Сергей Крамцов

Поев шашлыка и удачно продав никому не нужный «Паджеро», мы еще немного пошлялись по базару, прицениваясь к разным товарам и по ходу обменяв два «Макарова» на две новенькие двадцатилитровые канистры не знаю чьего производства, но очень хорошо сделанные, с откидными лейками. Цена мне вполне справедливой показалась, канистры теперь чуть не в большем дефиците, чем оружие. Пистолетов страна много наклепала, а вместо канистр у нас все больше заправки строили.

А за один «укорот» нам посулили их еще и наполнить соляркой. Сначала меня такая цена напрягла, но потом подумалось, что тот, у кого горючка, цену может произвольно на нее назначать. Тем более что без дела сейчас никто и не ездит, а две канистры — это четыреста километров на моем «Форанере», если не горячиться. Одной мародеркой отбить можно затраты, а уж найти причину проехать четыре сотни верст по мертвой земле еще надо найти.

Странно, но сознание уже полностью перестроилось под новые реалии. Не удивляла ни меновая торговля, ни толкучка, наполненная вооруженными людьми и затерявшаяся в какой-то деревне, ни бандиты в спортивных костюмах и разгрузках, с автоматами на плече, словно так и надо, ничего уже не удивляло. Более того, мы, совсем недавно развлекавшиеся в клубах, расценивали выезд на этот грязный маленький базарчик и шашлык с пивом как выход в свет, можно сказать, настоящее развлечение. Деревня в город выбралась, на ярмарку!

Все познается в сравнении, иначе и не скажешь. Для времен, когда ты просто выживаешь в развалившемся мире, и это уже праздник — по базарчику погулять.

Когда пошли на выход, увидели, как кого-то вдребезги проигравшегося на лохотроне ведут на выход трое тех самых хлопцев в спортивных костюмах и разгрузках, что ранее пили пиво, заботливо избавив его от оружия и почти всего имущества. По крайней мере, один из них нес в руке помповик и какие-то сумки, явно не свои собственные.

— И куда его теперь, без всего? — поразилась Татьяна. — Он же пропадет теперь.

— А играть его кто-то заставлял? — спросил Леха. — Пистолет к голове приставлял? Или как?

— Дураков и в алтаре бьют, — добавил я. — Мало таким говорили, что на лохотронах не выигрывают? Так нет, всем хочется денег на халяву срубить. Вот и последствия.

— И что ему теперь, погибать? — чуть возмутилась она.

— Не думаю, — ответил Леха. — Дадут какую-нибудь работу за харчи, например. Ров вон копать пойдет. Или грузчиком. Там ему самое место, все равно мозгов нет.

Он показал рукой в сторону работающего в отдалении экскаватора, рядом с которым суетилась еще и целая бригада с лопатами и тачками.

— Опа, смотри! — вдруг ткнул пальцем в объявление Леха.

— Ни фига себе… — поразился я, прочитав. — Хотя ничего удивительного, вполне следовало ожидать. Ребята шибко деловые, зарабатывают на всем, а это — чистый доход.

Раньше мы на эту штуковину внимания не обратили, хотя… судя по свежему виду, ее только что повесили. К столбу у ворот рынка была приколочена выпиленная из большой доски стрелка, указывающая в сторону дачного поселка, на которой аккуратно, по трафарету, было написано масляной краской:

«ГЕРА, ВИНТ, КОЛЕСА, ТРАВА И ВООБЩЕ ЧТО УГОДНО. НА ПРОДАЖУ И ОБМЕН, ЛЮБЫЕ ПАРТИИ»

Я проследил взглядом направление, куда показывала стрела, и увидел еще одну такую, показывающую в переулок дачного поселка. Ну понятно, открыли торговлишку подальше от скопления людей, на всякий случай.

— Ладно, погнали на их заправку, — сказал Леха. — С ними и так все ясно.

— И что, они так и будут теперь открыто торговать? — снова возмутилась Татьяна.

— А кто им помешает? — удивился я, усаживаясь за руль и заводя машину.

— Ну… нельзя же так все равно.

— А на мой взгляд, можно, — ответил я. — Торговать можно, покупать нельзя.

— Это ты о чем? — поразилась Вика с заднего сиденья, явно растерявшись от моей логики.

— О том, что ширяться тоже добровольно начинают, — жестко ответил я. — Если начал — ты спекся. Сам выбрал свой путь, знал ведь, к чему приведет, а раз знал, то, значит, туда тебе и дорога. А торговец — он та самая щука, которая в пруду, чтобы карась не дремал. Торгуют потому, что покупают. Спрос рождает предложение, а не наоборот.

— Если торговать не будут, то и покупать станет нечего, — возразила Татьяна.

— Не станет, — покачал я головой. — Найдут, из чего сварить. Клея нанюхаются. Грибы на балконе разведут. От насморка вон нормальных лекарств в продаже не осталось из-за этих торчков поганых, все заботятся, чтобы они их не ширяли. А я соплями греметь должен, когда простужен, хотя в жизни, кроме дозы промедола по ранению, никакой наркоты не употреблял. По мне, так пусть уширяются, но остальные лечиться смогут.

— Многие по малолетке начинают же, когда ума еще нет, — сказала Вика.

— Нет своего — чужого займи, — поддержал меня Леха. — С рождения все знают, что если начал, то ты конченый, так нет, все равно хочется. Из нас почему-то никто не начинал, так? И не собирались, потому что… да по миллиону всяких «потому», знали, чем закончится, да и кайф в другом видели. А кто-то все равно начал, выбрал свою дорогу, из чего следует, что он ущербный и пошел под естественный отбор. Ему Дарвин дальше жить не велел. Пусть уж ему барыга продаст, облегчит последний путь, чтобы быстрее от передоза загнулся.

— Ага, — кивнул я. — А тут им рай пусть будет. Пусть насмерть сторчатся, если умудрились даже в такие времена с иглы не слезать.

Таким образом завершив диспут о борьбе с наркоманией, я тронул «тойоту» с места и повел ее по асфальтированной дороге по указателям «ГСМ».

К нашему удивлению, возле пристаней на берегу водохранилища обнаружилась неслабая нефтебаза. Стационарных емкостей здесь было немного, видимо, была заправка для лодок и катеров, но с тех пор сюда натащили огромное количестве бочек, стоявших штабелями под навесами и в ангарах, а вдоль забора выстроились наливники.

— В принципе тут и заправляться можно, если Пантелеев откажет, — сказал Леха, оглядываясь. — Не халява, естественно, но как вариант…

— Ага. Я тоже об этом подумал, — согласился я.

Распоряжался здесь какой-то невысокий худой дядёк в очках в тонкой металлической оправе. Он принял от меня автомат, передал его своему сопровождающему, одетому в городской камуфляж. Тот быстро осмотрел его, кивнул, сказал: «Новье, все в порядке».

Больше никаких вопросов не возникало, и через пять минут нам в канистры накачали солярки, гордо отметив, что она «тепловозная», то есть хорошо отфильтрованная. Я про себя все равно решил, что мы потом ее дополнительно почистим, на всякий случай. Канистры забросили в багажник, натянув на каждую сверху по полиэтиленовому пакету, вывалив из них купленные кроссовки и спортивные костюмы. Солярка штука такая — если провоняет что, век ее будешь нюхать, это даже не бензин.

Покуда паковались, к нам подошел еще какой-то мужик, державший в руке отпечатанные на принтере карточки с номерами.

— Билетики лотерейные купите? — спросил он. — Каждый день приз разыгрывается.

— Это какой приз? — спросил Леха.

— Да когда какой. Сегодня просто ящик патронов, — с готовностью объявил мужичок. — И «Ниву» с кузовом разыгрывают, это типа джекпот.

— И что, выигрывают? — усмехнулся я.

— Каждый день кто-то! — последовал оптимистический ответ.

— Не, мужик, спасибо. Нам не надо, — отказался я за всех, и мужик, потеряв к нам интерес, пошел дальше.

Больше делать нам было здесь нечего, и мы направились в обратный путь. Проехали через лесок, миновали дачный поселок, снова лесок, пикет «охотников» у моста, за которым, кстати, валялись два трупа, явно зомби, очень уж подпорченных. Один из мужиков, стоящих у машин, поднял руку, предлагая остановиться. Вроде как не для проверки, а словно сказать что-то хотел. Я тормознул рядом.

— Ребята, там стрельба была впереди сейчас, — сказал он, нагибаясь к водительскому окну. — Из автоматов лупили, так что поосторожней.

— Не проверяли, что там? — спросила Татьяна, пригнувшись.

— Нет, нам за это не платят, — сказал мужик. — Наша работа мертвяков на этом берегу зачищать и смотреть, чтобы оттуда не пролезали. А со стрельбой пусть местная братва разбирается, их тут кодла целая.

— Давно тихо? — спросил я.

— Минут пять, — ответил тот. — Кто-то очередь на весь магазин дал, а потом короткими лупили. Но недолго.

— Далеко?

— Не знаю, с пару километров, возможно.

— Ладно, посмотрим, — кивнул я. — Спасибо за предупреждение.

Сидевшие сзади Леха с Викой открыли свои окна, перехватив оружие поудобней. Татьяна тоже взяла свой автомат на изготовку. А я неторопливо покатил по дороге, готовый в любую секунду свернуть в сторону, в кювет, благо на этой «тойоте» выбраться из любой канавы не большая проблема.

Где стреляли, мы увидели совсем скоро, не проехав и пары километров. Прямо посреди дороги стоял черный «Гелендваген» с мигалками и без номеров, который мы видели возле рынка. Я еще тогда подумал, что он какому-то местному начальству принадлежит, потому что он заезжал прямо на территорию рынка, не останавливаясь снаружи, и охрана с готовностью распахивала ворота.

Тогда в нем были два молодых парня с автоматами и какая-то разбитная и вульгарная, но довольно красивая девка. Теперь возле издырявленной машины, среди осколков закаленного стекла, в лужах крови, валялись на асфальте два изорванных пулями трупа тех самых парней, причем было видно, что кто-то выбросил их наружу из машины, открыв двери. Больше никого поблизости не было, ни той девки, ни кого-то еще.

— Этих обшмонали, — сказал Леха, приглядевшись. — Вон кобуры пустые и других стволов не видно.

— Да уж наверняка, — согласился я с его выводом. — Интересно, что здесь случилось? Вообще-то нам лучше валить отсюда, могут не понять наше присутствие. Это же местные, я их узнал.

— Я тоже узнала, — подтвердила Татьяна.

— А это кто? — спросил Леха, указав рукой куда-то в сторону.

Я посмотрел и увидел ту самую блондинистую девку, несущуюся к нам из леса и размахивающую руками.

— Ребята! Подождите! — закричала она, хоть мы никуда и не собирались уезжать.

Она подбежала ближе, тяжело, запаленно дыша. И я разглядел ее чуть внимательней. Светлые волосы прилипли к потному лицу, на боку была кобура, но пистолета у нее не было. Одета она была в обтягивающую желтую майку с кожаной курткой поверх нее, и теперь на желтой ткани расползлось заметное красное пятно, а руки у девки были испачканы в крови — она была ранена, но не сильно, судя по всему.

— Ребята, помогите, довезите до базара! — буквально взмолилась она.

— А что случилось? — спросил я у нее, кивая на простреленный «мерседес».

— Чечены, скоты! — слегка истерично взвыла она. — Постреляли мальчиков!

— Ну садись давай, — кивнул я, указав на «Форанер». — По дороге расскажешь.

Она с готовностью кивнула и полезла на заднее сиденье. Я развернул машину, объехав издырявленный «Геленд» по кругу и слегка захватив канаву, и покатил обратно, постепенно разгоняясь.

— А что за чечены? — спросил я. — Много?

— Та откуда я знаю? — чуть даже возмутилась девка, причем ее украинский акцент даже усилился. — Как давай стрелять, я еле сбежала. А мальчиков сразу убили.

— На чем были? — снова задал я вопрос. — На серебристой «Паджере»?

— Та откуда я знаю? На серебристой, верно, а «Паджера» оно или не «Паджера», я не в курсе.

— Так там один всего был, на «Паджере», — сказал я. — Он в одиночку напал, что ли?

— Это чего в одиночку? — как бы даже обиделась девка. — Его небось на выезде ждали. Не один.

Не знаю почему, но не поверил я ей сразу и категорически. Хотя бы потому, что чеченец не выглядел так, что собирается устроить на кого-то засаду. Выглядел он по-другому, как будто проблем у него выше головы и он их разгребать не успевает. А вот баба мерзкая какая-то… глаза такие ясные, ласковые, с такими только брехать без передышки. И в голосе что-то. Ладно, не мое это дело, пусть сами разбираются, лишь бы на нас никак не замкнулось.

Когда до моста осталось метров сто, из-за поворота дороги впереди показались сразу три машины — УАЗ без верха и следом за ним два джипаря помодней, все битком набитые людьми с оружием.

— Стойте, ребята! — закричала девка, и едва мы тормознули, как она выскочила наружу и замахала руками.

Маленькая колонна резко остановилась, из «уазика» выскочил здоровый парень с «Витязем» на груди, тот самый, которого я видел на рынке с этой девкой возле автобуса администрации.

— Валерик! Валерик! Ой, шо было! — заголосила девка на истеричной нотке, которой еще минуту назад в ее голосе не наблюдалось.

— Тихо! — злобно, но негромко рявкнул на нее здоровый. — Рассказывай, пацаны где?

— Ой, поубивали мальчиков! — еще истеричней заорала она.

К моему удивлению, здоровый поднял руку и с маху отвесил ей тяжелую оплеуху, такую сильную, что девка села на задницу и замолчала в недоумении. А здоровый шагнул к нам, нагибаясь к окну:

— Вы ее где подобрали?

— С километр отсюда. Если поедешь, то сразу увидишь, там «Геленд» расстрелянный, — ответил я.

— С пацанами что случилось? Видели?

— Убили их, — пожал я плечами. — Возле машины лежат.

Здоровый прикрыл глаза, вздохнул, словно старясь успокоиться и не сорваться, затем сказал, постучав по крыше «Форанера»:

— Нет к вам претензий, езжайте, куда собирались. Удачи.

После этого он отвернулся и пошел к девке, сидящей на дороге, держащейся за щеку и ошеломленно крутящей головой.