Глава 28
Военные действия в Маньчжурии, кроме всего прочего, позволяли в реальных условиях испытывать новую технику. Правда, только ту, которую не жалко показать противнику или которая в силу своей специфики может работать, не будучи показанной. К последней разновидности относились и автоматы – то есть настоящие автоматы, а не именуемые так пистолеты-пулеметы, давно стоящие у нас на вооружении. Так что опытные партии изделий мосинского и федоровского производства поступили на вооружение двух взводов Особой стрелковой роты. Кроме автоматчиков, она имела еще два взвода снайперов, а командовал ею попаданец из того мира Василий Волков. За два года работы в Вольфшанце он доказал свою лояльность. А когда в прошлом году сюда была перемещена и его мать, беспокоиться стало не о чем, и я, своей властью присвоив ему чин штабс-капитана и снабдив грозной бумагой, что он выполняет мое особое поручение и поэтому ему лучше не мешать, отправил его в Маньчжурию. Провоевав там почти год и лишившись приставки «штабс», он вернулся в Гатчину и сейчас пил грузинский чай в моем кабинете.
– Ладно, – сказал я собеседнику, – может, вы как-то и не обращали на то специального внимания, но читать я умею. Так что не надо мне тут, пожалуйста, пересказывать протокол комиссии. Кроме текстов, я умею читать и чертежи, то есть и по части конструктивных особенностей этих изделий я тоже в курсе. Более того, сейчас уже можно наполовину раскрыть секрет: в разработке одного из этих автоматов я принимал непосредственное участие. А вот которого именно – не скажу, пока не услышу ваше личное мнение.
– Тоже мне секрет, – хмыкнул Василий Волков, – когда федоровский автомат – это «калаш» практически один в один! И сам Владимир Григорьевич говорил мне, что разработка началась с того, что вы показали ему своей рукой нарисованные эскизы. Но вот не думайте, что буду подстраиваться под ваше мнение. Хотите знать мое? Получите: мосинский автомат лучше. И дело даже не в том, что он на триста граммов легче и вроде бы чуть дешевле. Во-первых, у него бой более кучный, особенно при стрельбе очередями более чем по три патрона. А во-вторых, у него отказоустойчивость выше.
– Что? – не понял я. – Да ведь главный аргумент противников этого изделия в том, что если абсолютно не смазанный автомат извалять в песке, а потом стрелять, то федоровский в среднем производил на тридцать процентов больше выстрелов до отказа!
– Разные у них отказы. Федоровский просто клинит, а из мосинского можно продолжать огонь – только в режиме магазинной винтовки, передергивая затвор после каждого выстрела. Усилие, правда, получается приличное, но стрелять можно. В общем, по результатам маньчжурской кампании мое мнение однозначно в пользу мосинского автомата.
– Ну, – усмехнулся я, – тогда, значит, и я могу перестать таиться. Какое же, по-вашему, участие я мог принимать в разработке федоровского изделия? Моя фамилия Найденов, а не Калашников! Но вот эксцентрик к мосинской игрушке придумал я.
Вспомнилось, как полтора года назад Мосин показал мне первый опытный образец. Конструктивно он был очень похож на наш автомат под маузеровский пистолетный патрон, но стрелял все-таки с переднего шептала, а между стволом и затвором у него был качающийся рычаг. Ведь почему нельзя было применить ту же самую схему под более мощный патрон? Да просто свободный затвор в этом случае получался весом чуть за три килограмма. Вот Мосин и разделил этот самый затвор на две части: легкая передняя воспринимала импульс отдачи от донца гильзы и передавала его через рычаг на более массивную заднюю, причем так, что та двигалась втрое быстрее. А это означало, что потребная масса свободного затвора снижалась в квадрат трех, то есть в девять раз. Схема понравилась мне своей простотой и тем, что все движущиеся детали находились по оси ствола, но вот сам этот передающий рычаг… Где-то я уже видел такую конструкцию. Е-мое, да в первых двигателях же! Только не в наших, а в даймлеровских. Вместо кулачкового распредвала там как раз торчали какие-то шатуны с коромыслами, вроде вот этого. А если сюда вместо рычага сунуть эксцентрик наподобие кулачка распредвала, который, двигаясь назад, начнет поворачиваться? Сразу исчезает ось, куда насажена мосинская железяка, да и передаточное число можно сделать переменным, за счет простого изменения формы кривой толкающей части эксцентрика.
В общем, я предложил Мосину эту идею. И, так как любая инициатива по определению наказуема, вынужден был раз пять пересчитывать ему форму кривой, пока наконец не была найдена оптимальная… А теперь, значит, независимый и весьма квалифицированный эксперт оценил мои труды.
– Правда, тут есть одна маленькая тонкость, – продолжил Василий, – огрызок наподобие «аксушки» из мосинского автомата получился безобразный. Так что или пусть что-то придумывает, или компактную модель оставить федоровской.
– Пока оставим, – кивнул я, – их, укороченных, не больно-то и много надо. Ладно, значит, учитывая ваше мнение, я составлю свое… В общем, запускаем мосинский. Ну а вам завтра в Зимний, на церемонию награждения. «Георгиев» будет вручать лично император. Как там здоровье вашей уважаемой матушки? И можете подумать, где и как будете проводить отпуск – все ограничения на ваши перемещения сняты. Болтать, конечно, про тот мир не следует, это вы, я думаю, и сами понимаете.
– Да уж не совсем дурной, – кивнул Василий. – Тогда вопрос можно? Как тут у вас права получают, а то ведь я здесь, можно сказать, новенький: в Вольфшанце вообще ничего не нужно было, а в Маньчжурии все мои права и так при мне имелись. Я тут «чайку» решил купить и в отпуск проехаться по России, посмотреть… Не возражаете? А мать уже ходить начала, спасибо. Говорит, что теперь столько прислуги ей не нужно, мол, неудобно.
– Неудобно будет, когда только начавший ходить человек вынужден будет следить за всем домом, – отмахнулся я. – Прислуги там столько, сколько нужно, передайте, чтобы не смущалась. А насчет путешествия – езжайте, может, и мне чего интересного по приезде расскажете. Права у нас пока не строго обязательны, их ввели только с этого года, но лучше получайте сразу. Зайдите в сто двенадцатый кабинет, вам их там быстро нарисуют на все категории сразу.
На следующий день меня навестил Фишман; он приехал сдавать флоту первые радары, два комплекта – мы собирались ставить их на легкие крейсера под видом новых радиостанций в целях возможно более долгого сохранения секретности. Официально их разработчиком считался Хуельсмайер, и он действительно тянул на себе почти всю рутинную работу. Потому что у Бори было не сто рук, и он просто озадачивал немца идеями. Так что теперь монтажники ставили на суда антенны и аппаратуру, а Боря, побыв денек в Петергофе со своей Алечкой, которая теперь была уже целым министром двора, завернул ко мне.
Когда мы закончили беседовать на тему радаров, я спросил Борю:
– Вроде, насколько я в курсе, ты одно время англоязычной литературой увлекался? Помню, Байрона в подлиннике читал и Киплинга тоже, а потом меня шпынял за малокультурность. Было? Ну а теперь настала тебе пора применить свой глубокий художественный вкус на практике. Опять же, учитывая твою, мягко говоря, любвеобильность… В общем, надо нам как-то поспособствовать прогрессу англо-американской словесности. А то сам прикинь, какая тут сейчас картина: – Уэллс с Конан Дойлем в Англии, Драйзер и Лондон в Америке… Чему они могут научить народ? То есть чему могут, нам такого не надо. Так что Чейза в подлиннике я им сам предоставлю, а потом и погнуснее детективы пойдут, но вот с любовными романами, а также с прочей порнухой, в смысле эротикой, я могу и напортачить. Дамские романы нужны, сначала просто про возвышенные чувства, потом как он целовал ее затрепетавшую грудь, ну а под самый конец можно и один с финалом, то есть в котором он в нее нежно вошел. А все остальное они сами прекрасно допишут, думаю, через год-другой там уже станут обычными подробные описания впендюривания во все дыры. Да, в последний заход в тот мир я там краем уха про какой-то новый стиль слышал, вот только название забыл, что-то вроде «ой, мля!»… или нет, скорее, «мля, ой!». В общем, про пидоров – их тоже забывать нельзя, нехай активнее за свои права борются.
– Яой? – усмехнулся Боря. – Действительно, есть такое, хотя это и не совсем то, что ты имел в виду. Ладно, мысль я твою глубокую понял, попробую помочь. В будущее когда собираетесь?
– На днях, так что и ты сходи, как раз на предмет скачать репертуар. И ты вроде тоже после окончания всей этой возни с радарами в отпуск намылился?
– Да, только не на Канары, как некоторые тут олигархи, а в Сочи. Заодно и твое упущение поправлю – а то название-то у тебя есть, а самих Сочей еще нету! Вот и съезжу, прикину, где земли прикупить и что на ней потом строить. Ты не против?
– На здоровье, ты же ею спекулировать потом не будешь.
После ухода Бори я засобирался в Стрельну, потому как тренировки испанского короля заканчивались, и вскоре он отбывал на родину, а потом, почти без перерыва – на гонки в Берлин. Но перед выходом я вспомнил, что забыл спросить про результаты президентских выборов в Израиле.
Что меня удивило, так это наличие там большого количества серьезно относящихся к ним людей. Там всерьез обсуждали, какие преимущества даст избрание Гоши, а какие – Маши, даже ругались по этому поводу в обеих газетах, а один раз и на предвыборном митинге. Впрочем, до мордобоя дело не дошло.
Так что я позвонил в секретариат и услышал: да, только что получены сведения – голоса подсчитаны, с отрывом в два процента победила Маша. Явка – восемьдесят семь процентов.
Интересно, подумалось мне, она первая женщина-президент в мире или как? Наверное, все-таки первая. Значит, не забыть поздравить и даже, пожалуй, подарить что-нибудь в память об этом историческом событии.
По окончании тренировки я поздравил короля, сообщив ему, что ездит он очень неплохо и сможет взять даже второе место, если не будет хлопать ушами в левых поворотах, и добавил, что, обдумав ситуацию, готов взяться за лечение его старшего сына. Полного исцеления точно не будет, но существенно облегчить пациенту жизнь мы сможем, сообщил я Альфонсу. Для этого летом надо привезти сына в Питер, а потом с ним в Испанию поедет небольшая группа медиков для продолжения курса.
Относительно переливания крови я озадачил медиков этого мира еще за год до японской войны, сообщив им про четыре группы, два резуса и методики их определения. А потом, имея в виду, что у Николая может родиться наследник с гемофилией, подкинул сведения, как облегчить ее протекание. Так что какие-то наработки у нас были, и теперь настала пора использовать их на практике.
Ну а через две недели планировалось прибытие в Питер очередного высокого гостя – хотя, с моей точки зрения, президент САСШ Тафт был не столько высок, сколько толст. Я вообще-то давно заметил, что если война между какими-то государствами носит вынужденный характер или провоцируется извне, то задолго до начала отношения между будущими противниками ухудшаются. А вот если она готовится одним из них, то, когда события выходят на финишную прямую, его обуревает просто-таки непреодолимое миролюбие! В связи с этим вопрос, например, кто задумал Вторую мировую войну в нашем мире, для меня был ясен: именно тот, кто первым и начал увиваться вокруг Гитлера, чуть ли не целоваться с ним взасос. И вот сейчас высший представитель той самой державы собирался посетить нас с официальным визитом, в связи с чем у меня, понятно, появилось немало работы.
Несмотря на подготовку, церемония представления высоких сторон друг другу не обошлась без небольшой накладки, которую и заметили-то не все, зато те, кто заметил, запомнил надолго. Сначала озвучили титулы Тафта, их хватило всего на два предложения. Потом разряженный попугай от нас зычным голосом проорал полное Гошино титулование. Перевел дух и завопил почти то же самое, но теперь уже про Машу… Правда, ее титул был чуть длиннее.
– Государыня Туркестанская! – приближался к концу оратор. – Герцогиня Шлезвиг-Голштинская, Сторманская, Дитмарсенская и Ольденбургская! Королева Курильская! Президент… СРИ!!! – Тут орущий заглох, видимо, соображая, что же такое он сказал. Переводчик Тафта вылупил глаза – надо ли переводить, и если надо, то что?
Я подошел к конферансье и шепнул ему пару слов.
– Президент Социалистической Республики Израиль! – с облегчением завопил тот.
На этом церемония представления завершилась, и высокие договаривающиеся стороны отбыли на завтрак. И пожрать и поговорить после этого с американским президентом меня специально не приглашали. Типа беседуют первые лица, при чем тут какой-то Найденов? Но на второй день Тафт вспомнил обо мне сам. Мол, он очень много слышал про этого знаменитого врача, и хотелось бы лично выразить ему восхищение и еще что-то…
– Вот ведь боров мнительный, – возмутился я, – ему еще двадцать лет жить, а он уже сейчас к Найденову подкатывается, медиком обзывает! Диету, что ли, какую-нибудь прописать вроде сыроедения? И клизмы почаще, это святое.
– Ну ты с ним поласковей, – покачал головой Гоша, – он же не знает, что помрет аж в тридцатом году. Может, у него сейчас как раз что-нибудь кольнуло, вот он и впал в беспокойство. Добрее надо быть к людям! И даже к президентам – среди них тоже иногда попадаются вполне приличные, вроде моей жены. Это я так, не подумай, что намекаю на какие-то выдающиеся качества нашего гостя. Но подлечить его все равно надо, следующий срок ему не потянуть, так что в качестве оппозиционера он нам тогда точно пригодится.
– Да я не против, вот только от чего лечить-то будем?
– Ты у нас целитель, ты и думай. Не хватит фантазии – О. Генри почитай, что ли, про Джеффа Питерса.
– Ладно, хрен с ним, полечу его от гусиной… э-э-э… в смысле от свиного гриппа, – сдался я. – Только не за один прием, понятное дело. И никаких дипломатических уступок не потребую, потому что они нам по его пунктам и на фиг не нужны.
Официальным поводом для визита американского президента были переговоры о новой морской конвенции. В частности, он заявил, что Штаты наконец-то готовы подписать соглашение о каперстве, и выразил свою поддержку озвученному три года назад Гошиному предложению об ограничении морских вооружений. Более того, этот индюк сказал: мол, я надеюсь дожить до того момента, когда войны уйдут в прошлое, а армия на планете останется только одна, и она будет подчинена какому-то международному органу, следящему за поддержанием мира и порядка на всей планете. И даже название предложил – Лига Наций.
Ну-ну, надеется он… Я, честно говоря, тоже на что-то такое надеюсь и даже не против предложенного им названия, но вот все остальное мне всегда представлялось с несколько иных позиций. Так что это мы еще посмотрим, кто до чего доживет.
