ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ВОЙНА НА РАМЕ
1
ОТЧЕТ № 319
Время передачи: 156 307 872 574, 2009 Время после начала первой стадии: 111 9766 Ссылки: Узел 23-419 Космический корабль: 947 Космопроходцы: 47 249 (А и Б), 32 806, 2666
В течение последнего отчетного интервала структура и порядок в обществах космопроходцев внутри корабля продолжали распадаться. Невзирая на предупреждения октопауков (космопроходцы №2666) и их благородные попытки избежать широкого конфликта с людьми (№ 32 806), следует в самое ближайшее время ожидать разрушительной войны между двумя видами, после которой в живых может остаться лишь несколько особей. В целом ситуация соответствует условиям для перехода ко второй стадии. Умиротворяющая активность не принесла успеха: люди, как более агрессивный вид, по природе не поддаются действию тонких методик умиротворения во всем их диапазоне. Реакцию на попытки изменить их поведение продемонстрировали лишь немногие из людей. Однако они не были способны прекратить истребление птиц и сетей (№47249 — А и Б), развязанное правителями земной колонии.
Люди организованы в жесткую иерархическую структуру, которая часто наблюдается у видов, не достигнувших стадии космоплавания. Среди них по-прежнему доминирует лидер, стремящийся к личной власти. В целевой функции нынешних предводителей любого масштаба благосостояние человеческого сообщества, всего коллектива, даже просто выживание отступают перед продлением существования политической системы, дающей им абсолютную власть. Поэтому едва ли широкий конфликт между людьми и октопауками может быть предотвращен каким-либо логически обоснованным способом.
Небольшая группа людей — практически та семья, которая побывала в Узле, — уже более года проживает в главном городе октопауков. Их взаимодействие с хозяевами свидетельствует, что оба вида могут гармонически уживаться. Совместная делегация» людей и октопауков предприняла попытку предотвращения широкомасштабной войны между видами путем непосредственных переговоров с лидерами человеческой колонии. Однако вероятность успеха пренебрежимо мала.
Пока октопауки не проявляли излишней агрессивности, но тем не менее приступили к подготовке войны с людьми. И хотя военные действия они начнут только в случае явной угрозы жизни их колонии, глубокие познания октопауков в биологии делают исход войны предрешенным. Правда, еще не ясно, как отреагируют люди на первые тяжелые потери. Вероятно, война быстро окончится, и через некоторое время оба уцелевших сообщества смогут достичь равновесного состояния. Однако данные о людях заставляют не без оснований предполагать, что этот вид будет продолжать сопротивление, пока не погибнут все особи. Подобный исход погубит по крайней мере одно из двух сообществ космоплавателей, оставшихся на корабле, и чтобы предотвратить его, рекомендуется перейти ко второй стадии умиротворения.
2
Николь пробудилась, услышав возню игравших в гостиной детей. Пока она надевала халат, Элли подошла к двери спальной и спросила мать, не видела ли та любимую куклу Никки.
— По-моему, она под ее кроватью, — ответила Николь.
Элли продолжала собираться. Николь слышала возню Ричарда в ванной. «Все, осталось недолго», — подумала она, и тут в дверях вдруг появилась их внучка.
— Мы с мамочкой уходим, Нонни, — проговорила девочка, улыбаясь. — К папочке.
Николь развела руки, и малышка побежала обниматься.
— Знаю, моя дорогая, — Николь крепко обхватила девочку и погладила по голове. — Мне будет так не хватать тебя, Никки.
Через несколько секунд в комнату прискакали оба близнеца Ватанабэ.
— Есть хочется, миссис Уэйкфилд, — объявил Галилей.
— И мне тоже, — добавил Кеплер.
Николь неохотно выпустила свою внучку и отправилась из спальни.
— Хорошо, мальчики. Я приготовлю вам завтрак через несколько минут.
Когда трое детей почти закончили еду, в дверях появились Макс, Эпонина и Мариус.
— А знаете, дядя Макс, — сказала Никки, прежде чем Николь успела поздороваться с Паккеттами, — я отправляюсь к папочке.
Четыре часа пролетели быстро. Ричард и Николь объяснили все дважды: сперва Максу и Эпонине, а потом новобрачным, еще лучившимся после удовольствий брачной ночи.
Когда приблизилось время расставания, всеобщее оживление улеглось. У Николь заныло под ложечкой. «Расслабься и улыбайся, — сказала она себе. — Грусти не грусти — легче не станет».
Первым прощался Макс.
— Подойди-ка сюда, принцесса, — обратился он к Никки, — поцелуй дядю Макса. — Девочка послушно последовала указаниям. Потом Макс подошел к Элли, разговаривавшей с матерью, и обнял ее. — Элли, внимательно следи за этой девицей. И смотри, чтобы вас там не облапошили. — Макс обменялся рукопожатием с Ричардом и позвал близнецов Ватанабэ наружу.
Настроение в комнате сразу переменилось. Осознав, что она располагает лишь несколькими минутами для прощания, Николь ощутила волну ужаса, невзирая на данное себе обещание оставаться спокойной. Последовав примеру Макса, Патрик, Наи, Бенджи и Эпонина обнимались с уходящей троицей.
Николь хотела еще раз обнять Никки, но девочка увернулась, бросившись наружу поиграть с близнецами. Элли распрощалась с Эпониной и обернулась к Николь.
— Мне будет не хватать тебя, мама. Я очень тебя люблю.
Николь попыталась сохранить душевное равновесие.
— Я не могла бы даже мечтать о лучшей дочери, — сказала она. И обнимая Элли на прощание, Николь негромко шепнула ей на ухо: — Будь осторожна, дело очень серьезное…
Элли, чуть отстранившись, заглянула в глаза матери и глубоко вздохнула.
— Знаю, мама, — произнесла она с горечью, — это пугает меня. Надеюсь, я не разочарую…
— Не разочаруешь, — Николь погладила дочь по плечу. — Только помни, что там сверчок говорил Пиноккио. — Элли улыбнулась. — «И пусть совесть всегда ведет тебя».
— Арчи здесь! — услыхав возглас Никки, Николь взглядом поискала мужа. «А где же Ричард? — подумала она в испуге. — Я не попрощалась с ним…» Элли уже шла к двери с двумя рюкзаками.
Николь едва могла дышать. А потом она услышала Патрика:
— Где же дядя Ричард?
Ему ответил голос из кабинета:
— Я здесь.
Николь побежала туда. Ричард сидел на полу, перед открытым рюкзаком посреди кучи электроники. Она постояла секунду в дверях, пытаясь отдышаться.
Услыхав ее шаги, Ричард обернулся.
— Привет, — сказал он невозмутимо. — А я все еще не могу сообразить, на сколько трансляторов брать деталей.
— Арчи уже здесь, — тихо проговорила Николь.
Ричард поглядел на часы.
— Да, время идти, — произнес он и, собрав электронику, уложил ее в рюкзак Поднявшись, он подошел к Николь.
— Дядя Ричард, — послышался голос Патрика.
— Иду, — ответил Ричард. — Сию минуту.
Когда Ричард обнял Николь, она задрожала.
— Ну-ну, успокойся… Нам не впервой расставаться.
Страх настолько овладел Николь, что она не могла говорить. Она изо всех сил стремилась быть отважной, но это ей не удавалось: Николь понимала, что в последний раз прикасается к своему мужу.
Протянув руку к затылку Ричарда, она чуть пригнула его голову, чтобы поцеловать. Слезы уже текли по щекам. Николь хотелось бы остановить время, затянуть этот момент на целую вечность. Как на фотографии запечатлев в памяти черты Ричарда, она нежно поцеловала его в губы.
— Я люблю тебя, Николь.
На миг ей показалось, что она не сумеет ответить.
— И я тебя тоже, — наконец выдавила она.
Он закинул рюкзак за плечи и помахал ей. Остановившись в дверях, Николь провожала его взглядом. «Запоминай», — услышала она в душе голос Омэ.
Никки едва могла поверить своей удаче: прямо за воротами Изумрудного города их дожидался страусозавр, как и обещал Арчи. Она дергалась на месте, пока мать застегивала ее куртку.
— А можно мне покормить его, мама? — спросила Никки. — Можно? Можно?
Страусозавр опустился на землю, и Ричарду пришлось помочь Никки залезть на него.
— Спасибо, Буба, — проговорила маленькая девочка, уютно устроившись в чаше.
— Время выбрано специально, — объяснил Арчи Ричарду и Элли, когда они оказались в лесу. — Мы прибудем в лагерь людей, когда отряд будет завтракать. Тут они нас и увидят.
— А как мы узнаем, когда нам пора идти? — поинтересовался Ричард.
— С северной оконечности полей поступают квадроиды. Как только солдаты проснутся и начнут ходить около палаток, над их головой пролетит ваш приятель Тимми с письменным предупреждением о нашем прибытии. Там будет сказано, что сперва прилетят светляки, а мы будем идти с белым флагом, как вы предложили.
Никки заметила странные глаза, следившие за ними из лесной тьмы.
— Ой, как весело! — воскликнула она, но Элли не отреагировала.
Арчи остановил страусозавра в километре к югу от лагеря людей. Издали фонари около и внутри палаток казались звездочками, мерцавшими в ночи.
— Наверное, Тимми сейчас сбрасывает наше послание, — проговорил Арчи.
Они осторожно шагали во тьме в течение почти целого терта, не желая пользоваться светляками, чтобы их не заметили в лагере чересчур рано. Никки мирно спала, положив голову на плечо матери.
Ричард и Элли чувствовали себя напряженно.
— А что будем делать, — осведомился на ходу Ричард, — если по нам откроют огонь, прежде чем мы успеем сказать им хоть слово?
— Повернем назад и побежим изо всех сил, — ответил Арчи.
— А если они погонятся за нами с геликоптерами и прожекторами? — спросила Элли у октопаука.
— На полном скаку страусозавр окажется в лесу через четыре вудена.
Подлетел Тимми — на короткое бормотанье отвечали цветовые фразы Арчи, — заверил, что свою миссию выполнил, и попрощался с Ричардом. В огромных глазах птицы вспыхнуло незнакомое Ричарду чувство, когда он напоследок прикоснулся к мягкой грудке. Не мешкая более, Тимми улетел в направлении Изумрудного города, а возле тропы вспыхнула пара светляков, неторопливо направившаяся в сторону лагеря. Возглавлял процессию Ричард, державший в правой руке белый флаг. За ним, в пятидесяти метрах, следовал страусозавр, на нем ехали Арчи и Элли со спящей девочкой.
Когда они оказались примерно в четырехстах метрах от лагеря, Ричард смог разглядеть фигуры солдат в свой бинокль. Все стояли, обратившись в их сторону. Ричард насчитал двадцать шесть человек, у троих были винтовки, двое вглядывались во тьму с помощью биноклей.
Как и планировалось, Элли, Никки и Арчи спустились на землю, когда до лагеря оставалось около двухсот метров. Отослав страусозавра в Изумрудный город, все четверо направились к солдатам. Никки не хотела просыпаться; сперва она жаловалась, но потом утихла, ощутив, что мать очень серьезно просит ее умолкнуть.
Арчи шел между двумя людьми. Никки держалась за руку матери и старалась идти с ней в ногу.
— Эй, там! — закричал Ричард, когда, по его расчетам, в лагере уже могли слышать его. — Это Ричард Уэйкфилд. Мы идем с миром. — Он энергично замахал белым флагом. Я пришел с моей дочерью Элли, внучкой Никки и представителем октопауков.
Для солдат зрелище, безусловно, было удивительным: никто из них еще не видел октопаука. Светляки повисли над головами землян, и Ричард со своим отрядом выступил из раманской тьмы.
Один из вояк шагнул вперед.
— Я — капитан Энрико Пиоджи, — проговорил он, — комендант этого лагеря… Принимаю вашу капитуляцию перед вооруженными силами Нового Эдема.
Поскольку о парламентерах земляне узнали всего за полчаса до их появления, распоряжение сверху об участи пленников еще не прошло всей цепи начальства, распоряжавшегося в Новом Эдеме. Подтвердив, что группа в составе мужчины, женщины с ребенком и октопаука действительно приближается к лагерю, капитан Пиоджи вновь радировал в штаб, оставшийся в Нью-Йорке, и затребовал инструкций относительно дальнейших действий. Командовавший кампанией полковник велел ему стеречь пленников и ждать новых распоряжений.
Ричард не рассчитывал, что кто-либо из офицеров рискнет предпринять самостоятельные действия, не выяснив мнения самого Накамуры. Во время долгой езды на страусозавре он порекомендовал Арчи воспользоваться предоставлявшейся возможностью для общения с солдатами, чтобы уже здесь попытаться разоблачить ложь об октопауках, которую распространяли в Новом Эдеме.
— Это существо, — громким голосом объявил Ричард, после того как пленников обыскали и любопытные окружили их, — и есть октопаук, как мы их называем. Они очень умны и во многом даже превосходят людей… Около пятнадцати тысяч этих созданий населяют Южный полуцилиндр — все пространство отсюда до окружности южной полярной чаши. По собственной воле вся моя семья провела в их обиталище около года. Мы обнаружили, что октопауки — мирные и высоконравственные существа. Мы с дочерью сопровождаем представителя октопауков, которого между собой называем Арчи, чтобы найти способ предотвратить военное столкновение между двумя видами.
— А вы не жена доктора Роберта Тернера? — спросил один из солдат. — Того, кто бы похищен октопауками?
— Да, это я, — четким голосом ответила Элли. — Только я не была похищена в прямом смысле слова. Октопауки стремились установить со мной связь, вступить в общение с людьми и не могли сделать этого. Они похитили меня, чтобы научить своему языку.
— Неужели эта тварь разговаривает? — с недоверием проговорил другой солдат. До этого мгновения, как и было намечено, Арчи безмолвствовал. Солдаты замерли, когда вокруг его головы, начиная от правой щели, побежали цветовые полосы.
— Арчи приветствует вас, — перевела Элли. — Он хочет, чтобы вы все поняли: как и он сам, весь его народ не желает вам зла. И еще — чтобы вы узнали о том, что он умеет читать человеческую речь по губам и будет рад ответить на любой ваш вопрос…
— Как это так? — удивился кое-кто из солдат.
Тем временем недовольный капитан Пиоджи стоял в сторонке, передавая по ходу развития событий отчет полковнику в Нью-Йорк.
— Да, сэр, — говорил он, — у него на голове полосы… разные, сэр, красные, синие, желтые… прямоугольники, движущиеся прямоугольники, они обходят вокруг его головы, затем появляются новые… Что, сэр?… Женщина, жена доктора, сэр… она явно понимает смысл полос… Нет, сэр, это не раскрашенные буквы, а просто цветовые полосы… Прямо сейчас, сэр, инопланетянин говорит с солдатами… Нет, сэр, они не понимают его… Как утверждает женщина, октопаук читает по губам… как глухой, сэр… Та же методика, я полагаю… он отвечает своими полосами и жена доктора переводит… Никакого оружия, сэр… много игрушек, одежды, странные предметы, которые, по утверждению заключенного Уэйкфилда, являются электронными деталями… Игрушки, сэр, я сказал — игрушки… у маленькой девочки много игрушек в рюкзаке… нет, у нас нет сканера… Хорошо, сэр… сколько нам придется ждать, как вы полагаете?
К тому времени, когда капитан Пиоджи наконец получил приказ отправить пленников в Нью-Йорк в одном из геликоптеров, Арчи успел глубоко потрясти всех солдат в лагере. Демонстрацию своих выдающихся умственных способностей октопаук начал с перемножения в уме пяти- и шестизначных чисел.
— А как узнать, что октопаук действительно дает правильный ответ? — поинтересовался один из солдат помоложе. — Перед нами только цветовые полосы.
— Молодой человек, — усмехнулся Ричард, — разве вы не видите, что то же число получилось на калькуляторе лейтенанта и моя дочь назвала его правильно? Или вы полагаете, что это она так считает в уме?
— Ах да, — проговорил молодой человек, — я понимаю вас.
Но воистину потрясла солдат феноменальная память Арчи. По просьбе Ричарда один из землян выписал подряд несколько сотен цифр на листе бумаги и затем, стоя перед Арчи, зачитал последовательность, называя цифры по одной. Октопаук повторил весь ряд — через Элли — без единой ошибки. Некоторые из солдат заподозрили розыгрыш и заявили, что это, должно быть, Ричард передает Арчи кодированные сигналы. Однако, когда Арчи повторил свой подвиг в тщательно контролируемых условиях, все сомнения отпали и скептики примолкли.
Когда пришел приказ доставить пленников в Нью-Йорк, в лагере парила непринужденная и дружелюбная атмосфера. Первая часть плана удалась — вопреки всем опасениям. Тем не менее, поднимаясь в геликоптер, чтобы пересечь Цилиндрическое море, Ричард не испытывал особых надежд.
В Нью-Йорке они задержались примерно на час. Вооруженная охрана встретила пленников на посадочной площадке — на западной площади — и сразу же конфисковала их рюкзаки, невзирая на громкие протесты Ричарда и Никки. На пути к Порту Ричард нес Никки на руках и едва успел восхититься своими любимыми небоскребами, вздымающимися над головой во тьме.
Яхта, переправившая их через северную половину Цилиндрического моря, была копией тех увеселительных лодок, которые Накамура и его прихлебатели использовали на озере Шекспир. Во время всего пути охранники молчали.
— Буба, — прошептала Никки, обращаясь к Ричарду, когда несколько ее вопросов остались без ответа, — разве эти дяди не умеют говорить? — Она захихикала.
Возле, причала их ждал вездеход; пристань соорудили недавно, чтобы осуществлять связь с Нью-Йорком и Южным полуцилиндром. Не пожалев усилий и расходов, люди вырезали брешь в южной барьерной стене — в области, прилегающей к поселению, прежде занятому птицами и сетями, — и устроили там большой порт.
Ричард поначалу не мог понять, почему их не повезли в Новый Эдем прямо на геликоптере, но, быстро прикинув, сумел сделать правильный вывод: этому мешала колоссальная высота барьерной стены, заходившей в тот регион, где искусственная гравитация, создающаяся за счет вращения Рамы, начинала резко ослабевать; возможно, в этих условиях нельзя было положиться на мастерство пилотов. Наверняка существовал и верхний предел высоты, который могли одолеть наспех построенные геликоптеры. «А это значит, — думал Ричард, садясь в вездеход, — что людям приходится переправлять необходимое им либо через этот причал, либо пользуясь рвом и тоннелем под вторым поселением».
Вездеход вела биот Гарсиа. Впереди и позади их сопровождали два других вездехода с вооруженными людьми. Они торопились во тьме по Центральной равнине. Ричард расположился на переднем сиденье, возле водителя, за ним — Арчи, Элли и Никки. Ричард обернулся назад и напомнил Арчи о пяти типах биотов в Новом Эдеме. Тут Гарсиа прервала его.
— Заключенный Уэйкфилд обязан повернуться вперед и молчать.
— Что еще за шутки, — непринужденно ответил Ричард.
Оторвав правую руку от рулевого колеса, Гарсиа сильно ударила Ричарда по лицу тыльной стороной ладони.
— Смотреть вперед и молчать! — приказал биот, пока Ричард потирал щеку.
Никки заплакала после неожиданной грубости. Элли попыталась успокоить и утешить ее.
— Мне не нравится этот водитель, мамочка, — сказала маленькая девочка.
— Совсем не нравится.
Когда их привезли к контрольно-пропускному пункту на границе поселения, внутри Нового Эдема была ночь. Арчи и троих людей поместили в открытую электрическую повозку, которой управляла другая Гарсиа. Ричард тут же отметил, что в Новом Эдеме стало столь же холодно, как на Раме. Машина загромыхала по дороге, находившейся в весьма скверном состоянии, повернув на север — к месту, где некогда в поселении Позитано была станция. Пятнадцать или двадцать людей теснились к кострам на бетонной платформе, оставшейся от вокзала. Еще трое или четверо лежали или спали, укрываясь картонками и тряпьем.
— Что делают эти люди, мамочка? — спросила Никки. Элли не отвечала. Гарсиа уже обернулась и свирепо глядела на нее.
Неоновые огни Вегаса замаячили впереди, когда электрокар резко свернул налево — вдоль застроенной аллеи, некогда являвшейся частью Шервудского леса. Машина быстро остановилась перед большим ранчо. Двое мужчин восточного происхождения с пистолетами и кинжалами подошли к повозке. Жестом приказав пленникам вылезать, они отпустили биота.
— Идите с нами, — бросил один из мужчин.
Арчи и его спутники вошли в дом, спустились по длинной лестнице в подвальное помещение, лишенное окон.
— Вода и пища на столе, — сказав это, второй охранник отправился к лестнице.
— Минуточку, — проговорил Ричард. — Наши рюкзаки… они нам нужны.
— Их вернут, — нетерпеливо ответил мужчина, — как только проверят содержимое.
— А когда мы увидим Накамуру? — спросил Ричард.
Человек пожал плечами — лицо его ничего не выражало — и заторопился по лестнице вверх.
3
Дни тянулись неторопливо. Поначалу Ричард, Элли и Никки потеряли представление о времени, но скоро выяснилось, что октопауки обладают удивительно точными внутренними часами, калиброванными и усовершенствованными еще в детстве. Они уговорили Арчи перейти на человеческое измерение времени (Ричард воспользовался своим старым лозунгом: «С волками жить…»), и Арчи, по крайней мере временно, оставил свои терты, вудены, фенги и ниллеты. Поглядывая украдкой на часы охранника, который приносил им еду или питье, они обнаружили, что внутренние часы Арчи за двадцать четыре часа ошибались не более чем на несколько секунд. Никки развлекалась, постоянно спрашивая у Арчи время. В итоге, приглядевшись, Ричард, а потом и Никки научились читать ответы Арчи, когда речь заходила о времени и небольших числах. Дни шли, и постоянное общение позволило Ричарду намного лучше понимать язык октопауков. Хотя в расшифровке цветовых полос Ричард и не достиг таких успехов, как Элли, тем не менее уже через неделю он мог самостоятельно общаться с Арчи, не прибегая к помощи дочери.
Люди спали на полу. Арчи тоже укладывался возле них клубочком на те несколько часов, которые проводил во сне. Оба азиата по очереди раз в день доставляли пленникам еду. Ричард постоянно напоминал им, что рассчитывает получить рюкзак и ждет встречи с Накамурой.
Прошло восемь дней, и ежедневное протирание с губкой в раковине, примыкавшей к туалету, уже никого в подвале не удовлетворяло. Ричард потребовал, чтобы им предоставили мыло и разрешили помыться. Через несколько часов в подвал по лестнице спустили большую ванну. Взрослые вымылись, а Никки сначала стеснялась: не хотела раздеваться перед октопауком. Освежившись, Ричард и Элли почувствовали себя получше, даже ощутили известный прилив оптимизма.
— Накамура не сумеет утаить наше возвращение, — проговорил Ричард. — Многие уже видели нас на берегу… вряд ли все они будут молчать, что бы там ни приказывал Накамура.
— Не сомневаюсь, за нами скоро придут, — высказала догадку Элли.
Но к концу второй недели заключения основания для оптимизма исчезли и Ричард с Элли приуныли. Кроме того, Никки сделалась совершенно несносной и все время твердила, что ей скучно и нечего делать. Тогда, чтобы развлечь ребенка, Арчи начал рассказывать Никки разные истории. Октопаучьи «легенды» (вместе с Элли он долго уточнял смысл слова, прежде чем согласился пользоваться им) восхищали маленькую девочку.
Помогало то, что перевод Элли был насыщен звучными фразами, которые девочка привыкла связывать со сказками.
— Жили да были во времена Предтеч… — начинал Арчи свою повесть, и Никки повизгивала, предвкушая интересное продолжение.
— А на кого были похожи Предтечи? — спросила однажды девочка октопаука.
— В легендах об этом не говорится, — ответил Арчи, — можешь представлять их, какими захочешь.
— Разве это правильно? — спросила Никки у Арчи по другому случаю. — Неужели октопауки и вправду не сумели бы оставить свою планету, если бы Предтечи не взяли их с собой в космос?
— Так говорят легенды. В них рассказывается, что почти все наши тогдашние знания были преподаны нам Предтечами.
Как-то ночью, когда Никки уснула, Ричард и Элли спросили у Арчи о происхождении легенд.
— Они существуют десятки тысячелетий, — ответил октопаук. — Самые ранние документированные анналы нашего рода содержат многие из повествований, которыми я поделился с вами за эти последние дни… Существует несколько различных мнений относительно их соответствия истине… Синий Доктор полагает, что они в основном верны и, быть может, даже созданы неким рассказчиком из альтернативных, чей гений не был признан при жизни.
— Если можно верить легендам, — ответил Арчи на другой вопрос Ричарда, — много-много лет назад мы, октопауки, были простыми морскими созданиями, которых природа наделила минимальным разумом и сознанием. Обследуя нашу генетическую структуру. Предтечи обнаружили в ней потенциал; они и преобразили нас за ряд поколений, сделав такими, какие мы есть, еще до Великой Смуты.
— А что именно случилось с Предтечами? — спросила Элли.
— Существует множество противоречивых историй. Все или почти все Предтечи, обитавшие на первородной планете, которую мы с ними делили, наверняка погибли во время Великой Смуты. Некоторые из легенд утверждают, что их колонии в отдаленных звездных системах сумели протянуть еще несколько сотен лет, но в конце концов погибли и они. Одна легенда гласит, что Предтечи перебрались в иные, более благоприятные для них звездные системы и стали доминирующей формой разума в Галактике. Мы не знаем. Можно не сомневаться только в одном: суша нашей первородной планеты действительно оставалась необитаемой многие-многие годы, а когда цивилизация октопауков вновь вышла из воды, никого из Предтеч наши предки не застали.
Когда дни заточения сменились неделями, четверо обитателей подвала выработали свой ежедневный распорядок. По утрам, пока Никки и Элли еще спали. Арчи с Ричардом обсуждали разные вопросы, представлявшиеся обоим интересными. К этому времени Арчи научился почти безупречно читать по губам, а Ричард настолько хорошо разбирался в цветовой речи октопаука, что тому лишь изредка приходилось переспрашивать.
Многие из их разговоров касались науки. В особенности Арчи привлекала история. Он интересовался датами различных открытий, причинами конкретных исследований и экспериментов и тем, какие ошибочные или конкурирующие модели явлений были отброшены в результате достижения нового, более глубокого понимания.
— Выходит, война как таковая действительно ускорила у вас развитие аэронавтики и ядерной физики, — сказал однажды утром Арчи. — Как удивительно!.. Вы не можете себе представить, — добавил октопаук несколько секунд спустя, — как потрясает меня даже в пересказе идея постепенного процесса изучения природы… Наша история была совершенно иной. В начале мы были полностью невежественны. Но, когда был создан новый род октопаука, способный мыслью постигать основы мира, Предтечи, наши менторы и создатели, уже знали ответы на все вопросы. И наше дело, как вида, было достаточно простым: мы учились у них всему, чему только могли. Вполне естественно, мы уже не помнили о пробах и ошибках, с которыми связана наука, и поэтому не имели представления о том, как возникают компоненты культуры. Блестящая техника Предтеч позволила нам пропустить сотни миллионов лет эволюции…
— Можно даже не говорить, насколько мы были не готовы к тому, что придется заботиться о себе, когда началась Великая Смута. Наиболее историчные из наших легенд утверждают, что вся наша интеллектуальная деятельность в течение нескольких столетий ограничивалась сбором и постижением накопленной Предтечами информации — всего, что мы могли найти или вспомнить. Но, увы, наши благодетели не могли больше следить за выполнением своих этических наставлений, и в социальном плане нас ждал продолжительный застой; тогда можно было даже усомниться в том, что созданная Предтечами разумная раса октопауков все-таки сумеет выжить…
Ричард был потрясен — он и не представлял прежде, что во Вселенной существует раса, которую он называл вторично-технологической.
— Вот никогда не думал, — говорил он Арчи однажды утром с обычным волнением, сопутствующим открытию, — что может существовать раса космоплавателей, которой не пришлось изучать законы гравитации… проводить долгих исследований, изучать основные законы физики, скажем характеристики электромагнитного спектра. Потрясающая идея… Но теперь мне кажется вполне естественным, что, если вид космоплавателей «А» встречает вид «Б», располагавшийся ниже первого на технологической лестнице, после контакта вид «Б» преодолевает разрыв…
— Но наш случай, — объяснял ему Арчи в то самое утро, — был еще более необычным. Парадигма, которую ты описываешь, действительно вполне обычна… Как свидетельствуют наша история и легенды, так случалось довольно часто. Многие космоплаватели овладели этой способностью именно вторичным образом, если воспользоваться твоим словом, а не самостоятельно научились летать в пространстве. Возьми хотя бы птиц и сетчатые существа… их симбиоз развился без всякого внешнего влияния в звездной системе, не столь далекой от нашей родной планеты, и существовал уже не одну тысячу лет, когда их впервые посетили исследовательские корабли Предтеч. Птицы и сети почти наверняка не сумели бы самостоятельно овладеть звездоплаванием. Однако после встречи с Предтечами, увидев их космические корабли, они попросили помощи и сумели освоить технику, необходимую для совершения космических полетов…
— Наша ситуация совершенно иная; мы были менее самостоятельны. Если нет ошибок в наших легендах, то Предтечи были космоплавателями еще в те времена, когда мы, октопауки, даже не обладали разумом. Мы не знали тогда, что такое планета, а тем более окружающий ее космос. Нашу судьбу определили высокоразвитые существа, с которыми мы делили наш мир. Обнаружив потенциал в нашей генетической структуре. Предтечи с помощью своего инженерного мастерства усовершенствовали нас, наделили разумом, а потом поделились с нами информацией и создали развитую культуру, которая иначе никогда бы не возникла…
Утренние беседы заронили глубокую приязнь в отношения между Ричардом и Арчи. Пока им никто не мешал, они могли разделять общую страсть — любовь к познанию. Расширяя знания друг друга, каждый углублял и свое понимание чудес Вселенной.
Никки почти всегда просыпалась раньше Элли. Когда девочка кончала завтракать, начинался второй этап ежедневного распорядка. Иногда Никки играла с Арчи, но большую часть утра проводила за занятиями. Учителей у нее было трое. Никки уже чуточку читала, складывала и вычитала, дед рассказывал ей о науке и природе. Арчи учил ее морали и этике. Она выучила алфавит октопауков и несколько простых фраз. Цветовой язык легко давался Никки; взрослые объясняли это и ее измененной наследственностью, и природным умом.
— Во время учебы наша молодежь тратит много времени на обсуждение и интерпретацию примеров, иллюстрирующих ключевые моральные проблемы, — заметил Арчи, когда однажды утром речь зашла об образовании и воспитании.
— Выбираются совершенно реальные ситуации, хотя факты могут быть слегка изменены, чтобы подчеркнуть смысл… молодые октопауки должны определить приемлемость той или иной возможной реакции. Они делают это в открытой дискуссии.
— Так делается для того, чтобы как можно раньше ознакомить молодежь с концепцией оптимизации? — спросил Ричард.
— Не совсем, — ответил Арчи. — Мы пытаемся подготовить молодых к жизни, к взаимодействию с другими личностями, научить их самостоятельно выбирать поступки. Подрастающие октопауки должны выработать на этих занятиях собственную систему ценностей. Мы считаем, что знания не существуют в вакууме и, лишь сделавшись частью образа жизни, приобретают истинно глубокий смысл…
Арчи ставил перед Никки простые, но острые этические проблемы. Такие основные понятия, как ложь, честность, предубеждения и эгоизм, были изучены в течение первых восьми уроков. Разбираясь в ситуациях, девочка часто ссылалась на примеры из собственной жизни.
— Галилей всегда говорит и ведет себя так, чтобы показать, какой он самостоятельный, — однажды во время урока заметила Никки, обнаруживая понимание фундаментальной основы, о которой шла речь в тот день. — Его желания для него важнее всего остального. Кеплер другой, когда мы с ним, я никогда не плачу…
После обеда Никки спала. Тем временем Ричард, Элли и Арчи беседовали о сходствах и различиях в жизни обоих видов.
— Если я поняла правильно, — проговорила Элли однажды после оживленной беседы о том, как разумные и чувствительные создания должны реагировать на членов общества, позволяющих себе антисоциальное поведение, — обычаи октопауков куда менее терпимы, чем у нас… Безусловно, в вашем обществе существует предпочтительный образ жизни. И октопауки, которые не принимают его, делаются изгоями; им запрещается участвовать во многих сферах деятельности, их терминируют после более короткой жизни…
— В нашем обществе, — ответил Арчи, — нетрудно понять приемлемое: у нас нет той путаницы, что у вас. Любой октопаук делает выбор, полностью осознавая последствия… Но Альтернативный Домен ничем не напоминает ваши тюрьмы. Это просто область, где октопауки и другие существа могут жить, не зная регламентации и оптимизации, необходимых для развития и выживания колонии. Некоторые из альтернатов доживают до очень преклонного возраста и вполне счастливы… Но ваше общество — по крайней мере насколько я его знаю — как будто не понимает фундаментального противоречия между свободой личности и общественным благосостоянием. Эти факторы следует тщательно уравновешивать. Любая предоставленная себе самой группа неспособна выжить, если всеобщее благо не будет предпочтительней свободы личности. Возьмите, например, использование ресурсов. Разве может существо, обладающее хотя бы крупицей разума, оправдать накопление небольшим числом особ огромных материальных ценностей, когда у остальных нет еды, одежды и прочих самых необходимых вещей?
В подвале Арчи держался не столь уклончиво и ненавязчиво, как бывало иногда в Изумрудном городе. Он рассказывал людям обо всех аспектах цивилизации октопауков, словно бы общее дело, которое ему надлежало исполнить вместе с людьми, каким-то образом освободило его от прежних ограничений. Стремился ли Арчи откровенностью переубедить землян, которые, несомненно, следили за разговорами в подвале? Быть может. Однако люди Накамуры могли понять лишь часть разговоров, поскольку не знали цветового языка октопауков. Нет, просто Арчи, наверное, лучше любого из людей понимал, что его «ждет неизбежная смерть, и хотел провести свои последние дни со смыслом.
Как-то ночью, прежде чем Элли и Ричард легли, Арчи сказал им, что у него возник личный вопрос.
— Не хочу пугать вас, — проговорил октопаук, — но я израсходовал почти весь запас баррикана, который хранился в моем приемном буфере. Если мы задержимся здесь дольше и действие баррикана закончится, мой организм, как вы знаете, вступит в стадию полового созревания. В соответствии с нашими представлениями я стану агрессивным и жадным… остается только надеяться, что не слишком.
— Не будем беспокоиться заранее, — усмехнулся Ричард. — Мне не раз приводилось иметь дело с подростками, и я не сомневаюсь, что смогу справиться с октопауком, у которого испортился характер.
Однажды утром охранник, спустившийся вниз с питьем и едой, велел Элли собираться вместе с девочкой.
— Когда? — спросила Элли.
— Через десять минут.
— И куда мы направимся? — поинтересовалась Элли.
Ничего не ответив, охранник исчез наверху лестницы.
Стараясь по возможности привести себя вместе с Никки в порядок (они прихватили с собой по три смены одежды, а здесь было трудно стирать), Элли посовещалась с Ричардом и Арчи о том, что можно говорить Накамуре и прочим начальникам, если ее ждет встреча с ними.
— Элли, не забудь, — быстро шепнул ей отец в уголке комнаты, — пусть октопауки действительно миролюбивы, но мы не сумеем остановить войну, если не убедим Накамуру в том, что он не сумеет выиграть вооруженный конфликт с ними. Он должен понять, что техника октопауков далеко превосходит нашу.
— Но если они примутся выяснять подробности?
— Едва ли они станут рассчитывать на то, что ты много знаешь. Скажешь тогда, что я могу предоставить им любые подробности.
На электрокаре Элли и Никки привезли в главный госпиталь колонии в Сентрал-Сити. Там их ввели через запасный выход в небольшой стерильный кабинет с двумя креслами, кушеткой для обследования и сложным электронным оборудованием. Здесь Элли и Никки остались вдвоем, и через десять минут в комнату вошел доктор Роберт Тернер.
Он казался очень усталым и постаревшим.
— Привет, Никки, — проговорил Роберт с, улыбкой и, опускаясь на корточки, протянул руки к ребенку. — Пойди, поцелуй папочку.
Помедлив минутку, девочка бросилась через комнату к отцу. Роберт поднял ее на руки и прижал к себе.
— Как здорово видеть тебя снова, Никки, — промолвил он.
Элли стояла и ожидала. Через несколько секунд Роберт поставил дочь на пол и поглядел на жену.
— Ну а ты как, Элли? — спросил он.
— Отлично, — ответила Элли с внезапной неловкостью. — А как ты, Роберт?
— Тоже.
Они встретились в середине комнаты и обнялись. Элли хотела нежно поцеловать мужа, но их губы лишь слегка соприкоснулись и Роберт немедленно отвернулся. Она успела только заметить, как напряжено его тело.
— В чем дело, Роберт? Что с тобой?
— Видишь ли, столько работы, впрочем, как и всегда, — он направился к медицинской кушетке. — Элли, пожалуйста, разденься и ляг сюда, я хочу убедиться в том, что с тобой все в порядке.
— Прямо сейчас? — с недоверием спросила Элли. — Даже не переговорив о том, что случилось с нами за все месяцы разлуки?
— Извини, Элли, — ответил Роберт с почти неприметной улыбкой. — Я сегодня очень занят. В госпитале некому работать. Я уговорил, чтобы они отпустили тебя…
Элли обошла кушетку и, став рядом с мужем, потянулась к его руке.
— Роберт, — проговорила она мягко, — я твоя жена, я люблю тебя. Мы не видели друг друга около года. И ты мог бы уделить мне минутку…
Глаза Роберта наполнились слезами.
— Что с тобой, Роберт? Скажи мне. — Элли вдруг испугалась. «Наверное, женился на ком-то еще», — в панике подумала она.
— А что случилось с тобой, Элли? — вдруг он ответил громким голосом.
— Как ты могла сказать этим солдатам, что октопауки не похищали тебя?… Ты сделала меня посмешищем, все в Новом Эдеме слышали, как по телевидению я описывал тот ужасный момент, когда тебя похитили… До сих пор помню тот ужас…
Когда Роберт взорвался, Элли сперва отодвинулась, и пока она слушала мужа, держа его за руку, беспокойство ее сделалось очевидным.
— Я сказала это, Роберт, так как уверена в том, что конфликт между октопауками и людьми следует остановить любой ценой… Прости, если мое мнение причинило тебе боль.
— Октопауки промыли тебе мозги, Элли, — с горечью проговорил Роберт. — Я все понял, когда люди Накамуры показали мне отчеты. Эти создания каким-то образом сумели воздействовать на твой разум, и ты более не осознаешь реальности.
Никки заскулила, когда Роберт возвысил голос. Причин ссоры она не понимала, однако чувствовала, что дело неладно. Заплакав, девочка прижалась к ноге матери.
— Все хорошо, Никки, — умиротворяющим тоном ответила та. — Просто мы с твоим отцом разговариваем.
Когда Элли подняла взгляд от пола, Роберт уже достал из ящика прозрачную, облегающую голову шапочку.
— Значит, ты намереваешься снять электроэнцефалограмму, — нервно проговорила она, — чтобы проверить, не стала ли я одной из них?
— Вопрос вовсе не шуточный, Элли. После того как я вернулся в Новый Эдем, моя энцефалограмма сделалась странной. Причины тому ни я, ни наш невролог не обнаружили. Мой коллега утверждает, что не видел столь радикальных перемен в деятельности мозга без серьезных травм.
— Роберт, — Элли вновь взяла его за руку, — когда ты покинул нас, октопауки, чтобы защитить себя, ввели в твою память микробиологический блок… Вот тебе и причина странного вида мозговых волн.
Роберт молча долго разглядывал Элли.
— Тебя они похитили, — проговорил он. — На мой мозг воздействовали… Кто знает, что еще они сделали с нашей дочерью… Как ты смеешь защищать их?
Элли прошла злектроэнцефалографию, но результаты не выявили никаких отклонений; все было как и прежде, когда ее обследовали в первые дни существования колонии. Роберт почувствовал неподдельное облегчение, а потом сказал Элли, что Накамура и правительство готовы снять все обвинения, выдвинутые против нее, и позволить им с Никки вернуться домой — конечно, на какое-то время под домашний арест, — если она предоставит им информацию об октопауках. Элли подумала несколько минут и согласилась. Роберт улыбнулся и крепко обнял ее.
— Хорошо, — проговорил он. — Ты начнешь завтра… Я скажу им прямо сейчас.
Еще во время поездки на страусозавре Ричард предупредил Элли, что Накамура попытается воспользоваться ею, чтобы каким-нибудь образом найти оправдание своей новой войне. Элли понимала, что, соглашаясь помочь правительству Нового Эдема, вступает на очень опасную тропу. «Следует быть предельно внимательной и осторожной, — говорила она себе, парясь в горячей ванне. — Нельзя говорить ничего такого, что могло бы повредить Ричарду или Арчи или дать войскам Накамуры преимущество в войне».
Никки успела забыть собственную спальню, но, поиграв с прежними игрушками час или около того, пришла в восторг. Потом отправилась на поиски матери и остановилась у ванны.
— А когда папочка придет домой? — спросила она у Элли.
— Он сегодня задержится, дорогая. Придет после того, как ты ляжешь спать.
— Мне нравится моя комната, мамочка. Тут куда лучше, чем было в подвале.
— Я рада, — ответила Элли. Девочка улыбнулась и вышла из ванной комнаты. Элли глубоко вздохнула. «Бесцельно отказываться, — решила она, — незачем возвращаться назад в подвал».
4
Кэти еще не покончила с косметикой, когда услыхала звонок. Она затянулась сигаретой, дымившейся в пепельнице, и нажала на кнопку.
— Кто это? — спросила она.
— Это я, — последовал ответ.
— А что ты здесь делаешь посреди дня?
— У меня есть важные новости, — сказал капитан Франц Бауэр. — Впусти меня.
Кэти глубоко вдохнула дым и загасила сигарету. Она поднялась и оглядела себя в высоком, в полный рост, зеркале… поправила волосы. Наконец послышался стук в дверь.
— Если новость пустяковая, Франц, — проговорила Кэти, впуская его в комнату, — я тебя в порошок сотру. Ты же знаешь, что у меня дела, я должна как следует отчитать двоих девиц и не хочу опаздывать.
Франц ухмыльнулся.
— Значит, опять надули босса? Не обижайся, Кэти, но не хотел бы я служить у тебя под началом.
Кэти нетерпеливо глянула на Франца.
— Что там у тебя? — спросила она. — Какие это новости нельзя доверить телефону?
Франц начал расхаживать по гостиной. Комната была со вкусом обставлена: черно-белая софа на двоих, под стать ей два кресла и несколько произведений искусства на стенах и кофейном столике.
— Твоя квартира не прослушивается?
— Ну, это ты должен сказать мне, мистер капитан полиции, — ответила Кэти. — Едва ли, Франц, — добавила она, поглядев на часы. — А теперь к делу. У меня нет…
— Я имею вполне надежные основания полагать, что твой отец в настоящее время пребывает в Новом Эдеме.
— Чтооо? — выпалила ошеломленная Кэти. — Как это может быть? — Она опустилась на кушетку и потянулась за другой сигаретой к кофейному столику.
— Мой лейтенант дружит с одним из охранников. Он рассказал мне, что Ричард вместе с октопауком находятся в подвале особняка не столь уж далеко «отсюда.
Кэти пересекла комнату и подняла телефонную трубку.
— Дарла, передай Лорен и Ацуко, что сегодняшняя встреча отменяется… кое-что случилось… Перенеси на завтра — на два часа дня… Ах, да, я забыла… черт… пусть будет одиннадцать утра… нет, одиннадцать тридцать, я не хочу вставать раньше, чем необходимо.
Кэти вернулась к кушетке и взяла сигарету… глубоко затянулась и пустила дымовые колечки в воздух над головой.
— А теперь я хочу знать все, что ты слыхал о моем отце.
Франц рассказал Кэти, что, по утверждению его информатора, ее отец, сестра и племянница, сопровождаемые октопауком, вдруг явились с белым флагом в лагерь на южном берегу Цилиндрического моря около двух месяцев назад. Франц утверждал, что они вели себя непринужденно, даже шутили с солдатами. Ее отец и сестра объявили солдатам, что привели с собой представителя октопауков, желая предотвратить вооруженный конфликт между двумя видами путем переговоров. Накамура приказал, чтобы все держали в секрете, и поместил их под стражу.
Кэти расхаживала по комнате.
— Выходит, мой отец жив, — взволнованно произнесла она. — Более того, он здесь, в Новом Эдеме… Я когда-нибудь говорила тебе, Франц, что мой отец безусловно самый умный человек из всех, кто жил на свете?
— Около дюжины раз, — хохотнув, ответил Франц. — Только я не могу представить себе ни кого умнее тебя.
Кэти взмахнула рукой.
— Рядом с ним я абсолютная дура… Папа был таким милым, я всегда могла уговорить его. — Кэти остановилась, выпустила дым, и глаза ее заискрились.
— Франц, я должна повидать его… должна и все тут.
— Это невозможно, Кэти. Дело в том, что о нем никто не должен знать. Меня могут уволить или даже хуже, если узнают, что я тебе рассказал…
— Я прошу тебя, Франц, — Кэти подошла к нему и схватила за плечи. — Ты ведь знаешь, что я никогда ничего не прошу, но все это очень важно для меня.
Франца радовало, что хотя бы один раз Кэти обратилась к нему с просьбой. Тем не менее дело было действительно серьезным.
— Кэти, — сказал он, — ты в самом деле не понимаешь? В доме постоянно находится вооруженная охрана. Подвал оборудован подслушивающими и подглядывающими устройствами. Свидание никак нельзя устроить.
— Кто хочет сделать, — подчеркнула Кэти, — всегда найдет способ — было бы желание. — Она запустила руку ему под рубашку и прикоснулась к правому соску. — Франц, ты ведь любишь меня? — Кэти припала полуоткрытыми губами к его рту, соблазнительно орудуя языком… потом отодвинулась, продолжая играть с соском.
— Конечно я люблю тебя, Кэти, — ответил Франц, уже возбужденный. — Но я не безумен.
Кэти отправилась в спальню и вернулась менее чем через минуту с двумя пачками кредиток.
— Франц, я решила повидаться с отцом, — она бросила деньги на кофейный столик. — И ты поможешь мне… таких денег хватит, чтобы подкупить кого угодно.
Франц был потрясен: денег было более чем достаточно.
— А что будет за это мне? — спросил он с легкой игривостью.
— Что будет за это тебе? — сказала Кэти. — Какой платы ты ждешь за свои услуги? — Взяв Франца за руку, она повела его к спальне. — А теперь, капитан Бауэр, — проговорила она с внезапным акцентом, — снимайте одежду и ложитесь на спину. Посмотрим, что я могу сделать для вас.
Возле спальни Кэти располагалась небольшая комнатка. Войдя в нее, она закрыла за собой дверь и ключом отперла большую резную шкатулку, из которой извлекла наполненный шприц, подготовленный еще с утра. Задрав платье, Кэти туго перетянула бедро узким черным жгутом и, как только между синяками, покрывавшими бедро, проступил кровеносный сосуд, опытной рукой сделала укол. Введя жидкость, Кэти подождала несколько секунд и, ощутив прилив бодрости, сняла жгут.
— А что я должен делать, пока ты копаешься?
— Почитай Рильке, он в моем электронном чтеце. Там на немецком и на английском, а мне надо еще несколько минут.
Кэти уже летала. Убирая шприц и укладывая все принадлежности в шкатулку, она насвистывала танцевальную мелодию; сбросив одежду и оставив ее кучкой на стуле, она остановилась, чтобы полюбоваться своим телом в зеркале, потом открыла небольшой ящик и извлекла повязку.
Кэти вступила в спальню. В глазах Франца заискрилось восхищение перед этим гибким телом.
— Смотри внимательно, — проговорила Кэти, — кроме этого я сегодня больше ничего не покажу.
Припав к нему сверху нагим телом, Кэти поцеловала его, заодно завязав глаза. Проверила, хорошо ли прилегает повязка, и соскочила с постели.
— А что будет теперь? — спросил Франц.
— Подожди, увидишь, — поддразнила его Кэти, копаясь в нижнем вместительном ящике шкафа. Там она держала всякие секс-принадлежности: электронные средства, лосьоны, веревки, повязки, маски и различные муляжи гениталий. Обнаружив небольшую бутылочку с белым порошком и бусины, нанизанные на тонкую нитку, все еще напевая и смеясь, Кэти прилегла возле Франца и принялась ласкать, начиная с груди. Тесно прижалась к нему и поцеловала. Потом, намазав руки лосьоном, Кэти раздвинула ноги Франца, уселась на его живот спиной к липу и начала умащать соответствующие детали.
— О, — мурлыкал Франц, — когда теплый лосьон начал производить эффект.
— Чудесно.
Посыпав его гениталии белым порошком, Кэти очень медленно опустилась на него… Франц был в экстазе. Покачавшись несколько минут, она заметила, что Франц уже готов, и, сделав перерыв, пристроила под собой бусины. Качнулась еще несколько раз, а потом остановилась.
— Продолжай! — крикнул Франц.
— Повторяй за мной, — усмехнулась Кэти, медленно двигаясь вперед и назад. — Обещаю тебе…
— Все что угодно, — завопил Франц, — только не останавливайся.
— Я обещаю, — продолжила она, — устроить Кэти Уэйкфилд свидание с отцом в ближайшие несколько дней.
Франц послушно повторил обещание, и Кэти вознаградила его. Когда она потянула шнурок с бусинками, Франц завопил во все горло, — словно олень в лесу.
Элли оба следователя не понравились. Они держались с ней сухо: без капельки юмора и с полным недоверием.
— Так у нас ничего не получиться, джентльмены, — сказала она взволнованным тоном уже на первом допросе. — Или вы намереваетесь задавать мне одни и те же вопросы? Насколько я поняла, меня просили предоставить вам информацию об октопауках… но пока все вопросы относятся к моему отцу и матери.
— Миссис Тернер, — проговорил первый из них. — Правительство пытается собрать всю доступную информацию. Ваши отец и мать скрывались много…
— Видите ли, — перебила его Элли, — я уже сказала вам, что ничего не знаю о том, как, когда и почему мои родители оставили Новый Эдем. Не знаю я и о том, помогли им бежать октопауки или нет… Но если вы не собираетесь изменить тему расспросов…
— Не вам решать, молодая леди, — блеснув глазами, ответил второй, — какие вопросы нам следует задавать. Кажется, вы просто не понимаете всей серьезности вашего положения. Вам предъявлено тяжкое обвинение, и свободу вам гарантирует лишь добросовестное сотрудничество с нами.
— Так в чем же меня обвиняют? — спросила Элли. — Хотелось бы узнать… Мне еще не приводилось быть преступницей.
— В прямой государственной измене, — ответил первый. — А также в оказании преднамеренной помощи врагу после объявления войны.
— Какой-то абсурд! — возмутилась Элли, тем не менее она испугалась. — Я даже не представляю, о чем вы говорите.
— Или вы станете отрицать, что, пребывая у инопланетян, без всяких стеснений сообщали им сведения о Новом Эдеме, которые могли быть использованы в военных целях?
— Конечно, я делала это, — Элли нервно усмехнулась. — Я рассказала им о нашей колонии все, что могла. И они отвечали взаимностью. Октопауки предоставили всю интересовавшую меня информацию.
Следователи старательно писали. «Как же они такими выросли? — вдруг подумала Элли. — Как можно из улыбающегося и любопытного ребенка сделать враждебного ко всему и злобного взрослого? Виновата в этом наследственность или среда?»
— Видите ли, джентльмены, — проговорила Элли, выслушав следующий вопрос, — дело явно складывается не в мою пользу. Мне бы хотелось взять перерыв и все продумать. Быть может, даже сделать кое-какие заметки, прежде чем мы встретимся вновь… Я готовилась к совершенно другому разговору… не столь напряженному.
Следователи согласились предоставить перерыв. Элли по коридору вернулась в комнату, где с Никки оставалась правительственная сиделка.
— Вы можете уйти, миссис Адаме, у нас перерыв на обед.
Никки заметила озабоченное выражение на лице Элли.
— Мамочка, там тебя не обидели? — спросила она.
Элли улыбнулась.
— Обидели, Никки, — согласилась она, — действительно обидели.
Завершив последний круг ежедневного обхода по подвалу, Ричард направился к умывальнику в уголке комнаты. Он остановился у стола» чтобы выпить воды. Арчи замер без движения на полу позади матраса Ричарда.
— Доброе утро, — сказал Ричард, вытирая пот кусочком ткани. — Ты готов к завтраку?
— Я не голоден, — ответил цветовыми полосами октопаук.
— Но тебе же надо что-то съесть, — приветливо проговорил Ричард. — Не спорю — пища ужасная, но на одной воде не проживешь.
Арчи молчал, не шевелясь. Уже несколько дней, израсходовав запас баррикана, октопаук основательно приуныл. Ричард не мог отвлечь Арчи привычными темами и уже начал тревожиться за здоровье октопаука. Насыпав в чашку зерно, Ричард полил его водой и поднес своему другу.
— Вот, может быть съешь немного?
Арчи приподнял пару щупалец и взял чашку. Как только он приступил к еде, из щели вырвалась ярко-оранжевая полоса, пробежавшая до половины щупалец, прежде чем угаснуть.
— Не понял, — отозвался Ричард.
— Эмоциональное выражение, — ответ Арчи сопровождался беспорядочными цветовыми пятнами.
Ричард улыбнулся.
— О'кей. Какого же рода эмоции ты выражаешь?
После долгой паузы Арчи сумел сделать полосы более ровными.
— По-моему, вы называете это депрессией, — сказал октопаук.
— Так вот что бывает, когда заканчивается баррикан? — спросил Ричард.
Арчи не отвечал. Вернувшись к столу, Ричард положил себе каши, а потом опустился возле Арчи на пол.
— Расскажи мне о том, как ты себя чувствуешь, — негромко произнес он. — Ведь больше нам все равно делать нечего.
Судя по течению вещества в линзе Арчи, Ричард понял, что октопаук внимательно изучает его. Он успел проглотить несколько ложек своего завтрака, когда Арчи заговорил…
— В нашем обществе сексуально созревающие молодые самцы и самки отделяются от всех остальных и помещаются в чрезвычайно благоприятную обстановку, где за ними приглядывают личности, уже прошедшие этот процесс. Их переживания есть кому выслушивать. Им говорят, что все новые и сложные эмоции, которые они испытывают, являются совершенно нормальными при таком переходе. Теперь я понял, зачем необходимо столь пристальное внимание.
Арчи умолк на миг, и Ричард улыбнулся, выражая симпатию.
— За последние несколько дней, — продолжал октопаук, — впервые с той поры, когда я был совсем еще юнцом, мои эмоции не покорились власти моего мозга. Во время подготовки будущие оптимизаторы узнают, как важно принимать решение, тщательно просеяв все имеющиеся факты и отбросив любые предрассудки, которые могут оказаться следствием личной эмоциональной реакции. Но столь интенсивным чувствам, обуревающим меня в настоящий момент, пренебречь просто невозможно.
Ричард расхохотался.
— Только не пойми меня неправильно, Арчи. Я вовсе не думаю осмеивать тебя, но все то, что непривычно для октопаука, люди ощущают постоянно. Очень немногие из нас умеют владеть своими эмоциями в той мере, в какой хотелось бы… Быть может, только теперь ты впервые имеешь возможность по-настоящему понять нас…
— Просто ужасно, — пожаловался Арчи. — Меня преследует острое чувство потери… мне не хватает Синего Доктора, Джеми. Я испытываю сильный гнев на вашего Накамуру, который держит нас в заточении… Боюсь, что раздражение может вылиться в какое-то действие, не являющееся оптимальным.
— Но эти эмоции не всегда, во всяком случае, у людей, связаны с сексуальностью, — проговорил Ричард. — Неужели баррикан действует как успокаивающее средство, которое подавляет все чувства?
Арчи ответил, только покончив с завтраком.
— Мы с тобой очень разные существа. А как я уже говорил, опасно переносить с одного, вида на другой… Помню, на первом обсуждении взаимоотношений с людьми — после того как вы проделали ход в стене вашего поселения — Верховный Оптимизатор настаивала на том, что мы не можем понимать действия людей с наших позиций. Следует внимательно наблюдать, сказала она, собирать данные и постоянно исправлять их, учитывая накопленный опыт…
— Полагаю, все это в известной мере намекает на то, что я собираюсь сказать тебе. По моему мнению, основанному на наблюдениях за людьми, сексуальные устремления остаются силой, определяющей все эмоции вашего вида… У нас, октопауков, половое созревание происходит скачком. Мы переходим из полностью бесполого состояния к зрелости за очень короткий период времени. У людей этот процесс совершается куда тоньше и медленней. Половые гормоны всегда присутствуют в ваших организмах — начиная от ранних стадий внутриутробного развития. Я не сомневаюсь — и даже говорил об этом Верховному Оптимизатору, — что скорее всего все ваши неконтролируемые эмоции определяются этими гормонами. Лишенный пола человек должен мыслить столь же оптимизированно, как и октопаук.
— Какая интересная мысль! — взволнованно проговорил Ричард, вставая и начиная расхаживать взад и вперед. — Итак, ты утверждаешь, что даже нежелание ребенка делиться игрушкой каким-то образом связано с нашей сексуальностью?
— Не исключено, — ответил Арчи. — Возможно, Галилей испытывает чувство, сродни сексуальному обладанию, когда отказывается делиться игрушкой с Кеплером… Бесспорно, привязанность человеческого ребенка к родителю противоположного пола определяет его поведение во взрослом состоянии…
Арчи смолк, потому что Ричард обернулся к нему спиной.
— Извини, — сказал он, вновь опускаясь на пол возле октопаука. — Мне только что подумалось, хотя я уже размышлял об этом сегодня утром, когда мы разговаривали о контроле за эмоциями… Помнишь тот наш разговор, в котором ты отверг персонифицированного Бога, как «эволюционную аберрацию», необходимую всем развивающимся видам в процессе перехода от первого этапа развития сознания к Эре Информации? Быть может, недавние перемены изменили твое отношение к Богу?
Широкая многоцветная полоса, которая, как понял Ричард, выражала смех, заняла почти все тело октопаука.
— Вы, люди, поглощены идеей Бога. Даже те, кто, подобно тебе, Ричард, считает себя неверующим, тратят чрезмерно большое количество времени на размышления над этой темой… Но мы, октопауки, в первую очередь ценим информацию, этому нас научили Предтечи… Мы не располагаем достоверной информацией, подтверждающей существование Бога вообще… а тем более занятого повседневными делами Вселенной…
— Ты не совсем понял мой вопрос, — перебил его Ричард, — или же я, быть может, неправильно сформулировал его… Я хочу выяснить: теперь, в новом, более эмоциональном состоянии, можешь ли ты понять, почему другие разумные существа создают Бога в виде личности, дающей им утешение, объясняющей все вещи, смысл которых они иначе не могут постичь?
Арчи вновь разразился вспышками смеха.
— Ричард, ты очень умен. Ты хочешь, чтобы я подтвердил твою идею о том, что Бог представляет собой эмоциональную концепцию, родившуюся из тоски, присущей сексуальному влечению. Дескать, и сам Бог всего лишь производная от половых гормонов… Я не могу заходить настолько далеко, поскольку не располагаю соответствующей информацией. Но после пережитого за последние дни могу сказать, что теперь понимаю ваше слово «тоска», прежде казавшееся мне бессмысленным…
Ричард улыбнулся. Он был доволен. Этот разговор напоминал прежние, которые они вели до того, как баррикан у октопаука закончился.
— А хорошо бы, Арчи, переговорить с нашими друзьями, оставшимися в Изумрудном городе.
Арчи понял, что предлагает Ричард. Оба они старались не упоминать о существовании квадроидов; незачем было намекать на то, что октопауки располагают системой сбора информации о Новом Эдеме, и тем самым возбуждать подозрения в Накамуре и его охранниках. Поэтому Ричард лишь безмолвно смотрел на цветовые полосы, огибавшие голову Арчи. Октопаук не стал употреблять производный язык, разработанный для общения с людьми, но Ричард понимал смысл его слов.
Вежливо поприветствовав Верховного Оптимизатора и извинившись за провал своей миссии, Арчи передал два персональных послания: коротенькое для Джеми и подлиннее для Синего Доктора. Разговаривая со спутницей всей своей жизни — Синим Доктором, Арчи усложнял привычные полосы яркими цветовыми вспышками. За два проведенных в заключении месяца Ричард научился понимать своего компаньона; он был тронут столь прекрасным выражением чувств.
Когда октопаук договорил, Ричард подошел к нему и прикоснулся к спине.
— Ну как, тебе лучше? — спросил он.
— В известном смысле, — ответил Арчи. — Но и хуже одновременно. Теперь я еще больше, чем прежде, уверен, что не увижу ни Синего Доктора, ни Джеми…
— А я иногда представляю, что бы сказал Николь, — перебил его Ричард, — если бы можно было отсюда переговорить с ней по телефону. — Он произнес слова отчетливо, излишне подчеркивая артикуляцию. — Мне тебя очень не хватает, Николь. Я люблю тебя всем сердцем.
Ричард не видел чересчур правдоподобных снов, а посему звуки не вмещались в привычную канву сновидений. Услыхав среди ночи шаги, он быстро проснулся. Арчи спал. Ричард огляделся, заметил, что свет ночника в туалете погас, и, встревоженный, разбудил своего спутника.
— Что это? — спросил Арчи.
— Я услышал необычные звуки наверху, — проговорил Ричард.
Дверь в подвал медленно открывалась. Ричард услышал тихий шажок, затем другой. Он напрягал глаза, но не мог ничего увидеть в почти полной тьме.
— Пришла женщина и с ней полицейский, — сказал Арчи, которому линзы поставили информацию о гостях в инфракрасном диапазоне. — Они остановились на третьей ступени.
«Нас убьют», — подумал Ричард. Могучий страх охватил его, и он прижался к Арчи. Наверху закрылась дверь, и вновь по лестнице зазвучали шаги?
— Где они теперь? — спросил он.
— Внизу, — ответил Арчи. — Они идут… По-моему, женщина это…
— Папа, — Ричард услышал голос из далекого прошлого. — Где ты, папа?
«Что за черт, это Кэти!»
— Кэти, сюда! — отозвался Ричард слишком громко. — Сюда же! — вскричал он, пытаясь сдержать возбуждение.
Узенький луч фонарика коснулся узников, опустился на его бородатое лицо. И, споткнувшись об Арчи, Кэти в буквальном смысле слова упала в объятия отца… обняла и поцеловала его, слезы бежали по ее щекам. Ричард так был потрясен, что поначалу не мог ответить ни на один вопрос дочери.
— Да… да, со мной все в порядке, — проговорил он наконец. — Никак не могу поверить, что это ты… Кэти, ах, Кэти… Ах да, та серая масса, о которую ты только что споткнулась, — мой друг и собрат по заключению, октопаук Арчи…
Несколько секунд спустя Ричард обменялся в темноте твердым рукопожатием с человеком, которого Кэти представила как своего друга.
— У нас мало времени, — произнесла Кэти торопливо, переговорив немного о семье. — Мы закоротили систему энергопитания в поселке, и ее скоро починят.
— Значит, мы бежим? — спросил Ричард.
— Нет, — ответила Кэти. — Они, без сомнения, поймают и убьют вас… Я просто пришла повидаться с тобой, как только узнала, что тебя содержат в Новом Эдеме… О папочка, как мне тебя не хватало! Я так люблю тебя…
Ричард обнял дочь и прижал к себе. «Какая худая, — подумал он, — призрак и только».
— Я тоже люблю тебя, Кэти… Вот что, — проговорил он, чуть отодвигаясь, — посвети-ка себе на лицо, я хочу еще раз увидеть твои чудесные глаза.
— Не надо, папа, — ответила Кэти, вновь прячась в его объятия. — Теперь я старая и потрепанная… Лучше помни меня, какой я была. Я прожила трудную…
— Едва ли мы можем еще задержаться здесь, мистер Уэйкфилд, — перебил их из темноты мужской голос. — В колонии уже почти все слыхали о вашем появлении в лагере солдат.
— С тобой все в порядке, папа? — спросила Кэти после недолгого молчания. — Тебя хорошо кормят?
— Со мной все в порядке, Кэти… но ты ничего не сказала о себе. Что ты делаешь? Счастлива ли ты?
— Недавно получила очередное повышение. И прекрасную новую квартиру. Вот бы тебе показать… У меня есть друг, который заботится обо мне…
— Я так рад. Ты всегда была самой смышленой среди детей… Ты заслуживаешь счастья. — Франц напомнил Кэти, что пора идти.
Кэти вдруг разразилась рыданиями, припала головой к груди отца.
— Папочка, ах, папочка, — проговорила она в слезах. — Прости меня. Пожалуйста, обними меня.
Ричард обнял дочь.
— Что случилось, Кэти?
— Не хочу больше врать тебе. Я работаю на Накамуру, распоряжаюсь проститутками. Еще я — наркоманка… полная и законченная.
Кэти проплакала долго. Все это время Ричард сидел, крепко обняв ее, и гладил по спине.
— Но я люблю тебя, папочка, — Кэти наконец подняла голову… — всегда любила и буду любить… Мне так жаль, что я разочаровала тебя.
— Кэти, нам пора идти, — твердо сказал Франц. — Если энергию подадут, пока мы будем в доме, мы увязнем по уши в дерьме.
Кэти поспешно поцеловала отца в губы, пальцем на прощание погладила бороду.
— Береги себя, папочка, и не переставай надеяться.
Фонарик тонким лучом света коснулся стены, и пара направилась к лестнице.
— До свидания, папочка.
— И я тоже люблю тебя, Кэти, — проговорил Ричард, услыхав шаги дочери уже на лестнице.
