ГЛАВА 10
Вечные сцены. Таймырский д’Артаньян и три восточных мушкетера

— Садись! — шепотом помогая жесту, я отдал команду.

На этот раз «гориллы» сели сразу.

Двигаются ребята — загляденье! Резкие, быстрые.

Жаль, гарнитурами они тут не пользуются, но винить некого. Вообще техническое оснащение шанхайских бандосов слабое, сказывается неизбежная и пока непоправимая узость ручейка. Народу, что у шанхайцев, что у филиппинцев, очень много, даже самый легкий комплект очевидно необходимого в таких делах «хай-тека» складывается в килограммы, а их, лишних, у вождей просто нет. А люди есть: рядом всегда много открытых ртов. Стволы, ножи, одежда — должное имеется, но даже рации в группировке, как мне пояснили, есть далеко не у каждого. Говорят, что круче всех оснащены назгулы Святого, ну ему своих снабдить сам Яхве велит.

Не могу я пока надежно выбить лишнее-вбитое. SAS, едренть. Их, понимаете ли, резво перебегать учат. Под огнем и без, от укрытия к укрытию. Наверное, на войнушках это дело нужное. А вот в наших «индейских делах» — вредное.

— Джай, парни, идите сюда, — устало позвал я учеников.

Все трое быстро собрались вокруг. Слушают очень внимательно. Я, честно скажу, ни разу не ориенталист, но впечатление под кепкой сложилось цельное: приняв решение, гуркхи и индус учатся моментально, впитывают услышанное как губка, а уж о приснопамятной лени и речи быть не может.

— Откройте широко глаза и смотрите прямо перед собой. Так, хорошо… Теперь поднесите снизу указательный палец левой руки к левому же глазу, с самого края, на пороге видимости. Молодцы. Теперь покачайте кончиком пальца вверх-вниз. Нет! Смотрите только прямо! Отлично. Боковым зрением отмечайте движение объекта: краем глаза видите слабое движение вверх-вниз, причем даже сложно понять точное направление этого движения. Запомнили впечатление? А теперь покачайте кончиком пальца горизонтально, чтобы он чуть «выпрыгивал» в край обзора… Чувствуете разницу?

Слушатели усердно закивали.

— Так какого же черта вы перебегаете как подорванные?! — типа заорал я.

Молчат.

— Если я смотрю на дальний лес и хотя бы самым краем бокового зрения принимаю горизонтальное движение, то сразу же настораживаюсь и перевожу взгляд туда! А вот вертикальное — большой вопрос, чаще всего мозг не поднимает тревогу, дает лишь легкую «непонятку»: ветка, что ли, упала?

— А в бою? — возразил Джай.

— Да вы в своем «бою» делайте что хотите, чему вас учили, то и творите. Только до этого «боя» вам еще нужно дойти, и дойти скрытно. Поняли?

Опять знаки согласия.

И чего говорят, что педагогам работать сложно?

— Опустились за стволом дерева на землю, прижались к земле, поползли к намеченному месту. Там ждете, слушаете, медленно поднимаетесь.

— Но ведь это очень долго, — усомнился Биш. — Время потеряем.

Не в кайф молодым горячим гуркхам ужами ползать.

— Потеряем? А куда так торопишься? К девке в тайский район? Так тебе до нее нужно добраться с неотстреленным членом, мой юный друг. Ползите, ползите. Нацепляли на себя секир, теперь ползать им неудобно, — проворчал я.

Двое гуркхов немногим моложе меня, но я, как и положено мудрому преподу, чувствую себя глубоко уставшим саксаул… тьфу ты, аксакалом.

«Гориллы» давно уже перекинули свои кукри на задницу, но я все равно недоволен. Постоянно цепляют ветки — те колышутся.

— На четвереньках давай, горец! Это нормально! Если уж тебя обнаружили в кустах и надо сваливать быстро, то уходи на четвереньках — есть шанс, что примут за возню зверя.

На четырех костях у них еще хуже получается — вот тут уж чертовы кукри цепляют ветки серьезно.

— Стоп! Не годится. Слушать внимательно! У нас, в тайге, даже городская жительница знает: пришла в лес — сними серьги. Серьги! Только так бабы уши на кустах рвут! А у вас за спиной торчит кривой кусок железа размером с лопату, ветки сами цепляются, посмотри, видишь оторванные листья за ножнами? Прячьте их на хрен под куртки, ближе к цели достанете. Вы ж не горцы или казаки терские, в зубы не зажмете… Куда, на! Это только в книгах кинжалы голяком в зубах таскают! В ножнах, долбожуды! А… Не та конструкция! Что ж, вашим прадедам лучше думать надо было, к черкесам нашим родненьким на стажировку мотнуться, что ли. Кукри-мукри… Жертвы кинематографа.

Лучше камы в лесах для бойца ничего нету. Ножны сделаны продуманно, их и во рту зажать легко, они же и оружие для левой руки — отбойник, да и кончик острый. А ползешь — всегда можно легким кинжалом, особенно с клинком лезгинского типа, поднять впереди веточку, глянуть, что там впереди. Не высовываясь.

Слушаются. Федя в авторитете.

Я им до того фокусы показывал. Пострелял сперва чуток — прониклись. Потом показал старое-доброе: упражнение с монетой на ладони. Джай выставил ладонь кверху, я положил на нее родной русский рубль, что в кармане завалялся, аж слеза лезет… Его задача — всего лишь зажать ладонь. Моя — успеть выхватить у него монету. Для усложнения свою ладонь я располагаю под его, приходится сначала выводить руку вверх, переворачивать и только тогда хватать у бедного Джая последний рупь.

Пять из пяти, салаги. У всех трех выиграл. Парни очень сильно меня зауважали, зашептались. Афанасий Никитин, скорее всего, так же делал. Ох и пойдут легенды по Гангу-речке про резкого, но удивительно простого и улыбчивого русского Федора… И буду я, как Юрий Гагарин… Аж замечталось что-то.

— Зад ниже! Зверь так не ходит, у него голова вверх-вниз работает: понюхал тропу — посмотрел вперед.

Не, этому быстро не научишь. Ладно, нам хотя бы азы.

— Встали, друг за другом прямо на этот дуб идем! Не высовываться, успеете еще посмотреть, не вываливайте силуэт вбок. Вы же уже посмотрели на объект, оценили, пока дойдете до дерева, наблюдатель ничего кардинального не предпримет, он вас еще не снял… А там осмотритесь.

У меня нет ни малейшего желания влипнуть в переплет из-за горячности молодых оболтусов, желающих побыстрей помахать мечами.

— Садись! Теперь ждем, не шевелимся. Не меньше восьми минут.

— Зачем так долго, учитель? — Джай самый взрослый, он чаще всех вопросы и задает. И тоже торопится.

Перед решающим сражением северные народы Енисея всегда высылали вперед разведчика. У всех народов обнаружение и убийство такого Главного Разведчика являлось символом будущей победы — его кровью мазали полозья военных нарт перед битвой. В последней эпохальной битве под озером Туручедо, зафиксированной исторически, разведчику сводного отряда самоедов удалось ускользнуть, что ненцы, противники самоедов, посчитали шибко дурным знаком… И проиграли решающее сражение, определившее судьбу земель, по площади равных трем территориям Франции.

Так что мне было у кого поучиться, остались еще старики.

— Если наблюдатель что-то заподозрил вдали, он вскинет бинокль и будет пялиться в подозрительное место. Но не больше пяти-шести минут. Почувствовал тревогу — непременно станет осматривать и другие участки. Если же что-то просто привлекло внимание, без оценок, то большей длительности ему «в одну точку» не выдержать, это только в книжках так глядят в оптику, часами. Понятно?

— Поняли, учитель.

— А потому если вы за первые минуты шевельнетесь, то он вас сразу срубит и рев поднимет на все стойбище. Выждете дольше — он уберет взгляд, двинетесь дальше.

Казалось бы, прописные истины. Только вот очень мало кто такую простую практику использует. Ибо от природы люди оторваны, Властелины, че там…

По-первости гуркхи все старались украсить себя ветками, сучками и кусками пней. Забираясь на дерево, они настойчиво пытались сесть на сук, явно видимый противнику в профиле, а не на тот, единственно нужный, что спрятан за стволом. Ужас… Еще они большие любители бегать, пригнувшись, а это — визуальный паспорт-идентификатор явного врага. Кто еще будет перемещаться в такой вражьей ракообразной позе?

Тренировались мы в специальном безопасном месте, задолго до подхода к объекту остановившись на подходящем бережку, где я определил «тактическое поле».

— Встали все. Направление — на воображаемый объект. Пошли колонной, вбок не вываливаться, наблюдатель если уж и заметит, то только один силуэт, а не кучу.

— И одной пулей в нас врежет, издалека проткнув всех сразу, — не выдержал Биш. Это характер. Его брат, Хар, вообще молчит.

— Какой такой пулей… Много тут у вас стрелков водится, способных с семисот метров первой же пулей вообще попасть в цель? Он видит один силуэт: идет человек по лесу, приближается. Что ему делать? Нужно разбираться, что там за странник вдали гуляет. А вот если увидит цепь… Простые люди почему-то цепями по лесам не ходят. Даже если вы присели и притаились, это для наблюдателя еще не повод начинать пальбу. Будут следить или вышлют группу — появляются возможности и шансы. А по цепи сразу врежут. Остальные подключатся на автомате. Так что вперед, на подходе расползетесь…

Потом мы начали разбираться с «пулей». То, что становится понятным простому мотострелку после первых же ночных стрельб на полигоне и первого же полевого выхода с учениями, парням, прошедшим у своего главаря SAS-обучение, почему-то было неведомо. Я зарядил карабин трассерами.

— Смотрите, до одинокого дерева восемьсот двадцать метров.

Ба-бах! Ба-бах!

— Видите, сколько времени летит пуля? Далеко не мгновенно, вполне можно успеть. Просто упади после вспышки, сразу же. Только не бегать в стороны! Вероятность бокового сноса пули всегда куда выше ошибки по высоте точки прицеливания. Пыхнуло — падай.

Сначала не поверили.

Я опять принялся за рассказы.

У тунгусов, по мере освоения основных стрелковых упражнений и в сочетании с постоянной охотничьей практикой, мальчиков начинали учить особым умениям. Стрелок-тренер располагался в сотне метров от ученика и выпускал тупую деревянную стрелу. Поначалу ученику нужно было просто уклоняться, потом — отбивать снаряд в сторону, а после — ловить стрелу в полете. Постепенно дистанция выстрела сокращалась, а самые умелые и ловкие достигали таких высот, что в них было невозможно попасть с двадцати метров. Практиковалось и дуэльное упражнение типа стрельбы через костер, когда соперники сидели по разные стороны жаркого костра, пламя и горячий воздух искажали силуэт противника. Тренировка велась тупыми стрелами, через костер же, а сидячее положение обучаемых исключало возможность их эффективного маневрирования — стрелы противника нужно было отбивать или ловить.

— Зачем вы заранее забиваете в голову вредную мысль, что сами не сможете научиться подобному? Просто поймите, что у баллистики на все есть свое время, и никакого мгновенного волшебства…

Ладно, еще полчаса, и можно будет выдвигаться к настоящему объекту. Ребята умелые, физика у парней зверская, работать могут часами.

Не скрою, я и подглядывал, выбирал годное и ценное. С удовольствием наблюдал за работой кисти, когда Биш рубил своим кукри ствол деревца, — позавидовал, когда увидел, как братья с разбега запрыгивают на большой вяз. Многое они умеют, но…

Есть и еще одна большая проблема, с которой, как уже стало ясно, мне нипочем не справиться. Гуркхам непременно нужно столкнуться с филиппинцами в рукопашной, хоть на каком этапе, хоть самую малость — бзик у них такой и старые счеты, сравнение клинков, у кого длинней.

Напрасно я убеждал вставших на преступный путь огольцов, что все решала и решает по сей день «длинная рука», рассказывал им про копья и луки, современные «томагавки» и удары авиации. Описывал групповой лучный бой северных и таежных народов, где никто не собирался в лобовую кидаться друг на друга и устраивать свалку. Малочисленные народы Севера отлично понимали, что все решает оружие дальнего боя — луки и копья. Мечи, секиры, боевые топоры и ножи вообще никогда и ни у кого не были оружием определяющим, тем более на Севере. Сказывался и дефицит железа. Большинство имеющихся мечей у простых воинов были изготовлены из бедренных костей лося.

Правда, практиковалось метание боевого топора, что нашло отражение в современных «северных спортивных дисциплинах» — на празднике День оленевода, например, можно понаблюдать. Вполне естественно, что в реальном бою никто не собирался швырять в противника настоящие сверхдефицитные железные топоры — бойцы использовали особым образом обточенные куски дерева, отчасти напоминающие бумеранг, аналоги мы видим у североамериканских индейцев в прототипах томагавков.

Ближний же бой — всегда редчайшее исключение.

Бесполезно, им нужны свежие уши, отрезанные у еще живого противника.

Спор у них старый: что в резне круче — кукри или баронг, наш противник, лихие мусульманские ребятки с Северного Борнео, такие ножики-мачете очень любят. Баронг — штука интересная, пробовал я как-то таким поработать. В общем-то это разновидность мачете с тяжелым и широким листовидным клинком в одно лезвие, хотя тут бывают исключения, обычно чуть больше сорока сантиметров в длину. Гарда у баронга отсутствует напрочь, а вот навершие у ножика характерное — выраженный «клюв», отличный фиксатор кисти при рубящих ударах.

В общем, ожидаются обоюдные молодецкие понты. А мне надо думать, как их уберечь.

Интересно, а что я бы предпочел в таком раскладе, спроси меня тот же Джай?

Пальму я предпочел бы, короткий вариант.

Оружие китайского генезиса, короткое ножевидное копье с длинным и широким лезвием занимает почетное место в комплексе вооружения всех северных народов. В Сибирь его привнесли тунгусы, у которых оно называлось onneptun.

Дикая вещь. Некоторые современники первых русских поселенцев называли пальму «большим охотничьим ножом» и отмечали, что рукоять имеет длину до полутора аршин и ширину в «хороших два пальца». Это универсальный инструмент — если бы нам пришлось продираться пехом, а не на катере, пароходе и джипе, непременно заказал бы себе в дорогу такой девайс. Древко при ходьбе служит опорой. Пальма обычно и применялась-то в дороге как своеобразное мачете — тунгусы всегда были самыми непоседливыми и любопытными из всех племен, всегда в пути. Ну и как средство обороны от хищника годится, секущий удар страшен, да… если пуль оказалось недостаточно. Наиболее умелые и опытные аборигены не боятся с пальмой выходить против самого свирепого медведя, хотя остальные — поспокойней и порассудительней — предпочитали рогатину с перекладиной. Честно говоря, исход такого поединка бывает разным: иногда смельчаку его отвага стоит жизни. При переселениях семьи и кочевьях всего рода работа пальмы заключалась в расчистке пути для передового верхового оленя. Глава семьи, следуя впереди, держал пальму одной рукой, зажимая древко под мышкой, и рубил ветки прямо перед головой оленя. Пальма — оружие секущего и колющего типа и изначально задумывалось как оружие войны. Очевидно, что постоянная практика работы с ним помогала северным охотникам и в боевых условиях.

Короткий вариант, с древком всего в пятьдесят сантиметров длины, удобен для всего, кроме «поколки», охоты на воде.

С такой штукой можно и подраться. А вот нож…

Меня тунгусы так учили: носимый поясной нож никогда не занимал весомого положения в боевом комплексе северян, это просто рабочий инструмент. В бою, конечно, и про него не забывали, одна из описанных современниками забав лесных тунгусов состояла в поединках на специально делаемых для этой цели деревянных охотничьих ножах.

Но фанатизма не было. Не было и никакого «фехтования» с кинематографическими ухищрениями, атака с ножом происходила проще и грубее — как и должно быть. Стремительный подход и один выверенный удар. И здесь интересна легенда начала прошлого века о введении в оборот слова «нганасан», согласно которой один из казачьих предводителей бесцеремонно спросил у представителя народа, мол, «кто такие?». Тот ответил что-то резкое на родном языке. Тогда урядник подвытащил саблю, чтобы плашмя, как он привык, перетянуть инородца меж плеч, для острастки. Но таймырский охотник, прекрасно поняв жест, тут же выхватил поясной нож и с криком «нганасан!», что можно перевести как «я — мужчина!», воткнул его в грудь казака. Так якобы боевой клич гордого воина, которого не так-то просто запугать, и прижился как название. Легенда мало соотносится с современными научными представлениями, однако отлично показывает тактику применения оружия последнего шанса.

На хрен бы мне уповать на последние шансы?

Лучше уж я с маузерами — два верных дружка не подведут.

В специально подобранном лесочке я учил их всякому-разному с самого раннего утра. Может, у «диверсионных военных» это как-то называется, типа «диверсионное слаживание», не знаю, не из их числа. Не знаю даже, есть ли у них вообще такая дисциплина.

Я не военный — обыкновенный лесной убийца.

Потомок Чингачгука.

Хотя для кого-то, может, Федя — простой русский «лаоваи»…

Место тут хреновое.

Во всяком случае, для скрадывания.

Большое бревенчатое здание стоит на поляне, среди групп невысоких деревьев, стены леса, к великому моему сожалению, не наблюдается. Чуть в стороне от большого дома виднеются три больших шалаша, капитальных, добротных, — чувствуется, что их делали люди опытные, знающие, привыкшие жить в таких жилищах: стены ровные и гладкие, ветки не торчат во все стороны, таким и крепкий ветер нипочем будет.

Значит, там и живут. Так сколько их?

К поляне можно подойти всего двумя путями: гуртом — напрямки по чистому полю, или же справа, по полосе кустарника, довольно жидковатого, мне тут и тепловизор не нужен. В обходе с тыла большого смысла не вижу — те же яйца.

А дорожки отхода просто не существует: в случае провала отступать нам придется под огнем, раствориться негде. Так что, как я представляю себе оперативный момент, вариант может быть только один: гуркхам надо подкрасться идеально тихо, а мне начинать работу одновременно с диверсантами, осуществляя планомерный отстрел целей. Как угодно, но по завершении первого этапа операции «Кустик» на сцене не должно остаться никого из стрелков, иначе застрянем, да и не отойдем спокойно, стоит хоть одному удрать в лес. Ребята с обеих сторон подобрались упертые, они перед общиной в ответе.

Ганг, казалось бы, совсем рядом от места действия, всего-то метров семьсот, но толку от этой близости нет, между ним и зданием — ровный «стол», без единого кустика. А берег реки обрывистый, выше уровня воды на три метра, поэтому пулемет мотобота с борта нам не поможет. Исходя из этих данных, «Клевер» стоит до поры у излучины, отсюда его не видно. Пулемет я с мотобота снимать не стал: в этих краях обезоруживать судно нельзя. Да и толку от этих «скорострелок».

— Сколько их там может быть, как думаешь? По-максимуму, — шепотом спросил я у Джая, не отрываясь от тепловика. — Пока вижу четверых.

Аппарат работает на пределе, далековато, поэтому вполне может подвирать, не все показывать. Давай-ка лучше глазками смотреть…

— Их община больше десяти человек не выделит. Здесь, думаю, не более восьми, — высказал свое мнение индус.

— Похоже.

Больше — слишком жирно будет, такое число бойцов выделять на один объект с RV — это вам не старая Земля, где в Юго-Восточной Азии плюнуть некуда было, чтобы не попасть кому-то на голову. Здесь же каждый человек на счету, территории огромные, дел много, поддержание примитивной, а потому трудоемкой системы жизнеобеспечения в рабочем состоянии требует большого ресурса.

Итак, большого отряда племя не отрядит.

А чего они сразу ништяки не вывозят? Транспорта нет? Хотят с кораблем филиппинцев договориться, за долю малую? О чем я, какую, к лешему, «малую», хозяева судна слупят с заказчика полной мерой — местные селекты, как я заметил из печального опыта, кого хочешь без штанов оставят. Мустафа, к примеру, очень дорог. И потому, после выполнения обязательной «государевой» программы по поиску в округе лостов, он все больше у причала стоит. Это, кстати, Мауреру категорически не понравилось — несомненно, капитан держал в голове вариант «плюну на сверхдальние походы, останусь в Шанхае под мышкой у юной татуированной тайки».

Шкипер жаждет плавания в дальние края, его манят острова с пальмами. А какое тут, к дьяволу, плавание? К Берну не ходи — зацапают или с берега застрелят. По Гангу далеко не моги — не совсем еще дружелюбный «Филипка» дальше порога если пустит, то за немалую мзду. Остается море-окиян. А что делать там? Кататься с абстрактными целями и на свои деньги? Местных вождей коралловые острова с пальмами не интересуют, им своих островитян под боком вполне хватает.

Так что Ули, увидев расклады, только утвердился — ищем Россию, смотрим на нее.

А так — оазисы и тут имеются. Вот этот, например. Я бы на их месте вообще сюда племя перевез. Место хорошее, чуть севернее, как сказал Джай, в Ганг впадает речка, да и других ручейков поблизости хватает. Полоса кустарников, по коему поползет ударная боевая тройка, и есть ложе такого ручейка, глубиной всего сантиметров тридцать. Но если ползти медленно и грамотно, не высовывая выступающее, то никакой «тепловик» не прострелит. Кстати, по прибору: сомневаюсь, что они стоят на вооружении островитян. Тут вообще царит некая косность по отношению к техническим новациям. Или, наоборот, разумная практичность, призванная учить человека больше и чаще полагаться на свой опыт и органы чувств, — электроника капризна, боится сырости, ударов и неумелых рук, энергию жрет быстро, заряжать замучишься, а батарейки — только по каналу, за заборами и мольбами.

— Какие племена тут хозяйничают? — спросил я.

— Из Сулавеси, Минданао и даяки Северного Борнео. К ним и идем.

— Они тоже с ножиками?

Джай утвердительно улыбнулся золотыми зубами. В Шанхае мода такая, меня уже уговаривали золотой зуб воткнуть взамен удаленного. Ведь приличный человек вроде, как так, без драгоценного зуба ходит.

— Обязательно. Ножи у них всегда с собой. Знаешь, я и сам думаю, как Биша и Хара не пустить в резню… Им статус нужен, подвиг, репутация.

Все местные племена «филиппинской зоны интересов» чрезвычайно самостийны.

Основная их стратегическая задача: найти пару-тройку RV, застолбиться. Основной же доход приносит найденная на складах техника. Практика тут другая, не шанхайская — техника не продается, а сдается в аренду соседям. В Маниле находится постоянно действующий рынок техники, в том числе и водоплавающей, сдаваемой в аренду и субаренду. Говорят, чего там только нет: от экскаватора до буровых станков. Правда, подобная строительная и специальная техника не особо востребована в восточной части новых земель — как я заметил, большой тяги к промышленной экспансии местные народы не испытывают. По слухам, бывает даже авиатехника, но тут никто предметно мне пояснить не смог. А интересно, учитывая историю сбежавшего из Берна вертолетчика.

В итоге абсолютно вся механизация филиппинского анклава заимствуется друг у друга, а племя-владелец имеет постоянный профит. Кидалово в отношениях не распространено: наказание неизбежно, кровная месть процветает.

Так что интересы островитян очевидны, а поведение их понятно. Однако на этот раз скрытая с реки береговыми кустами RV находится на шанхайских «столбленых землях», и, по всем интернациональным понятиям, островитяне теперь гуркхам «торчат».

Интересный тут район, побывать бы в той Маниле с мирными целями. Многие местные самостийные кластеры отморожены по определению, сказывается вседозволенность. А вот в самой Маниле, как говорит Мустафа, пару раз побывавший у восточных соседей анклава, главенствует вполне цивилизованный подход — приезжай, добрый путник, заявляйся, торгуй. Плати налог. Коллективных самоубийц, решивших намертво отгородиться от остального мира, на этой Земле пока не нашлось, даже швейцарцы, сумевшие отгородиться от своих, торговлю привечают.

Все так же тихо — затишье перед дракой, тревожная это штука, скажу я вам.

Ближний ко мне скат огромной избы освещен солнцем, но «солар»-панелей не вижу. Генераторов тоже не нашел, что еще не есть факт отсутствия — могут стоять за зданием. Нет… Чувствую, нет у них ничего подобного, все по-простому организовано.

По округе разлита пасторальная благость.

Не, братцы, место действительно классное! Сам бы тут пожил.

Что ж не заняли, островитяне? С востока — степь, соответственно имеется много копытной дичи. С юга, откуда мы этапно и подползаем, густой темный лес, это уже другие ресурсы, не менее важные. А рубленое здание — само по себе большая ценность, его беречь нужно. Точно, потому и не вывозят: хотят переселиться. Смелые парни. Знают ведь, кого завалили, обязаны ждать ответки. Хотя повторюсь, я не ориенталист, может, самомнение у захватчиков таково, что плевать им на гуркхов, как на обычных крестьян.

В общем, как ни крути, наблюдатели будут смотреть именно в сторону кустарника — все остальные подходы к объекту просматриваются отлично. Плохо дело. Я совсем не уверен, что парни, даже если допустить, что полученные недавно уроки пошли им впрок, выдержат такой черепаший режим скрадывания. Эх… Тестостерон у молодых горцев из ушей плещется, не выдержат они, ломанутся. Джай, хоть повзрослей и поопытней напарников, по духу и удалой бандитской сути от дружков недалеко ушел. А островитяне, как я понял, мусульмане, у индуса с ними еще старые, кашмирские счеты.

А если я первым начну?

Так… Сместиться влево. И лесок подходящий есть.

Сколько тут будет? Триста пятьдесят метров от силы, даже чуть ближе. Ничего они мне не сделают, я уже все понял про местных стрелков: им в ножики поиграть надо, в «города». Даже если автоматы есть, не переиграют они Федю.

В таком случае мне нужно не просто сместиться, а зайти контркурсом, встать чуть ли не напротив маневренной группы. Смотри-ка, а я ж прямо по боевому уставу работаю, гуркхи — мангруппа, я — группа огневой поддержки! Ага. Из одного русского человека. Ну ничего, в былые времена «англичанка» всех стравливала, сама в стороне стоючи, а теперь ее воспитанники сами воюют. Их дело. А мы постоим, посмотрим, прикроем.

Вскоре я определил позицию групп, дал последние указания парням, еще раз оговорил условные сигналы и пошел. Точнее, пополз. Хорошо, тихо, медленно и долго, показывая пример, — им скоро то же самое предстоит.

Прибыв на место, я некоторое время полежал, присматриваясь к местности, наконец выбрал три позиции и занял среднюю. Что имеем хорошего? Обзор имеем. Гораздо лучший, чем из стартового лесочка. Угадал: нет у ребят генераторов, отсюда и звуки неплохо распознаются. Раз, два, три… О! Еще двое. Мишени.

Что поделать, ребята, я теперь член мощной и уважаемой шанхайской банды, а вы — плохие парни, спокойно и хладнокровно замочили двух наших, хорошо, один удрать успел, хватило у пацана ума не резаться, а донести информацию Субедару.

Устроившись поудобней, принялся спокойно наблюдать за кустами на ручейке, где уже начали движение молодые да резкие. Хорошо идут, практически не шевелятся. Я знаю, что там происходит, и в хороший бинокль движение вижу. Сторонний человек внимания не обратит. Так… Что, хлопцы, мешает тестостерон? Ветки пару раз качнулись.

Поправим.

Щелк, щелк, щелк…

Я три раза нажал клавишу передачи.

У Джая сейчас тихонько пощелкала рация. Применяем такие сигналы, раз бойцы станций и гарнитур не имеют. Вот и посмотрим, как усвоили. По этому сигналу они должны замереть на восемь минут.

Зачет! Молодцы, мужики! Аж не дышат.

Часовых у островитян нет — не сочли нужным, лишь один человек эпизодически заходит на дом, посматривает, все больше на реку, но и на кусты иной раз косо бросает взгляд. Но я не сбрасываю со счетов варианта наличия наблюдателя где-нибудь на берегу — скорее всего, они если и ждут десанта, то непосредственно с реки. Поэтому мне приходится глядеть в две стороны, отмечать изменения обстановки, это дело троице не поручишь.

Что-то задержался на этот раз чувак, долго стоит. Правда, смотрит не в их сторону. Хватит у гуркхов ума не дергаться в канаве, не пойдут же они тупо по часам, отмерив вбитые им восемь минут? Ой, не знаю…

Наблюдатель чувствует себя вольготно.

В бежевой рубашке с каким-то рябеньким рисунком, в карманистых бриджах, волосы туго забраны в косичку, в ушах белые наушники — айфон, что ли? Молодчик, а кто же за тебя округу слушать будет! Солнцезащитные очки, ибо круто выглядит. Почему серьги в ухе нет? Непорядок. Повернись-ка… А в губе есть? Тоже нет. Какой же ты неформал? Длинный тесак болтается на поясном подвесе, револьвер сдвинут на пузо, в руке гладкоствольный полуавтомат. Рации на поясе не вижу. Островитянин легонько пританцовывал под одному ему слышную музыку — вполне европейский пацанчик… Интересно, что они тут слушают? Строго мусульманское, или волю себе дают, в честь новой планеты и еще слабых заборов? Обманчивая благостность. Я живо представил, что ждет белого, как я, например, попади он в руки к таким вот айфонщикам, при полном отсутствии всех мыслимых сдерживающих факторов — от местной пусть и коррумпированной, но все-таки полиции до авианосцев США, стоящих неподалеку.

Почему бы не взять у этих европейских варваров все то, что пригодится племени? Включая жизнь в рабстве.

В принципе бойцы подошли уже достаточно близко к противнику. Еще чуть-чуть — и можно будет начинать работать «короткостволом» и «гладким». Ну тут они сами специалисты, посмотрел на тренировке, как гуркхи стреляют из нагана на коротких дистанциях, — все нормально.

Ни автоматического оружия, ни карабинов у моих ребят нет. Тема эта неодобряема в расспросах, но мне — типа свой же! — доверительно сообщили, что «нарезняк» такого рода, увы, есть лишь у главарей — страшный дефицит. Интересно, а есть ли тут, в этой «эрвэшке», оружие? Да что я тупой такой! Было бы оно там — уже нацепили бы, а пулеметы гордо выкатили на видное место.

Вот и хорошо.

Ага, меломан уходить собрался. Ну, брат, прощай, пришло время отвечать за содеянное — первым будешь. Ты же к этому был готов, когда встал на такой путь?

Ба-бах!

Проклятье! Не смог я себя заставить валить островитянина с ходу, в бедро влупил.

Не привык, не привык… гадство!

С диким ором мужик свалился, сжался клубком. А прав ли я? Что мучаю? Бросай-ка ты, Федя, свои рефлексии и воюй по-взрослому, раз уж взялся! Или же иди в пахари шанхайские, раз тебе на уважаемой должности базельского рейнджера не жилось. Оседай в Шанхае, за маузеровские карабин с пистолем прилично выручишь, заживешь вместе с Zicke в глиняном домике рядом с зубником, в тихом переулочке северных кварталов… «Импрезу» купишь.

He-а, манал я такие перспективы.

Вспомнил бессмертный роман Дюма и эссенциальное: «Дерись там, где только можно…» Раз хочешь быть мушкетером, а не господином Буанасье.

Ба-бах!

Откричался, лети легко.

Ну, все, отвлекаем на себя! Плотно. Чуть выше кочки поднял другой маузер — пистолет.

Бах! Бах! Бах!

Семь выстрелов в сторону противника. Вот он я! Вот по вас откуда палят, бегом! Островитяне не глухие, даже айфонщики все поняли, потянулись в мою сторону и начали дружно поливать невеликий лесок огнем. Ох ты! Да у них и пистолеты-пулеметы имеются! Короткие и длинные очереди засвистели над головой и по сторонам, сшибая с деревьев ветки. Только зря вы все это делаете, дорогие мои оппоненты, Федя уже уполз левее, заняв позицию номер два.

Присмотрелся. Вижу четверых, у двоих в руках «томпсоны» — вот это да! То-то я и думаю, длинноваты очереди… Ничего не знаю про этот пистолет-пулемет — кроме «чикагской бойни в гараже» из ассоциаций ничего не выскочило. А вот экипажу «Клевера» в дальней дороге такой аппаратик не помешал бы. Обязательно затрофею.

Ба-бах! Ба-бах!

Итого минус три.

Все, все, больше не буду! Пока.

Вжавшись в мох, по которому постоянно ползало что-то мелкое и щекотное, я слушал, как обороняющиеся, не переставая палить в мою сторону, набирают здоровую боевую злость. Ух ты, так ведь скоро и в атаку пойдут, с них станется.

Щелк, щелк…

Стартуйте, ребятки.

И тут со стороны шанхайских бандитов загрохотало не по-детски! У гладкого ствола грохот хороший, а пальба пошла частая. Если я правильно понял и почувствовал менталитет бандитов — что тех, что других, — сейчас стрельба прекратится, побрызгают слюной и учинят бой на мечах.

А со стороны реки чего нового? Не забывайся, Федя!

Оглянувшись, я увидел одинокую фигурку, во всю прыть и без всякой маскировки набегавшую на меня с запада. А ведь чуть не прозевал ты, рейнджер! Подоспевающая «кавалерия» тоже была вооружена «томпсоном» — вот тебе и трофей. На секунду мне стало жалко мужика — ну куда ж ты так мчишься… А нет у него другого выхода: речному дозорному уже не до маскировки и раздумий, своим помогать надо. Местность открытая, а забирать левей в сторону речки и пробираться там — значит потерять время, вполне можно застать друзей уже без скальпов. Что потом старейшинам и женам говорить?

Ба-бах!

Бегун ткнулся лицом в невысокою траву, автомат отлетел в сторону.

И тут стрельба стихла.

Вот теперь — настоящий шухер! Пора тебе, Федор, появляться на сцене, если не хочешь по приезде в Шанхай иметь неприятные разговоры с Субедаром. Мысленно перекрестившись и по местному примеру плюнув на всю маскировку, я вскочил и бросился вперед, держа курс на угол здания, чтобы хоть на самую малость снизить риски внезапного появления противника. Карабин за спиной, в руке революционный пистоль. Инстинктивно выбирая маршрут через три точки возможного укрытия, я быстро добрался до сруба, совершенно не к месту глупо подумав о категорически неуместном: где же Писатель в здешних лиственничных краях брал для постройки матерую корабельную сосну?

Осторожно пройдя вдоль стены, высунулся и посмотрел на внутренний двор.

Так и есть.

Начинаются поединки «пересветов» с «челубеями».

Противники стояли друг против друга, огнестрел уже на земле. Появление на поле боя откровенного «лаоваи» не вызвало ожидаемого ажиотажа, глаза противников уже направлены на мишени, даже с маузером в руках я им неинтересен.

Рядом со стеной дома из земли торчат три вкопанных деревянных столба, измочаленных множеством рубящих ударов: здесь у островитян было место тренировки. Ох, не нравится мне вся эта затея!

Джай быстро отдал гортанно прозвучавший короткий приказ. Я даже не успел заметить, как гуркхи повытаскивали свои изогнутые секиры. Индус опустил полуавтомат, вытащил свой тесак. Противников у моих подопечных было тоже трое, баронги уже в руках. Психологическое противостояние длилось секунд двадцать, за которые я успел заметить, что клинки островитян длиннее, чем кукри горцев и индуса. Но я точно знал, что разница в размере гуркхов не остановит.

Долбаные вы фехтовальщики!

— Jai Mahakali, Ayo Gorkhali! — хором заорали братья.

Знаю, знаю, уже рассказали. У них даже татуировки такие нанесены на плечах, это боевой девиз гуркхов, переводится как «Слава великой Кали, идут гуркхи!».

Свирепые хлопцы. И умелые. Я не хотел бы, по своей воле или вынужденно, выступать против любого из шестерки — здесь мои умения бесполезны, а практики работы с национальным холодным оружием этого региона — ноль. Зарубят к чертовой матери.

Поэтому благоразумно постоим в сторонке. Со стволом в руке: маузера я опускать не собирался.

Джай выбрал себе наиболее высокого, мужик поступил честно и достойно. Боец индусу подобрался более чем приличный — с виду не просто опытный, тертый. Худой, жилистый, с прыгучими ногами. И клинок у него длиннее дюйма на три. Странно, но вот за Джая я почему-то не боюсь. Не знаю, что он за боец на «холодняке», в реале. Но есть у меня такое ощущение.

Поединщики встали друг против друга.

Биш крикнул — они начали.

Выходец с Борнео сразу закрутил «восьмерку». Наконец-то! Я все думал: в реальных ситуациях они тоже так накручивают, как в кино? Или внутренние практики разумней? Скорее всего, справедливо последнее, но этот даяк выбрал нажим на психику. Видно было — крепко тренировался хлопец. Клинок практически исчез, растворился в воздухе. Вот только ощутимой пользы подобное вращение не приносит, в каждый момент времени рукоять фиксируется неплотно, клинок неустойчив, протяжки его нет, и самый опасный участок — по контуру движения острия: там рассечет напрочь. Но чуть ближе — уже удар слаб.

В предпоследней моей экспедиции один геодезист, парнишка из Челябинска, показывал замечательную технику развала «восьмерки» простой палкой — умело и резко бил тычковым ударом в центр, по кисти, которая в такой технике практически не защищена. И все. Только вот годной палки, длинной и ровной, у Джая не было. А ждать индусу долго не стоит: надоест даяку крутить «винты» — перейдет в наступление, с длинными руками и клинком нападать ему будет вполне комфортно.

Фехтование на таких снарядах чревато — тяжелые клинки, по-модному каленные за 60 HRC, не обладают достаточной вязкостью. Это вам не настоящие деловые мачете из «сыромятины», которые при чудовищном по силе столкновении с себе подобным обходятся глубокими зарубками.

Но Джай решился, да у него и выхода иного не было.

Перевернув кукри обратной стороной, он на шаг резко подскочил к противнику и наотмашь хлестнул толстым прочным обухом кукри параллельно земле — очень сильно. В воздухе звякнуло, рука с кукри отлетела вниз, а баронг вообще не выдержал кинетики удара — со звоном лопнул, посылая острый осколок в стену дома. Даяк побледнел в одну секунду, но двигаться не прекратил, не остолбенел. Мгновенно вытащил из кармана штанов «план Б» — хулиганистый балисонг: без всякой показухи, теперь уже самым простейшим и быстрым способом разворачивая его в левой руке.

Но он уже опаздывал.

После хлесткого удара, при котором лезвие листовидного баронга врезалось в толстый обух кукри, Джай и не подумал возвращать свой тесак на старую траекторию, просто перевернул в мертвой точке «правильной» стороной, подпрыгнул, поднимая руку, и обрушил на противника клюющий удар сверху. Тот еще успел принять решение и, не щадя левого предплечья, подставил его под основание кукри — не помогло. Сама форма этого снаряда такова, что при ударе сверху он прибивает «за щит», как бы клюет. Мощный удар перекатился через руку даяка, и тесак с хрустом влепился в голову островитянина…

Зашибись тут дуэли выглядят!

Ни разу не мушкетерщина, когда граненая шпага, пролетев через голубенькую накидку с золотыми крестами, не оставляет и пятнышка. Натуралистично до жути.

А мне не было страшно. Заглянув на секунду в себя, я почувствовал, как неведомое Черное поднимается аж до гортани, вытесняя мирный теплый воздух… Если в России уже есть спокойные уютные бабушки, пекущие днем пирожки с капустой, а вечерами сидящие с семечками на завалинках, то им мои нынешние глаза очень не понравились бы. А уж детворе про такое рассказывать точно не стоит. Или стоит? В этом натуралистичном мире.

В тишине Джай выдернул кукри с еле слышным «чавком».

Как и положено, клинковый бой длился меньше минуты — это и есть главная святая правда подобных поединков. Не успевают уставать и соскучиться противники, если они действительно хотят убить, а не думают о том, как бы после непродуманных лозунгов мирно разбежаться по задворкам.

Индус, тяжело дыша, отошел в сторону; к поверженному приближаться и не подумал: нельзя, дуэль сразу закончится, начнется свирепый свал.

Вторым в пару встал Биш.

Его противник тоже был неплох — плохие ножевые бойцы такими делами не занимаются, они на снайперов учатся.

Тут «восьмерок», переводов и перехватов практически не было, сразу пошла рубка.

Оба старались работать обухом, но это на таких скоростях нереально, сколько ни тренируйся, обязательно не успеваешь и ошибаешься. Ятаганный эффект кукри, который можно очень неплохо использовать в бою, имеет и обратную сторону — с обуха отбив у такого оружия неточный, порой просто хаотичный. Уже через несколько секунд баронг сошел с обуха удачно для островитянина, прочертив на левом плече Биша глубокий порез.

Я напрягся, краем глаза заметив, как вскочил Джай.

Биш не оплошал. Глазом не моргнув, он быстро переложил оружие в раненую руку, еще не начавшую неметь, и с левой успел мазнуть снизу по «рабочей» кисти соперника — даяк гортанно вскрикнул. Мне показалось, что он глазами, силой мысли, мистически старается удержать уже выпадающий из руки клинок.

Хрясь!

Один точный взмах — и кукри наполовину ушел под ключицу. Basta…

Гуркха выдернул тесак, сделал два шага и тяжело сел на землю, где его подхватил индус, уже разрывающий индпакет.

Третий поединок мне не понравился с самого начала.

И не только мне одному.

Противник маленького Хара явно превосходил его. Во всем. Комплекция, взгляд, поза, духовитость и физика… Руки в резаных шрамах, настоящих, не искусственных — бывают такие хитрецы, лично встречал, — нормальная практика в племенах, порой в древние времена мальчикам еще в юности наносили, для гонору.

Баронг держит крепко, но легко, пальцы не гуляют нервно по рукояти, а мизинец отпущен. Сам снаряд старый, заслуженный, в патине — былых мастеров работа, значит, и кален толково, не хрустнет за просто так.

Хана парню, не сдюжит.

Я поймал умоляющий взгляд индуса.

Перевел глаза на сидящего рядом с ним уже перевязанного старшего брата последнего поединщика. Биш быстро поднял глаза, хотя и так все прекрасно видел. Скрытое, но то же самое. Они не могут, Хар им этого не простит.

Понял, братцы, понял…

— Возьми другой клинок, парень! Покороче! — Как можно больше наглости в голосе, Федя! — Если ты мужчина.

Даяк брызнул на меня злым рассеянным взглядом — ему не терпелось начать убивать, мстить за сородичей.

— Ты услышал меня, даяк? — самым язвительным тоном поинтересовался я. — Или тебе еще длиннее меч подать? А как же мастерство? Мужчины твоего племени умеют биться на равных?

Тут уж островитянин соизволил: полностью повернул голову ко мне и что-то презрительно бросил, сам рассмеявшись удачной шутке про невесть откуда взявшегося белого недотепу.

Похоже, Хар что-то понял, подозрительно прищурился, глядя на нас обоих, но осознать коварства происходящего уже не успел.

Я сделал единственно правильное, что могло резко взорвать ситуацию и включить меня в этот явно нечестный поворот игры. А что делать… Федя скорчил максимально презрительную гримасу и два раза громко хрюкнул — голосом нормально откормленной наглой сибирской хрюши.

Даяк не выдержал такого хамства.

Резко развернувшись всем телом, он сделал первый быстрый шаг в мою сторону, уже поднимая для косого рубящего удара страшный клинок старого баронга.

Бонц!

«Товарищ маузер» коротко, но веско высказал свое мнение о происходящем.

Получив дыру во лбу, даяк как-то мгновенно опустил плечи, чуть склонил голову, глядя на рубленую стену склада, измочаленные тренировочные столбы рядом и меня, такого непорядочного. После чего, складываясь на опорной ноге, рухнул боком, выбив из земли мелкую бурую пыль.

Кончились танцы. Елки, как я устал.

Хар уже подскочил к индусу и со слезами на глазах что-то возмущенно говорил ему и старшему брату, показывая на меня рукой. Те понимающе качали головами — действительно, ну что за паразит этот русский…

— Прости, брат, но оказаться зарубленным я не захотел. Пришлось… Великая Кали знает, Федя хотел лишь справедливости. — И развел руки в стороны. — В конце концов, ты и сам бы убил его минутой позже!

Потом мы собирали и осматривали трофеи.

В складе стояли квадроциклы, шесть штук. Топлива для машин не нашли. Больше не было ничего особенно ценного: продукты были частично вывезены, частью растащены по шалашам или съедены. Если хранилось что-то еще, мы об этом уже не узнаем.

Своим ходом машины не перегнать — мешает болотистый приток Ганга.

Что ж, раз вы не успели вывезти, то это сделаем мы. Только как расположить их на «Клевере»? Встанет максимум две штуки. Нужен шкипер, он что-нибудь сообразит.

Связавшись по рации с кораблем, я передал Мауреру и Ленни тактическую обстановку, рассказал про раненого. Пусть судно подходит, встанем в оборону, начнем мудрить. В Шанхай он доложит, в конце концов, после подготовки ночью можно и «Меконг» подогнать — он плоский, широкий, на него всю эту технику загоним запросто. Квадры заправим из моих запасов, своим ходом перегоним к берегу, выставим наблюдение, РЛС мотобота постережет реку.

Кстати, а почему бы Феде не попросить у Субедара одну машину — в качестве награды? Джипа у меня теперь нет, а гуркхи с нашей помощью крепко поднялись, одни только «томпсоны» в количестве трех штук чего стоят. Четвертый «томми», поднятый с земли возле убиенного наблюдателя, я забрал себе, без всяких разговоров — даже обсуждать не буду.

А пока остываем…

Через два дня в номер тихой гостиницы лаосского квартала, где мы с Ленни заимели временное гнездо, ввалились бойцовские мужики, все трое. Джай, довольно улыбаясь, вложил мне в руку деревянную коробочку полированного красного дерева, искусно вырезанную в форме плоской фасолины. Открыв крышечку, я увидел мастерски высушенные и слегка подкопченные уши. После совещания авторитетов гуркхи зачли мне последнего застреленного даяка «дуэльным»… Не знаю, им виднее.

Ладно, когда-нибудь, заимев свой дом, я буду показывать этот странный и страшный трофей своим внукам. А из чувства вредности — уютным бабушкам на завалинках.

Под пирожок с капустой.