ГЛАВА 1

К вечеру с Северных Безвоздушных гор подул ветер. Здесь, вдали от океана, он был злым и пронизывающим. Благородному Лису, хоть он и стремился уйти от погони, совсем не улыбалось скакать на холодном ветру по сильно пересеченной, поросшей лесом и жестким кустарником местности, какой являлось по большей своей части Второе плато. Он решил сделать остановку на ночлег, тем более что Резвому, его отличному гнедому коню, требовался отдых.

По прикидке Лиса преследователи отставали километров на восемь — десять, так что у него была приличная фора.

Небольшая скалистая гряда, тянувшаяся метрах в пятистах, могла предоставить неплохое убежище на ночь: грот или даже пещеру. Лучше всего, конечно, подошла бы пещера, поскольку в ней можно смело развести костер, не боясь быть замеченным издалека. Конечно, она может быть занята мраморным барсом или, что хуже, самим пещерным медведем, которые встречались иногда в этих пустынных краях.

Лис усмехнулся и повернул коня к скалам, на которых тут и там росли кряжистые сосны. Здесь, где его никто не видел, он мог использовать кое-что ненадежнее отравленной стрелы. Лис подвернул правый рукав своей кожаной куртки и обнажил широкий серый браслет незатейливого вида. Это было устройство направленного действия, поражавшее нервные клетки любого живого существа. Настроения вступать в схватку с каким-либо зверем у него не было, он устал и не хотел тратить время.

Лис медленно двинул коня вдоль валунов, которыми было усеяно подножие гряды. Довольно долго ничего подходящего не встречалось. Правда, не попадалось и никакого крупного зверья.

Наконец, когда уже почти опустились сумерки, Лису повезло: в скалах обнаружилась приличная расщелина с узкой горловиной, но достаточно широкая внутри, уходившая под нависающий каменный свод, — то, что надо. Благородный Лис остановил коня, спешился и, держа браслет наготове, приблизился к расщелине. Она оказалась не настолько глубока, как ему показалось вначале, но там было пусто, а дно покрывала сухая хвоя.

Лис намотал поводья коня на сук низкой сосенки, росшей у входа в расщелину, и отвязал от седла торбу-кормушку с овсом. Только предоставив своему четвероногому другу возможность подкрепиться, он стал устраиваться сам.

Сухих веток вокруг было в изобилии, и вскоре в глубине расщелины запылал костер. Лис достал из мешка завернутые в большие листья лопуха ломти свежего мяса оленя, подстреленного утром, нанизал их на прутья и стал ждать, пока мясо поджарится.

На небе из-за гор появилась луна, которую на этой грани, очевидно с легкой руки потомков древних греков, почти везде называли Селена. Зеленоватая Селена всходила точно из-за Центрального Пика, куда Лис и держал путь.

Прожевав последний кусок аппетитного мяса с рисовой лепешкой и запив этот нехитрый ужин водой из бурдюка, Лис достал трубку и кисет с табаком. Он не стал подбрасывать веток в костер, а, устроившись поудобнее у нагретого за день валуна, с удовольствием закурил, глядя на Селену.

Если он сумеет добраться до крупного торгового города Омакс, который находится почти в конце Второго плато на большой реке Трапхор, то ему удастся замести следы в Омаксе у него друзья, которые помогут уйти от погони. В конце концов, преследователи не могут знать, что он держит путь к Центральному Пику, и, оторвавшись от них в Омаксе, он спокойно продолжит путь к ближайшей известной ему точке перехода.

Собственно, самая ближняя точка находилась рядом со стойбищем племени вишту, откуда ему пришлось бежать так глупо и поспешно. Он не предполагал, что подобное может произойти, и теперь у него оставалось не так уж много вариантов. Самая удобная точка оказалась отрезанной, поскольку между ней и Лисом находились воины племени, а следующая, расположение которой он помнил наверняка, была значительно дальше.

Лис не думал, что дела сложатся так, что ему придется бежать в Безвоздушные горы и там искать лазейки на другие грани или во Дворец. Чтобы странствовать по граням этого мира, точек перехода хватало и в других местах, хотя Лис помнил расположение далеко не всех. У него была специальная закодированная карта, но ее он потерял во время странствий, а возвращаться во Дворец, чтобы сделать новую, все как-то руки не доходили.

Вся ситуация с его вынужденным побегом и преследованием была глупа до невозможного. Он слыл хорошим воином в племени вишту, он был фактически усыновлен этим племенем и вполне мог стать вождем. Однако чтобы стать вождем при жизни здравствующего Шотшека, нужно было, чтобы сам этот вождь передал свою власть Лису. Это было бы легко сделать, взяв в жены дочь вождя Мельшоат, и сам Шотшек — Быстрый Барс много раз намекал Лису, что он не прочь видеть свою дочь в его хижине в качестве главной жены. Лис к этому моменту уже жил с двумя женами — нравы в племени были просты, поскольку воины часто погибали в стычках с врагом и на охоте, недостатка в свободных женщинах не было. Однако Лис не горел желанием обладать дочерью вождя: не ахти какая она была красавица. Но самое главное, он просто не хотел быть вождем, ведь это означало взять на себя ответственность за все дела племени.

Лиса в этом мире привлекала в первую очередь свобода, которую он неожиданно обрел, и он не был намерен менять ее даже на то, чтобы стать верховным герцогом на грани Европы или шахом на грани Азии. Свобода была для него основным условием познания главного секрета — что такое этот мир и где те, кто построил Дворец.

Настал день, когда надо было решать: свобода или возможность стать вождем. Но публичный отказ от официально сделанного самим Шотшеком предложения неожиданно вызвал реакцию, на которую Лис не рассчитывал. Шотшек объявил, что отказ Лиса стать мужем Мельшоат и новым вождем ставит его вне закона: пусть убирается из племени! «Хорошо, — сказал Лис, — быть по-твоему, уберусь». Тем более к этому моменту стало ясно, что без подробной карты точек перехода жить становится затруднительно, значит, нужно наведаться во Дворец.

Но решение Шотшека было, как оказалось, просто желанием надавить на Лиса и заставить его одуматься. Вождь понимал, конечно, что Лису есть куда идти: многие племена на этой грани, не раздумывая, приняли бы его, ведь слава Лиса как воина и человека, способного дать ценные советы, была широко известна в этой части грани. (Кроме того, Лис вполне сносно мог устроиться почти на любой грани, за исключением разве что Доисторической или грани Динозавров.) Шотшек совсем не собирался отпустить Лиса на все четыре стороны. Он стремился удержать его любой ценой, даже ценой жизни Лиса.

Лис был хитер, недаром получил свое прозвище у индейцев: когда ситуация накалилась, он искусно сделал вид, что готов подчиниться. Однако Шотшек приставил к нему двух воинов в качестве соглядатаев. Впрочем, официально они выполняли вполне обычную обрядовую роль «друзей» жениха.

Но Лис и тут вывернулся: улучив момент, он «вырубил» обоих стражей и, связав, оставил в надежном месте, где их не скоро должны были найти. Он старался не убивать без особой надобности не только людей, не сделавших ему ничего плохого, но и врагов. Именно за это к его прозвищу прибавилось слово «Благородный».

Лис пустился в бега. Шотшек поклялся выставить у своей хижины три шеста: на одном должна быть скальпированная голова Лиса, на другом — скальп с этой головы, а на третьем шесте — гениталии. Этого слова никто, разумеется, не знал не только в племени, но и вообще на этой грани, так что Шотшек провозгласил просто; член и яйца предателя.

Лис не мог с этим согласиться: ни с тремя шестами, на которых Шотшек собирался вывесить такие необходимые Лису части тела, ни с тем, что он, Лис, предатель. Никого он никогда не предавал.

Лис окунулся в этот мир, как в загадку и великое приключение, какое только может выпасть на долю, казалось бы, совершенно обычного человека. Помимо того что он обрел здесь очень долгую жизнь, он получил власть над этим миром, власть хотя и ограниченную, но все-таки огромную. Хотелось понять: кто, когда, как и с какой целью создал этот мир? Чем руководствовались таинственные Творцы, создавая эту причудливой формы планету и расселяя людей по ее граням? И самое главное: где эти Творцы сейчас? Почему между ними и Землей угадывается явная связь? Почему Компьютер Дворца работает в режиме основных языков Земли. Кроме того, Лис мог проникнуть еще во множество миров, наверняка не менее интересных.

Лис, конечно, мог бы пользоваться в своих странствиях по граням всеми техническими возможностями, какие бы только нашлись во Дворце, однако не хотел выступать в роли новоявленного бога и чудотворца. Он сразу понял, что все религии, существовавшие на гранях, где жили люди, несут в себе отпечаток личностей богов, сотворивших данный мир. Очевидно, что за богами и скрывалась та раса, представители которой построили Дворец на торце гигантского цилиндра планеты и, как следовало из информации в Компьютере, саму планету.

Лис не хотел вносить сумятицу в этот мир, он предпочел странствовать, полагаясь в основном на свою смекалку.

Буквально через несколько дней пребывания во Дворце он «вывалился» через одностороннюю точку перехода на противоположный торец планеты. И оказался в чрезвычайно сложной ситуации, но ему удалось тогда выжить. Преодолевая все трудности и зачастую смертельные опасности, Лис познал наслаждение остаться живым и выиграть схватку не на жизнь, а на смерть.

Он почувствовал вкус настоящей жизни, опасности, леденящей кровь, и вкус упоения собственной победой. На Земле ему этого дано не было. Там было болото скучной однообразной жизни, просиживание штанов на неинтересной, в общем-то, работе.

На Земле Лиса звали Богдан Александрович Домрачев. Он жил в стране, которая называлась СССР, в большом городе Свердловске, стоявшем на восточных отрогах Уральских гор. Когда Богдан попал в мир Граней, на Земле шел 1983 год.

За два года до этого Богдан окончил политехнический институт и работал по распределению в НИИ черной металлургии. На свете он был один: его родители еще три года назад погибли в автокатастрофе, а близких родственников у их семьи не было. По меркам социальных стандартов в тогдашнем СССР он оказался богатым наследником: прекрасная квартира, автомобиль, правда сильно пострадавший в аварии.

Естественно, как каждому нормальному человеку, наследство, полученное таким путем, не могло доставить Богдану радости, но многие друзья-сверстники завидовали ему, это чувствовалось и было неприятно. Хотя количество приятелей именно в этот момент стало расти в геометрической прогрессии. Еще бы, хорошо иметь «кореша», живущего в отдельной квартире: можно завалиться пивка попить в любой момент, да и «телку» иногда притащить.

Довольно часто Богдана посещали девушки, но ни одна особа не задерживалась в его квартире, хотя многим и хотелось бы устроить, как говорится, жизнь: отдельная жилплощадь, вполне приличный парень — что еще надо? Неожиданно произошло событие, в корне перевернувшее его житье.

Все началось с командировки на небольшой металлургический завод. Там, проходя мимо кучи металлолома, он увидел среди ржавых грязных железяк интересную штуку. Это была половинка круга диаметром примерно сантиметров сорок — сорок пять. Сама по себе эта вещь среди нагромождения лома, свезенного бог знает откуда, не привлекла бы внимания, если бы не одно обстоятельство: она была абсолютно чистой от ржавчины и очень гладкой, как будто только что отполированной. При этом полукруг не блестел, он был матово-серый и, в общем-то, очень невзрачный, если бы не контраст с покореженным грязным металлом вокруг, что сразу бросилось Богдану в глаза. Чистота его была поразительной. Полукруг, похоже, вывалился из-под бурых останков какого-то сплющенного котла и теперь валялся у самого края кучи, освещенный мягкими лучами осеннего солнца. Удивительно, что на него никто не обратил внимания.

Полукруг был довольно толстым — сантиметра четыре — и, по-видимому, достаточно тяжелым. Однако это впечатление оказалось обманчивым, потому что, когда Богдан поддел его носком ботинка, полукруг перевернулся неожиданно легко. На его обратной стороне шла борозда радиусом примерно в десять сантиметров. В центре круга, который образовывался этой бороздкой, находился рисунок, что-то вроде гравировки. Поскольку это была только половинка круга, от рисунка осталась тоже половина, но можно было догадаться, что изображен цилиндр. На месте разъединения имелось углубление и выступ, через которые обе части, по-видимому, соединялись между собой.

Богдан поднял полукруг — тот весил от силы двести — триста граммов. Полукруг был не из металла. Повинуясь любопытству, Богдан положил странную вещь в свой объемистый портфель.

В тот же день он показал его Саше, своему старому приятелю, который закончил тот же факультет, но годом раньше Богдана, и теперь работал на этом самом заводе. Однако Саша посмотрел на находку очень невнимательно: в этот день у его отца, главного металлурга завода, был день рождения. Тут было уже не до работы и тем более не до сомнительных находок. Богдан, разумеется, тоже был приглашен.

Пиршество началось в заводоуправлении и продолжилось на даче. Наутро Богдан страдал от жажды и головной боли. Он через силу завершил дела и вспомнил о полукруге уже в номере гостиницы, собираясь на поезд. Ничего, дома проверю, что это такое, решил он.

Дома он смог выяснить только одно — вещество полукруга было ферромагнетиком, однако, измерив примерно Удельный вес вещества изделия, Богдан ни в одном справочнике не смог найти ни одного сплава со схожими параметрами. Попытка сделать химический анализ завершилась неудачей, поскольку было невозможно ни отколоть, ни сточить, например, напильником хоть какое-то количество материала.

Богдана это раззадорило, но полукруг не поддался ничему: ни кислотам, ни даже газовой горелке, причем при нагреве полукруга обнаружилась еще одна странность: температура материала оставалась постоянной, по крайней мере на ощупь. Но энергия нагрева куда-то должна была деваться!

Богдан собрался к своим знакомым ребятам, которые работали в УФАНе — Уральском филиале Академии наук СССР, но не успел. События приняли неожиданный оборот после междугородного звонка. Позвонил Саша: на заводе объявился человек, который искал полукруг. Человек расспрашивал всех подряд и в конце концов наткнулся на Сашу, который решил позвонить Богдану и узнать, не хочет ли он переговорить с этим человеком.

— Ага, — сказал Богдан, задумчиво потирая подбородок. А что за мужик, кагэбэшник что ли?

— Да нет, — хмыкнул в трубку Саша, — прибалт, сотрудник Латвийской Академии наук. Он мне документы показывал, все нормально. К тому же он и внешне явный прибалт, и говорит с акцентом. Но смотри, если не хочешь, я скажу, что телефон твой не могу найти или что-нибудь в этом роде.

— Да ладно, — сказал Богдан с легким сожалением, что придется расстаться с находкой, — дай ему мой телефон. Адрес пока не давай, а то заявится в неподходящий момент и все такое. Ладно?

Буквально через полчаса ему позвонил мужчина, интересовавшийся полукругом. Представившись Ингваром Яновичем, он очень вежливо и интеллигентно, действительно с легким акцентом, поблагодарил Богдана за то, что тот сохранил находку, и пообещал хорошее вознаграждение.

— Это очень ценная для нас вещь, Богдан, очень, — повторял мужчина. Наша лаборатория занималась этим много лет, да. Как всегда у нас бывает — страшная глупость одного сотрудника. Он потерял составную часть сложной установки. А мы еще переезжали в другой корпус, и все такое, понимаете? И этот полукруг попал в металлолом, да.

Богдан хотел сказать, что очень уж маловероятно, чтобы металлолом поперли из Латвии на Урал на переплавку, но Ингвар Янович не умолкал:

— Я вам очень хорошо заплачу за это, Богдан, очень. Это все, конечно, с разрешения моего начальства, не подумайте чего-то, да. Когда мы с вами можем встретиться и где, чтобы вы мне передали мой… то есть наше устройство? Я приеду завтра на поезде. Это удобно, если я зайду к вам домой? Или, если неудобно, то сами назначайте, где бы вы хотели встретиться.

— А что это за материал, Ингвар Янович? — спросил Богдан. Если это, конечно, не секрет? Я им очень заинтересовался.

— Хорошо, хорошо, — снова залопотал латыш. Я вам все объяснять буду при встрече. Я понимаю, вы инженер, вам интересно тоже. Я расскажу вам, пожалуйста. И еще, я подчеркиваю, Богдан: я заплачу вам за находку, понимаете? Вы показали себя любознательным человеком, это надо поощрять.

Богдан, прижимая телефонную трубку к уху, сделал удивленную гримасу. Он поблагодарил Ингвара Яновича и спросил, знает ли тот Свердловск.

— А что, почему? — Богдану показалось, что в голосе латыша скользнула тревога.

— Да нет, ничего, просто если вы не знаете город, то я. мог бы вас встретить на вокзале, я тут недалеко живу, — предложил Богдан.

— Нет-нет, ничего страшного, не утруждайте себя, Богдан. Вы назовите мне свой адрес, и я прекрасно доберусь.

— Как вам будет угодно, — сказал Богдан. Тогда давайте так. Поезд, насколько я помню, приходит около шести вечера. Я как раз приду с работы и буду вас ждать. Ну, разве что в магазин заскочу, чтобы взять бутылочку — обмоем событие.

— О, обмоем, обязательно обмоем, это надо обмыть. Только не утруждайте себя, я все возьму сам. Это я должен вам, я ваш должник, так сказать.

— Ну, как знаете, — вздохнул Богдан.

Он назвал латышу адрес, и они условились встретиться завтра на квартире у Богдана не позже половины седьмого.

Ингвар Янович попрощался, а Богдан сел и задумался. По характеру он был достаточно осторожным, так его воспитал отец. Что-то настораживало в поведении Ингвара Яновича, но что — он не мог понять. Что-то с чем-то не вязалось.

Во-первых, очень невероятным представляется, что металлолом из Прибалтики погонят в Свердловск. От Латвии до Урала хватает плавильных заводов, чтобы не таскать лом за тридевять земель. Хотя чего только в нашей стране не бывает!

Во-вторых, даже если и повезли этот металлолом, то как мог Ингвар Янович и его лаборатория или институт проследить, где этот полукруг мог оказаться. Если уж у них такая серьезная организация и такая серьезная тема исследований (а, судя по свойствам полукруга, исследования должны быть секретными), то при потере ценного оборудования должна была последовать команда из соответствующих органов и весь металлолом в стране проверили бы так, что даже иголку бы нашли. Поверить в то, что сотрудник Академии наук Латвии ищет потерянный секретный объект разработок по свалкам за три тысячи километров от своего института, было очень трудно.

В-третьих, даже если и так, то Богдану казалось весьма странным, чтобы кто-то предлагал деньги за находку. Это не клад, а конкретная собственность государства, которое не станет платить за то, что и так считается его собственностью, даже если она и была потеряна, а потом кем-то найдена.

Скорее всего, это частная инициатива Ингвара Яновича или еще кого-то, работающего вместе с ним. Но если они ученые, а не торгаши какие-нибудь, то откуда у них деньги? Не из зарплаты же они собираются платить?

И наконец: за всей мягкостью разговора Ингвара Яновича чудилась какая-то нервозность, настороженность и вместе с тем, как ни странно, жесткость.

Богдан потом много раз вспоминал свою настороженность перед встречей с Ингваром Яновичем и во время ее. Вполне возможно, что именно интуиция подарила ему невероятные приключения.