ГЛАВА 14

Овраги оказались даже ближе, чем думал Кондор. Всего десять-пятнадцать минут неспешной ходьбы. Некогда плотно утоптанная, а теперь поросшая редким вьюном и травой дорога вела вдоль ручья, изрядно петляя между гигантскими валунами и деревьями.

Проводник — молодой паренек лет пятнадцати с пышной, почти девичьей шевелюрой и нелепой для столь юного возраста бородкой из легкого пушка — молчал, робко озираясь по сторонам и то и дело косясь на Странника. Не слишком огорченный тем, что ему попался неразговорчивый, даже более того — молчаливый спутник, Кондор все же попытался разговорить проводника, но был вознагражден лишь парой неуверенных односложных ответов. Неизвестно, каких «страшилок» понарассказал про Темных странников трактирщик, шепча на ухо мальчишке напутственные указания, но теперь, похоже, Кондора паренек боялся не меньше, чем дракона. Единственный мало-мальски вразумительный ответ Кондор получил только на вопрос «Большой ли дракон?».

— Сам я его не видел, — отозвался проводник, — но люди в деревне говорят, что он огромен, как дом, проворен, как лесная ящерица, и страшон, как сам дьявол.

И снова умолк.

Ладно, бог с ним, пускай молчит. По крайней мере какое-никакое представление о твари, с которой ему предстояло драться, Кондор все же получил, пусть и довольно смутное. В том, что зверь на самом деле является не порождением Тьмы, а обычным, то есть нет, не совсем обычным животным, сомнений не возникало. За свою жизнь Кондор успел убить добрый десяток подобных «драконов», являвшихся в своем большинстве хищниками-рептилиями, среди которых встречались как гигантские особи морских аллигаторов, так и весьма занятные экземпляры редчайших сухопутных животных, убийство которых ставило подчас крест на целом биологическом виде. Вот и сейчас он шел в Овраги, будучи твердо уверенным, что скоро от его руки погибнет еще одно, возможно, последнее в своем роду животное. Это было несколько жестоко по отношению к матери-природе, однако сожранные тварью люди этого мнения наверняка не разделяли.

Овраги представляли собой весьма впечатляющее зрелище: десятки уродливых рвов различной глубины тянулись вдоль кромки леса длинными параллельными линиями, скрываясь среди холмов, словно исполинская кошка решила однажды поточить свои гигантские когти, несколько раз проведя лапами по земле.

У ближайшего рва, уходящего в глубину на два человеческих роста, проводник остановился в нерешительности.

— Впечатляет, — заметил Кондор, оглядывая Овраги.

Гигантские борозды, изуродовавшие равнину, на самом деле являли собой яркий пример неудержимой и могучей силы. Силы природы. Когда-то, много лет назад, здесь произошло землетрясение, явление довольно редкое в этих местах, оставив на память о себе эти трещины и разломы, следы могучей тектонической деятельности, с годами частично заросшие и превратившиеся в обычные овраги.

— Зверь там. — Мальчишка указал куда-то в глубину третьего, если считать от них, оврага. — Дальше я не пойду.

— Этого и не требуется, — отозвался Кондор, продолжая восхищенно созерцать величественное творение природы. — Можешь идти, я отпускаю тебя.

Недолго думая мальчуган припустил прочь.

— Отважный парень, — не удержался от насмешки Кондор, прикидывая, как повела бы себя в подобной ситуации Инкхра. Очевидно, предложила бы войти в логово дракона первой. Пусть она и не родная дочь Стиг, но это не помешало ей перенять все черты характера приемной матери. Не то что этот храбрец. Впрочем, еще неизвестно, с чем придется столкнуться. Где-то на дне оврага его поджидало «ужасное чудище», изрыгающее огонь. Или дым. Или хоть что-то…

Странник невольно улыбнулся: как же доверчивы крестьяне, верят во все эти бредни про огнедышащих драконов, живых мертвецов и прочую нечисть, рожденные когда-то в безумных фантазиях романтиков и поэтов, желающих хоть как-то скрасить однообразие реальности. Но, с другой стороны, в пресной реальности существовал он — Темный странник, неуязвимый воин, не знающий старости и тлена. А значит, если однажды этот мир способен был породить его и еще сотни других, подобных ему, отрицать что-либо было бы по крайней мере глупо. Правда, веры в огнедышащих драконов и истинное колдовство у Кондора от этого не прибавлялось. Он всегда был скептиком.

Еще раз полюбовавшись представшей его взору необычной картиной, он на всякий случай снял с шеи кулон и убрал в один из многочисленных потайных карманов балахона. Опасаясь потерять его, Кондор уже неоднократно делал это и раньше. Если ему действительно предстояла схватка, возможно было всякое — тонкая золотая цепочка могла порваться в бою. А этого Странник допустить не мог. Кулон был единственной вещью, связывающей его с потерянным прошлым. Кондор не просто верил в это — он это знал. Только вот никак не мог понять, что же скрывает прозрачный кристалл, заключенный в объятия изящной золотой змейки, пожирающей собственный хвост. И почему каждый раз, когда он думает о кулоне, в голове всплывает размытый образ незнакомой девушки с непривычным и странным именем По, а сердце наполняется нежностью и теплом.

На всякий случай проверив боеготовность своего посоха, Кондор вздохнул и начал спускаться в указанный проводником овраг. Никакого страха перед предстоящей схваткой с неведомым и, без сомнения, смертельно опасным хищником он не испытывал. Только любопытство. И все же, продираясь сквозь плотные заросли кустарника и плюща, он почувствовал вдруг легкое беспокойство. Почему? Возможно, из-за отсутствия гарпледа. Раньше, когда ему приходилось охотиться на «дракона», он всякий раз высылал вперед своего верного «пса», невероятно чувствительного к любого рода опасностям и способного предупредить своего хозяина задолго до появления реальной угрозы. Теперь, когда гарплед уже много лет был мертв и захоронен на западном побережье Бристра, Кондор впервые ощутил непривычное для него чувство тревоги. Справится ли он так же легко, как это было всегда? Тогда ему помогали когти и щупальца «пса», способного, как, впрочем, и сам Кондор, двигаться с умопомрачительной скоростью и отличавшегося еще большей, чем даже сами Странники, неуязвимостью. Кто же знал, что могучие гарпледы столь недолговечны.

Стараясь не думать о прошлом, Кондор упрямо шел вперед, пока наконец не наткнулся на огромный земляной вал, поросший редкой травой. Уже кое-что. Земля более свежая, чем заросшие зеленью склоны оврага, а значит, копали не так давно, возможно, в прошлом году. Как раз тогда, когда появился дракон.

Большой палец правой руки Кондора нащупал и вжал в посох скрытую клавишу. Тихий щелчок — и к полутораметровой длине стального стержня прибавилось еще полметра острейшего обоюдоострого лезвия, ни разу и не затупившегося за шестьдесят лет странствий и сражений. Затем рука «брошенного» непроизвольно коснулась покоившегося на поясе длинного широкого ножа. На месте. Да и где ему еще быть? Дальше когти. Через минуту усеянная изогнутыми стальными шипами и увенчанная длинными серповидными когтями металлическая перчатка заняла свое законное место на левой руке Странника, плотно облегая кисть и прочно крепясь на запястье. Сколько же лет не извлекал он ее из недр одного из потайных карманов своего балахона? Год? Два? Пять? Очень давно. Что еще? Кондор хотел быть максимально подготовленным к предстоящей схватке. Пара метательных ножей — ну, эти мало чем помогут. Они для дичи помельче. На человека, например. Разъяренного хищника ими не остановить. Раньше он таскал при себе целый арсенал, но позже избавился от доброй половины своих смертоносных игрушек, как от ненужного хлама. А жаль. Сейчас многие из них помогли бы ему почувствовать себя гораздо увереннее. Поражения в предстоящей схватке он не опасался — подобный исход исключался автоматически, как нечто совершенно невозможное. Но и возиться слишком долго он не желал. Тварь могла оказаться весьма строптивой, а значит, способной порядком намять Кондору бока. В конце концов, никто не хочет умирать.

Еще раз оценив свою боеготовность, Кондор огляделся по сторонам, и, не заметив ничего подозрительного, принялся карабкаться на земляной вал. Поднявшись на его вершину, Странник остановился.

А вот и пещера «дракона»…

С другой стороны овраг преграждала еще одна гора земли, значительно превосходящая первую величиной, а между ними в отвесной стене оврага зияла огромная дыра, уходящая глубоко под землю.

«Дыра — это нора. А нора — это кролик», — промелькнула в голове Кондора глупая мысль. Раздраженно отпихнув так не вовремя всплывший в сознании осколок прежней, «дородовой», так сказать, памяти, Странник спрыгнул вниз, вглядываясь в темноту тоннеля. Очевидно, «дракон» решил прочно обосноваться в этих местах, раз умудрился прорыть такую норку для себя любимого.

Представить себе, как выглядит его будущий противник, Кондор пока не мог, но сами по себе размеры пещеры впечатляли. Либо монстр был огромен, как десяток буйволов, либо очень любил простор.

Подавив в себе глупое желание крикнуть в темноту пещеры что-то наподобие: «Есть кто дома? А то мы к вам в гости!», Странник уверенно шагнул в тоннель, двигаясь пока медленно и осторожно, давая глазам приспособиться к обступившей его тьме. Как обычно, много времени для этого не потребовалось, и вскоре он уже уверенно вышагивал по извилистому коридору подземного дома, ловко огибая свисающие корни деревьев и тяжелые валуны, то и дело попадающиеся на пути. В принципе, хозяин пещеры постарался на славу, соорудив себе отличное жилище. Вот только прихожая оказалась чересчур длинной. Радовало то, что коридор не ветвился, предполагая только одно направление движения. Иначе Странник блуждал бы здесь часами.

Неожиданно Кондор что-то услышал. Не шорох, не шаги — дыхание. Дыхание зверя. Монстр был впереди. Странник замер, уже занеся ногу для следующего шага, прислушался к своим ощущениям, вглядываясь в темноту. Негромкое ровное сопение явно свидетельствовало о присутствии животного. Причем дракон либо спал, либо пребывал в состоянии покоя, а значит, нападения не ожидал, чувствуя себя в полной безопасности.

Еще бы! Какой дурак сунется в такую дыру! Если, конечно, он не Темный странник.

Стараясь ступать теперь как можно тише, Кондор вновь двинулся вперед, пока наконец его взору не открылась довольно просторная, по человеческим меркам, пещера, устланная жесткой подстилкой из натасканных с поверхности веток кустарника. На ней, свернувшись клубком, спал кто-то огромный.

В полутьме (даже в кромешной тьме глаза «брошенного» создавали эффект вечерних сумерек, но все же не обеспечивали стопроцентной видимости) Кондор сумел оценить только размеры «дракона», но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы понять, как он влип, решив поиграть в охотника на чудовищ.

Пока, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, Странник раздумывал, стоит ли ему вообще ввязываться в драку или, еще раз трезво оценив свои силы, лучше тихо удалиться, монстр внезапно пришел в движение, словно почувствовал незваного гостя. Клубок молниеносно развернулся, ошеломив своим видом и без того остолбеневшего Кондора.

Зверь не был ни животным, ни насекомым, хотя, казалось, позаимствовал детали своего тела и у тех и у других. Тело его оказалось змеиным, или скорее личинкообразным, покрытым серыми пластинами хитина с остроконечными шипами на загривке и кончике хвоста, морда тупая, также покрытая хитиновым панцирем, над бровями и на висках невообразимый орнамент из сиреневых и оранжевых игл. Еще один шип на подбородке и два отогнутых назад — над ушными впадинами. Два закрытых подвижными чешуйками носовых отверстия. Зубы мелкие, чуть больше человеческих, зато все как один остроконечные и расположенные в два ряда, причем внешний ряд заметно выше внутреннего. Четыре глаза — два там, где и положено располагаться глазам, а еще два чуть выше, на висках, среди цветных игл и хитиновых наростов. Желтые белки, черные, немного вытянутые горизонтально зрачки. Но не это больше всего поразило Кондора. Другое. Количество конечностей. У твари их оказалось восемь, как у паука. Самыми большими и выполняющими, очевидно, функции ног были, естественно, задние лапы, невероятно длинные и мощные, сложенные пополам «коленками назад», как у кузнечика и служащие своеобразными подпорками для всего тела. Остальные руконоги были значительно меньше, пугающе походили на человеческие конечности, покрытые одновременно хитином и редкой шерстью, но имели одно значительное отличие от рук человека — пальцев было шесть и располагались они весьма странным образом: три против трех. Таких выкрутасов природы Кондор не встречал еще никогда. Сомлев от ужаса (так он не боялся еще ни разу) и удивления, он превратился в каменную статую, парализованный этими чувствами. Он прекрасно понимал, что не в силах сделать ничего. Монстр словно загипнотизировал его своим внешним видом.

Тем временем чудовище приняло вертикальное положение, стоя на задних лапах и опираясь на толстый, незаметно переходящий в тело хвост, сложило на животе остальные шесть лап и, мерно покачиваясь из стороны в сторону, принюхалось, не забывая при этом тщательно прощупывать пространство всеми своими глазами. На поиски чужака ушли считаные секунды — Кондор стоял в открытую, заслоняя собой единственный выход из пещеры, так что обнаружить его не составило для твари никакого труда. И как только уродина — другого слова Странник просто не находил — обнаружила наглеца, посмевшего так бесцеремонно и нагло вторгнуться на ее территорию, она тут же перешла в наступление, словно гигантский трехметровый кузнечик отталкиваясь от земли задними конечностями и уже через секунду подминая под себя на первый взгляд хрупкое человеческое тело. И только когда сбитый с ног и потерявший от чудовищного удара посох Кондор оказался на земле, он наконец вышел из ступора и сообразил, что пора бы дать отпор чудовищу, остервенело клацающему зубами у него перед лицом.

Посоха, который Кондор планировал использовать в первые минуты боя, не было — он лежал всего в нескольких шагах от дерущихся, но схватить его не представлялось возможным, поэтому пришлось срочно импровизировать, пока тварь действительно не отгрызла ему голову. «Дракон» держал крепко, обхватив тело жертвы всеми шестью лапами и пока не очень понимая, почему тонкие человеческие косточки до сих пор не сломались, невероятным образом выдерживая могучее давление. Просто до него пока еще не дошло, с кем он связался, и Кондор постарался как можно быстрее и популярнее объяснить ему это во всех подробностях.

Ловко вывернув левую руку, Странник освободил ее из чудовищного захвата лап «дракона» и вонзил стальные когти в шею твари. Затем еще. И еще. После третьего удара обезумевший от жажды крови «дракон» наконец почувствовал боль и, мерзко зашипев, отпрянул назад, выпуская жертву из своих объятий. Он явно не ожидал подобного развития событий. Почувствовав свободу, Кондор моментально сгруппировался и, не вставая с земли, перекатился вправо, попутно подхватывая лежащий среди сухих ветвей боевой посох. Только после этого он вскочил на ноги, но довольно быстро пришедшая в себя тварь повторно набросилась на него, подхватывая и встряхивая противника в воздухе, словно тряпичную куклу. Силы чудовищу было не занимать, да и раны, нанесенные когтями Кондора, не могли быть слишком глубокими. Они только еще больше разозлили уродину, и до того готовую разорвать человека на кусочки. Странник решил не доставлять ей такого удовольствия. Во время подобной схватки, когда тебя поднимают над землей и пытаются вытрясти дух, «Дишмед» не совсем удобен, однако он все же помог Кондору. Чувствуя, как короткие коготки монстра скользят по коже на груди, не в силах пока прорвать ее, Странник нанес свой удар. Узкое длинное лезвие посоха со скрежетом вошло в грудь «дракона», вызывая в последнем новый приступ ярости. И, прежде чем «брошенный» успел выдернуть острие из кровоточащей раны, тварь сделала нечто странное. Широко раскрыв свои носовые впадины, чудовище… чихнуло, обильно обдав лицо Кондора брызгами теплой зеленой слизи. Яд! Или нет, не яд — кислота! Кондор видел кислоты и раньше, в темных лабораториях старцев-лекарей. Но только вот от зверя он подобного никак не ожидал. Драконам вроде полагается плеваться огнем, а не сморкаться кислотой. Что-то новенькое!

Мгновенно вступив в реакцию с агрессивной средой, кожа на лице Странника покрылась множеством мелких ядовито-желтых прыщей, моментально лопающихся и источающих фермент-нейтрализатор. Ощущение оказалось не из приятных — зеленая слизь зашипела, начав быстро превращаться в белую пену, расползающуюся по всему лицу «брошенного» и обильно заполняя воздух вокруг клубами желтого пара. Столь непривычная реакция кожи его жертвы вновь смутила чудовище, но на сей раз оно не выпустило свою добычу, а лишь отстранилось назад, удерживая ее на расстоянии вытянутых лап. Этого Кондору оказалось вполне достаточно. Выдернув наконец «Дишмед» из тела «дракона», он нанес еще один удар, но уже секущий, вспарывая ему брюхо и левый бок.

Хватка ослабла. Тварь разразилась криком боли и гнева, но радоваться Кондору оказалось рано, ибо настоящую опасность он заметил слишком поздно: опираясь только на свой толстый хвост, «дракон» выбросил вперед свои задние ноги, единственный палец которых был увенчан длинным изогнутым когтем, столь же острым, как и когти перчатки Кондора. Боль вспыхнула и угасла как ярчайшая искра, как блеск молнии в черную грозовую ночь, и две глубокие борозды рваной плоти украсили грудь Странника, обнажая ребра.

— Ах ты… — зло прохрипел «брошенный». Шутки кончились. Впрочем, они и не начинались.

Кондор плохо видел сквозь плотную кислотную дымку, но враг был слишком близко, чтобы промахнуться. Лезвие посоха вновь вошло в тело «дракона», но на сей раз «брошенный» бил наверняка, решив максимально использовать все свои ресурсы. И он их использовал. Не выпуская «Дишмед», он перехватил его второй рукой и, быстро нащупав необходимую клавишу на его рельефной поверхности, нажал ее, высвобождая весь заряд аккумулятора. Взрыв произошел внутри тела монстра но выброс оказался столь силен, что грудь «дракона» взорвалась, обдавая Странника фонтаном плоти, искрящейся остаточным электричеством. Монстр захрипел, но, прежде чем его хватка окончательно ослабла, острые когти задних ног ударили вновь, скользя по сверхпрочным ребрам и вспарывая живот. Это был последний удар, в который чудовище вложило остатки всех своих сил, всю свою злобу и предсмертное отчаяние, после чего гигантская туша покачнулась и медленно осела. «Дракон» еще не был мертв, но через гигантскую дыру в груди утекали последние крупицы жизни. Противостоять ничтожному человеческому существу, сумевшему одержать над ним верх, зверь уже не мог.

Без труда освободившись из его ослабевших лап, Кондор отошел в сторону, давая «дракону» возможность умереть спокойно. Он и сам чувствовал себя не лучшим образом. Боли, как обычно, не было, но он чувствовал, как бешено бьется сердце, как холодеют побелевшие от потери крови кончики пальцев и как в ушах появляется непривычный тихий звон, мешающий сосредоточиться на чем-либо. В отличие от монстра, он не умирал, но истощенный схваткой организм требовал немедленного отдыха и покоя. Раны оказались слишком серьезными даже для него. Еще раз оглянувшись на зверя и удостоверившись, что минуты его жизни уже сочтены, «брошенный» опустился на землю, давая волю подступающей слабости. Действовать нужно было быстро — начиналось временное окоченение конечностей, и руки являлись одними из первых претендентов на псевдоомертвение. Столь серьезные ранения он получал лишь пару раз за все годы жизни и, помнится, сильно перепугался, впервые почувствовав, что не в состоянии пошевелить пальцами рук. Теперь он был знаком с причудами своего организма и знал, что если пожелает, может оставить свое тело в активном режиме на довольно продолжительное время, пока внутренние резервы организма полностью не иссякнут. Но это на крайний случай. Сейчас, когда бой закончился, он не требовал от тела подобной жертвы — лишь пару минут для подготовки к полноценному отдыху.

Кое-как стащив с себя изодранный в клочья балахон, Кондор аккуратно разложил его на земле, составляя воедино разорванные лоскуты, затем снял с пояса одну из своих фляг, плоскую и широкую, наполненную вязкой голубой жидкостью, которую тут же, не задумываясь, вылил на лохмотья, наблюдая, как быстро водоотталкивающая ткань впитывает в себя ставший вдруг ярко-синим раствор, после чего потерял интерес к балахону и, отбросив пустую флягу, занялся собой.

Льняную рубаху, пострадавшую не меньше верхней одежды, спасти уже было нельзя. Поразмыслив немного, Кондор решил использовать ее на бинты и, разорвав ткань на полоски, принялся латать себя. Рана на груди оказалась не столь серьезной, как казалось вначале, и, осторожно стянув повязкой разошедшиеся пласты кожи, он переключил свое внимание на живот. Здесь дела обстояли гораздо хуже. Тварь била обеими ногами одновременно, отчего раны образовали некоторую симметрию: обе начинались возле солнечного сплетения, но, опускаясь вниз, расходились, в итоге одна из них заканчивалась на левом бедре, а вторая на правом. Обе раны были весьма глубоки и по-настоящему серьезны. Сейчас, прочищая и осторожно перевязывая их, Кондор радовался, что он не человек, ибо человеку подобные ранения принесли бы неминуемую смерть.

Использовав на бинты всю рубаху, Кондор наконец успокоился и еще раз осмотрел «дракона». Тот был либо Уже мертв, либо чрезвычайно близок к этому. По крайней мере Странник не слышал и не чувствовал больше его сиплого дыхания.

Зверь умер. Теперь в пещере был лишь не-человек. Осторожно, чтобы не тревожить стянутые окровавленными повязками раны, Кондор лег на спину, закрыл глаза, расслабился.

Вот теперь можно…