Часть четвертая
Осада
Глава 1
Из пещерной мглы под неровный факельный свет выступило существо. Оно очень напоминало обычного человека, но ростом было вдвое меньше и вдвое же шире в плечах. Густая черная борода полностью закрывала бочкообразную грудь, на кудлатой голове плотно сидел тяжелый кованый шлем с парой изогнутых рогов.
— Потушите факелы, — глухо проговорил гном.
Урхам первым ткнул свой факел в жидкую грязь под ногами. Потухшую палку он заткнул за пояс. Двенадцать воинов рода Черного Орла последовали его примеру. И людей окружила мгла.
Урхам знал, что и темнота имеет степени, что она может быть разной. Эта мгла — серая, негустая и вязкая, не дававшая видеть на расстоянии в половину вытянутой руки, — только предвестник той абсолютной слепой тьмы, в которой даже трудно дышать; тьмы, ожидавшей людей, когда они углубятся в гномьи пещеры более чем на сотню шагов. Им довольно долго придется продираться через эту тьму, пока впереди засияет свет…
Гномы, хоть и обладают способностью сумеречного зрения, все же предпочитают освещать свои жилища добрым красным пламенем. Говорят, у них имеется какая-то особенная система освещения, выработанная веками жизни в пещерах, — система, позволяющая затрачивать минимум дров и угля для того, чтобы озарять ровным ярким светом огромные подземные залы и даже целые подземные города. Секрета этой системы никто из людей, конечно, не знает, но поговаривают, что все дело в особой конструкции плавильных печей и в гигантских серебряных зеркалах, хорошо отражающих свет…
Но, как бы там ни было, ни Урхам, ни его люди ничего такого не увидят сегодня. Они вообще ничего не увидят в течение того времени, как их будут вести через Кархам Гхарм — древний Город Мастеров Маленького Народа. Только Великий Дух Черного Орла знает, сколько понадобилось долгих уговоров, щедрых посулов и заверений в вечной дружбе, чтобы старый Шаграгал, король Кархам Гхарма, все-таки согласился помочь роду Черного Орла.
Гномы проведут двенадцать человек (не больше!) через свой город и выведут на поверхность как раз по ту сторону неприступных Волчьих Ворот, а в обмен на это род Черного Орла целый год будет поставлять Маленькому Народу Кархам Гхарма хворост, дрова и туши горных баранов, не требуя никакой платы. Но в качестве одного из непременных условий Шаграгал потребовал, чтобы люди шли в полной темноте по тайным ходам без факелов, а как только отряд с проводником приблизится к Городу Мастеров, людям завяжут глаза. Урхам, ведя переговоры, конечно, не удержался от соблазна попытаться выторговать у подземного короля отряд гномов-воинов, горячо уверяя, что никто никогда о нарушении закона Гаэлона, запрещающего Маленькому Народу носить оружие, не узнает, но Шаграгал был непреклонен. Хотя чего только Урхам не обещал взамен!
— Нет и нет, — сказал Шаграгал. — Только пустив вас в свои чертоги, мы уже страшно рискуем.
— Король Ганелон далеко, — говорил Урхам, подливая в чашу Шаграгала крепкое вино. — Король ничего не узнает.
— Я не боюсь Ганелона, — горделиво выпрямился старик-гном. — Но… если о нашем договоре станет известно тем-кто-смотрит, последствия могут быть самые серьезные. И для вас, и для нас…
Теперь Урхам и его воины молча топали по жидкой грязи, ориентируясь на стук шагов провожатого, идущего впереди. Люди — все двенадцать — были полностью обнажены. Ни клочка одежды не было на их телах, тщательно натертых черным илом, — только веревочная перевязь, на которую крепились короткие стальные мечи и метательные ножи. Урхам шел первым, сразу за гномом.
Предводитель рода Черного Орла Урхам по прозвищу Дикий за время своей жизни всего лишь девятнадцать раз видел снег на предгорьях Скалистых гор, хотя внешне никак не выглядел юнцом. В Скалистых горах взрослеют рано. Урхам был самым высоким в своем роду и самым сильным. Суровое его лицо уже украшала короткая жесткая борода, а густые космы волос скрывали полдюжины шрамов. Жуткие отметины многих битв темнели и на могучей груди его, и на шее, и на длинных мускулистых руках, и на крепких, не знающих усталости ногах. Только на спине шрамов не было, ибо никогда еще Урхам Дикий не поворачивался к врагу спиной.
Чутко прислушиваясь к тому, что происходит вокруг, Урхам ступал босыми ногами по липкой и холодной грязи. Предвкушение яростной битвы горячило его кровь. Пройдет меньше часа, и они выберутся на чистый воздух Волчьего Ущелья. Люди рода Хрипящего Кабана не ждут их по ту сторону, и Ворота охраняет всего только дюжина воинов. Дюжина! А хватило бы и пары воинов, чтобы в узком и длинном проходе меж высоких скал сдерживать тысячи и тысячи вооруженных захватчиков.
Скверное это место — Волчьи Ворота! В незапамятные времена, пока не поселились в окрестностях люди, ущелье было местом обиталища ужасных демонов — свирепых чудовищ с телом человека и головой волка. Ходят слухи, что еще и сейчас по ночам можно услышать их страшный вой…
Но Урхам не боится никого — ни людей, ни демонов. Урхам со своими воинами перебьет защитников Ворот, напав с тыла, и, дождавшись, пока подтянутся остальные силы, двинет дальше — к Лесу Башен Тархарда. Именно так здесь, в горах, называют свои селения горцы…
Лес Башен Тархарда, предводителя рода Хрипящего Кабана, по праву считается неприступным, потому что нет к нему другого пути, кроме как по Волчьему ущелью через Волчьи Ворота. Этот проклятый Тархард имеет смелость совершать набеги на земли рода Черного Орла — молниеносные набеги — и скрываться потом в своем надежном убежище. Он имеет смелость смеяться над Урхамом! Над тем, кто огнем и мечом завоевал почти половину Скалистых гор! Над тем, чье имя приводит в трепет предводителей множества родов, пока что избежавших участи быть завоеванными. Но ничего… У Урхама впереди долгая жизнь. Дух Великого Черного Орла ведет его, и настанет тот час, когда Скалистые горы будут принадлежать только роду Черного Орла, а прочие роды будут служить избранным Духом. А потом…
Урхам часто представлял самого себя через, скажем, пять-шесть лет во главе многотысячного войска, неистовой лавиной низвергающегося с гор, чтобы сжечь и разрушить все, что встанет у него на пути. Что там Скалистые горы! Весь мир будет принадлежать Урхаму из рода Черного Орла. А сегодня Лес Башен Тархарда наполнится кровью. И алые струи побегут вниз по стенам в горную речку, на берегу которой всегда стоят селения горцев. Весь род Хрипящего Кабана будет вырезан подчистую — от младенца до старика! Это плата за непокорность и заносчивость. Это — урок всем жителям Скалистых гор. Никакой пощады! Никакой жалости! Никакого страха и никаких сомнений! Только так можно стать великим победителем!..
Впереди замелькали отблески красного света, и гном остановился. Из мешка, висящего за спиной, он извлек двенадцать плотных кожаных повязок и старательно повязал их на глаза людей.
— Помните слово, данное вами, — сказал он, закончив. — Вы не должны трогать повязок. Вы не должны видеть великого Города Мастеров. Это — не для человеческих глаз.
— Хватит трепаться! — оборвал его Урхам. — Воины Черного Орла уже сказали свое слово, и во всех мирах людей и духов не найдется чего-то, что могло бы заставить их нарушить обещание. Веди нас!
— Возьмитесь за руки, — сказал гном.
Воины исполнили его требование. Урхам в своей левой руке ощутил руку ближайшего к нему воина, а в правой — маленькую, но крепкую ладонь проводника. Должно быть, такая вереница со стороны выглядела забавно, но подобная мысль не пришла в голову Урхама. Мыслями он был уже там — на поверхности.
— И ни за что не расцепляйтесь, — закончил гном.
Вереница двинулась дальше. Плотная повязка не пропускала ни крошечного лучика света, но, не имея возможности видеть, Урхам слышал и чувствовал происходящие вокруг изменения.
Он чувствовал, что пространство, распахнувшись, стало необъятно огромным. Сотни незнакомых диковинных запахов ворвались в его ноздри, множество различных звуков, природу которых он не мог определить, застучались в его уши. Грудь Урхама заколыхалась, когда он уловил среди многоголосья Кархам Гхарма натужный скрип древнего и наверняка невероятно громадного механизма. Быть может, это те самые легендарные серебряные зеркала, отражающие огненный свет, который освещает древний подземный город?
Странное чувство посетило Урхама, возможно, это был страх — то, что он не испытывал ни разу в жизни. Страх неведомого, который обязательно посещает всех, кто вдруг попадает в незнакомый мир, живущий по своим законам, недоступным для понимания людей. Этот страх, будто червь, вполз в тело воина и беспокойно ворочался там, терзая плоть. Страх был так силен, что Урхам потерял ощущение времени. Ему казалось, что он идет уже очень давно и конца пути не видать. А что, если это демоны взяли его за руки и влекут в жуткие глубины своего Темного Мира? Тело Урхама покрылось потом, он стиснул зубы, чтобы не закричать. И тут же услышал прерывающееся всхлипываниями невнятное бормотание позади себя. Это один из его воинов, теряя рассудок, возносил мольбу Великому Духу Черного Орла…
Однако вскоре все закончилось. Под босыми ногами воинов опять захлюпала липкая грязь. Пространство снова сомкнулось, воздух стал густым и спертым. Страх уходил из сердца, уступая место стыду. Наконец, когда ощутимо посвежело, гном-проводник отнял руку, остановился и проговорил:
— Можете снять повязки и зажечь факелы.
В свете пламени Урхам увидел лица своих людей. Все его воины были мокры от пота с ног до головы, кое-кто еще трясся, будто в лихорадке.
— Что это было? — хриплым голосом спросил Урхам у гнома.
— Чтобы поддерживать в печах огонь, который способен плавить металл, мы используем особую магию, — неохотно проговорил проводник. — Давно уже известно, что люди ее не переносят. Много печей — много магии. Поэтому ни один человек никогда не сможет войти в наш город и оставаться там долго… Этот ход ведет на поверхность. Он недолог и прям, но вам встретятся три хода по левую сторону и один по правую. Я бы не советовал вам сворачивать. Слева путь обрывается пропастью над Ледяной Рекой, а правый ведет в Вонючую Яму, где кишат слепые змеи.
Урхам сплюнул и наступил на повязку. Он уже полностью пришел в себя.
— Здесь я вас оставлю, — сказал гном.
— Убирайся! — рыкнул на него Урхам. Свежий воздух, говорящий о близости выхода, придавал ему уверенность. Жгучее предвкушение скорой битвы снова охватило его.
Почти бегом отряд покинул подземелье. Впрочем, когда до выхода оставалось несколько шагов, воины остановились. Ухрам вытащил меч и, пригнувшись, первым шагнул в густые заросли, прикрывавшие черную дыру пещеры. Солнце слепило глаза, чистый воздух обжигал кожу, словно отравленную подземным мраком, но Ухрам уже не думал об этом. Он полностью сконцентрировался на том, чтобы проползти через заросли как можно тише. Это ему вполне удалось. Он осторожно раздвинул ветки, выглянул наружу и… едва не вскрикнул от изумления, увидев прямо под собой — может быть, на расстоянии вытянутой руки — нечесаные макушки обряженных в косматые звериные шкуры воинов Хрипящего Кабана.
Воины — Ухрам мгновенно пересчитал их: шесть человек — стояли кружком, опершись на копья, напротив темной и узкой, но очень высокой расщелины в скале. Это и были Волчьи Ворота — единственный путь к замку Тархарда. Еще двое воинов дремали в тени большого валуна, один сидел, скрестив ноги на этом валуне, и зорко оглядывал окрестности. Трое сидели у длинного шеста, крепко вбитого в каменистую почву. На шесте на манер большой плоской чаши лежал широкий круглый щит, очевидно когда-то взятый в качестве трофея у какого-нибудь неудачливого королевского рыцаря, а на щите был разложен костер. Дым от костра поднимался к синему небу тонкой черной стрелой. Ухрам смотрел на все это с высоты в два человеческих роста.
Оказалось, что подземный ход вывел воинов рода Черного Орла на небольшую площадку, располагавшуюся на почти отвесной стене скалы. Лучшей позиции для нападения и придумать было нельзя. Ухрам вытащил нож, примерился и метнул его в дозорного. В следующее мгновение он уже летел вниз, оскалившись в безмолвном боевом кличе. Воины рода Черного Орла посыпались вслед за своим предводителем.
Схватка была короткой и кровавой. Защитники Волчьих Ворот не успели оправиться от изумления — захватчики, в буквальном смысле слова свалившиеся им на головы, зарубили их мгновенно и безжалостно. Ухрам, черный ил с тела которого был частично смыт горячей кровью врагов, оглянулся и заметил дозорного, скорчившегося под валуном рядом с трупами соплеменников. Парень явно хотел прикинуться мертвым, но его выдавали подергивающиеся, вероятно от сильной боли, мышцы живота — в шее воина Хрипящего Кабана торчал метательный нож. Ухрам по прозвищу Дикий усмехнулся. Раздувая ноздри, он подошел к раненому, ударом ноги перевернул его на спину, запустил пальцы ему в рот — и сильным рывком выдрал нижнюю челюсть. Фонтан крови плеснул из распахнувшегося горла на грудь Ухраму, раненый замычал, дернул ногами и затих. Предводитель рода Черного Орла отшвырнул окровавленную челюсть и расхохотался.
Получилось! Осталось всего ничего: послать через одного из своих людей радостную весть войску, ожидавшему по ту сторону ущелья. Ухрам Дикий поднял руку с мечом, чтобы жестом отдать приказ… и вдруг торжествующая ухмылка сползла с его лица.
Небывалый красный туман струился по земле — будто призрачный поток крови духов омывал Волчьи Ворота. Трупы воинов рода Хрипящего Кабана почти не были видны под извивающимися струями этого тумана. Воины Ухрама заозирались. Вскрики испуга колыхнули напряженную тишину.
И тогда в небо вонзился жуткий волчий вой. Вокруг потемнело, словно кто-то могущественный накрыл Волчье Ущелье громадными ладонями. В воздухе запахло серой. Ухрам, выставив меч, закрутился на месте. Впервые он столкнулся с противником, которого не мог увидеть, следовательно, не мог атаковать. А в том, что его ждет еще одна схватка, он не сомневался: об этом говорил ему инстинкт воина.
Предчувствие не обмануло его. Но вряд ли он ожидал увидеть то, что увидел спустя пять ударов сердца.
Из красного тумана, словно из-под воды, медленно поднимались жуткие существа: тела их, исковерканные нелепо раздутыми мускулами, походили на человеческие, но головы были совершенно волчьи. В первые несколько мгновений существа были прозрачны, будто призраки, но, поднявшись на земную твердь полностью, обрели плоть. Не менее десяти чудовищных тварей, молча скаля ослепительные клыки, стягивали перепуганных горцев в гибельное кольцо.
Ухрама Дикого затрясло от ужаса. Он и не представлял, что на свете может быть такой страх. Но, перебарывая себя, предводитель рода Черного Орла издал оглушительный крик и, вскинув меч, кинулся на ближайшую тварь.
Стальной клинок, ударившись в серую плоть, вспыхнул снопом искр и раскололся пополам… Ухрам, спружинив ногами, попытался отпрыгнуть, но… мешком повалился на землю. Мышцы тела почему-то отказались ему служить. Он открыл рот, чтобы закричать от ярости и страха, но с удивлением обнаружил, что не испытывает ни того, ни другого. Через мгновение вязкое безразличие опутало его совершенно, и он уже ничему больше не удивлялся.
Сильные нечеловеческие руки вздернули его в воздух. Острые зубы прошлись по телу, царапая кожу до крови — демон неторопливо выбирал, откуда бы вырвать первый кусок мяса. Ухрам Дикий, полузакрыв глаза, обвис в объятиях чудовища: скованный демонической магией, он не мог сопротивляться даже мысленно. И когда волчьеголовый одним движением мощных челюстей перекусил его пополам, он даже не вздрогнул от боли. И еще несколько мгновений мог слышать, как вокруг него раздается голодное урчание, громкое чавканье и хруст костей.
…Когда все было кончено, на одном из скальных уступов над Волчьими Воротами задрожал воздух. Картинка реальности посерела и съежилась, будто вывернувшись наизнанку. И в мутном этом пятне появилось очертание человека. Константин, став видимым, позволил себе пошевелиться и вздохнуть.
Сила заклинания иссякала, и демоны Волчьего ущелья, разбухшие от проглоченного мяса и выпитой крови, урча, уходили под землю. Струи красного тумана все редели, будто развеиваемые ветром. Очень скоро у Волчьих Ворот не осталось никого, кроме Константина. На камнях темнели только пятна крови, и валялось тут и там переломанное оружие — демоны пожрали даже трупы воинов рода Хрипящего Кабана. Сигнальный костер уже затухал, некому было поддерживать огонь. Скоро он угаснет совсем, дым не будет виден из селения Тархарда, обеспокоенный горец немедленно вышлет сюда большой отряд. А войско бедного Ухрама, наверное, до самой темноты будет томиться среди скал в тщетном ожидании вести от своего предводителя…
Константин вздохнул и присел прямо на камни. Он очень устал. И вовсе не из-за магических упражнений. Вызвать к жизни древних демонов оказалось не особенно трудно — эти земли принадлежали демонам испокон веков, оставалось всего лишь разбудить их. А насытившись, чудовища ушли сами. Дело было в другом.
Гархаллокс ничего не смог поделать с предводителем рода Черного Орла Ухрамом Диким. Посланные им наемные убийцы погибали, едва переступив границу территории рода. Оставаться незамеченным в Скалистых горах было невозможно — чужаков здесь убивали сразу же, как только обнаруживали. Гархаллокс был силен в теории магии, но практическая его подготовка оставляла желать лучшего, так что и магией поразить Ухрама он не сумел. Константину пришлось делать все самому.
И у него получилось. Скалистые горы так и останутся обиталищем разрозненных племенных княжеств. Еще одна попытка людей объединиться провалилась. Так и должно быть. Не настало пока время для этого. Когда оно придет — об этом может судить только он сам, Константин… Или, как называют его члены тайного общества, созданного верным Гархаллоксом, человек-которого-нет.
Отдохнув немного, Константин поднялся. Пора возвращаться в свою башню: скоро явится Гархаллокс с обычным своим отчетом. Что там он говорил в последний раз? Ага, об этом типе — первом министре Гавэне. Гархаллокс так и не решился прибрать его к рукам — уж слишком первый министр хитер и скрытен. Вовсе не до золота жаден он, а до власти. Такие люди чересчур опасны, от таких надо держаться подальше.
И еще говорил Гархаллокс, что Гавэн собирается посетить Горный Порог. Зачем? Навестить своего двоюродного брата, недавно назначенного его величеством (не без влияния, конечно, самого Гавэна) Магистром Ордена Горной Крепости? Так или иначе они (или, как именуют их гномы: те-кто-смотрят) всегда пристально наблюдали за Порогами. Как бы тут чего не вышло…
Нужно слушать во все уши и смотреть во все глаза.
* * *
Тут и там на кочковатой поверхности Гнилой Топи громоздились пышные подушки синего мха — ступишь в такую и провалишься в мох по колено. Причудливо искривленные деревца торчали из илистой земли, точно когти неведомого чудовища, давным-давно подохшего здесь и затянутого глубоко в трясину. Жирными змеями тянулись меж деревьев черные грязевые полосы — вот туда наступать не стоило: черная грязь засасывала почти мгновенно, не оставляя ни единого шанса спастись. Серый туман клубился над Гнилой Топью.
Когда впереди чуть слышно затрещали длинные искры синеватых всполохов, Эул коротко приказал:
— Два шага.
Он опустил забрало, короткие рога на его мощном шлеме качнулись.
Цепь, состоящая из болотников, держащихся друг от друга на расстоянии руки, растянулась — сначала отступили в стороны фланговые, за ними — все остальные. Так что спустя несколько ударов сердца один воин оказался от другого на расстоянии ровно в два шага.
Всполохи затрещали громче и чаще. От них, словно дым от огня, стали отделяться белесые комья какой-то невесомой субстанции. Комья заметались над болотниками, которые все почти одновременно подняли левые руки и коснулись Белых Оберегов, прикрепленных к доспехам на левой стороне груди. Белесые комья метнулись прочь и бесследно растворились в туманном воздухе. Белые Обереги, как и Пульсирующие Агаты, Черные Пальцы, Алые Когти и еще с десяток других амулетов, входили в обязательный комплект снаряжения болотников, выступающих в дозор к Порогу.
Белесые бесплотные комья сами по себе были неопасны. Их называли — Мороки. Они, правда, обладали собственной магией, способной замутить зрение и вызвать сильное головокружение, но воздействие Белых Оберегов рассеивало ее. Главное, появление Мороков часто говорило о том, что где-то неподалеку рыщет тварь. Мороки сопровождали некоторых тварей, высасывая остатки энергии из их жертв.
Когда правый фланговый поднял руку с замысловато сложенными пальцами, Эул четко произнес:
— Клешня.
Кай шел в цепи третьим, в самой середине, рядом с Эулом. Увидев знак, поданный фланговым, он не удержался от прерывистого вздоха. И тут же украдкой огляделся: надеяться на то, что никто его вздоха не заметил, было бы глупо. Конечно, заметили, просто не подали виду. Кай был самым младшим среди патрульных. Ему шел только семнадцатый год — и это был его второй выход к Порогу.
Первый патруль, в составе которого находился Кай, выдался спокойным. Болотники не встретили ни одной твари, что, впрочем, было неудивительно. Ведь они удалились лишь на полдня пути от Крепости, и тогда — в последние недели осени — активность тварей была минимальной.
А теперь…
Кай стиснул зубы и крепче перехватил рукоять меча. Он не имеет права волноваться. Даже в пылу схватки он должен оставаться абсолютно спокойным. Фигура, сложенная из пальцев флангового, сказала ему, что справа, не менее чем в десятке шагов, притаился Дробящий Увалень. Эти твари считались не особо опасными, главным образом, потому, что всегда появлялись поодиночке. Если бы рядом находились другие твари, дело приняло бы совершенно иной оборот…
Выяснив месторасположение противника, болотники перестроились в «клешню» — особый боевой порядок, позволяющий быстро взять врага в кольцо. Эул, наклонившись к Каю и сверкнув глазами из узкой прорези забрала, хрипло шепнул:
— Помнишь, что надо делать?
— Конечно, — торопливо ответил Кай.
— Черное Слово Охама, — быстрой скороговоркой произнес Эул названия заклинаний, необходимые в битве против Дробящего Увальня. — Вязкое Слово Охама, Чадящие Письмена Ликкена и Малая Громящая Поступь Сивина…
Кай закивал.
— Не лезь на рожон, — строго предупредил Эул.
— Я и не…
— По тебе видно, что полезешь, — отрезал Эул. — Смотри у меня!
Кай решил не отвечать. Эул — рыцарь с седой уже головой — отличался крайней строгостью к своим подопечным, когда ходил старшим в патруле, а если шел в дозор, то Магистр непременно назначал старшим его. Родившись на Болотах, Эул никогда не видел большого мира. Рассказывали, что мать его принесла двойню, и до зрелого возраста Эул не отходил от своего брата-близнеца дальше чем на десять шагов. В одном из дозоров брат Эула получил смертельное ранение — Зубастый Богомол жуткой своей клешней раздробил ему грудную клетку, буквально располовинив тело болотника. Травами и магией удалось еще три дня поддерживать жизнь раненого. Эул, хоть не получил в той схватке даже малой царапины, эти три дня провалялся в бреду, деля с братом боль и смертную муку. На рассвете четвертого дня брат Эула тихо отошел. А сам Эул, оправившись, целиком и полностью принял на себя вину за его смерть. С тех пор и до сего времени в каждый свой дозор Эул требовал от патрульных болотников беспрекословного подчинения, ювелирно точного выполнения плана, который создавал лично, не терпя никаких предложений и возражений…
Впереди, в гуще тумана, возник смутный силуэт — громадный и неподвижный.
Болотники замедлили шаг, опуская забрала шлемов.
Эул махнул рукой и прокричал первые строфы Черного Слова Охама…
* * *
Обучение у Мастеров далось Каю легче, чем он ожидал. То ли сказалась длительная подготовка во время путешествия к Туманным Болотам, то ли — выработанная в «Золотой кобыле» привычка делать несколько дел одновременно, да еще следить, чтобы поблизости ненароком не оказалось паскудного Сэма. А еще вероятней — глубокое понимание того, что он, двенадцатилетний мальчишка из далекого-далекого городка Мари, наконец-то оказался на своем месте.
Нигде и никогда Кай не чувствовал себя так хорошо, как здесь. На Туманных Болотах все до единого делали одно общее дело, поэтому здесь не было места лжи, равнодушию, зависти и злобе. Конечно, среди учеников, бывало, вспыхивали ссоры — мальчишки есть мальчишки, но одним из правил, установленных Мастерами, было выяснение отношений исключительно на тренировочной площадке. Там мальчишки деревянными мечами выбивали друг из друга глупую злость. И ведь не зря Мастера ввели такое правило!
Кай сколько раз замечал, что после серьезного поединка бывшие противники, уняв кровь из расквашенных носов, становились друзьями.
Как-то так вышло, что в Укрывище друзей Кай не завел. У него был друг — Трури, а с другими болотниками мальчик общался одинаково ровно. К взрослым относился с почтительным уважением, к своим соученикам — доброжелательно. Но близости не получалось. Должно быть, Кай чересчур был увлечен обучением.
Умение драться одному против нескольких, полученное в Лысых Холмах, да еще помноженное на уроки Раха, довольно скоро сделало Кая одним из лучших бойцов среди учеников Укрывища. Он уступал лишь Дарку, смуглому, резкому и крепкому, как кинжал, парню из далекого восточного города, находящегося почти на самой границе с королевством Марборн.
Дарк был старше Кая на три года и, будучи от природы превосходным бойцом, все время посвящал изучению искусства боя разными видами оружия, воспринимая прочие уроки без особого интереса. Ему давно пора было ходить с охотниками в леса, но охоту (не говоря уже о работе по хозяйству) Дарк почитал за бесполезное занятие и всей душой рвался в Крепость. Нельзя сказать, что Дарк был совершенно безнадежен по части других умений; он выполнял задания прилежно, так что Мастерам не к чему было придраться, но без понимания необходимости получаемых знаний. Дарк окончил обучение в Укрывище, был переведен в Крепость и через полгода занятий по строевой подготовке вышел в составе своего первого патруля. Покинув Крепость утром, в полдень он погиб в схватке с Гадким Дикобразом — ядовитой тварью, источавшей ужасающий смрад и обладавшей способностью метать отравленные иглы на дальние расстояния с поражающей точностью. Дарк погиб, не успев нанести ни единого удара…
Находясь в Укрывище, Кай ни минуты не сидел на месте, усвоив правило: «Лучший отдых — это смена работы». В свободное от занятий время он собирал хворост, рубил на дрова чахлые болотные деревца, таскал тяжелые корзины с жирным густо-зеленым илом, которым удобряли поля, — словом, делал все, до чего доставали руки. Он сильно вытянулся, плечи его раздались, но тело не стало массивным: крепкие кости обтянули мускулы — ни капли лишней плоти не наросло на нем. Когда Каю стукнуло тринадцать, его начали брать на охоту.
Охотниками на Туманных Болотах были престарелые болотники и те, кто упустил время, метаясь между Болотами и большим миром и потерял шанс стать рыцарем; те, кому не далось обучение, и еще те, кто оказался слишком робок, чтобы войти в Крепость.
Ни над вторыми, ни над третьими, ни над четвертыми никто никогда не насмехался. Более того, болотники из Крепости ничуть не считали себя выше охотников. Поначалу Кай не понимал этого, но, когда перестал над этим задумываться, вдруг вспомнил и — понял. У каждого болотника — будь он сопливый пацан, только пришедший в Укрывище, или опытный ратник, имеющий за плечами несколько лет жестоких сражений с тварями, или увечный бессильный старец — было нечто объединяющее, нечто роднящее сильнее кровной близости.
Долг. Долг перед людьми, опутанными своими слабостями и потому беззащитными. Долг обязывал держать страшный Порог на замке, не допуская в мир кровожадных тварей, в которых вовсе не было ничего человеческого. Те, кто мог сражаться с тварями, сражались. Те, кто был способен бить зверя, бил. Те, кому силы и умения позволяли лишь работать в поле, — работал. Люди Туманных Болот клали камни в стену, закрывающую мир от чудовищ: кто-то клал камни побольше, кто-то — поменьше. Но каждый вклад считался равноценным. И только осознавший это получал право называть себя болотником.
Кроме Укрывища на Болотах было еще несколько маленьких хуторов, откуда также поставляли в Крепость провизию и продукты нехитрых ремесел. Леса Болот вовсе не кишели дичью, и в голодное время (в основном весной или в середине зимы) охотникам приходилось по нескольку дней блуждать по округе, ночуя на хуторах. Участвуя в таких походах, Кай понял, насколько важным для болотника являлось умение концентрировать внимание, для того чтобы контролировать окружающий мир. Применяя на практике умение знать, что вокруг тебя, Кай очень быстро показал себя лучшим охотником на Болотах.
Шло время, и, по мере того как умы учеников крепли, становилось более основательным обучение их магии. Мастер магии Дон, сухонький и живой старичок с черными бусинками глаз на иссушенном годами лице, учил мальчишек познавать суть явлений мира, открывая потаенные механизмы управления этими явлениями. Только после этого ученики получали возможность приступить к работе с заклинаниями, основам создания и правилам пользования амулетами и оберегами.
Почти четыре года Кай прожил в Укрывище. Первые полгода его навещали Герб, Крис, Pax и Трури — до тех пор, пока не признали, что он получил ответы на свои вопросы. После этого Кай нечасто видел бывших своих спутников — всех, кроме Трури. Уже на Туманных Болотах мальчик сообразил, что умение юноши управлять звуком вполне уникально. Никто из болотников не обладал навыками управления звуком такого уровня. Скорее всего, у Трури имелось к этому природное дарование, и мальчик старался изо всех сил, чтобы перенять все, что знал и умел юноша. Трури охотно учил его, но, лишь получив основательную магическую подготовку, Кай сумел немного приблизиться к его уровню, превзойдя в этом умении всех остальных болотников.
Каждый болотник умел слушать, почти все могли подражать голосам животных и птиц, многим было доступно особым свистом, который нельзя услышать человеческим ухом, отпугнуть зверя или даже ошеломить тварь, но ни кто, кроме Трури и Кая, не мог этим свистом убивать. Благодаря частым занятиям с Трури и упорным тренировкам Кай добился того, что на охоте мог обходиться без оружия. Правда, разовая атака требовала от него чрезвычайного напряжения сил, а юноша мог воспроизводить особый свист без особого труда.
Главой Ордена Болотной Крепости вот уже второй десяток лет был Магистр Скар — большой и тучный старик, бреющий до серебряного блеска лицо и голову. Несмотря на почтенный возраст, Магистр иногда ходил с патрулем к Порогу, но большую часть времени проводил в Крепости. При необходимости Мастера подавали Магистру списки учеников, по их мнению достойных перевода в Крепость, но сам Скар никогда не вызывал молодых болотников к себе в башню. Так не было принято. Ученик, которому становилось известно, что его имя назвали Магистру, сам решал, готов он или не готов идти в Крепость. Дарк в свое время трижды добивался аудиенции, и трижды Скар, побеседовав с ним, отказывал. На четвертый раз он все же разрешил Дарку жить в Крепости, но настоятельно советовал хотя бы год воздерживаться от патрулирования. Дарк выдержал всего полгода…
Пошел пятый год жизни Кая в Укрывище. Многие из тех, кто начинал с ним учиться, уже давно были в Крепости, но Кай все продолжал тренировки, походы с охотниками и изнурительный труд на полях и по хозяйству Укрывища. Вовсе не участь Дарка пугала его. Он чувствовал, что еще не вполне готов выйти к Порогу. На чем основывалось это чувство, он не понимал сам. Его никто не торопил, только некоторые Мастера все чаще и чаще стали просить шестнадцатилетнего парня потренировать молодежь.
Люди попадали на Болота разными путями. Кто-то родился здесь, а кого-то приводили рыцари, время от времени навещающие большой мир, чтобы приобрести компоненты для магических опытов и вообще все то, чем не могло обеспечить болото. Но не было никого, кто бы явился самостоятельно. Добраться до Туманных Болот в одиночку было практически нереально. Случайно заблудившиеся на необжитых землях путешественники погибали задолго до того, как могли увидеть Болота, а беглые преступники, скрывающиеся от правосудия, в здешних краях не появлялись. Почему-то такие люди (в большинстве своем отлично подготовленные для выживания) не могли подойти к Болотам даже близко — будто что-то невидимое и необъяснимое не пускало их сюда. А может, это было просто звериное чувство опасности?..
Пошел шестой год жизни Кая в Укрывище. Как-то раз, вернувшись с охоты, он, как обычно, собрался в Крепость, чтобы переправить туда припасы. Сидя на берегу черного озера, Кай дожидался болотника, который будет сопровождать его. Был конец зимы. В это время (как и в последние дни осени) твари редко появлялись из-за Порога. Но однажды установленное правило: находиться близ Крепости только под охраной вооруженного рыцаря-болотника — соблюдалось свято. Как, впрочем, и все остальные правила.
Завидев скользящую по черной воде маленькую лодочку и стоявшего в ней человека, Кай вскочил. Дело было в том, что он уговорился с Трури, что именно он придет за ним из Крепости. Каю не терпелось рассказать другу, как он особым свистом сбил с копыт огромного болотного хряка. Хряка пришлось, правда, добивать ножом, но Кай был уверен, что и без вмешательства острого лезвия животное вряд ли оправилось бы от воздействия свиста.
Но болотник в лодке совсем не был похож на Трури. Приглядевшись, за пеленою зеленых надводных испарений Кай узнал Криса. «Наверное, Трури ушел в дозор, — с досадой подумал Кай. — Плохо… Теперь дня два его дожидаться…»
Лодочка причалила.
— Приветствую тебя, — прогудел Крис.
— И тебе привет, — весело откликнулся Кай. — А что Трури — ушел к Порогу?
— Нет, — ровно ответил болотник, — Трури ушел намного дальше.
— В большой мир? — удивился Кай. — Он ничего не говорил мне об этом.
— Трури ушел в Высокий Мир по солнечной тропе, — молвил Крис торжественно, но не без нотки печали.
Кай, наверное, с минуту не мог ничего сказать. Потом охрипшим голосом попросил:
— Расскажи, как это произошло.
…На участках позади Крепости работали болотники, среди которых не было ни одного рыцаря. Как это предписывалось правилом, рядом находился и один из рыцарей при оружии и в полном боевом облачении — Трури. Так как в этот период активность тварей была снижена, Трури предпочел не вести пристальное наблюдение, а помогать работникам нагребать в корзины жирный ил с берега. Тварь, подобравшуюся слишком близко к Крепости, он увидел первым. Но увидел слишком поздно.
— Это был Хозяин Тумана, — сказал Крис.
Лицо Кая вытянулось, но он смолчал. Хозяин Тумана — жуткая тварь, обладающая мощнейшей магией, — никогда не появлялся на Болотах в одиночку. Кай часто слышал рассказы о самых опасных чудовищах, которые могли встретиться у Порога. Хозяин Тумана был одной из самых опасных. Пожалуй, самой опасной. Если не считать, конечно, Черного Косаря — твари, которую убить было невозможно ни магией, ни оружием. Но Черного Косаря не видели близ Крепости уже более двух сотен лет. Болотники давно уяснили, что чем тварь сильнее, тем реже она появляется из-за Порога. Хозяин Тумана приходил более десяти лет назад и, конечно, в период, когда активность тварей была максимальной.
— Он просто не должен был появиться, — говорил Крис— А если бы и появился, то никак не мог подобраться так близко… Со всей своей сворой незамеченным миновать патрули?.. Но… твари на то и твари, что их поведение по большей части не поддается разумным объяснениям.
Кай, естественно, никогда не видел Хозяина Тумана, но, основываясь на рассказах старых болотников, довольно четко представлял его себе: громадная, высотой в три человеческих роста, мешанина черных костей, накрытая серым, сливающимся с туманом пологом, который, очевидно, являлся аналогом шкуры. Из-под этой шкуры угрожающе торчали полдесятка зазубренных клешней на длинных костяных конечностях, а позади Хозяина, прячась под его туманным пологом, ковыляла, ползла, извивалась, прыгала его свора, состоящая из тварей поменьше и слабее.
Хозяина Тумана очень трудно было убить: никто не знал, где располагаются его жизненно важные органы и органы восприятия — и есть ли они вообще. Уничтожали Хозяина, разрушая целостность его костяной конструкции — попросту рубили на части оружием и магией. Говорили, что, когда Хозяин Тумана неподвижен, его невозможно увидеть, шкура тотчас укутывает его и свору, полностью сливаясь с болотным туманом, который никогда не рассеивается. Но все-таки не могла же тварь постоянно быть неподвижной: чтобы достичь Крепости, ей необходимо было двигаться. Возможно, Хозяин Тумана передвигался с частыми остановками, поэтому патруль и пропустил его. Но почему тварь не напала на патруль?.. Впрочем, Крис прав: твари на то и твари, что их поведение не поддается разумным объяснениям. Или у них есть своя логика?
Болотники нередко спорили: обладают ли твари, приходящие из-за Порога, разумом? Кое-кто отвергал версию, стоящую за разумность тварей, но большинство, особенно старые рыцари, говорили, что — да, обладают. Но это их логика, не имеющая ничего общего с образом человеческого мышления. Не имеющая даже ничего похожего на примитивное поведение животных. Ведь твари выходят на охоту вовсе не затем, чтобы насытиться. Лишь редкие разновидности пожирают плоть убитых людей — и затем ли, чтобы утолить голод? И уж тем более твари Туманных Болот не охотятся друг на друга, не убивают друг друга. Они выходят уничтожать людей! Что движет ими? И кто они вообще такие? На эту тему в Укрывище нередко вспыхивали споры, причем не среди учеников, а между Мастерами. Каю более других запомнилась теория, которую выдвигал Мастер магии Дон. «Твари из-за Порога — вовсе не то, что мы привыкли считать живыми существами, — говорил он. — Возможно, это порождения энергии чуждого мира, преобразованные в формы, отвечающие условиям нашего мира. Положим, нечто, находящееся за Порогом, стремится прорваться к нам. Вполне логично, что сначала оно уничтожит препятствие, мешающее вторжению. Затем, закрепившись, начнет изменять наш мир по собственным законам, чтобы превратить наш мир в привычную для себя среду обитания. Это предположение объясняет и то, почему болотные твари просто несопоставимо сильнее тварей из-за Горного и Северного Порогов. Чем дальше от нас неведомый мир, чем более он чужд, тем уязвимее мы перед его силой…»
— У Трури не было времени, чтобы позвать на подмогу, — продолжал Крис— Прикрывая работников, он бросился на тварь один.
Кай стиснул зубы. Дальше можно было не рассказывать. Чем закончилась битва, и так понятно. Никто и никогда не смог бы одолеть Хозяина Тумана и его свору в одиночку. Никто и никогда не смог бы даже продержаться в схватке дольше двух-трех ударов сердца.
— Трури сдерживал тварей сто ударов сердца, — проговорил Крис— Этого хватило, чтобы люди убрались с поля, а из Крепости выбежали все рыцари, кто там был. Атаку отбили. Двое наших серьезно ранены клешнями, но их вылечат. Еще троим досталось магией, но и с ними все будет в порядке.
У Кая появилась надежда.
— Может быть, лекарям все-таки удастся исцелить и его раны? — спросил он. — Ты видел, как он умирал? Пусть он не сможет больше сражаться, лишь бы жил…
— Там нечего исцелять, — нахмурился Крис— От парня остались лишь кровавые ошметья.
Они немного помолчали. Что тут говорить?
— Никто не смог бы сдерживать Хозяина Тумана так долго, — произнес наконец Крис — Трури был великим воином! Очевидно, ему сразу удалось ошеломить если не самого Хозяина, то его свору, особым свистом. А потом ударить магией. Но и то, что он бился столько времени после этого… — Крис покрутил головой, — настоящее чудо!
Кай не то чтобы в этот момент принял решение. Дальнейшие его действия в тот день представлялись ему вполне логичной чередой.
— Однако пора ехать, — сказал он.
Крис без слов стал переносить в лодку тушки убитых животных.
Прибыв в Крепость, Кай сразу направился в Высокую башню, где располагалась резиденция Магистра. Церемонию погребения останков болотника он не застал. На Туманных Болотах не было принято предавать тела погибших рыцарей земле. То, что оставалось от болотников, опускали в черные воды озера.
Кай поднялся по узкой винтовой лестнице на самый верх башни и остановился у закрытой двери. Охраны у Магистров Ордена Болотной Крепости никогда не существовало, потому что в этом не было необходимости.
— Я прошу аудиенции! — громко проговорил Кай.
— Входи, — раздалось из-за двери.
Кай вошел и, на мгновение остановившись на пороге, опустился на одно колено. Затем выпрямился и шагнул вперед. Скар, низко наклонившись, сидел за столом, на который падал прямой солнечный луч из узкого окна. Серебряная щетина на его голове и лице поблескивала под светом желтого солнца. Скар щурился.
Кай вдруг подумал о том, что ему самому уже давно не приходилось щуриться от яркого солнца — на Болотах туман стлался высоко над землей. Стол Магистра был завален бумагой — столько бумаги сразу Кай никогда не видел. В руках Скар держал длинное перо, в котором Кай безошибочно определил хвостовое перо дикой утки. Такими же перьями пользовался он сам, когда в Укрывище его учили грамоте и счету.
— Тебя зовут Кай, — проговорил Скар, откидываясь на высокую спинку стула. — Я слышал, что ты один из самых способных учеников Мастеров Укрывища. Твое имя мне назвали… почти год назад.
— Я хочу перейти в Крепость, — сказал Кай. Магистр кивнул и положил перо на стол перед собой.
— Да, — проговорил он. — Я знал, что путь охотника — не твой. Твой путь — путь воина.
Кай едва заметно вздрогнул: снова эти слова о пути. Он уже дважды слышал это применительно к себе: от рыжего менестреля Корнелия и от матушки… Когда оба они были при смерти.
— Я знаю, что Трури был твоим другом, — неожиданно проговорил Скар. — По тебе заметно, что ты опечален его гибелью. Напрасно.
Кай, до этого смотревший в пол, поднял глаза на Магистра. Тот глядел прямо на него.
— Напрасно, — повторил Скар, — я, например, не чувствую грусти. У Трури был свой путь, и он прошел его до конца. Славный путь, — чуть улыбнулся Магистр.
— Но он погиб! — воскликнул Кай. — А ему было… Он был немного постарше меня. Он столько еще мог прожить! И он был великим воином!
— Да. Но, может быть, его предназначение — привести тебя наконец в Крепость?
— Меня?! — растерялся Кай. — При чем тут я?.. И я… все равно рано или поздно пришел бы в Крепость.
— Судьба плетет причудливый и сложный узор, — сказал Скар. — Может быть, обязательно нужно было, чтобы ты оказался в Крепости именно в тот момент, когда ты здесь оказался.
Скар с легкостью, неожиданной для его крупного тела, поднялся из-за стола и подошел к Каю. Он оказался на две головы выше Кая и почти втрое больше. Белые пластины, покрытые крохотными шипами с красными остриями, покрывали могучую грудь Магистра. Белые же наплечники оставляли мощные руки обнаженными по локоть. На поясе из грубой зеленой кожи висел недлинный, но довольно широкий меч в ножнах и полдюжины кривых ножей.
— Преклони колени, — спокойно приказал Скар. Пока еще ничего не понимая, Кай опустился на колени.
Коротко лязгнул вынимаемый из ножен меч, и тут же парень ощутил холод лезвия на своем плече.
— Властью, данной мне Первыми Стражами, а также его величеством Ганелоном, мудрым и славным правителем королевства Гаэлон, — услышал Кай, — посвящаю тебя в рыцари Порога! Клянешься ли ты быть верным своему королю?
Кай был ошеломлен. Он никак не думал, что станет рыцарем в этот день. Он считал, что это право нужно заслужить в сражениях с тварями или совершить героический подвиг, или провести в дозорах определенное количество времени, или… По крайней мере, он не полагал, что это событие произойдет так буднично и просто. Никакой заранее подготовленной церемонии, даже никаких зрителей. Просто формальное действо — и ничего больше.
Скар, задав вопрос, ждал.
— Да, — сумел-таки выговорить Кай. — Клянусь!
— Клянешься ли ты быть верным своему Ордену?
— Клянусь…
— Клянешься ли ты, не зная ни страха, ни сомнений, служить верой и правдой Ордену и королевству от этого дня и до самой своей смерти?
— Клянусь.
— Клянешься ли ты всегда и везде защищать человека, слабого и сильного, богатого и бедного, знатного и простолюдина, малого и старого, больного и в добром здравии, подданного твоего королевства или какого бы то ни было, кроткого и одержимого страстями?
— Клянусь.
— Клянешься ли ты противостоять тварям и нещадно уничтожать их, в каком бы обличье они тебе ни являлись?
— Клянусь, — снова повторил Кай, и тогда Магистр Ордена Болотной Крепости проговорил:
— Встань, рыцарь!
Кай поднялся. Он все еще не мог поверить. А Скар спокойно вложил меч в ножны, обогнул стол и уселся на стул.
— Я думал… — растерянно произнес Кай, — что это…
— …будет немного по-другому, — закончил за него Магистр. — В Болотной Крепости принят такой вариант ритуала.
— Но я же… я еще не заслужил право…
— Ты заслужил право выйти к Порогу, — проговорил Скар. — Никто, кроме рыцарей Порога, не может ходить в дозоры. Иди, сэр Кай, и будь сильным! Потому что не тварь убивает человека, а его собственные слабости. Иди, сэр Кай, и будь достоин!
Кай продолжал стоять перед столом.
— Что-то еще? — спросил Скар и впервые за все время беседы улыбнулся.
Кай посмотрел на него.
— А что вы пишете? — вдруг спросил он. Магистр не удивился вопросу.
— Это хроники, — сказал он. — Хроники ратного труда рыцарей Ордена Болотной Крепости. Я делаю это не ради своего удовольствия. Или не ради прославления своего Ордена. За долгие годы существования Орден накопил множество знаний, которые по традиции передавались от поколения к поколению из уст в уста. Я подумал, что при таком положении дел существует опасность искажения и забвения каких-либо моментов. Я ответил на твой вопрос?
— Да, — сказал Кай.
Попрощавшись, он покинул комнату.
* * *
Кай медленно спускался вниз по лестнице. Магистр говорил о пути. Неужели у каждого человека есть свое предназначение? И ничего нельзя изменить в скрижалях судьбы? Остается только соответствовать раз и навсегда предопределенному порядку… Человек совершает шаг, оставляя след в пыли времен. Цепи следов, переплетаясь, образуют общий узор… Кажется, именно это хотел сказать Скар. Но… каково предназначение, например, Жирного Карла, или ублюдка Сэма, или кровожадного душегуба Красавчика? Или безымянного сребролюбивого стражника из торгового города Гарлакса? Или болотника Дарка, рыцаря Ордена Болотной Крепости, который так и не успел сразить ни одной твари?
Внезапно Кай понял. Да, так и есть! Просто есть те, кто сумел найти свой путь и не испугался встать на него, а есть те, кто никогда ни о каких путях не задумывался. А просто жил как живется. Как случается… Но при этом все эти люди оказали какое-то влияние, большое или малое, на его жизнь — хотя бы на его образ мысли. Несомненно, что все люди связаны между собою прочной паутиной невидимых нитей. Быть может, предназначением Дарка было — преподать урок остальным юным болотникам? Кто знает…
И тут парня захлестнула волна запоздалого восторга. Великие боги, он же сегодня стал рыцарем! Ему только шестнадцать лет, а его заветная мечта уже исполнилась, и это случилось так быстро и неожиданно — он и подумать не мог, что это произойдет именно так!..
В этот же день Кай проследовал в арсенал, где ему помогли подобрать доспехи и оружие, а также выдали комплект оберегов и амулетов.
— Гляди-кась, панцирь как влитой сидит! — сказал, затянув на Кае ремешки доспеха, хранитель арсенала болотник Гар, еще довольно молодой мужчина, конопатый и буйноволосый, постоянно шмыгающий носом. Его можно было принять за дурковатого деревенского парня, если не знать, что за плечами этого Гара шесть лет ратной службы в Ордене и более двух сотен уничтоженных тварей.
Каю и самому нравился этот панцирь, серебристо-серый, гладкий, с двумя полосами красиво изогнутых шипов, идущими вертикально через плечи. Впечатление, правда, немного портили пятна копоти по краям доспеха.
— Гляди-кась, — продолжал Гар, — его из кости Рыжего Демона делали. Прямо целиком кость вынули, которая на спине у Демона была. Ничем этот панцирь пробить нельзя, а он — легкий, да? Только огонь притягивает шибко. Рыжий Демон пламенем из ноздрей пышет, и заместо крови у него черная гарь, ему-то любой огонь нипочем, а старый Нак в этом доспехе поджарился. Вон, гляди-кась, закоптило как… Заклинаниями надо этот доспех заряжать — от огня, значит, да следить, чтобы не иссякли, а как тут им не иссякнуть, когда напорешься на какого-нибудь страшилу, который из противника магию тянет…
Кай поспешно снял панцирь.
— Всего лучше, когда сам под себя доспех мастеришь, под свое тело подгоняешь, — бормотал Гар, громыхая расставленными по глубоким полкам разнокалиберными изделиями из роговых пластин, костей и чешуйчатых шкур тварей, — да своей собственной магией напитываешь. Ну то есть заклинаниями, которые привычны, на которых ты уже собаку съел. Тебе сейчас хорошо просто крепкие латы подобрать, чтобы движений не стесняли да тело защищали от клыков, зубов, игл, клешней и прочих таких-сяких штук… Ты ж растешь еще, когда расти перестанешь, тогда и о своих собственных латах думать начнешь. А магическую защиту амулеты дадут — большего тебе покудова и не надо. Тебя покудова товарищи прикрывать будут. В ближние дозоры ходить будешь — всего на полдня пути от Крепости, в центре цепи, а вторым или первым фланговым тебе еще когда стать предстоит…
В конце концов Кай остановился на грязновато-багровом, утыканном лезвийно-острыми зазубринами доспехе, сделанном из подбрюшных пластин Крылатой Гадюки. Гар посоветовал ему выбрать черный, узкий и длинный щит из надглазной кости Гадкого Дикобраза. А меч Кай присмотрел почти сразу же, как только вошел в просторный подвал арсенала. Выточенный из клешни Зубастого Богомола прямой и длинный клинок отличался от его учебного меча разве что весом.
На следующий день Кай начал занятия по тактике в составе группы таких же, как и он, молодых рыцарей, еще ни разу не выходивших к Порогу. Занятия продолжались около полугода, потом последовал первый выход в ближний дозор.
А затем и второй.
* * *
…Эул махнул рукой и прокричал первые строфы Черного Слова Охама.
Тотчас туман разлетелся в клочья. Громадная фигура Дробящего Увальня метнулась в воздух и, подняв грязевые фонтаны, тяжко грохнулась всего в десяти шагах от оконечий клешни. Фланговые ринулись вперед и в стороны, окружая тварь. Кай во все глаза смотрел на Увальня. Первый раз он видел живую тварь из-за Порога.
Дробящий Увалень был величиной с небольшой дом. Словно состоящий из бесформенных, угловатых, непрестанно шевелящихся булыжников, он походил на оживленную гигантскую статую голого пса. Приземлившись на все четыре массивные лапищи, несколько мгновений он поводил из стороны в сторону крохотной — для размеров его тела — головой, на которой из-под камнеподобных наростов злобно посверкивали шесть пунцовых глаз.
Эул закончил произносить Черное Слово Охама, и вязкая земля под тварью закипела. Два черных щупальца, разбрызгивая грязные капли, восстали из земли и мгновенно опутали передние лапы Увальня. Болотники, занявшие позиции вокруг твари, один за другим заканчивали Черное Слово, и одно за другим поднимались щупальца и захлестывали громадную бугристую серую тушу.
Кай кричал вместе со всеми, но слова заклинания отчего-то путались в его голове, а изо рта вылетали какие-то невнятные бессмысленные восклицания.
Дробящий Увалень утробно заревел, топчась на месте, — щупальца пока удерживали его, но уже начали рваться, рассыпаясь грязными каплями.
Тогда, подчиняясь взмаху руки Эула, в тыл твари выступили фланговые и одновременно хлестнули Увальня Малой Громящей Поступью Сивина — невидимые молоты ударили по покатой задней части спины чудовища, и во все стороны полетели острые осколки серой шкуры.
Рев Дробящего Увальня, мгновенно истончав, взвился к небесам. Кай задохнулся, почувствовав, как каждая клеточка его тела дрогнула, точно готовая взорваться. Алые Когти на его груди упруго запульсировали. Это была магическая атака твари, и амулет успешно отразил ее.
Эул отдал приказ — кольцо стало стягиваться медленно, потому что все болотники видели, как напружинились лапы Дробящего Увальня. Тварь была готова прыгнуть, но пока еще не было понятно, в каком направлении. Эул первым завел Вязкое Слово Охама. Его тут же поддержали. Наученный горьким опытом предыдущей ошибки, Кай глубоко вдохнул, пытаясь сконцентрировать энергию, и перекошенным ртом начал выкрикивать слова заклинания.
Вокруг Увальня запузырилась земля. Серые мощные лапищи, дрожа, стали медленно погружаться в только что образовавшуюся топь, но Кай не ощутил знакомого нутряного толчка, а его мозг затрепетал от массы сконцентрированной энергии. Это значило, что он опять что-то напутал в заклинании и его доли в общей магической атаке болотников не оказалось.
И тут Увалень снова заревел. Теперь рев твари был рокочуще-низким, и этот рев словно поджег воздух — ближние деревца рассыпались черной трухой, земля задымилась. Вокруг Дробящего Увальня заметались тонкие черные струи, и на доспехах дозора расплылись пятна жирной копоти. Сокрушительная волна жара покрыла тело Кая соленым потом, но звонко треснул на его груди Пульсирующий Агат, и жар исчез. Дробящий Увалень бешено взбивал лапами жидкую грязь топи. Ему почти удалось выбросить свою огромную тушу на твердую землю, но Эул быстро и точно проговорил Чадящие Письмена Ликкена. Со всех сторон в тварь бесцветными и бесшумными искрами полетели сгустки энергии. Кай прокричал заклинание и застонал от долгожданного освобождающего толчка — у него наконец получилось правильно произнести тайные слова.
Серая бугристая шкура твари молниеносно раскалилась докрасна, по ней побежали ослепительно-желтые змейки трещинок.
— Берегись! — обернувшись к Каю, крикнул Эул. Дробящий Увалень прыгнул.
Время замедлило ход — мгновения увязли в минутах. Кай видел, как прямо на него летит чудовищно громадная туша с растопыренными лапами. Крошечный ротик-присоска твари вытянулся пиявкой. В голове Кая молниеносно пронеслась ненужная уже мысль-воспоминание о том, что Дробящий Увалень не обладает ни когтями, ни зубами. Он убивает жертву ударом невероятно сильных лап, а потом высасывает жизненную субстанцию своей присоской.
И тут словно что-то включилось в Кае, какой-то дремавший до этого механизм. Он вдруг с предельной ясностью ощутил свое тело, в голове вспыхнуло видение предстоящей схватки — будто она уже закончилась и ему осталось только отыграть отведенную роль.
За долю мгновения до того, как на него обрушился Дробящий Увалень, Кай резко крутнулся в сторону и сильным скользящим ударом, многократно увеличенным вращением тела, рубанул мечом по левой лапе Увальня, изменив траекторию падения твари. При этом Кай не остановился, а пошел на очередной оборот.
Дробящий Увалень громоздко рухнул набок, и тут же еще более сильный удар сотряс его башку. Клинок угодил точно под ухо, меж двух серых камнеподобных пластин, и вошел почти по рукоять.
Рев твари перешел в визг. Громадная туша забилась, размахивая лапами. Увалень изогнулся, резко поднимаясь, и Кая, в это самое мгновение напрягшегося, чтобы вытащить меч, оторвало от земли. Клинок обломился — Кая отбросило на несколько шагов, пару раз перевернув в воздухе.
Он упал на руки, кувыркнулся и вскочил — хоть бросок был и неожиданным, но у Кая получилось сгруппироваться. Он на мгновение остановился, отходя от жуткого напряжения. Звуки битвы словно отдалились, а в ушах забилось собственное оглушительное дыхание.
Дробящий Увалень ревел и неистово бился в кольце болотников — во все стороны летели ошметья грязи и целые куски мха. Никто из рыцарей не мог подступиться к твари. Поняв это, Кай от досады прикусил губу. Он-то метил в один из нервных центров Увальня, в тот, что отвечает за координацию движений, — и удачно попал, лишив тварь возможности предпринимать осмысленные действия. Вот только теперь к этой ожившей, невероятно могучей молотилке было не подойти. Хаотичность движений твари не позволяла хотя бы приблизительно рассчитать атаку. Один из болотников взвился в мощном прыжке, но, попав под взмах задней лапы, словно мяч, отлетел в сторону.
Кай выругался и побежал к месту схватки. Он допустил промах, ему теперь и расхлебывать это дело.
Ему оставалась всего пара шагов, когда стоящий впереди него рыцарь в зеленых латах, сплошь покрытых пятнами копоти и грязи, вырвавшись из кольца, зачем-то сорвал с себя шлем и, мазнув ладонью по рассыпавшейся копне белых волос, метнул в Увальня нечто настолько крохотное, что Кай даже не разобрал, что именно. Раздался оглушительный треск, будто переломили пополам большое дерево, и тварь замерла, мгновенно покрывшись коростой голубого льда, который, ярко сверкнув, тут же начал быстро таять. Но зеленый болотник успел: в два прыжка, сделав вынужденную остановку на бедре твари, он оказался на скособоченной серой спине и с размаху погрузил длинный прямой меч меж пластин в то место, где голова соединяется с шеей.
Без звука чудовищная туша Дробящего Увальня обмякла. С нее ручейками сбегала вода, в которую превратился магический лед. Кай шумно выдохнул, снял шлем и вдруг увидел рядом с собой Эула.
— Эул, я… — виновато сморщившись, начал он, но Эул отвернулся.
Айя спрыгнула с поверженного монстра. Волосы ее, как тотчас заметил Кай, с левой стороны были забраны двумя длинными заколками, словно вырезанными из голубого льда. Эул оглянулся туда, где двое болотников вели под руки Грева, сбитого лапищей Дробящего Увальня. Впрочем, пройдя пару шагов с поддержкой, Грев дальнейший путь продолжил самостоятельно, только чуть прихрамывая и держась за грудь. Его голубая кираса, сделанная из панциря Зудящего Краба, украсилась паутиной черных трещин.
— Я в порядке, — кашлянув, сообщил Грев.
Эул, зыркнув на него суровым взглядом, приказал:
— Строиться!
Кай понял, что старший патрульный сейчас ничего ему не скажет. Они находились в дозоре, и солнце уже перевалило за половину, значит, была пора двигаться обратно к Крепости. Они вернутся, и уже в Крепости Эул наверняка выдаст Каю все, что полагается.
«Болотники в битве должны действовать, как единый слаженный механизм, — застучали в голове Кая слова одного из Мастеров Укрывища, — предпринимая какой-либо шаг, рыцарь обязан знать, что этот шаг принесет его товарищам…» Разве Кай, убивая нерв координации движений Дробящего Увальня, подумал, что подвергнет опасности всех остальных патрульных? Впрочем, Айя довольно быстро обездвижила тварь… Быстро, но недостаточно быстро. Пострадал Грев. Получается, она виновата в этом? Нет, негоже болотнику, прикрываясь случайностью, отводить от себя вину. А если бы при Айе не было Искр Голубого Плена? Они, конечно, были, только вот Кай об этом не знал. Ведь Кай, собираясь в дозор, был полностью озабочен тем, что его ждет на Болотах. Он не обратил внимания, какие амулеты и артефакты, кроме обязательных, взяли с собой его товарищи. Значит, вина полностью на нем, на Кае…
Болотники выстроились цепью и двинулись в обратный путь. От Гнилой Топи до Крепости — несколько часов ходьбы, которые надо было преодолеть, пока не стемнело. Но через десять ударов сердца цепь остановилась. Эул поднял руку. Давящая тишина сгустилась над шестеркой рыцарей.
«В чем дело?» — хотел спросить Кай, но не решился нарушить эту тишину. Он знал, что Дробящий Увалень всегда появляется на Болотах в одиночку. Никогда еще не случалось такого, что вместе с этой тварью приходила еще какая-нибудь. Впрочем, Кай знал об этом от Мастеров, которые не уставали повторять, что на Туманных Болотах нет ничего невозможного, — и, помня об этом, надо быть всегда готовым.
Из серой клубящейся дали Болот долетел странный отзвук, похожий на отразившееся в громадном могильном склепе эхо безумного хихиканья. Кай заметил, что болотники начали переглядываться, словно безмолвно спрашивая друг друга о природе этого звука, и перевел взгляд на Эула. Напряженно нахмурившись, старый рыцарь пошевелил губами. Теперь все болотники смотрели на него.
— Он вернулся, — проговорил Эул. — Черный Косарь.
* * *
По правилам рыцарей Ордена Болотной Крепости никто не мог выйти к Порогу в одиночку, какое бы неотложное дело его ни звало. Но каждый имел право кликнуть с собой желающих, собрать ватагу — называли такое мероприятие болотники. По большей части собирали ватагу тогда, когда нужно было вернуться на место битвы, чтобы забрать трофеи, части тварей, из которых затем приготовлялось оружие и доспехи, ибо патрульным не разрешалось отвлекаться ни на что другое, кроме как на собственно патрулирование.
И на это были вполне понятные причины, которые понимали все. Достаточно было чуть-чуть ослабить внимание, и опасность неожиданного нападения тварей из-за Порога возрастала многократно. Туманные Болота, как бы ни казались они в тот или иной момент безжизненно спокойными, непредсказуемы. Это было первым, что должен усвоить болотник.
Убитая тварь по традиции принадлежала тому, кто нанес решающий смертельный удар. Но болотник, уничтоживший тварь, мог и отказаться от своих трофеев, передав право на обладание ими тому, кто об этом попросит прежде других.
Кай, сидя на своей кровати в казарме на двенадцать человек, тщательно чистил доспех от налетов копоти. На соседнем месте бруском огневого камня стачивал зазубрины на мече Хлаф — один из тех, кто вместе с ним сегодня патрулировал Гнилую Топь. Оранжевые искры вспыхивали на синеватом клинке Хлафа каждый раз, когда он с силой проводил по нему бруском. Парень, ожидавший упреков со стороны товарищей, время от времени искоса посматривал в сторону своего соседа, но Хлаф, тридцатилетний молчун, уже второй год ходивший в дальние дозоры, а в последние несколько месяцев участвовавший в походе к Истокам, безмолвно продолжал свое дело.
В казарме появился Грев. Свою поврежденную кирасу он сменил на куртку из кожи Крылатой Гадюки. В арсенале было несколько таких курток, но для постоянного ношения никто из рыцарей эти доспехи не выбирал. Несмотря на чрезвычайную прочность, кожа Крылатой Гадюки была очень тяжелой, и к тому же никакой магией невозможно было вытравить из нее кислую вонь твари.
Грев окликнул Хлафа.
— Ватага? — поднял большую, коротко стриженную голову рыцарь.
— Айя уступила мне право забрать останки Увальня, — подтвердил Грев. — Ей ни к чему его шкура, она предпочитает доспехи из чешуи Тысячеголова.
— Ну что ж, — проговорил Хлаф и последний раз высек сноп оранжевых искр из своего меча. — Когда отправляемся?
— Немедленно.
— Ну что ж… — повторил Хлаф и поднялся.
Трупы тварей, оставленные на Болоте близ Крепости, будучи останками существ иного мира, истаивали очень быстро. Надо было поторопиться, чтобы принести части убитых чудовищ в Крепость или в Укрывище, где их, в предупреждение распада, обработали бы оружейники.
— Грев! — позвал Кай болотника, который замер в ожидании в дверях. — А можно мне с вами?
— Нельзя, — быстро, будто ответ у него был уже готов, ответил Грев.
— Но почему?! — вскинулся Кай. — Правила Болотной Крепости гласят, что каждый рыцарь имеет право войти в ватагу!
— По двум причинам, — продолжил Грев. — Во-первых, ватага уже собрана. Хлаф — последний, кого я собирался позвать.
«Значит, меня и не собирался, — горько подумал Кай. — Конечно, я ведь все испортил, едва не погубив его…»
— А во-вторых, Эул просил тебя подойти к нему, — закончил Грев.
Кай сглотнул, испытав острый приступ стыда. Вот оно!.. Основное правило поведения на Болотах: доверяй товарищу и поддерживай его во всем. И это-то правило он нарушил.
Кай надел доспех, скоро и точно затянул ремешки, закрепил за спиной щит и, вложив в ножны новый меч, на котором поблескивало навершие в виде головы виверны, снятое со сломанного в битве меча, направился к Эулу.
Эул жил в казарме Восточной башни. Проходя через двор, Кай заметил Герба, выходящего из дверей арсенала. Подчиняясь неожиданному импульсу, парень пригнул голову и почти бегом достиг Восточной башни.
У дверей казармы он столкнулся с Айей. Губы ее были поджаты. Хмуро кивнув Каю, она скрылась в лестничном пролете.
Эул стоял у окна. Он был без доспехов, в одних коротких штанах. Однорукий лекарь Арсак, единственный болотник, который, не выходя в дозоры, постоянно проживал в Крепости, втирал в плечо Эулу дымящийся густой коричневый отвар. Кай поразился обилию разнообразных шрамов, покрывавших могучий торс старого рыцаря.
— Мне показалось, — проговорил Эул, — что там, в Гнилой Топи, ты хотел мне что-то сказать.
— Да, — опустил голову Кай.
— В дозоре не место разговорам. Говори здесь и сейчас.
— Я… — начал парень и остановился, чтобы перевести внезапно сбившееся дыхание, — мне жаль, что из-за меня пострадал Грев. Я готов понести любое наказание, которое… — Тут он снова запнулся.
— Свод правил Ордена Болотной Крепости не предусматривает наказаний для своих членов, — сказал Эул. — Давным-давно заведено так, что каждый рыцарь сам перед собой отвечает за собственный проступок.
Все это Кай знал. С тех пор как он начал размышлять и жить, как болотник, он и думать забыл о том, что может в чем-то провиниться и понести заслуженную кару. Образ жизни болотников попросту не предполагал преступников в своих пределах. Даже оступившиеся случайно появлялись крайне редко.
— Я виноват в том, что был слишком занят собой, когда патруль готовился к выходу в дозор, — сказал Кай. — И в том, что лишил тварь возможности двигаться осмысленно, не подумав о том, готовы ли к этому мои товарищи.
Казалось, это был один из тех ответов, которые ждал Эул.
— Хорошо, — сказал он.
— Что? — вскинул голову Кай.
— Хорошо, что ты не искал себе оправдания, как это всегда делают люди, — проговорил Эул. — Теперь послушай меня. Ты еще молод и неопытен, но это не снимает с тебя ответственности за твои действия, хотя и определяет их. Именно из-за неопытности ты не заметил Искры Голубого Плена у Айи. Что до второго поступка, который поставил себе в вину… Нанеся первый удар, ты спас себя от Увальня и легко мог бы увернуться от последующей его атаки. Ты этого не сделал, как не сделал бы этого любой из рыцарей. Второй удар был наиболее ощутимым для твари из всех ударов, которые ты мог нанести из своего положения: после этого удара Увалень не мог ни нападать, ни защищаться. Но ты не подумал о том, какое направление примет затем ход схватки, и последствия твоей атаки поставили под угрозу жизни остальных патрульных… Кай помотал головой.
— Я не понимаю, — признался он. — Получается, я виноват и… не виноват. Я дрался с Увальнем лицом к лицу и, как мне казалось, сделал все, что мог… И все же я поступил не совсем правильно… Где же истина?
— Истина в том, — повернувшись к нему от окна, сказал Эул, — что в сражении все определяет итог. Победа или поражение. Мы победили. Почему же тогда ты чувствуешь вину?
Кай молчал.
— Победу можно купить, — продолжал Эул. — Заплатив золотом или чужими жизнями. Но будет ли тогда твоя покупка настоящей победой?
Кай все так же молчал. То, что говорил старый болотник, было слишком сложным для него.
— Нужно помнить, во имя чего ты сражаешься, — закончил Эул. — К чему ты идешь. И тогда ты научишься совершать шаги, не испытывая вины за свой выбор.
— Так… как мне следовало поступить?
— Я не знаю, — ответил Эул. — Только ты можешь знать, и никто другой. У всех нас есть Долг. И есть правила Ордена Болотной Крепости, которые столетиями вырабатывали те, кто до нас верой и правдой служили Долгу. Если ты считаешь нужным пожертвовать собственной жизнью во имя Долга, сделай это. Но не смей решать за других! — Проговорив это, старый рыцарь болезненно сморщился, будто вдруг ему почудилось нечто, давно не дававшее ему покоя.
Поняв, что теперь пора уходить, Кай все же остался. Ему хотелось разобраться.
— Грев решил пожертвовать собой? — спросил он и тут же сам понял, что спросил невпопад.
— Это было бы очень глупо, — несколько удивленно поднял брови Эул. — Во имя чего? Во имя того, чтобы добить тварь, которая и так обречена на гибель? Он рискнул, и риск был не так уж велик. Грев знал, что его доспех выдержит удар практически любой силы. И доспех выдержал. Он-то видел, что у Айи были Искры Голубого Плена, но он видел и то, что она не смогла в нужный момент снять шлем. Он решил использовать шанс уничтожить тварь, и хоть шанс был ничтожным, все же попытался.
— Готово, — проговорил лекарь, вытер руку о кожаный передник и спрятал горшок с отваром в наплечную сумку.
— Спасибо, — поклонился ему Эул.
С внимательным интересом поглядев на рыцарей — юного и старого, — лекарь покинул казарму. А Эул опустился на свою кровать.
— А… Айя? — начал Кай.
Эул похлопал ладонью рядом с собой. Кай присел на его кровать.
— Застежка шлема Айи была украшена резной деталью в виде трилистника, — усмехнулся Эул, — и эта деталь в неподходящее время заклинила язычок застежки. Вроде бы случайность, повлекшая за собой незначительную заминку.
— Это потому, что она — женщина, — объяснил Кай. Наконец-то нашлось то, что он мог легко объяснить.
— Она — рыцарь Ордена Болотной Крепости. Она — рыцарь Порога! — возвысил голос Эул. — Ты не искал оправданий для себя, почему теперь ты ищешь оправдания для нее? Среди рыцарей нашего Ордена очень редко встречаются женщины. Но все же встречаются.
Так оно и было. Если для всех других рыцарских Орденов женщина-рыцарь являлась повергающим в изумление нонсенсом, то болотники не делали различий меж полами, когда допускали воинов к Порогу. Женщины физически слабее мужчин, они более подвержены магии — только этим и объяснялось такое малое их количество среди рыцарей Ордена.
— Когда приходит время, наш Орден совершает походы к Истокам, — говорил Эул. — Дальние-дальние походы… За Гнилую Топь, за Змеиные Поросли, за Черные Протоки, за Лес Тысячи Клинков… Фактически мы ступаем по ту сторону Порога. И разоряем гнезда тварей, обеспечивая тем самым год или два относительно спокойной жизни. И вот там, у Истоков, такая случайность может стоить жизни всем участникам похода. Не только твоей жизни. Понимаешь?
— Да, — кивнул Кай.
— Сомневаюсь, — усмехнулся Эул. — Айя второй раз допустила оплошность, подобную сегодняшней. И только что она приходила ко мне сообщить, что неправильно выбрала путь. Она сказала, что путь воина — не для нее. Сейчас она отправилась к Магистру.
Кай был поражен. В его голове не укладывалось то, что человек к здравой памяти мог решиться на такое. Быть рыцарем — это лучшее из того, что есть! Ведь Айя уже почти год ходит в дозоры! И вдруг — из-за какой-то пряжки… Ведь достаточно только больше работать над собой…
— Ты что-то еще хочешь спросить?
— Нет, — выговорил Кай.
— Тогда — до свидания. И помни: не зря рыцари даже в Крепости не снимают свои доспехи и не расстаются с оружием. Битва ведется не только на Болотах, у Порога.
Это Кай слышал и раньше. Но только сегодня полностью уяснил смысл этой фразы.
— Наступают тяжелые времена, — проговорил еще Эул. — С приходом зимы твари становятся активнее, они чаще появляются из-за Порога. А тут еще и Черный Косарь. Кто знает, когда он покажется. Может быть, уже завтра, а может быть, целый год будет изводить нас своим воем… Но… опыт говорит мне, что, прежде чем сойдет снег, много рыцарей поляжет на Болотах.
