Глава 7
Просыпался я как-то очень уж муторно. Медленно всплывал из сна, краем уха ловил доносившиеся обрывки негромких разговоров и снова засыпал. Уж не знаю, сколько бы длилась эта тягомотина, но онемевшее левое запястье и острая необходимость облегчиться, в конце концов, заставили открыть глаза.
Еще толком не проснувшись, оглядел темную кухоньку и сидевших рядом со слегка дымившей буржуйкой людей. И тут как-то очень уж лениво в голове начали всплывать вопросы: кто я, где я, что за люди вокруг?
И еще более неторопливо сами собой возникали ответы. Большей частью нецензурные и призывающие только к одному: не тупить и бежать до туалета, пока не лопнул мочевой пузырь.
Я уселся на пол, прислонился спиной к стене, помотал головой и осторожно поднялся на ноги. Проигнорировал вопросительные взгляды подельников и присосался к стоявшей на подоконнике жестянке. От отбитой пятки вверх по ноге стрельнула боль, и невольно пришлось ухватиться за откос окна.
— Отлежал, что ли? — спросила что-то мерно взбивавшая в миске с обколотой эмалью Вера.
— Типа того, — глубоко вздохнул я и, стараясь ступать на носок, захромал к туалету.
— Ну ты и здоров храпака давить! — Пиромант подкинул в печурку сырое полено и закрыл дверцу.
— Шли бы вы, — прохрипел я, с трудом добрался до заветной комнатки и, ухватившись одной рукой за косяк, принялся выцеливать струей ржавое и порядком помятое ведро.
Накрывать меня начало постепенно. Сначала зашумело в голове, потом перед глазами забегали светящиеся точки, а после и вовсе стали подгибаться ослабевшие ноги. Промелькнула мысль: успеть бы закончить все дела, прежде чем потеряю сознание, и, тяжело дыша, я медленно опустился на корточки. Шум в голове сразу же стих, да и самочувствие вскоре пришло в норму.
Вот черт! Неужели в кости трещина? Или просто пятку отлежал за ночь?
Я осторожно перенес вес на правую ногу и немного успокоился: раз стою, значит — нормально все. Переживу. Пока, правда, непонятно, насколько подвижность из-за травмы пострадала, но думаю — ничего страшного не произошло. Оклемаюсь еще.
— Живой? — непонятно чему обрадовался заулыбавшийся пиромант.
— На себя посмотри, — огрызнулся я и уставился на так и не произнесшего за это время ни единого слова Ветрицкого. — Времени сколько?
— Одиннадцать доходит, — посмотрел тот на часы и вновь занялся чисткой пистолетов.
— Чего?! — Я подошел к окну и выглянул в щель. И действительно — рассвело давно. Только свет какой-то на улице непонятный. А черт! До Черного полдня всего ничего осталось…
— Есть будешь? — уточнила у меня Вера. — Мы тебе оставили…
— Нет, — отказался я и принялся разминать занемевшую левую кисть. Помогло это, впрочем, мало — туго перехватившая запястье цепь мультичар до боли врезалась в кожу. Попытка ее оттянуть ни к чему хорошему не привела, наоборот, стало еще хуже: из-под нескольких впившихся в руку звеньев выступили капельки крови. Блин, так и без руки остаться недолго.
— Точно не будешь? — оживился пиромант, не обративший внимания на мой ошарашенный вид.
— Жри, — не особо вежливо разрешил я. И действительно — голода не чувствовал совершенно. Вообще никаких желаний больше не было. В голове билась только одна мысль: у тебя не осталось времени. У тебя совсем не осталось времени. У тебя…
Не осталось времени для чего? Чтобы найти спрятанный в Форте нож и выполнить заказ слуг Стужи, разумеется. А по-другому — никак. Стискивавшая мертвой хваткой запястье цепь каким-то образом все же умудрялась манипулировать моим сознанием.
И ведь ничего не попишешь, придется вновь плясать под чужую дудку. До поры до времени, разумеется. А вот потом… потом посмотрим, кто из нас плохой танцор, а кому просто обстоятельства мешают. Главное, первым до ножа добраться. Уж с двумя-то такими железяками быстро всем кузькину мать устрою.
— Напалм, — позвал я уже успевшего расправиться с моей порцией каши парня, — сможешь опять автогеном поработать?
— Чего хотел? — вытер руки о какую-то тряпку пиромант.
— Браслет пережжешь? — протянул я к нему левое запястье.
— Какой браслет? — удивился Напалм.
— Вот этот! — разозлился и в очередной раз попробовал подцепить ногтями плотно прилегающие к коже края звеньев. — Цепь мультичар, не видишь, что ли?
— Какая еще цепь? — покрутил пальцем у виска пиромант. — Не проснулся, парниша?
— Вера? — повернулся я к девушке, накладывавшей заплату на свежую прореху в полушубке. — Ты-то хоть ее видишь?
— Нет, — покачала головой девушка.
— И я тоже, — не стал дожидаться моего вопроса Николай, уже успевший собрать оба пистолета.
— «Связанные одной целью, скованные одной цепью», — издевательски пропел Напалм.
— Да пошли вы! — психанул я из-за идиотизма ситуации. — Жги, говорю!
— Ладно, — как-то очень уж нервно хихикнул Напалм и провел указательным пальцем мне по запястью. — Здесь?
— Здесь, — кивнул я и тут же, выругавшись, отдернул руку: вырвавшееся из-под неровно остриженного ногтя пироманта почти бесцветное пламя прошло сквозь оказавшуюся вполне себе нематериальной цепь и опалило кожу. Сразу же горелыми волосами завоняло. — Твою мать!
— Я ж тебе говорил… — хмыкнул Напалм и подул себе на палец.
— Гордись теперь до пенсии, — буркнул я и, вздрогнув, резко обернулся ко входу.
— Что, уже и голоса мерещатся? — съязвил пиромант.
— Показалось, — обливаясь холодным потом, присел я у буржуйки. Вот именно, что голоса. Вкрадчивые, непонятные слова возникали будто в голове, и от холодной отрешенности интонаций сразу заломило виски. — Все, пора идти.
— Куда это ты собрался? — во все глаза уставилась на меня Вера. — Черный полдень на носу. И на улицах никого — дружинники сразу сцапают.
— Какая муха тебя укусила? — поддержал девушку пиромант. — Переждем лазурное солнце, тогда и будем из Форта выбираться.
— Нельзя здесь оставаться. — Я оттянул от горла показавшийся слишком уж тугим ворот свитера. Очертания стен незаметно поплыли и начали кружиться вокруг меня, закрытый фанерой оконный проем налился чернотой, а пол под ногами едва ощутимо покачнулся. И голоса…
— Почему нельзя? — возмутилась Вера.
— Вычислят! Пока есть время, надо нору менять. — Я с трудом вынырнул из накрывшей с головой волны безумия. — У меня на примете есть пара мест.
— Да никуда мы не пойдем! — заорал Напалм. — Какого хрена?!!
— Ну и не идите, — спокойно пожал я плечами. Вообще — идеальный вариант. Сам как-нибудь справлюсь. Да и спокойней без них будет, очень уж слова координатора самозваного в душу запали. Хотя он мог именно такой реакции и добиваться.
— Лед прав, — неожиданно поддержал меня поднявшийся на ноги Ветрицкий. — На одном месте оставаться слишком опасно.
— Коля, какая муха тебя укусила? — обернулся к нему пиромант. — Вы сговорились, что ли?
— Хозяин — барин, решил оставаться — оставайся, — начал одеваться Николай, пожалуй, ничуть не сомневавшийся в том, какое решение в итоге будет принято. Мне показалось, что синяк у него на лице начал немного сходить, а вот левая кисть, напротив, опухла еще сильнее. — Но мое мнение — надо отсюда убираться.
— Да что за фигня! — заорал вконец разъярившийся пиромант. — Здесь оставаться слишком опасно, а по улице шастать — это нормально?! Идиотизм! У нас в запасе час — не больше!
— Не кричи, — попросил его я, надевая фуфайку. — Никто тебя на улицу не гонит, оставайся.
— Надо держаться всем вместе, — неожиданно заявил насупившийся Напалм и тут же заработал удивленный взгляд Веры. — И я считаю — сейчас не время куда-либо ломиться.
— Наоборот, — возразил я и подошел к выходу из квартиры, невольно опасаясь, как бы вновь не закрутил вихрь смешанной с безумием клаустрофобии. — Сейчас даже дружинники с улиц попрятаться должны. Кто-кто, а они о своих шкурах всегда в первую очередь заботятся. Проблем быть не должно.
— Ну и куда мы пойдем? — воткнула иголку в клубок ниток по-прежнему скептически настроенная Вера.
— В «Кишку», — ошарашил всех я. — А что? Там нас точно искать не будут, и Черный полдень под землей спокойно пересидим. Деньги есть — с голоду не помрем, да и с ночлегом проблем не будет.
— Там народу сейчас… — сморщился Николай, — не протолкнуться.
— Это и здорово — в толпе затеряться проще. — Я вытащил один из блокировавших дверь металлических прутьев. — Воля ваша, с собой никого силком не тащу…
— Обожди, — попросил как-то очень уж осунувшийся при упоминании «Кишки» пиромант. — У меня знакомые неподалеку отсюда живут, они всегда на Черный полдень в «Западный полюс» уходят. Можем у них зависнуть.
— Идея неплохая, — усмехнулся я, чувствуя, как потекла по спине тоненькая струйка пота, а обшарпанные стены вновь начинают искривляться. — Но мне, сам знаешь, после какой инъекции, повышенный фон магического излучения противопоказан. Последний раз говорю: или идете со мной в «Кишку», или идите куда хотите.
— Я с тобой, — пошел на выход Ветрицкий.
— Черт с вами! — с досадой махнул рукой пиромант. — Вер, ты что скажешь?
— Ты же сам говорил — разделяться неудачная затея. — Девушка принялась собирать свои нехитрые пожитки. — Пойдем вместе…
— Давайте в темпе. — Мне никак не удавалось для себя решить, радоваться такому повороту событий или огорчаться. Да ладно, чего уж теперь. Вместе веселее.
Прислушиваясь к доносившимся откуда-то снизу крикам, я вслед за Ветрицким вышел в коридор и поморщился от пронзившей отбитую пятку боли. Хорошо хоть уже отпускать начало…
На улице оказалось погано. Не холодно, сыро, ветрено или неуютно, а именно — погано. Воздух враз застудил лицо и заморозил ноздри. Глаза заслезились от светившего с безоблачного неба лазурного солнца, немного размазанное пятно которого уже миновало зенит и неуклонно опускалось к зависшему почти над горизонтом земному светилу. От неестественно искривленных теней и как бы плывущей из-за невидимого марева перспективы ум начал заходить за разум, и, пониже опустив на лоб шапку, я заспешил к соседнему дому. Пусть там тропинка в снегу и пожиже, зато в теньке.
— Нам прямо, — предупредил Ветрицкий. — Если мы к Красному хотим выйти…
— У тебя с глазами как, не ломит от солнышка? — хмыкнул я.
— Есть немного, — признался парень.
— Тогда дворами пойдем, там хоть дома от лазурного солнца прикроют.
— Давайте быстрее, — огляделся щурившийся Напалм и потер покрасневшие от мороза щеки. — Холодно…
— Пошли, — спрятал я ладони в рукава фуфайки. Надо ж было варежки потерять! Как бы так пальцы не обморозить. Если уж пироманта проняло. Первый раз его замерзшим вижу.
Неудивительно, что на улице народу никого. Даже дружинников не видно. Пустота. Дворы словно вымерли. Хоть фильм о последствиях применения нейтронной бомбы снимай. И если б не опостылевшее лазурное солнце, то на жизнь нам было бы грех жаловаться. Уж лучше так вольготно прогуливаться, чем по темным углам да подворотням от ментов шкериться.
Но вот лазурное солнце путало все карты. Мало того, что по сторонам нормально не оглядеться, так еще и голова раскалываться начала. На верхние этажи домов и вовсе взгляд не поднять — запросто рехнуться можно. То крыши в непонятно откуда взявшейся туманной дымке пропадают, то вообще плавно покачиваться принимаются. Можно, конечно, эту чертовщину на оптические иллюзии списать, но кому от этого легче?
И ладно б одному мне хреново было. Так нет — пожалуй, только Вера молодцом держится. Напалм чуть ли не с ушами в пуховик зарылся, Николай и вовсе расклеился — аж из стороны в сторону мотает. Как бы его тащить не пришлось. Я и без этого одной только силой воли ноги передвигаю. Если бы не щиты колдовские — давно бы уже от излишков магического излучения загнулся. И так все тело огнем горит. Нет, надо срочно в какую-нибудь нору нырять.
— Слышите? — остановилась вдруг обогнавшая нашу инвалидную команду Вера.
— Мотор, — облизнул языком до крови растрескавшиеся на морозе губы Ветрицкий.
— Да нет, стреляют вроде на юге, — прикрыв глаза рукой, посмотрела поверх крыш домов девушка.
— Горожане на штурм пошли? — предположил Напалм, и в этот момент земля дрогнула под ногами, а следом донесся гул далекого взрыва. Полетел снег с крыш, звякнули редкие застекленные стекла.
— Мотор, — упрямо повторил Николай и, ухватив меня за рукав, потащил в подворотню.
Тут уже и мы расслышали доносившийся от дороги шум автомобильных двигателей. Если бы шли напрямик — точно не успели бы схорониться, а так времени оказалось предостаточно. Выглянув из-за забора, я проводил взглядом проехавшие по плохо расчищенной дороге два здоровенных черных внедорожника с наглухо тонированными стеклами и присвистнул:
— А не по нашу ли это душу?
— Пошли, — толкнул меня в спину пританцовывавший на месте Напалм. — Вон за тем домом спуск в «Кишку».
— Знаю. — Я еще раз огляделся по сторонам и неосторожно глянул вверх. Глаза моментально защипало, голова пошла кругом. Уж не знаю, каким чудом удалось устоять на ногах, но, когда вновь начал соображать, где нахожусь, времени перевести дух уже не осталось — пришлось поспешить за остальными.
Поспешить-то я поспешил, но тут же чуть не свалился в высокий сугроб, наметенный ветром у стены пятиэтажки. Все тело враз стало каким-то ватным, и только резь вонзившейся в запястье цепи мультичар острым скальпелем кромсала затопивший сознание туман. Вскоре жадными языками пламени занялось правое предплечье, а немного погодя и от висевшего в чехле на поясе ритуального ножа потянулись стылые струйки мороза.
— Лед? — словно сквозь толщу воды донесся удивленный возглас Веры. — Что с тобой?
Попытавшись взять себя в руки, я только помотал головой и ускорил шаг. Три рвавшее меня на части силы, наконец, сплелись в единый клубок, и ватная слабость сменилась какой-то прямо-таки кристальной ясностью сознания. Давившее на психику и коловшее злыми лучами лазурное светило вдруг потускнело, зрение выкинуло странный фортель, и перед глазами замерцали полупрозрачные силовые линии, пронизывавшие весь Форт насквозь.
И, в отличие от подверженных влиянию хаоса энергетических потоков за городскими стенами, открывшаяся мне картина скорее напоминала сложный механизм старинных часов. Почти незаметные полупрозрачные нити, непонятные сгустки, толстые жгуты обработанных силовых линий и даже окутывавшее их легкое марево образовывали единую систему, изредка вздрагивавшую, будто от ударов невидимого сердца. Силуэты домов стали напоминать нанесенные на тончайшую папиросную бумагу чертежи, а между ними дрожали тянувшиеся к небу энергетические потоки. Где-то над городом они сливались в серебристую защитную пелену, куполом накрывавшую весь Форт. И совсем уж в невероятной выси чернела дыра лазурного солнца.
На какое-то неуловимое мгновение вдруг сделалось ясно, каким именно образом гимназистам удалось защитить город от магического излучения, и какова основа всей этой постоянно совершенствующейся системы, но тут что-то ударило меня по носу. Наваждение схлынуло, оставив после себя притаившуюся за глазами боль, и вместе с наваждением унеслись прочь и все мои догадки.
— Осторожней ты, — развернулся Ветрицкий, которому я ткнулся носом в затылок. — Обратно давай.
— Чего еще? — Ничего не понимая, я вновь прикрыл глаза из-за отражавшихся от снега отблесков лазурного солнца.
— Кордон там, — буркнул, пробираясь по глубокому снегу в обход меня, Напалм.
— Какой, на хрен, кордон? — ухватил я его за рукав. Сердце заколотилось, словно пытавшийся сорваться с цепи бешеный пес, а ноги опять стали ватными. Неужели влипли? Всего ничего осталось…
— Дружинники, — вырвал руку пиромант, спеша убраться подальше от расположившихся в соседнем дворе у выезда на дорогу служивых. — Если чё, в Форте чрезвычайное положение…
— Пару домов пройдем, попробуем мимо них проскочить. — Нагнавшая меня Вера завертела головой по сторонам. — Не могут они под каждым кустом пост выставить.
— Твою мать! — Сощурившись, я посмотрел на начавшие сливаться в одно пятно желтое и лазурное солнца. В глазах сразу же потемнело, в темечко словно забили раскаленный штырь, но все же удалось понять, что времени осталось совсем немного: между двумя едва-едва сцепившимися краями дисками уже начинала наливаться чернотой пока еще тонкая полоска.
Начинается затмение. Совсем скоро и без того неяркий свет потускнеет, а из черной кляксы обжигающе-холодным потоком хлынет первородная стужа. И тогда горе тем, кто не успел найти надежное укрытие. Даже в прекрасно защищенном от сочившегося с Севера магического излучения Форте у проведшего на улице Черный полдень счастливчика были все шансы пополнить ряды обитателей гетто. Почему счастливчика? Да просто обычный человек вряд ли вообще может рассчитывать пережить эти сорок с копейками минут царства стужи. Если уже похолодало так, что лицо и пальцы ног ничего не чувствуют…
— Успеем, — не понимая причин столь нервной реакции, попыталась успокоить меня девушка, изо рта которой при каждом слове вырывались густые клубы моментально рассеивавшегося пара. — Пара минут и на месте.
Так оно и оказалось: пробежав через опустевшие дворы трехэтажек, мы юркнули в арку выстроенного буквой «П» пятиэтажного дома, в подвале которого размещался один из ближайших входов в «Кишку». Планировка пятиэтажки оказалась на редкость удачной — небольшой двор-колодец был открыт только на запад, и сейчас от лазурного солнца его прикрывали стены.
Думаю, в обычное время вряд ли здесь наблюдалось хоть какое-то оживление — слишком уж далеко было до Красного проспекта, но сейчас жизнь била ключом. У распахнутых настежь дверей подъезда разгружались забитые какими-то ящиками сани, а из подвала взмыленные грузчики таскали в припаркованный прямо посреди двора грузовик картонные коробки. Да и боязливо посматривавшие на небо торговцы не торопились покидать свои на скорую руку сооруженные прилавки и явно до последнего намеревались зазывать спешивших мимо людей. А вот искавших укрытия в «Кишке» обывателей оказалось не так уж и много. То ли основной наплыв уже прошел, то ли все решили по домам отсидеться.
Мельком взглянув на разложенные на раскладных прилавках, картонных коробках и сколоченных из досок ящиках залежи всякого барахла — вязаные варежки, носки, кофты, самодельные ножи, арбалетные болты и капканы соседствовали с банками тушенки, кирпичами черного хлеба и прочими товарами когда первой, а когда и не очень, необходимости, — я направился прямиком к центральному входу. Разгруженные сани уже отъехали от высокого крыльца, а на их место влезла серьезно нуждавшаяся в кузовном ремонте «газель».
— Гиоргадзе убили…
Услышанный обрывок фразы заставил замереть на месте и начать присматриваться к выложенной на мятую газету мороженой рыбе. Топтавшиеся у соседней торговой палатки, на реечный каркас которой натянули брезент, торговцы не обратили на меня никакого внимания и тише говорить не стали, но слова удавалось различить через одно.
— Когда?
— Ночью…
— Будешь брать? — без особой надежды сбыть товар поторопил меня бородатый продавец.
— Откуда она?
— С пруда у Нижнего хутора.
— Никогда там окунь не водился, — потянул меня за собой Напалм и, не особо понижая голос, поинтересовался: — Лед, тебе куда она сейчас?
— Да обожди ты, — остановился я у брезентовой палатки, разглядывая выставленные на прилавок консервные банки и пачки с крупой. Судя по ассортименту — болтуны люди достаточно серьезные. Еще, поди, в Торговом союзе состоят, стоит к разговору повнимательней прислушаться…
— Брешут, — уверенно заявил высокий мужик в добротной шубе, пошитой из меха совсем уж непонятной зверюги. — С утра его видели…
— Кто?! — скептически хмыкнул рябой парень. — Зинка болтала, на рассвете боевую бригаду Цеха — всю, до последнего человечка, — из дома Жорика вынесли, да на труповозке увезли.
— Ерунда, — отмахнулся высокий и обернулся ко мне: — Что-то интересует?
— Мандарины почем? — вылез вперед Напалм и указал костлявым пальцем на лоток с оранжевыми фруктами.
— С ума сошел? — только и хмыкнул я, но тут мою спину уколол чей-то внимательный взгляд. Резко обернувшись, я нашарил взглядом возвращавшихся к нам от «газели» Веру и Николая и принялся разглядывать торговцев и спешивших спуститься в «Кишку» людей.
Вроде и не приглядывается никто. И знакомых не видать. Так, а вот этот тип точно на глаза раньше попадался! Порывшись в памяти, я с облегчением сплюнул себе под ноги. Вспомнил! Когда только в Форт вернулся, на Южном бульваре музыканты играли. Так это тот самый тощий солист. Точно — вон и остальные гаврики потянулись. Еще и инструменты с собой тащат: барабан, футляры с гитарами, тубы какие-то. Рассчитывают в «Кишке» подзаработать? Так это вряд ли, там и от своих дармоедов не протолкнуться. Чуть ли не на каждом углу сидят. Выгонят в шею, как пить дать — выгонят.
Из-за стоявшей на дальнем конце двора палатки вышел плечистый мужик в зимней куртке с петлицами, и я вновь насторожился — еще только дружинников не хватало. Не он ли мной заинтересовался?
Впрочем, сейчас дружинника слонявшиеся по двору люди волновали мало — задрав голову, он уставился в небо. Невольно я глянул вверх, и у меня по коже побежали мурашки: над Фортом зависла пока еще почти неразличимая невооруженным взглядом пирамида Цитадели. Даже не пирамида — так, наметки. Белесые линии на ярко-голубом небе. Или это у меня нервы разыгрались? Вон дружинник паниковать не стал и уже куда-то со двора шмыганул. А если не разыгрались, тогда что? Слуги Стужи, как предупреждал координатор, действительно рассчитывают проутюжить Форт?
— Пошли быстрей, — передернув плечами, поторопил я Напалма и нахмурился. Он же вроде свистел, что денег нет? На какие шиши тогда мандарины покупать собрался?
— Иду, — рассчитавшись с продавцом, отошел от палатки пиромант и протянул Вере единственную купленную мандаринку. — Угощайся.
— Ой, спасибо, — улыбнулась девушка. — Она ж столько денег стоит…
— Делов-то, — подмигнул ей парень. — Да не надо никого угощать, это только тебе.
— Живее, — нахмурился я и насторожился, когда сзади раздался шорох автомобильных покрышек.
— Мусора… — беззвучно пошевелив губами, выдохнул из себя Ветрицкий, и в этот момент захлопали дверцы остановившегося метрах в пяти уазика. Должно быть — уазика, я, как на подельников пялился, так и продолжил стоять, не оборачиваясь. Вдруг все-таки не по нашу душу? Но руку из-под фуфайки вытаскивать не стал. А ну как за нами?
— Дружина, сержант Власов, — отправил мои надежды псу под хвост голос грузно пробравшегося к нам по глубокому снегу человека. — Пройдемте для досмотра…
— Зачем еще? — хмуро глянул на него Напалм, но я-то уже сообразил, на чем мы спалились.
Яркое оранжевое пятно кожуры под ногами. Очищенный мандарин в руке у Веры. И весьма непрезентабельный вид нашей компании. Все это сочеталось плохо, если сочеталось вовсе. С чего бы таким бродягам тратиться на сей экзотический фрукт? Правильно — значит, карманы от шальных денег пухнут, раз решили перед девчонкой покрасоваться. А шальные деньги — это уже по части дружинников. Тут варианта два: если криминал какой-то — за шкирку и в околоток, а нет — так можно и поделиться попросить. И как не поделиться, когда дулом автомата под ребра тычут?
Вот ведь! По-хорошему точно не отвяжутся, и отбрехаться не получится. Полезут обыскивать — у нас столько стволов на руках, что откупиться просто нереально. Да и денег кот наплакал. Ну и как быть? С боем прорываться и кучу народу угробить? Или сдаться? Ага, щазз! Прекрасно понимаю, что дружинники просто свою работу выполняют и у них у каждого может семеро по лавкам сидеть, но разве от этого легче? Своя шкура ближе к телу. Кому-то из нас сегодня крупно не повезло. Будем надеяться, что не нам.
— Живо! — рявкнул в момент растерявший всю свою вежливость дружинник. — Кому сказал!
— И все же — по какому поводу? — вытаскивая руку из-под фуфайки, не быстро, но и не медленно начал поворачиваться к сержанту я. Выгорит? Водитель, облокотившийся на капот уазика, муслякал в губах незажженную папироску, третий дружинник сидел в машине и с автоматом в руках посматривал в нашу сторону через открытое стекло.
— Тупой?.. — рыкнул было служивый, но сразу же ошеломленно заткнулся и попытался сорвать висевший на плече АКСУ.
Вскидывая руку, я почти упер ГШ-18 ему в грудь и потянул спусковой крючок. Грохнул выстрел, сержант завалился на спину. Следующая пара пуль отправилась в выхватившего из кобуры ПМ водителя — и как ни странно одна из них угодила в цель. С дыркой над переносицей парень по капоту автомобиля скатился на снег.
Люди бросились в разные стороны, кто-то заголосил, но мне уже было не до них: я разрядил магазин в последнего дружинника прямо через дверцу уазика и, выбросив пистолет, помчался к подъезду.
Сзади шумно дышали кинувшиеся следом подельники, где-то поодаль раздалась пронзительная трель свистка. Заскочив в распахнутые двери, я по ступенькам буквально скатился в подвал, но тут заорал бежавший следом Напалм:
— Не туда!
— Ты чего?! — оперся о стену закашлявшийся Ветрицкий, который опять начал сильно хромать. А у меня вот нога, наоборот, прошла. Адреналинчика хапнул?
— Там еще один проход есть. — Пиромант потянул меня в сторону от спуска в «Кишку» и, сотворив небольшой огненный шарик, подтолкнул вслед за ним Веру. — Да быстрее!
Ничего не оставалось, как последовать за ним. И чем дальше мы пробирались в глубь подвала, тем неухоженней и захламленней он становился: торчали из стен обрезки труб, свисали с потолка провода, то и дело попадался под ноги всякий мусор. Одна надежда — погоня не сообразит сюда свернуть: спуск в «Кишку» в другой стороне.
— За мной! — позвал нас свернувший в какой-то закуток пиромант, и по шаткой, сваренной из арматуры лесенке мы спустились этажом ниже.
И вот тут уже не осталось никаких сомнений в компетентности Напалма. Подземелье оказалось слишком уж обширным для простого подвала, а его стены терялись во тьме.
Ого! Да тут еще и рельсы когда-то были! И потолки под три метра! Ага, а ширина не такая уж и большая — всего метра четыре. И ни окон, ни дверей — глухие бетонные плиты и все.
— Теперь куда? — перевел я дух.
— Ты меня спрашиваешь? — взвился на дыбы пиромант. — Тебе видней должно быть!
— Не кричи, — поморщился я. — Ты зачем нас сюда привел?
— Да выведу я вас в «Кишку», выведу, — махнул рукой Напалм, и зависший над ним огненный шарик начал сыпать длинными лиловыми искрами. — Этот ход напрямую почти до площади Павших ведет.
— А почему людей нет? — настороженно прислушался к тишине подземелья Ветрицкий. Вера присела на корточки, прислонилась спиной к стене и тяжело задышала.
— Вентиляция плохая, — объяснил пиромант. — Да и потолок в одном месте обвалился. Дело-то не в этом! Главное — куда нам теперь идти?! Надо ж было так запалиться!
— Мы и раньше не в лучшем положении были, — рассудительно заметил Николай. — Но мне кажется, Лед нас сюда не просто так привел. Так?
— Так, — не стал отпираться я и зажмурился. Впасть в транс получилось как-то слишком уж просто и через несколько ударов сердца на закрытых веках проступили силуэты тянувшихся по подземелью силовых линий. Вот вас-то мне и надо! Не открывая глаз, я прикоснулся кончиками пальцев к самому тонкому энергетическому потоку, чья полупрозрачная нить отливала серебром, и едва не вскрикнул от пронзительной боли: непонятные письмена на правом предплечье обожгли кожу, а цепь мультичар бульдожьей хваткой сдавила запястье. И все же боль только помогла почувствовать, как по магическому потоку пробежала рябь. Через десяток секунд пальцы вновь обожгло завихрением сочившейся по подвалу энергии, а потом, ровно с таким же интервалом — еще. Будто где-то неподалеку билось очень медленное сердце. Алхимическое сердце, качавшее в наш мир чужеродную магию.
— Да очнись ты! — затормошил меня Ветрицкий. — Говори, что задумал.
— Где-то в «Кишке» спрятана одна очень ценная вещь. — Помотав головой, я ощупал левое запястье и без особого удивления обнаружил, что из-под проколовшей кожу острыми звеньями цепи тоненькой струйкой бежит кровь. — Если ее получится найти, то появится неплохой шанс спрыгнуть с этой дурной электрички.
— Как так? — уставился на меня перебинтовывавший руку Ветрицкий. — Какая-такая вещь поможет выбраться нам из Форта?
— Из Форта, из Приграничья… — Безрезультатно попытавшись удержать в голове направление, откуда катились толчки энергии, я усмехнулся и оглядел заинтригованных компаньонов. — Если хотите — идите со мной. Нет — сам попробую справиться. Можно договориться, где встретимся в случае чего…
— Слишком поздно разделяться, — тяжело вздохнул пиромант. — Слишком поздно…
— Что за артефакт-то? — спросил Ветрицкий, сразу сообразивший, что речь идет о какой-то магической штуковине.
— Сами увидите, — ничего не стал объяснять я.
— Ладно, — настороженно покрутил головой Николай. — Надо убираться отсюда, не нравится мне здесь…
— Автомат спрячь, — предупредил его Напалм, и только тут я заметил, что Ветрицкий умудрился сдернуть с трупа дружинника АКСУ. Ловок, чертяка…
Появление вынырнувшего из темноты человека, как ни постыдно это признавать, мы проморгали. Вот еще не было никого — и раз, словно чертик из коробочки, перед нами оказался худой высокий парень в черной кожаной куртке и вязаной шапочке.
— Здравствуйте, — зябко подул он на ладони — перчатки оказались с отрезанными пальцами, — и тут я узнал музыканта с Южного бульвара. Не почудился, значит, взгляд… — Хозяин велел нож забрать…
— Велел, значит, бери. — Вытащив из чехла на поясе ритуальный клинок, я шагнул к музыканту. Если не ошибаюсь, парнишка этот колдун не из последних, уж больно сильно у него в этом подвале аура искрит. И надо иметь в виду, что еще трое где-то поблизости ошиваются…
Заподозривший подвох парень вскинул руки и без разговоров отправил в меня какое-то боевое заклинание. Тишина подвала взорвалась ревом жадно пожиравшего кислород пламени. Но огонь — это полбеды. Скрытые ослепившей глаза вспышкой чары оказались куда более коварными и легко пронзили скрученное в колдовские щиты пространство.
И все же музыкант просчитался — мои пальцы только-только начала сводить судорога, как задрожавший в руке нож с треском рассек полотно чужих чар. Зеленый узор на синем лезвии мигнул холодным огнем, и клинок рассек подручному Хозяина шею. Хлынула казавшаяся во вспышках выстрелов черной кровь, а в следующий миг полыхнула моя одежда. И в прямом смысле слова — синим пламенем.
Завертевшись волчком, я сорвал с себя вспыхнувшую каким-то холодным и почти бесцветным огнем фуфайку и сразу же через голову стянул уже задымившийся свитер.
Поблизости что-то ухнуло, мимо промчался стремительно увеличивавшийся в размерах огненный шарик Напалма, а в следующий миг меня отбросило к стене. По бетонным плитам потолка побежали трещины, послышались глухие удары, мат, короткий вскрик и спокойный голос Ветрицкого:
— Сматываемся.
Я поднял с пола оброненный нож, рукоять которого как-то очень непривычно согрела пальцы, и в одной футболке — фуфайка, свитер и рубашка прогорели в прах, — подбежал к Николаю. Рядом с ним уже суетилась не пострадавшая в короткой схватке Вера, но Ветрицкий отказался от ее помощи и приложил к окровавленному лицу какую-то тряпку.
— Да нормально со мной все, — пробормотал он, поднимаясь на ноги. — Собирайтесь быстрее.
Перепрыгнув через дымившийся труп одного из музыкантов — в нос ударила вонь сгоревших волос и паленой кожи, — я вернулся к оставшейся от одежды кучке пепла и разворошил ее ногой. О бетонный пол лязгнул стальной клинок финки, но радость моя была недолгой: рукоять почти полностью прогорела. Да что за напасть! Опустившись на корточки, просеял пепел сквозь пальцы, но единственной находкой, не считая совершенно невредимых пуговиц, оказалась кость «Кошачьего глаза». Амулет я спрятал в карман джинсов.
— Повезло нам, что ты такой непробиваемый. — Подув на припухшие пальцы, Напалм оттащил труп зарезанного мной музыканта из лужи крови и принялся снимать его кожанку. Оно и правильно — пуховик пироманта был весь в подпалинах.
— В смысле?
— Они ж все по тебе разом ударили. — Рукавом пуховика Напалм очистил кожаную куртку и натянул ее на себя. — Ну и обкакались жидко…
— Скоро вы там? — поторопил нас тоже успевший снять с одного из мертвецов одежку Ветрицкий. Смотреть на него было страшно: лицо опухло, а из-под тряпицы тянулась тоненькая струйка крови. Но — на ногах стоит твердо. И не морщится даже. Ну силен! Двух колдунов ведь успел зарезать!
— Сильно зацепило? — подошел к нему я.
— Ерунда, — отвернулся парень к Напалму. — Куда нам теперь?
— Вперед, — махнул пиромант во тьму тоннеля. — Лед, ты так и пойдешь?
— А чё? — не сразу сообразил я, к чему этот вопрос. Во, блин! Стою на асфальте в лыжи обутый! В одной футболке! Ладно, хоть джинсы и ботинки не сгорели. И не замерз ни капельки. Шок? Вряд ли. Скорее, опять скрытые возможности организма дают о себе знать. — А! Так и пойду. На, шапку себе бери.
— В «Кишке» таких придурков пруд пруди, — пожал плечами пиромант и, скривившись, щелчком пальцев сотворил тускло светившийся шарик. — Темпу, темпу. Надолго меня не хватит.
Из тоннеля мы выбрались минут через пять. Нет — он не кончился. Просто пиромант остановился у вмурованного в нишу электрощита с покореженной дверцей и, сунув руку в здоровенную дыру, потянул какой-то штырь.
— За мной. — Потушив светившийся призрачным сиянием шарик, Напалм распахнул даже не скрипнувшую дверцу и, пригнувшись, залез в тесный лаз. — И дверцу захлопнуть не забудьте. Мало ли…
Сунувшись вслед за ним, я чуть не свалился ему на голову — почти сразу лаз резко пошел вниз. Хорошо хоть удалось нашарить вырубленные в стенах выемки для рук и ног — а то чуть всю спину не ободрал, раскорячившись. Судя по ощущениям — спускаться пришлось не так уж и глубоко: на пару этажей максимум. Потом Напалм как-то резко пропал, а через несколько выемок и я полетел вниз, вывалившись из дыры в потолке какого-то темного коридора.
— Да отойди ты, — шикнул на меня пиромант и, оттерев в сторону, поймал громко ойкнувшую Веру.
— Аккуратней, — пробурчал я, шипя от боли в растревоженной пятке. Ну и катакомбы здесь! А ведь пройди в такой темени мимо — фиг на потолке лаз заметишь. Да и мало ли какие дыры здесь могут быть?
— Пошли отсюда, — вновь заторопил нас пиромант, когда последним на пол мягко спрыгнул Ветрицкий. Тряпку от лица он уже отнял, и, кроме опухшей кожи, никаких признаков ранения заметить не удалось. Ухом у него кровь пошла, что ли?
— Мы где, вообще? — догнал я торопливо зашагавшего невесть куда Напалма, но тут коридорчик вильнул, и прямо перед нами оказалась подсвеченная голубоватым сиянием дверь со слегка размытой надписью: «Кошкин дом».
— Блин, не сюда, — развернулся пиромант. — Выход там.
И в самом деле — стоило вернуться, как метров через тридцать коридор вывел нас в просторное помещение, под потолком которого крутился составленный из зеркальных шестиугольников шар. Подсвечивавшие его лучи разноцветных светильников отражались от зеркал и выхватывали из темноты разные углы подземелья.
Желтый — выстроились у одной из стен игровые автоматы, огни которых так и зазывали простофиль закинуть в свое нутро одну-две честно заработанных или бесчестно украденных монеты. Красный — небольшую нишу оккупировал наяривавший что-то разухабистое джазовый оркестрик. Зеленый — вокруг стойки безымянного питейного заведения началась заварушка, но ее моментально пресекли набежавшие с разных сторон охранники. Синий — ослепительно вспыхнула выведенная почти под потолком во всю стену надпись: «Ленин — жив!» Белый — луч света осветил вывески ютившихся в дальнем конце подземелья сколоченных непонятно из чего лавок: «Нож&К», «Магия рун», «Бистро „Пинг-понг“», «Алхимикс», «Ателье „Золотая антилопа“», «Ворожба», «Амулеты со скидкой».
И во всем этом мельтешении цветов ни на мгновение не останавливалось броуновское движение толпы. И даже усиленная динамиками музыка не могла заглушить многоголосый гул спрятавшихся от лазурного солнца людей. Да уж, народу здесь! Но зато и мы в глаза бросаться не будем. Тут иной раз такие кадры зажигают — нормальным людям только и остается, что челюсть придерживать.
— Посторонись, — прикрикнули на нас два тащивших какой-то короб грузчика, и мы подались в сторону. Сразу же вокруг завертелся людской поток, и пришлось изрядно поработать локтями, чтобы не оказаться разбросанными по разным концам помещения.
— Куда нам? — с трудом перевела дух Вера, когда, наконец, удалось укрыться в закутке между «Ворожбой» и безымянной лавкой, вместо окон у которой были вставлены защищенные чарами аквариумы. А нет — не безымянной, если вон те каракули разобрать, «Сны Кхтулку» получится.
— Сейчас прикину. — Я решил попытаться ощутить биение пронизывавших помещение энергетических потоков, но толком сосредоточиться не успел.
— Найдем закуток потише и решим. — Напалм потянул нас к темному провалу выхода, по периметру которого изредка вспыхивала вязь странных рун. — Без разговоров! И перекусим, и поговорим спокойно.
— Времени нет! — заорал ему в ухо, перекрикивая музыку, я, но Напалм лишь выставил в ответ средний палец. Подонок.
В широком коридорчике оказалось непривычно тихо и светло. И люди не толкаются, и музыки почти не слышно. Еще и лампы дневного света под потолком. Хоть не уходи никуда. Чем мне «Кишка» никогда не нравилась — так это столпотворением постоянным. Летом еще ничего, а в холода не протолкнуться. Такое впечатление, здесь все днюют и ночуют. Хм… может так оно и есть. Музыканты и торговцы местные точно света белого месяцами не видят. Да и зачем им? Привыкли, поди. А у меня всегда мурашки по коже бегать начинали, когда сюда спускался. Вот и сейчас чем-то жутковатым повеяло. Клаустрофобия, что ли? Да вроде не страдал…
— За мной, — потянул нас пиромант, и мы чуть ли не бегом проскочили небольшой, сплошь заставленный столами зальчик, на возвышении посреди которого изгибалась танцевавшая с удавом стриптизерша. Обслуживавшие посетителей официанты и выстроившиеся у стен вышибалы проводили нас угрюмыми взглядами, но ни предлагать отобедать, ни выпроваживать не стали.
— А здесь тебе чего не понравилось? — будто бы сквозь силу пошутил угрюмо молчавший последнее время Ветрицкий.
— Мест нет, — не оборачиваясь, объяснил пиромант и сразу же юркнул еще в один переход.
А вот этот коридорчик оказался полной противоположностью первого: темный, на стенах изгибаются переливающиеся всеми цветами радуги граффити, тусуются какие-то мутные личности, от которых так и шибает запахом травки. И где только достают, обормоты? Не растет она в нашем климате…
Напалм с трудом распахнул тяжелую дверь, и в нос сразу же ударила смесь аппетитных и не шибко ароматов. Темные личности что-то недовольно забурчали, но стоило Ветрицкому обернуться, как они тут же заткнулись. Совсем распустились, понимаешь…
Пропуская вперед себя Веру, я осмотрел помещение, в которое нас привел темный коридорчик, и остался доволен увиденным. В меру светло: под потолком зависли оранжевые шары чародейских светильников, в меру тихо: расположившиеся у противоположных стен бородатые гитаристы то ли соревнуются, то ли подыгрывают друг другу. Народу тоже не так чтобы не протолкнуться. Есть еще, как говорится, куда яблоку упасть.
Даже не замедливший шаг пиромант, словно взявшая след гончая, протащил нас мимо выстроившихся в ряд лавок: «Истинное гадание», «Луки и арбалеты», «Тату-салон „Сильвер“, „Наследие Предтеч“, „ХулиGun“ и плюхнулся за свободный столик у непонятного заведения с вывеской „ЧебурекЪ“. Тут-то и оказалось, что шибанувшие нам в нос на входе запахи своим происхождением обязаны кухне именно этой забегаловки. Прямо на виду у посетителей что-то шкворчало на сковородах, булькало в кастрюлях и исходило паром в огромном казане.
— Не потравимся? — с сомнением втянул в себя воздух Ветрицкий. — Крысятину подают, поди.
— Купи двадцать чебуреков и собери кошку, — подмигнул ему в ответ Напалм и тут же начал диктовать заказ подошедшей официантке, лицо которой скрывала чадра. А вот на фигуру подобная целомудренность отчего-то не распространялась, и через полупрозрачную шелковую накидку можно было рассмотреть очень многое. — Четыре порции плова, зеленый чай, лепешки…
— Мне ничего не надо, — опустил я под стол левую руку, чувствуя, как срываются с пальцев и капают на пол густые капли крови. Голова пошла кругом, но усилием воли удалось прогнать подступившее беспамятство. Нет, терять над собой контроль сейчас никак нельзя. Время на исходе. Черт, что я вообще здесь забыл?
— Лед! Лед! — затеребила меня за плечо Вера. — Чаю выпей.
Я хлебнул горячего чая, обжег небо и закашлялся. Помотал потяжелевшей головой, покрутил почти утратившей чувствительность левой кистью и попытался подняться на ноги:
— Пора…
— Сиди, — рывком опустил меня обратно на стул Напалм. — Мы теперь все повязаны, дальше только вместе.
— Ну и пошли, — сделал я второй глоток из всунутого в руку стакана. Знать бы только — куда идти. В этом проклятом подземелье столько энергетических линий между собой переплелось, что разобрать, где начало, а где конец, не получилось бы, думаю, даже у Гадеса. И не обманулся ли я? Ведь запросто может быть, что источник всего этого безобразия находится за десяток километров, а магическая энергия сюда стекается из-за каких-то особенностей ландшафта. Или той же городской стены, например.
— Сначала объясни, что происходит, — потребовал пиромант и начал наворачивать плов.
— Что конкретно вас интересует? — тяжело вздохнул я. Потом глянул на Ветрицкого и не на шутку встревожился — откинувшийся на спинку стула парень сдвинул с головы капюшон кожаной куртки, и в тусклом свете чародейских светильников его кожа показалась воспаленной и покрытой мелкими точками гнойников.
— Ради чего это все? — не шибко понятно сформулировал свой вопрос оторвавшийся от тарелки пиромант.
— Ради жизни на земле. — Прикидывая, не послать ли его куда подальше, я в упор глянул на Веру, но та отвела взгляд. Понятно. Если что — она с Напалмом. Коля, думаю, со мной пойдет. Может, оно и к лучшему? Покачав головой, перевел взгляд на вывеску лавки „Наследие Предтеч“, но от неестественного смешения цветов и постигавших буквы метаморфоз заломило глаза. — Ради возможности отсюда свалить.
— Ты это уже говорил, — облизнул полопавшиеся губы Ветрицкий. — Что ты ищешь?
— Один артефакт, — уже далеко не в первый раз начал объяснять я и оглянулся по сторонам. Показалось или действительно из приоткрывшейся двери проскользнул призрачный завиток тумана? Сквозняк моментально разметал белесую мглу в клочья, и стало понятно, что это просто сигаретный дым. Должно быть… — Один из тех, с помощью которых было создано Приграничье. Один из тех, с помощью которых строились порталы между мирами. Один из… Ну вы поняли?
— И что нам это даст?
— Если все выгорит, уйдем обратно в нормальный мир, — решил я не обращать внимания на симптоматичное слово „нам“. Не нам — мне.
— А если нет? — встрепенулся Ветрицкий. — Сможет он нам помочь всех с хвоста сбросить? На что вообще он способен?
— На многое, — заморгал я, пытаясь восстановить „поплывшее“ зрение. Надпись на футболке: „Завтра — отличный день, чтобы сдохнуть“, вдруг смазалась, стилизованные под вырезанные из газетных заголовков буквы запрыгали, меняясь местами, и на миг показалось, будто лозунг призывает покинуть этот свет прямо сейчас.
— Хороший ответ, — усмехнулся пиромант. — И где это чудо находится?
— Где-то рядом, — попытался съязвить в ответ я, но не уверен, что получилось вытолкнуть из себя хотя бы слово.
Не до того было — словно в темечко гигантской киянкой ударили. И не забили в бетонный пол — все же не тот я человек, чтобы на изготовление гвоздей годиться, — а размазали в лепешку. И оголенные нервы как-то очень естественно и совершенно без каких — либо усилий с моей стороны срослись воедино с неторопливо текшей по подземелью магической энергией.
На какое-то мгновение я стал — нет, не всемогущ, — но всеведущ. Коридоры, подвалы, бывшие бомбоубежища, тайные ходы и совсем уж позабытые норы „Кишки“ промелькнули перед внутренним взором, а потом меня подхватил обжигающе холодный поток и вышвырнул куда-то высоко-высоко. Так высоко, что Форт стал размером с карту, и лишь пульсировавшая над ним полусфера колдовской защиты хоть как-то оживляла мертвенную неподвижность этой грани бытия. Полусфера колдовской защиты да зависшая прямо над городскими стенами ледяная пирамида Цитадели. Маленькая и хрупкая, словно елочное украшение. Казалось, достаточно просто дотянуться, толкнуть…
И это в общем-то естественное желание в один миг нарушило хрупкое равновесие неподвижности и, словно пудовая гиря, которая тащит на дно утопленника, швырнуло меня обратно под землю. В голове вспыхнули искры, рот наполнился кровью, и, вздрогнув, я отдернул голову от ужасно жесткой столешницы.
— Лед?!! — хором вскрикнули так и не дождавшиеся от меня ответа подельники.
— Не сейчас, — вскочил я на ноги, чувствуя, как начинает запекаться от охватившего правое предплечье жара кожа. Давным-давно выжженные при лечении от стылой лихоманки колдовские символы раскалились, словно вживленные в плоть тэны, и ладонь непроизвольно сжалась в кулак.
Но куда хуже было другое: цепь мультичар, словно дьявольский магнит, намертво присосалась к одной из тянувшейся по подземному залу энергетических линий и потащила за собой. А стоило попытаться двинуться в другую сторону, как кости руки скрутило с такой силой, что из глаз покатились слезы. Еще и жилы тянуть начало…
Забыв на время о желании вновь взять под контроль собственное тело, я закусил губу и почти бегом бросился к ближайшему выходу. Расталкивая людей, подскочил к массивной двери, рванул ее на себя и, уже не сдерживаясь, помчался по темному переходу. Сзади слышался топот чьих-то ног, изрядно потускневшая рекламная надпись „Алхимия — это стиль жизни“, поверх которой кто-то начал выводить через трафарет, да так и не закончил нецензурное слово, смазалась в блеклое пятно. С разбегу выскочив в какой-то полутемный закуток, не сразу удалось сообразить, где нахожусь, но взбесившаяся цепь потянула дальше, и, перепрыгнув через вытянувшегося на торчащих из доски гвоздях йога, я вдруг понял, что очутился перед входом в „Западный полюс“.
Вот так дела! Здесь ведь половина шизофреников Форта собирается! Клуб по интересам уников, другим словом. Как кто какие-нибудь паранормальные способности у себя обнаруживает, так прямиком сюда отправляется. Приживется здесь, не приживется — второй вопрос. Но паломничество обязательно совершит. А вот обычных людей и не менее обычных колдунов тут не жалуют. Хотя и пускают. Бизнес есть бизнес.
— Стоит ли? — тяжело дыша, прислонился к стене нагнавший меня одним из первых Напалм. Ну его понять можно — ему перед тусовкой в такой компании палиться не охота. Тем более что непонятно, чем вообще дело кончится. — Может, ну его?
— Вариантов не вижу, — оскалился я и ухватился за прикованное к двери кольцо. Поздно пытаться все заново переиграть. Карты мало того, что розданы, так уже и вскрыты и в отбой выброшены. — Да что ж такое!
Дверные створки остались неподвижными. Сделанный в виде глаза гигантской рептилии глазок вдруг ожил, и из-под поднявшегося века на нас уставился вертикальный зрачок какого-то не имевшего аналогов в реальной фауне гада. Гада — в смысле пресмыкающегося. Хотя и вообще…
— Закрыто, — пробубнил то ли динамик, то ли тихо вздохнула сама дверь. — Закрытое мероприятие. Приходите завтра.
— Пошли. — Напалм подхватил меня под локоть и потянул прочь.
— Пошли, — соглашаясь, развернулся я. И тут же выхватил из чехла нож и с разворота всадил темно-синее лезвие в дверной глазок. Что-то взвизгнуло, клинок дернулся и очень легко вышел обратно, а одна из створок чуть-чуть приоткрылась.
Толкнувшись вперед, я легко ее распахнул, на ходу сшиб с ног зажавшего руками окровавленный лоб парня, который вывалился из ниши привратника, и уверенно прошел в общий зал.
И, как обычно, замер на месте: сознанию требовалось какое-то время, чтобы осознать, что выверты якобы искривленного пространства — это всего лишь иллюзия, которая создавалась светом алхимических светильников, закрепленных под самыми невероятными углами. Ко всему прочему, по темной облицовке стен шли мягко светившиеся жемчужные волны, а черный, казавшийся разверзшейся бездной пол подмигивал сотнями крупных зеленых звезд. Своеобразное заведение, что ни говори…
Обогнув стоявшую прямо посреди зала дверь, которая никуда не вела, я остановился и осмотрел прятавшиеся в темноте столики. Народу набилось, как сельдей в бочку. Свободных мест и вовсе нет — над каждым столом тусклая синяя искорка мерцает. А так — темень сплошная, даром что светильники на стенах без счету развешены. Это ж надо было их так откалибровать…
Впрочем, концертная ниша в дальнем конце зала была ярко освещена и казалась зависшей в паре метров над полом. Музыканты скрывались в тени, а усевшийся на край сцены певец в черной футболке, камуфляжных штанах и высоких армейских ботинках болтал ногами и ждал, пока закончится слишком затянувшийся проигрыш. Лоцман. Только больно уж музыка для него меланхоличная…
Правосудие живым — к мертвым больше нет вопросов.
Горький кофе, едкий дым, пара листиков допросов.
Всем плевать — чем жил, как умер: дело сшито и в архив,
Всем плевать, а те, кто помнит…
Скоро сдохнут и они.
Да и помнят: жили, пили,
Все живут — такая блажь,
Вот ты был, а вот убили,
Крематорий, пепел, прах…»
Как-то очень неторопливо и печально читавший в микрофон стихи парень замолчал, и вновь по залу покатилась, постепенно становившаяся все более энергичной и злой, мелодия. Я огляделся по сторонам и, ловя на себе недобрые взгляды сидевших за столами уников, направился к стойке бара. Почти передавившая левое запястье цепь потеряла приведшую нас сюда магическую линию, и куда двигаться дальше, было совершенно непонятно. Вот найду сейчас кого-нибудь из администрации…
Пепел, прах и крематорий…
Словно поддавшись напору музыки, певец начал взвинчивать темп и вскоре его голос сорвался на крик:
Что за гадство, сучья жизнь?!
Двадцать шесть — и жить не начал!
Двадцать шесть — и все, приплыл!
Да! Приплыл!
Ладья Харона, две монеты на глаза,
Вот я сдох — чего еще вам?!
И вдруг уже совершенно спокойно и печально:
Крематорий. Пепел. Прах…
Будто дожидавшийся окончания песни прожектор у сцены высветил нас и ослепил глаза. Моментально выхвативший пистолет Ветрицкий выстрелил, и стекло мощного фонаря весело разлетелось вдребезги. Лампа погасла, и я перестал щуриться.
— Ой, — прижалась к Напалму Вера, когда в дальнем конце зала полыхнула рукотворная молния. Вокруг другого стола затрепетало кольцо огня, а стоявшие на витрине за барной стойкой бутылки медленно поднялись в воздух.
Взбешенные нашей бесцеремонностью посетители начали подниматься из-за столов, и стало понятно, что без боя прорваться не получится. А учитывая способности некоторых уников…
Стиснув зубы, я медленно прочертил кончиком зажатого в руке ножа по бетонной колонне и слегка зацепил уходившую к потолку энергетическую нить. Родившийся в подземелье звук был сродни скрипу попавшего в мел камня по школьной доске. Только много, много противней и пронзительней. Во все стороны от колонны начали расходиться колебания магического поля, и, стиснув рукоять мелко задрожавшего ножа, я со всей дури рубанул клинком воздух.
Не могу сказать, что вышло именно так, как задумывалось: людей не расшвыряло в разные стороны и даже никого не сбило с ног. Но и полопавшихся бутылок и стаканов оказалось достаточно, чтобы отрезвить толпу. К тому же дрожь магического поля оказалась для многих уников весьма болезненна, так что их боевой задор пошел на убыль.
— Продолжим? — ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовался я.
— А смысл? — Лоцман спрыгнул со сцены и похлопал себя ладонями по ушам. — Так и слух испортить недолго.
— И не только слух… — пробурчал сплюнувший на пол кровь Напалм. Бедолага, ему тоже досталось. Да и Ветрицкого как-то перекосило всего…
— Тогда позовите кого-нибудь из администрации, — распорядился я.
— Не стоит, — покачал головой Лоцман. Посетители начали медленно возвращаться на свои места, и мне пришло в голову, что этот паренек далеко не простой певец. — Думаю, знаю, что вам нужно…
— Да ну? — прищурился я, но, повинуясь жесту музыканта, все же оглянулся.
Твою мать!
Стоявшая посреди зала немного скособоченная дверь медленно распахнулась, и, как ни удивительно, теперь за ней темнел прямоугольник уходившего вниз прохода. И на оптическую или магическую иллюзию списать его появление никак не получалось — уж больно реальными выглядели облицованные стертой и местами обколотой керамической плиткой ступеньки.
— Первым иди, — приказал настороженно оглядывавший затихших уников Ветрицкий.
— Давай, — подтвердил это распоряжение я, и, покачав головой, Лоцман, нисколько не опасавшийся наставленного на него оружия, ступил на уходившие во тьму ступени.
Видимо, боясь застрять среди весьма недружелюбно настроенной толпы, Напалм подтолкнул Веру и вместе с ней шагнул вслед за певцом. Пятившийся Ветрицкий едва не поскользнулся, но сумел удержать равновесие, развернулся, спрятал пистолеты и, прыгая через ступеньки, бросился догонять пироманта.
А меня, значит, здесь оставили? Да и не страшно…
Левое запястье вновь сдавила судорога цепи мультичар, и, совершенно не торопясь, я прошел через странную дверь. Вблизи темный провал казался заполненным черной водой, и ботинки сразу же растворились среди едва заметно колыхавшихся густых теней. Еще один шаг — и ног не видно по колено. Потом… А потом стало не до отстраненных любований искривленного чьей-то волей пространства: тени захлестнули с головой, в глазах потемнело, и на миг стало трудно дышать. Но уже буквально через пару ударов редко-редко заколотившегося сердца зрение вернулось и оказалось, что мы каким-то неведомым образом не спускаемся, а поднимаемся по идущей к размытому светлому пятну лестнице.
Я рванулся догнать своих попутчиков и буквально вылетел вслед за ними в просторное помещение с обшарпанными бетонными стенами и высоким потолком, под которым тянулись толстенные связки каких-то кабелей и висели тускло светившиеся сгустки магической энергии. Окон — ни одного. Дверей тоже нет. Хотя… Не поручусь, что дело обстоит именно так, как нам видится. Запросто ведь иллюзией оказаться может. Будто нарисованное все. Пол, потолок, стены… К тому же постоянно какая-то рябь по серому бетону пробегает. Нет, когда прямо смотришь — все нормально, а вот если краешком глаза…
Мягко накатившее магическое поле попыталось слизнуть выставленные мной колдовские щиты, но защите удалось выдержать первый натиск. Стиснув зубы, я отсек пиявками присосавшиеся энергетические нити и сразу же почувствовал, как начала стихать боль в правом предплечье. Давно пора было…
Немного успокоившись, завертел головой по сторонам, но так и не сумел определить на глазок размеры помещения. Оглянулся и тихонько выругался: проход, через который мы сюда попали, исчез. Вместо него посреди подземелья торчала уже знакомая дверь, а по бетонному полу вокруг нее стелились белесые завитки призрачного тумана.
— Ну вот мы и пришли. — Лоцман отошел к стене и улыбнулся.
— Куда? — Я вновь оглядел пустое помещение и только сейчас обратил внимание на сложенный из каменных блоков пьедестал.
Или саркофаг? Высотой метра полтора, гранитные плиты украшены искусной резьбой. И отчего-то сразу же не осталось никаких сомнений, что большинство пронизывавших «Кишку» магических потоков рождались именно в облаке клубившейся вокруг саркофага энергии.
Я попытался изучить каменное сооружение при помощи внутреннего зрения и чуть не потерял сознание от пронзившей голову боли. Все помещение полыхнуло ослепительным пламенем, а истекавшие из резных плит жгуты магической энергии сияли ярче нитей накаливания тысячеваттных ламп.
— Сюда. — В раздавшемся позади нас голосе чувствовался заметный кавказский акцент. — Глупый вопрос, не правда, ли? Точнее — неправильно сформулированный. Но это по идее даже хуже…
Насыщенное магической энергией пространство выкинуло странную шутку, и в один миг комната увеличилась чуть ли не на треть. И хрен бы с ней, пусть бы увеличивалась — не страшно. А вот влившееся в нашу теплую компанию пополнение заставляло нервничать и заранее просчитывать пути отступления. И не меня одного…
Ветрицкий вздрогнул, крутнулся на месте, но за пистолеты хвататься не стал, Напалм закрыл собой Веру и оттеснил ее к стене. Лоцман посмотрел на возникших буквально из ниоткуда людей и неопределенно хмыкнул. А вот мне сохранить видимость спокойствия стоило немалых трудов. Тем более что смеривший нас злым взглядом черноволосый мужчина был определенно знаком. Невысокий, полноватый, с орлиным профилем и жгучими черными глазами господин в темно-синем деловом костюме оказался не кем иным, как теперешним главой Торгового союза — Георгом Гиоргадзе.
И ладно бы Гиоргадзе заявился сюда без свиты — так нет, позади полукругом выстроились шесть мрачноватого вида парней. Все в черных кожаных куртках, высоких ботинках на толстой подошве. На щеках наколки в виде оплетенной колючей проволокой шестерни. И в довесок — длинные ножи, цепи, изящные, но от этого не менее убойные стальные палки…
Боевая бригада Цеха. И с ними нам при всем желании не справиться. Хотя…
— Слухи о вашей смерти оказались несколько преувеличенными? — усмехнулся я. А что еще оставалось делать? Только блефовать и надеяться на чудо.
— Пустое, — отмахнулся торговец и подмигнул приведшему нас сюда певцу: — Ну что, Лоцман, предупреждал ведь, что из твоей затеи ничего не выйдет?
— Попытка — не пытка. — Пожав плечами, Лоцман подошел к странной двери, распахнул ее — под ноги парню выползла прямоугольная черная тень — и махнул рукой Напалму: — Пошли…
Старательно не смотревший на меня пиромант схватил за руку упиравшуюся Веру и потянул ее вслед за исчезнувшим в черном провале двери Лоцманом. Вот только у Ветрицкого на этот счет оказалось собственное мнение — моментально оказавшись сзади, он рубанул Напалма ребром ладони по шее, а следующим ударом вырубил девушку.
— Твою мать! — только и выдохнул я. Никто не застрахован от случая, когда «друг оказался вдруг», но от кого-кого, а от пироманта такой подлянки никак не ожидал. Хотя можно ли его за это осуждать? Зря Коля вспылил, пусть бы катился отсюда. Не убивать же его теперь, в самом деле…
— Пусть бы шли, — как ни странно, разделил мою точку зрения досадливо поморщившийся Гиоргадзе.
Криво усмехнувшийся Ветрицкий лишь покачал головой.
— Ну как знаешь, — заложил руки за спину глава Торгового совета. — Ты, кстати, тоже задание провалил, но так даже лучше. Мне с господином Льдом лично пообщаться захотелось…
— Что?! — только и смог разинуть рот я и ошеломленно замолчал, уставившись на отвернувшегося от Гиоргадзе Ветрицкого. И этот сукой оказался? Да что ж такое творится-то?!!
Сплюнув на пол, я уже собрался послать Колю далеко и надолго — а может, и ножичком ткнуть, если возможность появится, — и только тут обратил внимание, что по лицу у того течет кровь. И дело было вовсе не в ранении: воспаленная и припухшая кожа покрылась сеткой кровоточивших и гноившихся трещинок. Да и других, не столь фатальных изменений тоже хватало: глаза покраснели и глубоко запали, потрескавшиеся губы стали мертвенно-синюшного цвета, а сам Коля как-то незаметно вытянулся и, несмотря на проявившуюся сутулость, казался заметно выше.
— Коля? — начиная подозревать, что происходит нечто из ряда вон, я выставил перед собой нож. — Или?..
— Ай, маладца! Ай, умный мальчик, — издевательски рассмеялся Гиоргадзе. — Дошло, наконец!
С хрустом передернувший плечами Ветрицкий — а он ли? — рукавом вытер выступившие на лбу мелкие капельки крови и принялся молча разматывать с запястья потемневший от пропитавшего его гноя бинт. Движения парня сделались какими-то скупыми и донельзя рациональными. Будто и не человек это вовсе…
— Позвольте представить: легендарный наемный убийца Леший, — будто получая удовольствие от лицезрения моего смешанного с оторопью замешательства начал разглагольствовать Гиоргадзе. — Уникальная личность. Только вот тела быстро изнашиваются, приходится менять. Ну да в расходном материале недостатка не бывает…
— Леший? — поджал я губы и прищурился. Вот оно как. Не стоило тогда Ветрицкому за ним бежать, ох, не стоило. Выходит, этому гаду все же удалось вывернуться. Нет, ну что за мудак Ялтин был — ни одного дела до конца довести не смог! А Колю жалко. Ни за что ни про что сгинул. Да еще так похабно…
— Он самый, — продолжал улыбаться Георг, уставившийся на меня холодными глазами расчетливого торгаша. — Знаешь, мне действительно жаль, что все так обернулось. Люди, в большинстве своем, тупые скоты, которые ничего не умеют, кроме как жрать, пить и размножаться. И, что самое прискорбное, — ничему не хотят учиться. Мало кто смог выделиться из серой массы. И таких быдло не любит. Боится, но не любит. А поэтому вдвойне обидно, когда приходится убивать личность. Люди что — расходный материал, а вот личности встречаются не так уж и часто…
— Вы к чему это сейчас? — нарочито скучающим голосом осведомился я и почесал зудевший из-за щетины подбородок немного нагревшейся цепью мультичар. Интересно, кто прыгнет первым: Леший или цеховики? Не просто ведь так Гиоргадзе мне зубы заговаривает. Хотя зачем прыгать — у наемного убийцы два пистолета заряженных. Прострелит мне ноги и возьмут тепленьким.
— К тому, что ты вполне мог войти в бизнес. Я тебя давно приметил, еще когда Карлович только начал тебя прикармливать. — Торговец принялся натягивать пошитые из тонкой кожи перчатки. — И кто тебя только просил к коммунарам лезть? Пришлось заказать, во избежание…
— Этому заказали? — кивнул я на неподвижно замершего Лешего, на лице которого набухали выступающие из трещинок кожи капельки крови и гноя.
— Кому ж еще? — хмыкнул задумавшийся о чем-то своем Гиоргадзе. — Я, когда узнал, что он тебя при солдатах исполнить побоялся, чуть бутылкой вина в стену не запустил. А теперь вот даже не жалею…
— А с коммунарами чего было? — Я тихонько отступил к стоявшему у меня за спиной каменному саркофагу. — Не припомню ничего такого…
— В лаборатории у них был? Был. Много лишнего увидел, — пытливо уставился на меня Георг и достал из кармана пиджака опасную бритву. — Мог начать языком трепать…
— Так это вы им энергию поставляли? — прикинулся я, будто только что об этом догадался. Мне бы немного времени выторговать, прежде чем резать начнут… — А брали, поди, отсюда…
— Отсюда. — Гиоргадзе раскрыл бритву, провел ее лезвием по кожаной перчатке и, не удержавшись, продолжил: — Вот ведь как получается: этих недоумков из «Западного полюса» чуть ли не пинками в бизнес загонять пришлось. Столько лет на мешке с деньгами сидели, да все без толку.
— То-то я смотрю, вы под себя Торговый союз так лихо подмяли, — напряженно косясь на Лешего, польстил торгашу я. — Понятно, откуда ресурсы взялись…
— Ерунда, — только фыркнул Гиоргадзе. — Любой торговец может стать главой союза, если у него есть голова на плечах и желание работать. Для меня это вчерашний день. Детские игрушки.
— Не круто берете? — По мере приближения к центру комнаты интенсивность магического излучения все возрастала и возрастала, а пространство буквально расслаивалось и текло из-за переполнявшей его энергии. И в моей защите в любой момент могла оказаться первая пробоина… — Воеводой себя видите?
— Зачем смеешься? — Улыбка у Георга вышла больше похожей на оскал. — Продажа халявной энергии — уже прошлое. И очень скоро Цех займет место Братства в Городском совете.
— Вам-то что с того? — Я уткнулся поясницей в холодный камень саркофага и сместился немного в сторону от проходившей прямо над головой энергетической линии. Как ни пытался — но взять под контроль разлитую в воздухе магическую энергию не получалось. То ли из-за щитов вставленных, то ли потому, что здесь ее концентрация за все мыслимые и немыслимые пределы зашкаливает.
— Ну как члену Директората, это принесет мне определенные дивиденды. — Слегка покачивая рукой, в которой была зажата бритва, Гиоргадзе медленно направился ко мне. — И для очень многих окажется неприятным сюрпризом, насколько сильнее стал за последнее время Цех. Мы больше не завязаны на внутренние ресурсы наших людей, нет — теперь мы можем выставить столько бойцов, сколько понадобится.
— Понял, не дурак. — Спину щипало исходившее от каменных плит энергетическое излучение, и я передернул плечами. Если они сумели присосаться к этому источнику, то мало никому не покажется. Да им достаточно будет просто свистнуть, и пол-Форта сразу же к ним перебежит. — А меня, значит, к себе не зовете?
— Ты зачем мальчиков убил? — Тяжело вздохнувшему Гиоргадзе надоело играть со мной как кошке с мышкой, и он угрюмо усмехнулся. — Ты понимаешь, что за это я тебя на куски порежу?
— А зачем Ян Карлович вам меня сдал? — вопросом на вопрос ответил я. Блин, от близости такого мощного источника магической энергии мозги плавиться начинают. Интересно, если там нож, то как получилось, что он так фонит? Энергией Стужи со спины так и веет. И пальцы к каменным плитам чуть ли не пристывают.
— А! — протянул на миг задумавшийся торговец. — Вот оно что…
— Именно. — Положив нож на саркофаг, я несколько раз сжал и разжал кулаки и во все глаза уставился на Лешего. Тот начал расстегивать кожаную куртку, но пальцы с сильно опухшими костяшками слушались плохо. Одна пуговица, вторая…
— Ну раз так, он следующий на очереди, — посмотрел на лезвие опасной бритвы Гиоргадзе. — Сначала с тобой разберусь…
Словно получив от него беззвучную команду, цеховики без особой спешки направились к каменному саркофагу. Точнее — ко мне. А учитывая, насколько слаженно они двигаются, можно даже не надеяться отбиться врукопашную. И не шесть человек меня вязать идут, одно живое существо — чудовище о шести головах — отправилось выполнять приказ хозяина. Ножи, цепи, арматура — им это все не понадобится. Они меня просто массой завалят. И держать будут, пока Гиоргадзе живьем шкуру не снимет…
С коротким хаканьем вытолкнув из легких воздух, я потянулся к ближайшим энергетическим потокам. Руки, погрузившиеся в отходившие от саркофага силовые линии, моментально заморозило, но, к моему разочарованию, повторить трюк уже однажды сработавший в окрестностях Чертова провала не получилось. Слишком силен оказался ток магической энергии, и слишком сильно веяло от нее Стужей.
Рывком разорвав связь с энергетическими потоками, я вскрикнул от пронзительной боли в левом запястье — брызнувшая каскадом холодных искр цепь мультичар раскалилась чуть ли не докрасна. Больно, мать твою! И хрен бы с ним — если б сработало. А так круглым дураком себя чувствую. Есть ведь лазейка, не может ее не быть. Да только если магические щиты снять, чтоб попытаться хоть один энергетический поток обуздать, на куски точно порвет. От перепада-то такого…
— Оттащи его оттуда. Живо, — жестом остановив цеховиков, приказал Лешему Гиоргадзе. Решил не рисковать своими людьми? Выродок…
Сплюнув на бетонный пол кровь из прокушенной губы, я подхватил лежавший на саркофаге нож. Ну же — давай! Подходи, посмотрим, еще кого оттаскивать придется!
Спокойно миновавший Гиоргадзе Леший, за которым по полу оставался полусмазанный кровавый след, остановился, не доходя до саркофага метров пяти, и расстегнул последнюю пуговицу кожаной куртки. Стоявшие за его спиной цеховики не сводили с меня глаз, и было понятно — даже если каким-то чудом удастся справиться с наемным убийцей, схватки с ними не избежать. Плевать тогда Гиоргадзе будет на все энергетические аномалии вместе взятые.
Немного ссутулившийся Леший передернул плечами, и куртка соскользнула на пол. Наемный убийца взглянул мне в глаза, улыбнулся и, выхватывая засунутые за пояс пистолеты, крутнулся на месте. Движения его приобрели неуловимую взглядом простого человека стремительность, и даже отлаженный механизм боевой бригады Цеха на какие-то доли мгновения дал сбой. И вот этой форой Леший воспользовался в полной мере: если бы не хлопки выстрелов и звон гильз по бетонному полу, могло показаться, что цеховиков начала выкашивать невидимая коса самой Смерти.
Раз-два. Первый выстрел пробил горло крайнему парню, а мигом позже его сосед с кровавой дырой вместо глаза рухнул под ноги опешившему Гиоргадзе.
Три-четыре. Получивший пулю прямо посередке лба цеховик по инерции сделал еще несколько шагов и только потом свалился на пол. Но такая живучесть не оказалась чем-то из ряда вон: хлипкий на вид мальчонка даже не вздрогнул, когда словил сердцем кусок упрятанного в медную оболочку свинца.
Пять-шесть. Лешему пришлось потратить еще один выстрел на слишком уж живучего задохлика, и тут слаженность действий боевой бригады начала брать свое. Один из охранников Гиоргадзе успел качнуться вбок и отделался лишь оцарапанной щекой. Резко взмахнув рукой, он метнул в наемного убийцу нож, а его товарищи бросились в стороны, намереваясь взять Лешего в клещи.
Семь-восемь. Не сдвинувшийся с места убийца слегка наклонил голову; метательный нож промелькнул мимо и лязгнул о бетон стены. Широко расставив руки в стороны, Леший расстрелял слишком уж неосторожно метнувшихся к нему цеховиков, и издевательски неторопливо уклонился от второго метательного ножа.
Девять-десять. Оставшийся без ножей парень отправился на тот свет вслед за своими коллегами, но Гиоргадзе это нисколько не смутило. Торговец привык всегда бороться до конца и, даже получив пулю чуть ниже правой ключицы, не выбыл из игры. Двигавшийся ничуть не медленнее своих телохранителей глава Торгового союза в один миг оказался рядом с убийцей, с оттягом полоснул его бритвой по лицу — метил в шею, но Леший, приседая отклонился, — завел руку для нового удара и…
Одиннадцать.
Гиоргадзе с простреленной головой еще валился с ног, а мне в лицо уже уставились сразу два пистолетных дула. Убедившись, что отсюда опасность ему не грозит, наемный убийца не стал стрелять и немного расслабился. Расслабился, но пистолеты не опустил.
Из рассекшего левую щеку от уха до уголка рта пореза хлестала кровь, но завладевшего телом Ветрицкого урода это волновало мало. Как там Гиоргадзе-покойничек сказал: тела быстро изнашиваются? Вот-вот.
— Да не успел бы я просто, — через силу улыбаясь, объяснил я и вновь положил нож на каменную плиту саркофага.
— Не успел бы, — не мигая уставившись на меня, подтвердил Леший. Теперь, когда наемный убийца больше не маскировался под Ветрицого, голос его зазвучал глухо и как-то невнятно. Будто рот чем-то набит.
— И зачем это все? — окинул я взглядом валявшиеся на залитом кровью полу тела. Блин, и чего теперь ожидать — непонятно. Какого лешего Лешему надо? Какая муха его укусила? — Только не говори, что совесть проснулась…
— Надоело быть пешкой, — все так же не опуская рук с направленными на меня пистолетами, объяснил наемный убийца. — Надоело быть изгоем. Надоело менять тела и день за днем ощущать, как разрушается еще вчера здоровый организм. И теперь, когда появился шанс со всем этим покончить…
— Решил вырваться из серой массы? — усмехнулся я, настороженно следя за движениями убийцы.
— Георг все правильно говорил, — подтвердил мою догадку Леший. — И рад, что мы понимаем друг друга.
— Да ну?
— Надеюсь, мне не придется убеждать тебя в необходимости сотрудничества. — Крови с Лешего натекло на пол, как с зарезанной свиньи, но руки у него даже не дрожали. И взгляд острый как иголка. Две иголки. — Поверь, это была бы очень неприятная процедура. Для тебя неприятная.
— Чего ты хочешь? — тяжело вздохнул я.
— Объясни мне, — попросил наемный убийца, — объясни, как управлять твоим ножом. Объясни, что за источник энергии находится в этой комнате. Ты ведь знаешь? Вот и расскажи…
— Зачем тебе?
— Не понимаешь? Знание — это сила. Сила — это власть. Не зря Гиоргадзе так долго искал это место. Он потратил очень много сил и еще больше денег, но не был разочарован результатом. Точно знаю — с помощью этого источника можно было заморозить разложение моих тел. Вдохнуть в них настоящую жизнь. Но Георг тянул и тянул. Он никогда не спешил расплачиваться по долгам. Его обещания не стоили и гроша. Ничего, теперь можно обойтись без посредников. Рассказывай…
— Да что тут рассказывать? — пожал я плечами и отошел в сторону от саркофага. — Бери нож и сам все поймешь. С помощью этого… инструмента можно работать с текущей из межмирья энергией. Что еще?
— Думаешь, мне неизвестно, как заканчивали те, кто сдуру хватался за этот нож? — Смешок наемного убийцы прозвучал на редкость неприятно. — Ты у нас один такой уникум, кто безбоязненно его с собой таскает. Но, вообще, ты прав — разберусь сам. Только для начала подыщу более подходящее тело. А то это поизносилось. Но, думаю, твое вполне подойдет…
— Мозги — инструмент тонкий. А ну — не выгорит? Только не говори, что у тебя все всегда получается, не поверю. Так, может, договоримся? Ведь если что — кровью истечешь…
— Вон два запасных варианта лежат, — кивнул на Напалма и Веру наемный убийца. — Начнем с тебя…
— Да ну, на фиг, — криво усмехнулся я и, нашарив в кармане купленный в «Сером святом» «Кошачий глаз», сломал хрупкую костяшку.
Пистолеты брызнули в руках Лешего расплавленным металлом, начисто оторвали пальцы и страшно изуродовали ладони. Не теряя времени, я потянулся за ножом и тут же покатился по бетонному полу: моментально оказавшийся рядом убийца впечатал мне под ребра тяжелую подошву ботинка. Нож отлетел в сторону, но теперь было не до него: увернуться от направленного в голову пинка удалось только чудом. Приняв третий удар на левое предплечье, я откатился в сторону и вскочил на ноги.
К моему удивлению, истекавший кровью Леший замер на месте, и мгновение спустя стала понятна причина этой заминки: из темного провала ведущей в никуда двери показался Лоцман. Видимо, потерявший равновесие певец растянулся на полу… и разлетелся на тысячи ледяных осколков. Остолбенев, я перевел взгляд на Лешего, но и тот за какой-то неуловимый миг превратился в ледяную скульптуру. Медленно завалившись назад, он рухнул на бетонные плиты, и под ноги мне, тихо шурша, заскользили мелкие обломки промороженной насквозь плоти.
Неласковое дыхание Стужи дохнуло в лицо, попыталось высосать тепло и заморозить кровь, но, ударившись в отрезавшие меня от магического поля щиты, откатилось назад и посеребрило серый пол толстым слоем инея.
— Вот уж не рассчитывал вновь тебя встретить. — Тихий голос у меня в голове зазвучал еще прежде, чем из двери на усыпанный осколками льда пол шагнул Третий Хранитель Знаний. Все такой же бледный; с глубоко запавшими глазами, в которых плескалось темно-синее пламя магии Севера. Но теперь он гораздо больше походил на Хозяина, чем на повстречавшегося мне полгода назад нелюдя. Да и приоделся вполне прилично: длинный белый плащ, замшевые туфли, все дела… Очеловечился? Так, может, получится договориться?
— Да ну? — не поверил я и, в один прыжок очутившись рядом с оброненным ножом, до боли стиснул пальцы на обжигающе-холодной рукояти. Врет он все. Точно ведь по моим следам сюда пришел. Не надеялся…
— Именно. — Пристально рассматривая саркофаг, Хранитель небрежно повел рукой, и меня захлестнула новая волна Стужи.
Захлестнула, сшибла с ног и протащила несколько метров по шершавому бетонному полу. Кожу со спины вмиг ободрало целыми клочьями, но боли не было: нервные окончания потеряли чувствительность, когда чужеродная сила шутя и играючи разметала защитные барьеры. Нет — даже не разметала, просто прошла сквозь них так же легко, как легко игла пронзает шелковую материю. Не сверкали разряды молний, не полыхали огненные шары, обошлось даже без ледяных стрел. Магия Хранителей оказалась незримой, но от этого не менее эффективной и жестокой. Наоборот, вся она от первого и до последнего вложенного в заклинание карата энергии была направлена исключительно на одно — убить, уничтожить и развеять в прах.
Как продержался первое мгновение — не знаю. Должно быть, сыграла свою роль высокая сопротивляемость организма холоду. Или часть удара принял на себя зачарованный клинок? Так или иначе, невероятно долгий миг удавалось балансировать на грани безумия, а когда сознание уже начало медленно соскальзывать в заполненную жидким азотом бездну, случилось небольшое чудо. Цепь мультичар, разрезая кожу острыми ребрами звеньев, вонзилась в запястье, и закачанное ею в мои горевшие огнем вены заклинание отбросило магию Хранителя прочь. Не могу сказать, что сразу полегчало, но пронзивший от макушки до пяток энергетический разряд вернул телу чувствительность и даже зарастил самые глубокие царапины и порезы.
— Продался, значит, — с непередаваемой смесью презрения и скуки вбил мне в голову свое отвращение Хранитель и вытащил из-под плаща нож. Один в один, как у Хозяина. Почти такой же, как у меня. Но все же немного другой. Не могу сказать, чем именно различались наши клинки: узором на лезвии, оттенком стали, рукоятью… Но свой мне удалось бы отличить даже с закрытыми глазами. — И кому? Стуже…
— Сами-то лучше, что ли? — Я поправил порванную футболку и поморщился, когда на спине лопнуло несколько уже подживших ссадин. Хорошее заклинание, однако, в цепь мультичар слуги Стужи вложили, нужное. Только вот Хранитель чего-то странное мутить начал… — Думаете, не знаю, из-за чего Форт в Приграничье угодил? Все теперь знаю! Чистенькие они, как же…
Хранитель пропустил мои откровения мимо ушей и начал рисовать ножом в воздухе сложные узоры. Накачанный колдовской силой клинок засветился неярким синеватым сиянием и оставлял после себя узкие прорези в корчившемся от чужеродного воздействия пространстве.
— Только не рассчитывай продержаться до прихода своих хозяев, — усмехнулся Хранитель. — Не смогут они даже в Черный полдень такую защиту взломать. Элементарно энергии не хватит. И портал сюда построить тоже время займет…
— Ну тогда я пошел.
Хранитель остановился прямо напротив двери, и мне пришлось забрать немного влево. Надо валить, пока он свое действо не завершил. Чую, ничего хорошего от него ждать не приходится. Да и от слуг Стужи тоже. Пусть между собой сами разбираются. Мне в эти дела лезть себе дороже выйдет. Только бы ноги унести…
— Тебя хорошо защитили твои хозяева, — ни на минуту не переставая кромсать ножом воздух, северянин сдвинулся мне навстречу. — Но этой безделушке далеко до изготовленного Первым Хранителем инструмента…
— Слушайте, зачем это все? — пришлось остановиться мне. — Давайте договоримся! Мы же с вами разумные существа. Что вы все уперлись в эти ножи? Хотите знать, почему такая фигня во время второй попытки произошла? Так я скажу. И стройте потом свои тоннели куда хотите!
Хранитель уставился на меня до черноты посиневшими глазами, но ничего не ответил и продолжил свою монотонную работу. И разрезы пространства теперь уже не затягивались, нет — теперь они черными прожилками расчерчивали воздух. И вырисовавшаяся фигура мне совсем не нравилась.
— Ваш этот самый Первый Хранитель, — осторожно сделал я маленький шажок вперед, — все собственноручно и похерил. Не знаю, хотел ли он с конкурентами разобраться или еще круче стать, но появилась у него идея во время ритуалов силу остальных себе забрать. Он даже свой нож под это дело заточил. Видите разницу? — Мне показалось, что в глазах Хранителя что-то такое мелькнуло. — То-то же! Ему бы вся сила ритуала и ушла!
Нож на какую-то долю мига замер во вскинутой к потолку руке северянина, но почти сразу же метнулся вниз, оставляя за собой черную полосу распоротого пространства.
— Да посмотрите же! — шагнув вперед, заорал я. — Так все и было! Да только он не самым умным оказался! Хозяин вместо себя какого-то бедолагу зарезал! И все — Первый Хранитель в пролете, ритуал насмарку! Вы поднимите его расчеты, заново алгоритм проработайте!
— Неважно. — Северянин на миг закрыл глаза и очертил ножом широкий круг. — Для тебя неважно…
Дрожавшие перед ним черные прорези, оставленные синим лезвием клинка, вдруг смазались, а мгновением позже они, будто в калейдоскопе, сложились в какую-то сложную геометрическую фигуру. И эта призрачная паутина, сорвавшись с места, поплыла ко мне. Поплыла? Не уверен. Просто помещение вдруг неуловимым образом искривилось, и в этом новом мире мое местоположение совпало с куском изрезанного ножом Хранителя воздуха. И когда оно меня достигнет…
Шагнув вперед, я коротко замахнулся и метнул нож. Тяжелый клинок угодил Хранителю чуть левее и выше солнечного сплетения, и неумолимо приближавшаяся ко мне паутина тьмы в один момент померкла и растворилась в воздухе. Согнувшийся в три погибели северянин какое-то время еще пытался высвободить засевший меж ребер клинок, а потом мелькавшие у него в глазах лазурные искры померкли, и он завалился на пол как самый обычный смертный. Из уголка рта на подбородок вытекла тоненькая струйка смешанной со слюной крови, а черты лица еще больше заострились и окончательно утратили всякое сходство с человеческими. Теперь сразу видно — нелюдь.
Вот так-то! А то заладил — инструмент, инструмент. Если нечто выглядит как нож, то оно, конечно, может являться чем-то другим. Например — могущественным артефактом. Но кто сказал, что этот могущественный артефакт нельзя использовать как обычный нож? Хранителю такая мысль даже в голову не пришла, иначе он бы никогда не подпустил меня так близко. Одна высокая магия на уме. Не боец. Стереотипное мышление, что с него взять.
Я подошел к трупу и рывком вытащил застрявший меж ребер клинок. Поморщившись от уколовшего ладонь холода, стряхнул с лезвия вязкие капли почти черной крови. Глубоко вздохнул, потянулся за выпавшим из руки ножом Хранителя и неожиданно для себя передумал. Нет, даже не передумал — просто захотелось чего-то другого. Некоторое время сам не мог понять, чего именно, потом поднес к лицу украшенное темно-зеленым узором лезвие ножа и сразу же все понял.
Хотелось одного — загнать этот кусок остро заточенной стали себе в горло.
Перехватить контроль над собственным телом удалось за мгновение до того, как острие кольнуло адамово яблоко. С трудом отодвигая от горла ставшую вдруг непослушной руку, я попытался блокировать исходящую от ножа чужую волю, но вдруг осознал — зачарованный клинок ни при чем. Наоборот, именно холодящая ладонь рукоять позволяла худо-бедно сохранять ясность мышления.
Нет — это спасшее меня от чар Хранителя заклинание слуг Стужи взбесилось и толкало на суицид. И тяжким грузом повисшая на левом запястье цепь мультичар вливала в меня все новые и новые порции пытавшейся поработить волю магии.
Но зачем? Зачем?!! И почему именно сейчас? Неужели чтобы не дать завладеть вторым клинком? Или таким немудреным способом слуги Стужи рассчитывают построить сюда портал и взломать защиту Форта изнутри?
Да какая разница?!!
Схватку за собственное тело я медленно, но верно проигрывал, и теперь острейшая кромка лезвия находилась в считаных сантиметрах от шеи. И сил просто разжать пальцы уже не оставалось. Да и что толку? Сам же потом и подниму, никуда не денусь.
Взгляд упал на валявшийся рядом с телом Хранителя второй ритуальный клинок, и я решился. Собрал все силы, стиснул зубы и, на миг разорвав сковавшие волю смертоносные чары, упал на колени. Онемевшая левая кисть с трудом сжала каменную рукоять ножа, и меня пронзил разряд магической энергии такой силы, словно руки ухватились за концы поврежденного высоковольтного провода. Из глаз брызнули слезы, черные узоры на правом предплечье обожгли кожу раскаленной докрасна проволокой и начали медленно менять свою форму. Запахло паленым мясом, мышцы скрутила жестокая судорога.
И все же я сумел преодолеть боль и еще сильнее сжать пальцы на рукоятях ножей, между лезвиями которых начали проскакивать зеленые и синие искры. А потом — до хруста стиснул зубы и принялся медленно сводить руки. Сокрытые в цепи мультичар заклятия рвали мою волю на куски, между клинками теперь билась слепившая глаза электрическая дуга, но я давил, давил и давил…
В какой-то момент острие зажатого в правой руке ножа коснулось одного из звеньев покрывшейся инеем цепи, и в следующий миг она брызнула во все стороны каплями расплавленного металла. Ослепительная вспышка резанула по глазам, а по пальцам словно шибанули здоровенным молотком. Неведомая сила подкинула в воздух, и мигом позже удар о бетонную плиту стены вышиб из меня дух.
Когда очнулся — долго ничего не мог понять. Кто я, где я… Зачем здесь нахожусь, наконец. Сосредоточиться мешала боль: ломило, саднило, крутило и ныло буквально все. Единственное утешение — рук не чувствовал. А то бы точно от болевого шока помер. Ничего, пальцы шевелятся и ладно. А чувствительность когда-нибудь уж восстановится. Главное, чтобы не слишком быстро.
Руки действительно выглядели просто жутко. Обожженные пальцы опухли, кисти отекли, под ногтями — темные пятна запекшейся крови. Кожа на правом предплечье была воспалена, а узоры и колдовские символы теперь располагались совсем не так, как еще утром. На левом запястье вместо разлетевшейся вдребезги цепочки оказалась полоска абсолютно белой кожи. И на белом фоне — перетекшие туда с правой руки черные письмена и странные узоры.
Ничего, живой и ладно. Даже если с ног до головы татуировками покроюсь, все одно лучше, чем самому себе перо в сердце вогнать. Но раз живой — надо суетиться начинать. А то как бывает, вот ты живой, а вот уже червей кормишь. Или, что к нашим реалиям более приближено, через трубу крематория в неведомые дали несешься.
Так, для начала встать попробуем. Ух, колбасит-то как! Оторвать собственное тело от пола и то непосильной задачей кажется. Будто не мышцы, а пластилин сплошной. Но мы потихоньку, мы по чуть-чуть. По кусочку, по нерву… Сначала на колени встанем, не гордые, теперь и о стену опереться можно. Ну а дальше проще будет. Наверное…
Фу-у-у, вроде отпускать начало. Кровь, правда, из носа и ушей пошла, башка раскалывается, и глаза не видят ничего. Но ноги держат, а это главное. Ничего, иной раз и похмелья пострашнее бывали. Особенно когда водкой паленой нахлестаешься или под раздачу попадаешь… Переживем.
Тут к горлу подкатил комок тошноты, и на какое-то время стало не до досужих размышлений. Сплюнув под ноги слюну с мерзким привкусом рвоты, я огляделся по сторонам в поисках ножей. А! Вон один на полу валяется, второй и вовсе совсем рядышком в стену по рукоять вошел. Ну и что там с лезвием теперь?
С лезвием оказался полный порядок. Да и сам нож вышел из бетона подозрительно легко. Надо же — ни царапинки. Только он теплый какой-то. Или это у меня пальцы до сих пор ничего не чувствуют?
Сунув клинок в болтавшийся на поясе чехол, я доковылял до ножа Хранителя и с немалой долей опаски дотронулся до него кончиками пальцев. Ничего не произошло. Взял в руку — железка и железка. Зато сразу разница с моим клинком ясна становится: пожалуй, это действительно больше «инструмент», чем оружие. Уж больно легкий. Такой метнуть нечего и пытаться. Неудивительно, что Хранитель так с этим делом накололся.
Блин, да таким и зарезаться проблема. Хотя нет — заточка лезвия точно такая же острая. Приставь к груди, чуток надави и любуйся светом в конце тоннеля.
Покачав головой, я прогнал слишком уж яркое видение и задумчиво уставился на лезвие. Почему же меня сразу чуть не поджарило? Такой переток энергии между ножами был — просто жуть. Потенциалы выровнялись? Или какой-то предохранительный элемент сработал? Может, и так. А может, энергетические потоки теперь по какому другому маршруту потекли, кто их знает. Главное, что меня на части больше не рвет.
Хм… Еще б ими пользоваться научиться. А то все надеялся — раздобуду второй ритуальный клинок, и сразу сам по себе портал на ту сторону откроется. Не выгорело. Придется мозгами шевелить.
Я обхватил непослушными пальцами рукоять своего ножа и вытащил его из чехла. Закрыл глаза, прислушался к своим ощущениям и неожиданно понял, что надо делать. Все оказалось донельзя просто — сознание вдруг ухнуло на какой-то иной уровень восприятия, и возникшие перед внутренним зрением линии натяжения пространства стали прекрасными ориентирами, будто указывавшими: резать надо здесь, здесь и здесь. А потом немного здесь.
И все, проход открыт. Куда он приведет? С очень большой долей вероятности именно туда, куда надо. И прости-прощай опостылевший Форт. Есть, правда, одна проблема — энергии для такого действа надо очень и очень немало. Все же Первый Хранитель не совсем лукавил, когда сородичей заставлял себя в жертвы принести. Был в этом определенный смысл, был.
Им был, мне — нет. Ценой своей жизни портал построить — оно мне надо? Ответ, думаю, однозначен и в комментариях не нуждается. Придется искать какой-то иной выход. Благо время для этого пока есть. Минут так десять — пятнадцать. А потом лазурное солнце окончательно закроет собой наше, и Цитадель слуг Стужи попробует продавить защиту Форта. И если у нее это получится — мне точно не поздоровится…
Я открыл глаза, сунул свой старый нож в чехол и поковылял к стоявшему в центре подземелья саркофагу. Подошел, выложил на плиту второй клинок и провел пальцами по грубо вырезанным каменным завиткам. Щиплет. И концентрация магических полей настолько высока, что чуть назад не отбрасывает. Что же там такое спрятано? А вот сейчас и узнаем.
Упершись ладонями в закрывавшую саркофаг плиту, я поднатужился до разноцветных пятен в глазах и сдвинул ее с места. Потом еще. И еще. Наконец, толстенная плита грохнулась на пол и раскололась, а меня чуть не отбросило в сторону хлынувшим наружу потоком магической энергии. Снова заломило ребра, полыхнули огнем руки, а голова и вовсе пошла кругом. Но — ничего, обошлось.
В саркофаге, что вовсе не удивительно, оказался иссохший труп человека. Труп? Человека? Или не совсем человека? И совсем не труп? Вовсе не поручусь, что этот вогнавший себе в грудину ритуальный клинок сородич Хранителя окончательно и бесповоротно мертв. Скорее — его посмертие оказалось несколько более… запутанным, чем у нормальных людей и даже у нормальных нелюдей. Это ж надо как его проморозило! Сколько лет лежит, а все как новенький! Почти новенький.
Что ж, теперь с энергией для построения портала проблем точно не будет. Мне ведь даже забирать с собой третий ритуальный нож необходимости нет: достаточно на эти два клинка магические потоки перекинуть и дыру в нормальный мир прорезать. Уверен — все получится в лучшем виде.
Есть, правда, один нюанс: от этого трупа — гнить ему здесь вечно! — вся защита Форта запитана. А ее сейчас Цитадель на прочность проверять начнет. Гимназистам без такой подпитки точно не продержаться. И слуги Стужи разбираться не будут, где колдуны, а где простые жители, сровняют все к чертям собачьим! Что получается — грех на душу брать придется?
Я покосился на по-прежнему распахнутую дверь, чернота за которой начинала действовать на нервы, и отвернулся от саркофага.
А ведь тут еще какой момент есть — этот чудак с ножом в груди, по сути, последняя заклепка, которая Приграничье к чужому миру крепит. Вот перекину я на себя магические потоки, потом обратно их возвращать ни времени, ни сил уже не будет. Мне бы в портал нырнуть успеть.
Выходит ценой моего возвращения будет ни много ни мало весь этот аппендикс между мирами? Это ж сколько народу в нижний мир разом переселится? Тысячи? Сотни тысяч? А если полный кирдык нашим мирам настанет?
Тьфу ты, мать твою! Пафоса-то, пафоса сколько! Какой полет мысли, сколько благородства в каждом слове! Цена возвращения, ответственность перед людьми! Да пошли вы все в жопу! Я обратно домой хочу! И не для того столько перенес, чтобы здесь, как последний мудак, раскиснуть. Хотя последний мудак как раз бы напролом ломанулся и весь этот проклятый кусок мироздания в тартарары, не задумываясь о последствиях, отправил. Может, и стоило вот так… не задумываясь. Так нет же! Мыслитель выискался. Совесть народная!
И какой выход? Чур, самопожертвование не предлагать! Похерить к чертовой бабушке Приграничье тоже не вариант. Да и не уверен, что справлюсь, — энергия так и хлещет. И что остается? Спасти мир ценой чужой жизни? Это мы можем, это запросто.
Подхватив нож, свалившийся вместе с каменным надгробием на пол, я дождался, пока успокоится сбившееся дыхание, и доковылял до так и валявшегося у стены Напалма. Не переломал ему Леший шею, случаем? У Веры-то видно, как грудь вздымается, а этот лежит бревно бревном без всяких признаков жизни. Ага, пульс есть, и это здорово. Ведь что получается — ножу разницы нет, чью жизнь высасывать. Переработает он ее, значит, да и пустит в дело. Такая вот фигня. По-другому этот клятый «инструмент» все равно не запитать, не предусмотрены в нем альтернативные источники энергии.
Подло? Подло. Но кому сейчас легко? Нет, на Веру, конечно, рука не поднимется, да и не колдунья она, а вот Напалма — легко. Самое главное, есть за что. Какую подлянку, гад, устроил! Так лихо под монастырь подвел! Вот и подошло время расплаты. Да он и не почувствует ничего. Тут делов-то: ткнуть под ребра, и сразу всем остальным счастье будет. А что все остальные об этом не узнают, никого волновать не должно. Пусть спасибо скажут, что Форт на прежнем месте остался, вместо того чтобы прямой наводкой в ад сверзиться.
Я перевернул Напалма на спину, сел рядом на холодный пол и шмыгнул распухшим носом. Что за гадство?!! Что за сучья жизнь?!! Не могу ведь этого гада зарезать! Вот встал бы он, вякнул что-нибудь и сразу бы перо в печень схлопотал. А так — не могу! Рука не поднимается.
Ну что я за человек такой? Надо ведь, надо! И есть за что — а не могу. И не из-за того, что он мне не раз шкуру спасал, дело прошлое. Просто не по-людски это. Мне на чужое мнение наплевать — да и не узнает никто, — но от себя-то не убежишь. А в глубине души прекрасно паскудство поступка осознаю. Понятно, что лучше жить с больной совестью, чем по собственной дурости на тот свет отправиться. И все же… И все же это не вариант. Или вариант? Надо думать.
Да что тут думать? Куда не кинь, всюду клин. «Клин», «Кедр», «Вихрь» — и все в башку мне направлены, однозначно. Куда бедному человечку с не до конца вытравленной совестью податься? А?
Неожиданно я понял, что уже какое-то время верчу меж пальцев вытащенный из кармана джинсов стеклянный шарик. Так, что там Гадес про него говорил? Если не будешь знать, что делать, и все такое…
Ну и обо что мне его расколошматить? Шарик, даром что стеклянный, выглядит очень солидно. Ботинком раздавить или об пол долбануть? А если так?
Зажатая меж большим и указательным пальцами стекляшка неожиданно легко треснула, и частичка заточенного в ней жидкого металла шлепнулась на пол. Но не разбрызгалась и не собралась в пыльную капельку, а растеклась по бетонной плите в лужицу размером с чайное блюдце. Поверхность металла вспенилась, и начавшее активно впитывать разлитую в помещении магическую энергию вещество принялось расползаться по полу. По краям он так и оставался серебристым, но когда я пошаркал ботинком образовавшуюся на месте падения рыхлую корочку, под ней обнаружился прожженный линолеум. Что за чертовщина?
А серебристая пелена тем временем дотекла до стены и полезла вверх. Забралась к потолку и трубы с пучками проводов будто корова слизнула. Вместо них из-под рассыпавшегося в прах металла выглянула немного закопченная побелка. Со стенами тоже начало твориться что-то неладное: из невесть откуда взявшегося кирпича повылазили книжные шкафы, и мне пришлось от греха подальше убраться на середину комнаты.
Странные метаморфозы отхватили от подземелья изрядный кусок, но, не добравшись пары-тройки метров до саркофага, замедлились, а серебристое сияние кромки растекавшегося по полу металла померкло, и впитывавший магическую энергию материал развеялся в мельчайшую пыль. Он развеялся — а все изменения остались.
Оглядевшись по сторонам, я сразу же узнал кабинет Гадеса — не хватало только письменного стола, двух стен и двери. Ну и самого старого мага тоже не было. Знать бы еще, что Аарон Давидович задумал…
В этот момент и без того исковерканное магической энергией пространство расползлось по швам, вывернулось наизнанку и не слишком детализированная обстановка подвала Морга стала совершенно неотличимой от оригинала. Уж не знаю, как такое могло произойти, но когда схлынули корежившие помещение волны магического отката, за столом в углу подземелья сидел Гадес собственной персоной. Да и вырванные сюда неведомой силой внутренности его кабинета больше не напоминали дешевые театральные декорации. Две стены, пол, кусок потолка — все это было ничуть не менее настоящим, чем начинавшиеся дальше голые бетонные плиты.
— Нашел, значит? — хитро прищурившись, старый маг отложил на край стола книгу в кожаном переплете.
— С чего вы взяли? — буркнул я, подошел к втиснувшейся между двумя книжными шкафами двери кабинета и потянул на себя ручку. Скрипнув петлями, дверь распахнулась, но за ней обнаружилась глухая бетонная стена. Выходит, амулет Гадеса тупо сюда кусок Морга перекинул. А я-то надеялся…
— Если бы не нашел, — Аарон Давидович заглянул в саркофаг и подошел к стоявшей в центре помещения двери, через которую провел нас сюда Лоцман, — моей безделушке столько энергии взять было бы неоткуда …
От прикосновения мага дверная коробка осыпалась на бетонный пол рыжей трухой, полотно грохнулось рядом, а некоторое время висевший в воздухе темный прямоугольник прохода вскоре бесследно истаял.
— Зря, — только и покачал головой я и прикрыл никуда не ведущую дверь. — Ваша-то того, не фунциклирует…
— Разберемся, — отмахнулся Аарон Давидович и, не обращая внимания на трупы, прямым ходом направился к лежавшим у стены Напалму и Вере. — С тобой?
— Типа того, — не стал ничего объяснять я и уселся на стоявший рядом со столом табурет. — Да не надо было…
Но старый маг, которому и была адресована последняя реплика, уже провел над неразлучной парочкой руками и, довольный собой, направился обратно к саркофагу.
Очнувшаяся первой Вера с ужасом оглядела устроенное в помещении побоище и положила себе на колени голову застонавшего пироманта. Тот, впрочем, долго отлеживаться не стал и, приподнявшись на локте, цокнул языком:
Молодец, молодец,
Бабка-заводила,
С ней дружить, как играть,
С крокодилом…
— Замолкни и не отсвечивай, — рявкнул я, присматриваясь к странным манипуляциям Гадеса, начавшего кругами ходить вокруг саркофага. — А то…
Прекрасно понявший, что означала проведенная поперек горла ладонь, Напалм опустил голову на колени Вере и закрыл глаза. И это правильно — пусть даже не отсвечивает лучше.
Старый маг тем временем распростер руки над трупом с торчащей из грудины рукоятью ритуального ножа и произнес какую-то короткую фразу на незнакомом мне языке. По комнате будто пронесся порыв свежего воздуха. Кожу обожгло разрядами забурлившего энергетического поля, лежавший передо мной на столе нож легонько звякнул, а магические потоки начали перекручиваться и, повинуясь воле заклинателя, расходиться в нужные ему стороны.
Я смог разобраться лишь в малой части совершаемых Аароном Давидовичем действий, но и эти обрывочные догадки заставили меня молча сидеть на месте и не лезть человеку под руку. А то так вякну чего — и испепелит случайным выбросом на фиг. Никакая защита не поможет. Слишком уж тяжелую ношу старый маг на плечи взвалил — всю текущую через ритуальный клинок энергию межмирья через себя пропускает. Блин, да он не Гадес, он Атлант настоящий. Сунься я туда сдуру, сразу бы на атомы и прочие частицы распылило.
Вопрос только: чего ради Аарон Давидович туда полез. Не для собственного же саморазвития. Ему и у себя в Морге неплохо было. А сейчас, судя по происходящим изменениям, он укрупнял идущие из саркофага каналы и пытался куда-то перекинуть текшую по ним магическую энергию.
Хотя что значит — куда-то? Я закрыл глаза и, постаравшись отрешиться от метавшихся по помещению помех, начал изучать накрывшую Форт сложным плетением защитную пелену. Ага, теперь все ясно. Непонятно только одно — сам маг гимназистам помочь решил или его попросил кто?
Зависшее над Фортом льдисто-голубое пятно Цитадели вдруг пошло на снижение, и я сморщился от боли, когда и до подземелья докатились отголоски магического столкновения. А ведь это только проба сил! Что же дальше будет?..
— Успешно? — вытерев закапавшую из носа кровь, уточнил я у вернувшегося к столу Гадеса, который тяжело бухнулся на стул.
— Вполне, — жадно осушил кружку давно остывшего кофе осунувшийся маг, серую хламиду которого пятнали темные капли катившегося с лица пота.
— Может, расскажете, что вообще происходит? — предложил я.
— А что тебе еще непонятно?
— Все. Абсолютно все. Нет, что это за деятель в саркофаге лежит, мне известно. Вопрос, какое вы к этому отношение имеете.
— С самого начала, значит, рассказывать? — усмехнулся Гадес. — Ну что ж, время есть…
— А там как? — покрутил я нацеленным в потолок пальцем.
— Пока нормально. — Аарон Давидович разжег газовую горелку и поставил на нее турку. — А началось все давным-давно. Как говорили раньше, когда ты еще под стол пешком ходил. До сих пор говорят? Ну неважно. Жили-были в одном провинциальном городишке три приятеля. Я, Бергман и, как ни странно, человек по фамилии Грибов. Бергман, надо сказать, никогда директором первой гимназии не был. Он как по партийной линии пошел, так сразу оттуда в гороно перепрыгнул. Ну а мы с Грибовым в одном институте точного машиностроения слу… работали. Там тогда настолько точные машины разрабатывали, что порой даже страшно становилось. — Гадес несколько нервно хихикнул и продолжил: — Эзотерикой первый Герман увлекся, еще до перестройки. Грибов у него всегда на поводу шел, ну а я этим интересовался постольку-поскольку. Работа такая была — всем интересоваться… Кто ж знал, что так все обернется?
— Что обернется?
— Провал, перенос, Стужа, паника… — Аарон Давидович закрыл глаза и замолчал. — Если бы не летом все случилось, первую ночь никто бы не пережил. А так повезло. Порядок даже какой-никакой навели. Вот тогда и вышел на нас один человек. Объяснил, что к чему, подучил. Методики выявления колдунов помог разработать. Бергман сразу круто в гору пошел…
— Хозяин? — предположил я.
— Тогда его так не звали, — покачал головой Гадес. — Тогда его никак не звали. Крепко он нам помог, чего уж там. И самое главное, что сделал, — сеткой энергетической центр города накрыл. Мы потом уже сами стены так подгадывали, чтобы они из-под нее не выходили.
— Неужели он тогда нож забрать не мог? — кивнул я на саркофаг.
— Не нашел, — покачал головой старый маг. — Он нам ничего не говорил, сам все подвалы облазил, да без толку. Так ни с чем и перебрался обратно в Северореченск.
— А вы почему в Гимназии не остались?
— Смысла не было, — признался Гадес. — Слишком жесткие рамки Бергману поставили — ни вправо, ни влево. Но я-то своими глазами работу настоящего мастера видел. Понял, к чему стремиться надо. Ну а в окрестностях Морга как раз энергетический узел образовался, там и осел.
— Ладно, ладно, — забарабанил по столу пальцами я. — Если защита и так работала, зачем вы сюда заявились?
— Хозяин не нашел это место, поэтому слишком много энергии успевало бесцельно рассеяться, — объяснил Аарон Давидович. — Впрочем, свою роль это сыграло — из-за рассеянного фона до сих пор никому нож отыскать и не удавалось. Хотя и были попытки…
— Сначала его отыскали уники, потом Гиоргадзе, — разочаровал я мага.
— Уники? — пожевал худые губы Гадес. — Были у меня на их счет подозрения, были. А вот с Гиоргадзе ты меня, право слово, убил. Он-то каким боком к магии отношение имеет?
— Он, оказывается, в Директорат входил.
— Откуда знаешь? — насторожился маг.
— Сам сказал, — ухмыльнулся я. — Да вон он лежит, с простреленной черепушкой.
— У меня один из его братии чуть с разделочного стола не убежал, — открыв ящик, Аарон Давидович принялся копаться в его содержимом и с металлическим лязгом выудил мясницкий тесак. — Пули маловато будет, будь добр сходи, усекновение головы ему сделай.
— Вы серьезно? — взвесил я в руке тяжелый нож.
— Вполне.
— И остальным тоже? Там боевая бригада была.
— Нет, рядовых цеховиков можно не опасаться.
Хмыкнув, я направился к валявшемуся на полу трупу Гиоргадзе, опустился рядом с ним на колени и даже присвистнул от удивления. Открытые глаза главы Торгового союза внимательно за мной следили. Да и изувеченная пистолетной пулей скула потихоньку начала затягиваться. Вот ни фига себе! Придется делать то, что доктор прописал…
На отделение головы от туловища я потратил минут пять — сказалось отсутствие опыта и зазубренное лезвие тесака. Да и противно как-то было. Еще и в крови весь извозился.
— Вот и замечательно, — кивнул разглядывавший оставленный мной на столе ритуальный нож Аарон Давидович.
— Вашими бы устами, — возвращая тесак, скривился я и вытер ладони о джинсы. — Что насчет ножа скажете? Полезная в хозяйстве вещь?
— Кому как, — покачал головой маг. — Мне ее и даром не надо.
— А что так? — удивился я и чертыхнулся, заметив, как Вера скармливает какую-то таблетку вновь потерявшему сознание Напалму. С ним-то что опять?
— Работа непосредственно с энергией и использование таких вот костылей — две большие разницы. Возможности открываются безграничные, но и нагрузка на владельца артефакта ложится просто непомерная.
— Ясно, — кивнул я и решил вернуться к первоначальной теме разговора: — Так вы, значит, решили скооперироваться с гимназистами? А Грибов, кстати, с кем — с Воеводой или с Перовым?
— Грибов сам по себе. А Воевода сегодня утром покончил жизнь самоубийством.
— Да ну? — не поверил я.
— Из именного нагана, — кивнул Гадес. — Классический случай — два выстрела в голову. Перов теперь обязанности исполняет.
— Вот оно как? — покачал головой я. — Не поторопился он?
— Воевода с горожанами миром разойтись хотел.
— И все же стоило несколько дней переждать.
— Видно будет, — усмехнулся Аарон Давидович. — Горожанам сейчас точно не до нас. Они же в захваченной базе пограничников переждать Черный полдень рассчитывали, а в ее фундамент при строительстве столько взрывчатки заложили, что вместо холма настоящий карьер образовался…
Замолчавший маг вздрогнул, когда кто-то постучал в дверь кабинета, и с изумлением уставился на меня.
— Это к вам? — вскочил я с табурета, прекрасно помня, что за дверью глухие бетонные плиты.
— Не помешал? — Не дожидаясь ответа на стук, дверь распахнулась, и в нее вошел высокий мужчина в черном балахоне с накинутым на голову глубоким капюшоном.
— Нисколько, — убрал с огня турку Гадес. — Кофе?
— Нет, спасибо, я ненадолго, — скинул с головы капюшон Доминик и, неторопливо перебирая длинными худыми пальцами четки, подошел к столу.
— Чем обязан? — Cтарый маг налил кофе себе в кружку и глянул на меня: — Лед?..
— Воздержусь, — отказался я.
— Мне больше останется, — пробурчал Аарон Давидович и указал проповеднику на освободившийся табурет: — Присаживайтесь. В ногах правды нет.
— Если б только в ногах. — Доминик спокойно уселся на табуретку и сразу перешел к причине своего здесь появления: — Ваш компаньон сделал нам предложение, от которого мы не смогли отказаться.
— А Перов?
— И он тоже.
— Вы это о чем? — заволновался я. Как бы мне опять разменной монетой не оказаться.
— Гимназия признает нового Воеводу, мы получаем доступ к энергетическому узлу для построения портала, а господин Грибов обретает надежного союзника. Даже двух.
— Против кого дружить собрались? — хмыкнул я.
— Думаешь, не найдем? — улыбнулся проповедник. — Сестры Холода с Хранителями сошлись, еще и Семёру за собой сманили. Торговый союз и Цех на Хозяина ставку сделали. Да и Братство после недавних событий наверняка к ним примкнет.
— Ну у Торгового союза сейчас своих забот хватает, а Братству в такую кабалу смысла лезть нет. Если только кондукторы не перестанут Дружину боеприпасами снабжать…
— Сам видишь, есть у братьев прямой интерес в поддержке Хозяина, есть. А проблемы Торгового союза — это безвременная кончина Гиоргадзе, что ли? — улыбнулся Доминик. — Да знаю я, знаю, что ты пять минут назад собственноручно ему голову отрубил. А кто, по-твоему, капнул Жоре об убийце племянников, а? Ян Карлович технично вас свел, ничего не скажешь. Ты его ожиданий не разочаровал, и сегодня у Торгового союза будет новый глава. Угадай кто?
— Твою мать! — только и выругался я.
— Что-нибудь еще? — сухо поинтересовался у проповедника Гадес и допил кофе. — А то мне еще новое жилище обустраивать. Сами знаете — хлопот не оберешься.
— Да я чего заглянуть решил, — поднялся с табурета Доминик. — Есть у меня к тебе, Лед, деловое предложение…
— Нет! — сразу же выпалил я.
— Ты не хочешь его выслушать?
— Нет!
— А придется, — не обратил внимания на мой отказ проповедник. — Не буду предлагать тебе денег за ножи — все равно ведь откажешься, так?
— Так, — кивнул я.
— И остаться в Форте не захочешь?
— Не захочу, — вновь пришлось согласиться с сектантом мне. К чему он клонит-то?
— С твоими способностями ты вполне можешь через годик войти в Городской совет, — неожиданно поддержал проповедника Гадес. — И противостоять Стуже нам будет гораздо проще, располагая твоими ножами и некоторыми специфическими навыками обращения с ними…
— Ножи я заберу с собой, — твердо заявил я. Остаться? Стать большим человеком? Тем, кто принимает решения и от кого хоть что-то зависит? Не хочу. Нет, конечно, хочу. Но не здесь. Не такой ценой. Не ценой мечты. Мечты, которая за все время пребывания в Приграничье не давала мне опустить руки и сдаться. Не ценой возвращения в нормальный мир. — Все ясно?
— Как скажешь, — не стал оспаривать мое решение Доминик. — Хотя смотри — портал мы построим максимум через полгода. Не понравится — уйдешь через него.
— Нет! — заорал я и уже спокойней добавил: — Оставьте меня в покое, ладно?
— Как скажешь, как скажешь, — поспешил успокоить меня проповедник. — Ты уже решил, чем будешь там заниматься?
— Есть пара идей, — не стал я отвечать ничего конкретного.
— Опять устроишься на работу, через пару месяцев напьешься и кого-нибудь зарежешь, — предположил Доминик. — Только учти — обратной дороги уже не будет.
— Не возьмете? — недоверчиво прищурился я. — С чего бы это?
— Мы бы взяли, но вот тебе обратной дороги не пережить, — неприятно удивил меня сектант. — Ты и первый раз чуть от энергетического шока не умер, а теперь у тебя внутренняя энергетика и вовсе вразнос пошла. Туда без проблем уйдешь. А возвращаться будешь — неважно, через окно или через портал, — спечешься. Уж поверь мне на слово, знаю, о чем говорю.
Я посмотрел на Гадеса, и тот утвердительно кивнул:
— Ножи тоже обратно вернуть не получится.
— Почему?
— По сути — это иглы, которыми сшито Приграничье. Только тянутся за ними не нитки, а силовые линии. Туда протянулись, обратно — вот тебе и стежок. А на второй запаса прочности уже не хватит. Туда — еще худо-бедно дотянешь и все. — Старый маг задумчиво посмотрел на Доминика. — Оставил бы ты, Лед, их здесь, а?
— Пусть тащит, — неожиданно разрешил явно что-то задумавший проповедник. — Там хоть на них руку никто не наложит. А нам они здесь все равно без надобности.
— Темните вы чего-то, — не стал скрывать я своих сомнений в искренности Доминика. — Опять что-то нехорошее придумали?
— У нашей организации есть к тебе предложение, — спокойно заявил улыбнувшийся сектант. — Даже два.
— Излагайте, — немного напрягся я.
— И все же как насчет остаться? — уставился на меня своими черными глазами сектант. — Соответствующие условия работы обеспечим. Это я тебе от себя лично обещаю.
— Нет, — твердо заявил я.
— Как знаешь, — спокойно согласился с моей позицией явно заранее уверенный в ответе проповедник. — Решил судьбу испытать — твое право. Только как ты отсюда выбираться решил, если не секрет?
— С помощью вот этого самого инструмента. — Чувствуя какой-то подвох в вопросе, все же помахал я зажатым в руке ножом.
— А энергию для прокола где возьмешь? — откровенно потешаясь надо мной, заявил Доминик.
— Есть варианты, — решил до конца блефовать я.
— Да ну? И кто жертвенным агнцем будет? — сразу же раскусил меня проповедник. — Учти, первый попавшийся человек не подойдет. Тут к выбору жертвы тщательно подходить надо. Аарон Давидович вот сгодился бы, но он, думаю, не согласится.
— Не соглашусь, — покачал головой внимательно прислушивавшийся к нашему разговору старик.
— И что — вы мне подходящего человека подгоните? — покрутил я кистями рук, к которым потихоньку начала возвращаться чувствительность. Блин, лучше бы пока без нее обойтись…
— Да не станешь ты человека резать, — заявил видевший меня насквозь Доминик. — Мне другой вариант известен, могу поделиться.
— Валяйте, — кивнул я. — Или ответная услуга потребуется?
— Потребуется, как без этого, — не стал скрывать своего интереса медленно перебиравший четки сектант. — Пообещай, что одним из ножей портал зафиксируешь и по известному тебе номеру его координаты сообщишь.
— Надолго его не хватит, — предупредил проповедника Гадес. — Сутки, максимум двое, и портал схлопнется.
— Ничего страшного, успеют, — уверенно заявил поднявшийся с табурета Доминик. — Ну что скажешь? Тебе всего-то пообещать надо.
— Как фиксировать его? — нахмурился я.
— Ты согласен?
— А зачем мне тогда спрашивать? — попытался уйти от однозначного ответа я.
— Да или нет?
— Если портал будет построен с помощью вашей подсказки, я выполню эту просьбу.
— Просто воткни нож в землю где-нибудь поблизости. Если захочешь — тебе потом его вернут. Договорились?
— Да.
— Теперь второй момент. — Доминик вытащил из-под балахона блокнот и принялся в нем что-то писать. — Предлагаю тебе поработать инструктором по подготовке забрасываемых сюда групп.
— Я подумаю над этим, — не стал сразу соглашаться или отказываться я. Надо будет на досуге все взвесить. Есть в таком положении свои плюсы и минусы. Все равно ведь от конторы Доминика всю жизнь прятаться не смогу. — Для кого вербуете-то?
— Сами расскажут. — Проповедник протянул мне исписанный какой-то бессмыслицей листок, вырванный из блокнота. — Если надумаешь, передай моим коллегам.
— Ладно, — с неохотой взял я листок и сунул его в задний карман джинсов. — А с просьбой моей что?
— Из тюрьмы друга вытащить? — сразу догадался, о чем речь, сектант. — Там написано.
— Ваша щедрость не знает границ, — хмыкнул я. — Говорите, что делать надо.
— Второй нож достань, — распорядился сразу же посерьезневший Доминик. — Тот, который у тебя с самого начала был.
— Говорите сначала, — невольно поежился я от проскользнувших в тоне проповедника командирских ноток. — А там видно будет.
— Сам не догадался еще? — встрепенулся Гадес.
— Хотите сказать, что им столько людей убито, что энергии под завязку залито?
— Вопрос в том, сможешь ли ты ей воспользоваться, — кивнул Доминик. — Если нож окажется сильнее, это он тебя опустошит, а не наоборот.
— Здорово, — погладил рукоять ритуального клинка я. Смогу ли с ножом справиться? Да кто его знает? Раньше как-то ладили, но тогда мы людей резали, а теперь все с точностью до наоборот. И почему «правильные» пути всегда такие непростые? Проще простого ведь того же Напалма зарезать. Даже сейчас ведь еще не поздно. Но…
— Смотри — решишь остаться, мы будем рады…
С досадой отмахнувшись от проповедника, я развернулся и направился к Напалму и Вере. Пиромант все так же лежал на полу, и по его лицу сбегали крупные капли пота. Да уж, колбасит его не по-детски. Не иначе из-за повышенной интенсивности магических полей плющит. Если б я щитами от колдовского излучения не отгородился, глядишь, так же бы валялся. А с Верой, вон, полный порядок. Плачет только чего-то…
— Ну что, стукачок, отлились тебе мышкины слезки? — присел я рядом с ними на корточки.
— Да пошел ты, — отвернулся Напалм. — Ты на хрена сюда лез? Послушался бы умных людей…
— Тебя Лоцман подрядил не дать мне это место найти? — предположил я, когда закашлявшийся пиромант замолчал.
— Типа того, — подтвердил он. — У него свой интерес в этом деле есть…
— Был, — поправил Напалма я и, поднявшись на ноги, вышел почти на середину помещения.
Ну что, ключ на старт? Я переложил добытый у Хранителя нож в левую руку и потянул из чехла свой старый ритуальный клинок. Почти полностью восстановившаяся чувствительность рук сыграла злую шутку, и ладони моментально закололи острые иглы боли. Ледяные лезвия методично кромсали пальцы, дробили костяшки, выкручивали сухожилия, но подняться выше горевших огнем черных колдовских символов на предплечьях не могли. И то хлеб…
Закрыв глаза, я сосредоточился и начал карат за каратом выкачивать энергию из моментально остывшего ритуального клинка, вокруг синеватого лезвия которого заклубилась легкая дымка тумана. Вытянуть, перекинуть во второй нож, вытянуть…
Вскоре мир вокруг меня растворился в пелене затопившего сознание беспамятства, и значение стало иметь только одно — как бы не оборвалась тоненькая ниточка, соединившая между собой два ножа. Только бы она не оборвалась, только бы…
Она и не оборвалась. Просто в какой-то момент ниточка превратилась в налившуюся смертоносной энергией струну и петлей захлестнула шею. Обитавшая в клинке полуразумная — или полубезумная? — сущность попыталась поглотить мое сознание и навеки растворить его среди остальных несчастных, чьи души пожрал металл проклятого ножа.
Мне повезло — к чему-то подобному я был готов, и невероятно острая струна чужой воли соскользнула по заранее выставленным ментальным щитам. Соскользнула, чтобы с новой силой попробовать их на прочность. Защита и в этот раз выдержала, а мгновение спустя энергетическая удавка лопнула, и поток силы хлынул напрямик через мой измученный организм.
Выжженные на предплечьях колдовские письмена полыхнули ослепительным сиянием, и бетонные плиты пола растворились в молочной белизне затянувшего собой весь мир тумана. Да и само подземелье сгинуло, превратившись в бескрайнюю равнину, по которой брели изредка выныривавшие из серого марева люди. Покойники, большей частью. Да нет — все как один мертвецы.
Нагоняя меня, они заглядывали в лицо, тянули руки, что-то беззвучно кричали — то ли мольбы, то ли проклятия, не разберешь. Некоторых я знал, некоторых видел в своей жизни всего один раз. Но и те и другие покинули этот — или уже тот? — мир, напоровшись на смертоносную сталь моего ножа. И теперь они звали, просили, тянули за собой и растворялись в небытии, словно порождения ночного кошмара.
Но где-то вне заполонившего мир тумана продолжала перетекать из одного ножа в другой тоненькая струйка силы. И чем сильнее замерзала правая ладонь, тем жарче разгоралось пламя в левой. Мой старый клинок становился все тяжелее и тяжелее, а второй, напротив, с каждым мгновением терял свой вес.
И мгновение, вечность спустя, когда один клинок светился раскаленным железом, а второй покрывала корка льда, я прочертил ими вокруг себя широкую дугу. Туманная пелена с шипением раздалась в разные стороны, перестав скрывать подземелье с валявшимися на полу трупами цеховиков.
Теперь уже все было относительно просто — левая рука намечала контуры врат, правая легко рассекала застывшее пространство и прожигала дорогу туда, куда все это время рвалась моя душа. Домой. И не нужны были больше никакие маяки — я резал и жег, жег и резал. И кромсал, кромсал, кромсал…
Это не была ювелирная работа строившего портал колдуна, нет — доставшиеся мне инструменты работали грубо, но, как ни странно, максимально эффективно. Прорези расширялись, уходили все дальше и дальше, и в какой-то момент вдруг стало понятно, что мое участие больше не требуется. Расползавшееся по намеченным зарубкам полотно мироздания теперь совершенно самостоятельно рвалось, образовывая уходивший в неведомые дали черный колодец портала.
— Неделю, думаю, простоит, — одобрительно зацокал языком Гадес, остановившийся на безопасном расстоянии от зиявшей в воздухе бездонной дыры.
— На все воля Божья, — скрестил на груди руки пристально вглядывавшийся в клубившуюся в провале тьму Доминик.
Я посмотрел на зажатые в руках ножи и с трудом заставил пальцы правой руки разжаться. С хрустальным звоном упавший на бетонный пол клинок разлетелся вдребезги, и его ледяные обломки немедленно истаяли. Вот и все. Вот и нет ножа…
Как нет? Второй-то остался! Он-то льдом не покрылся — горячий, зараза. Всю ладонь сжег. Вот только разве это нож? Не уверен. Так — инструмент. Артефакт. Поделка магическая. Полезная вещь, но не более. А вот настоящего ножа будет не хватать.
Ничего, переживу.
— Вы со мной? — неожиданно для самого себя повернулся я к забившимся в угол Напалму и Вере.
— Мы останемся, — переглянулся с девушкой пиромант и обнял ее за плечи. — Нечего нам там делать…
— Как знаете, как знаете, — пожал я плечами.
— Лед! А сам чего? — выпалила вдруг Вера.
— Чего сам?
— Почему не остаешься? — уставилась на меня девушка. — Такие перспективы…
— А мне не нравятся такие перспективы. Мне вообще не нравится то, чем я становлюсь! Не то что по локоть, по уши уже… Да ладно, чего там. — Махнув рукой, я замолчал и повернулся к Гадесу: — Аарон Давидович, вы уж присмотрите за ними…
— О чем речь! — кивнул старый маг. — Работы на всех хватит…
— Ну бывайте тогда, — грустно усмехнулся я и, безбожно перевирая слова, шагнул во тьму портала:
Я не смогу этот город убить.
Пусть будет сердце из чистого льда,
И то, что зовете вы кровью, только вода…
Назад: Глава 6
На главную: Предисловие
