Глава 7
Деревья тихо шелестели листьями под ночным ветром, и я подумал: «Как хорошо, что не поддался на капризы Зари и не согласился, чтобы она шла в своем легкомысленном наряде – шортах и белой рубашке. Сейчас бы задубела по полной».
Как будто услышав мои мысли, Лена пожала мне руку, и я услышал в темноте ее смешок:
– Прав был, прав!
– Ага, – не без удовольствия отметил я. – А ты чего, мысли читаешь, что ли? Скрывала такое умение?
– Да по тебе прочитать твою эту мысль – как на дисплее. Сопишь от удовольствия, аж в темноте светишься, сразу видно, о чем ты думаешь. Слушай, давай версию – где мы и чего мы! У меня, если честно, ум за разум зашел. Только что были на горе под жарким солнцем, и вот – ночной лес. Как это может быть, обоснуй!
– А чего ты меня об этом спрашиваешь? Я не больше тебя знаю, где оказался!
– Ну с твоей легкой руки мы сюда нырнули, так что давай выдай мысль на-гора. Что, нет версий?
– А легче будет, если я сейчас тебе наваяю версий от инопланетных пришельцев до параллельных миров? Это что-то изменит?
– В общем-то нет.
– Тогда давай не будем заниматься гаданием и поищем, где тут можно приземлиться на ночь. Спички-то у нас есть?
– Ни черта нет. Кто мог подумать? И никто из нас не курит…
– Кстати, ты заметила, что никто из курсантов не курит? Интересно – почему?
– А что интересного? Я курила когда-то, в учебке уничтожили тягу к курению – не забывай, мы же их имущество, их оружие, а от курения оружие портится. Так что – долой курение. А ты курил?
– Нет. У нас никто в семье не курил.
– Везет же людям… и не верится, что такие семьи бывают. Моя мамаша пила, дымила как паровоз, жрала таблетки – все, что по мозгам шибало. После того как меня родила, пристрастилась к пьянке и курению. И за то спасибо ей – родила до того, как совсем опустилась. Ну да ладно. Слушай, а тебе не кажется, что это тропа? Я ни черта не вижу! Может, у тебя увидеть получится?
– Хрен там. Но действительно – вроде как тропа выбита в земле. В какую сторону по ней идти? Давай рассуждать логически: если рядом есть какое-то человеческое поселение – оно будет возле воды. Где вода? В низинах и долинах. Значит, нужно идти туда, куда ведет тропа, – вниз. Пошли, держи меня за руку, паровозиком пойдем.
– Паровозиком? – усмехнулась Заря. – Ну у тебя и ассоциации… пойдем паровозиком. Я, когда с тобой говорю, как в другой мир попадаю… тьфу! И правда попала! Я имела в виду – ты как из другого мира, благополучного, правильного. Где слова имеют совсем другое значение, чем в том мире, в котором росла я.
– Хм… а какое значение еще может быть у выражения «паровозиком»? – удивился я. – Тащу тебя за руку, как паровоз вагончик, и что?
– Ничего. Давай оставим эту тему, ладно? – Голос Зари был жестким и расстроенным, и я не стал углубляться в ее прошлое.
– Давай прикинем: в том направлении была речка – в нашем мире. Скорее всего, она есть и здесь, вот только тут она точно полноводнее – течет не в степи, а в лесу. Возле реки должны быть поселения людей.
– А ты думаешь, они нас примут с распростертыми объятиями? – с усмешкой спросила Заря. – Что-то мне в это не верится…
– И мне не верится, – признался я, – но есть какие-то варианты, кроме как выйти к людям и все у них узнать?
– Нет, ты прав… Кстати, а куда делся портал на горе? Заметь, с этой стороны никакого портала нет – пустое место. А нити ты видел?
– Чего в такой темноте увидишь? А-а-а! Черт! Чуть глаз не выколол! Осторожнее, тут ветка над тропой!
Девушка хихикнула:
– До моего глаза не достанет, я ниже.
– Да… вам, мышам, хорошо – залез в норку и сиди себе спокойно! Тут… того и гляди глаза лишишься.
– Сам ты мышь! – Заря хлопнула меня рукой по заду. – Шагай и смотри за ветками!
Мы шли уже часа два, когда у реки увидели темную глыбу дома – именно не домов, а дома.
Это была избушка, довольно большая, сложенная из толстых бревен, чуть не в обхват толщиной. Окошки маленькие, непонятно что вставлено – то ли кусочки мутного стекла, то ли пластик какой-то, в темноте не разберешь. Осмотрел: снаружи частокол, между кольями плетенки из высохших веток, на кольях – крынки. Нормальный пейзаж для какой-нибудь глубинки… хм… средневековой.
Калитка висит на веревочных петлях. Прислушался – собак вроде нет, шагнул за порог, направляясь к сеням дома, или как они там называются, в общем, это была пристройка, я предположил, что в ней находится вход в дом.
Насчет собак я ошибся! От угла дома к нам с рыком рванулась огромная тень, я только успел скомандовать Заре:
– Прячься за меня! Тут волкодав!
Она, не обращая внимания на мои слова, вышла вперед, и вдруг – хрипящая от злобы массивная фигура зверя остановилась как вкопанная у ее ног. Девушка опустила руку на его огромную голову, угадываемую в сумраке ночи, и сказала ласковым голосом:
– Хороший, хороший… не надо нас жрать. Уйди!
Она махнула рукой, и эта собака Баскервилей затрусила в сторону, снова укрываясь в тени дома, как призрак ночи.
– Здорово ты… а я уж приготовился с ним драться! Это та же самая штука, что и с людьми? Внушение?
– Да. А чем отличается собака от людей? Только верностью… она не предаст. А воздействовать можно на них так же, как и на людей.
– Ты бы могла дрессировщицей работать… типа – «На арене великая дрессировщица хищных коров и атакующих кроликов – Ззззаррря-а-а!!!».
Заря хихикнула:
– Ну ты и выдумщик! Атакующие кролики – это как? Чем они атакуют? Идем в дом, придумщик! Надеюсь, нам не попытаются выпустить кишки честные граждане – ведь бродят глубокой ночью только тати, как бы не встретили вилами…
– Держись за мной все-таки, ладно? Если что – я успею кинуть проклятие, выживу. А вот как тебя спасти, если что…
– Ладно. Только осторожнее все равно…
Легкими стелющимися шагами – как учили – я двинулся к дому. Только собрался подняться на крыльцо, как услышал голос из дома, сказавший что-то непонятное:
– Арун тартагус аналда кум!
Я остановился и прислушался, голос зазвучал снова, только уже нетерпеливо:
– Арун тартагус, фанкум!
Я решительно поднялся по ступенькам крыльца, толкнул дверь – она оказалась не закрытой – и вошел в темные сени.
На улице и так-то было темно, а в сенях и вообще мрак, я попытался присмотреться, раскрыл глаза пошире – и бац! – чуть не ослеп!
Перед глазами вспыхнул огонь – белый шар размером с апельсин висел в воздухе над некой темной фигурой. Из-за режущего глаза света нельзя было рассмотреть того, кто стоял перед нами, и я прикрылся ладонью. Человек с «нимбом» (или не человек?!) отчетливо усмехнулся, а Заря сзади ойкнула и сказала:
– Слушай, у него как нимб над головой! Может, бог какой-то?
– Ну чего ты несешь?! Мне еще тут религиозного экстаза не хватало! Приветствуем вас! Я Сергей, а это Лена! А вы кто?
Существо опять отчетливо хмыкнуло, открыло дверь в дом и махнуло рукой: мол, заходите!
Я дождался Лену, взял ее за руку, и мы вместе перешагнули высокий порог избы. Оглядевшись, заметил: большой стол в огромной комнате, русская печь, скамьи у стола, в углу вместо икон какие-то статуэтки – вроде как богов или идолов каких-то, большего не успел заметить, хозяин – а это был именно хозяин, мужчина, – повелительно указал на скамью и что-то сказал, видимо предлагая садиться.
– Лен, ты видела, чего вместо икон стоит? – не удержался я. – Идолопоклонники, мать их за ногу! Это точно не Земля… Давай присядем, похоже, он именно этого хочет.
Мы уселись на скамью у стола и стали рассматривать сидящего перед нами мужчину. Это был старик с длинной, практически до пояса, седой бородой, его белые волосы были уложены прядь к пряди и ровными волнами свисали до плеч. Глаза внимательные, глубокие, как синие озера, а длинный нос торчал вызывающе и хищно, как у орла.
Он тоже рассматривал нас. Вначале меня – осмотрел, чуть заметно кивнул, как будто утвердился в своих мыслях, осмотрел Лену – насупил брови, потом приподнял их, как бы удивившись, видимо, признал в ней девушку. Она была одета так же, как я, так что сразу, да еще в темноте не определишь, мужчина это или женщина.
– Ангуста кранат ссассункритам бура? – спросил старик, но я бессильно развел руками:
– Не понимаю!
Он стал что-то говорить, отчетливо разделяя слова. Нет, ничего похожего на те языки, что я изучал, не было. Впрочем, вроде как проскакивали слегка похожие слова то ли на фарси, то ли еще на каком-то языке, но не уверен.
– Лен, ты хоть что-то поняла? Я лично – ничего не понял. Ни слова знакомого.
– И я не поняла. Не понимаем мы! – обратилась она к старику. И уже мне: – Я попробую на других языках с ним поговорить. Может, он что-то поймет…
Лена начала произносить фразу «Вы говорите на этом языке?» на всех языках, что мы изучали в учебке. А потом – еще на сорока языках, таких, что я даже не слыхивал – сплошь щелкающие и курлыкающие звуки. Я не удержался и спросил:
– Ты где столько языков выучила? Я просто балдею с тебя!
– Это еще до учебки… эксперименты ставили после испытания препарата – сколько языков может вместить моя голова. Много, очень много. Я полиглот. Достаточно несколько сеансов, и язык ложится мне в голову как родной – побочный эффект действия препарата.
– Ну и что наполиглотила тут?
– Да ни черта. Видно, что дедок ни одного языка не понимает. А из того, что он говорил, часть была похожа на какой-то из индоевропейских языков. Кстати, глянь на него – типичный европеец, как друид какой-то. И зыркает, будто сейчас сожрет нас! Дед, ну не понимаем мы тебя, и все тут! – Заря сокрушенно развела руками. – Придумай чего-нибудь!
Будто поняв ее, старик поднялся, сказал несколько слов на своем языке и показал жестом – сидите, мол, тут. Он ушел в заднюю комнату и вернулся через несколько минут, сияющий своим «фонарем» как шахтер, поставил на стол глиняный кувшин и стал сливать в него жидкость из принесенных с собой небольших баночек. Добавил туда какой-то сушеной травы, растолок в ступке камень черного цвета – тоже метнул туда, еще что-то из банки – зашипевшее, как негашеная известь, капнул на стол, размазал пальцем, покачал неодобрительно головой и еще подкинул черного камня, затем стал равномерно помешивать всю эту «окрошку» деревянной палочкой, беззастенчиво нас разглядывая.
– Слушай, чего это он такое делает? – всполошилась Лена. – А ну как заставит выпить эту гадость? Я не хочу пить неизвестные жидкости в неизвестном мире!
– Может, и заставит. Только пусть вначале сам отопьет… если отопьет – тоже будем пить, не выступай! Вдруг у них такой обычай тут – отпивать вот такой гадости! У нас же ставят всякую гадость на стол – принято ее выпивать, а потом сильно болеть, вот и мы будем это делать.
Лена фыркнула и тихонько засмеялась.
– Ну ты и сравнил! Да если эту гадость выпить – как минимум пронесет, а как максимум… я даже боюсь подумать. Я лично не хочу бегать по сортирам и шумом пугать воробьев! Если хочешь – сам пей, а я погляжу, что будет. Должен же кто-то остаться боеспособным в нашей паре, пока ты будешь бегать и дристать!
– Э-э-э… хитрая, да? Ладно, спасу тебя от бесчестья! Если предложит – выпью. Но если все нормально будет – выпьешь и ты, согласна?
– Ладно. Не бойся, красные отряды отомстят за тебя! Я этого старикашку искореню, если с тобой что-то случится!
Старик с усмешкой прислушивался к нашим переговорам и как будто понимал, что с нами происходит.
Прекратив помешивание, он разлил жидкость в три глиняных стаканчика, взял один, показал мне, приподняв в воздухе, и с видимым удовольствием выпил, произнеся следующее:
– Аххх… ммммаааа!
Затем взял второй стаканчик и протянул мне, кивнув – пей, мол!
Я с опаской взял стакан, перекрестился – старик при этом удивленно приподнял брови – и одним махом влил содержимое себе в рот.
Проклятый старик! Меня чуть не вырвало – эта смесь имела сладковатый, как у лакрицы, вкус (а я с детства ненавижу лакричный корень!), пахла какими-то старыми носками и была горькая, как сто корок лимона и десять пачек таблеток от поноса, вместе взятых.
Как я удержал жидкость во рту и сумел ее проглотить – не знаю.
Видимо, при этом я сильно покраснел и вытаращил глаза, потому что Заря, с испугом глядя на меня, спросила:
– Что, так плохо?
– Еще хуже, чем выглядит! Гадость неимоверная!
– Что, не по нраву тебе саликантал? – громыхнул у меня в голове голос, я оглянулся, разыскивая обладателя этого голоса, и через секунду понял, что со мной говорит этот самый «друид».
Злостный дедок начал смеяться, глядя на мой испуг, и добавил:
– Откуда вы такие дикие? Ты что, никогда не видел действия саликантала?
– Это мы-то дикие?! Ты сидишь тут в лесу один-одинешенек, и мы, понимаешь, дикие?! – возмутился я. – Кстати, а как ты со мной разговариваешь? Я говорю на русском, и ты что, меня понимаешь? А чего прикидывался тогда, что не знаешь языка?! А мы тут изощрялись, на ста сорока языках с тобой пытались говорить!
– А я и не знаю языка – посмотри, губы у меня шевелятся? Мы с тобой разговариваем мысленно – вернее, я мысленно, а ты болтаешь языком, только твои слова и мысли повторяются, потому я тебя и слышу. Попробуй, скажи что-то, не открывая рта.
– Сергей, а что происходит? Как ты с ним говоришь? – настороженно спросила Лена.
– Жидкость вот эта мерзкая – после нее я разговариваю с ним мысленно. Выпей, тоже будешь в разговоре.
Лена с отвращением взяла стаканчик и как мерзкое лекарство (каковым жидкость и являлась по сути) залпом вылила в рот, передернувшись и закашляв.
– Нежные вы, как я погляжу, – с усмешкой сказал старик, – ну да ладно, теперь давайте поговорим. Кто вы такие и что тут у меня делаете? И как вы смогли пройти мимо волколака?
– Че-го? Какого волколака? – вздрогнул я, вспомнив зеленые глаза «собаки» во дворе.
– Обычного волколака, какого еще! – с интересом посмотрел на меня старик. – С детства у меня живет, я его еще мальчиком взял. Говорил ему, спи дома, а он все норовит под кустом залечь… Что сказать – волчья кровь зовет. А так парнишка хороший, умный, ученик мой – далеко пойдет, хороший будет лекарь. Всех чужих, кстати, отваживает просто на раз – последний кто хотел залезть ко мне и пошариться у меня по закромам, лежит на заднем дворе. Он у него вначале ногу оторвал, потом слегка объел… сколько раз ему говорил, что нельзя этого делать. Но он, когда в обличье зверя, все забывает. Ну что сказать, зверь есть зверь.
– Вы так здорово по-нашему говорите! – восхитилась Заря. – Как такое может быть? Как действует эта жидкость?
– Саликантал-то? Деэ-эйствует… Последний порошок из черного камня извел на вас, надо будет в город идти покупать, а лавочник его нечасто завозит, только по заказу. Штука мало востребованная – зачем крестьянам саликантал? Только вот таким отшельникам, как я. Вдруг ко мне в дом занесет двух странных типов в непонятной одежде, хоть поговорить можно будет. А действует он три дня – в течение трех дней выводится из организма через все дырки. Будете почаще теперь в туалет бегать.
– Вот черт! Я так и знала! Говорила тебе, что с этой гадости мы обделаемся – и что? Вот и результат…
– Не о том думай, – туманно посоветовал я подруге, – думай совсем о другом! Уважаемый, а раз мы разговариваем мысленно, это значит, что вы можете подслушать все мысли, которые у меня в голове?
– Точно. Ты откуда-то из лесу вышел, – усмехнулся старик, – саликантал не часто востребован, но вполне даже известен всем, кто хочет быстрее учиться, или тем, кто служил в солдатах. Он усиливает работу мозга, и ты можешь обмениваться мыслями с любым человеком в радиусе десяти метров. Только мысли твои он не подслушает, можно услышать только то, что направлено лично тебе. Я даже твою подругу не слышу, когда она говорит тебе, а если обращается ко мне – слышу. Ты должен захотеть что-то мне передать, вот тогда и будет эффект. Можно до нескольких людей сразу держать в голове во время передачи, и они будут слышать все, что ты говоришь. Что касается того, что я лихо говорю на вашем языке и использую ваши термины, так я не говорю на вашем языке, это ваш мозг преобразует мои мысли, облекает их в слова, пользуясь вашими терминами! А в нашем языке обозначения тех же понятий совсем другое. Теперь понял? Итак, кто вы, откуда и как сумели пройти мимо волколака?
– Мы с другой с Земли, из другого мира, – решился я. – Меня звать Сергей, а это моя жена Лена. Попали сюда через портал, где находимся – не знаем. Не мог бы ты рассказать, где мы и что это такое вокруг?
– Расскажу. Но только если будешь вести себя честно и не станешь увиливать от вопросов. Повторю еще раз: как вы прошли мимо волколака?
– Я ему приказала отойти, внушила доброе отношение к нам, – вмешалась Лена (видимо, старик проецировал разговор сразу и на нее). – Я умею внушать людям то, что хочу.
– Я так и думал, – вздохнул старик. – А ты что умеешь, Сергей?
– Много чего. Например, бросать проклятие. – Я изобразил картинкой, как бросаю «слизняка».
Старик нахмурился еще больше:
– Как это вы тут оказались, гауры? Необученные гауры… вот это да! И что с вами делать? По закону я должен заявить о вас власти, жрецам.
– А кто такие гауры? Мы не знаем такого слова! – спросила Лена, недоуменно глядя на старика. – Мы не хотели ничего нарушать, просто провалились в портал, и все.
– Покажите мне этот портал, картинку дайте!
Я сосредоточенно передал картину горы со сверкающим шаром старику, и тот задумался минут на пять. Мы терпеливо ожидали, понимая, что только он поможет нам разобраться в ситуации. Наконец он опять глубоко вздохнул и сказал с сожалением:
– М-дя… вляпались вы. Дернуло же вас хвататься руками за этот шар! Что, вас родители не учили, что нельзя хвататься за все, что видите? Теперь вы застряли тут, в этом мире, и похоже – навсегда.
– Да что за мир-то? Может, расскажешь нам о нем? – не выдержал я. – А то кидаешь непонятные слова да вздыхаешь! Польза от такого рассказа какая?
– Нетерпеливый ты, – попенял мне старик. – Ладно, слушай. Это Земля, но не та Земля, с которой ты пришел. Согласно легендам, мы оказались тут, пройдя через портал. Откуда этот портал взялся – не спрашивай, не знаю. Легенды говорят, что в небе сверкнула молния, ударила в гору, и там образовался проход в другой мир, но я этому не верю, и есть причины. Порталов всего два: один ведет сюда, другой – в ваш мир. Пройти через портал может только гаур, то есть человек, обладающий особыми способностями. Но не все гауры способны преодолеть этот проход, только обладающие специальными способностями. Кто из вас коснулся шара?
– Я коснулся. Мы шли за нитями, которые идут от «слизняков», – попутно я мысленно транслировал старику картинку «слизняков», – хотели узнать, что это такое и зачем они, потом провалились сюда.
– «Слизняки»? Хорошее определение этой гадости… Что они такое? Ну представьте себе богатого человека, который хочет быть всегда здоровым и никогда не болеть и готов отдать за это большие деньги. Он приходит к гауру-жрецу и говорит, что хочет сделать пожертвование в обмен за десять лет здоровой жизни, – и р-раз! – богатство у жреца, а здоровье у богача. Вот и все. Через портал в ваш мир отправляется «слизняк», как ты его называешь, он находит жертву, присасывается, и богатей получает здоровье того, кого сосет этот паразит. Через вот эти самые нити и получает жизненную энергию.
– Как это возможно – то, что «слизняк» сосет энергию для чужого человека, а не для того, кто его выпустил? – с недоверием спросил я.
– Учатся этому. Можно перекинуть поводок на любого человека при достаточном умении. Тех, кто умеет пускать «слизняков», немного, и они все работают на жрецов. Как только ребенок начинает выказывать какие-то способности, его забирают у родителей и отправляют к жрецам для обучения. Там они определяют, может он быть гауром или нет, и обучают в нужном направлении. Я тоже гаур – но я лекарь, «слизняков» пускать не умею, и, после того как я отработал свое обучение, меня отпустили жить самостоятельно. Ну вот так. Кстати, меня звать Арданан.
– Скажи, Арданан, почему «слизняков» пускают в наш мир? И неужели есть только два портала? И можно ли вообще эти порталы закрыть? Люди в нашем мире умирают от болезней, потому что «слизняки» высасывают из них жизнь! Ты не считаешь, что это несправедливо?
– Считаю. И всегда был против этого. Это мерзкие вампиры, которые живут за счет других людей. Но они ли первые? Все мы живем за счет каких-то живых существ… Жрецам удобно так править людьми – они могут по своему разумению продлять годы жизни кому-нибудь и уменьшать эти годы. Ты думаешь, только в твоем мире обретаются эти «слизняки»? Не-э-эт… тут тоже хватает. Снимать их могут только жрецы и прицеплять – только они. Никто не может противостоять их воле, иначе закончит жизнь очень плохо и быстро.
– А зачем они к нам-то их отправляют? К нам в мир зачем суют – ну пускали бы на местных, и все!
– А зачем? Кто будет тогда кормить жрецов? Кто будет тут работать? Тут пускают «слизняков» только на преступников, на тех, кто противостоит воле Храма. А ваш мир – он чужой, он ни к чему, можно высасывать жизнь абсолютно безнаказанно. Каждый обученный жрец-гаур может выпустить неограниченное количество «слизняков», а если жертва умерла – перебросить поводок с себя на другого, поскольку каждый гаур обязательно подключен к какой-то жертве. На самого гаура чужие «слизняки» не присасываются, и он может уничтожать чужих «слизняков».
– Ясно… а сколько их, гауров? Ну тех, кто может пускать «слизняков»?
Старик задумался.
– Не знаю, – наконец сказал он. – Несколько десятков. Да, несколько десятков. Они живут много лет, много сотен лет – но рождаются такие редко. В основном такие, как я, – лекари, маги… ментаты, как твоя жена. В нашем мире это обычное явление, поэтому я и удивился, что ты так смотришь на мой светильник. Каждый, даже слегка обученный гаур может его создать – простое колдовство, ну как лепешку разорвать на части. Неужели у вас люди не умеют это делать?
– Не умеют, – усмехнулся я, – только в сказках. Слушай, ты не мог бы рассказать нам, какова социальная структура этого мира – кто тут живет, откуда тут в мире взялись люди, сколько их, каковы их верования, ну и так далее, все про ваш мир? Кстати сказать, а почему ты вообще так радушно нас встретил? И все вот это рассказываешь мне? Разве у вас доверяют чужим? У нас бы вышли с оружием или не вышли бы вообще, и уж точно бы не пустили в дом. Почему ты такой доверчивый?
– Почему я доверчивый? Да не доверчивый я, если бы ты напал на меня, я бы успел защититься. Как? – Старик лукаво улыбнулся. – Попозже как-нибудь продемонстрирую. Теперь о том, откуда взялись люди. Легенды гласят, что раньше мы жили в другом мире, полном зла, на нас беспрерывно нападали соседи – дикие племена, от которых мы отбивались, как могли, – строили мощные города-укрепления, делали много оружия, воевали. Однажды много лет подряд была страшная засуха, и кочевые племена с востока пришли на земли аров, на наши земли. Мы сопротивлялись что было сил, но жить стало невозможно – травы не было, реки и озера высохли, скот пал, и тогда жрецы, гауры, сказали, что они уведут народ в лучший мир, мир, где сытно и хорошо. Аров привели к порталу, и жрецы днями и ночами переводили людей через портал. Новый мир понравился людям – он был пуст, тут не было других племен, он как будто ждал нас. Это было много, много тысяч лет назад… с тех пор народ аров и живет тут. Воевать особо не с кем, а если ты хорошо себя ведешь и оказываешь услуги Храму, тебе дают здоровье и жизнь, если плохо – отнимают жизнь. А то, что мы превратились в паразитов, высасывающих жизнь из другого мира и друг из друга… да кого это волнует, если ты можешь прожить десятки и сотни лет здоровым, молодым. Как я уже говорил, порталов два – один выбрасывает сюда, другой ведет в твой мир. Жрецы охраняют дверь в твой мир и запрещают туда перемещаться. Я подозреваю, что они просто не умеют это делать… утеряли знание. Да и по поводу двух порталов – я думал над этим и считаю, что это не два портала, это один портал! И его отображение – одно в твоем мире, а другое – в главном храме богов в городе Сантар.
– Ну так все-таки, – не выдержал я, – каково происхождение этого портала? Откуда он взялся?
– Никто не знает. Есть две версии, об одной я тебе уже рассказал – в гору ударила молния, образовался портал. Вторая: кто-то из гауров, экспериментируя с заклинаниями, случайно его открыл, и он до сих пор работает, но, возможно, только односторонне – в наш мир. Выйти из него уже нельзя. Так что, новые друзья мои, застряли вы тут, в нашем мире, навсегда. Спрашиваешь о социальной структуре?
Во главе стоит Храм. Во главе Храма – верховный жрец. Ниже – совет жрецов из семи человек. Жрецы назначают глав селений – те отчитываются перед ними и могут быть смещены, если не выполняют свои обязанности. Каждый человек платит дань в Храм – налоги собирает глава селения, у которого есть помощники. Еще – есть стража Храма, которая улаживает конфликты между селениями и занимается поиском преступников. Несмотря на то что наших врагов, от которых мы бежали, тут нет, селения воюют между собой, и частенько причина – лучшие пастбища, лучшие леса, лучшая вода… человек всегда недоволен тем, что имеет, так что конфликты не редкость. Доходит до откровенной резни.
За те тысячелетия, что мы прожили тут, люди сильно размножились – десять тысяч, по преданиям, ушли сюда, а сейчас в мире насчитывается несколько миллионов человек. Было бы и больше – но рождаемость у нас почему-то не очень высокая, впрочем, это компенсируется продолжительностью жизни тех, кто может позволить себе услуги гауров. Основной город – Аннаон, он находится в пятидесяти километрах отсюда. Вокруг него мелкие поселения. Ну что еще вам рассказать? В общем-то, если не считать того, что нас стало не десять тысяч, а миллионы, для нас ничего не изменилось. Так же используем бронзу, как и раньше, так же живем, как и раньше. Нововведения не приветствуются жрецами. И даже запрещаются! Начни вводить что-то новое – будут перемены, будут волнения, власть может уйти из рук, зачем это нужно? Жрецы над народом – народ живет, умирает и снова рождается, а жрецы-гауры неизменны в веках. Некоторые из них прожили не менее тысячи лет – я так думаю. Конечно, тело изнашивается даже со «слизнями», но не так быстро, как у обычного человека.
– И что, никто не протестовал против власти жрецов? – поинтересовался я. – Неужели все довольны тем, что прогресс остановлен, что нет нового, что мысль душится в зародыше?
– Ну почему же, бывают бунты, таких было за пять тысяч лет несколько, только они ни к чему не привели – бунтовщиков казнили, их семьи были проданы в рабство.
– Здесь и рабство есть? – не выдержала Лена. – Откуда рабы-то берутся, если нет других народов?
– Ну как откуда – преступники-то все равно есть, да и потомственные рабы есть, впрочем, раб имеет право выкупиться, все зависит от хозяина. Это долго рассказывать, сами увидите. Только вот какие у вас планы? Что вы собираетесь делать? Вы представляете, что будете делать в ближайшем будущем, как будете жить?
– Пока нет, – признался я. – Как следует из твоих слов, я – гаур. Моя жена тоже гаур, по-своему. Как тут быть, как жить, я пока не знаю. Скажи еще – деньги в этом мире есть?
– Есть, конечно. Медные, серебряные, золотые. Иначе как бы собирались подати? Великий глава занимается сбором податей через глав селений. Как я уже говорил – и он и главы селений назначаются жрецами. На деле обычно так: жрецы назначают великого главу, а он уже ставит глав помельче – фактически получается, что жрецы выбирают всех глав. Деньги? Денежная единица называется сикль, шестьдесят сиклей – мина. Шестьдесят медных сиклей – один сикль серебра, шестьдесят сиклей серебряных – сикль золота. Один серебряный сикль стоит овца, десять золотых сиклей – обученный ремесленный раб. Ну и так далее. Поесть в харчевне стоит десять – двадцать медных сиклей, если без особых изысков. Стражник получает два золотых сикля в месяц. Меч стоит от двадцати золотых сиклей. Боевой топор – пять золотых сиклей. Хороший дом в городе стоит двести золотых сиклей, или три мины двадцать сиклей. Такая избушка, как у меня, – двести серебряных сиклей.
– А мир точно исследован? Действительно ли тут нет других людей? Ары путешествуют куда-нибудь или нет?
– Это огромный мир, до конца не исследованный. Все, что за эти тысячи лет могли узнать люди, это то, что на том материке, где они живут, больше людей нет. Есть ли еще где-то люди, есть ли вообще материки – никто не знает. Во время моего обучения в храме я читал в хрониках, записанных на медных табличках, что некогда большая группа людей, тысячи две, ушла в неизвестном направлении – по легендам, в сторону моря, больше их никто не видел… может, они до сих пор где-то живут. Мне об этом неизвестно. Ходили слухи, что они перебрались на какой-то большой остров или материк и там основали колонию, но, возможно, это просто слухи.
– А на чем тут люди передвигаются?
– На лошадях или пешком. Повозки – как и везде, я думаю. А у вас разве не так?
– Не так.
Я кинул старику картинки нашего мира, после чего он несколько минут сидел ошеломленный и молчал. Затем медленно и с расстановкой сказал:
– Вот чего лишили нас наши жрецы! Таких чудес! Прогресс у нас запрещен, мы застыли на том уровне, на котором ушли в портал! Вот негодяи…
– Чудес-то у вас побольше будет, – не согласилась Лена. – То, что вам кажется обычным – жидкость вот эта для мысленного общения, фонарик над головой, – для нас настоящее чудо! Скажите, а все тут так умеют?
– Нет, конечно, – усмехнулся старик. – Дело вот в чем: после того как мы сюда попали, через какое-то время оказалось, что стоит взять определенное вещество, произнести над ним какие-то слова, и происходят некоторые действия – загорается шарик или человек начинает говорить мыслеобразами. Никто не знает, почему это работает, и никто не знает, почему у некоторых это работает, а у остальных людей – нет. В вашем мире это вообще не работало, а тут – работает. За пять тысяч лет исследователи-гауры накопили огромный опыт, создали десятки и сотни заклинаний для всех случаев жизни, так что ничего удивительного. Ну да ладно: а вы зачем вообще смотрели, куда уходят нити? Зачем вам это знание?
Я подумал и решил – не нужно посвящать старика в задумки спецслужб и тому подобное.
– Я заинтересовался – откуда у меня взялись такие способности, что за нити вокруг, ну и решил проследить их направление. Только… ты уверен, что выход в наш мир один? Я видел нити, идущие и в других направлениях, не только к этому порталу!
– Хм… ты меня удивил – я лично знаю только об одном портале. Может, где-то есть еще подобные порталы? Все что я знаю – портал для передачи «слизняков» есть только в главном храме города.
– Скажи, Арданан, есть ли какой-то способ перекрыть портал в наш мир? Чтобы «слизни» не перекачивали жизнь людей через него?
Старик внимательно посмотрел на меня, кивнул, как бы соглашаясь со своими мыслями, и ответил:
– Вот почему вы здесь. Понятно. А костюмы ваши что-то вроде военной защитной формы, да? Не бойся, говори – я сам против этого вампиризма. С удовольствием поотрывал бы этим чертовым жрецам головы – засиделись они в этом мире, опутали его паутиной, как здоровенные мерзкие пауки! Заставили нас засесть в древних веках! Ребята, можете на меня рассчитывать, не думайте, что я вас выдам. Когда я увидел вас, одетых в эту странную одежду, сразу смекнул: это неспроста, откуда свалились эти существа? Вначале я подумал, что вы из того народа, что ушел от нас много тысяч лет назад и исчез, но потом понял, что вы вообще не имеете никакого представления об этом мире. Тогда следующая версия, еще более невероятная – вы прошли через портал, тем более что, по легендам, выход из портала находится где-то тут. Оказалось, так и есть. Завтра покажете, где вы выскочили в наш мир?
– А думаешь, мы помним? – ответил я. – Вылетели в темноте, как из пращи, врезались в деревья… и все. Дотащились до тебя. Потом на нас волк кинулся. Потом тебя увидали. Вот и вся информация, что у нас есть. Одно мне непонятно – куда делись нити от «слизней»? Вот мы сидим разговариваем, и только сейчас я заметил – нитей нет! Где они? Почему мы вылетели тут, а нити пропали?
– В этом нет ничего удивительного, – объяснил старик, – нити выходят из портала в храме и расходятся по всему миру. А вас выкинуло потому, что материальные объекты портал передает только в определенное место. Но не спрашивай меня, как все это настроено! Никто не знает – нынешние жрецы тоже. Я пытался найти информацию в Храмовой библиотеке – не смог. Может, где-нибудь она и прикопана поглубже, где-нибудь в запасниках библиотеки, во всяком случае, я найти ее не сумел. Ладно, ребята. Может, хватит разговоров? Давайте-ка устроимся на ночлег – а то девушка небось с ног падает от усталости, завтра опять поговорим, хорошо? Я рад, что вы свалились на меня, хоть какое-то развлечение кроме гнойников и простуд местных крестьян. Я же зарабатываю лечением местных жителей, с тех пор как ушел из столицы. Занимаюсь исследованиями, любуюсь природой – много ли мне надо? Крыша над головой есть, еда есть, даже ученик есть – жизнь идет!
– Не решаюсь спросить, но очень уж любопытно, – вмешалась Лена, – ваш ученик, он и правда оборотень? Как это так может быть? Откуда он взялся?
– Купил его. Он местный житель, из лесного племени. У них свойство есть – могут изменять свое тело, когда охотятся или на войне. Когда мы появились в этом мире, местные попрятались. Вначале-то они хорошо приняли людей, а потом, когда жрецы стали приносить их в жертву, – ушли в леса. Их немного: часть умерли в рабстве, часть погибли от болезней – видимо, заразились от людей, и их выкосило, как косой, остальные ушли в леса, и давно уже ничего от них не слышно. Гарсуг давно у меня, я его еще щенком купил, из хорошей семьи, теперь живет со мной, учится лекарскому делу – хоть и запрещено их обучать человеческим умениям, но мне скучно, да и помощник нужен, а тут все равно никто не видит, далеко от глаз, вот и учу.
– Ты же сказал, что тут не было людей, когда вы прибыли в этот мир? – спросил я настороженно, переглянувшись с Зарей.
– Да, не было. А волколаки и не люди – я же сказал, что людей не было. А они жили в деревнях в лесу, металлами не пользовались, охотились только когтями и клыками – разве это люди? Хотя существуют версии, что волколаки это такие же люди, только измененные природой, но мнения разделились. Одни говорят, что это животные, такие как лошади или овцы, только поумнее, другие склоняются к тому, что это такие же люди, в любом случае, к конкретному выводу так и не пришли. Их обычно держат дома как домашних животных или же как охотничьих и сторожевых псов. Они очень верные, защищают хозяина до последней капли крови. Потому стоят дорого – в неволе они размножаются мало, а поймать щенка теперь нельзя – уже с сотню лет как они исчезли в непроходимых лесах на севере.
– Какая гадость! – сказала Лена, обращаясь ко мне. – Смотри-ка, что делается! Это еще похуже, чем то, что сделали переселенцы с индейцами!
– Ну а что ты хотела, – буркнул я, – у них рабство до сих пор существует. Дед вроде человек и прогрессивный, и не злой, а такое поведение людей кажется ему обычным и нормальным. Бронзовый век, однако! Как мы можем их судить, когда они так и застряли в своих древних веках? Он даже не понимает, что все это выглядит вонько! Арданан, а ты как сам думаешь, они люди или нет? – осторожно спросил я старика. – Ты тоже считаешь, что они животные?
– Хм… вопрос интересный! Нет, я не считаю их животными, но и людьми тоже не считаю – это какой-то отдельный вид, не похожий ни на кого. В нашем народе принято считать, что они не люди, как овцы или собаки, и с этим ничего не поделать, как ни жаль. Меня многое не устраивает в нашей жизни, потому я и удалился в эти места, построил себе дом и живу как хочу, без оглядки на власть и на социальные запреты и суеверия, хочу – и обучу волколака заниматься знахарством, и никто мне не укажет, могу я это делать или нет!
– Значит, ты вроде как бунтарь, – улыбнулся я. – А если жрецы узнают о твоих проделках? Что будет?
– А ничего, – усмехнулся старик. – Я и раньше слыл человеком немного с придурью, а к старости совсем спятил – ну как может нормальный отказаться от хорошего дома в городе, от сладкой жизни жреца-гаура и уйти в лес? Иногда они присылают ко мне гонцов, предлагают вернуться – я же преподавал в школе гауров, заведовал преподаванием лекарского дела, – но я всегда отказываюсь. Лечу крестьян – они приносят мне продукты, есть у меня еще кое-какие сбережения, на жизнь хватает, зато никто не нависает над плечом и не заглядывает в мои записи. Я занимаюсь тем, что хочу делать, я свободен! А они пусть там грызутся в долине! Ну что, пошли спать? Или вы что-нибудь поесть хотите? Попить?
– У нас есть с собой еда, и попить есть что, не голодные, – отказался я. – Кстати, хотите попробовать питье из другого мира? Интересно, как вы на него отреагируете…
– Ты чего делаешь? – всполошилась Лена. – А если его с колы кондратий хватанет? Они же на натуральных продуктах тут вскормлены!
– Да ладно! Мы же пьем, и ничего с нами не делается, не отравится дед! А отравится – он же лекарь, в конце концов, вылечится.
Я достал из рюкзачка литровые бутыли с кока-колой – взял с собой, зная, по какой иссушающей жаре придется идти, – поставил перед сгорающим от любопытства стариком и сказал:
– Попробуй! Это прохладительный напиток, кола называется. Гадость, конечно, но в нашем мире все его пьют, и не только его. Наливай, не стесняйся!
Старик осторожно взял в руки бутыль, впился глазами в красную этикетку и стал вращать бутылку, рассматривая ее со всех сторон, потом попытался открыть крышечку – не смог, хотя и пыхтел минуты три.
– Не могу вскрыть этот сосуд! Как он открывается?
Я взял бутылку, демонстративно свернул пробку, сломав контрольную полоску, выждал, стравив газы, чтобы кола не залила весь стол, и, открыв бутылку, поставил ее на стол.
Старик взял в руки пробку, бутылку, попробовал, как пробка пристраивается к бутылке, закрутил-открутил пробку, еще раз закрутил-открутил, еще, еще… потом с явным сожалением отложил пробку и налил темную жидкость в глиняный стаканчик. Отпил, поморщился и сказал:
– Странный вкус… и сладкий и кислый… рот дерет, как старый квас. Много пить не буду, непривычен к таким вещам, но конструкция вашей пробки, самой бутыли – потрясающа! Бутыль как стеклянная, а такая прочная, тонкая и гнется! Это чудо!
– Дарю, – великодушно сказал я, – на память. Потом добавил для Лены: – Наш мир мы загадили, теперь и в этом бутылок накидали…
Она тихо хихикнула:
– Точно. Эти бутылки вездесущи. А старик-то и правда рад подарку, глянь, как глаза горят! Создать плазменный светильник для него не чудо, а вот бутылка ПВХ – чудо офигенное! Чудны дела твои, Господи… кстати, о религии он так нам и не рассказал. И еще – очень хотелось бы узнать положение женщин в их обществе…
– Арданан, расскажи мне о вашей религии – что за божки там у тебя стоят в углу? Ты веришь в богов?
– Как могу не верить, когда в каждом доме обязаны быть статуэтки богов, освященные Храмом? – делано удивился он. – Если таких статуэток нет, на владельца дома налагается штраф в десять золотых сиклей. И никого не волнует, есть у тебя деньги на статуи или нет.
Итак, религия: мир создал Ормазда, Светлый. Ему противостоит Ахриман, который стремится разрушить все светлое, что создал Ормазда. Чтобы Ормазда имел силу, надо возносить ему молитвы, приносить жертвы в храм, а жрецы уже молятся за нас – их, жрецов, Ормазда почему-то слышит лучше, особенно если к молитве прикладывается золотой сикль. Те, кто в этом мире хорошо себя вел, отправятся после смерти в гораздо лучший мир, где больше не будут трудиться и болеть, будут иметь все блага, он так и называется – Лучший мир. Жрецы туда не очень торопятся, как я вам рассказывал, похоже, им и тут неплохо, их лучший мир тут. Есть и плохой мир – туда отправятся все преступники, плохие люди, особенно те, кто не почитает жрецов и не платит налоги. Вот эта большая статуэтка и есть Ормазда, а статуэтки поменьше – его адепты, отвечающие за лес, воду, землю, скот. Кстати сказать, те две тысячи, которые ушли в неизвестном направлении, отделившись от основной массы людей, проповедовали ересь. Наши жрецы утверждают, что Ормазда и Ахриман – это противоположности, враги, чуждые друг другу боги, а еретики считают, что Ормазда и Ахриман суть один и тот же бог, только наполовину белый, наполовину черный. Поэтому чуть не дошло до смертоубийственной войны – вовремя они ушли. Я все это прочитал на медных пластинках в библиотеке Храма, когда разыскивал упоминания о древних лекарственных препаратах. Углубляться в теологию не хочу, суть вы поняли, надеюсь.
– Поняли, – кивнул я. – А вот такой вопрос: каково положение женщин в вашем обществе?
– Очень интересный вопрос и очень даже актуальный, – улыбнулся старик. – Если бы твоя жена появилась в таком наряде в городе, ее схватили бы и, как приверженку Ахримана, предали очистительному огню! Предназначение женщины – рожать детей и удовлетворять мужчину. Однако она несет и функцию по сохранению знаний. Так что тут сложное переплетение противоречий – с одной стороны, женщина не может владеть имуществом, кроме того, что надето на ней, с другой стороны – она родоначальница, производящая мужчине наследников. Некоторые женщины вообще держат мужчин под сандалией, несмотря на свою хрупкость и кажущуюся бесправность. У них есть свой храм, где они тоже служат Ормазде, этот храм подчиняется главному храму. В женском храме собираются все гауры-женщины, проходят обучение, затем, как и мужчины-гауры, занимаются тем, чему их обучили.
А так – ну женщины и женщины, замуж выходят, рожают. Можно купить женщину-рабыню. Можно купить жену. Дети хозяина считаются его детьми – свободными, даже если их родила рабыня, официальными наследниками. Женщина не может открыть свою лавку или какое-то ремесленное дело – обязательно должен быть мужчина, владелец этого дела. Если формальности соблюдены, всем все равно, мужчина пек ту лепешку, что они купили, или женщина, лишь бы было вкусно и дешево. Ну вот вроде и все. Я ответил на ваш вопрос? Самое главное в нашем мире – знать, за что могут поджарить в медном быке, а то, пожалуй, и оглянуться не успеете, как превратитесь в жаркое.
– Последний вопрос: какие металлы используют в вашем мире?
– Хм… медь, серебро, олово, золото – обычные металлы, какие были всегда.
– А железо?
– Железо плохой металл – портится, рассыпается от воды, мы его не используем, да и жрецы не поощряют эти исследования, как я уже говорил. Нет ничего лучше бронзы! Бронзовые мечи рубят мечи из железа! Черная бронза – лучший металл! Недаром меч стоит так дорого – в него добавляют драгоценные камни, найденные в горах на севере.
– Бериллиевая бронза, скорее всего, – прокомментировала, обращаясь ко мне, Лена. – У них нет технологии изготовления стали, а железные мечи из плохого металла против бериллиевой бронзы, конечно, не катят. А может, еще и магии как-то добавляют – черт их знает, тут же все с ног на голову поставлено… Кто бы мог подумать, что столкнемся с настоящими волшебниками!
А старик продолжал рассказывать:
– На вооружении нашей стражи мощные луки с бронзовыми наконечниками, мечи, копья, боевые топоры, ножи, палицы – в общем, все как обычно. Стражники обучаются владеть всем перечисленным оружием, когда приходят на службу, заключая контракт на пять лет.
– А что тут с преступностью? Есть воры, убийцы, грабители?
– Ну как не быть, конечно, есть. С ними борются, их казнят – но, сколько на кол ни сажай, на костре ни поджаривай, всегда найдутся те, кто хочет поживиться за чужой счет, так что в городе держите руку на кошельке с деньгами, иначе быстро его лишитесь. Города кишат воришками, а ночью ходить по улицам довольно опасно, могут ограбить, убить или взять в рабство – продадут куда-нибудь на побережье, и доказывай потом, что ты свободный гражданин! Конечно, стража вроде как борется, но им не до тебя, надо с лавочника мзду поиметь, с проезжего торговца, а от обычных граждан одна суета и никакого прибытка.
Ну все, ребята, еще поговорим – пошли, будем на ночлег устраиваться. Кроватей у меня две, но обе узкие и для семейных не предназначены. Мы сейчас так сделаем: я постелю вам матрасы на полу, в этой комнате, а утром уже разберемся, где вы будете спать в будущем. Наверное, вы догадываетесь, что явиться в город в таком виде, не зная языка, в этой одежде – самоубийство? Притом жить на что будете в городе? Нужно найти себе какое-нибудь дело для пропитания, подумать, где жить. У вас же даже медного сикля нет, так ведь? Так что жить вам здесь столько времени, сколько я сочту необходимым для того, чтобы спокойно выпустить вас в мир. Да и заодно порасспрашиваю… хе-хе-хе… все веселее мне тут будет! Хорошо, что вас вынесло ко мне, я очень, очень рад! Если бы вы попали в деревню крестьян, вас бы могли принять за разбойников, вот тогда бы вам не поздоровилось, это точно! Повезло вам.
Старик достал откуда-то скрученные в толстые колбасы подстилки, гордо именуемые матрасами, расстелил в углу, поодаль от статуэток Ормазды и его замов, и кинул на подстилки два одеяла.
– Ну все, отправляйтесь спать, а я еще посижу немного, запишу кое-что, вы так меня разволновали – много информации, боюсь что-то забыть! – Он опустил занавесь между комнатами, и мы с Леной остались в темноте.
– Ну что, ложимся? – предложил я. – Выспимся, потом будем думать, как и что.
– Ты веришь этому старику? Не прибьет нас ночью? – нервно усмехнулась Лена.
– Почему-то верю, приличный старик. Да и вряд ли можно разговаривать мысленно и соврать… слова врут, мысли – нет.
Мы не стали раздеваться, только сняли с себя армейские ботинки да расстегнули пуговицы. Недолгое время молча лежали рядом, потом Лена стала тихо, равномерно сопеть, повернулась ко мне и обняла меня рукой. Она уже крепко спала.
Позавидовал ее крепкой нервной организации – я-то никак не мог уснуть, столько навалилось впечатлений, столько информации… сейчас бы хряпнуть сто грамм, как говорят англичане, «ночной колпак» – стопку бренди, да заснуть…
Но сон все не шел и не шел, в глазах проплывали картинки событий сегодняшнего дня, впечатления, мысли… Как мы тут будем существовать? Вернемся ли в наш мир? Должны вернуться, решил я, хотя бы на время. Раздать всем сестрам по серьгам – это ли не благородная задача? Наградить за заслуги куратора, выдать Нобелевскую премию в челюсть профессору, ну и кого достану… а там и видно будет, как жить. По крайней мере, тут они надо мной власти не имеют. Впрочем, тут свои кураторы и профессора – как с ними дело пойдет? Посмотрим…
Через час я все-таки начал засыпать и скоро уже чутко спал, прислушиваясь сквозь сон к шагам лекаря и к крику ночных птиц за окном.
