20

Планета, к которой они приближались — красивый шар, залитый разноцветными лучами — была теперь в каких-нибудь нескольких миллионах километров. На ее поверхности не было места тьме: пока она вращалась в лучах Центрального Солнца, шесть прочих, одно за другим, проплывали по ее небесам. Теперь Элвину стал вполне ясен смысл предсмертных слов Учителя: «Как чудесно следить за цветными тенями на планетах вечного света».

Они были уже так близко, что могли различить континенты, океаны, слабую дымку атмосферы. В очертаниях материков было что-то загадочное, но вскоре Элвин и Хилвар сообразили, что границы между сушей и водой отличаются необычайно правильной формой. Континенты этой планеты были не такими, какими их сотворила Природа. Но какой незначительной должна была казаться задача переделки целого мира тем, кто создал его солнца!

— Да это вообще не океаны! — вдруг воскликнул Хилвар. — Посмотри, на них видны какие-то отметины!

Лишь когда планета оказалась еще ближе, Элвин смог ясно увидеть то, о чем говорил его товарищ. Вдоль границ материков он разглядел размытые полосы и линии, которые располагались на достаточном расстоянии от черты, казавшейся краем моря. Это зрелище посеяло в Элвине внезапное сомнение, ибо смысл линий был известен ему слишком хорошо. Однажды он уже видел их в пустыне вокруг Диаспара; теперь он понял, что путешествие было напрасным.

— Эта планета так же суха, как и Земля, — сказал он тоскливо. — Ее вода исчезла; эти полосы — отложения соли от испарившихся морей.

— Они никогда бы этого не допустили, — ответил Хилвар. — Думаю, что в итоге мы слишком опоздали.

Разочарование было столь горьким, что Элвин, боясь заговорить, стал молча рассматривать распростершийся перед ним огромный мир. С впечатляющей медлительностью планета поворачивалась под кораблем, и ее поверхность величественно вздымалась навстречу. Теперь путешественники увидели здания — крошечные белые вкрапления, разбросанные повсюду, кроме океанского дна.

Когда-то этот мир являлся центром Вселенной. Теперь он был безмолвен, воздух — пуст; на поверхности планеты не было видно подвижных точек, свидетельствовавших о жизни. Но корабль по-прежнему целеустремленно скользил над застывшим каменным морем, сгустившимся в многочисленные огромные волны, бросавшие вызов небесам.

Вскоре корабль замер — видимо, робот наконец вернулся к самым истокам своих воспоминаний. Под ними, из центра внушительного мраморного амфитеатра, вздымалась колонна из снежно-белого камня. Элвин немного выждал; поскольку машина оставалась неподвижной, он приказал ей приземлиться у основания столба. Даже сейчас он втайне надеялся найти на этой планете жизнь. Но когда люк открылся, эта надежда немедленно исчезла. Никогда еще в своей жизни, даже среди запустения Шалмираны, он не сталкивался со столь полной тишиной. На Земле всегда ощущался шепот голосов, шорохи живых существ, вздохи ветра. Здесь не было ничего — и никогда уже не будет.

— Зачем ты доставил нас к этому месту? — спросил Элвин.

Ответ его мало интересовал, но инерция поисков все еще влекла Элвина, даже несмотря на утрату необходимого для их продолжения мужества.

— Отсюда Учитель отправился в свой путь, — ответил робот.

— Я ожидал такого объяснения, — сказал Хилвар. — Какая ирония во всем этом! Он бежал из этого мира униженным — но взгляни, какой монумент они воздвигли ему!

Огромная каменная колонна, вероятно, раз в сто превышала человеческий рост; она покоилась на металлическом круге, слегка приподнятом над равниной. Колонна была гладкой и не содержала каких-либо надписей. Сколько тысяч или миллионов лет, подумал Элвин, последователи Учителя собирались здесь, чтобы воздать ему почести? Стало ли им известно, что тот умер в изгнании на далекой Земле?

Теперь это не имело значения. Как Учитель, так и ученики были погребены в забвении.

— Выйдем наружу, — настаивал Хилвар, стараясь вывести Элвина из состояния подавленности. — Мы пролетели половину Галактики, чтобы увидеть это место. Ты, по крайней мере, мог бы высунуться за порог.

Вопреки своему желанию Элвин улыбнулся и последовал за Хилваром. Выйдя, он несколько воспрял духом. Даже если этот мир мертв, в нем должно содержаться много интересного, такого, что поможет Элвину прояснить тайны прошлого.

Воздух оказался затхлым, но пригодным для дыхания. Несмотря на множество солнц на небе температура была низкой. Тепло исходило лишь от белого диска Центрального Солнца, да и то, по-видимому, рассеивалось, проходя сквозь туманную дымку вокруг звезды. Прочие солнца добавляли лишь разноцветье, но не тепло.

Лишь несколько минут ушло на то, чтоб убедиться — обелиск им ничего не скажет. Прочный материал, из которого он был сделан, выказывал явные признаки старения: края обелиска округлились, а металл, на котором он стоял, был истерт следами поколений учеников и посетителей. Странно было сознавать, что Элвин и Хилвар оказались, видимо, последними из многих миллиардов человеческих существ, когда-либо приходивших к этому месту.

Хилвар уже собирался было предложить вернуться к кораблю и перелететь к ближайшему из окрестных зданий, когда Элвин заметил длинную узкую трещину в мраморном полу амфитеатра. Они прошли вдоль нее немалое расстояние. Расселина все время увеличивалась и вскоре сделалась такой широкой, что через нее нельзя было перешагнуть.

Еще секунда — и они оказались у начала расселины. Поверхность арены была продавлена и расколота так, что образовалась громадная пологая вмятина длиной свыше километра. Не требовалось особого разума и воображения, чтобы понять ее происхождение. Много веков назад — хотя, вне всякого сомнения, после того, как этот мир был покинут — здесь опустилось огромное цилиндрическое тело; а затем оно снова поднялось в космос, предоставив планету ее воспоминаниям.

Кто были они? Откуда они пришли? Элвин мог только глядеть в изумлении. Он никогда не узнает, разминулся ли он с этими гостями на тысячу или на миллион лет.

В молчании они вернулись к собственному звездолету (каким крошечным он бы выглядел рядом с монстром, некогда покоившимся здесь! ) и медленно пересекли арену, пока не достигли самого впечатляющего из окаймлявших ее зданий. Когда они опустились перед богато украшенным входом, Хилвар обратил внимание на факт, подмеченный также Элвином.

— Эти здания выглядят не очень-то безопасными. Посмотри на все эти упавшие камни. Дома стоят только чудом. Если бы на этой планете происходили бури, все постройки были бы сметены еще тысячелетия назад. Я не думаю, что нам стоит заходить внутрь.

— А я и не собираюсь. Я пошлю робота — он может двигаться намного быстрее нас и ничего не заденет. Так что крыша на него не обрушится.

Хилвар одобрил эту предосторожность, но настоял еще на одной, которую Элвин упустил из виду. Перед тем, как робот отправился на разведку, Элвин велел ему проинструктировать почти столь же разумный компьютер звездолета, так что теперь, что бы ни произошло с пилотом, путешественники могли бы по крайней мере вернуться на Землю.

Потребовалось немного времени, чтобы понять: мир этот ничего им не даст. Пока робот изучал пустынные лабиринты, они вдвоем следили за проплывавшими по экрану километрами пустых, устланных пылью коридоров и проходов. Все здания, сконструированные разумными существами, какими бы телами те не обладали, должны соответствовать определенным основным законам, и, в конце концов, даже самые чуждые архитектурные формы перестают вызывать удивление. Сознание гипнотизировалось повторами, будучи не в состоянии воспринимать новые впечатления. Здешние дома, несомненно, являлись жилыми, и обитавшие в них существа были примерно человеческого роста. Вполне возможно, что они были именно людьми: правда, обнаружилось поразительно много комнат и закоулков, доступных только летающим существам, но это не означало, что строители этого города обладали крыльями. Они могли использовать личные антигравитационные устройства, некогда бытовавшие повсюду, но в Диаспаре от таких аппаратов не осталось и следа.

— Элвин, — сказал наконец Хилвар, — мы можем потратить миллион лет на изучение этих домов. Ясно, что они были не просто покинуты — из них к тому же тщательно изъяли все ценное. Мы зря теряем время.

— Что же ты предлагаешь? — спросил Элвин.

— Поглядим еще на два-три участка этой планеты — такие же они или нет; по правде говоря, я не ожидаю ничего нового. Затем сделаем быстрый обзор прочих планет. Приземляться будем только в том случае, если они покажутся совершенно иными, или если мы заметим что-либо необычное. Это все, на что мы можем рассчитывать, если только не собираемся оставаться здесь до конца жизни.

Это было справедливо: они пытались установить контакт с разумом, а не проводить археологические исследования. Первая задача при благоприятном стечении обстоятельств могла быть решена за несколько дней, вторая же потребовала бы многовекового труда армии людей и роботов.

Двумя часами позднее они, к собственному удовлетворению, покинули планету. Даже когда здесь бурлила жизнь, подумал Элвин, этот мир бесконечных зданий должен был выглядеть подавляюще. Не обнаруживалось никаких признаков парков или других открытых мест, где могла бы существовать растительность. Этот мир был совершенно стерилен, и трудно было вообразить психологию обитавших здесь существ. Элвин решил, что если следующая планета окажется такой же, он, вероятно, не станет продолжать поиски.

Но как раз следующая планета являла поразительный контраст с первой. Она находилась ближе к светилу и даже из космоса казалась горячей. Частью она была покрыта низкими облаками, что указывало на изобилие воды, но, с другой стороны, путешественники не обнаружили и намека на океаны. Не было также признаков разума: они дважды облетели планету, не заметив следов хоть чего-нибудь рукотворного. Весь шар, от полюсов до экватора, был укутан в ядовито-зеленый покров.

— Мне кажется, мы здесь должны быть очень осторожны, — сказал Хилвар. — В этом мире есть жизнь — и мне не нравится цвет этой растительности. Лучше всего оставаться в корабле и вообще не открывать люка.

— Даже не высылать робота?

— Да, и этого не стоит делать. Ты забыл, что такое болезни. Хотя мой народ знает, как с ними справляться, мы находимся вдалеке от дома, а здесь могут обнаружиться непредвиденные опасности. Я подозреваю, что этот мир охвачен бешенством. Возможно, когда-то это был огромный сад или парк, но теперь он опустел, и здесь властвует природа. Пока планетная система была обитаема, он никогда не мог бы стать таким.

Элвин не сомневался в правоте Хилвара. В биологической анархии на планете было нечто недоброе, враждебное тому порядку и правильности, на которых основывались Лис и Диаспар. Здесь миллиард лет бушевала беспрерывная битва; стоило опасаться тех, кто выжил в ней.

Они осторожно опустились над огромной плоской и удивительно гладкой равниной, которая была окаймлена возвышенностью, полностью покрытой деревьями. О высоте последних можно было только гадать — они стояли столь плотно и были так опутаны прочей растительностью, что стволы их были почти совершенно скрыты. Между верхними ветвями летало множество крылатых существ, носившихся так стремительно, что невозможно было решить — птицы это, насекомые, — или что-то иное.

Какой-нибудь древесный гигант на том или ином участке леса ухитрялся перерасти своих конкурентов на несколько десятков метров; те тут же заключали временный союз, чтобы свалить его и уничтожить завоеванное им преимущество. Несмотря на безмолвие этой войны, идущей слишком медленно и незаметно для глаз, впечатление от беспощадной, неутолимой вражды было тягостным.

Равнина же выглядела сравнительно мирно и спокойно. Она была гладкой вплоть до самого горизонта и казалась покрытой тонкой, как проволока, травой. Несмотря на то, что они находились над ней на высоте, не превышавшей пятнадцати метров, никаких следов животной жизни не было видно, что Хилвар счел достаточно удивительным. Он решил, что приближение звездолета, возможно, напугало животных и заставило их забиться под землю.

Они парили над равниной; Элвин старался убедить Хилвара, что вполне можно открывать люк, а Хилвар терпеливо рассказывал ему о бактериях, грибках, вирусах и микробах — понятиях, которые Элвину трудно было представить и еще труднее — отнести на свой счет. Спор длился уже несколько минут, когда путешественники заметили нечто странное. Обзорный экран, еще мгновение назад показывавший окружающий лес, вдруг погас.

— Это ты его выключил? — спросил Хилвар, как обычно, чуть-чуть опередив Элвина.

— Нет, — возразил Элвин, и по его спине пробежал холодок, когда он подумал о единственном доступном объяснении. — Это ты отключил его? — спросил он у робота.

— Нет, — повторил тот его собственный ответ.

Со вздохом облегчения Элвин отбросил мысль о том, что робот начал действовать по собственной воле, и им угрожает мятеж машин.

— Почему же экран погас? — спросил он.

— Приемники изображений закрыты.

— Не понимаю, — сказал Элвин, забыв на миг, что робот будет действовать, только получив точный приказ или вопрос.

Овладев собой, он спросил:

— Что закрыло приемники?

— Я не знаю.

Буквализм роботов может раздражать не меньше, чем людская многоречивость. Однако прежде, чем Элвин собрался продолжить допрос, вмешался Хилвар.

— Прикажи ему поднять корабль — да помедленней, — сказал он настойчивым голосом.

Элвин повторил команду. Ощущения движения не возникло — но так было всегда. Затем изображение на обзорном экране медленно восстановилось. Несколько секунд оно оставалось расплывчатым и искаженным, но увиденного было достаточно для того, чтобы покончить с дискуссией о посадке.

Равнина уже не была гладкой. Точно под ними образовался огромный бугор — и бугор этот был распорот у вершины, там, где из него вырвался корабль. Гигантские псевдоподии вяло колыхались у места разрыва, словно стараясь вновь уловить только что ускользнувшую добычу. Глядя в изумлении, смешанном с ужасом, Элвин различил пульсирующее алое отверстие, окаймленное бичеподобными щупальцами; они бились в унисон, сгоняя все, что попадалось в пределы их досягаемости, в эту разверстую утробу.

Потеряв намеченную жертву, существо медленно опустилось на землю — и лишь тогда Элвин понял, что равнина внизу была лишь тонкой пленкой пены на поверхности стоячего моря.

— Что это за… штука? — выдохнул он.

— Прежде, чем я смогу тебе ответить, мне надо будет спуститься и изучить ее, — сухо ответил Хилвар. — Может быть, это какой-то вид примитивного животного — возможно, даже родич нашего друга из Шалмираны. Без сомнения, животное это не обладает разумом, иначе оно бы не пыталось проглотить звездолет.

Элвин был потрясен, даже сознавая, что практически никакой опасности не было. Что еще обитало там, под этим невинным на вид газоном, так и приглашавшим спуститься и пробежаться по его упругой поверхности?

— Я бы мог провести здесь кучу времени, — сказал Хилвар, явно очарованный всем увиденным. — В данных условиях эволюция должна была привести к очень интересным результатам. И не только эволюция, но и дегенерация, поскольку высшие формы жизни регрессировали после того, как планета была покинута. Сейчас уже должно было бы установиться равновесие и… ты что, уже улетаешь?

Его голос звучал просительно; ландшафт продолжал уходить вниз.

— Улетаю, — сказал Элвин. — Я видел мир совсем без жизни и мир, где жизни слишком много — и не знаю, который из них мне более неприятен.

Когда путешественники достигли двухкилометровой высоты, планета напоследок удивила их еще раз. Они столкнулись с флотилией огромных, дряблых шаров, плывших по ветру. С каждой из полупрозрачных оболочек свисали пучки усиков, образуя нечто похожее на перевернутый лес. Видимо, некоторые растения, силясь избежать яростных схваток на поверхности, смогли покорить воздух. Благодаря чудесам адаптации они научились выделять водород и сохранять его в листьях, и это позволило им подняться до уровня относительно мирных нижних слоев атмосферы.

Однако было неясно, нашли ли они безопасность хотя бы здесь. Их свисавшие вниз стебли и листья кишели целой фауной паукообразных тварей, которые вынужденно проводили всю жизнь, высоко паря над поверхностью планеты и продолжая на своих уединенных воздушных островах вечную борьбу за существование. По-видимому, время от времени они вступали в контакт с землей: Элвин увидел, как один из гигантских шаров внезапно сморщился и рухнул с небес. Его порванная оболочка играла роль грубого парашюта. Любопытно, было ли это случайностью или частью жизненного цикла этих странных существ?

Пока они ожидали приближения к следующей планете, Хилвар вздремнул. По какой-то причине, которой робот так и не смог им растолковать, корабль, находясь в пределах планетной системы, должен был двигаться медленно — по крайней мере в сравнении с его стремительным бегом сквозь Галактику. На то, чтобы добраться до мира, избранного для третьей остановки, ушло почти три часа, и Элвин был слегка удивлен, что вроде бы незначительное межпланетное путешествие должно длиться так долго.

Он разбудил Хилвара, когда они нырнули в атмосферу.

— Что ты скажешь об этом? — спросил он, указав на обзорный экран.

Под ними был сурового вида ландшафт из черных и серых тонов, без следа растительности или других прямых указаний на жизнь. Но косвенные свидетельства имелись: невысокие холмы и пологие долины были испещрены идеально точными полусферами, часть которых располагалась в виде сложных, симметричных узоров.

На последней планете они научились осторожности и, тщательно рассмотрев все варианты, остались высоко в атмосфере, отправив вниз робота. Его глазами они увидели, как одна из полусфер приближалась до тех пор, пока робот не завис в метре от совершенно гладкой поверхности без каких-либо деталей.

Не было ни малейших признаков входов и вообще намеков на предназначение этой конструкции. Она была довольно велика — свыше тридцати метров в высоту; некоторые из соседних полусфер оказались еще больше. Трудно было представить, что это — здания, ибо пути внутрь или наружу, казалось, отсутствовали.

После некоторого колебания Элвин приказал роботу двинуться вперед и коснуться купола. К его полному изумлению, тот отказался подчиниться. Это уже действительно было похоже по меньшей мере на мятеж.

— Почему ты не выполняешь то, что я тебе говорю? — спросил Элвин, оправившись от растерянности.

— Запрещено, — пришел ответ.

— Кем запрещено?

— Я не знаю.

— Тогда как… впрочем, оставим это. Был ли запрет встроен в тебя?

— Нет.

Это исключало одну из возможностей. Ведь строители куполов вполне могли быть теми, кто изготовил робота и включил это табу в первичные инструкции машины.

— Когда ты получил приказ? — спросил Элвин.

— Я получил его по приземлении.

Элвин обернулся к Хилвару; в его глазах вспыхнул блеск новой надежды.

— Здесь есть разум! Чувствуешь ли ты его?

— Нет, — ответил Хилвар. — Для меня это место выглядит таким же мертвым, как и первая планета из тех, что мы посетили.

— Я выйду наружу, к роботу. То, что говорило с ним, может заговорить и со мной.

Хилвар не стал спорить, хотя и выглядел явно недовольным. Они опустили корабль на землю метрах в тридцати от купола, невдалеке от ожидавшего их робота, и открыли люк.

Элвин знал, что замок воздушного шлюза не откроется, пока мозг звездолета не убедится в пригодности атмосферы для дыхания. На секунду ему показалось, что произошла ошибка — воздух был очень разрежен и едва давал пищу легким. Глубоко вдохнув, он решил, что кислорода для поддержания жизни здесь достаточно, хотя и чувствовал, что больше нескольких минут не выдержит.

Тяжело дыша, друзья подошли к роботу и приблизились к изогнутой стене загадочного купола. Они сделали еще шаг — и тут же оба остановились, словно пораженные единым внезапным ударом. Громом могучего гонга в их сознании грянуло одно-единственное утверждение:

ОПАСНО! НЕ ПРИБЛИЖАЙТЕСЬ!

Это было все. Послание было выражено чисто мысленно, без поддержки слов. Элвин был уверен, что любое существо, на любом уровне разума, получило бы такое же предупреждение, в той же безошибочной манере — в глубоких слоях своего сознания.

Угрозы здесь не чувствовалось. Каким-то образом они понимали, что предупреждение направлено не против них, а послано лишь для их защиты. Казалось, его смысл был следующим: здесь находится нечто весьма опасное, и мы, его создатели, беспокоимся, чтобы никто не пострадал, натолкнувшись на него в неведении.

Элвин и Хилвар отступили на несколько шагов и взглянули друг на друга; каждый ждал слов другого. Первым итоги подвел Хилвар.

— Я был прав, Элвин, — сказал он. — Здесь нет разума. Это предупреждение посылается автоматически: оно запускается нашим присутствием, когда мы подходим слишком близко.

Элвин согласно кивнул.

— А интересно, что же они старались защитить, — произнес он. — Под этими куполами могут быть дома — или что-нибудь другое.

— Если все купола будут предостерегать нас, мы этого не сможем узнать никогда. Любопытна разница между тремя посещенными нами планетами. С первой они все забрали; вторую бросили, не беспокоясь о ней; но здесь у них было много дел. Возможно, они собирались когда-нибудь вернуться и хотели, чтобы к их возвращению все было готово.

— Но они не вернулись — а это было так давно.

— Может быть, они передумали.

Странно, подумал Элвин: и он, и Хилвар стали бессознательно употреблять слово «они». Кем бы или чем бы «они» ни были — их влияние сильно ощущалось на первой из планет, а здесь — еще сильнее. Это был мир, тщательно упакованный и отложенный в сторону, до востребования.

— Давай вернемся на корабль, — задыхаясь, вымолвил Элвин.

— Я не могу здесь нормально дышать.

Как только воздушный шлюз закрылся, они, придя немного в себя, стали обсуждать следующие шаги. Для надлежащего исследования необходимо было проверить как можно больше куполов в надежде отыскать незаблокированный, в который можно было бы войти. Если из этого ничего не выйдет… — впрочем, Элвин не собирался раньше времени рассматривать другой вариант.

Часом позже он столкнулся с ним — и в форме куда более драматической, чем можно было бы себе представить. Они успели послать робота по меньшей мере к полудюжине куполов, каждый раз с одним и тем же результатом, пока не наткнулись на сцену, абсолютно не вязавшуюся с этим опрятным, аккуратно запакованным миром.

Под ними была широкая долина, с немногими разбросанными по ней дразнящими, непроницаемыми куполами. В ее центре находился безошибочно распознаваемый рубец от сильнейшего взрыва — взрыва, который разметал осколки на много километров вокруг и выжег в земле пологий кратер.

А рядом с кратером лежали обломки звездолета.