Валера Воропаев

Торговля шла, доходы росли, пацаны Самбиста гоняли в город бригадами из боевиков и грузчиков и привозили толковый товар отовсюду, в общем, дел было выше головы. Валера даже подумывал привлечь какого-то управляющего на свое место, потому что ощущал, что превращается в обычного директора рынка, что его никак не удовлетворяло, по крайней мере, самую неугомонную часть натуры.

Любаня уже не таскалась за ним хвостом, а действовала самостоятельно, успевая туда, куда не успевал он. Наблюдая за ней, Валера все больше и больше поражался ее циничной практичности и невероятной, какой-то агрессивной, даже скорее злобной, жадности. Сейчас, оказавшись при делах и власти одновременно, она словно пыталась нахапаться всего, чего ей не хватало во всей ее предшествующей жизни, прошедшей сначала в рабочем поселке на окраине небольшого украинского города, а потом в Москве, на обочине Ленинградского шоссе.

Он выделил ей черный «Геленд» с мигалками, который ребята притащили из одного рейда и вручили ему со смехом, как члену местного, мол, правительства. Однако самого Валеру полностью удовлетворял УАЗ, он даже находил какое-то удовольствие в езде на этой простенькой машине, словно в прошлой своей жизни навсегда объелся роскошью. Вместе с машиной он приставил к Любане двух своих бойцов из дезертиров, на всякий случай, в качестве водителей и охраны.

Сегодня суеты еще прибавилось — в огромном сарае в дачном поселке открыли точку, где начали торговать наркотой. Планировали давно, все руки не доходили, но вчера Самбистовы орлы катались на какой-то фармацевтический склад и вместе с товаром притащили двух совершенно обдолбаных торчков, представив их знающими варщиками винта. Те заперлись на этом складе еще в начале Катастрофы и с тех пор оттуда не выходили, словно решив победить наркотики, уничтожив их путем употребления.

Кто-то предложил проверить их знания, заставив приготовить несколько кубов. А затем нашли и знающего потребителя — Окуня, немолодого бандюгу, так и не поднявшегося над ролью обычного быка из-за глупости, алкоголизма и пристрастия к этому самому винту. Тот поставился двумя «квадратами» и оценил творение торчков на «отлично» по шкале из любого количества баллов.

Оборудование для винтоварни нашли среди своих трофеев и сегодня с утра ее запустили в действие в домике рядом с сараем. А в сарае наставили старых коек, которые готовы были предоставлять тем, кто решит зависнуть прямо у точки продажи. Торговали не только винтом, кстати. Было у них чуть не сто килограммов «хмурого», была и трава мешками, и «колеса» с аптечных складов. Самбистовы точно знали, какие объекты и каких людей теперь следовало бомбить. Едва успели развесить объявления, как в сарай потянулись первые покупатели. И Валера решил, что с этим своим проектом он тоже не прогадал.

Любаня с утра ездила ему по мозгам дорожным катком, уговаривая снова послать людей за девками в «Центры спасения» — имеющихся четырех подневольных проституток не хватало даже для обслуживания постоянных клиентов, в каких, например, превратились бывшие военные-тыловики, пристроившиеся к оружейной торговле. Те целый день пили, к вечеру закатывались сначала в ресторан, а потом в сауну, куда и заказывали девиц. Но Валере самому заниматься было этим недосуг, да и западло, и людей он ей выделить никак не мог, дел хватало. А проект с обменом двух наливников на захваченных чеченцами баб и генераторы рассыпался карточным домиком — личный состав договаривающейся стороны сократился до одного человека, прикатившего на велосипеде, после того как те умудрились напороться на военный опорный пункт.

Носясь по всем подчиненным территориям, Валера заметил, как чеченец, которого звали Хамзатом, купил у какой-то заезжей компании, экипированной как спецназ, новенький серебристый «паджерик». Ну купил и купил, дай Аллах ему здоровья или не давай — невелика разница. Второй раз Валера увидел его возле машины на нефтебазе, когда сам командовал работягами, ставящими щит для объявлений. Тут к нему подскочила Любаня, жарко зашептав:

— Валерик, там у чеха золота куча, прикинь?

— И чего? — не понял Валера.

— А чего нам с того чечена, а? — загорячилась она. — С бабами подвел, товар не привез, а, Валерик?

— Ты чего хочешь? — спросил он у нее конкретно, вглядываясь в странно блестящие, словно от лихорадки, глаза.

— Валерик, ну шо ты как маленький? — удивилась она. — Так уедет, и все. А там золота…

— Слышь ты, маруда, — прервал он ее. — Еще услышу подобное — грохну. Поняла?

— Та ладно! — вроде не поверив, отмахнулась она. — Нам шо с него?

— Он тут клиент, понятно? Сделаешь что — молись. Завалю, — коротко ответил он и отошел в сторону.

Любаня потопталась растерянно, а затем, словно осененная идеей, куда-то побежала. Валера о ней сразу забыл, дел хватало, хоть и выматерился сквозь зубы. Она вообще в последние дни стала его напрягать глубокой внутренней мерзостью, и ее ночная услужливость компенсировала это все меньше и меньше.

Краем глаза он увидел, садясь в машину, как черный «Геленд» с мигалками вдруг резво погнал куда-то на выезд. Пожал плечами и сказал везти себя на склад, куда как раз прикатила одна из бригад с товаром из города, а заодно пришла машина с какого-то арсенала ГРАУ, с патронами, которую сменяли у тамошних вояк на лекарства, еду и еще что-то. Надо было присмотреть.

В разгар разгрузки вдруг ожила рация, и Валеру вызвали «охотники». Это его удивило, мужики занимались своим делом и привычки беспокоить по ерунде не имели, да и повода к этому. Платили им как обещали, они свои обязательства выполняли, так что о чем болтать?

— Валер, это Саша, — представился один из них. — Тут такое дело… Любаня твоя поехала из поселка, а потом оттуда стрельба была. Наше дело сторона, но сам понимаешь, решили сообщить.

— Тварь, — коротко сказал Валера, отключившись от связи.

Разговор слышали многие, вокруг как раз стояла целая толпа, был и Самбист как раз. Обсуждать ничего не стали, покидались в машины и на полной скорости погнали к мосту. И прямо за ним встретили серый «Форанер», из которого выскочила Любаня, отчаянно засемафорив руками. Она была вроде бы ранена, но двигалась шустро. Едва увидев его, она бросилась навстречу, отчаянно голося:

— Валерик! Валерик! Ой, шо было!

Валера вгляделся в ее блестящие, прозрачные голубые глаза и наткнулся на совершенно трезвый, оценивающий взгляд, словно проверяющий, сработал представленный спектакль или нет. Он почувствовал, как волна злости поднимается откуда-то из глубины, и спросил, стараясь выглядеть спокойным, но без особого успеха:

— Тихо! Рассказывай, пацаны где?

Глаза Любани метнулись куда-то вбок, потом вдруг заблестели слезами, вызвав мысль: «И так умеет, тварюга».

— Ой, поубивали мальчиков! — затянула она уже плаксиво, и тут он не выдержал.

Подняв руку, он всей пятерней ударил ее по морде, опрокинув на задницу, а сам, чтобы не сорваться и не начать пинать ее ногами, шагнул в сторону, переводя дух и направившись к серой «тойоте».

За рулем машины сидел худой парень с автоматом на груди, спокойно ожидающий, что Валера скажет. Вздохнув, Валера спросил:

— Вы ее где подобрали?

— С километр отсюда, — ответил парень, кивнув куда-то назад. — Если поедешь, то сразу увидишь, там «Геленд» расстрелянный.

— С пацанами что случилось? Видели?

— Убили их, — ответил тот. — Возле машины лежат.

Валера кивнул, сразу поняв, что случилось. Пацанов он приставил к Любане неопытных, дезертиров с «духанки», решил, что ей, не выбирающейся с безопасной территории, и таких хватит. Та, в силу своей наглости и его авторитета, погнала их за чеченцем. А насчет того, что можно было ждать от Хамзата, он ни на секунду не сомневался. Он сам его мысленно определил про себя как «волк, не человек». В общем, два неопытных бойца противниками не оказались, а Любаня сумела смыться.

Предъявлять людям на «тойоте» было нечего, он их сам помнил, и «охотники» по радио сообщили, что к месту стрельбы серый «Форанер» поехал. Он лишь сказал, что претензий к ним не имеет, и пошел обратно, к сидящей на асфальте Любане. Присел перед ней на корточки, ожидая, пока машина с теми, кто подвез его подружку, не уедет, затем спросил:

— Я тебя предупреждал, чтобы ты не лезла к чеху? Предупреждал?

— Валерик, та я разве лезла, та это он… — зачастила было Любаня, но он заткнул ее второй оплеухой, а затем снова спросил:

— Предупреждал?

— Та я разве…

Снова плюха и снова вопрос:

— Предупреждал?

Лицо Любани некрасиво искривилось, слезы потекли уже вполне искренне, и она часто закивала.

— Ну видишь, предупреждал, — кивнул он, поднимаясь. Снял с плеча «Витязя» и дослал патрон. — А ты мне не поверила, наверное, и забыла, что жадность губит.

Любаня тонко завыла, выпятив нижнюю губу с капавшей с нее кровавой слюной.