6. Дорога Надежды
В Главной Цитадели Хаоса есть комната, не известная практически никому. Она не имеет ни окон, ни дверей — лишь односторонний портал, работающий только на вход. Так что рассказать о ее существовании может далеко не каждый, даже из тех, кто сумел найти этот портал, скрытый среди Окольных Путей.
У комнаты пять квадратных стен и черный гладкий пол. В ее центре постоянно висит сферический кристалл, излучающий слабый свет — слабый, но вполне достаточный, чтобы рассмотреть единственную достопримечательность этого помещения. Это четыре готовые картины и одна незавершенная.
На первой изображен то ли рабочий кабинет, то ли небольшая библиотека. В большом мягком кресле сидит средних лет человек с высоким лбом, смеющимися глазами и широкой улыбкой. Он одет в светло-коричневый жилет с желтым кантом и темно-коричневую тонкую рубашку.
Вторая картина показывает того же человека. Он постарел немногим больше чем на пять лет, однако выглядит уставшим или о чем-то задумавшимся. Человек стоит на краю Бездны Ерквиста, ссутулившись и глядя на медленно проплывающую к западу от него Цитадель Двора Хаоса. Теперь его одежды такие же, какие носит большинство Придворных, а на пояс подвешены шпага и кинжал.
Образ третьей картины — темное пятно. Лишь внимательно присмотревшись, можно различить тюремную камеру. Единственным предметом обстановки является небольшой ворох грязной соломы, а единственным обитателем — все тот же человек, облаченный в рваные лохмотья, оставшиеся от изящного парадного костюма. (Магическое зрение способно подсказать наблюдателю, что глаза узника закрыты темной повязкой.)
Четвертое полотно способны опознать очень немногие. Только после тщательного созерцания можно разгадать, что изображена на нем крышка гроба в несколько необычном ракурсе — изнутри. Мореный дуб изборожден царапинами, а гвозди, удерживающие крышку на месте, не выдержат следующего сильного удара — если его нанесут.
Пятая стена комнаты еще пуста, лишь тонкая рама из темного дерева висит на ней, бессмысленно взирая на пришельцев грунтованным прямоугольником холста, на котором проведены несколько линий.
И таковой эта комната стоит уже давно, с тех пор, когда слепой художник, написавший все эти картины, скончался от разрыва сердца, едва провел на пятой очередную линию. Ни один из целителей не мог спасти его, ибо поражена оказалась душа — не тело.
Кто изображен на этих картинах?
Что должно быть нарисовано на последней?
Почему погиб художник?
Наконец, какой смысл в самом существовании этой закрытой комнаты со столь тщательно замаскированным входом и отсутствующим выходом?
Бесспорно, это хорошие вопросы. Однако ответы на них внесут в мир еще больше неразберихи. Настолько больше, что даже Хаосу выгоднее не допускать этого…
Покидавшего Двор Хаоса не провожали пышными букетами цветов и восторженными стансами в его честь. Впрочем, Инеррен этого и не ждал. В кошельке находилась вполне приличная сумма, выигранная чародеем в последний вечер на званом банкете в «Триаде». Банкет был дан Гильдией Огненных Путей, праздновавшей устранение опасного конкурента, и Инеррен просто не мог не появиться на посвященном ему же празднестве. В связи с чем несколько наиболее богатых членов Гильдии — те, кто повел себя недолжным образом при встрече столь важного гостя, — стали намного беднее.
Он не выбирал, куда идти. Зачем? Если встретится опасность, никто не помешает ему переместиться в Аркану или даже в Четранию. А заблудиться чародей попросту не мог бы, так как сам не знал, куда направляется.
Потому-то он и прошел тропинкой, обычно оставляемой прохожими в стороне — ведь она не вела ни в одно из часто посещаемых мест. По светло-коричневой ленте, петляющей по алмазной россыпи звезд внутри Бездны Ерквиста, он скользнул внутрь черного туннеля…
…и оказался в пятиугольной комнате, со стен которой безмолвно смотрели четыре картины и пустая рама.
Изображенный на трех из них человек чем-то был знаком Инеррену. Нет, они ни разу не встречались — но этот взгляд…
Боль, радость, печаль и гордость.
Взгляд истинного творца. Нет, не того бога, именуемого Творцом, с которым он когда-то разыгрывал партию в Игре Судьбы. Того, кто знает на своей шкуре, что такое Ответственность, — и идет на риск, ибо альтернатива выглядит еще хуже.
Но кто он? И какова функция этой странной комнаты? Кстати, не видно что-то, чтобы у нее имелся выход. Чародей исследовал стены, пол и далекий потолок в поисках скрытого прохода, но такового не обнаружил.
Так… следовательно, тот, кто попал в это «тайное» помещение, должен пройти определенный тест. Какой? Наверняка дело связано с картинами (поскольку больше ничего тут и нет), точнее с незаконченной. И что же должно быть на ней изображено?
Подбирая слова больше по интуиции, чем на основе разума, логики и имеющихся крупиц информации, Инеррен речитативом бормотал отдельные фразы, складывающиеся в странный стих:
Творец миров, создатель грезы,
Прошедший сквозь туман и грозы,
Лицом к лицу однажды повстречался
С тем, что он создал сам когда-то,
И с недругом своим заклятым
В сраженье безнадежное ввязался.
В бою неравном проиграв,
Он погрузился в адский мрак,
Но в каменном мешке сидел недолго —
Избавила от адских мук
Старуха Смерть, изгоев друг,
И бросила в могилу. Чувство долга
Его вернуло в мир опять,
И крышку гроба приподнять
Заставило оно его с рассветом.
Победной песней огласив
Простор морской, он Знаку Сил
Приказ отдал — идти искать ответы.
А существует ли ответ?
Не знает этого поэт,
И он не знал, хоть сам его придумал;
Но путь пред ним лежит сейчас,
Путь, на котором век — как час,
Где над горой сияет белый купол.
Он не чувствовал ничего — ни как слова пылают энергией в сумеречной комнате, ни как ритм стиха заставляет тени плясать дикий и странный танец, ни как образы и нити-связи сплетаются в реальные краски и оседают на бледном холсте незавершенной картины…
Очнувшись от вынужденного транса, чародей с удивлением уставился на сияющую новизной красок пятую картину.
Лишенный изящных украшений, оружия и изысканных одежд, человек уходил куда-то вдаль. Отполированная до блеска черная дорога, казалось, дымилась под его ногами, однако не осмеливалась задержать путника. Над ним кружил небольшой ястреб с серо-коричневым оперением; голову окружало призрачное сияние — золотистое кольцо.
Высокая черная трава по обочинам дороги склонялась перед ним и медленно выпрямлялась позади путника. Вдалеке слева полыхали молнии, брошенные каким-то громовержцем из-за стены багровых туч, а правая сторона пейзажа трусливо скрывалась в бледно-сером тумане, подобно…
Да, подобно Королевству Теней.
Картина дрожала перед Инерреном, словно была окном из призрачного мира в реальный. По наитию он коснулся ее рукой. Вернее, попытался коснуться — пальцы тотчас охватило сияние, которое быстро распространилось по всей руке, а минутой спустя — по всему телу. Когда сияние угасло, чародей обнаружил себя стоящим в том самом месте, которое нарисовало на картине его заклятие — или разыгравшаяся фантазия его подсознания.
— Я хотел бы понять, как тебе это удается, — сказал кто-то.
Инеррен обернулся, но никого не увидел.
— Где ты и кто ты? — спросил он.
— Пятнышко у твоей левой ноги.
Усмехнувшись, чародей посмотрел на беспорядочно прыгающее пятно красно-оранжевого света.
— Так что тебе хотелось понять?
— Каким образом ты всегда ухитряешься попадать в ненужное место и в ненужное время.
— Почему же ненужное?
— Да потому, что тебе обычно абсолютно все равно, где ты окажешься, а остальные от этого имеют массу проблем.
Инеррен признал, что кое-какая логика тут есть.
— Ты меня, похоже, знаешь. Может быть, назовешь себя, чтобы беседа стала двусторонней?
— Я — Колесо-Призрак. Можно просто — Призрак, Мерлин меня именно так и называет.
— Мерлин? — прервал чародей. — Король Хаоса?
— Ага. Правда, сам он был не в восторге от этой работенки.
— А какое ты имеешь к нему отношение?
— Гм… — Призрак завертелся, свернувшись в огненный шарик. — В некотором роде он мой отец.
Инеррен покачнулся и вынужден был сесть на придорожный камень.
— Мерлин — человек, а ты… Даже не знаю, как назвать…
— Он создал меня, — сообщил Призрак, нисколько не задетый колебаниями собеседника. — Благодаря ему я тот, кто я есть. По-моему, правильнее всего называть его моим отцом.
— А не Создателем?
— Не-а. Создатель досконально знает то, что создает. Мерлин же этого не знал.
Логично, вновь согласился чародей.
— Ты еще не ответил на мой вопрос, — напомнил Призрак, копируя на сей раз тон Мандора.
— Как я делаю то, что делаю?
— Точно.
— Используя Силы и Искусство в открытую и безо всяких там правил, если они мне мешают.
Огненный шарик превратился в столб белого света.
— Что, включая и правила Вселенной?
— Я сказал — безо всяких правил. Тем более, что тайны Вселенной мне по большому счету неизвестны.
— Ты один из лучших Игроков. И говоришь, что не знаешь правил?
— Не забывай, что правила каждой конкретной Игры различны.
— Но каждая конкретная Игра — часть единого целого.
— Верно. А это значит, что единое целое — в смысле, Вселенная — не имеет единых правил. То есть не имеет правил вовсе.
— Интересно… — Призрак настолько задумался, что даже перестал прыгать. — А что ты скажешь по поводу Игры Хаоса и Порядка?
— Порядка? Честно тебе скажу: с Порядком мне встречаться не доводилось, так что об этой Игре у меня более чем смутное представление.
— Думаю, тебе придется с нею познакомиться.
— Зачем? — пожал плечами Инеррен.
— Потому что ты — ее часть.
— Я — Игрок, а не Фигура.
— В Игре Судьбы ты действительно Игрок. Но не в Игре Порядка и Хаоса — там ты считаешься Козырем. Они постоянно используют в ней — или пытаются сделать это — всех и всякого. А цели их… — Призрак сделал несколько пируэтов, превращаясь в размытое колесо, — крайне непонятны, это лучшее слово.
— Гм. Звучит странно. Может быть, есть те, кто смогут объяснить лучше?
— Вполне вероятно. Я могу даже показать их тебе.
Колесо-Призрак, немного покрутившись, приняло вид входа в короткий коридор. Усмехнувшись, чародей вошел.
— Дворкин, создатель Лабиринта.
Картина изображала горбатого карлика в бесформенном балахоне, в глазах его плясала сумасшедшая искорка. Длинные седые волосы дополняла столь же внушительная борода.
— Сухэ, Хранитель Логруса.
Тут все было ясно. Появление массивного красновато-серого демона с овальными огненными глазами Инеррена нисколько не удивило.
— Делвин, Отрекшийся от Амбера.
Темно-рыжий человек с непроницаемым лицом, одетый в коричневое и желтое. На среднем пальце левой руки — кольцо, точную копию которого он видел у Мерлина.
— Роджер, Железный Гвардеец.
Эта картина заставила чародея застыть на месте. Она показывала того самого человека, которому были посвящены пять картин из закрытой комнаты.
Картины исчезли, как и коридор.
— Хорошо работаешь, — признал Инеррен. — Такие фокусы и Мастеру Иллюзий нужно готовить заранее…
— Не знаю я, кого ты называешь мастерами иллюзий, — проговорил Призрак, — но то, что я показывал, — реальность. Точнее, ее копия.
Гм. Ну что ж, очень даже возможно. Те фокусы, которые некоторые власть предержащие могли вытворять с действительностью, наверняка были бы сочтены сказками даже при Дворе Хаоса.
— Извини, но я не из тех, кого ты называешь власть предержащими, — поправил голос Колеса-Призрака.
— Ты что, еще и телепатией развлекаешься? — поинтересовался чародей, которому было в общем-то все равно.
— Обычно нет. Однако с тобой это необходимо.
— Почему? — Инеррену действительно стало интересно.
— Я тут провожу некоторые исследования…
Чародей, слушая рассуждения Призрака, вновь осел на камень. Ну и дела! Этот «сыночек» Мерлина, судя по всему, полагал себя Богом — в крайнем случае, кандидатом на получение сего притягательного статуса. Он, видите ли, проверяет, укладывается ли поведение людей в разработанную им самим систему!
— А как насчет жителей Двора Хаоса? — спросил Инеррен. — Например, самого Мерлина? Или Мандора?
— С Мерлином-то иногда соответствует, — сказал Призрак. — А вот с Мандором… Я его понять не могу. Мерлин, судя по всему, тоже. Однако для Посвященных эта схема и не должна работать.
— Ты хочешь сказать, что Посвящение накладывает на человека такой отпечаток, что дальнейшая его судьба зависит уже от… м-м… того, кто стоит за этим Посвящением. Так?
— Я этого не формулировал таким образом, — признался Призрак. — Но ты, похоже, прав. Посвящение изменяет само восприятие; все остальное, что оно дает, — могущество, знания и прочая — вторично.
— А я, согласно твоему мнению, не укладываюсь в схему стандартного человека? — дополнил Инеррен логическую цепочку.
— Угу.
— Так ведь я — Посвященный.
— Однако ты не проходил ни Логрус, ни Лабиринт, — возразил (без особой уверенности в голосе) Призрак.
— Нет, — согласился чародей. — Я — Посвященный Теневой Тропы и еще кой-чего.
— Теневой Тропы? Это что еще такое? Никогда не слышал.
— Боюсь, объяснить полностью не смогу. Я сам не до конца понимаю ее сущность.
— А кто сможет объяснить? — не отставал Призрак.
— Понятия не имею. Поинтересуйся у Мандора или Сухэ, они имеют массу информации, а с тобой находятся в дружеских отношениях.
— Да? Ты серьезно так считаешь?
— Именно.
В чем-то Призрак походил на ребенка, стремящегося найти ответы на все вопросы. И это, вероятно, к лучшему. С детьми легче поладить, даже если они обладают такими возможностями.
Захваченный идеей о Теневой Тропе, Призрак вскоре распрощался с Инерреном и удалился. Возможно, во Двор Хаоса или еще куда-либо. Чародея это не беспокоило.
Перед ним тоже лежал путь. Черная дорога находилась в необычайно хорошем состоянии, что явно указывало на ее предназначенность для чего-то особенного. И Инеррен ощущал: в конце этой дороги его ожидает очередное приключение…
