Снег норовил залепить узкие, высокие окна-бойницы, и потому внутри гостиницы царил сумрак. Связной филиала из-за этого сумрака порядком нервничал — даже больше, чем из-за того, что совершенно не мог сообразить, как вести себя с таким странным посланником Центра, каким оказался следователь третьей категории Томас Лэмберт Роббинс. Мрачноватым местом была гостиница «Перевал», в которой тот назначил ему встречу. До прихода землян — тысячелетия назад этот скальный грот сторожил проход между двумя уютными долинами на самой границе Внутренних Пространств. Бравые Первопоселенцы успели до неузнаваемости изуродовать ремонтом древнюю архитектуру крепости-монастыря и приспособить ее под чисто человеческие нужды раньше, чем Метрополия проштамповала закон о неприкосновенности здешних объектов астроархеологии. И теперь «Перевал» уже которое десятилетие служил пристанищем для немногочисленных путников, которых судьба заносила на северную окраину Республики.

Впрочем, над всем, что соорудили на планете и окрест Сгинувшие Империи, все равно тяготела мистическая аура нелюдской, злобной вражды, словно впитавшаяся в древние металл и камни. Этой, несколько суеверной, точки зрения на Джее придерживались даже прожженные скептики, так что ничего удивительного не было в том, что временами мороз пробирал по коже остановившихся в стенах «Перевала», несмотря на их вполне земное оформление, на гостеприимную подсветку скрытых светильников и радушие самого настоящего бармена за отделанной под красное дерево стойкой уютного бара.

На настроении связного сказывалась и неприятная перспектива в любой момент оказаться отрезанным от всего Мира снежным заносом, самым обычным для этой чертовой глуши. Но больше всего давило ставшее уже почти привычным постоянное нервное напряжение, вызванное ползущей по планете Эпидемией. Ее еще только полупризнали власти Республики. Число жертв пока не перевалило за десяток тысяч. Но от нее уже знобило всех на Джее. Знобило правительство, медиков и науку, знобило армию и госбезопасность. Трясло и Управление. И персонально его — агента Аугусто Цолльнера.

И Аугусто нервно барабанил пальцами по ножке высокого бокала с вином из ягод «хлановой лозы», исподлобья посматривая на сидящего напротив него следователя Роббинса. Собственно, Цолльнер и не собирался особенно скрывать от Тома своего дурного расположения — Центр уже недвусмысленно дал понять филиалу, что следователю давно пора призадуматься над своими методами работы. Но Том явно не собирался придавать большого значения этому признаку высочайшего недовольства, проявленному к тому же лицом, в непосредственном подчинении которого он не находился. Он вел себя так, словно сокровенный смысл этой их встречи, ради которой оба они, соблюдая все правила конспирации, тащились сюда по полузанесенным снегом проселкам, только в том и состоял, чтобы заняться дегустацией жаркого на ребрышках и местного вина.

— Прежде всего, — с облегчением вздохнул Аугусто, уловив наконец в пустой в общем-то болтовне Тома нотку интереса к причине того настоятельного вызова на рандеву, который вот уже которую неделю слал ему филиал, — вас, господин Роббинс, уже довольно давно дожидается это вот письмо. — Он перебросил через стол узкий белый конверт. — Комиссар Гед подчеркивает, что это его сугубо личное вам послание, и я, конечно, не в курсе того, что он пишет. Но, наверное, не стоит пренебрегать тем, что один из высших руководителей Сектора счел необходимым сказать вам. На словах же велено было передать, что крайне желательно было бы с вашей стороны восстановить наконец… э-э… нормальный, принятый в Управлении способ поддержания контактов с участниками операции. Впрочем, — Цолльнер схватил со стола бокал и чокнулся с Томом, — если у вас есть на этот счет особые соображения, то сейчас самое время изложить их… м-м… как можно более внятно.

Том подавил тяжелый вздох. О личных посланиях комиссара Геда по Управлению давно шла дурная слава.

— Собственно, — он пригубил вино и распечатал конверт, — я уже достаточно ясно излагал обстоятельства дела, и не раз.

Он развернул вложенный в конверт листок и пробежал глазами от руки написанный текст.

«Надеюсь, что это письмо застанет тебя в добром здравии, Том, — писал в несвойственном ему дружеском стиле федеральный куратор Сектора. — Безусловно, там, непосредственно на месте действия, тебе виднее, когда и какие действия следует предпринимать в первую очередь для достижения поставленной перед тобой задачи. Опыт твоей предыдущей работы, — тут Том машинально провел кончиками пальцев по еле заметному шраму над правой бровью, — дает основания полагаться на твою способность действовать самостоятельно. Я должен отдать должное справедливости — формально ты не превысил рамок предоставленных тебе полномочий (хотя и подошел к ним вплотную). Однако два обстоятельства принуждают меня требовать немедленного изменения стиля твоего нынешнего поведения.

Искренне твой, Жюль Гед, комиссар Сектора».

Том задумчиво отхлебнул вина, сложил листок и спрятал его в конверт.

Сначала тебя благословляют на участие в рискованной игре. «Мы должны проникнуть в дело изнутри, и нам некому доверить это дело, кроме тебя, Том Роббинс. Береги себя». А после того, как ты вляпался в это самое дело по уши, тебе брезгливо сообщают: «Ты слишком запачкан, малый, чтобы мы могли доверять тебе. Так что готовься сдавать дела. И конечно, будь осторожен, не подцепи грипп. Ты нужен нам живым».

— Мне, пожалуй, и впрямь придется объясниться с вами достаточно подробно, Аугусто. — Он побарабанил длинными, музыкальными пальцами по белоснежному конверту. — Я, пожалуй, больше, чем кто-нибудь другой, заинтересован в том, чтобы в этом деле наступила наконец полная ясность. Но сейчас не тот момент, когда можно выкладывать все карты на стол. Это… Это, пожалуй, вызовет катастрофу. Да к тому же мне просто не удастся выполнить задание, если я нарушу слово, данное моим… нашим партнерам. И никому другому не удастся. Поэтому мне придется выдавать информацию по чайной ложке — порциями. Я думаю, вопросник у вас составлен и вы его помните наизусть. Лучше будет, если вы не будете прятать свой регистратор — так вот. Ведь, в конце концов, мы с вами оба — профессионалы.

Аугусто, хмуро улыбнувшись, достал из внутреннего кармана и пристроил на столе табельный опломбированный регистратор и чуть-чуть подрегулировал его. Откашлялся.

— Собственно, основное, что от вас хотят услышать, это — подробное и ясное описание хода ваших дел по разработке средств борьбы с «коконом». Согласитесь, что одних слов о том, что «решение проблемы близко», более чем недостаточно. Хотя они и подтверждаются авторитетом концерна «Линчжи». Знаете, то, что в центре событий находятся люди, не являющиеся… э-э… светилами в области медицины и нанотехнологий…

Том улыбнулся понимающе и криво:

— Вы знаете из моего предыдущего отчета, что нам пришлось столкнуться с весьма экзотической ситуацией. Источник нашей информации находится как бы вне обычной Вселенной. И в то же время — внутри ее. Помещен в… ну, в некую ее модель. И в этой маленькой Вселенной есть те самые светила, о которых вы говорили. Сейчас сознание Кайла Васецки находится… м-м… в контакте с этим Миром.

Связной склонил голову набок, задумчиво ковырнул небольшой стожок салата на тарелке перед собой.

— Вы не слишком затруднили себя уточнением того, при каких обстоятельствах вам удалось ввести господина Васецки в этот контакт. — Он отложил вилку в сторону и уставился на Тома так, словно тот персонально ему отказался открыть рецепт эликсира вечной молодости. — Честно говоря, следователь, лично я ни за что не поверил бы в такого рода историю, но там, — он сделал ножом, зажатым в правой руке, жест, указующий куда-то вверх, — там они располагают какими-то им одним известными сведениями, которые заставляют их верить тому, что сказано в ваших отчетах.

— Ну, знаете… — Том пожал плечами. — Вы непоследовательны. С одной стороны, говорите, что недоверия к изложенному мною в отчете не оказано, с другой — хотите доказательств. Я думаю, что местонахождение Пещеры Царств во Внутренних Пространствах не составляет тайны для Центра. И если люди, связанные с… с этой стороной событий, не хотят вступать в контакт с официальными структурами, то я просто ничего не могу изменить в этой ситуации. К тому же — не это главное. Не это, а содержание той информации, которую Кайл… которую господин Васецки заполучил в Больном Царстве.

Лицо Аугусто не выразило ни малейшего недоумения, но Дар, шевельнувшийся в глубине сознания Тома, подсказал ему, что сказанные им слова остались непонятны собеседнику, и кольнул его изнутри острой булавочкой чужого недоумения. Видно, агент Цолльнер не входил в число посвященных, допущенных к полному тексту отчетов следователя Роббинса, и о каком-то Больном Царстве слышал впервые. Предстоял разговор, напоминающий игру в «испорченный телефон». Это ощущение пришло к нему неожиданно, и Том так и не уловил, отразилось ли это на его лице. Так или иначе, но Аугусто тихо покачал головой — словно в ответ на что-то, сказанное Томом, — и осторожно подвинул регистратор по столу к нему, чуть-чуть. Сантиметра на два. Красный огонек индикатора заботливо напоминал о том, что работа любого подслушивающего устройства в радиусе двухсот метров надежно блокирована.

— Будет лучше, если вы будете свободно излагать то, что вы имеете сообщить Центру в свете того, о чем… м-м… просит вас в своем письме господин комиссар. Если потребуются пояснения, я буду задавать вопросы.

Том пожал плечами. Вздохнул и продолжил — уже в другой тональности:

— Так вот: декан Васецки был, как вы знаете, помещен в одну из… м-м… клиник концерна «Линчжи». Все четверо участников работы с так называемым «пультом»… с объектом «Джейтест» постоянно находятся в контакте.

— Вы упорно не указываете местонахождения той клиники, в которой находится Васецки, — тихо вставил Цолльнер. — Трудно поверить, что вы не знаете адреса.

— Это нечто типа бункера, — пожал плечами Том. — Я почти не отлучаюсь от Кайла. И каждый раз возвращаюсь так же, как первый раз попадал туда, в закрытом каре. Точнее сказать, в закрытом салоне кара. Из разных мест. Это занимает несколько часов. Так что достаточно трудно вычислить реальное расположение этого места.

— И вы, профессионал, не предприняли даже попытки…

— Это было бы то, что я называю, извините меня, дурацким любопытством, — довольно резко прервал его Том. — Поверьте, в службе безопасности «Линчжи» тоже работают неплохие профессионалы. Кроме того, я связан словом. Конечно, потратив некоторое время и приложив некоторые усилия, я смогу порадовать Центр точными координатами местонахождения декана Васецки и… — Он коротко махнул рукой. — Но это слишком дорого обойдется для всей операции. Они, в конечном счете, не имеют никакого значения — эти координаты. Так же как и масса других деталей, которые Центру захотелось непременно узнать. Вы можете выяснить их все или часть из них, но доверие между участниками Испытания нарушится. А прервать Испытание означает продолжить ту цепь бедствий, из которых оно построено, до бесконечности! Не требуйте от меня такой цены!

Десяток-другой секунд ушел у Тома на то, чтобы взять себя в руки.

— Все это время, — продолжил он чуть более энергично, чем раньше, — Васецки… Кайл пребывает в состоянии своеобразного коллапса. Комы. Его сознание находится, как я уже сказал, в иной Вселенной. Со своими законами, со своим ритмом событий, со своим течением времени. И единственный канал контакта с ним — это мои с ним сеансы общения. Понимаете ли… я уже излагал это в отчетах: та особенность психики, которая возникла у меня, после того как я принял участие в Испытании, заключается в возможности в определенных условиях как бы совмещать свое сознание с сознанием другого человека.

— Любого? — живо и чуть встревоженно спросил Цолльнер.

Том внимательно пригляделся к нему:

— Нет. Пожалуй, что нет. Пока что мне не удается произвольно управлять этим своим качеством. — «А ведь, пожалуй, это ложь, — подумал он. — Или скоро станет ложью». Вслух он продолжил: — За эти несколько недель мне… нам удалось четыре раза вступить в такой контакт. И каждый раз довольно много времени заняло осмысление того, что я там получил: увидел, почувствовал, подумал. Видите ли, Аугусто, это — совсем иной Мир. Специально сконструированный для того, чтобы изучать Эпидемию «кокона». И кроме того, это… все то, что я получаю там… память поступает с этим как с дурным сновидением — выталкивает, стирает эту информацию. И мне остается очень мало времени на то, чтобы все это надиктовать, наговорить на кассеты. Записать, изложить, проанализировать как-то. Понимаете, сразу… через секунды после выхода из этого контакта еще сохраняется впечатление совершенной ясности, полного понимания того, что… Того, что вошло в тебя. И тут же все это начинает теряться. Расплываться. Уходить. И ты, даже сохранив в памяти до мельчайших деталей нечто… Какую-то сцену, разговор, мысль… Даже видя еще это перед собой, перестаешь что-либо понимать. Теряются связи, ассоциации. Это — очень странный Мир.

Связной кашлянул:

— Васецки удалось узнать там то, за чем он туда отправился, в этот странный Мир?

— Да. — Том устало прикрыл глаза. — Теперь, после трех месяцев работы, я в этом уверен. Теперь даже можно представить принцип, на котором основан способ уничтожения Эпидемии. Но только принцип. Чтобы на самом деле уничтожить ее, надо вернуть Кайла сюда, в эту Вселенную.

— Я не могу понять, — голос Аугусто звучал неуверенно, — ведь та искусственная Вселенная, модель… Она ведь создана искусственно. В ней не может содержаться ничего такого, чего не знали бы те, кто ее создал.

— Это не совсем так. — Том потер веки. — Они, создатели этих моделей, только запускают процесс их самоорганизации. Это — сложная система событий. Что-то вроде процесса кристаллизации. Они и похожи на кристаллы — эти модели Миров. И когда их элементы складываются в какую-то структуру, на них влияет информация из окружающего Мира. Они как бы концентрируют ее, избирательно высасывают ее из общей структуры Мироздания. Так это объясняли мне. И этот кристалл — Камень Больного Царства — был создан так, что отбирал, впитывал в себя все, относящееся к «кокону». Не спрашивайте меня, как они это делали. Но в этом и смысл: модель рождается вне воли ее создателей и несет в себе гораздо больше того, что знают они о ней. — Он сгорбился в кресле и старался не сбиться с собственной мысли. — Так или иначе, смысл решения, которое Кайл отыскал в Больном Царстве, состоит в том, что нанороботы — микромашины, которые порождают процесс программированного перерождения разумных существ, зараженных «коконом», — сами поддаются перепрограммированию. Там, в том Мире, в котором он сейчас находится, это нашли ценой огромных жертв, проб и ошибок. Мне… Нам удалось даже восстановить основные блоки новой программы, которую надо ввести в некоторое число этих созданий, дальше она начнет передаваться среди них автоматически — от одного ко многим другим, вытесняя, стирая исходную.

— «Нам» — это?.. — поинтересовался Аугусто. — Ведь среди вас четверых нет ни одного программиста. Тем более специалиста по нанороботам.

— Зато таких спецов полно в «Линчжи». — Том выпрямился, еще раз пригубил из бокала и прикинул что-то в уме. — Тем не менее у них займет, пожалуй, больше года реализация такой программы и способа ее введения в исходных носителей. А Кайл знает все необходимое уже сейчас.

— И сколько же вам потребуется еще «контактов» для того, чтобы?.. — подался вперед в своем кресле Цолльнер.

Тому не удалось удержать вздох, получившийся чуть судорожным.

— Боюсь, что мы уже достигли предела. Джей… Джей не дает нам нарушить правила Испытания. Не удается установить полный контакт с Кайлом. Много помех, побочных эффектов. — Он снова потер ставшие тяжелыми веки. — А времени остается мало. Но здесь Эпидемия набирает силу. Скоро не удастся контролировать перерождающихся и начнут рождаться на свет монстры, которые выберутся на волю. И там, в Больном Царстве, время тоже работает не на нас. Если я начну излагать детали дела, то это займет слишком много времени. Короче говоря, там он находится в большой опасности — Кайл Васецки. И если смерть найдет его там, это не будет ни моделью смерти, ни смертью модели. Тогда он не вернется оттуда.

— Вы хотите сказать, что находитесь в критическом положении? — четко, сухим голосом выговаривая слова, спросил Цолльнер.

— Да, — коротко сказал Том. — И мне нужна та помощь, о которой я просил в моем письме. Адрес и местонахождение Марики Карои.

— То есть пятого участника так называемого Испытания? Какова роль этой… гм… фигуры?

— Это именно тот участник Испытания, который сможет вернуть Кайла в наш Мир.

Том на мгновение — не больше — снова ушел в себя: у него было что вспомнить об этих трех месяцах, проведенных далеко отсюда — в бог знает где расположенном горном убежище древних, переоборудованном под секретный институт фармакологического концерна.

— Нам был дан знак, — пояснил он, заметив, что собеседник напряженно ждет завершения образовавшейся паузы. — Своего рода знамение. Понимаю ваш сарказм на сей счет и благодарю за то, что вы его достаточно хорошо скрываете. Но один и тот же сон никогда не снится четырем людям одновременно. По крайней мере, в Метрополии.

— Вот как раз на Джее вы этим никого не удивите, — позволил себе чуть улыбнуться связной.

Его «клиент», хотя и провел на Джее уже почти полгода и прошел через чистилище Внутренних Пространств, все еще оставался новичком. Это открытие почему-то сделало «клиента» чуть более симпатичным для него.

— Половина всех расследований, которые филиалу приходится курировать здесь, так или иначе завязана на какую-нибудь паранормальщину, — пояснил Аугусто. — В большинстве случаев с этим приходится как-то мириться. Мы — не Спецакадемия, в конце концов. Им и сдаем на руки все подобные факты. Естественно, что в отчетах Метрополии все эти вещи излагаются… обтекаемо. Да, именно обтекаемо. Вы первый раз пробуете хлановое вино?

Нотка взаимопонимания наметилась между этими двумя служителями Ран-ад-Тартара — Безумного Бога Истины. Они были похожи — несмотря на то, что Том был тонким в кости, высоким и моложавым потомком обитателей Черного континента, а Аугусто — крепко сложенным чистокровным представителем «вуззи» — первопоселенцев далекого Раниса. Оба держались чуть напряженно, хотя хотели казаться расслабившимися, оба были одеты и причесаны так, чтобы — насколько это возможно — ничем не выделяться в городской среде. Каждый тщательно следил за выражением своего лица и лица партнера. Сейчас они позволили чуть улыбнуться друг другу — еле-еле, уголками губ. Связной дал понять Тому, что не только его, Роббинса, отношения с Центром, но и отношения с ним планетарного филиала далеки от безоблачных.

— Бармен рекомендовал мне именно его, — отозвался Том на последнюю реплику собеседника. — Честно говоря, я ожидал лучшего.

Он виновато пожал плечами.

— Не стоит извиняться. — Теперь улыбка Аугусто приобрела вполне официальный статус. — Вы просто не привыкли. Это действительно очень хороший выбор. На Джее любой знаток подтвердит вам это.

Улыбнулся открыто и Том:

— К сожалению, на дегустацию вин у меня не было особенно много времени. Так что же с моим запросом по госпоже Карои?

— Вот. — Цолльнер перекинул через стол магнитную карточку. — Собственно, у вас уже имеется наше полное досье на эту женщину. Это — некоторые уточнения. И список ее нынешних адресов, предположительных. Мы соблюдаем поставленное вами условие: не принимаем никаких мер по отношению к подозреваемым. Но…

Он пожал плечами.

— Но?.. — Том внимательно посмотрел на лицо связного.

Тот рассматривал на свет свой полупустой бокал. Потом снова улыбнулся собеседнику. Теперь — чуть виновато…

— Но этого и не требуется. Никто из подозреваемых лиц Марикой Карои не является. Даю вам голову на отсечение. Этот список составлен так — для успокоения совести.

— Вы хотите сказать, что филиал все эти десять лет ни разу не поинтересовался истинным местонахождением фигуранта по делу федерального значения? — Том удивленно поднял бровь. — И даже теперь, когда стало ясно, что Испытание напрямую связано с Эпидемией…

— Чтобы работать с местными властями, господин следователь, чтобы работать с ними без помех, я имею в виду, приходится учитывать массу действующих сил. Сперва, как только господин Васецки учинил свой знаменитый аттракцион с Драконом, была очень оперативно создана совместная комиссия — от здешней госбезопасности, от Управления и от Спецакадемии. Все ожидали, что дело довольно быстро придет к концу — тому или иному. Однако наступил, как говорится, лаг-период. На целых десять лет. А «висняк» никто не любит, вы это знаете. Так что операция «Гамбит» приглянулась только генералам-академикам. Они ее и взяли на себя, целиком и полностью. И тогдашнее руководство нашего филиала только перекрестилось, сдав по описи все, что имело в загашнике по этой проблеме, господам яйцеголовым. И в этом — свой резон: то, что в нашем деле — «висняк», для них — нерешенная проблема, которая их кормит до тех пор, пока не будет решена. Так что все разработки, в том числе и чисто оперативные, по «Гамбиту» выполняли их люди. А мы не вмешивались — профессиональная этика. Только запросили у них соответствующее досье к вашему прибытию. Сдается мне, что они ограничились выписками. Есть, знаете ли, косвенные признаки. Возможно, вам следует знать имя и, так сказать, координаты руководителя исследований по этому проекту с их стороны. Генерал Ганс Иоахим Майерфельд. Хорошо запоминается. Формально он директор Центра по изучению лесных пожаров. Это в столице. Адрес и телефон легко найти в общей базе данных. — Цолльнер озабоченно пожевал губами. — Центр не возражает, если вы войдете в контакт с этим… м-м… звеном.

— По-вашему, у них есть резон скрывать местонахождение Карои? — чуть недоуменно спросил Том.

— Прямой, если у нее действительно прорезались какие-то необычайные способности. Телепатические или какие-то там другие. — Аугусто подобрался в кресле и пристально поглядел на Тома. — Это — их непосредственный объект изучения. За это их и кормит Директорат. Они, будьте спокойны, не спускают глаз и с вас четверых. Если я так говорю — у меня есть основания так думать. Им, видите ли, интересно, как вы найдете Пятого: по следам, по запаху, по какому-нибудь мыслеизлучению. И что вы станете делать, когда соберетесь вместе, все Пятеро. Чем вы тогда станете.

Почти минуту за столиком царило молчание. Потом Том криво улыбнулся.

— Я думаю, это интересно и филиалу, — коротко бросил он. — Как-никак — целых пять жуков. Статистика.

Цолльнер пожал плечами:

— Каких жуков?

— Так. Просто вы почти процитировали кого-то из древних. Не помню точно, были такие авторы из русских, которые первыми моделировали такие вот ситуации. Еще до Империи. Господин Гед иногда тоже цитирует сие сочинение. Его настольная книга. Поинтересуйтесь. — Том решительно поставил бокал на стол, выпрямился, плотно вцепился в подлокотники кресла. — В таком случае вы можете передать в Центр, что в ближайшее время я буду искать Марику… госпожу Карои всеми доступными мне средствами. Отправляюсь прямо сейчас и отсюда. Что касается моей отчетности — главное я изложил вам в нашей… беседе. И в уже поданных отчетах. Вот, — он протянул связному карточку компьютерной памяти, — здесь — всяческие дополнения и уточнения. Вся рутина. От себя добавлю только одну просьбу.

Цолльнер наклонил голову в знак внимания.

— Я прошу Центр и филиал не вмешиваться в мои действия еще хотя бы две недели. Больше времени не потребуется.

Связник вздохнул:

— Я думаю, что больше его у нас с вами и нет.

Этот адрес Том поставил в конце довольно короткого маршрута, по которому пустили его Бог Поиска и Демон Пропавших — непременные персонажи пантеона пестрой веры, в ведении которых пребывала теперь монашка-расстрига Марика Карои — носительница Дара Второго рода. Адрес этот он поместил в конец списка друзей, знакомых и клиентов, с которыми Марика поддерживала контакты за эти странные десять лет, не потому, что считал его самым безнадежным. Нет. Скорее уж наоборот. Он и сам не понял сперва, почему поступил именно так. И только расплачиваясь с такси-автоматом, доставившим его сюда, на улицу Семи Грешников, он сообразил, что ему просто дьявольски не хочется иметь дело с Кристофером Локи — бывшим следователем третьей категории Федерального управления. И пока Том вытаскивал из щели расчетного терминала свою кредитную карточку и поднимался по ступенькам старого, набитого офисами и кабинетами под аренду «Сим-Хауса», он сообразил еще, что Крис Локи заведомо — еще до знакомства с ним — неприятен ему. Но не потому, что когда-то изменил Управлению, а потому, что ему самому — Тому Роббинсу — непременно предстоит где-то, в конце той странной игры, в которую он ввязался, стать таким же, если не худшим, изменником того дела, которое послало его сюда через половину Обитаемого Космоса. На кого он работает сейчас, для кого ищет Марику? Для Управления? Для того чтобы вытащить Кайла Васецки из странной, заключенной в кристалл Вселенной? Или — для Джея, для продолжения странной игры с Безумным Богом этого Мира?

У самого входа в «Сим-Хаус» — это был под старину устроенный вестибюль с зеркального стекла вращающейся дверью-тамбуром — Том по-бойскаутски по отражению проверился, не присматривает ли за ним кто с людной улицы. Конечно, это было чистой воды мальчишеством — в век, когда камера с гелиопланера, парящего в незримой высоте, без труда читает лейбл на отвороте вашей рубашки и автоматически наведенный идентификатор за километры распознает вас по рисунку радужной оболочки. Но раза три за всю сравнительно недолгую его карьеру именно такие глупые трюки сыграли для него решающую роль. Но в этот раз ничего подозрительного не произошло. Как это и бывало почти всегда.

«Невроз, — сказал он себе. — Обыкновенный невроз. Здорово меня успокоил этот Цолльнер. Как он там выразился: „Они не спускают с вас глаз. Им интересно, как вы найдете Пятого, по следам, по запаху, по какому-нибудь мыслеизлучению. И что вы станете делать, когда соберетесь вместе, все Пятеро. Чем вы тогда станете…“ Здорово. Это просто здорово — загнать себя в этакий вот угол. — Он прикрыл глаза. Лифт бесшумно увлекал его вверх, вверх, вверх. — Кстати, чем действительно мы станем? И чем стану я сам?»

Офис детективного агентства «Локи и Ли» находился на двенадцатом этаже «Сим-Хауса», почти в самом конце довольно длинного и пустынного в этот час коридора. Дешевенький секретарь-автомат задумчиво пожевал визитную карточку Тома и поинтересовался у него, назначал ли господин Ли время встречи господину Роббинсу.

— Я звонил не господину Ли, а господину Кристоферу Локи час назад и договорился с ним о встрече, — объяснил Том и подождал с полминуты, пока микрочип переваривал эту информацию.

Всегда, когда ему приходилось объясняться с бытовой автоматикой, он машинально переходил на тон, которым когда-то разговаривал с младшим братишкой. В детстве. Давно.

Секретарь сообщил ему, что будет лучше, если господин Роббинс спустится в холл «Е» на десятом этаже и подождет там. Господин Локи спустится к нему через несколько минут. Том неодобрительно посмотрел на так и не открывшуюся перед ним дверь агентства и побрел назад — к лифтам.

— Извините, следователь, но сдается мне, наш офис — неподходящее место для того разговора, который нам предстоит. Так что лучше побеседовать здесь — на нейтральной, так сказать, территории.

Том очнулся от легкого одурения, которое снизошло на него от затянувшегося созерцания зимних облаков, сделавших обычно высокое небо Джея неким подобием причудливого готического свода, и обернулся к худощавому скандинаву, незаметно подошедшему к нему сзади.

— Мистер Локи, если не ошибаюсь? — осведомился он, протягивая руку этому хмурому на вид персонажу. — Очень приятно, что вы сочли нужным навести обо мне справки, перед тем как встретиться. Полезная привычка. Ведь я, кажется, не называл вам своих чинов и регалий.

— Меня просто предупредили. — Локи опустился в уютно расположенное у журнального столика кресло и жестом предложил гостю устроиться визави в другое такое же. — Предупредили относительно вашего предстоящего визита и вашего интереса к одной моей знакомой.

Сидел он в позе напряженной и был как-то рассеян и нервозен. Похоже, что совсем недавно ему основательно потрепали нервы и ему никак не удается взять себя В руки.

— И кто же вас предупредил? — Том опустился в кресло, но вместо того, чтобы расслабиться в нем, наоборот, напряженно выпрямился, пристально фиксируя собеседника взглядом.

— Во-первых — ее младшая подруга. Девушка-китаянка. О вас она отозвалась хорошо. А вот люди, которые пригласили меня для разговора в Серый дом… Они довольно агрессивно настроены против вашей, как они выразились, «самодеятельности».

— Кто из них был первым? — облизнув сразу пересохшие губы, торопливо спросил Том. — И… и они, и Цинь… Циньмэй — китаянка, и люди из ГБ получили от вас те сведения, которые хотели? Ведь и она, и господа из контрразведки хотели быть в курсе нынешнего местожительства вашей старой знакомой? Я… про Марику Карои, если вы…

— Так и вы за тем же пришли, не так ли? — Крис Локи с демонстративной рассеянностью похлопал себя по карманам в поисках курева, отыскал и принялся раскуривать свой «Житан» от массивной зажигалки, украшавшей столик между собеседниками.

Зажигалка от греха подальше была прикреплена к этому предмету обстановки надежной цепочкой. Видно, холл «Е» десятого этажа привычно служил местом доверительных бесед господина Локи и был им минимально к тому приспособлен в соответствии с его привычками.

— Именно за этим. — Том жестом отклонил предложенную ему сигарету. — Но боюсь, что пришел слишком поздно. В таком деле быть третьим — все равно, что вовсе не участвовать в… гм… забеге.

Он приготовился подняться из кресла.

— Вам лучше знать, — грустно усмехнулся Локи. — Но кучность у вас отменная. Госпожа Циньмэй наведалась ко мне прямо на дом, в пятом часу утра. А вот господа из госбезопасности ждали у моего подъезда — еще не было восьми. А едва я явился в свой офис, как почти сразу удостоился вашего звонка. Боюсь, однако, что не смог удовлетворить никого из всей вашей теплой компании. Разве что госпожу Циньмэй, но и в этом не уверен до конца.

Том решил задержаться и остался сидеть в кресле.

— Вы бы как-нибудь пояснее выражались, мистер, а то я, видно, туго соображаю в последнее время.

— Тут действительно есть над чем поломать голову. — Крис Локи уставился на свою сигарету, словно именно она так озадачила его. — Дело в том, что вы, наверное, в курсе того, что мы с Марикой работали вместе лет этак шесть. Мы с мисс Карои сотрудничали очень тесно еще в те времена, когда вы могли бы считать меня своим коллегой.

— Вам было поручено присматривать за мисс? — осторожно поинтересовался Том.

— Нет. — Локи удивленно взглянул на него. — Я вообще не был задействован в спецоперации, связанной с тем делом. И сначала знал ее вообще под другим именем. И очень долго был совершенно не в курсе дела. Она почти ничего не рассказывала о том, что случилось тогда. Наш филиал здесь, вы уж простите, кроме всякой паранормальщины занимается еще и вполне обычной полицейской прозой, только на федеральном уровне. А моя лично специальность была и есть розыск пропавших. Вы, конечно, в курсе того, какая чертова пропасть народу числится в федеральном розыске по одному только нашему Сектору? И прекрасно понимаете, как только у кого-нибудь там, наверху, возникает мысль о том, что хоть кого-то одного из этой уймищи без вести пропавших могло занести сюда, в систему Джея, у всего здешнего филиала Управления начинается головная боль по той причине, что с нашим мизерным штатом офицеров контора должна перелопатить всю базу данных по иммиграции, учтенной и неучтенной. А вы имеете представление о том, что здесь, на Джее, представляют архивы иммиграционной службы?

Том имел такое представление. Локи продолжил, нервно затягиваясь сигаретой:

— При этом каждый раз оказывается необходимым немедленно пуститься по следу не менее шести подозрительных пентюхов, ни один из которых, поверьте, не горит желанием встречаться с какими бы то ни было представителями властей. Самое смешное в том, что время от времени даже таким вот способом мы… они и впрямь находят тех, кого ищут. Это всегда здорово воодушевляет начальство, и после каждой такой удачи от него просто житья не бывает. Короче, Марика со своим Даром Второго рода была для меня очень счастливой находкой. Особенно если учесть, что мы неплохо сошлись характерами.

Снова Крис Локи нервно затянулся табачным дымом и одарил его струёй какое-то подобие кактуса, притулившееся в кашпо поодаль от него.

— Но этот… Второй из Основных Даров… — Том отмахнулся от доставшейся на его долю части дыма. — Он же ведь относится к неодушевленным сущностям — не к людям. Каким же образом…

Крис Локи улыбнулся впервые за время их с Томом разговора:

— Вот это-то и было основой основ нашей с Марикой кооперации. Ее дело было идти по следу вещей — сущностей неодушевленных, а мое — вовремя соображать, где, когда, как и при каких обстоятельствах судьбы этих неодушевленных сущностей пересекались с судьбами сущностей одушевленных — нашего брата, людей. Достаточно было маленькой зацепки, какого-нибудь вещественного доказательства, пустяка, побывавшего в руках у объявленного в розыск, или даже рассказа про какой-то такой предмет — только рассказа человека, который к тому предмету имел хоть небольшое отношение, — и, работая на пару, мы выстраивали цепочку, которая нас приводила к нужному человеку. Здесь важно то, что Марика могла отслеживать след вещи, так сказать, в обе стороны — и назад по времени, и вперед. Она могла не только установить, от кого пришла вещь, но и определить, к кому она уйдет. Узнать, угадать, что из какого-то круга предметов понадобится тому, кого мы ищем, притянет его. Согласитесь, с таким напарником можно делать чудеса. Надо только уметь работать с человеком. Я мог сделать сумасшедшую карьеру. Но решил вместо этого сделать сумасшедшие деньги. Это все и сгубило.

— Интересно, здесь, на Джее, Управление часто сотрудничает с магами и гадалками? — позволил себе улыбнуться, но только чуть-чуть, Том.

— Управление — нет, — без тени улыбки ответил Крис Локи. — А вот его сотрудникам не возбраняется действовать в интересах расследования любыми законными методами. Включая гадание на кофейной гуще или обращение к услугам шамана — в пределах выделенных на это ассигнований или за собственный счет. Я предпочитал рисковать собственными деньгами, но жадность, говорю, сгубила: решил, что будет только справедливо компенсировать эти траты за счет благодарных клиентов. — Локи усмехнулся и снова одарил декоративное растеньице струёй дыма. — Понимаю, что вы будете осуждать меня — осторожный человек на моем месте сначала бы подал в отставку из Управления и выправил бы себе по всей форме лицензию на частный сыск. Но не стоит меня убеждать в том, что мне теперь и так очевидно более чем кому-либо еще. Я на этом потерял больше, чем репутацию и законное выходное пособие.

— Вы еще подставили Марику, — констатировал Том.

— Вот именно. Меня извиняет только то, что я ничего не знал тогда о ее прошлом, о том, которое было связано с Ларцом. Она никогда ничего и никому не рассказывала об этом. Я даже ее настоящее имя узнал не сразу. Что касается остального, у нас состоялся только один разговор обо всем этом. Прощальный. Когда все уже и так всплыло на поверхность, из-за того скандала, с которым я вылетел из Управления. Нашлись те, кто сопоставил ее Дар и события тех лет. Марика очень боялась, что прошлое вернется к ней. И как только почувствовала к себе интерес со стороны спецслужб…

— Это Управление взялось за нее? — Том перегнулся через стол, чтобы видеть глаза собеседника.

— Нет. — Локи небрежно взмахнул рукой. — Я бы об этом догадался. Рыбак рыбака, знаете… Нет. Какая-то из специализированных служб, я думаю. Это, впрочем, не имело значения ни для нее, ни для меня. Короче, Марика снова сменила имя и подалась в бега — она была готова к такому повороту событий. Жаль, что все так обернулось: у нас в планах уже было намечено небольшое частное детективное агентство. А теперь… — Крис поднялся и подошел к окну, за которым хмурился пасмурный зимний день, — теперь, благодаря вашей косоглазой колдунье, я еще неизвестно когда смогу снова найти Марику.

— А до этого… до пяти часов сегодняшнего утра вы знали, где ее искать? — осторожно, чувствуя, что касается опасной темы, спросил Том.

— Знал!!! — Локи с неожиданной злобой запустил окурком в ничем не повинное и довольно убогое деревце, украшавшее интерьер холла «Е». — И знал бы и сейчас, если бы эта ведьма не сказала мне: «Забудь!» Сказала, повернулась и ушла. А я и действительно забыл. Я не помню даже того, о чем этаком мы с ней разговаривали. Я и имя ее вспомнил только вот сейчас, когда вы его назвали. Можете себе представить, каким бараном я был дальнейшие четыре часа, пока со мной работали люди из ГБ?

Он вскочил и принялся мерить холл шагами, нервно разворачиваясь на поворотах. Том незаметно подался вперед, чувствуя, что сейчас его собственный — неизвестно какого рода — Дар рождается в нем и входит в мозг собеседника невидимым, мощным сверлом. Он уже был Крисом Локи на четверть, на треть, наполовину. На сто десять процентов он уже знал то, что запрет Цинь скрыл от мысленного взора Криса. Он даже испугался, что сейчас, пропустив через себя, вернет ему это знание.

И он поспешно, как из ледяной проруби, вынырнул из души бывшего коллеги. Все-таки каждый контакт давался ему нелегко. С минуту или две он не понимал, что говорит его собеседник. Пот бисером выступил на его лбу, и знакомая уже слабость заставила кулем осесть в кресле. Он с трудом удерживался от того, чтобы привычным движением сжать виски и, скорчившись, замереть хотя бы на несколько секунд — сосредоточиться и снять тупую разламывающую боль.

— Нет, не беспокойтесь… — Он скорее догадался о смысле вопроса, который уже второй раз задавал ему встревоженный Крис, чем расслышал его. — Со мной все в порядке. — Он не без усилия поднялся на ноги. — Извините за доставленные вам хлопоты.

Шагая к выходу, он старался не оборачиваться, чтобы не встретить тревожный взгляд, которым провожал его совладелец детективного агентства «Локи и Ли». Тому тоже было не по себе.

«Как это там выразился господин Цолльнер про господ генералов-академиков? — спросил Том самого себя в лифте. — „Они не спускают глаз и с вас четверых. Им, видите ли, интересно, как вы найдете Пятого: по следам, по запаху, по какому-нибудь мыслеизлучению. И что вы станете делать, когда соберетесь вместе, все Пятеро. Чем вы тогда станете…“

Еще он несколько раз повторил про себя: «Надо искать гадалку без лицензии. Слепую Цыганку. На Северном побережье. Заброшенный маяк на Каменной косе. Полдороги между Порт-Руми и Лукасвилем. Чертова глушь…»

Иллюзий относительно того, что добраться в эту глушь будет легко, Том, разумеется, не питал. Но и того, что путь — монорельсом, с двумя пересадками, затем арендным каром, а потом, когда кар подвел, на попутках — займет у него чуть ли не сутки, он не ожидал никак.

Каменная коса оказалась узкой полоской суши, на которой уместились только сооруженная давно набережная и вдоль нее — узкое шоссе, соединяющее берег с островком, над которым не столько возвышался, сколько громоздился заброшенный маяк — неправильной формы старинный дом с пристроенной к нему невысокой башней. Посередине косы к обочине шоссе пристроился «лендровер», возле которого маячила уже знакомая ему фигура с военной выправкой.

— Спасибо, считайте, что вы довезли меня, — сказал Том водителю, взявшемуся доставить его к маяку. — Я сойду здесь, мне надо поговорить с господином…

— Как скажете, — удовлетворенно ответил тот, пряча в карман куртки протянутую ему купюру, и даже, перегнувшись через сиденье, помог пассажиру открыть дверцу кабины.

— Ну вот мы и встретились, — вздохнул Том, протягивая руку полковнику. — Так я и знал, что это дело еще сведет нас вместе. Однако ваше ведомство играет не слишком честно.

Стырный, похоже, удивился его словам, но не слишком, что и означил легким поднятием левой брови, бесцветной и потому по-детски невидимой. Точно такой же, впрочем, как и правая.

— Что вы имеете в виду? — осведомился он и кивком головы предложил коллеге пройтись с ним вдоль набережной.

Том поглубже засунул руки в карманы плаща и последовал за полковником. Ветер бросал в их лица пригоршни холодной соленой мороси, но это не мешало им общаться всерьез и, скорее, усиливало взаимопонимание, делая товарищами по этому маленькому несчастью.

— Я имею в виду то, — уточнил Том, внимательно глядя в глаза собеседнику, — что еще до прибытия на Джей я сразу после получения задания направил в региональные компетентные органы запросы относительно всех лиц, связанных с… с известными вам событиями. Такой запрос получил и ваш Комитет. Наш здешний филиал этот запрос дублировал. И в обоих случаях в полученном ответе про Марику Карои — всего только строчка: данные о ее теперешнем местонахождении и занятиях в файлах Комитета и подчиненных ему служб отсутствуют. Что вообще-то уже само по себе удивительно, учитывая, как говорится, историю вопроса. Так что, как видите, мне пришлось самому принимать меры розыска. И вот теперь я обнаруживаю, что стоило мне почти добраться до цели, как вдруг…

— Вы так уж убеждены, что добрались именно до той цели, к которой стремились? — с едва заметной иронией осведомился Стырный.

— А вы хотите уверить меня, что Слепая Цыганка — это вовсе не госпожа Карои? — вопросом на вопрос ответил Том.

Некоторое время они молча шагали по набережной, обдаваемые седой мелкой водяной пылью прибоя. Наконец полковник повернулся к Тому:

— Ладно. Не стану врать. Она. Она самая. Но Комитет вам не лгал. Да и никто здесь, на Джее, не станет врать ни Управлению, ни людям Директората вообще. — Он усмехнулся: — Вы даже не знаете, насколько законопослушен этот Мир. Республика Джей. Понимаю ваше недоумение, почему же ваш покорный слуга здесь, а не за своим рабочим столом? Прошу вас учесть, что этот самый ваш покорный слуга находится здесь не в качестве… э-э… должностного лица, а как персона сугубо частная. Сам по себе, так сказать.

Тому не оставалось ничего, как высоко поднять плечи, означив этим крайнюю степень недоумения.

— Вы просто не в курсе того, насколько сложно все здесь, в Мирах Периферии, — вздохнул Стырный. — И насколько все сложно с этим конкретным «делом археологов» — так его здесь окрестили. Так вот: все материалы по «археологам» примерно через год после… после тех событий, о которых вы говорите, были переданы комиссии Спецакадемии. И нам достаточно прозрачно намекнули, что интересоваться вопросами, связанными с этими материалами, далее не следует. Я, право же, думал, что вы в курсе дела.

Том промолчал, мысленно помянув крепким словом и Спецакадемию, и режим секретности, доведенный до вершин маразма прилежными усилиями нескольких поколений конкурирующих компетентных служб Федерации. Полковник криво — понимающе — улыбнулся. Водяная пыль сделала его брови отчетливыми и пушистыми.

— Так что я, — Стырный энергично потер нос и откашлялся, — в известной мере превысил свои полномочия, когда по собственной инициативе продолжил отслеживать… м-м-м… судьбу доктора Васецки и госпожи Карои. Сами понимаете, когда берешься за такое, приходится немного мудрить в отчетности, но дело стоит того. Не могу, конечно, поклясться, что руководство Комитета ни о чем не догадывается, но пока ни Академия, ни Директорат не проявляли особой нервозности. На такую самодеятельность иногда смотрят… э-э… сквозь пальцы. Как на резервный вариант. Можно считать, что ничего и не было, а можно, если надо, соорудить оправдательный отчет, подкрепленный железными фактами. Да и в конце концов они там тоже люди, не лишенные любопытства.

— Ну так что же. — Том остановился у тянущегося вдоль набережной парапета. — Пусть это будет ваша личная инициатива. В сущности, это мало что меняет. Так или иначе, понять вас можно только так: вы хотите поставить какие-то свои условия, без выполнения которых наш разговор с госпожой Карои не состоится?

— Я не могу ставить вам условий, — натянуто улыбнулся полковник. — Повторяю: я действую как частное лицо, на свой страх и риск. Но вот пожелания… Некоторые пожелания… в отношении того, что вы затеяли, у меня есть. Пожелания. Просьбы.

Роббинс всем своим видом изобразил величайшее внимание к собеседнику.

— Да о сущем пустяке хочу я вас просить, — махнул рукой Стырный. — О совершенно очевидной вещи. Я всего лишь хочу присутствовать при этом вашем разговоре. Совершенно открыто, только как частное лицо, повторяю. Но только откровенно заинтересованное в том, чтобы знать… ну, хотя бы догадываться о тех сюрпризах, которые поджидают тот мир, в котором этому частному лицу приходится жить. Поймите меня правильно: если бы речь шла только о ваших личных судьбах, то я и не стал бы совать нос в ваши опасные игры. Но все дело-то в том, что с самого начала это оказались не только ваши игры. И сверх того, еще и очень опасные игры. Собственно, для нашего Мира, для Республики Джей, если выражаться формально, они, игры эти, гораздо опаснее, чем для вас лично. Гибель пятерых любителей приключений, согласитесь, пустяк по сравнению с Эпидемией или визитами технодраконов. А вот безопасность Республики — это, если хотите, уже мое личное дело. Не заработок и не обязанность. Мне кажется, вы из тех, кто должен понять, что это — не демагогия. Так что, согласитесь, у моей просьбы есть свой резон. Как-никак, хочется загодя иметь хоть какое-то представление о том, чем планете придется расплачиваться за следующий ход в этой вашей игре. Ведь вы — уже в игре, господин следователь?

Это был не вопрос — снисходительное утверждение. Том не стал возражать полковнику. Промолчал.

— И я понимаю, что вам не по своей воле приходится делать эти ходы. — Стырный отвел свой взгляд от лица Роббинса и уставился в туманную даль моря, затянутого пеленой дождя.

— Вы… госпожа Карои рассказала вам свою историю? — выдержав небольшую паузу, спросил Том.

Стырный покачал головой:

— Я и не пытался расспрашивать ни ее, ни Васецки. После того, разумеется, как пришлось сдать это дело. Это, в общем-то, и бессмысленно. Однако многое в этой истории поддается… Ну, вычислению, что ли. Логическому анализу. В конце концов, я уже полный десяток лет копаюсь в делах этой… теперь и вашей компании. Не грех было бы и самому догадаться кое о чем. Другое дело — догадливость моя проснулась с солидным запозданием. С самого начала этой истории мне только и приходилось, что хлопать ушами, пока по милости этих затейников нам на головы сыпались непредсказуемые беды и несчастья. А затем, после исчезновения Сухова, оставшиеся двое, что называется, легли на дно так основательно, что… К тому же как раз в это время дело это у нас, как я вам уже сказал, отобрали.

— Я боюсь… — Том посмотрел в ту же промозглую даль, в которую внимательно всматривался полковник, точно так же видя в ней только что-то свое. — Я боюсь, что в таком случае у нас с госпожой Карои не получится никакого разговора.

— Это, пожалуй, верно. — Стырный бросил на него короткий взгляд. — Бог с вами, с вашими секретами. Они — не для этого Мира. Давайте поставим вопрос так: и вы, и я понимаем, что значит ответственность. Немножко лучше понимаем, чем все прочие смертные. Если бы не некие… м-м… особые обстоятельства, связанные со всей этой историей и с наличием у госпожи Карои так называемого Дара… Если бы не это, я не преминул бы прибегнуть к специальной технике наблюдения. Но в предлагаемых обстоятельствах это точно так же испортит все дело, как и мое прямое присутствие. Поэтому мне остается полагаться именно на то, о чем я только что сказал, — на общее для нас чувство ответственности. Надеюсь, у вас будет его достаточно, чтобы поделиться со мной той информацией, которую вы сочтете достаточно важной. Я уже сказал вам, что предвижу новые сюрпризы. А к сюрпризам надо быть готовым. Хотя бы немного. Надеюсь, мы поняли друг друга.

— Во всяком случае, я понял вас. Я сам прежде всего заинтересован в том… В том, чтобы эта адская игра хоть чем-то закончилась. — Том сделал неопределенный жест и поежился от налетевшего порыва холодной мороси. — Только… Только мы имеем дело с настолько неопределенной, непредсказуемой… сущностью. Думаю, что вряд ли смогу сообщить вам, полковник, что-то хоть сколько-нибудь путное.

Он помолчал немного.

— В одном только вы совершенно правы — продолжать эту… игру нам приходится не по своей воле. Может, каждый новый ее шаг и приносит Джею новую беду, но если его не сделать, этот шаг, то события окончательно выйдут из-под контроля.

Стырный усмехнулся:

— Если бы я не понимал этого, вся ваша компания уже давно сидела бы за решеткой. И за крепкой решеткой, поверьте мне. Будь на это хоть сто запретов Директората. Тем не менее повторяю: я верю, что никто из нас не желает зла ни Джею, ни себе. И я верю в то, что мы с вами достаточно хорошо понимаем друг друга.

— Вы можете верить в то, — Том повернулся лицом к полковнику и посмотрел ему в глаза, — что ничего я не желаю так сильно, как того, чтобы все… это оборвалось. Закончилось. А лучше — вообще забылось бы. Как дурной сон.

— Я бы тоже не возражал против того, чтобы забыть кое-что. Кое-что из дурных снов. — Стырный оторвался от парапета и не оглядываясь зашагал к своей машине.

По ступенькам маяка Том поднимался, неся в душе тяжелое чувство полной неопределенности. Что может сказать он незнакомой, в общем-то, женщине, которая перенесла тяжелейшую душевную травму, столкнувшись с темной стороной тайного, нечеловеческого Мира Джея? И которой он не мог предложить ничего иного, кроме как снова ступить на зыбкую тропу Испытания.

Он неуверенно взялся за рукоять дверного молотка — странноватый архаизм, впрочем совсем не удивительный здесь, на тяжелой дубовой двери этого старого, времен Изоляции, сооружения. Подождал ответа, не дождался и толкнул тяжелую створку. Та отворилась с таким душераздирающим скрипом, словно претендовала на главную роль в триллере ретро. Возникший проход закрывали тяжелые гардины. Том откашлялся, сдвинул полотнища в сторону и шагнул в сумеречное пространство за ними.

Этим пространством оказалась полутемная комната — приемная гадалки, судя по всему не загроможденная мебелью и демонстративно аскетичная. Комната с восьмью неровными углами, пожалуй, даже чересчур просторная, очевидно, раньше разгороженная на несколько подсобок заброшенного теперь маяка. Амулеты в двух-трех витринах, развешанных в промежутках между узкими, неправильной формы окнами; причудливой, грубой ковки люстра, асимметрично висящая в стороне от трудно определяющегося центра сводчатого потолка, потемневшие балки, три старинные, тоже грубой работы, скамьи. Тяжелый, из рок-дерева, стол с разложенными на нем проспектами и образцами изданий о сверхъестественном и побрякушек.

Роббинс откашлялся еще раз.

— Не надрывайся, — посоветовал ему из-за спины хорошо знакомый голос. — Хозяйка сейчас спустится к нам. Только приведет себя в порядок.

— Господи, Цинь! — с досадой вздохнул Том. — Все-таки первой пришла к финишу и чувствуешь себя победительницей.

Странная усталость навалилась на него, похожая на ту, что одолевает солдат, поднятых по тревоге, которую тут же отменили.

— Что поделаешь, я это люблю — чувствовать себя победительницей, — отрешенно взмахнула рукой Циньмэй, обошла Тома и, подойдя к столу, стала длинными, тонкими пальцами перебирать разложенные на нем безделушки.

Со стороны она напоминала угловатого паренька-воришку, пытающегося выбрать добычу в оставшейся без присмотра лавке бижутерии.

— А еще я удачно разминулась с господином Стырным, — сочла нужным сообщить она. — Он тоже немного запоздал навестить свою… подопечную. Я тут через окно насмотрелась, как вы полчаса морочили друг другу головы. Ты вымок? — вскинула она на Тома чуть потеплевшие глаза.

— А ты давно здесь? — устало спросил он, опускаясь на лавку у закопченной стены.

Цинь дернула плечом:

— Я сюда просочилась еще в полночь примерно. И мы с Марикой долго разговаривали — всю ночь. Хотя и не обо всем стоит говорить вслух в этом домике.

Странная усталость заставила Тома прислониться спиной к прохладной каменной кладке стены и на минуту прикрыть глаза.

— Ну и до чего же вам удалось договориться? — с каким-то ему самому непонятным безразличием спросил он.

В этот момент дверь, ведущая на верхнюю площадку лестницы, сбегавшей вдоль неровных стен со второго этажа, с глухим скрипом отворилась и пропустила хрупкую женскую фигурку, затянутую в темный дорожный костюм с капюшоном. При виде нового неожиданного гостя фигурка замерла.

— Это Том, — не оборачиваясь от стола с безделушками, пояснила Цинь, — Томас Роббинс. Я вам про него рассказывала. Как видите, он тоже вычислил вас. Знакомьтесь.

— А вы — Марика Карои? — для порядка осведомился Том, поднимаясь и приглядываясь к скрытому в глубине капюшона лицу хозяйки странного дома.

Та еле заметно пожала плечами, явно подумав: «А кого еще вы хотели здесь застать?» — и, постукивая каблучками, стала быстро спускаться по глухо резонирующим в такт ее шагам ступеням.

Том с удивлением отметил, что госпожа Карои, кажется, почти совершенно не изменилась по сравнению с тем хрупким и женственным созданием, которое было запечатлено на голограммах и в видеофайлах десятилетней давности. То же — почти без следов косметики — чистое, с еле заметной родинкой над уголком рта лицо, та же чуть летящая походка, тот же светлый и тревожный взгляд, похожий на взгляд вспугнутой птицы. Только отчужденности, строгой замкнутости прибавило Марике время.

— Нам лучше поговорить не здесь. — Цинь с легким презрением швырнула на стол цепочку с имитацией старинного медальона, которую вертела в руках за секунду до этого. — Здесь все слишком хорошо пристреляно нашим добрым полковником. А если не им, так его конкурентами.

Марика еще раз вздернула плечи. Но не сказала ни слова.

Они молча вышли из странного дома. На мокрых ступенях высокого крыльца Том задержался на секунду-другую, высматривая в дождливой мгле «лендровер» Стырного. Но ни его, ни полковника окрест и в помине не было.

Марика достала из кармана плаща дистанционный пультик и послала сигнал куда-то за угол. Оттуда, послушно похрюкивая, тут же выполз темненький «форд-уникум» и аккуратно приткнулся к крыльцу. Марика заняла место за рулем, Том пропустил Цинь вперед и сам втиснулся рядом, на заднее сиденье. Повертел головой, оценивая обстановку.

— Здесь у меня поставлено две глушилки, — наконец произнесла Марика.

Голос был приятный, с чуть заметной хрипотцой.

— Нестандартные, — пояснила она. — Штучная работа. От благодарных клиентов. Так что, если у вас есть о чем говорить всерьез, то…

— Все-таки подождем с этим, — перебила ее Цинь. — Вот пересядем в мою тачку, тогда можно стать и поразговорчивее.

Наступила пауза. Марика вопросительно обернулась к подруге.

— Туда, на перекресток, — кивнула та.

Девушка тронула кар.

После короткого перегона под нервную дробь капель по тонкому пластику крыши «уникум» выкатился на пустынный перекресток, а с боковой дороги навстречу ему из пелены усиливающегося дождя вынырнул и приткнулся к обочине фирменный фургончик «Линчжи». Том уже не удивился, разглядев за его лобовым стеклом добродушную и заспанную физиономию Павла.

Цинь откинулась на сиденье.

— Ну вот вы и снова вместе, — тихо сказала она. Словно самой себе. — Только Кайла нет, — добавила она. — Теперь — Кайла. Можешь думать обо мне все, что хочешь.

— Можешь не терзаться, — взмахнула рукой Марика. Теперь, когда они перебрались в гораздо более просторную кабину фургончика, который Павел уверенно гнал по дороге на север, она могла позволить себе жестикуляцию — скупую, но — как того и требовала ее профессия — очень выразительную.

— Можешь не терзаться: я знала, что… — она запнулась, — что продолжение последует. С самого начала знала. Так что все эти годы я… Я скорее от себя самой пряталась. И когда вы меня вычислили… Когда Цинь забралась ко мне. Я даже испытала облегчение. Только… — Она крепко сжала переплетенные пальцы. — Только мне кажется, я страшно, страшно боюсь, что все это уже никогда не кончится!

— Не стоит паниковать! — не оборачиваясь, прервал ее Павел. — Расшифровка текста на шкатулке — вполне недвусмысленная. «Джейтест» действует по жесткой программе, и программа эта в конечном счете разворачивается в линейный алгоритм. Там только вспомогательные циклы. Больше никаких! Она в чем-то ужасно логична, эта программа. Даже не ужасно, а ужасающе. Другое дело, что она вовсе не на людей рассчитана. Но все равно, мы упорно набираем какие-то очки по его, «Джейтеста», шкале. И когда наберем их достаточно, то программа закончит свою работу. — Тут Павел тяжело вздохнул: — Правда, ни бог, ни черт не подскажут нам, чем она ее закончит.

— Тем, что вобьет каждому из нас в лоб бляху с Белым Знаком, — мрачно предположила Марика. — Только уже не глиняную, а из металла.

— Так или иначе, но эта штука не успокоится, пока не доведет дело до команды «стоп», — подведя черту под сказанным, заявил Павел.

— А мы — пока не пройдем Испытание, — твердо определила Цинь. — До конца.

— И вот тогда, — Сухов повернулся к Тому, — эту заразу можно будет со спокойной совестью замуровать где-нибудь в заброшенной шахте. И вход в ту шахту, которой выпадет такая честь, взорвать и засыпать!

— Вы… Вы всерьез верите, что это нам удастся? — как-то отрешенно спросила Марика.

Не своих попутчиков, а так — вообще.

— Ты сомневаешься, что мы сможем пройти Испытание? — повернувшись к ней, строго спросила Циньмэй. — Мы ведь уже прошли несколько ступеней. И — не легких.

— Я не про это, — снова мрачно сказала и как-то особенно обреченно взмахнула рукой Марика. — Совсем не про это.

Некоторое время они молчали. Павел вырулил с тянущегося вдоль унылого побережья проселка на широкий федеральный хайвей и переключил управление на автопилот. Помассировал освободившимися от руля руками затекшее лицо и повернулся к Марике.

— Думаете, господа в мундирах не оставят в покое ни нас, ни чертову коробочку? — спросил он хрипловато. — Так ведь на такой случай…

— Я не знаю, что у вас там придумано «на такой случай», — резко перебила его Марика, — только, думается мне, любопытство господ из Спецакадемии и из Комплекса — это, наверное, не самое страшное из того, с чем нам предстоит встретиться. Дело не в каких-то там опасностях вообще. Дело — в нас! В том, чем мы станем, когда пройдем Испытание, как это назвала Цинь. Когда и если. Да вы и сами видите, какое превращение уже началось — мы с вами уже не те люди, которые нашли проклятый коробок! А скоро, может быть, и вообще перестанем быть людьми!

— Я лично не собираюсь никем другим становиться! — раздраженно пожал плечами Павел. — Был, есть и остаюсь Суховым Павлом Николаевичем, рожденным в…

Он запнулся от отчужденного, ставшего вдруг бешено-прозрачным взгляда Марики. Совсем не той Марики, которая прилежно очищала кисточкой камушки, извлеченные вместе с Кайлом из стен раскопа где-нибудь в степи под Вестуичем.

— Это ты-то не изменился, Павел? — звенящим голосом произнесла она. — После того, как провел эти десять лет с Лесным народом и со своим Случайным Стрелком?

Лицо Сухова застыло. Только в уголке рта чуть заметно дергалась жилка.

— Да… — У него сразу пересохло в горле. — Да. Десять лет во Внутренних Пространствах — это обстоятельство капитальное. Чуть было не забыл про это. Спасибо, что напомнила, Марика.

— Я не хотела вас задеть, Павел, — вздохнула она. Это — просто, чтобы вы лучше поняли, что… Это ведь — со всеми нами. С теми, кто нашел. Это очень жестоко задумано с самого начала. С первого хода. — Ее глаза расширились. — Ведь первое, что Джей сделал, — это отсек нас от всех. От рода людского. Ведь подумай, не мог же Кайл вот так просто пойти сдаваться: мол, это по моей глупости Дракон явился в Мир. И тут Джей подбрасывает тебе вполне достойный вариант: ты, оказывается, сам можешь победить зло, которое спустил с цепи. Только включись в Игру.

Павел покачал головой:

— Нет. Ты очеловечиваешь эту систему, Марика. Здесь — другая логика. Нечеловеческая. — Он помолчал. Вздохнул. — И все-таки придется делать следующий ход.

— Придется, — согласилась Марика. — И не бойтесь: я его сделаю. Мне не страшно.