткой.

— Так вот, в соответствии с вашим статусом совершенно необходимо…

— Позже, все позже, обсудите все интересующие обе стороны вопросы с моим представителем, — пообещал я ему и, сбросив цепкую конечность телекинезом, рванул к выходу, пока мне не насовали разной дряни по ценам божественных артефактов. Пусть с ним Канлер разбирается. Мертвый король-завоеватель наверняка знает всю подноготную набора и содержания армии, а также связанные с этим нелегким делом расходы — от и до.

Уютный кабинет епископа, обшитый драгоценным сирамским дубом, находящийся глубоко под толщей монастырских стен, озаряли только мягкие отблески потрескивающего камина, разгоняющего своим теплом некоторую сырость, неизбежно проникающую из-за монументальных стен более чем в два ярда толщиной, отделяющих это убежище от мирской суеты. Это, конечно, если не считать еще порядка двадцати ярдов земли и находящихся сверху массивных стен обители. Нет, епископ Фанут конечно же не был параноиком — просто должность обязывала. Вот и существовало такое секретное гнездышко, в противовес открытым солнцу палатам на вершине донжона, максимально удобным для работы и исправления старческих болячек с помощью свежего воздуха и солнечного света, бьющего в бесчисленные окна. К большому огорчению епископа, вдобавок еще и максимально удобным для всякого рода покушений и несчастных случаев. Вот в связи с этим старому наемнику, ударившемуся на старости лет в религию, приходилось греть свои ворчащие на приближающуюся непогоду и сырой воздух подземелья кости в неровном обманчивом тепле камина.

— Ну и что сообщают наши друзья из гильдии охотников? — Голос епископа, гулко отражаясь от стен, заставил вздрогнуть невзрачную, больше похожую на одушевленную тень фигуру, закутанную в рясу послушника.

— Они опытным путем выявили у этого диковинного оружия ряд преимуществ и недостатков. — Оселий-тень, лучший из осведомителей на службе Светлого Господина, несмотря на невзрачный и пугливый вид, мог на равных посостязаться в искусстве добычи нужных сведений или фабриковки фальшивых улик с представителями народа дроу. — Более подробно о них сказано вот в этом свитке, ваше святейшество. Там же подробное описание устройства механизма, насколько в нем смогли разобраться имеющиеся в наших обителях мастера-гномы.

— Сам знаешь, истинных мастеров, шлифующих опыт поколениями, среди них нет, — недовольно буркнул епископ. — Так, жалкие безродные изгнанники, которых даже убивать не стали, потому как секретами, не должными покинуть подгорные чертоги, не владеют… И вообще лучше скажи мне все, что думаешь, своими словами. Хотя нет, стой! Сначала ответь: что случилось с нашим осведомителем?

— Ровным счетом ничего, — пожал плечами шпион на службе церкви. — После изучения артефакта он бросил его под копыта быкольва, которого потом сам же и убил стрелой из лука. После этого узнать, делали ли что-то с механизмами, не смог бы никто. За порчу оружия, конечно, его ругали знатно и долго, но новое выдали. Пообещав, правда, вычесть его стоимость из ближайших трофеев.

— Ничего, — вздохнул Фанут, которому вся эта возня была не по душе, но долг требовал исполнения противных натуре бывшего наемника действий. Да и узнать, что за необычными предметами обзавелся внебрачный сын великого короля, нужно было срочно. Во избежание. — А теперь расскажи главное. Есть ли на артефакте следы демонических эманаций?

— Ваше святейшество… — Пауза в речи осведомителя заставила епископа заинтересованно податься вперед, сделав его все еще плотную фигуру на миг похожей на готового к прыжку хищника. — Вопреки ожиданиям на оружии не только не было обнаружено следов скверны — при исследовании было обнаружено, что сплав, из которого оно сделано, чуть ли не наполовину состоит из хладного железа. То есть железа, к коему при добыче и выплавке не прикасалась рука человека или гнома. Что само по себе наводит на странные мысли — ведь нет более верного оружия против порождения скверны, чем клинок из хладного железа. Странность эта может быть объяснена только одним…

Прошелестев тихим голосом последнюю фразу и прервав ее на полуслове, Тень, как он предпочитал себя называть, почтительно умолк, всем своим видом показывая, что умному и так достаточно. Впрочем, реакция епископа на эти слова была не менее странной для знающих его людей. Из крепкого еще старика как будто бы выдернули тот стальной стержень, на котором он держался, и грузная, все еще крепкая фигура, как будто уменьшившаяся на глазах, со вздохом откинулась на спинку протестующе скрипнувшего кресла.

— Значит, все же Подгорный Престол сделал свой шаг. Хотя и таким вот странным способом.

— Скорее всего, — не стал спорить с начальством Оселий, — но не наверняка. Наши гномы, когда увидели, что из хладного железа делают снаряды для метательного оружия, едва не сошли со своего бородатого ума. Вы же знаете цены на этот металл… ни один клан, включая королевский, не богат настолько, чтобы вот так разбрасываться им.

— Но кто еще, кроме подгорных владык, владеет секретом его изготовления? — Епископ вяло махнул рукой. — Никто! А значит, это жители подземелий хотят посадить на трон империи свою марионетку. Снова!

— Все, что есть, у кого-то можно украсть. — Тень философски пожал плечами. — Правда, с некоторыми вещами это сделать сложнее, чем с другими. Да и сам механизм оружия… Ни один мастер, делающий хоть что-то подобное, не известен. От арбалета же оно отличается сильнее, чем гоблинская самка от эльфийской леди.

— Так ты думаешь, не гномы? — поднял глаза на собеседника Фанут.

— Во всяком случае, не живущие ныне, — не опустил взгляда Тень. — Во время нашествия демонов вымирали целые кланы… города… да даже парочка стран подгорного народа осталась только на картах. Были утеряны многие секреты из известных, и один только Светлый Господин знает, сколько тайных.

— Значит, Подгорному Престолу неймется, ну что ж. У нас, скромных слуг Светлого Господина, найдется чем на это ответить. — При этих словах епископ подобрался и уже более бодрым голосом скомандовал, устремив на послушника взгляд, тяжестью своей сходный с отрогами западного пика, на которые за всю историю еще не залез ни один из смертных: — Оселий, сын мой! — При этих словах Тень подобрался: за всю его жизнь Фанут только два раза звал подобранного когда-то на улице и умиравшего от голода и побоев мальчишку по имени, и оба раза тот был готов умереть, но исполнить просьбу того, кого он на самом деле считал своим отцом, за неимением настоящего. Впрочем, старый епископ был для Тени всем — наставником, отцом, работодателем. И именно поэтому ради выполнения просьбы, ни в коем случае не приказа старого Фанута, Тень был готов свернуть горы. Почтительно склонившись, послушник сосредоточенно ловил падающие, подобно тяжелым каплям выдержанного вина, слова епископа: — Мальчик мой. Подготовь лучшего из наших почтовых соколов… — Фанут на секунду задумался и продолжил: — Нет! Трех соколов и двух гонцов. И зайди ко мне через малую свечу за посланиями. И еще…

Пауза в речи старика заставила Тень поднять голову и столкнуться со стальным, наполненным несгибаемой волей взглядом.

— Те гномы. Проконтролируй, чтобы с ними ничего не случилось, а то ведь очень часто подземники подхватывают на поверхности какие-то странные хвори и болячки…

— Не беспокойтесь, ваше святейшество. — Оселий склонил голову. — Их покоя не потревожит никто и ничто.

И закрутилось, и завертелось. После выступления в магистрате я провел беседу с магами города, весьма успешную. Не знаю уж, что их больше впечатлило — мое высокое, пусть и слегка внебрачное, происхождение, голова дракона, его же золото, артефакты иного мира или с трудом ковыляющий и болезненно морщащийся пару дней после проигранного божьего суда епископ, — но эта гремучая смесь дала воистину убойный результат. Полноценных магов в городе было восемнадцать штук, и одиннадцать из них решились рискнуть и присоединиться к моей зарождающейся армии. Компанию им составило примерно два десятка травников, в бою, конечно, котирующихся невысоко, но способных наварить довольно-таки много разнообразных зелий и ядов по ценам, ненамного превышающим фактическую себестоимость. А это немалое подспорье для войска.

Призрак и Индюк, уединившись в гостевых покоях моей башни, устроили настоящую финансовую баталию. В ход шло все — начиная от жалоб на плохое здоровье и бедность (причем с обеих сторон) и заканчивая взятками и головоломными финансовыми расчетами, сравнимыми по сложности с утерянными в войне Хаоса ритуалами древних магов. Но результат их дебатов вылился в то, что люди главы гильдии торговцев мутной волной растеклись по всем ближайшим кабакам и весям и уговаривали, спаивали, завлекали доверчивое дурачье, решившееся рискнуть жизнью за звон монет. А уж оттуда рекруты попадали в разбитый буквально за одну ночь тренировочный лагерь, где учились нелегкой премудрости ратного дела под руководством многочисленных наставников из бывалых вояк, нанятых совсем на других условиях и за куда бо́льшие деньги. Многого от них за короткие сроки было не добиться, но и такие воины лишними не будут.

Наемники, которых притащил из своего мира Олаф, спешно растолковывали основы боя с огнестрельным оружием приведенным Селес эльфам, охотникам на чудовищ и завербованным мною чародеям. Последние настолько воодушевились возможностью противостоять страшнейшим врагам любого волшебника — драконам и инквизиторам, — что отправляли всеми возможными способами послания своим друзьям и знакомым. Канлер Великий сначала долго возмущался утерей пистолетами, ружьями и автоматами преимущества внезапности их применения, но потом признал, что продержалась бы завеса секретности в лучшем случае до первого боя. Чую, скоро придет к нам магическое пополнение, и очень возможно, состоящее из попрятавших жертвенные ножи по дальним углам чернокнижников, боящихся идущих по их следу воинов церкви. Ладно, плевать, потом с ними разбираться будем. В каждом отдельном случае. Если вина доказана будет. И если данный адепт темных искусств не успеет смыться вовремя. Конечно, тех, кто приносит жертвы демонам, я не люблю, но что делать? Сейчас мне очень нужна армия. Как воздух. Ведь из четырех крупных осколков, оставшихся от державы Канлера Великого, признать мои права на трон не согласился ни один. Единственное послание, которое с большой натяжкой можно было счесть предложением если не дружбы, то нейтралитета, было получено от Нового Престола.

В самом большом помещении моей башни, оборудованном под штаб, велась оживленная беседа, совмещенная с ужином.

— Значит, говоришь, твои сородичи выбивают на мишени десятку на дистанции в половину километра даже без прицела? — неверяще уточнял Олаф у Селес меткость длинноухих стрелков.

— Не все, — была вынуждена признаться моя будущая супруга. — Примерно третья часть. Но уже на сотню шагов ближе в цель попадает практически каждый. Жаль только, что их всего три с небольшим десятка, да и то пятеро из них маги и оружием владеть могут лишь ради интереса.

— Так, может, еще подойдут? — поинтересовался торговец.

— Навряд ли, — покачала головой девушка. — Эти авантюристы — все, что удалось собрать моему отцу, а своих вассалов он не даст, пока мы не одержим хотя бы одну победу. Папа на меня очень обижен.

— Это почему? — заинтересовался Канлер, ставший в последнее время куда с большей приязнью смотреть на мать своих будущих внуков.

— Мое последнее послание ему, отправленное голубиной почтой, перехватили и зачитали на совете лордов. Представляешь, как он себя чувствовал после оглашения слов: «Муж готов, тащу тушу в замок». Над ним полторы недели весь лес смеялся, не слушая объяснений, и хотя, когда я с останками дракона появилась поблизости от первого населенного пункта, они все заткнулись и извинились, настроение у него сейчас… нерадостное.

— Интриги, — вздохнул мертвый король. — Вечно вы ими увлекаетесь. Аксимилиан, а чем там заняты охотники? Я их на тренировочном поле почти не вижу.

— Не волнуйся, — махнул я ему рукой с зажатым в ней куском мяса. — Они отрабатывают практические навыки. Ребята там в основном хваткие и умные, а физическая форма у них получше, чем у многих. Для ознакомления с предоставленным им оружием хватило нескольких дней, и теперь в результате тренировок на живых и сопротивляющихся мишенях в окрестностях города стало куда меньше монстров, а наши травники и алхимики завалены ингредиентами из их тел по самую макушку.

— Транжиры они, — буркнул Олаф. — Патронов больше всех сжигают. Я их уже со складов таскать намучился, скоро радикулит заработаю, да и на руках уже от кровопусканий для открытия перстнем портала живого места нет.

— А запасы их большие? — обеспокоился призрак.

— Хватит, — уверил его иномирец, — а не хватит — докуплю.

По помещению разнесся мелодичный звон, оповещающий, что к зданию пришли гости, и охрана, которая бдит не столько в целях предотвращения проникновения убийц, сколько для престижа, считает, что их надо бы принять.

Это оказался Фанут. Епископ честно выполнил условия сделки и нам не мешал, во всяком случае, не попался.

— Я получил ответ от иерархов Нового Престола на письмо свое, — после обязательного приветствия обрадовал он всех собравшихся. — И вот их вердикт. Не сомневаются слуги Светлого Господина в личности твоей, маг, но не уверены в том, что достоин ты имени и места славного отца своего.

— Эй, а может, это мне решать, а не им? — мгновенно взъярился призрак вышеупомянутой персоны, но был проигнорирован.

— Но если сумеешь ты подвиг его повторить, закрыв хотя бы одни Врата Хаоса, ведущие в наш мир тварей богопротивных, то тогда вечно славен будешь, и церковь поддержит тебя.

После этих слов Фанут испарился так быстро, что мог бы дать фору Канлеру в умении исчезать. И, надо сказать, сделал он это вовремя. Селес и дух бушевали, да и мне, признаться честно, очень хотелось устроить над столицей святош огненный дождь. И плевать, что не умею. Мечтать-то я могу. Закрыть Портал Хаоса… а чего уж тогда не породниться с самим Светлым Господином, а?!

— Во имя молота и наковальни… — Гном, сидящий в небольшом помещении, освещаемом светом одной-единственной свечи, покачал головой и негромко вздохнул. — Эта схема слишком сложна для меня. Тут нужен опытнейший механик, а я ювелир, причем не из лучших… то есть был им раньше. Одно могу сказать точно: я не видел ничего похожего. Никогда. И никто из тех, с кем я говорил, не видел.

Его собеседник, такой же гном по имени Шалин, согласно покачал головой и, прихлебывая пиво, заметил:

— Могу сказать то же самое. Изготовивший эту… вещь… мастер был гением. Возможно, безумным, но болезнь разума не затмила его таланта. Ты заметил следы на том вытянутом ложе?

— Штамповка, — мрачно согласился с ним Строрм и, посмотрев на пиво, отодвинул его в сторону. — Невероятно сложная штамповка. И на других деталях тоже есть характерные следы. Я не могу даже вообразить себе, как это сделано. Сколько труда… сколько сложнейших станков было создано, чтобы дать жизнь этому изделию, а также его братьям и сестрам. Про начинку тех взрывающихся бочонков вообще молчу. Хотя бы просто потому, что не разбираюсь в алхимии.

— Невероятно сложная технология, — согласился с ним Шалин и вновь отхлебнул из кувшина. — Кстати, ты почему пиво не пьешь? Свеженькое! И холодное, брр! Только что с ледника.

— Зуб болит, — поморщился Строрм. — Не могу ничего холодного даже в рот взять.

— Так, может, к целителю?

— Не, само пройдет. Ты лучше скажи, кто это мог сделать? Я вспомнил несколько легенд, в которых говорится о громовом оружии, но ты и сам знаешь, под старинными балладами может таиться что угодно. От такового вот артефакта — и до громко матюгающегося на врагов хирда, являющегося лишь оружием в руке короля.

После этих слов Строрм со всей накопившейся злости ударил кулаком в так кстати подвернувшуюся стену, сбрасывая таким образом накопившееся раздражение от практически неразрешимой загадки. Хороводом бродившие в его голове мысли все никак не могли выстроиться в хоть какое-нибудь подобие порядка, и поэтому гному постоянно казалось, что он что-то пропустил. Какую-то мысль, очень важную… Жизненно важную мысль, мелькнувшую и сразу же исчезнувшую в хороводе расплывчатых образов. И в поиски этой мысли Строрм пустился со всей присущей гномам упертостью, секунда за секундой просеивая воспоминания и ощущения. И стоило только огоньку понимания забрезжить под сводами гномьего черепа, как размышления сына подгорного народа были прерваны, причем самым что ни на есть страшным способом.

Шалин хрипел и держался за горло, быстро синея. Его лицо исказилось от жуткой муки, и гном, откинувшись назад, упал с лавки, где, немного подергавшись, застыл. Пролитое из кружки пиво растеклось по столу и закапало на пол.

«Отрава! — мелькнула заполошная мысль в голове Строрма. — Сами по себе дети гор не умирают. Во всяком случае, пока не достигнут хотя бы лет трехсот. Но кто?! И зачем?!»

Со скрипом отворилась дверь, и в комнату вошло несколько монахов, чьих лиц под капюшоном видно не было, а руки сжимали обнаженные кинжалы. В то, что они оказались здесь случайно, не поверил бы и самый тупой гоблин.

— Мокрицы подкаменные!

Бывший ювелир, изгнанный своим народом за попытку обмануть клиента, подсунув ему фальшивые монеты, и обретший новый дом в людском храме, никогда дураком не был. Жадным — да. Эгоистичным — да. Жестоким — быть может. Но не глупым. Понять, что живым ему отсюда не выйти, он смог мгновенно. И придумать, как обмануть церковников, тоже. Многие большие здания имеют тайные ходы. Но далеко не в каждый из них сможет протиснуться человек, так как рукотворные подземелья имеют плохую тенденцию рушиться с течением времени. А вот гном сможет. Если, конечно, до него доберется. И именно поэтому Шалин вытребовал себе именно то помещение, где сейчас лежало его тело. Старый и почти полностью засыпанный лаз, выкопанный, наверное, еще во времена прихода демонов в этот мир, был здесь. Вел он, правда, к сожалению, совсем не наружу, а всего лишь в другое крыло здания монастыря, где несколько столетий назад располагались гостевые покои, а сейчас кладовая, но за неимением лучшего выбирать было не из чего.

— Живым не дамся! — во всю мощь своих совсем немалых легких орал Строрм, размахивая тяжеленной скамейкой с такой силой, что, подвернись под удар череп горного тролля, гиганту пришлось бы несладко, и отступая к стене.

Люди не спешили атаковать, прекрасно понимая, что долго такого темпа их противник держать не сможет и скоро выдохнется, после чего его можно будет прирезать без малейшей опасности для здоровья. Были бы у них арбалеты — и все было уже кончено, но их, в отличие от кинжалов, под одеждой не спрячешь.

— Сдохните! — запустил в самого нетерпеливого убийцу, вырвавшегося вперед на целых полшага, свое оружие гном и, прыгнув к стене, изо всех сил ударил кулаком по приметному кирпичу, покрытому обильным слоем трещин, в которых даже самый опытный глаз не сразу распознал бы рукотворные узоры.

Механизм, который покойный Шалин починил тайком и поддерживал в достойном состоянии, чтобы можно было регулярно навещать винные погреба, якобы оставаясь в своей келье, коротко лязгнул, и часть стены у пола, совсем небольшая, отъехала в сторону. Не дожидаясь, пока люди поймут, что их добыча ускользает, Строрм упал на четвереньки и спешно попытался проползти в образовавшийся лаз. Но уйти невредимым он не успел. В голень подземного жителя вонзился кинжал, и сразу несколько рук дернули его обратно. В том числе и за рукоятку всаженного в ногу оружия. Гном взвыл, чувствуя, как режут его плоть, но боль придала ему сил — и он рванулся вперед, упираясь руками в такие родные для него камни, штанина, за которую держались руки монахов, затрещала и лопнула, заставив преследователей повалиться на пол.

— Волки пещерные! — провыл гном и спешно пополз вперед, не забыв хлопнуть рукой по еще одному покрытому сетью трещин кирпичу, закрывающему проход. Судя по влажному хрусту и приглушенному воплю за спиной, кому-то раздавило руку. Жаль, не шею. Тогда бы крик звучал иначе. И не так долго. — Раскопали, значит, — шипел он сам себе под нос, пробираясь вперед по узкому лазу. — Нашли, значит. Наследие предков, мать их за бороду…

На этом пассаже гном сбился, протискиваясь через завал, где человек, орк или эльф остались бы навечно.

— Ничего, — сам себя уверял гном, чувствуя, как по ноге стекает кровь. — Выберусь. Не могу не выбраться. И подгорный трон узнает. И заберет наши секреты у людишек. Силой! А меня наградят… да, простят и наградят. Вот только из монастыря убраться надо поскорее.

Вывалившись из потайного хода в кладовую, Строрм сквозь зубы выругался и внимательно прислушался, нет ли кого поблизости, после чего повторно осквернил свои уста бранью. В помещении кто-то был, и стук его сандалий стремительно приближался к раненому.

— Ты что здесь делаешь?!

С облегчением подгорный житель узнал человека. Это оказался ключник, старенький и сухой старикан, не иначе как явившийся проинспектировать свои припасы. Убийцей он быть не мог. Не с его здоровьем и немощью от нежелательных свидетелей избавляться.

— Меня крыса цапнула, — пожаловался гном, поворачиваясь так, чтобы рана была хорошо видна. — Развел тут питомник тварей — скоро уж без топора не пройти будет. Ну чего стоишь?! Перевяжи чем-нибудь, пока кровью не истек!

— Ахр-р… — На горле наклонившегося монаха сомкнулись две могучие ручищи. Человек задергался, но пересилить зрелого гнома обычному старику никогда не удастся, и скоро долгая по людским меркам жизнь служителя Светлого Господина оборвалась.

— Выберусь, — зло прошипел Строрм, перевязывая рану оторванной от одежды мертвеца тряпкой. И с надеждой косясь на окно, из которого открывался замечательный вид на прилегающие к монастырю земли.

Нужно было лишь спуститься вниз по старой кладке, не грохнувшись и не привлекая излишнего внимания, а там уж его не найдут. За долгие годы изгнания бывший ювелир хорошо научился прятаться в таких местах, которые не всякому и вообразить-то удастся. Там его не найдут, тем более что искать будут монахи, а не эльфийские рейнджеры. Да и священнослужители для такого дела подходят далеко не все. Часть стара, часть ненадежна, а части по рангу бегать за кем-нибудь не подобает. Добраться до гор, правда, будет сложно… но можно.

Небольшой уютный зал на первый взгляд был полностью обит искусно лакированным деревом. А на второй, более внимательный, оказывалось, что он был просто громадной, искусственно выращенной полостью внутри дерева воистину непредставимых размеров, с незапамятных времен служащего народу перворожденных дворцом. По легенде, создан он был последним единым правителем расы эльфов в незапамятные времена. Эпохи сменились, народ детей леса раскололся на кланы, а зеленый исполин все так же стоял, являясь живым свидетельством былой мощи, одной из самых почитаемых святынь и, по совместительству, местом ведения переговоров на высшем уровне. По небольшим жилам внутри нерукотворного зала струился слабосветящийся сок, разгоняя темноту, неизбежную из-за отсутствия окон. Двери, выделявшиеся четкими контурами на фоне стен, вросли в порог и притолоку. Впрочем, если бы те, кто находился в зале, захотели, они бы моментально открылись. Ведь вокруг большого прямоугольного стола расселись эльфы. И не просто эльфы, а высшие аристократы расы перворожденных. Все они от рождения были магами, и отнюдь не самыми слабыми. И сейчас между ними разгорелся спор. Не раз и не два бывало так, что подобные конфликты, покидая стены дворца, превращались в войны, заставлявшие петь луки и литься кровь. На противоположных концах стола сидели оппоненты, а остальные лорды и леди внимательно их слушали и тщательно выбирали, кого поддержать, как, чем и что с этого получат лично они.

— Поведение вашей дочери и вас лично, лорд Кэлау, настораживает, — мрачно вымолвил один из них, занимающий одно из мест, предназначенных для конфликтующих сторон. — Такая очевидная поддержка этого новоявленного претендента на престол может выйти боком всему нашему народу. Сейчас людям не до нас, но когда они снова объединятся…

— …То, лорд Кэссаэль, будут под властью императора Аксимилиана Первого. — Его собеседник крутил в руках бокал с вином, и, казалось, все заботы и тревоги остального мира его ни капли не волнуют, отступив перед процессом любования игрой света. Одежда же его сильно отличалась от нарядов остальных присутствующих. Если почти на всех эльфах переливались разнообразными оттенками зеленые цвета, то он был облачен в черную куртку, на изготовление которой пошла кожа, чей обладатель щеголял чешуей размером с человеческую ладонь.

— Вы так уверены? — заинтересованно спросил еще один из аристократов. — Один мертвый дракон еще не означает, что его убийце удастся занять трон. И удержать.

— Удастся. — Судя по всему, в бокале был виден не только напиток, пусть и неимоверно вкусный, но и смысл всей жизни. — Мои вассалы, которых я призываю на службу, уже собираются выступить в его поддержку.

— Вот об этом мы и хотели поговорить, — мрачно бросил Кэссаэль. — Вы явно забыли о том, как опасны эти краткоживущие! Пока они разобщены и слабы, наши леса в безопасности. Тем более под властью сына человека, что смог закрыть одни из Врат Бездны. Напомнить, каково было положение эльфов перед войной Хаоса? Наш народ оказался вытеснен из привычных ему границ, независимые государства остались лишь в глухих углах, куда людям лезть было просто лень!

— Напомнить, сколько перворожденных жило в те годы? — перевел на своего собеседника взгляд лорд Кэлау. — Не скажете, отчего больше половины зданий в наших городах пустует? И это не считая тех сородичей, что жили в городах иных рас. И неплохо жили, если верить немногим уцелевшим свидетелям. Наше долголетие и опыт прекрасно помогали пробиться вверх в человеческом обществе. Связи, средства, выслуга… то, на что человек потратит всю жизнь, один из нас мог бы получить, пожертвовав едва ли столетием. Да, не спорю, были в те времена бордели, укомплектованные перворожденными, или отдельные эльфы, вынужденные клянчить подаяние, чтобы выжить. Но куда больше было тех, кто припеваючи наслаждался всеми возможными благами, занимая роскошные особняки, где им служили представители низших рас. За немалые деньги, прошу заметить. Тот, кто грамотно и осторожно выстраивал свое дело веками, являлся верхушкой существовавшего общества. Сколько архимагов, военачальников, глав гильдий или просто знатных личностей в те времена были детьми леса? Молчите? Треть! И это учитывая, что на одного перворожденного приходилось почти два с половиной десятка людей. А какое зрелище предстает перед нашими глазами теперь? Кланы не верят друг другу и периодически дерутся за останки былого величия, как стая падальщиков, а монстры, которых порождает природа, отравленная эманациями зла, косят наши ряды пусть медленно, но верно. Даже если единственным достоинством этого человека было бы наличие среди его предков Канлера, я бы уже согласился на брак Селес с его сыном. Борьба, война, потрясение основ мира… что угодно лучше, чем это медленное загнивание!

— Ваша точка зрения понятна, — прошелестел колокольчик голоса одной из присутствующих в помещении дам, которая заняла место поближе к Кэссаэлю. — Да и ваша любовь к представителям и особенно представительницам людской расы давно известна всем. Но также собравшиеся здесь понимают, что если ваша выжившая после знакомства с новоявленным претендентом на престол дочь станет императрицей людей, то все сидящие здесь будут вынуждены в недалеком будущем перед ней склониться. И перед ее отцом. Или, по крайней мере, признать их стоящими выше себя, ибо ни один клан не устоит перед мощью империи. А потому сейчас мы спрашиваем себя — не стоит ли остановить столь опасное начинание, ибо тот, кто посылает своих детей на смерть, не должен стать первым среди нашей расы. Даже если за это многим придется заплатить жизнью.

Лорд Кэлау скрипнул зубами — кажется, слова эльфийки ударили его по больному месту.

— Я. Никого. Не. Посылал. На. Погибель. — Слова падали тяжеловесными глыбами. — Выбор моих дочерей, пусть даже он и совпал, — это только их выбор. И я верю в то, что он был правильным. А время рассудит, кому жить, а кому умирать.

— Верно, — согласно кивнул лорд Кэссаэль. — Тем более что моя разведка донесла о большом отряде, фактически маленькой армии, что движется из глубин земель людей, управляемых сыном регента, к ставке только-только формирующегося войска.

— Что ж, — улыбнулся отец Селес и погладил чешуйчатую кожу на рукаве своей куртки. — Их ждет бо-о-ольшой сюрприз.