Глава 4
Сон без лицензии

Меня разбудил аромат кофе, жареного хлеба и яичницы. Когда я выбрался на кухню, Хэл сидела, скрестив ноги, на стуле, в одной руке держа чашку, другой листала виртуальные страницы планшета, просматривая новости. Сумрачный денек за окном пригасил ее каштановые волосы, а темно-серый свитер грубой вязки казался срисованным с неба, затянутого фигурными тучами.

— Ну, что нового творится в мире? — спросил я, опускаясь на стул и подтягивая к себе блюдо с гренками.

— Крушение экспресса «Либ» произошло на юго-западном отрезке скоростной трассы, на участке между Доридой и Эпиром, — отчеканила Хэл голосом профессионального диктора. — Причины аварии выясняются.

— Когда? — Я налил себе кофе.

— Сегодня в шесть утра. — Она пристально взглянула на меня из-под пышной челки.

— Сколько жертв?

— Пятьдесят человек с ожогами и травмами разной степени тяжести доставлены в больницы центрального Полиса, двадцать — мертвы… — Девушка захлопнула крышку планшета, гася экран. — У тебя подозрительно настороженный вид.

— Напоминает времена моей юности. Тогда все тоже начиналось с аварий, неожиданных сбоев в системе банков, ограблений, внезапных появлений на рынке некачественных медицинских препаратов.

— Я ничего такого не помню, — нахмурилась она.

— Это было шестьдесят лет назад.

— Сколько?! — Хэл едва не выронила кусок поджаренного хлеба.

— Шестьдесят четыре, если быть точным.

— Ясно. Генная модификация, — с легким вздохом произнесла она. — Как бы мне тоже хотелось… — Девушка осеклась и принялась сосредоточенно намазывать масло на гренок.

А я подумал, что до сих пор не удосужился узнать, как она жила прежде. Из какой семьи. Самое время побеседовать об этом сейчас. Но я не успел задать даже самого первого наводящего вопроса, как в соседней комнате прозвучала знакомая переливчатая мелодия.

— Твой телефон, — сказала Хэл и добавила, заметив, как я только что потянулся к блюду с хлебом: — Сиди, я принесу. — Быстро сбегала в нашу комнату для занятий и сунула мне под нос коммуникатор.

Я увидел имя Герард на экране, провел по сенсорной панели, принимая вызов, и ответил, прижимая плоский корпус плечом к уху:

— Да, Гер?

— Плохие новости, Мэтт, — прозвучал гулкий голос моего друга. — Парень-борец умер вчера.

— Что произошло? — спросил я глухо.

— Твой дэймос постарался.

— Это из-за моего вмешательства?

— Нет. Твоей вины тут нет. Он был жив и здоров, когда Геспер начал воздействие. Креон добровольно согласился на сеанс, и сначала все шло нормально. А на пятой минуте у него остановилось сердце. Но повторю, твоей вины нет.

— Что ты увидел?

— Излечение от болезни, успех, достижения в спорте.

— Значит, кроме того, что этот дэймос очень силен, он умеет подсовывать картины ложного будущего.

— Его ищут, Мэтт. И найдут.

— Хорошо бы…

Я разорвал соединение. Положил коммуникатор на стол.

— Что случилось? — спросила Хэл с настойчивой тревогой.

— Человек, которого я пытался лечить, погиб вчера.

— Как это произошло?

— Дэймос оставил в его подсознании детонатор, и когда к нему в сон полезли, тот сработал, мозг получил приказ на самоуничтожение.

Девушка отодвинула чашку, уставилась на свой дневник, лежащий поодаль.

— А мы тут сидим, картинки рисуем. Вместо того чтобы этих тварей ловить.

— Хочешь этим заняться?

— Почему бы нет! — Она посмотрела на меня упрямым, смелым, ясным взглядом.

— Продолжай работу. — Я поднялся из-за стола.

— А ты куда?

— Пойду пройдусь.

Я вышел во двор, забрел в самую середину зарослей сныти и сел там. Потом лег, глядя на кусочек неба, виднеющийся между кронами деревьев. За те годы, что меня здесь не было, они подросли еще, и серо-голубой клочок стал меньше.

Интересно, что видел там Феликс? Что представлял или искал? Вспоминал подробности последнего сна, в котором установил ментальный детонатор?

Зеленые стебли и красные соцветия стояли нерушимой стеной вокруг. Ветер легонько трогал их невидимой лапой.

Неподалеку зашуршала трава под решительными шагами. За ними зазвучал хруст стеблей и шелест куртки. Рядом со мной улеглась Хэл, прижалась горячим боком и взяла за руку теплыми пальцами. Ничего не говорила, ни о чем не спрашивала.

Красивая должна быть картина сверху. Две фигуры в алых цветах. Девушка с растрепанными волосами, в короткой юбке и куртке на два размера больше и седой парень в потертых, полинявших джинсах и белой футболке.

— Какого цвета у тебя были волосы раньше? — неожиданно спросила Хэл, словно вместе со мной представляла ту же зарисовку.

— Уже не помню точно. Но, кажется, чуть светлее, чем твои.

Она помолчала, потом пошевелилась, устраиваясь удобнее на жесткой земле.

— А что будет, если использовать вещь, принадлежащую умершему? Через нее можно попасть в мир снов?

— Нет.

Она села и посмотрела на меня, лежащего, сверху.

— Ну а вдруг…

— Мы умираем навсегда, Хэл. Но с людьми остаются наши добрые мысли, слова и хорошие дела.

— Да, я знаю. Но, может быть, этот предмет остается проводником, через который реально попасть в то пространство и что-то исправить, узнать. Как в пустой дом, из которого уехал хозяин.

Я тоже сел и внимательно посмотрел на нее.

— Что такое мир снов, по-твоему?

— Совокупность снов всех живущих? — предположила она.

— Лет триста назад был такой термин — коллективное бессознательное. Нечто нематериальное, невидимое, неощутимое. Оно сформировано мыслями всех людей, всего общества. Состоит из разных потоков и частот. Такое своеобразное облако, окружающее нас всегда. Так вот, мы можем ощущать его более реальным, когда засыпаем. Мастера снов умеют воздействовать на него, гармонизировать. А когда человек умирает, его мозг перестает передавать сигнал… импульс… энергию. И больше не может вместе с остальными живущими формировать это «облако».

— То есть пока люди живы, — задумчиво произнесла Хэл, пригибая к земле стебель ближайшей сныти, — мир снов… облако… коллективное бессознательное существует, но если все умрут — его тоже не станет?

— Именно так. Более того, от наших мыслей зависит то, каким оно будет. Агрессия, злоба и безумие расшатывают его. И оно, в свою очередь, начинает негативно влиять на все человечество.

— Как было во времена твоей юности, — проницательно заметила девушка.

— Да.

— И это все из-за дэймосов?

— Они оказывают очень сильное разрушительное воздействие на мир снов. Приносят туда хаос, который выплескивается в реальность. Также облако раскачивают страдающие расщеплением рассудка, испытывающие боль и уныние — их мысли разрушительны.

— Вот, значит, почему ты бросаешься лечить больных. Чтобы мир снов пребывал в гармонии, а реальность оставалась стабильна?

— Это основная цель всех сновидящих. И людей. Мы все стремимся к гармонии.

— Ну ладно, пойду привнесу немного позитива в облако коллективного бессознательного. — Хэл поднялась, отряхивая юбку.

— Сейчас к тебе присоединюсь.

Она направилась к дому. Маленькая, тонкая фигурка на фоне массивного здания из потемневшего дерева. Я задумчиво смотрел ей вслед до тех пор, пока за ученицей не захлопнулась дверь.

Я десять лет не выходил в мир снов, ни единого раза не прикасался к этому пространству, никогда не беспокоил его. И в мире все было спокойно.

А затем меня с непреодолимой силой потянуло обратно. Вполне возможно, что я почувствовал — с надежным убежищем что-то происходит. И не ошибся — Хэл забралась в мой дом. Случайность? А совпадение ли то, что лишь стоило мне пару раз заглянуть в сон, как тут же начали происходить все эти происшествия. Гибель борца, которому я честно пытался помочь. Крушение сверхнадежного экспресса. Череда странных событий настораживала.

Я поднялся, отряхнул джинсы и вернулся в дом. Хэлена уже убрала на кухне и теперь корпела над своим дневником, время от времени отвлекаясь на карандашные рисунки, добавляя то к одному, то к другому пару штрихов или тени.

Я успел заметить довольно забавный набросок голого растрепанного человека, в панике выскакивающего из ванны, в которой сидели, лежали и плавали толстые, довольные лягушки. Можно было не сомневаться, кому посвящен этот эскиз. Хэл, увидев мою усмешку, быстро сгребла свои художества, спрятала в папку и положила на дно деревянного чемоданчика.

Комментировать увиденное я не стал — за окном раздались шаги, в дверь постучали.

— Я открою! — Хэл вскочила и бросилась к выходу.

Я услышал в коридоре юношеские голоса, несколько бодрых, жизнерадостных возгласов. Ну, можно предположить, что у этих все здоровы и лечить никого не придется.

Или нет?

Хлопнула дверь, и в гостиную вошли двое юношей лет семнадцати. Они старались держаться уверенно, вежливо поздоровались, но их взгляды горели любопытством и нетерпением, как у щенков. А еще была в них настороженность и, пожалуй, тревога. Хэл, с насмешливым интересом разглядывающая эту компанию, устроилась на диване.

Я указал ребятам место за столом и сам сел напротив.

— Слушаю вас.

Они переглянулись, затем тот, кто казался чуть старше, — темноволосый, с широко расставленными ярко-голубыми глазами, начал:

— У нашего друга, Никоса, был день рождения. Мы все скинулись, чтобы сделать ему хороший подарок.

Он замолчал, но я не торопил его, хотя Хэл пошевелилась, придвигаясь ближе к краю дивана, ей явно хотелось подстегнуть рассказ.

— Решили подарить сон-приключение, — продолжил юноша. — Когда ему было шесть, для него уже делали нечто подобное, он отзывался с восторгом. Но это была детская сказка. А мы хотели настоящее событие.

— Что конкретно? — внесла уточнение Хэл. — Сражения? Тайные опасные артефакты? Поиски сокровищ? Разоблачение коварных врагов? Красивые девушки в доспехах… или без доспехов, а также можно и вообще без одежды?

— Ну да, — парень с одобрением посмотрел на нее, — вот вы уже ухватили суть… И чтобы все максимально приближено к реальности.

— В общем, мы с Астером посмотрели расценки в Полисе, — перебил его второй гость, светловолосый, напоминающий внешне древнего бога покровителя торговли, как его изображали на фресках, с острым носом, заметно выдающимся вперед подбородком и лукавыми, умными глазами. — За сеанс полнометражного сновидения вдохновитель или харита берут двадцать тысяч. Но это в центре. И делают сновидение довольно долго. От трех недель до месяца.

Он глубокомысленно помолчал, однако не дождался от нас никаких комментариев. Хэл, ошеломленная ценой и временем, необходимым для создания иллюзии, с непроницаемым лицом пересела с дивана за стол. Я ждал продолжения.

— Месяца у нас не было, — светловолосый юноша невесело улыбнулся. — Но на праздник принято дарить не обещание подарка когда-нибудь в будущем, а сам подарок… поэтому мы решили найти сон в другом месте.

— В каком это другом?! — изумилась Хэл. — Их что, разве можно отыскать вот так просто?

— Просто нельзя. Но если постараться… — ответил я, все больше убеждаясь, что предчувствия меня не обманули, и спросил прямо: — Где взяли нелицензионный сон?

— Это был один сайт, — ответил юноша, названный Астером, и в его ярко-голубых глазах мелькнуло нечто очень напоминающее запоздалое сожаление. — Мы случайно вышли на парня, который рассказал, что сделал приключение для себя. Но у него нет времени воспользоваться им. И согласился уступить его нам, недорого.

— Отлично, — отозвался я с невеселой иронией. — Что теперь с вашим другом?

— Вечером он заснул. Вошел в сон, — глухо сказал юноша с лицом древнего бога, — а сегодня…

— Не просыпается?

— Нет, проснулся. Но ведет себя странно.

— Что значит странно? — снова вмешалась Хэл.

— Он как будто не понимает, где находится. Повторяет одно действие по несколько раз, говорит одни и те же фразы. А час назад начал терять сознание.

— Давайте адрес сайта, ник парня, всучившего вам подделку, всю переписку с ним, — потребовал я. — Хэл, вбей в поиск. И принеси мой телефон. На что был записан сон?

— Флеш-накопитель. Подключается к игровому шлему.

— Вы принесли его?

— Да. Вот. — Астер вытащил из кармана тонкий прямоугольник с микроскопическим разъемом и кивнул на товарища. — Мы с Грегом получили его через анонимный пункт выдачи посылок.

Обычно подобные использовались для записи упражнений в спортивных тренажерах последнего поколения. Моему будущему клиенту не повезло, ему достался смертоносный сон-развлечение.

— Упаковка сохранилась?

— Нет.

Хэлена положила передо мной планшет с открытой страницей сайта.

Я кивнул, благодаря. Это был обычный форум для желающих найти редкие, ценные или, наоборот, недорогие подержанные вещи, а также избавиться от них. Сотни предложений в день. Книги, раритетные диски, спортинвентарь, ненужная мебель, антикварная керамика… и, как оказалось, опасные сны тоже. Подобное место могло быть идеальной кормушкой для дэймоса, и стало наконец. Я снова обратился к клиентам:

— Надеюсь, вы понимаете, что мне придется обратиться в Пятиглав?

— Вы не можете его вылечить сами? — Грег подался вперед, переплел пальцы так, что их суставы побелели.

— Вы себе даже не представляете, что такое нелицензионный сон, — ответил я мрачно и подвинул к ним планшет.

Я мог бы много чего рассказать им про эту разновидность сновидений, но сейчас заниматься этим не было времени. Астер, просматривающий сайт, сказал:

— Вот этот парень. Ник — Морфей. И он только что был онлайн.

— Твой телефон, — тихо сказала Хэл, кладя на стол рядом со мной коммуникатор.

— Угу, — откликнулся я, глядя на картинку с изображением древнего бога сновидений и поражаясь наглости и самомнению неизвестного Морфея. — Напишите ему сейчас, что вы в восторге от сна и хотите знать, не завалялась ли у него еще парочка таких же.

Я не думал, что создатель сна будет продолжать сидеть на этом сайте. Я бы на его месте уже давно исчез, постаравшись замести все следы. Но вдруг его знакомый, или ученик, или кто-то еще, имеющий доступ к его почте, появится. Не хотелось упускать такую возможность. К тому же загадочный Морфей пока не удалил свои сообщения. Пусть с этим разбираются друзья-эринеры Герарда.

— Вы что, собираетесь ловить продавца, а не лечить Никоса? — с долей негодования спросил Астер.

— Его надо не лечить, а спасать. Но если этот тип исчезнет, что может произойти в любую минуту, его сон погубит еще не одного человека.

Я посмотрел на лицо Морфея, безмятежно глядящего на меня с экрана планшета, и взял коммуникатор.

Ответили мне почти сразу.

— Слушаю, Мэтт, — произнес оракул чуть смазанным от усталости голосом.

Похоже, ему пришлось нелегко, пока он пытался разобраться в запутанных следах дэймоса, убившего борца.

— Это не все наши проблемы, Гер.

— Что еще? — спросил он сухо.

— У меня сидят два мальчишки, прикупившие пару дней назад в подарок другу нелицензионный сон. Тот проснулся, но находится в невменяемом состоянии. Похоже, из него тянут жизненную силу.

— Мэтт, даже не вздумай лезь туда один, — приказал оракул. — Я пришлю команду.

— Я иду прямо сейчас. Он уже начал терять сознание и просто не доживет до приезда людей Тайгера. Пусть они подходят. А я постараюсь спасти парня.

— Мэтт, послушай, это безумный риск… — голос Герарда налился вибрирующей силой убеждения, которая, похоже, коснулась даже моих притихших гостей и ученицы.

Все трое сидели и смотрели на меня широко распахнутыми глазами, в которых наконец начало отражаться понимание всего происходящего.

— Если он погибнет, — ответил я невозмутимо, — у вас не будет никаких зацепок. Дэймос исчезнет без следа. Как с этим борцом, Креоном. Только мертвое тело и чувство вины.

Мгновение в трубке была глубокая тишина. Затем оракул обронил:

— Будь разумен.

— Как всегда, — ответил я и отсоединился.

Мои гости хотели спросить о чем-то, но я подал Грегу свой телефон и велел:

— Отправь адрес Никоса поэтому номеру. И если Морфей ответит — продолжаете с ним переписку. Ваш друг сейчас под присмотром?

— Да, — кивнул Астер, — с ним родители и… еще один наш товарищ. Послушайте, мы действительно не думали…

— Готово. — Грег отправил сообщение и вернул мне коммуникатор.

— Отлично. — Я поднялся. — Теперь идите к Никосу. Когда там появятся сновидящие из Пятиглава, повторите им все, что рассказали мне.

— Может быть, мы можем как-то помочь? — спросил Астер.

— Нет. Идите домой. Хэл, проводи их.

Все трое молча поднялись и удалились. И только за дверью я услышал негромкие, тревожные голоса, пока готовил свое «рабочее» место. Задвигая шторы, старался выбросить из головы все лишние мысли, но не мог не признаться, что перспектива рискованного поиска жертвы дэймоса наполняет меня вдохновением и азартом.

Я опустился на свою кровать, сжал в кулаке флешку, так что ее неровные края врезались в ладонь, затем расслабился, но не успел даже закрыть глаза. В комнату влетела Хэл.

— Постой! — воскликнула она полуобиженно-полувозмущенно. — Ты разве без меня пойдешь?!

— Хэл, это нелицензионный сон. Повторю тебе то же самое, что сказал этим ребятам: ты себе даже не представляешь, что это такое.

— Я была с тобой, когда мы спасали Эйсона. — Девушка забралась на свою кровать, чтобы оказаться рядом со мной. — Я помогала тебе. Признайся, ты бы не справился без меня. — Она мотнула непокорными прядями, понимая, что подобное заявление не слишком объективно. — Нет, справился бы, конечно, но тебе было бы сложнее. Ведь так?

— Так, — произнес я мягко. — Но то сновидение отличается от этого. — Я показал ей флешку. — Здесь искусственно созданная реальность. Враждебная, ущербная, построенная исключительно для того, чтобы тянуть эмоциональные силы и убивать. Погрузившись в нее, мы окажемся в плену. Из которого надо выбраться самим и спасти Никоса.

— Мэтт, я понимаю. — Она прижала обе ладони к груди, глядя на меня со страстной мольбой. — Пожалуйста, я хочу помочь.

— Хэл, у меня нет времени на споры.

— Так и не спорь. Просто возьми меня с собой. Я тоже хочу помогать людям. И ловить дэймосов!

Последняя фраза была произнесена с яростной уверенностью. Можно было не сомневаться. Да, хочет. И я ей верил. Все, что ученица говорила мне сегодня утром, подтверждалось этим порывом. Дэймос, который осуждает других дэймосов и готов бороться с ними, заслуживает шанс проявить себя.

Я сунул руку под подушку, вытащил пластиковый браслет и сказал жестко до того, как Хэл начала выражать свой восторг и благодарность:

— Ты слушаешься меня беспрекословно и не отходишь ни на шаг.

— Да. Конечно, — она шустро вытянулась на кровати и протянула мне руку.

— Я действую в интересах клиента — если будешь меня тормозить, мне придется причинить тебе боль.

— В смысле? — теплая ладонь в моей руке чуть дрогнула.

— Выкинуть из сна я тебя не могу. Мы не проснемся, пока не пройдем его до конца. Бросить и пойти дальше — тоже. Ты можешь погибнуть одна. А боль подстегивает и приводит в чувство. Но поверь, я не в восторге от подобных перспектив.

— Поняла, — ответила она тихо. — Я не буду тебе мешать.

— Отлично. — Я затянул браслет и откинулся на подушку. — У тебя еще есть время передумать.

— Нет. Я уже все решила.

— Ну тогда…

Она произнесла заветное «вокруг» мягким, плавным голосом. И спустя мгновение мы погрузились в мир сновидений. Почти одновременно. Маленькая вещица в моей ладони тянула нас за собой мощным магнитом, все глубже и глубже увлекая в опасную, вымышленную реальность.

Неуловимая тьма перехода от одного пространства к другому сменилась белой вспышкой. Кто-то слегка переусердствовал с освещением, но тут же оплошность была исправлена — моих опущенных век коснулся зеленоватый свет, сквозь который пробивались яркие полосы. Где-то совсем близко ненавязчиво шелестел кондиционер, нагоняя волну приятной прохлады. Его шелест разбивал настойчивый звук отдаленных голосов.

Я стоял в просторном помещении. Белый зеркальный пол отражал стеклянный купол высокого потолка, несколько раскидистых олив, высаженных в широких керамических кадках, и удобные кожаные диваны.

У меня за спиной послышался знакомый до последней интонации голос:

— Где это мы?

Я оглянулся. Хэлена находилась рядом. Ее стройная фигура была обтянута костюмом из тончайшей бежевой кожи. Короткая юбка открывала прекрасные длинные ноги, а высоченные каблуки делали девушку выше на полголовы. Волосы, ставшие темными, прямыми и доходящие почти до талии, стянуты на затылке в пышный «хвост». Умело наложенная косметика придавала глазам легкую раскосость, а скулам — выразительность.

— Мы в самом начале сна Никоса. Это международный порт Полиса. Вон там, — я указал в конец зала, — коридор, ведущий к платформе Гиперпетли-Зеро. Продавец под ником Морфей отправил нашего клиента в Баннгок. И почему я не удивляюсь…

— Баннгок?! — воскликнула Хэл. — Откуда ты знаешь?

— Знакомое место. Воссоздано идеально.

— Ты был в Баннгоке?! — продолжила она изумляться.

— Да. Приходилось. Ездил с учителем, — ответил я кратко, не вдаваясь в подробности. И прежде, чем Хэл продолжила расспросы, сказал: — Ладно, двигаемся дальше.

Мы вышли из зала, следуя по вытянутому, ярко освещенному коридору. Впереди виднелись стеклянные ворота, за которыми стоял состав Гиперпетли. Ее челноки, в отличие от городского варианта сверхскоростной дороги, соединяющей разные районы Полиса, отправлялись на другой конец материка.

— Что мы должны делать?

— Найти Никоса. Вывести его отсюда.

— Но почему Баннгок? — продолжала недоумевать Хэл, вышагивая рядом со мной на своих высоченных каблуках. — Не круиз по островам Средиземного моря, не пещеры Розенвельда, не горнолыжный курорт…

— Ну что ты, такая невероятная экзотика! — откликнулся я, припоминая свой давний восторг. — Удивительные места, невероятные антуражи. Невероятные люди и их культура. Все совсем не так, как у нас. Страна улыбок.

— В твоем голосе звучит сарказм, — неодобрительно заметила Хэл. — Хорошее название. Дружелюбное, по крайней мере.

— Да, если учитывать, что улыбку у разных людей вызывают совершенно разные вещи.

Мы подошли к платформе, и здесь Хэл ждало первое потрясение. С обеих сторон от ворот стояли штурмовики, вооруженные лазерными винтовками системы «Арес». Механические, фасетчатые глаза сфокусировались на каждом из нас по очереди, сканируя и сравнивая с оригиналом записи, переданным с пропускного пункта. Расхождений не было. Машины не пошевелились, титановые пальцы неподвижно лежали на ложах винтовок.

— Зачем такая охрана? — спросила удивленная Хэл очень тихо, едва ли не шепотом.

— Мы выезжаем за пределы Полиса, — ответил я. — В реальности все было бы точно так же. Ну что ж, начало сна весьма правдоподобно.

— Значит, в настоящем Баннгоке небезопасно? — Хэл ненавязчиво взяла меня под руку, пристально глядя на автоматизированных солдат.

Механические головы повернулись едва заметно, и моя ученица невольно ускорила шаг. Она не привыкла к столь жесткому контролю.

— Никогда не задумывалась, почему наша жизнь столь свободна, лишена страха и скованности? — спросил я, вспомнив мельком, как давным-давно мне самому был задан подобный вопрос. — Мы охраняем себя и никому не даем разрушить свой мир.

— В этом есть что-то зловещее. — Она оглянулась на штурмовиков, стоящих по другую сторону ворот и не выпускающих из внимания открытых дверей серебристой капсулы челнока.

— Нас мало. И мы слишком ценны друг для друга, чтобы позволить себе быть беспечными.

Мы сделали еще несколько шагов по перрону и подошли к составу. В бесконечной цепочке вагонов дверь была открыта только в одном. Темный прямоугольник со сглаженными углами.

— Я уже начала думать, что нас пристрелят, — тихо сказала Хэл. — За нелегальное вторжение в чужой сон.

— Наоборот, создателю сна было бы выгодно заманить сюда как можно больше людей.

Я первым шагнул внутрь кабины. Салон, рассчитанный на шесть кресел, был уютным, выдержанным в коричневых тонах и освещен желтыми светильниками в виде вытянутых панелей над головой.

— Но тебе обещали помощь… — ученица осторожно переступила высокий порог. — Тайгер — это ведь главный охотник на дэймосов?

— Я бы на твоем месте не надеялся на других. Тем более у нас разные цели. Мы с тобой проходим все грани сна, ищем место, где застрял Никос, и выводим его. Задача остальных — обнаружить и захватить дэймоса.

Дверь в челнок мягко дрогнула и стала закрываться, отрезая нас от платформы Полиса. Светильники на стенах вспыхнули ярче, а затем на нас рухнула тьма. Я услышал вскрик Хэл и крепче сжал ее руку.

Сон распадался на отдельные фрагменты.

Вполне возможно, нашему клиенту показали путешествие на Гиперпетле, порт Баннгока, с его прекрасными орхидеями и статуями водных божеств, поездку по огромному мегаполису до отеля. Во всяком случае, я бы именно так и сделал. А может быть, не слишком добросовестный создатель этой реальности бросал клиента по самым значимым и эффектным кускам событий. Или сон уже начал разрушаться. Тогда нам надо спешить тем более, пока все здесь не провалилось в пустоту вместе с разумом и жизнью Никоса.

Снова вспыхнул свет. На этот раз не электрический — нас освещали красные лучи закатного солнца. Его прикосновения были все еще слепящими и жгучими.

Мы стояли на улице, напоминающей узкое ущелье, прорезанное между двух горных склонов. И в первый миг были оглушены.

Влажная жара, оседающая на коже липким потом, гарь машин, вонь гниющего мусора, сваленного где-то неподалеку, и отдаленный аромат ванили… непрекращающийся гул транспорта, непрерывный хор человеческих голосов, звучащий над толпой, грохот стройки, доносящийся из-за угла здания, — все это сплеталось в одуряющий фон для слуха и обоняния.

Хэл отчаянно цеплялась за мою руку и, щурясь от яркого солнца, пыталась осмотреться.

— Как душно, — услышал я ее приглушенный голос. — Такое чувство, будто по голове раскаленным молотом ударили.

— Скоро солнце сядет. Будет чуть легче.

Я повлек ее за собой.

Шестидесяти-, семидесяти-, девяностоуровневые здания каменными монолитами возвышались над дорогой, по которой непрерывным потоком неслись машины. Ни единый клочок зелени не скрашивал бетонные стены, в отличие от Полиса с его подвесными садами и парками.

Красные крыши с сильно загнутыми карнизами выглядели очень непривычно. Кое-где на них виднелись золоченые статуи водных драконов с тонкими мордами, поднятыми к небу. Вдоль проезжей части светились огромные, многометровые экраны. Непрерывно повторяющиеся ролики с рекламой машин, энергетических напитков и шоколада блистали преувеличенно яркими красками и вызывающе красивыми черноволосыми, темноглазыми мужчинами и женщинами.

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять — тот, кто создавал этот сон, знал о Баннгоке не понаслышке. Он был в этом городе, жил в нем, помнил его запахи, звуки, размеренность и суету…

По узкому тротуару, обгоняя нас с ученицей, иногда толкая или задевая локтями, шли толпы людей. Молодые и старые, мужчины и женщины — абсолютно разные и похожие друг на друга смуглой, желтоватой кожей, черными волосами и узкими раскосыми, темными глазами.

— Ты знаешь, куда идти? — спросила Хэл, ее обычно звонкий голос звучал глухо и смазанно, погашенный неумолкающим гулом города.

Ладонь девушки в моей руке стала горячей и потной, но я не выпускал ее.

— Имею некоторое представление.

Дома стояли вплотную к трассе, оставив немного места для тротуаров. Но и те не были свободны. Здесь в линию вытянулись лотки, фургончики с поднятыми окнами и просто столы. На них громоздились емкости с супами, жаровни с выложенными куриными окорочками, шашлыки на деревянных шпажках, горы нарезанных и целых фруктов самого экзотического вида, холодные напитки, соки, утки, подвешенные за шеи, — сырые, копченые и вареные.

Здесь же на тротуаре были выставлены пластиковые столы и стулья, и все места оказались заняты. Мужчины в строгих костюмах, девушки в платьях и на каблуках, подростки, поголовно уткнувшиеся в свои гаджеты, молодые парни в потрепанной одежде разнорабочих, несколько пожилых людей в униформе таксистов, женщины с детьми… все они ели, пили, разговаривали, не обращая внимания на поток машин, движущийся совсем рядом — на расстоянии вытянутой руки, на прохожих, идущих почти касаясь их столов.

Хэл жадно смотрела по сторонам, хотя влажная жара, толпы людей и какофония звуков слегка притупляли ее обычную наблюдательность. Она не заметила, как оценивающе рассматривали нас — двух жителей Полиса, выделяющихся в этой толпе, — четверо молодых людей, занимающих крайний столик уличной едальни. Не обратила внимания на перешептывание за спиной и короткий телефонный разговор — всего лишь парочка слов, быстро сказанных в трубку, и еще один цепкий взгляд в сторону Хэл.

— Нам что, придется обойти весь город? — спросила девушка, тыльной стороной ладони вытирая пот со лба. — Ты вообще хоть как-то ориентируешься здесь?

— Да. Это точная копия одного из кварталов Баннгока, Ратчатхеби. — Я потянул ее за собой, ускоряя шаги. — Вон за тем поворотом должен быть выход к каналу.

Мы быстро миновали еще несколько уличных заведений и свернули в переулок, благоухающий всеми оттенками помоечной гнили. Хэл поморщилась, но без возражений последовала за мной, поглядывая на бетонные стены со следами старой и новой плесени. Старалась не наступить в длинные, мокрые зловонные щупальца, вытекающие из-под груды пластиковых пакетов с мусором. И, пожалуй, впервые я пожалел, что не увидел здесь ни одной крысы.

— Мы свернули сюда, потому что тебе не понравились те парни за столиком, которые так нагло уставились на нас? — спросила Хэл.

Значит, я ошибся, свою наблюдательность она не утратила и старалась быть внимательной к деталям, как я ее и учил.

— И поэтому тоже.

Мы прошли переулок насквозь и оказались на берегу канала.

Неширокий, но глубокий. Мутная вода зеленовато-серого цвета текла, зажатая между двух каменных набережных. Вернее, когда-то они были набережными, теперь их застроили коробками домов. Темные от времени, покосившиеся, одни этажи нависали над другими, выдаваясь вперед. На веревках, протянутых где только можно, болталось мокрое белье.

Едва мы с Хэл подошли к каналу, как перед нами неторопливо проплыла одна из знаменитых местных лодок — длинная, с высоко задранным носом, украшенным цветами, и винтом, прикрепленным на вытянутой штанге. Она шла от причала Тха Чанг, бывшего места купания королевских слонов. Гул голосов и шум мотора прокатился над рекой и растаял вдали.

Порыв ветра принес запах теплой сырости, мазута и отдаленной вони из канализации. Все так знакомо… как будто я был здесь вчера.

— Раньше почти весь город был изрезан каналами, — сказал я негромко, — но вода в них загнивала, жить рядом становилось невозможно, и большую часть засыпали.

— Даже не верится, что это сон. — Хэл жадно вдыхала запах речной влаги. — Столько мелких подробностей.

— Тот, кто создал его, наслаждается этим местом. Каждым фрагментом, каждым клочком плесени, каждым зданием. Уверен, королевский дворец так же великолепен и воссоздан до последнего куска черепицы, как и помойка, по которой мы прошли только что.

Хэл внимательно посмотрела на меня, и на ее красивом лице, преображенном миром снов, мелькнуло понимание.

— Ты выглядишь взволнованным. Тебя беспокоит это место. Не сон. Сам город.

— Не важно. У меня есть предположение, где может быть Никос сейчас.

Узкая дорога вела нас вперед, сжатая между каналом и бесконечным рядом дешевых магазинов с пыльными витринами, массажных кабинетов, забегаловок, аптек, из открытых дверей которых вырывались плотные облака запахов гвоздики и ментола, парикмахерских…

Редкие прохожие торопились быстрее пройти мимо двух жителей Полиса, так отличающихся от них. А потом еще какое-то время оглядывались нам вслед.

Неожиданно я ощутил нечто странное… Как будто очень слабый ток коснулся кончиков пальцев, и сдавило затылок.

— Сейчас снова будет обрыв, — я крепко взял Хэл за руку, привлекая ее к себе.

— Я тоже чувствую, — отозвалась она. — Дэймос плохо сделал сон, и он теперь разваливается?

— Когда увижу его, обязательно спрошу, — пообещал я, и нас накрыло тьмой.

На этот раз она не была глухой и тихой. Вокруг раздавались шорохи и потрескивания, мельтешила серая рябь, как на неисправном мониторе.

Земля качнулась под ногами, но затем снова обрела устойчивость.

…Улицы погрузились в темноту. Если окна верхних высотных этажей еще ловили слабые отсветы заката, внизу лежала густая тень. Желтые пятна фонарей нехотя разгоняли мрак. Город был освещен весьма выборочно. Белое электричество заливало площади с дорогими торговыми центрами и ресторанами, остальные районы тонули в темноте. Все забегаловки на тротуарах были битком, не протолкнуться.

Мы с Хэл, моргая от резкой смены слепящего яркого дня на ночь, стояли на узком бетонном бордюре, напротив, через улицу, виднелся вход в восьмидесятипятиэтажный «Байок-скай» — один из самых популярных отелей Баннгока. Правда, понять это было сложновато: витрины двух магазинов, выпирающие вперед, загораживали высокие стеклянные двери, а несколько смуглых мужчин в замызганной рабочей одежде, сидящих внизу лестницы, явно не производили впечатления гостей дорогой гостиницы.

— Тебе знакомо это место? — спросила Хэл, отстраняясь от меня.

— Да.

— А у тебя есть предположения, почему мы попали именно сюда? Помнишь, ты говорил, что в любом сне нужно искать знаки. Здесь они есть?

Я одобрительно взглянул на девушку, не забывающую применять на практике мою теорию.

— Давай осмотримся.

Около отеля, где мы оказались, как всегда, к ночи, выросли ряды палаток с одеждой, обувью, парфюмерией и дешевой техникой.

— Сколько же в мире вещей, без которых можно жить! — задумчиво произнесла Хэл.

Я понимающе улыбнулся в ответ. Она не просто пошутила, а дословно процитировала одного из величайших мудрецов древности.

Приятная неожиданность.

Проходя мимо одного из прилавков, Хэл притормозила, с интересом рассматривая упакованные в пластик миниатюрные платы из белого металла с тончайшими проводами.

— Что это?

— Модемы, — бросив взгляд на товар, отозвался я. — Гунхэгская подделка, естественно.

— Никогда не видела таких.

Продавец — бойкий парнишка с длинной челкой, падающей на левый глаз, заметив, что белая девушка заинтересовалась товаром, нехотя оторвался от игры на приставке, поднялся со стола и произнес несколько фраз хрипловатым, низким голосом. Увидел, что потенциальная покупательница не понимает ни слова, откинул волосы с левой половины головы, демонстрируя металл разъема над ухом, и улыбнулся довольно.

— Говорит, что за полцены тебе его и установят сегодня, — сказал я, наблюдая за гаммой чувств, промелькнувших на выразительном лице Хэлены. — Здесь рядом салон.

— Подожди, они что, вживляют технику в себя?!

— Именно, — ответил я, забавляясь ее бурной реакцией. — Это у нас в Полисе активно развивают биотехнологии и работают над усовершенствованием физиологии, здесь предпочитают соединять тела с машинами. Просто и действенно.

— А если что-нибудь замкнет?

— Мозг сгорит.

Ошарашенная Хэл почти с ужасом посмотрела на улыбающегося ей парня.

— Зачем же так рисковать человеком?

— Народу много. Одним больше, одним меньше…

— Но это чудовищно, — тихо сказала она и отрицательно мотнула головой в ответ на предложение дать ей лучше рассмотреть плату.

Продавец, ничуть не огорченный равнодушием жителя Полиса, вернулся к игре. Впрочем, остальные торговцы тоже не спешили активно зазывать к своему товару, создавалось впечатление, что это всего лишь их любимое вечернее времяпрепровождение. Девушки болтали друг с другом или сидели, уткнувшись в коммуникаторы, время от времени отрываясь от них, чтобы показать подружке картинку или кусок видеоролика, женщины постарше неторопливо обменивались новостями, а вокруг них крутились дети разных возрастов, мужчины пили местное пиво и смеялись.

— Идем отсюда, — сказала Хэл, но я придержат ее за локоть.

— Подожди-ка.

На столике продавца модемов из-под пластиковых коробок выглядывала половинка бумажного прямоугольника, кислотно-желтого цвета. Яркая до рези в глазах. Я потянул ее и вытащил буклет, рекламирующий самый популярный клуб Баннгока, «Калипсо».

— Отличное место, — весело сказал парень, наблюдающий за мной. — Я бы сам пошел туда, если бы не работал сегодня.

— Не против, если я возьму?

— Бери. У меня есть еще.

— Что это? — спросила Хэл, забирая у меня из рук рек ламку.

— Знак.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что я сделал бы точно так же, если бы сам выстраивал сон, в котором хотел привести клиента в нужное мне место. Короткая поездка по каналу, пара антуражных улиц, набережная, отель и вот теперь, поздним вечером — клуб. А затем Ват Арун. Храм утренней зари. Он красиво освещен по ночам.

Я повел Хэл по узкому проходу между торговых палаток, пытаясь пробраться к мосту.

Мегаполис, нагретый днем солнцем, щедро отдавал волны запахов, особенно ярких ночью. Тяжелый, густой жир сырых, вареных или жареных уток сменялся тягучей плесенью, щедро сдобренной нафталином, от завалов дешевой одежды, за ним в воздухе висела кислая волна протухших за день фруктов, вонь пота от уставших, немытых тел продавцов, из открытых дверей лавочек вырывалась оглушающая смесь из эфирных масел и бальзамов от ушибов. И где-то далеко плавали облака тонких ароматов цветущих акаций и жакаранд.

Гул машин и голосов не прекращался ни на минуту.

— Так ты думаешь, Никос в этом клубе? — Хэл взглянула на листок, все еще зажатый в руке.

— Вполне возможно. Если не успел уйти.

— В реальности он теряет сознание и ведет себя неадекватно, значит, здесь с ним происходит нечто плохое?

— Думаю, да.

— Что?

— Не знаю. Увидим.

Мы выбрались наконец из душных торговых переулков и оказались перед дорогой, по которой неслись машины. Черные сверкающие лимузины, десятки спортбайков, на которых, едва умещаясь, сидело по двое-трое пассажиров, старые пыльные такси — все они пролетали, не делая даже попытки притормозить перед пешеходным переходом.

Я крепко взял за предплечье Хэл, подавшуюся было вперед, и произнес:

— Не спеши. Перейдем, когда они встанут на светофоре.

Девушка с недоумением посмотрела на меня. Ее длинные волосы взвивал поток ветра, вызванный бешеной скоростью автомобилей.

— Они что, не тормозят, если видят пешеходов?

— Нет. Более того, если тебя собьют, скорее всего, виновный в аварии не остановится, чтобы оказать помощь, — я наблюдал за непрерывным движением. — А может, даже проедет по упавшему пару раз, чтобы тот точно не выжил.

— Не может быть! — воскликнула Хэл. — В это я ни за что не поверю!

Я невозмутимо пожал плечами, точно зная, что прав.

— Хорошо. Скажи мне, Хэл, что нужно сделать, чтобы избавиться от желаний?

— Получить желаемое, конечно, — тут же, не задумываясь, ответила урожденная жительница Полиса.

— Это в нашем понимании. А здесь считается, что желания приводят к страданиям. Поэтому желания в себе надо победить, отказаться от них. Чтобы не страдать.

Поток машин замер на несколько секунд. Я крепко сжал ее руку, и мы, лавируя между горячих, гладких металлических боков начали быстро переходить на другую сторону дороги. Вместе с нами так же шустро проскальзывали перед бамперами местные юноши и девушки, привычные к подобному способу перехода.

— Не желать — значит не чувствовать, — возразила Хэл. Новая тема заинтересовала ее так, что она почти перестала смотреть по сторонам. — Не испытывать никаких эмоций. Не жить, в сущности. Неужели у них это получается?

— Нет. Не получается. — Мы миновали дорогу, и я жестом показал Хэл в сторону узкой улочки, скупо освещенной желтыми фонарями. — Это жесточайшая система, на мой взгляд, недоступная человеку. Поэтому, не достигая полной внутренней пустоты, они пытаются придать себе хотя бы видимость внешней гармонии. Местный идеал — постоянное самообуздание, самообладание. Нельзя показывать свои истинные чувства, свой внутренний мир, желательно избегать конфликтов. Всегда. Везде. Притворяйся, улыбайся, кланяйся. И так годами, всю жизнь за этой внешней безмятежностью, умиротворением, кротостью скрыта бездна — темная агрессия. А она выплескивается временами, потому что невозможно постоянно давить в себе живые чувства.

Хэл помолчала, обдумывая мои слова, и минуту мы шли в безмолвии, разбиваемом лишь постукиванием ее каблуков и звонким стрекотом цикад.

— Здесь… в реальном Баннгоке совершается много преступлений? — понимающе спросила она.

— Достаточно. Особенно в южных районах. Так вот, по поводу преступлений. Тайцы стараются избежать конфликтов, выглядеть безмятежными и гармоничными, — продолжил я. — Для них очень важно «сохранить лицо». Повестка в суд за наезд — отличный повод это лицо «потерять». А мертвый потерпевший, как ты понимаешь, никаких претензий предъявлять не будет. И номер машины не запомнит.

— Странные порядки! — тихо, но эмоционально произнесла Хэл. — Но должно же быть здесь что-то хорошее?!

— Побережье, — спустя несколько секунд ответил я с улыбкой. — Там уникальные скалы! И пещеры. Море потрясающее. Ночью полоса прибоя светится от планктона. Я покажу снимки. Если найду.

Хэл хотела спросить еще что-то, но передумала, прислушиваясь, и я кивнул в ответ на ее взгляд. Шум и человеческие голоса доносились именно оттуда, куда мы направлялись.

Здание на соседней улице, освещенное красными огнями, стояло между двух высоток. Одна была черной и недостроенной, другая тускло поблескивала окнами квартир.

Около дверей клуба толпилась молодежь. Смуглые, темноволосые, в ярких топах и таких модных здесь коротких шортах девушки, парни в узких майках. Они болтали, смеялись, обнимались, над их головами вился густой сигаретный дым, поднимающийся к ветвям одинокой акации, и окутывал пышные гроздья цветов. Вокруг, по дороге и тротуару, неспешно курсировали спортбайки, их водители, одетые в черную кожу, с темными зеркальными шлемами на головах, напоминали опасных хищников, высматривающих в веселой гурьбе легкую добычу. Рокот моторов заглушал музыку, доносящуюся из постоянно открывающихся дверей.

Я пошел вперед, увлекая за собой Хэл и уверенно разрезая плотную толпу. Перед двумя белыми быстро расступались. Удивленно смотрели вслед, обменивались комментариями, кое-кто подталкивал соседа локтем, чтобы обратить внимание на необычных посетителей клуба.

— Как странно, правда? — услышал я сквозь шум голос Хэл и обернулся. Лицо девушки было отрешенным, синий свет, хлынувший из клуба, окрасил его в нереальные, холодные тона, остановившийся взгляд не отрывался от раскачивающихся створок. — За той дверью может быть что угодно…

Я крепче сжал ее за руку, рывком притянул к себе и сказал:

— Не важно, что там. Нам нужно найти Никоса.

— Ну да, конечно.

Внутри гремела музыка. Ритмичное техно. Бело-красно-синие вспышки полосовали зал, разбивали на части отдельные фигуры и выхватывали из темноты то половину торса диджея, то стойку бара, то полуобнаженные женские фигуры танцовщиц гоу-гоу, изгибающихся у столбов и в клетках. Зал двигался в едином ритме, четко, слаженно, словно у всех было одно дыхание, одно сердце и общие мускулы. Запах табака, легких наркотиков, алкоголя, разгоряченных тел, сладких духов густым облаком висел в жарком воздухе.

— Думаешь, он здесь? — спросила Хэл, стараясь перекричать музыку.

— Пройдемся, посмотрим. — Я привлек ее к себе, обнял за талию, видимо, сильнее, чем нужно, потому что девушка чуть вздрогнула. Но не стала отстраняться.

— Как мы его узнаем?

— Он должен выглядеть так же, как и в реальности. Ищем белого парня.

Я медленно вел Хэл по залу, внимательно глядя по сторонам. Вот пара. Заняты друг другом, ничего не замечают вокруг. Оба двигаются вполне профессионально, как настоящие танцоры. Высокая женщина с полным бокалом алкоголя скользит в толпе разгоряченных тел, выискивая спутника на этот вечер. Юноша у стойки с коммуникатором последней модели в руках болтает с двумя девушками в коротких, обтягивающих платьях. А хорошенькие сиамки смеются и заученно улыбаются. Но это явно не Никос. Смуглое лицо, темно-карие раскосые глаза, черные волосы…

Хэл была все время рядом. Я держал в поле зрения высокий «хвост» на ее макушке, бежевый костюм, сидящий на девушке как вторая кожа, бледное лицо с горящими глазами. Ей нравилось здесь. Шум, толпа, запах адреналина и возбуждения.

Два мужчины в возрасте на диване у стены. Один приподнялся было, заметив нас, но второй деликатно удержал его, прошептав что-то, заглушенное музыкой со сцены.

Спина Хэл под моей ладонью напряглась.

— Вот, кажется, он, — сказала девушка.

Я быстро повернул голову, разглядел приметную светлую шевелюру среди темных тайских, но тут же понял, что девушка ошиблась. Парень, сидящий в компании мужчины и женщины, был местным, просто с крашеными, осветленными почти до белого цвета волосами.

— Нет, не он, — прокомментировала Хэл.

Мы прошли мимо этой троицы. Женщина, прильнув к плечу парня, что-то нашептывала ему на ухо, поглаживая по руке. Мужчина, вальяжно откинувшись на спинку дивана, оценивающе рассматривал его. Он сыто улыбнулся мне, чуть поклонился Хэл, а потом с сожалением развел руками и рассмеялся.

Я поднял голову, посмотрев на металлическую лестницу, ведущую на второй этаж, и увидел там несколько человек в костюмах. Три мужчины и женщина. Она стояла спиной ко мне. Тонкая, высокая, в длинном черном платье с глубоким разрезом по бедру. Волосы собраны в высокую прическу, открывая красивую шею, по которой струилась, теряясь под тканью, тонкая профессиональная татуировка — атакующая змея.

Женщина не оглянулась, но мне отчего-то показалось, что она почувствовала мой взгляд. Незнакомка чуть наклонилась к одному из своих спутников и что-то сказана. Тот повернулся и посмотрел на меня. Плоское азиатское лицо было невозмутимым, выражение глаз с такого расстояния не разглядеть. Потом он вдруг медленно поднял руку, навел на меня указательный палец, сделал вид, будто стреляет, и добродушно рассмеялся. Его щеки смяло глубокими морщинами, взгляд утонул в щелочках век. А я почувствовал озноб, пробежавший по позвоночнику.

— Мэтт! — прозвучал рядом со мной, отвлекая от вызывающей смутное ощущение опасности компании, голос Хэл. — У тебя такой вид, будто ты эмпусу увидел.

Я взглянул на ученицу, снова посмотрел наверх, но женщина и ее спутники исчезли. Теперь на их месте хохотали и висели на перилах парни и девчонки, пытающиеся сфотографироваться все вместе на один коммуникатор.

— Пойдем, — сказала она, на минуту приняв мою роль ведущего, — посмотрим теперь в том конце.

Мы обошли весь клуб. Поднялись на галерею, заглянули в две ВИП-зоны и снова спустились вниз.

— Его здесь нет, — я еще раз окинул взглядом танцпол. — А мы теряем время.

Хэл стремительным, легким движением запрыгнула на высокий барный стул, быстро оглядела зал поверх голов танцующих, соскочила вниз и сказала:

— Вон там, похоже, второй выход. Черный ход.

— Идем. — Я устремился в глубину зала.

Хэл поспешила за мной. Толпа снова была вынуждена расступаться перед нами, но на этот раз менее охотно, лениво. Мне пришлось пару раз довольно резко сдвинуть с пути людей, не спешивших уступить дорогу. Те медлительно посторонились, глядя на нас не слишком любезно.

Впереди, под лестницей, обнаружилась металлическая дверь. Я толкнул ее, открывая. Мы оказались в узком коридоре, стены которого были увешаны старыми потертыми плакатами и покрыты надписями на тайском. Я не настолько знал язык, чтобы без ошибок воспроизвести нечто осмысленное, но выглядели они вполне достоверно. Красивая вязь. И лишь одна фраза показалась мне вдруг смутно знакомой. Я прочитал ее машинально, но не успел понять.

Хэл распахнула дверь в противоположном конце помещения и первой выбежала на улицу. Горячий, душный воздух, особенно вязкий после кондиционированного пространства, облепил лицо. На маленьком освященном пятачке перед черным ходом сновали быстрые тени.

— Накленги! — выкрикнул вдруг незнакомый женский голос рядом, я успел рассмотреть несколько человек в темной одежде и заметить единственное светлое пятно сбоку, как над моей головой в стену ударилось нечто, судя по звуку, металлическое.

Я пригнулся инстинктивно, услышал звон по асфальту и увидел короткий обломок железной трубы, откатившийся в сторону. Его подняла высокая черноволосая девушка в узком синем платье выше колен, появившаяся неизвестно откуда, — и тут же ткнула уличным оружием вперед, выбивая нож из руки парня, нацелившегося на Хэл.

Накленг, бросившийся на мою неожиданную защитницу, был одет в черную кожу — типичная одежда местных уличных банд, глаза закрывали зеркальные очки. Девушка схватила напавшего за руку, резко вывернула, и тот с приглушенным воплем полетел на землю.

— Мэтт? — быстро спросила она сквозь зубы, ловко уворачиваясь от нового противника. И, продолжая стремительное движение, представилась: — Кеута.

— Вовремя появились, — ответил я, оглядевшись и оценивая масштаб происходящих событий. Светлое пятно — тот самый крашеный таец из клуба, которого Хэл приняла за Никоса, — стоял, опираясь одной рукой о столб, и мотал головой, стараясь прийти в себя. С его волос летели брызги крови, кажущиеся черными в свете фонарей. Запястье парня было пригвождено к стене ножом, но он, не обращая внимания на боль, яростно пытался выдрать клинок, застрявший между костей.

Хэл стояла в стороне, жадно глядя на все происходящее. Не двигалась, не помогала. Я видел, как трепетали ее ноздри, втягивая запах крови, пота, боли. В пронзительном взгляде, устремленном на раненого, горело алчное любопытство. Нечто знакомое я уже видел в тот миг, когда увяз в ее мире ледяных многоэтажек. Черная гурия не смогла сдержаться и не поиграть на страхе и безысходности.

Но я не успел одернуть ученицу.

Рядом со мной оказался еще один представитель преступной группировки. Спутанные волосы, выкрашенные в сине-красные цвета, падали на зеркальные очки, кожаная куртка наглухо застегнута, оскаленный рот с зубами, испорченными жеванием бетеля, выдохнул облако перегара и одно-единственное слово:

— Тхат!

«Раб». Одно из самых оскорбительных местных ругательств.

Я встретил его ударом локтя в челюсть. Классический мад утан сан сиамского бокса заставил парня, во-первых, закрыть рот, а во-вторых, скуля, рухнуть на асфальт, держась за поврежденную физиономию.

Мощный тае код Кеуты врезался в колено очередного противника, выбивая сустав, и тот с воплем начал заваливаться на бок. А я ударом ноги в голову вырубил еще одного накленга.

— Знаешь тайский бокс? — успела спросить девушка, переводя дыхание.

— Уличный муай-лак, — уточнил я и был вынужден замолчать.

Кеута отпихнула меня в сторону, подальше от двух озверевших нападавших с ножами, и красиво расправилась с ними. Отпрыгнула, схватила за шкирку одного, швырнула на второго и сильным пинком отправила в направлении мусорных баков, где оба и пропали, погребенные под пустыми, грохочущими контейнерами.

На месте поверженных накленгов появились еще трое. Но эти не спешили нападать. Тот, что стоял впереди — самый старший, коренастый, с дорожкой разъемов на бритой голове, — поигрывал тяжелой цепью. Ее звенья выразительно позвякивали.

— Сестра! Почему ты защищаешь чужаков?!

— Я тебе не сестра, — резко сказала девушка, вновь принимая боевую стойку.

Однозначный ответ, не требующий долгих размышлений.

Бритоголовый размахнулся, целясь в меня, но его цепь обвилась вокруг раненой руки светловолосого тайца. Спутник Кеуты был в ярости. Его муай-лак был не просто уличным и не просто жестким, я бы назвал этот бой грязным, нарушающим все правила, и ему не мешала даже поврежденная рука. Удары коленями, локтями и кулаком обрушились на троих накленгов. Казалось, на них налетел бешеный вихрь. Кровь, сопли, слюни, осколки черных очков летели во все стороны.

Хэл шевельнулась, чуть подаваясь вперед. Ее лицо, озаренное неровным мерцанием фонарей, стало вдруг нереально, пугающе красивым…

Те двое, которых Кеута отправила в мусорные баки, выбрались из-под ящиков и, вместо того чтобы броситься прочь, поковыляли к нам. А тот, которому я выбил челюсть, поднял с земли железный прут и, покачиваясь, направился к раненому тайцу, занося железку для удара по светловолосой голове. Я одним прыжком оказался рядом с ним, перехватил руку накленга, вывернул, заставив выронить оружие, и швырнул противника в сторону. Второй ринулся на Кеуту, и той не хватило какого-то мгновения, чтобы развернуться и отразить удар, который «подрубил» ее ногу. Она упала на колено, но я успел защитить ее от тае-тронг в голову, а затем рывком схватил за плечо ученицу, поворачивая к себе.

— Хэл! Прекрати.

Она часто заморгала, как будто просыпаясь, посмотрела на меня прозрачными, светлыми глазами, в которых заплескалось отчаяние, и горячо прошептала:

— Я не знаю, что происходит. Я ничего не могу сделать.

— Обуздай фантазию, — яростно произнес я, не повышая голоса, видя, как Кеута со светловолосым вынуждены продолжать драку и получают все новые болезненные повреждения. — Ты даешь химерам силу своим желанием насилия.

— Не получается, — ученица закусила губу, зажмурилась. — Я все время вижу то, что видеть не должна.

Я понимал, что происходит с ней. В одном из первых снов, в которых я был под контролем Феликса, меня также душили фантазии. Я пытался следовать заданному плану, а в мыслях вспыхивали и гасли самые дикие ассоциации. Я не мог удерживать вожжи сна, и кони моего воображения понесли так, что меня едва не расшибло в лепешку. Феликсу пришлось перехватить управление.

— Ладно, сейчас помогу. Просто ничего не делай. Следуй за мной.

— Хорошо.

Впрочем, делать ей действительно больше ничего не пришлось. Совсем близко, заглушая крики, звуки ударов, хруст и скрежет, пронзительно зазвучала сирена.

— Полиция! — крикнул кто-то из накленгов, и вся компания, забыв про нас, начала быстрое отступление.

Кто мог двигаться, подхватили своих павших собратьев и поволокли прочь. Хромая, ругаясь и мстительно оглядываясь, словно стараясь запомнить наши лица.

— Айсонтин! — выплюнул бритоголовый, тыча в мою сторону пальцем.

В другое время он получил бы за оскорбление оплеуху, и не одну, но не сейчас…

— Сон рушится! — крикнул светловолосый юноша.

Кеута прыгнула вперед и ухватила одного из бритоголовых накленгов за шею сзади, сжала так, что тот захрипел.

Нас снова швырнуло в очередной обрывок баннгокского приключения.

…Мы стояли неподалеку от набережной. В темном парке. Я попытался вспомнить, видел ли такой в реальности, и не мог.

Нас было пятеро, включая пленного. Придушенный Кеутой, тот лежал на земле и не шевелился.

— Туан, ты как? — спросила девушка.

Парень молча кивнул, неловкими пальцами вытащил из кармана платок и перетянул запястье.

— Могла бы и помочь, — сказал я Хэлене зло. Она заморгала, недоумевающе глядя на меня.

— Не надо, — остановила меня Кеута, примирительно касаясь моего предплечья. — Она растерялась. С каждым может случиться. Мы тоже не сразу научились контролировать себя в снах. Тем более таких.

— Прости, — пробормотала ученица.

— Ничего, — ответил я после короткой паузы, во время которой сумел успешно загасить гнев. — Это не твоя вина.

Двух-, нет, трехуровневое признание. Для большинства окружающих оно означало: «Я не должен строго судить человека, попавшего в смертельную ловушку». Хэл услышала иное: «Ты только учишься, для тебя это сложно». А на самом деле я признавал, что не могу осуждать дэймоса, который подсознательно желает видеть страдание. Сам такой. Или был таким. Мне нужно строже следить за ней. И ей придется ответить за свои промахи чуть позже.

Туан наклонился над накленгом и прижал пальцем какую-то точку на его шее.

Тот немедленно пришел в себя, задергался, но парень не отпускал его, пристально вглядываясь в лицо, и принялся задавать вопросы. Очень быстро. Я почти не понимал, что говорит один и отвечает другой. Это была какая-то мешанина тайского сленга и южного диалекта. Когда пленный огрызался со злостью, Туан сильнее прижимал его шею, и тому приходилось продолжать говорить.

— Почему они в черных очках ночью? — тихо спросила меня Хэл.

— Помнишь, я говорил о самообуздании, сокрытии своего внутреннего мира. Они закрывают глаза для того, чтобы никто не мог заглянуть им в душу. Отгораживаются таким образом от остальных людей.

— Твоя ученица? — кивнула на девушку Кеута.

— Да.

Теперь я лучше смог рассмотреть сновидящую. Она двигалась легко и плавно, но в то же время в ней чувствовалась решительность и сдержанная сила. Розовые губы улыбались, темно-карие глаза были серьезны. Пряди черных волос, срезанных на уровне середины щеки, казались теплыми и мягкими, словно кошачий мех. К ним хотелось прикоснуться. Интересно, как она выглядит в реальности.

— Сочувствую, придется вам, ребята, помучиться.

Я был согласен с ней. У Хэлены возникли новые вопросы, но пока она придержала их.

— Он ничего не скажет. — Туан выпрямился и отпустил пленного, который снова осел на землю, презрительно ухмыляясь.

— Нет смысла задавать вопросы. И времени нет. — Я подошел, наклонился и выдернул гарнитуру из разъема на бритой голове.

Накленг взвыл от боли, приподнялся было, но снова рухнул на траву, а я сжал в кулаке маленькую деталь, и она начала рассыпаться на мелкие обломки, впивающиеся мне в ладонь. Вместе с этим перед моими глазами стали вспыхивать яркие обрывочные картины. Запоминающиеся и болезненные.

— Он целитель? — услышал я тихий, недоумевающий голос Кеуты, пробившийся ко мне сквозь мутную пелену звуков.

— Да, — ответила Хэл, со слегка напряженной интонацией. — А что?

— Странные методы работы.

— Ну, он развивал разные способности… А вы оба выглядите как местные.

— Охотники на дэймосов должны уметь принимать нужный облик, чтобы вписаться во враждебную среду, — пояснила Кеута.

— У нас две новости, — сказал я, прерывая их тихий разговор и стряхивая с ладони мелкий мусор, оставшийся от платы памяти. — Первая: я знаю, что случилось с Никосом.

— Что же? — быстро спросил Туан.

— Подпольная торговля органами. У этой группировки уже давно висел заказ на здорового белого мужчину. И Никос оказался подходящим образцом.

— Торговля органами?! — в голосе Хэл больше не было недоверия, только глубочайшее возмущение.

— Да. Это в Полисе, с нашими технологиями, ты можешь легко приобрести печень или почки, выращенные искусственно, — сказала Кеута, глядя на нее. — А здесь с этим сложно. Поэтому проще поймать ночью путника и вырезать у него все, что нужно.

— А вторая новость? — спросила Хэл.

— Дэймос понял, что мы вторглись в его сон.

Два сновидящих застыли, прекрасно зная, что означают мои слова.

— Сколько у нас осталось? — быстро задал самый важный вопрос Туан.

— Не знаю.

— Где Никос? — В глазах Кеуты зажглись два огонька нетерпения и стремления начать немедленно действовать.

— Проще показать.

— Тогда выдвигаемся не медля! Ты — первый.

Я быстро пошел по направлению к набережной. Хэл старалась держаться как можно ближе ко мне, чтобы в случае обрыва сна успеть схватить меня за руку. Два охотника, сохраняя небольшую дистанцию, следовали за нами. Я почти не слышал их крадущихся, скользящих шагов. Оглянулся на Кеуту и поймал ее ответный заинтересованный взгляд.

— Как ты выглядишь в реальности? — спросил я ее.

— А ты? — улыбнулась она.

Я не ответил, потому что темный парк, гиганты-небоскребы, возвышающиеся над ним, колесо обозрения, светящееся неоном, ночное небо, подсвеченное городскими огнями, — начали стремительно тонуть во мраке. Огромные куски пространства откалывались и таяли, рассыпались, превращаясь в ничто. Дэймос спешно разрушал свое творение, безжалостно сминая тщательно выстроенный сон, словно обрывок бумаги, перед тем как выбросить его в бак утилизатора. В какой-то миг мне показалось, что я вижу размытую тень, реющую в облаках, но она тут же исчезла.

— Скорей, не задерживаемся, — велела Кеута, и мы устремились вперед.

Нам потребовалось несколько секунд, чтобы оказаться у воды. На противоположной стороне реки Чаопрайи горел золотыми огнями Ват Арун. Храм утренней зари. Восьмидесятиметровая многоуровневая ступа, напоминающая колокол с узкой вершиной и широким основанием, была украшена резьбой, барельефами и покрыта керамической плиткой. Днем она отражала солнечные лучи, сейчас, ночью, сияла подсветкой.

По бокам, на равном расстоянии от центральной, стояли еще четыре башни, но меньшего размера. Светящееся удивительное сооружение отражалось в неспокойной воде канала, рассыпаясь яркими бликами.

— Раз уж тут все разваливается… — Туан, чуть прищурившись, посмотрел вперед. К причалу тут же подплыла пустая лодка, в которой не было ни весел, ни пассажиров.

— Теперь точно доберемся без пробок, — сказал я.

Кеута усмехнулась в ответ и запрыгнула на борт.

Мы ехали быстро — ветер бил в лицо, ерошил волосы и забирался под одежду, а мимо неторопливо, словно давая рассмотреть себя, проплывали берега. Темные, с черными клубами деревьев, окутывающих жилые районы, перемежались со светящимися ступами и отдельно стоящими высотными зданиями, похожими на тусклые свечи с неровно обрезанными краями. Рядом проходили другие лодки, они обгоняли нас, мы — их. Гул мотора заглушал плеск волн.

А следом за нами неслась волна разрушения. Пустота небрежно отъедала куски города, рассыпая крошки — обломки домов, фрагменты набережной, мотор вместе с кормой, кабинки с колеса обозрения. Фантастическая картина, если честно.

Я смотрел по сторонам, одновременно мысленным усилием направляя лодку к тому месту, где должен был находиться Никос. Ориентиром мне служила невидимая нить воспоминаний, которую я вытащил из сознания накленга. Я следовал по ней не отклоняясь, в некоторых местах натягивал ее, подобно канату, стараясь как можно четче проследить путь на несколько шагов вперед, чтобы не сбиться. И оставалось уже совсем недалеко.

Хэл, стоящая рядом со мной, с восторженным ужасом смотрела назад.

— А что будет, если попасть туда?

— Заблудишься в пустоте, — лаконично ответил Туан. — И мозг не выдержит.

— Мэтт… — послышался напряженный голос Кеуты.

Я глянул туда, куда она указывала, и увидел черные зазубрины, взрезающие реку и цепочку домов на правой набережной. Небоскребы, возвышающиеся над низкой застройкой, уже таяли, как лакричные палочки в чае, стекая вниз густыми тягучими каплями, в которых застревали белые кристаллы окон.

— Передай управление! — Ко мне бросился Туан, опасающийся, что целитель не справится со сложной задачей.

— Держитесь!!! — крикнул я и, следуя по тонкой, но надежной нити-ориентиру, «швырнул» лодку, заставив ее перепрыгнуть глубокий обрыв сна.

Серая муть неспешно обтекла нас, закружилась вокруг ленивыми водоворотами, где я мысленно нащупал целый фрагмент этой реальности, зацепился за него и отправил нас туда.

Рыа-ханг-йао рухнула на воду, подняв тучу брызг. Мы оказались в узком канале, зажатом двумя каменными стенами. Над нами возвышались старые дома — заплесневевшие коробки с дырами окон.

Рядом со мной шумно выдохнула Хэл. Ее лицо в тусклом свете одинокого фонаря казалось особенно бледным.

Туан и Кеута смотрели на меня со сдержанным одобрением.

— Нам повезло, что он так тщательно выстроил этот сон, — сказал я. — Сразу его не разрушишь. Так что у нас есть какое-то время.

— Отлично, идем. — Туан первым начала выбираться на берег.

— Вот этот дом. — Я посмотрел на центральное здание.

Оно выглядело чуть массивнее остальных, и его окна были закрыты. В тишине слышался лишь плеск волн, громкое пение цикад и шум далекого города, который еще не знал, что совсем скоро будет разрушен и выброшен, как пустой фантик от конфеты.

— Не лезьте вперед, ладно? — Кеута деликатно отстранила меня с дороги.

Туан пошел сразу за ней, ободряюще улыбнувшись Хэл.

Охотники считали своим долгом защищать целителей, которые были очень ценны для следующего этапа спасения клиента. Мы должны уцелеть, чтобы вывести Никоса живым и здоровым. Иначе во всей нашей беготне не будет смысла.

Признаться, мне была приятна подобная забота.

Неподалеку с величественным беззвучием рухнул еще один дом, и вода в канале пошла мелкой рябью. Кеута и Туан уже скрылись за дверью притона, мы с Хэл поспешили за ними.

Узкий коридор, в котором висел стойкий запах плесени и гнили, сменился чередой комнат. На пороге первой же ко мне быстро шагнула Кеута, решительно взяла под руку, бросив предостерегающий, многозначительный взгляд. За моей спиной Туан, шепнув что-то едва слышно, притянул к себе Хэл. Вполне оправданная тактика. Все как в жизни. Два не вызывающих подозрения тайца привели в злачное место пару наивных белых.

Мы старались не для дэймоса, который уже знал про наше присутствие. Люди, заполняющие это пространство, вернее, химеры, живущие по законам этого сна и строго следующие определенным правилам, не должны были видеть нарушения установленного порядка. Иначе есть большой риск вызвать у них неудержимую агрессию. А я бы не удивился, если дэймос заставил их следить за любым нашим промахом и напасть, как только мы перестанем вписываться в «его» Баннгок.

Охраны пока не было, или она тщательно скрывалась от взглядов гостей.

Комнаты, по которым мы шли, освещал приглушенный желтый свет. Они производили странное впечатление. Каменные полы, когда-то отполированные и блестящие, покрывал слой грязи, забившейся в сложную резьбу и нарисовавшей свой собственный причудливый узор на плитах. Стены, обтянутые тяжелыми полосами ткани с золотым рисунком в виде цветов и листьев, потемнели от пыли, залоснились и пропитались тяжелым сладким ароматом, очень мне знакомым. В каждом помещении стояли продавленные диваны, на которых сидели и лежали гости. В воздухе вился густой приторный дым. Сквозь него я чувствовал плывущие, туманные и редкие неожиданно цепкие взгляды. Слышался смех, громкий и визгливый, сдавленные стоны, невнятное бормотание.

Я обнял Кеуту, зарылся носом в ее волосы и шепнул:

— Поговори со мной.

— Что? — отозвалась она рассеянно, внимательно глядя по сторонам.

— Мы должны выглядеть естественно. И не вызывать подозрений у химер. Так что сделай одолжение, пофлиртуй со мной.

Девушка взглянула на меня с легким неодобрением:

— А есть время?

— Это центр сна — и он будет держаться дольше всего. А я не хочу, чтобы все эти… люди набросились на нас прямо сейчас.

— Мы должны хорошо смотреться вместе, — тихо сказала Кеута, улыбаясь мне.

— И главное достоверно, — ответил я, бросая быстрый взгляд в сторону поверх ее головы. — Белый турист из Полиса снял девушку на пару ночей. Хотя если судить по твоему росту, длинным ногам, смелости и активности, ты скорее напоминаешь катоя.

— Ну спасибо, — усмехнулась моя спутница. — Даже не знаю, можно ли считать твои слова комплиментом.

— Определенно это комплимент.

Мы неторопливо шли по анфиладе комнат, и со стороны казалось, будто нас занимает только приятная беседа. Хэл и Туан, следующие за нами, тоже говорили о чем-то, периодически я слышал бархатный смех ученицы, которая явно прекрасно справлялась со своей ролью.

Чем глубже мы входили в дом, тем более душно, темно и вязко становилось здесь. Запах опиума стал всеобъемлющим. В его клубах я видел удивительные, фантасмагоричные картины. Два старика с желтыми морщинистыми лицами и узкими черными глазами застыли по сторонам от резного столика, на котором разложены дощечки маджонга. Их сухие фигуры в черных халатах, расшитых золотом, казались предвестниками самой судьбы, выбирающей их тонкими руками с густой паутиной вен, какую пластинку взять.

Белый диван, на котором сплетались клубки смуглых тел. Они напоминали змей, ластящихся друг к другу в бесконечном движении.

Мимо нас медленно прошла девушка с оголенной грудью, за нею тянулся жемчужно-серый подол одеяния.

Еще один старик сидел скрестив ноги на ковре у стены и курил длинную трубку. Белые кольца дыма лениво выползали из его рта и ползли по комнате. Его неприкрытое тело цвета шафрана напоминало корявое, высохшее дерево, иссеченное трещинами морщин. Я видел сизые рисунки на его коже, похожей на кору. Голова обмотана красным тюрбаном, и в такой же красный цвет выкрашена борода.

Еще обнаженные тела, и еще. Запах пота, опиума, разложения, приторных духов щекотал ноздри.

Я почувствовал, как дыхание Кеуты учащается, а тело под платьем становится горячим, опасно льнущим ко мне. Это было приятно, но я крепко сжал ее локоть, надавив на особо чувствительную точку, и девушка пришла в себя.

— Мы не должны попасть в его ловушку, — прошептал я ей на ухо.

— Да. Спасибо.

Я оглянулся на Хэл, встретил ее ясный, блестящий взгляд и улыбнулся одобрительно. Она кивнула, показывая, что все под контролем. Двум дэймосам было легче вынести атаку морока, в которой сплетались мощная сексуальная и наркотическая составляющая.

Деревянная лестница с облезшей позолотой перил, алый ковер на ступенях местами вытерт, показывая жесткую сеть основы. Наверху — еще одна комната за пыльным темно-синим бархатным занавесом. Я отдернул его и увидел широкую резную кушетку, заваленную подушками, на которой лежали две нагие тайки с длинными блестящими волосами. Они обнимали юношу в расстегнутой на груди рубашке. Его кожа на фоне их смуглых тел казалась вызывающе белой, и тонкие пальцы девушек завороженно гладили ее, словно редкую драгоценность, их маленькие ладони скользили по ней, будто осторожные, юркие, темные зверьки.

Я приблизился, внимательно рассматривая. Чуть загорелое лицо с россыпью веснушек на щеках, светлые кудрявые волосы, курносый нос, уголки губ насмешливо приподняты, как будто ему в его грезах виделось нечто забавное и приятное.

— Это он, — уверенно произнес Туан.

— Давайте, ребята, — сказала Кеута, отстраняясь от меня.

Я направился к Никосу и успел заметить, как с его руки спрыгнул большой рыжий таракан. Рысью помчался по ковру, мимо моего ботинка, но я с хрустом придавил его. Отступил и посмотрел на хитиновые останки. Они все еще дергачи лапками, и мне пришлось опять пройтись по нему. На этот раз более успешно. Хэл поморщилась.

— Обязательно было делать это сейчас?

— Туан, Кеута, — не обращая внимания на гримасы ученицы, позвал я, — вот ваш дэймос.

— Что? — Черноволосая девушка удивленно приподняла брови.

— Ну не он сам, конечно. С помощью этой твари он наблюдал за пленным.

Туан присел над дохлым тараканом и поинтересовался:

— Что-то вроде крысы Геспера?

— Нет, — ответил я, не теряя больше времени на работу охотников. — Спросишь потом у Тайгера. Он лучше меня разбирается в этом вопросе.

Мы с Хэл подошли к Никосу. Я потянул от него одну из девушек, и она, что-то невнятно пробормотав по-тайски, лениво отодвинулась на край кушетки. Кеута бесцеремонно стащила вторую девчонку и без особых усилий перенесла в кресло, стоящее в отдалении.

Хэл вопросительно посмотрела на меня, не представляя, как я буду приводить клиента в чувство. Я наклонился над парнем, слегка потряс его за плечо.

— Эй, Никос, пора просыпаться.

Пленник дэймоса не реагировал.

— Может, просто унесешь его отсюда? — спросила Хэл, присаживаясь рядом со спящим.

— Нет, мы должны привести его в чувство. Иначе в реальности он так и не придет в себя.

Я взял Никоса за рубашку на груди, приподнял, прислонил к стене, затем размахнулся и влепил парню пощечину. Его голова мотнулась, затылок стукнулся о стену.

— Эй! — Кеута шагнула было ко мне с возмущением, недовольная подобным методами воздействия.

— Не беспокойся, так надо. — Хэл преградила ей дорогу и почти дословно повторила мои слова: — Боль подстегивает и приводит в чувство. По-другому его не вытащить. И, поверь, Мэтт сам не в восторге от этого.

Я улыбнулся невольно подобной поддержке и снова ударил Никоса. Третьей пощечины не понадобилось. Парень пошевелился, поднял руку, чтобы отстранить меня, его веки задрожали, и он наконец открыл глаза. В их серой радужке был растворен необычный малахитовый оттенок. Взгляд пока еще фокусировался с трудом, но в нем уже появилась осмысленность.

— А ты кто такой? — спросил он хрипловато.

— Твой гид, — ответил я, выпуская его. — Все. Экскурсия закончилась. Пора домой.

Никос с недоумением огляделся. Увидел Хэл, двух «тайцев», вполголоса переговаривающихся в отдалении. Туан пристально взглянул на юношу, убедился, что тот пришел в себя, и быстро вышел из комнаты. Следом за ним выбежала Кеута.

Дом вдруг довольно ощутимо качнуло, тело девушки, привалившееся к спинке кресла, съехало на пол. Где-то зазвенело, раскалываясь, стекло.

— Я не помню, как попал сюда. — Никос попытался встать с кушетки, его повело в сторону, и Хэл поддержала парня. В его взоре, обращенном на мою ученицу, промелькнуло нечто странное, чему я пока не мог дать определения. — Я вообще не помню ничего после клуба.

— Пора уходить, — сказал я мягко. — Идем, я помогу тебе.

— Но почему я должен идти с вами? — Осторожность, которая не помешала бы ему в реальности, так не вовремя объявилась сейчас. Он сжал губы, и вся их улыбчивость исчезла в жесткой складке.

— Потому что не надо покупать нелицензионные сны, — пробормотала Хэл сердито.

— Ребята, быстрее! — В комнату заглянула Кеута и снова скрылась.

— Ты попал в переделку, — продолжил я терпеливое объяснение, игнорируя суету вокруг и внимательно наблюдая за Никосом. — В клубе тебе подсунули наркотик, видимо, одна из девушек, с которыми ты познакомился. Ты ведь пил коктейль? И когда ты потерял сознание, привезли сюда.

— Про девушек и коктейль откуда знаешь? — хмуро спросил Никос, запуская пальцы в волосы и ощупывая свой затылок, поморщился раздраженно и снова украдкой взглянул на Хэл. Жадное любопытство, вот что было в его глазах в первый раз и ярко проявилось теперь.

— Опыт, — усмехнулся я. — Обычно так они и действуют всегда.

— Кто? — Он пристально уставился на меня, ноздри его дрогнули, словно кроме опиума парень ощутил еще один хорошо знакомый запах, который очень ему не понравился.

Дом снова качнуло. Хэл, выглянувшая в коридор, повернулась ко мне с широко распахнутыми глазами и начала весьма выразительно, хотя и молча просить поторопиться.

— Торговцы человеческими органами. И тебе повезло, что за бандой следили. Иначе ты покинул бы это место по частям, в пластиковых контейнерах.

Никос покачал головой, скривился.

— Трудно поверить… — Он огляделся еще раз, равнодушно скользнув взглядом по девушке на кушетке, с которой не так давно обнимался. — Значит, нам пора уходить отсюда, и быстрее. Пока не явился еще кто-то из этой банды.

— Конечно, — улыбнулся я как можно более душевно. — Только сначала ответить на один мой вопрос.

— Мэтт! — нетерпеливо окликнула Хэл, стоящая у двери.

— Сейчас. — Я положил руку парню на плечо, крепко сжал, притянул к себе и произнес зловеще и тихо: — А теперь скажи мне, таинственный друг, где настоящий Никос?

— Что? — Он попытался вырваться, но я держал его очень крепко.

— Где он?! Говори сейчас, или я суну тебя в твою собственную бездну.

Глаза стоящего передо мной распахнулись с почти детским удивлением и обидой, за которой полыхнула злость.

— Что ты несешь? Тебе самому наркотики подсунули?

Я схватил его за горло и стиснул. Хэл у двери удивленно вскрикнула, но я жестом велел ей оставаться на месте.

— Не надо играть со мной, морок.

Живая зелень исчезла из радужки «Никоса», глаза стали целиком пепельными, так же как и лицо.

— Так ты… — прохрипел он, — ты такой же… — Его взгляд скользнул в сторону и тут же вернулся, но я успел заметить направление.

— Мэтт!!! — В комнату вбежала Кеута. — Осторожно!

— Это не он! — Я швырнул в ее объятия придушенного морока. — Подделка, химера.

Девушка схватила его, но не смогла удержать. Он потек в руках охотницы черным дегтем и растворился бы в собственном сне, если бы Туан не оказался рядом, накинув тонкую нить, напоминающую леску, на шею существа. Оно забилось, вывернулось, срывая с себя удавку вместе с кусками кожи. Затем я получил возможность наслаждаться дракой охотников с химерой. Тайгер отлично их выучил. Точные, четкие удары его учеников не давали существу сбежать, хотя им доставалось тоже. Кеута отлетела к стене, сбитая длинной конечностью, с которой все стороны разлетались ошметки тьмы. Но тут же вскочила и ударом ноги заставила создание дэймоса рухнуть на пол. Туан снова захлестнул на нем удавку.

Мне бы хотелось посмотреть, чем закончится этот поединок, более того, вмешаться самому, но здание чувствительно тряхнуло, а нам надо было вытаскивать Никоса.

Я бросился к двери, замаскированной под стенную панель. Потрясенная Хэл поспешила помочь мне отодвинуть ее. Первая нырнула в открывшуюся щель и подбежала к человеку, лежащему на столе в крошечном душном закутке.

На первый взгляд то же самое лицо. Но затем становилось понятно, что оно другое — мягче, более юное, и боль на нем была настоящей. Ржавая цепь, припаянная к кольцу в стене, перетягивала его щиколотку. Грудь, живот и ноги покрывали длинные царапины, часть еще сочились кровью, которая впитывалась в лохмотья изодранной одежды.

Чтобы получить всю силу, дэймос должен был собственноручно убить человека. Но сейчас он не мог сделать этого — тратил время и силы на разрушение сна, который так любовно выстроил, и создание этой подделки, декорации, заменившей настоящего Никоса. Если бы мы ушли с мороком — убийца получил бы недостающий десяток минут, взялся за реального парня, и Никос из этого сна уже не вышел. Значит, сейчас настоящий дэймос где-то близко. Совсем рядом. Или, если у него достаточно осторожности, — бежал.

Я разбил цепь несколькими ударами ножа, привычно выхватив его из сна.

— Как ты догадался, что это не он? — Ученица с тревогой заглядывала в бледное, мокрое от пота лицо пленника.

— Опыт, — снова невесело улыбнулся я. — Большой опыт, Хэл. Охотники тоже догадались почти одновременно со мной.

— И все же?

— Истинная суть проглянула. Когда у меня будет время, я составлю для тебя психологический портрет этого дэймоса.

Я поднес нож к ранам Никоса и, перевернув плашмя, начал вести по ним, перекачивая свою силу, мысленно стягивая порезы. Медленно, мучительно, осторожно.

Веки Никоса дрогнули, плывущий взгляд серо-зеленых глаз остановился сначала на мне, потом переместился на Хэл.

— Вы снились мне, — сказал он чуть невнятно, затем сделал над собой усилие и произнес уже тверже: — Я видел вас обоих.

— Вполне допускаю такую возможность. Ты знал, что заходишь в нелицензионный сон?

Он помолчал, но честность возобладала, и Никос признал:

— Да. Знал. — Посмотрел на меня и произнес с вопросительной интонацией: — А вы?..

— Эринеры сновидений, — фыркнула Хэл. — Носимся по всему Баннгоку, чтобы вытащить тебя.

Он выразительно взглянул мне в глаза. И я, давно подготовленный к подобным ситуациям, вытащил из пустого прежде кармана брюк металлический жетон с выбитым на нем всем известным цветком мака, показав жертве дэймоса. Это убедило его больше всех возможных объяснений.

— Мы должны вывести тебя отсюда, — сказал я, убирая значок. — А ты должен нам помочь сделать это.

Парень кивнул, собираясь с силами, и начал слезать со стола. Нам с Хэл пришлось ему помочь.

Мы спустились по лестнице и выбрались в коридор. Он обрывался кусками. Часть пола висела в пустоте, стены тоже выбило фрагментами. И пройти здесь было невозможно.

— Теперь понимаешь, почему запрещено покупать и использовать нелицензионные сны? — спросил я у изумленного парня.

Хэл схватилась за мой пояс, я крепко держал за плечо Никоса, и вновь мне пришлось шагнуть из одной неустойчивой реальности в другую.

На выходе, у здания ко мне подбежала растрепанная Кеута с рассеченной губой. Окинула нас троих обеспокоенным взглядом.

— Все в порядке? Вы целы?

— Да. Что с дэймосом?

— Мы поймали лишь химеру. Его самого упустили.

Дом за нашими спинами покачнулся и рухнул в глубокую, черную воронку… Часть набережной провалилась, вода, лениво перекатываясь через сколы пространства, полилась в пролом широким водопадом. Еще немного — и пустота докатилась бы до нас. Но мы успели.

Туан ждал нас в лодке. Он молча помог мне усадить Никоса на сиденье и взял на себя управление. Нас швырнуло вперед, в темноту.

Полет-падение длился и длился. Казалось, ему не будет конца. А затем лодка вместе с пассажирами обрушилась на зеркальный пол, разбиваясь в щепки. Рискую предположить, еще никто не пребывал в международный порт Баннгока столь оригинальным способом.

Мы стояли посреди огромного зала отбытия, напоминавшего изъеденный дырами кусок сыра. Кое-где сохранились стойки регистрации, вазы с прекрасными орхидеями и даже статуя золотого дракона.

— Бегом! — велел я, поддерживая за плечо Никоса. — Живей!

И мы устремились к стеклянным дверям, за которыми все еще стояли вагоны Гиперпетли-Зеро. Пол осыпался в черное ничто мелким речным песком, и нам приходилось перепрыгивать через провалы. Перед Хэл рухнул кусок потолка, преградив ей дорогу, и я, схватив девушку за руку, рванул ее к себе в тот миг, когда каменные плиты уже уходили у нее из-под ног.

— Спасибо, — выдохнула она.

Я подтолкнул ее вперед, к составу, в тот самый момент, когда передо мной и Никосом провалилась часть зала вместе с воротами и куском платформы. Крепко схватив парня поперек туловища, словно щенка, «прыгнул», перемещая нас обоих в пока еще целую часть сна, — и мы оказались прямо перед вагоном вместе с остальными.

— Почему он… не уничтожил… все это… сразу? — задыхаясь, спросила Хэл.

— Потому что он сам должен был убраться отсюда тем же путем, — ответил Туан, придерживая дверь.

— Давайте! Быстрее! — Кеута втянула девушку внутрь.

Я помог сесть Нику, застегнул на нем ремни безопасности.

— Извините… — произнес он. — Вам пришлось так рисковать из-за меня.

— Извиняться будешь позже, когда мы выберемся.

Двери закрылись с легким шипением.

Челнок рванулся вперед, преодолев небольшое сопротивление, и заскользил плавно, ничем не выдавая свое сверхскоростное движение. Панель на полукруглом носу кабины мягко засветилась и вспыхнула яркой живой картиной — цветущие бело-розовые кроны слив, медленно падающие лепестки. На месте окон появились такие же экраны, по которым проносились солнечные пейзажи. Эффект, созданный специально для того, чтобы не запирать пассажиров в узком пространстве на несколько часов.

Во вздохе Хэл я услышал надежду на скорое завершение путешествия. Никос, сидящий рядом со мной, откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза.

И в это мгновение плавный ход челнока прервал короткий рывок. Почти одновременно прозвучали удивленные возгласы моих юных спутников. Свет мигнул и погас, чтобы через мгновение вспыхнуть снова, но вполсилы.

— Перебои с электричеством, — успокаивающе произнес Туан, и его низкий голос наполняла такая уверенность, что «пассажиры» перестали оглядываться с тревогой.

Свет мигнул еще раз. Экраны, передающие умиротворяющие пейзажи, померкли, оставив после себя однотонные стены. Стих шелест кондиционеров. Челнок дернулся так, что ремни безопасности впились в наши тела, и замер, бросив сидящих на спинки кресел.

Хэл оглянулась на меня с тревогой. Туан быстро встал, в два шага оказался посередине салона, между рядов кресел, и рывком отодвинул щит на полу, открывая квадратный люк, в котором тускло светились огоньки системы принудительного включения электричества.

— Может быть помощь нужна? — спросил Никос, приподнимаясь.

— Нет причин для беспокойства. — Кеута опустила руку на его колено.

В салоне стало душно без притока воздуха. Я заметил, как Никос проводит ладонью по лбу и оттягивает воротник рубашки.

— Мэтт, мы ведь не можем задохнуться здесь? — поинтересовалась Хэл.

Я встал и быстро подошел к Туану, присел рядом, помогая ему вытянуть панель управления системой челнока, утопленную в люке. Вагон мягко качнуло, словно кто-то, пробегая мимо, задел его большой мягкой лапой. Затем он начал заметно крениться назад. Хэл вскрикнула. Кеута пробежала в конец челнока, блокируя заднюю дверь. Я поймал встревоженный и виноватый взгляд Никоса. Мы с охотником вместе рванули панель, и она, наконец, выдвинулась из пазов.

— Все в порядке. — Туан, набрал нужную комбинацию на пульте, опустил его обратно в люк и захлопнул щит.

На стенах вновь зажглись экраны с релаксационными картинами природы. Заработали кондиционеры, и свежий воздух хлынул в салон.

Челнок дрогнул и снова пришел в движение, все больше наращивая скорость.

Еще несколько минут, и следующая остановка произошла по плану. Мы прибыли в международный порт Полиса.

Дверь открылась с легким шипением. Волна прохлады потекла в вагон. А вместе с ней легкое облако пара от перепада температур кондиционеров.

— Иди, — сказал я Никосу, — путешествие закончилось.

Он отстегнул ремень, что получилось у него не с первого раза, поднялся, подошел к открытой двери. Остановился, оглянулся на нас, улыбнулся. Поднял руку, прощаясь. Я видел, как на его лицо возвращается выражение спокойствия и умиротворения. Как всегда бывает у людей после сна, который заканчивается хорошо.

Никос шагнул вперед, и его фигура растворилась в пелене белого света.

— До встречи в реальности, — улыбнулась мне Кеута, — спасибо за прекрасную работу.

Туан кивнул на прощанье, и они вышли из сна следом за Никосом.

— Теперь наша очередь. — Я, не глядя, протянул руку, и Хэл привычно взялась за нее.

Несколько шагов до двери, из которой лился теплый, притягательный свет. Сияние стало заполнять собой все вокруг, но за миг до того, как оно затопило меня с головой, я увидел вдруг длинный коридор, золотые маски на стенах под стеклом, деревянные створки, украшенные резьбой, полдюжины картинок, нарисованных цветными карандашами на бумаге. А затем все пропало…

Я открыл глаза. Темноту разбивал дрожащий огонек, по стенам и потолку метались тени. Ночь еще не закончилась. Большая стеариновая свеча, стоявшая на столе, сгорела только наполовину. Пахло горячим воском и теплой шерстью от пледа. Левая рука затекла, пальцы правой коченели от холода. В тишине вызывающе громко тикали часы и шумел ветер за окном.

Хэл тоже проснулась, я понял это по ее дыханию и напряжению, исходящему от ее застывшего тела.

Еще несколько минут мы лежали не шевелясь, обессиленные, выжатые до последней мысли, собирая в себе силы и волю к жизни.

Наконец ученица дернула браслет, скрепляющий наши запястья, освободилась и начала выбираться из постели.

— Извини, — сказала она уже в дверях, навалившись плечом на косяк. — Я чуть все не испортила. Тогда, после клуба.

— Ты учишься. Ошибки естественны.

— Это не ошибки. Это… иногда на меня нападает желание увидеть что-нибудь жестокое, неправильное… нечто вроде, — она невесело усмехнулась, — мозгового зуда. И я не могу с ним справиться.

— Поэтому я всегда рядом.

— А если я и не хочу с этим справляться? — Хэл подождала ответа, но, так и не услышав его, побрела на кухню, включила свет и начала греметь посудой. Излишне шумно и эмоционально.

Я тоже поднялся и не торопясь пошел к ней. Девушка наливала себе кофе и жевала печенье.

— Хочешь? — спросила она с набитым ртом и показала мне открытую пачку.

— Нет, спасибо.

Я сел на стул и продолжил наблюдать за ней. Хэл вытащила из холодильника тарелку с заранее приготовленными бутербродами, банку оливок и снова повернулась ко мне.

— Точно не хочешь?

— Точно. И тебе не советую.

— Почему это?

Она нахмурилась, потом проследила за моим взглядом, устремленным на стеклянную миску, куда она вывалила содержимое банки, и, вскрикнув, отбросила ее в сторону. Та угодила на стол, и из нее вместо оливок посыпались зеленые, тускло поблескивающие глаза с красными зрачками. Одни уставились на перепуганную девушку, другие тупо таращились в потолок.

— Мэтт!! Что происходит?! — воскликнула Хэл с неподдельным ужасом. — Это что, сон?! Мы еще во сне?! Но я же… ты вывел нас! Все должно было закончиться!

— Значит, не закончилось.

Бутерброды на тарелке рассыпались сухими крыльями мертвых бабочек, из опрокинутой чашки с шелестом хлынул поток черных муравьев. Девушка шарахнулась от стола и посмотрела на меня расширившимися, потемневшими глазами.

— Ты не пошел в ванну. А ты говорил, что всегда отдыхаешь в воде. Значит, ты знал?.. Ты сам все это подстроил?!

Ее голос сорвался на крик. В ответ пол угрожающе заскрипел под ногами, раму окна перекосило, а чернота ночи с той стороны вдруг начала просачиваться в щели и потекла на подоконник, словно весь мир за стеклом оказался утопленным в смоле. Доски потолка стали лопаться, из рваных дыр посыпались опилки и дохлые мухи. В воздухе начал разливаться запах разложения.

Хэл не выдержала и упала на колени, закрывая руками голову, чтобы защититься от искажающейся реальности.

Нет ничего хуже, когда привычные, уютные вещи — символы защищенности и уверенности — выворачиваются наизнанку и превращаются в пугающую карикатуру, а надежный дом медленно и неспешно проваливается в черный, иррациональный ужас.

Я поднялся со стула, который тоже приобретал черты какого-то хищного насекомого, и наклонился над девушкой, сжавшейся в комок.

— Страшно?

— Да, — выдохнула она едва слышно. — Очень.

— Им тоже было страшно. И больно. Туану. Никосу. Кеуте. Мне. Вспомни об этом в следующий раз, когда захочешь напугать или причинить боль. Вспомни этот страх.

— Я поняла. Не надо больше. Пожалуйста!

Я выпрямился, опустил ладонь на ее голову и… открыл глаза. Рядом с громким всхлипом подскочила на постели Хэл. Рывком отстегнула браслет, встала с кровати и, не глядя на меня, вышла из комнаты, спотыкаясь. Сдернула куртку с вешалки, хлопнула сначала дверью в коридоре, затем — входной. Ушла. И мне было понятно ее желание побыть одной…

Невольно вспомнился мой первый сон. Недостроенное здание. Свирепый ветер раскачивает стрелу крана, мотает обрывки проволоки. Человек, висящий в дыре между перекрытиями верхнего этажа, из последних сил цеплялся за тонкий провод. По изрезанным ладоням течет кровь, белое лицо искажено болью и ужасом. Феликс в оранжевом комбинезоне строителя, наклонившись над проломом, с интересом смотрит на жертву, а та все быстрее соскальзывает вниз.

Вряд ли я смогу забыть когда-нибудь. Хотя одно время очень старался.

Хэл вернулась через полчаса, когда я уже лежал в горячей ванне. Вошла, а затем, как была в кофточке, юбке и чулках, забралась в воду, уселась напротив, прислонившись спиной к бортику. Лицо ее было бледным, веки красными, волосы растрепанными сильнее обычного, а ноги ледяными.

— Я действительно понимаю, зачем ты это сделал, — сказала она хрипловатым, севшим голосом. — Но больше не надо макать меня носом в грязь.

— Больше не буду.

Хэл помолчала и призналась, по-прежнему избегая смотреть на меня:

— Мне очень стыдно. Я чуть не провалила задание. Ты ведь это хочешь услышать?

— Если это тебя утешит, мой учитель после моего первого сна устроил мне гораздо большую трепку.

Она взглянула на меня с любопытством и вернувшимся самообладанием.

— Правда? За что?

— Бросился спасать героя сна вместо того, чтобы дать ему возможность защищаться, проявить мужество или, наоборот, слабость…

Почти правда. Слабость с точки зрения Феликса тогда проявил я — когда, не выдержав, метнулся к краю провала, чтобы вытащить человека. Но вот уж о чем Хэл знать было совершенно необязательно.

— Хм… не слишком большое утешение. Ты всегда бросаешься всех спасать. Это твой обычный стиль. А я вела себя жестоко и эгоистично, как… — Она провела ладонью по воде, пытаясь подобрать достойное сравнение, но не нашла.

— Поверь мне, у каждого сновидящего бывают жесткие ошибки и провалы. Не ты первая… Ладно. Не важно. В любом случае, мы хорошо поработали.

Ее порозовевшее лицо отразило искреннюю благодарность за мое участие.

Она вздохнула и, съехав по бортику, окунулась в воду по плечи. Похоже, моя ученица не считала свою работу хорошей и даже удовлетворительной. Но, надеюсь, сделала для себя какие-то выводы.

— Кстати, ты здорово дерешься. А этот дэймос, создатель сна… — спросила она, — ты можешь что-нибудь сказать про него?

— Очень сильный, бесконечно наглый, упивается своей властью и могуществом, считает себя абсолютно безнаказанным. Прекрасное воображение. Не раз был в Баннгоке. Изучил все его закоулки и притоны. Кроме того, надо обладать безграничным самолюбием, чтобы взять себе имя Морфея, и…

Я замолчал, глядя в запотевшее зеркало.

— И?.. — осторожно произнесла Хэл, вопросительно глядя на меня.

Я не ответил, захваченный неожиданной идеей, и начал выбираться из ванны. Схватил первое попавшееся полотенце, вытираясь на ходу и оставляя на полу мокрые следы, поспешил на поиски коммуникатора.

— Ты видела мой телефон?

— Подожди, я сейчас вылезу, — откликнулась ученица сквозь плеск воды.

— Просто скажи, где он!

— Сейчас. Я хочу послушать, о чем ты будешь говорить.

— Хэ-эл!

— В гостиной. На столе. Ты все время бросаешь его где попало.

Я прошел в комнату, схватил коммуникатор и нашел нужный номер. Ответили мне только через несколько минут.

— Да, Мэтт, — прозвучал бодро голос Герарда. — Я уже в курсе, вы отлично справились…

— Послушай меня, — перебил я его. — Дэймос, подсунувший нелегальный сон моему клиенту, и дэймос, убивший борца, — одно лицо.

— Продолжай, — неторопливо произнес оракул.

— Я уверен, но доказательств у меня нет. Я просто чувствую. На уровне инстинкта. Это очень сильный морок. И он играл со мной. Точно так же, как и в первый раз, когда делал вид, что хочет утопить. Вы можете проверить это. Ребята, охотники, Туан и Кеута, поймали его химеру. Проверьте.

— Хорошо. Спасибо. — Герард оборвал разговор.

Я положил коммуникатор на стол. Хэл, освободившаяся от мокрой одежды, сидела на диване, завернувшись в мой халат, и смотрела на меня с напряженным вниманием.

— Как ты это понял?

— Ощущение одинаковое. В обоих снах. Он излучает сытое, надменное самодовольство, которое мгновенно сменяется стремительной атакой. Похож на мурену. Сидит в гроте, глаза стеклянные, пасть открыта, ни на что не обращает внимания, а потом вдруг бросается — и у тебя уже нет куска ноги.

Ученица задумчиво провела рукой по лбу, закидывая назад влажные волосы.

— Думаешь, его поймают?

— Не уверен. Но мы сделаем для этого все возможное.

Хэл серьезно кивнула. Она тоже была готова действовать. Учиться, набираться опыта. Рисковать. Пожалуй, Тайгер в ее лице получил бы прекрасного охотника. Может, я сдерживаю ее способности обучением целительству?

Остаток ночи прошел спокойно.

А ранним утром я услышал, как хлопнула калитка, и, выглянув в окно, увидел кудрявую макушку главного героя вчерашнего сна, уверенно направляющегося к дому.

По тропинке шел Никос. Реальный. Живой и здоровый. Только немного бледный.

Я вышел на крыльцо.

— Доброе утро, Никос.

Он выглядел слегка замороченным, сбитым с толку. Улыбчивая, курносая физиономия была несколько растерянной, а в бледно-серых глазах, потерявших малахитовую зелень, отражалась упорная работа мысли.

— Мэтт, — сказал парень, глядя на меня так, словно не узнавал. — Так странно видеть вас в реальности.

— Зайдешь?

Он посмотрел на дверь за моей спиной и отрицательно мотнул головой.

— Нет. Я на минуту.

— Тогда пройдем туда.

Я направился по тропинке, ведущей в дальнюю часть двора. Там, среди одичавших яблонь с корявыми стволами, покрытыми пятнами серого лишайника, стояла рассохшаяся скамья со скособоченной спинкой. Мы сели. Помолчали. Никос смотрел на старые деревья, но видел явно что-то другое. Ветер шелестел потускневшими листьями, влажный воздух пах сырой корой и подгнивающими плодами, упавшими в поникшую траву. Где-то каркала одинокая ворона. Соседний дом виднелся за забором, и его стены вызывающе белели сквозь искривленные ветви.

— Этот сон до сих пор стоит у меня перед глазами, — озвучил наконец Никос свои мысли.

— Правда? — Я протянул руку, сорвал маленькое позднее яблоко и бросил ему. Парень поймал его, усмехнулся и вроде бы немного пришел в себя.

— Я думал, будет легко, просто, весело. Не слишком опасно, не слишком сложно, увлекательное приключение… — Он в замешательстве уставился на желтый плод в своих руках. — Скажите, Мэтт. Там… в Баннгоке, действительно так? Если не принимать во внимание дэймоса, пытавшегося меня убить?

Я мог бы слегка сгладить для него реальность чужого города и даже приукрасить в более романтичную сторону. Успокоить. Но я сказал честно:

— Да. Так.

— Я ожидал… кино, картинки со стороны, а все было… — Мой клиент снова запнулся, мучительно подбирая нужные слова.

— Как в жизни?

— Да. И боль была очень настоящей. Еще раз извините, что вам пришлось ввязаться во все это из-за меня. — Никос с искренним раскаянием взглянул из-под кудрявого чуба.

— Это моя работа.

— Меня теперь накажут за использование нелицензионного сна?

— Ты уже достаточно наказан.

— Со мной говорили люди из Пятиглава. — Он чуть улыбнулся. — Те, кто были Туаном и Кеугой. Они сказали, что не смогли задержать дэймоса.

— Да, — ответил я после короткой паузы. — Не смогли. И теперь, полагаю, ты будешь под наблюдением. Когда он задумает вернуться в твое подсознание и завершить начатое.

Никос снова взглянул на яблоко в своей руке.

— И все же это было невероятно. Самое невероятное, что произошло со мной за всю жизнь. И вот еще что, — он снова посмотрел на меня, в его глазах отразилась та самая малахитовая зелень из сна. — Я многое понял о себе и о своей жизни.

— Неужели?

— Я собирался поступать в университет на машиностроение. Но теперь окончательно осознал, что это совсем не мое. Хочу заняться другим.

— Чем же?

— Архитектурой, — мельком улыбнулся он в ответ. — Всегда интересовался, но не воспринимал всерьез. А после этого сна, после всего, что со мной случилось, понял, что зря теряю время. И еще я почувствовал себя свободным. По-настоящему. Осознал, что действительно свободен и могу позволить себе принимать собственные решения, не боясь ошибки. И еще… Прежде я совсем не ценил Полис. Мне казалось, здесь слишком размеренно, спокойно, предсказуемо. Но тот город показал, какой может быть изнанка жизни. И мне она совсем не понравилась.

Его страстный монолог прервало появление Хэлены. Кутаясь в свою безразмерную куртку, она спустилась с крыльца, неторопливо приблизилась к нам, кивнула воспрянувшему Никосу и протянула мне телефон.

— Тебе звонили. Может, что-то важное?

— Прошу прощения, — сказал я собеседнику, посмотрел на высветившийся незнакомый номер, провел по экрану, поднялся со скамьи и отошел на пару шагов от ребят.

Долгие гудки сменились тишиной, и далекий женский голос произнес:

— Слушаю.

— Добрый день, вы мне звонили только что… — начал я вежливо.

Меня перебил тихий смех и негромкое:

— Не узнаешь меня?

Отзвук далекого прошлого. Сначала мне показалось, что слух подводит меня. Но затем, когда все файлы сложились в моей голове, перед глазами вспыхнул яркий образ, заслонив собой притихший осенний сад.

— Эйни! Это ты?! — Мой радостный вопль заставил Хэлену и Никоса стремительно повернуться, едва не подпрыгнув на скамье. — Ты жива?!

— Да. Это я. — В ее тихом голосе, напоминающем блеск солнечных лучей на воде, прозвучала едва уловимая улыбка.

— Но как?! Как тебе удалось?

Она считалась мертвой. Погибла, спасая одного из пациентов. Она была самой светлой, веселой сновидящей из всех, кого я знал, и общаться с ней было одно удовольствие.

— Меня вытащила младшая дочь.

Эйни, которую я помнил, никогда никого не осуждала, но эти слова прозвучали легким упреком.

— Я очень рад, что ты снова здесь.

Она ничего не ответила, и было в этом молчании нечто холодное, отстраненное. Что-то с ней было не то, прежняя сияющая, жизнерадостная целительница исчезла.

— Кто еще знает, что ты вернулась?

— Никто. Только ты. Я не объявлялась Пятиглаву.

Ну, если она выйдет в мир снов, он недолго будет находиться в неведении.

— Думаю, все будут рады тебе.

— Может быть, — ответила она уклончиво. — Я позвонила, чтобы пригласить тебя. На семейный обед.

— Да, конечно. Когда?

Я не показал удивления. Встречи в реальном мире практиковались у нас не так чтобы очень редко, но не были распространены.

— Сегодня, если тебе удобно.

Она назвала адрес в Полисе, мило попрощалась и оборвала соединение, оставив меня в легком недоумении.

Никос поднялся со скамьи, увидев, что я завершил разговор, и подошел ко мне.

— Спасибо. Я могу что-нибудь сделать для вас? Как-то отблагодарить за работу?

— Больше не попадай в неприятности.

Он крепко пожал мне руку. Улыбнулся Хэл и пошел к калитке.

Девушка проводила его взглядом и спросила наконец о том, что ее интересовало больше всего.

— Кто это был? — она указала взглядом на телефон в моей руке.

— Давняя знакомая.

— Сновидящая? — уточнила Хэл подозрительно.

— Да. И через полчаса я поеду в Полис.

— Опять? — Она стремительно повернулась ко мне, от ее расслабленного удовлетворения не осталось и следа. — Зачем? Что-то случилось?

— Эта целительница, Эйнем, лечила одного спасателя — от переломов, обморожений и горной болезни, полученных на высоте. И неожиданно сама впала в кому. Она успела позвать меня на помощь. Но я увидел только ее тело на снегу, лежащее неподвижно. И меня тут же выбросило оттуда, сон захлопнулся. Больше я не смог к ней пробиться. Никто не мог.

— Очень странно. — Хэл машинально массировала запястье, на котором обычно крепился браслет, связывающий нас. — То есть она не умерла…

— Ее тело сновидения не откликалось на наши призывы. Физическая оболочка не реагировала на воздействие из реального мира, но продолжала функционировать. В таких случаях Пятиглав объявляет сновидящего мертвым. Однако семья решила поддерживать ее, погрузив в криокамеру.

— То есть ты хочешь сказать, если нас убьет что-то в том мире, в этом мы тоже можем умереть?

— Да.

Девушка притянула колени к груди, сцепила пальцы на затылке, придавив пышные пряди. Некоторое время обдумывала полученную информацию.

— Зачем ты ей понадобился?

— Скорее всего, у нее трудности в реальной жизни. С реальной жизнью, точнее.

— Я могу поехать с тобой? Понимаю, меня не приглашали, но все же…

— Не думаю, что это хорошая идея. Может быть, в следующий раз.

— Ага, если он вообще будет, — мрачно откликнулась Хэл, спуская ступни со скамьи.

Я понимал, ей не хочется вновь оставаться одной, в то время как я активно встречаюсь с друзьями и налаживаю прежние связи.

— Если хочешь, я отвезу тебя к Герарду. Побудешь у него, пока я не вернусь.

— Отличная идея! — повеселевшая ученица бодро вскочила. — Только давай выедем прямо сейчас, из твоих гребеней надо три часа добираться до любого приличного места.

До Полиса мы доехали на машине, которую я взял в прокате на станции. «Приличное место», где, по мнению Хэл, должен был обитать оракул, находилось в восточной части города. В царстве величественных небоскребов. Они вставали вокруг как зеркальные горы, отражая облака, плывущие по небу, стаи птиц, проносящиеся мимо, и зелень подвесных садов на верхних этажах.

Всю дорогу Хэл сидела непривычно тихая и задумчиво смотрела в окно.

— Послушай, Мэтт, — произнесла она внушительно, видимо доведя до конца свои мысленные изыскания. — Как ты узнал, чего я боюсь больше всего?

— Насекомых опасается большинство людей, — ответил я, сворачивая на спуск с трехуровневой эстакады. — Тем более ты показала свой страх при виде жуков-факельщиков из первого сна. А мой дом всегда тебя настораживал.

— Как все просто, оказывается, — она повернулась ко мне, и в ее задумчивых серых глазах блеснули золотистые искры улыбки. — А чего боишься ты?

— Понаблюдай за мной и узнаешь… Может быть.

Назад: Глава 3 Оракул

Дальше: Глава 5 Эхо

Глава 4 Сон без лицензии

Глава 4
Сон без лицензии