Глава 6
Смысл жизни
Эльф и маг, так не отдохнув ночью, с рассветом отправились в Золотую Дубраву. Черные тени залегли вокруг синих глаз Алена. Кровь не была счищена с мундира. Серебристый знак отливал багрянцем в свете алого восхода. Руку жгло огнем. Голова нещадно болела. В общем, настроение у волшебника было далеко от радостного. Эльф тоже казался мрачным.
— Прости, что я тебя тогда у корчмы ранил, — первым нарушил молчание Ален. — Я тебя не узнал, командор.
— Не стоит, командор, — не оборачиваясь, ответил эльф. — Все шло, как должно было идти.
И ни один не решился задать мучивший обоих вопрос. А ведь хотелось, глядя в глаза, крикнуть: «Кто ты, о боги, и почему мне так больно?!»
Мать встретила раненого волшебника так, что тот обрадовался, что расстался с Арэном раньше, чем дошел до дома…
Росомаха сидел у реки и размышлял.
С тех пор как в широкий обиход вошли самопашные плуги, самополивные лейки и прочие атрибуты сельского хозяйства, деревенским парням стало просто нечего делать. Еще лет двадцать — тридцать назад никто бы не позволил им бросить дела ради увлечения прошедшей войной. Но сейчас, когда девяносто процентов всей работы переложено на механические и магические приспособления, с которыми легко справлялся даже ребенок, молодежи стало скучно. Ну чем занималась целый день ватага деревенских парней? Они бездельничали, развлекались, оттягивались в таверне. Да и, честно признаться, тосковали.
И вот теперь появляется герой великой войны империй, чужой и все же свой парень, и предлагает им учиться драться! Росомаха был бы дураком, если бы не ухватился за эту идею. Он убедил в своей правоте всех. И теперь был доволен принятым решением…
Взмокший Ален метался на постели и тихо вскрикивал во сне.
…Кровь была всюду… Ален бежал и бежал сквозь темноту, к огням. Огни горели и звали его к себе. Он бежал, оскальзываясь на кровавых ошметках, спотыкаясь о чьи-то трупы.
Огни внезапно оказались перед ним. Он услышал жуткий женский крик, превратившийся в нечеловеческий вой. Юноша рванулся на этот страшный звук, сердце выскакивало из груди.
Посреди горящей деревни на сооруженном из обгоревших досок постаменте стоял человек. Ален не видел его лица — человек стоял спиной. В отблесках горящих домов было видно, как черная одежда невысокого стройного человека блестит от крови. В крови были даже волосы.
Перед ним, в десяти шагах, стояла перепачканная кровью и сажей женщина. Ее держали двое воинов.
— Ты чудовище! — кричала и билась в руках воинов женщина. — Ты нелюдь! Прóклятый!
— Конечно. — От голоса человека в черном по телу Алена прокатилась волна леденящего ужаса. — Я хочу, чтобы ты это хорошо запомнила. Запомнила и передала другим: я ужас, который идет за вами. Я — владыка тьмы, который заберет ваши души за Грань в вечные муки. Но вечные муки будут ничем по сравнению с тем, что я сотворю с тобой и каждым из вас в жизни!
Теперь Ален увидел, что именно держит в руках страшный человек — это был младенец. Полугодовалый малыш висел вниз головой и тихонько пищал — страшный человек держал его за ножку.
Женщина обрушила на него поток брани, переросший в дикий крик, перемежающийся с мольбами и рыданиями.
Когда человек взмахнул ножом, Ален закричал и кинулся к нему.
— Нет! — кричал он. — Это же всего лишь дитя! Ты слышишь меня? Это же дитя!
Но человек не слышал. Голова младенца подкатилась к ногам обезумевшей матери.
Закрыв рот руками, чтобы не кричать, Ален неотрывно смотрел на человека. Стоящий на помосте медленно поворачивался к нему. Маг попятился.
— Но это же дитя… это дитя… — шептал Ален.
Стоящий окончательно повернулся. Это был Ален.
— Нет! — заорал он. — Я не чудовище! Я не Зверь!
Стоящий на постаменте Ален улыбался, глядя в глаза двойника.
— Это был ты. Ты — Зверь.
— Нет! Я не…
— Ты. Это — ты. Я — это ты, Грифон.
— Я не Грифон, — прохрипел юноша, не в силах оторвать взгляд от синих глаз мерзавца с трупом младенца в руках.
Синие глаза сверкнули желтым.
— Я не чудовище, — прошептал маг. И, выхватив верные клинки, кинулся к двойнику, закричал, срывая голос: — Я не чудовище! Ты слышишь? Я не Зверь! Я не Зверь! Я не Зверь!
Зверь… Зверь… Зверь…
«Зверь…» — эхом отдавалось в голове Алена, когда он проснулся от собственного крика.
Он сел на постели. Его колотило, рубашка промокла от пота. Прижав руку к сердцу, он быстро прошептал заклятие успокоения.
Распахнув настежь ставни, юноша глядел на небо. Было около четырех утра, ложиться спать уже бессмысленно. Тем более что скоро должны прийти его новые ученики.
«Зверь… Зверь…» — продолжало звучать эхо. В синих глазах все еще плескались ужас и боль.
— Я не Зверь, — прошептал небу маг. — Я не Зверь! Ты слышишь меня? Я не Зверь!
Он обманывал сам себя. Ален был Зверем и знал это. Но во сне пришла столь страшная память, что он готов был убить себя. Если бы мечи лежали ближе, сегодня утром мать обнаружила бы у себя в доме захлебнувшийся в собственной крови труп сына. Он ненавидел себя. Люто ненавидел.
— Мы все умерли. Почему, Создатель, ты не отпустил меня во тьму? Ты же обещал…
Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы прийти в себя, он оделся и, схватив свирель, выпрыгнул в окно — встречать солнце.
Мелодия лилась чистым светлым потоком. Это была мелодия о красоте, о теплом нежном свете. Мелодия о мире. О мире, в котором закончилась кровавая война, и очнувшийся израненный мир понял, что насмерть сражался сам с собой…
Собравшиеся у калитки парни молча слушали свирель сидящего на заборе волшебника.
Мелодия плавно подошла к своему завершению и неожиданно оборвалась на низкой и зловещей ноте. Ален отнял флейту от губ.
— Пришли все-таки… — делано удивился он. — Значит, начнем! — И ловко спрыгнул с высокого забора.
Парни, с холщовыми мешками за спиной, доверху забитыми тяжелыми камнями, задыхаясь и выбиваясь из сил, бежали по лесу уже третий час. Росомаха обливался потом и костерил то себя, то мага на чем свет стоит. Но раз за разом переставлял немеющие ноги. Ален бежал неподалеку, даже не запыхавшись.
— Ровнее шаг! — донесся его голос откуда-то с задних рядов. — Не отставать, сопливые девчонки!
Начался очередной крутой подъем. Росомаха, назначенный десятником, бежал впереди всех, почти не разбирая дороги. Лисенок Леня, бежавший самым последним, не выдержал и упал. Попытавшись подняться, он упал снова. Неведомая сила оторвала его от земли, поставила на ноги. У силы были очень злые синие глаза.
Сорвав неподъемно тяжелый мешок со спины Лисенка, маг закинул его себе за спину и швырнул мальчика за остальными.
— Вперед! — рявкнул он. — Быстро!
И сам побежал, не замечая груза за спиной. Быстро обогнав строй, он остановился на вершине холма.
— Привал! — объявил он, как только последний смог достигнуть вершины.
Изморенные ребята попадали там, где стояли. Ален скинул с плеч рюкзак, набитый камнями, и прошелся между лежащими на земле, вглядываясь в их лица.
— Это только начало, — громко произнес он. — Это была демонстрация того, насколько каждый из вас слаб и немощен. Час на отдых! После чего освобождаете свои мешки от камней и возвращаетесь. Завтра строим тренировочный лагерь у реки!
Парни облегченно вздохнули.
— Это будет вдесятеро больше той работы, что вы проделали сегодня, — предупредил Пламенный.
Росомаха тихо проклял тот день, когда родился изверг, которого он добровольно напророчил себе в учителя. Ален, обладая отличным слухом, только усмехнулся.
На следующий день с рассветом началось строительство тренировочного лагеря. Для этого выбрали и расчистили большой участок земли у реки. С одной стороны был пятиметровый обрыв, с другой — непроходимый бурелом, и только восточная часть была открыта. На восток уходила тропка к деревне.
Двадцать два человека работали в полную силу: расчищали сто пятьдесят метров земли от кустов и высокой травы, рубили деревья на частокол, копали, косили, тесали… Ален наблюдал, сцепив за спиной руки в перчатках. Он не помогал, лишь отдавал приказы.
К концу дня едва держащиеся на ногах парни с трудом закончили огораживать высоким и толстым частоколом свой лагерь. Ален требовал стену не ниже трех метров в высоту и из исключительно толстых бревен.
Домой добровольные новобранцы возвращались бегом.
Весь следующий день дубравцы строили казармы и наблюдательные посты.
— Это называется укрепление?! — неожиданно раздался раздраженный голос за спиной усталого, голодного и злого Мирослава, высокого и сильного юноши.
Ален обошел парня и толкнул рукой жердину. Толстое бревно опустилось под его пальцами, словно тростинка на ветру.
— Все выкопать и переделать! — приказал он.
— А почему ты не работаешь, а? — с внезапной яростью сказал Мирослав. — Только указания раздаешь! Ты обещал учить нас, но пока я только работаю тут, как каторжник! И никакого учения не вижу! Ты бы хоть попробовал поработать с нами наравне!
Стоявшие поближе ребята остановили работу и с интересом обернулись.
— Ты закончил? — ледяным тоном поинтересовался волшебник.
— Да! — рявкнул Мирослав, нависая над маленьким и хрупким магом.
— Тогда смотри, Мирославка, — почти ласково произнес тот. — И вы, все, тоже смотрите! — Повысив голос, Ален оглянулся на других ребят.
Медленно протянув больную правую руку к жердине, обхватил толстое бревно. Резко дернув вверх, он вытащил его из земли. У Мирослава отвисла челюсть. Он сам вкапывал жердину и знал, как крепко она сидела в земле. А командор лишь усмехнулся и, резко размахнувшись, вогнал бревно в сухую твердую землю почти на треть. Бывший бунтовщик забыл, как дышать.
— Когда кто-нибудь из вас, оболтусы, сумеет сделать так же, можете начинать со мной спорить! — бросил маг замершим дубравцам. — А до тех пор — чтобы я ни единого слова не слышал!
Это был первый и единственный раз, когда кто-то посмел ему перечить.
Сделал он и еще одну немаловажную вещь: включил в рацион дубравцев набор специальных веществ. Щепотка безвкусного порошка, похожего на мелкую соль, в тарелку каждого, ежедневно. Мышечный модулятор, клеточный стимулятор… Это была довольно сильная вещь, без которой сам Ален первое время в армии и все время в госпитале не мог обойтись. До сих пор иногда даже ему очень нужен был этот серый порошок, чтобы не чувствовать невыносимую боль во всем теле.
На сооружение задуманного лагеря ушло почти три недели. Работали по шестнадцать часов в сутки, и, когда лагерь пустел, Ален многое делал сам, один. Не позволяя себе спать ночами, он работал, доводя себя до предела.
На восемнадцатый день тренировочный лагерь был закончен. Изрядно окрепшие парни и усталый Ален с гордостью осматривали деяние рук своих. Большую часть лагеря занимала тренировочная площадка: пятнадцатиметровая стенка с канатами, висячие лестницы, турники. Еще были «вертушки» — вертикальная вращающаяся палка с двумя вделанными в нее дубинами, одна вверху, другая внизу. Стандартные «маховики», призванные тренировать ловкость парней. Изощренная полоса препятствий за чертой лагеря. И «тропа смерти», прозванная так за то, что в ее начале рукой молодого ветерана было написано: «Упасть — значит умереть!» «Тропа смерти» была до поры до времени запрещена для новобранцев, лишь иногда на ней тренировался сам командор.
Великолепно укрепленный, снабженный наблюдательными постами лагерь также вмещал в себя казарму, здоровенный погреб под ней, три тайных хода, несколько нужников и подведенную с реки воду. Все они могли по праву гордиться тем, что построили.
В тот день Ален позволил парням отдохнуть, а сам всю ночь ходил по лагерю, потерянный и унылый. Он ненавидел все, что делал. Война закончилась. А это было продолжение войны. Он ненавидел войну.
На рассвете, с набитыми камнями рюкзаками за спинами, прибежала ватага дубравцев. Даже Лисенок, изрядно окрепший за время строительства лагеря, не отставал. Но самым удивительным был тот, кто бежал рядом с Росомахой. Алена бросило в жар. Это была донельзя рассерженная Василиса.
Даже не взглянув на девушку, командор оттащил Росомаху в сторону.
— Ты зачем ее сюда привел? — прорычал он.
— А что я мог сделать? — возмутился Рома. — Отшлепать и запереть в сарае?
— Вот именно! — прошипел рассерженный волшебник. — Здесь не место глупым девчонкам, вообразившим о себе невесть что!
— Тогда скажи ей об этом сам! — разозлился Росомаха.
Не ответив, Ален почти пробежал мимо парней и, схватив девушку под локоть, оттащил в дальний конец лагеря.
— Пусти, мне же больно! — возмутилась фея в голубом платье, но Ален не обратил на это внимания.
Швырнув девушку к стене, он яростно поглядел в ее перепуганное личико.
— Что тебе здесь нужно, Василиса? — зло спросил он.
На глаза девушки навернулись слезы.
— Тебя так долго не было, — прошептала она. — Я так волновалась за тебя…
— Тебе здесь не место! — резко прервал он.
— Ален! — в слезах воскликнула она. — Ну посмотри на меня!
Он отвернулся.
— Уходи.
Она всхлипнула, потом вытерла слезы и как-то очень деловито спросила:
— Ты повязку на руке когда менял?
Ален взглянул на пропитанный потом и кровью, перепачканный, намертво присохший к ране бинт, и его передернуло.
— Неважно.
— Нет, важно! — Василиса решительно шагнула вперед. — Ты же не хочешь, чтобы рана загнила и тебе отрезали руку?
«Мне все равно», — подумал про себя Ален, но в ответ лишь покачал головой.
— Ты не хочешь видеть в своем лагере беспомощную и глупую девчонку, но здесь необходима медсестра! — ответственно заявила девушка. — В любом военном лагере должен быть фельдшер!
— Зачем? — с любопытством взглянул на маленькую фею грозный волшебник.
— Да хотя бы для того, чтобы вовремя поменять повязку одному упрямому дураку! — разозлилась она.
— Ладно, — внезапно согласился Ален, едва заметно улыбнувшись. — Тогда построим тебе лазарет.
Девушка неуверенно улыбнулась в ответ. Волшебник молча прошел в другой конец лагеря, где еще оставалось пустое пространство, раскинул руки и начал негромко петь на древнем языке изначальной речи. Лежащие бревна сами вкопались в землю. Около получаса у него ушло на то, чтобы построить небольшую двухкомнатную избушку-лазарет. Когда все было закончено, маг устало опустил руки и повернулся к завороженно наблюдающим дубравцам.
— У нас теперь будет медсестра, — громко объявил он. — А это, — кивок в сторону избушки, — ее лазарет.
Новость была встречена гулом всеобщего одобрения.
— Бросить мешки и взяться за инструменты! — приказал командор. — Оборудовать лазарет! Тренировки на сегодня отменяются, — объявил он. — Сделаете все, что скажет наша маленькая медсестричка, и чтобы закончили все до заката! — Ален грациозно поклонился Василисе: — Не стесняйся и будь потверже в своих желаниях, — напутствовал он.
После этого Ален, печатая шаг, вышел из лагеря. Ребята переглянулись, неуверенно посмотрели на растерянную Василису, но окликнуть мага никто не посмел.
Через несколько минут, лежа на берегу реки, Ален услышал, как в лагере развилась бурная деятельность — оборудовали лазарет для Василисы. Широко раскрытыми глазами маг смотрел на облака в лазурной вышине. Они казались ему чем-то волшебным и необъяснимым, в отличие от той силы, которой он обладал.
Ален очень устал. Вокруг запавших глаз залегли чернильные тени, красивые черты лица заострились. Долгие бессонные ночи и постоянное использование силы истощили его. Не говоря уже о том, сколько психической энергии требовалось, чтобы твердой рукой управлять сворой не приученных к дисциплине парней.
Глаза закрылись сами собой. Вздохнув, он уснул…
…Карательный рейд закончился блестяще. Четыре тысячи трупов в лагере противника и ни одной потери в сотне Грифона. Когда шла вся сотня, рейды были иными, чем когда на задания в земли Нимадорга ходил Белый командир с десятком самых верных парней. Зверства, которые творил жуткий полусотник во время своих рейдов, он сам предпочитал забывать. И всегда после тех заданий лекарям приходилось растворять память сопровождавшего Алена десятка, делая воспоминания не столь яркими, покрывая их бесцветной пылью давно ушедшего, чтобы маги не сходили с ума и не превращались в чудовищ.
В мелкой речушке Ален, не снимая легкого кожаного доспеха, смывал с себя кровь и грязь. Неслышно подошедший сзади Анжей хлопнул его по плечу. Тот подпрыгнул и, ругаясь, свалился в речку. Сотник расхохотался.
— Когда-нибудь, — проворчал полусотник, отряхиваясь от воды, — я не увижу, что это ты, и убью тебя.
— Я успею увернуться, — усмехнулся Черный. — Эх, Ал, мы сегодня проделали отличную работу! А все благодаря тебе и твоему заклятию теней!
— Иди похвали Леона, — фыркнул Белый. — Он в этом нуждается, я — нет. И смой с себя эту дрянь, — продолжал он ворчать, снимая с сотника зацепившееся за наплечник чье-то оторванное ухо.
Анжей отобрал у Алена трофей и стал с живым интересом разглядывать.
— Отныне собираю коллекцию ушей! — с энтузиазмом объявил он и поглядел на брата. — Что ты об этом думаешь?
— Я думаю, что ты выбросишь эту падаль, — скривился тот.
— И не подумаю! — хитро ухмыльнулся Анжей. — И мыться не буду, пусть меня враги боятся!
Вместо ответа Белый неожиданно толкнул сотника в воду, ловко сделав подсечку. Вынырнув из мелкого омутка, Черный Грифон погрозил смеющемуся Белому кулаком.
— Я тебе за самоуправство два рейда вне очереди устрою!
Ален собрался было ответить что-то ядовитое, но его прервал резкий пронзительный крик, взрыв и лязг стали.
Командир с командором, словно выпущенные из лука стрелы, рванули в лагерь. На не ожидавших опасности магов напал отряд карателей Нимадорга.
— Ну вот, а я только отмылся, — обреченно вздохнул Белый.
Два коротких меча и тяжелый двуручник сами собой оказались в руках воинов.
— Леон! — взметнулся к небу бешеный рев сотника.
— Иди к демонам, сотник! — послышалось с противоположного края лагеря. — Я занят!
Ален вытянул вперед правую руку и направил ладонь на бегущих к нему врагов.
— Тесс фиор! — крикнул он.
Из ладони вырвался столп Белого Пламени, который должен был испепелить противника. Но когда волна огня, прокатившись по рядам бегущих, лишь слегка опалила их, белый маг, не тратя времени на удивление, снова схватил клинки. Он уже разглядел трех высших некромантов. Они нейтрализовали любую магию ордена.
— Отступать за озеро! — заорал Анжей своим громоподобным голосом.
Один из волшебников, кажется Кайри, создал ледяную тропу через озеро. По ней сначала отступали раненые. Неподалеку Ален разглядел Леона, отбивающегося длинной жердиной сразу от десятка наседающих на него воинов.
— Где твой меч, Красный? — крикнул Ален.
— Не знаю! — долетело в ответ.
Белый витиевато выругался, снося голову очередному врагу. Внезапно что-то с силой толкнуло его в спину, одновременно под ноги бросился воин. Падая, Ален сломал коленом шею того, кто был под его ногами. Вдруг прямо перед собой он увидел лежащий в грязи кинжал в ножнах из слоновой кости, с огромной, больше чем у двуручника, рукояткой. С бешеной скоростью вогнав один из своих мечей в ножны и работая вторым, он схватил кинжал и, с трудом отбиваясь от противников, поднялся на ноги.
— Леон!
— Что? — донеслось сквозь крики, звон стали и шипение противоборствующей магии.
— Лови!
Ален с силой метнул кинжал полусотнику. Красный взвился в воздух, хватая свое страшное оружие, а когда он опустился на землю, живых врагов вокруг него не осталось. А красный трехметровый клинок продолжил свой путь, кося ряды противника.
Ален, стоя на трупах, с трудом отбивался от наседающих на него некромантов. Он оскальзывался на горе тел, а количество врагов не уменьшалось.
— Тесс фиор! — яростно крикнул Пламенный, вливая силу в клинки.
Два меча сверкнули белым, и каждый, кого клинок хотя бы оцарапывал, получал смертельную рану. Под гнетом нейтрализующей магии некромантов долго удерживать огонь было сложно и болезненно. Почти никто из сотни не мог применить никакой силы, кроме физической.
Боевой клич и одновременное заклятие резанули слух Белого полусотника. Красное Пламя взметнулось ввысь и в стороны, снимая плоть с костей солдат Нимадорга.
— Я их сделал! — радостно заорал Леон.
Зрачки в синих глазах окаймились в желтое, вытягиваясь в две щелки. Зверь прорычал: «Тесс фиор», и земля вокруг него превратилась в пылающий кошмар…
Леон, подволакивая раненую ногу, с жутко довольной улыбкой плелся среди трупов. Огромный клинок он тащил на плече. Ален неспешно шел ему навстречу. Быстрым уверенным шагом к ним приближался Анжей.
— Молоток, брат! — улыбнулся Ален, хлопнув Леона по плечу, когда они оказались рядом.
— Ну? — усмехнулся сотнику Леон. — И кто теперь лучший? Я их сделал, как слепых котят, Черный! Ты видел, как я их троих одним махом?
— Видел, — улыбнулся командор. — Такое не пропустишь. Пошли в лагерь, ногу твою залечим. И меч спрячь, а то перевесит.
Клинок и вправду был слишком велик для Красного Грифона, ростом и сложением напоминавшего пятнадцатилетнего подростка. Леон был всего на полголовы выше маленького Алена, хотя в полтора раза шире в плечах.
Почти у самого озера, где уже начинал подтаивать ледяной мост, под ногой Алена шевельнулся огромный воин. Маг, не глядя, всадил ему в сердце свой клинок. Солдат глухо вскрикнул и затих. Белый, не обернувшись, продолжил путь к озеру.
Он успел сделать всего несколько шагов, когда за спиной раздался шорох, будто пересыпался песок. Он замер, занеся ногу для следующего шага, и начал оборачиваться, одновременно тревожно протянув:
— Анже-эй?..
— Что? — Сотник резко обернулся и замер.
Над Белым навис огромный, в полтора человеческих роста, монстр с мощными лапами, саблевидными когтями и здоровенными острыми клыками. Чудовище медленно фокусировало взгляд на замершем юноше. Впавший в ступор Ален распознал умертвие. Только очень странное умертвие — таких огромных и монстроподобных он еще не встречал.
— Ал, — напряженно произнес сотник, — медленно и осторожно отступаешь назад. Сейчас.
«Что это за тварь?..» — метнулась судорожная мысль в голове Белого.
Он попятился, и в этот миг монстр взревел и схватил его за горло, поднимая над землей. Захрипев, юноша вцепился в жуткую огромную лапу, пытаясь ослабить хватку. Время замедлило свой бег, когда синие глаза встретились с пылающим ужасом глаз умертвия. Пламенный видел, как взметнулся трехметровый клинок, как с криком бежит Черный… А перед глазами чудовище ощерилось в усмешке и чуть качнуло уродливой головой. Когтистая лапа была быстрее красного клинка, быстрее окутывающегося на бегу черным огнем Анжея.
Ален не успел выхватить клинки, как почувствовал, что когти твари медленно погружаются в его живот, разрывая, словно бумагу, легкий доспех, жилетку, пронизанные металлом мышечные волокна, превращая внутренности в кровавую кашу. Снизу вверх…
Он хотел закричать, но захлебнулся кровавым бульканьем.
«Помоги! — мысленно взмолился Ален. — Он убивает меня! Я не выдержу!» — «Держись… — услышал он в своем сознании тихий отклик. — Я уйму боль». — «Отпусти меня…» — «Нет». — «Прошу, молю!» — «Нет!» Боль отошла, оставшись где-то внизу, где-то там, за синим небом.
«Создатель! — взмолился Ален. — Создатель, я — сын зла, но я взываю к тебе… Отпусти меня! Даруй мне покой!» — «Нет, Ален, — шепнуло небо, — война еще не окончена…» — «Когда все закончится, ты меня отпустишь?» — «Я обещаю, — шепнуло небо до боли знакомым голосом. — Держись…»
В тот же миг его затянуло обратно. Свет, звуки…
— Держись, малыш! — Бледный сотник, кажется, бегом тащил на руках умирающего брата.
Ален прикрыл глаза. Горлом шла кровь, он задыхался. Но боль отошла куда-то за краешек сознания, затаившись и ожидая удобного момента для нападения.
— Лера, Макс, Крис! — громоподобным голосом крикнул сотник. — Ко мне! Бегом!
Он осторожно опустил обмякшее тело Алена на землю. Белый Пламенный увидел, что за плечом склонившегося Черного стоит Леон. По его лицу катились слезы. Большие руки Черного дрожали. Через мгновение рядом оказалась девушка в коричневом доспехе. Упав на колени рядом с полусотником, она едва сумела сдержать крик.
— Ален! — всхлипнула Лера.
Макс и Крис, появившиеся мгновением позже, побелели. Макса вырвало.
— Ему не выжить, сотник, — сказал Крис, сдерживая дрожь.
— Я не понимаю, как он жив до сих пор, — подтвердил Макс, шумно сглотнув.
Черный перевел полный отчаяния взгляд на всхлипывающую Леру, и та отрицательно мотнула головой. В глазах Анжея вспыхнул злой огонь.
— Анжей… — с усилием прошептал Ален, выплюнув кровь, и сотник наклонился к нему, чтобы услышать. — Если я умру, сожги меня… Не позволяй снять доспех…
— Ты не умрешь, — жестко ответил Черный. — Я не позволю!
— Брат…
— Молчи! — рявкнул он.
Он обернулся к Леону:
— Мне нужна сила, — и перевел пылающий взгляд на целителей. — Вся.
Леон молча положил руку ему на плечо. Лера решительно повторила жест Леона. Макс и Крис переглянулись. Рука Криса оказалась на другом плече сотника, но Макс остался неподвижным. Сотник ожег его злым взглядом и склонился к Белому:
— Держись, малыш. Будет немного больно.
— Врешь, сотник… — шепнул Ален.
В ореховых глазах Черного плескалась вина, боль и страх. А еще любовь.
Ален попытался ободряюще улыбнуться. И в тот же миг почувствовал, как рука Анжея проникает в страшную рану, все глубже и глубже. «Нет, нет, не надо!» — хотел закричать юноша, но не смог выдавить и слова. Его синие глаза широко распахнулись. Резко втянув сквозь сжатые зубы воздух, он закричал, когда боль достигла апогея…
…Росомаха, Данила и Лисенок вышли к реке, чтобы свалить еще несколько деревьев для кушеток в лазарете. За три недели они научились делать очень многое.
— Смотри, Росомаха! — позвал Лисенок, указывая на что-то в траве у реки.
Рома подошел поближе и увидел Алена. Он спал, лежа на земле. Его руки сжимались в кулаки, он тихо стонал во сне, тяжелое дыхание с хрипом вырывалось из груди. Он что-то говорил. Росомаха прислушался.
— Анжей?.. Что это за тварь?.. — Маг судорожно дернулся, Росомаха увидел бисеринки пота на его лице. Ален захрипел и едва слышно прошептал: — Помоги… Он убивает меня…
Росомаха вдруг отчетливо увидел следы чьей-то огромной руки на горле Алена. Изо рта волшебника тонкой струйкой потекла кровь.
— Ален! — В два прыжка оказавшись рядом, Росомаха хотел толкнуть командора, разбудить, но что-то остановило его, словно невидимая стена. От внезапного страха он покрылся испариной и невольно отскочил в сторону.
На лице Алена появилась жутковатая улыбка.
— Врешь, сотник… — отчетливо прохрипел он. И в ужасе вскрикнул: — Нет, нет, не надо!
Хрупкое тело выгнулось дугой, Пламенный закричал…
— Ален! — в отчаянии вскрикнул Лисенок.
Тот вмиг взметнулся в воздух, ощерившись на мир двумя клинками. Безумие в глазах медленно отступило, когда он разглядел своих.
Пошатнувшись, Ален опустился на землю, тяжело и хрипло дыша, яростно выдохнул:
— Демоновы кошмары… Никогда не буду спать.
Поглядев исподлобья на мнущихся в нерешительности Лисенка, Росомаху и Данилу, он крикнул, приходя в себя:
— Ну что встали?
— У тебя лицо в крови, командор, — тихо сказал Лисенок.
— Ага, и синяки на шее, — добавил Росомаха. — Как будто тебя душили.
Выругавшись, юноша вытер кровь с лица.
— А еще у меня шрам вместо живота, — хмуро сообщил он. — Это не повод так на меня вылупляться.
Росомаха и Данила быстро зашагали прочь, а Леня задержался.
— Мы тебе не враги, Ален, — сказал он. — Враги остались там… А мы ведь не враги.
Тот наградил его тяжелым взглядом:
— Иди, Лисенок.
Леня побежал догонять своего десятника, а Ален прошептал ему вслед:
— Но и не друзья…
С каменным лицом юноша ожидал, когда Василиса закончит отдирать от раны присохший бинт. Когда она дергала особенно сильно, Пламенный шипел сквозь сжатые зубы. Но терпел.
Пытка началась на закате, стоило лишь ему вернуться в лагерь, и продолжалась уже около часа. Василиса стоически держалась, хотя была уверена, что любая другая девушка из ее деревни давно бы уже лежала в обмороке. Таких жутких, запущенных ран она еще не видела. Как шов еще не загнил?.. Края раны выглядели обугленными и истлевшими. И почему кровь такого насыщенного черного цвета? Да еще едва уловимый запах нагретого металла, как в кузнице…
Василиса возилась до глубокой ночи. Отмачивала присохшие бинты, осторожно промывала швы, обрабатывала рану целебным отваром. Ребята, кроме тех, кто дежурил сегодня в лагере, отправились по домам. Когда девушка наложила новую повязку, в распахнутое окно уже вовсю светила полная луна.
— Пойдем, — поднялся Ален. — Я провожу тебя домой.
— Хоть бы «спасибо» сказал, — буркнула девушка.
— Спасибо. А теперь пошли.
От его ледяного тона Василису передернуло.
За время пути от лагеря до деревни попутчики едва ли перекинулись десятком слов.
Остановившись у самых ворот, Ален вдруг вскинул голову, оглядывая дом, в котором жила Василиса.
— Это дом старосты, — чуть удивленно сказал он. — Ты живешь в доме старосты.
— Ты что, не знал? — спросила Василиса.
— Знал. Только не придавал этому значения.
— А теперь придал?
— Теперь — да.
Из распахнутой двери им навстречу выбежала девочка лет четырнадцати. В ее мягких чертах еще чувствовалась детская нежность и невинность. Девочка была одета в простой сарафан, расплетенные косы развевались на бегу. Но даже этот незамысловатый наряд не мог скрыть изящность и грациозность движений чистокровной аристократки.
— Василиса! — Девочка прижалась к спутнице Алена, крепко обнимая ее. — Ох, Василиска, где же ты пропадала? Я за тебя так волновалась!
— Ну что ты, Кари! — Василиса погладила девочку по растрепанным каштановым волосам. — Я не пропаду. А вот почему ты до сих пор не в постели, юная леди? — Она грозно свела изящные бровки.
— Ой, ну Василька… — Девочка сморщилась и перевела любопытный взгляд на мага.
— Это Ален, — представила его Василиса. — Командор…
— Архимаг Белого Пламени, высший боевой магистр ордена Грифона, ветеран великой войны империй, кавалер Семиконечной Серебряной Звезды и ордена Славы Сильены, — перебил он, низко поклонившись. — Белый Грифон. Можно просто Ален, — чуть улыбнулся маг.
— А меня зовут Кари. — Юная девушка присела в изящном реверансе. — Дядя Феникс много о вас рассказывал, командор Ален. — Кари хитро улыбнулась.
— Не сомневаюсь. — Лицо волшебника исказила кривая усмешка. — Простите, милые леди, но я вынужден вас покинуть. Меня ждут неотложные дела.
Пламенный снова поклонился обеим девушкам и, развернувшись, зашагал прочь. Он вышел за ворота, и Василиса бросилась следом, пылая от гнева.
— Почему тебе важен только твой лагерь?! — крикнула она ему вслед.
Он остановился и через плечо посмотрел на девушку.
— У меня нет жизни. У меня нет смысла жизни, Василёк. А там он есть.
— Может, ты еще и переселишься в свой проклятый лагерь?! — крикнула девушка сквозь слезы.
— Ты гений, Василёк! — Не оборачиваясь, юноша вскинул руки к небу. — Именно это я и сделаю.
И исчез в ночи.
Полностью переехать в лагерь Алену не позволила мать, выставив ультиматум, что в случае такого поступка она запретит ему видеть Яночку. На такое он никак не мог согласиться.
На четвертую неделю приступили к тренировкам. После утреннего марш-броска с грузом начинались изматывающие тренировки на «вертушках».
«Вертушка» представляла собой две толстые длинные палки, вделанные во вращающуюся жердину: одна внизу, вторая, напротив нее, наверху. Когда она начинала вращаться, надо было успеть сначала подпрыгнуть и почти сразу пригнуться, чтобы тебя не ударило по ногам и по голове… Синяков и шишек было много.
Отвесная бревенчатая стена, возвышающаяся на пятнадцать метров над землей, тоже была серьезным испытанием. Под стеной было навалено сено, но оно не спасало от ссадин и ушибов.
«Тропа смерти», на которую парни, к счастью для них, пока только лишь смотрели.
Когда дубравцы достаточно, по мнению Алена, окрепли, он начал спарринги. Дрались на руках, на палках, на деревянных мечах, всеми подручными средствами. Школа командора была нестандартной, необычной, не такой, как было принято в военных академиях и в армии. Ребята поначалу удивлялись, особенно те, кто учился бою на мечах раньше, но потом оценили, насколько уроки Алена практичны и действенны.
Сам Ален почти никогда не становился в спарринги, предпочитая направлять и советовать.
В лагере нередко появлялись девушки, Василиса и Кари. Они с любопытством наблюдали за тренировками и даже пытались учиться. Время от времени к Алену заходил отчим, смотрел, одобрительно и удивленно хмыкал, иногда чем-то помогал пасынку, иногда мешал.
Ал почти полностью посвятил себя тренировкам, лишь изредка отрываясь на игры с маленькой сестрой. Но одного маг не забывал делать — провожать Василису домой. Для этой небольшой прогулки время находилось всегда.
Правда, после тех проводов бедная девушка частенько всю ночь ревела в подушку. Ей казалось, будто она бьется о скалу, безнадежно влюбившись в красивого волшебника. Она плакала и проклинала его, но на следующий день с нетерпением и трепетом ждала новой прогулки.
Так прошло почти два месяца. Лето перевалило за середину. Рана на руке юноши заживала неважно, но его, похоже, это не волновало. Волновало его загоняемое куда подальше тепло в сердце, что он чувствовал каждый раз, глядя на Василису. Это его смущало, страшило и часто попросту бесило. А расплачивалась за это ни в чем не повинная девушка.
Одним теплым утром у ворот лагеря появился стрелок. Дежурные заметили его на тропе и немедленно доложили Алену, что к лагерю направляется командор Арэн. Белый удивился, но приказал его не задерживать.
Продолжая наблюдать, как раз за разом добровольные новобранцы его маленькой армии преодолевают полосу препятствий, ветеран ожидал сослуживца.
Бесшумная эльфийская поступь никогда не подводила Арэна. Но когда он остановился в двух шагах за спиной Алена, тот произнес, не оборачиваясь:
— Здравствуй, Волк.
Ничем не выдав своего удивления, стрелок шагнул вперед, с интересом наблюдая за тренировкой.
— Хорошо бегут, — с улыбкой сказал он. — Быстры, как ветер.
Эльф внимательно оглядел лагерь, от его глаз не укрылась ни одна даже самая мелкая деталь.
— Хороший лагерь, — прокомментировал стрелок. — Только я совсем не вижу здесь мишеней…
— Зачем явился? — холодно прервал его волшебник.
Арэн умолк. Вздохнул.
— Мне ведь нечего делать, — признался он. — Я воевал, а теперь все закончилось… И идти мне некуда.
Маленький маг снизу вверх поглядел на высокого эльфа. В синих глазах было ясно написано: «Не верю ни единому твоему слову. Но сделаю вид, что поверил. Купол пресветлый! — вскричало внутри зажатое в кулак сердце. — Что я делаю?! Зачем я это делаю, беловолосый?! Я же больше всего на свете хочу, чтобы ты остался здесь! Хочу, чтобы ты объяснил мне эту боль! И пусть она прекратится!..» Но ни один мускул не дрогнул, не выдал творящегося внутри.
— И чего же ты хочешь от меня, Арэн?
Сотник из легиона Штормов снова оглядел лагерь.
— Если я не ошибаюсь, ты совсем не учишь своих новобранцев стрелять. Так ведь?
— Так, — подтвердил волшебник.
— Могу ли я узнать почему?
— Пойдем. — Развернувшись, Ален зашагал к воротам.
У ворот лагеря он остановился и грустно поглядел на эльфа.
— Видишь дальнее обзорное укрепление? — Парень махнул рукой на восток.
Оглянувшись на дальнюю часть лагеря, Волк кивнул:
— Конечно, вижу.
— А я не вижу, — грустно подвел итог Пламенный, до боли напрягая глаза, всматриваясь в смутную даль. — Я знаю, что оно там есть. Но не вижу.
В легком шоке эльф смотрел на мага.
— Но ты же волшебник… Один из самых… — Лучник запнулся.
— Зоркий полусотник? Помню. Только с тех пор я наполовину ослеп. Учить стрелять я их не могу — я не вижу мишеней. С каждым днем я вижу все хуже. А обратить вспять этот процесс невозможно.
Лицо Волка отразило глубокое сожаление.
— Попробуешь меня пожалеть, — низко прорычал Ален, — и я тебя убью.
Слова сочувствия намертво застряли в горле.
— Я понял, — выдавил Арэн. — Так ты позволишь мне быть тренером по стрельбе?
— С удовольствием, — слегка улыбнулся Ален, впрочем, от этой улыбки дрожь пробирала до самых костей.
Ален поднял левую здоровую руку и щелкнул пальцами. Лагерный колокол отозвался зловещим гулом. Мгновенно побросав свои занятия, парни собрались в центре лагеря и выстроились ровной шеренгой.
— Ну вас порадовать или огорчить? — весело поинтересовался Ален.
Хор голосов нестройно ответил, что лучше уж порадовать.
— Ну тогда радуйтесь — у вас появился тренер по стрельбе! Командора Арэна все помнят? — Широким жестом он представил им эльфа. — Отныне он учит вас, новобранцы, с какой стороны держаться за лук и как не убить самого себя из арбалета. Занятия на сегодня окончены! Будете сооружать площадку для стрельбы.
Толпа радостно взревела.
Вечером Ален снова провожал Василису домой. Кари всегда уходила раньше, задолго до наступления вечера. Василиса держала мага под руку и глядела в сиреневое небо.
— Ален? — нерешительно позвала она.
— Что?
— Почему ты ко мне так относишься?
— Как — так?
— Как будто я тебе жить мешаю, — жалко прошептала девушка.
Он долго молчал, а она не решалась продолжить.
— Послушай, Василёк… — тяжело начал Ален. — Я не тот, кого стоит любить. Я — чудовище, которое только с виду напоминает человека. Клянусь душой, которой у меня нет, что никогда не причиню тебе вреда и буду защищать до последней капли крови, но не проси меня о большем.
Тут он остановился и посмотрел в глаза девушки.
— Я погублю и тебя, и себя, если… — Пламенный умолк.
— Я люблю тебя, — едва слышно прошептала она.
Он отступил на шаг. Покачал головой:
— Меня нельзя любить, моя прекрасная. Иначе ты погубишь себя.
Они снова зашагали по дороге.
— Что они с тобой сделали? — дрожащим голоском спросила Василиса.
— Со мной? — с кривой усмешкой переспросил маг. — Меня обрекли на жизнь.
Некоторое время они шли молча. Ален только недавно начал понемногу вспоминать, по крохам собирая память о том, кто же он на самом деле. О многом оставалось лишь догадываться, но кое-что он знал наверняка. И сейчас решал, стоит ли рассказать этой чудесной фее некоторые страшные факты о себе.
— Понимаешь, Василёк… На войне ведь неважно, кто ты, неважны твои интересы, твои желания. Важны твои боевые и личностные качества, военные умения. Я — маг, наделенный очень редким даром — силой Белого Пламени. Тот, кто находился в моем теле прежде, в силу своих психофизических особенностей не мог владеть Белым Пламенем. Но он оказался единственным, рожденным с этим даром за последние сто лет. И его решили переделать. — При этих словах мага заметно передернуло. — Это был месяц страшного кошмара. Месяц, когда врачи и маги колдовали над личностью и телом, пронизывая каждую мышцу металловолокном… Когда на моем теле вытатуировали Знак гильдии, — он вздрогнул и коснулся левого плеча, — они даже не поняли, что сделали. Они призвали меня. Призвали из подматериального мира, мира демонов, в котором я жил и ждал. Создали прирожденного убийцу без совести, страха и любых проявлений человечности. Жажда крови — основной инстинкт, удовлетворение которого мне приносила только чужая смерть. Я — Зверь. Я не человек ни физически, ни психически. Мы сосуществовали… с прежним владельцем тела шесть лет. Учились друг у друга. Прежний владелец… многому меня научил. На флейте мы вместе учились играть. — Волшебник слегка улыбнулся своим воспоминаниям. — Только он покинул меня. А я не перестал быть Зверем. И души у меня нет.
Ален замолчал. Василиса смотрела на него огромными, полными ужаса глазами.
— Теперь ты понимаешь, малышка? Меня нельзя любить, я — порождение зла. Я сам — зло.
— Ты не зло… — пролепетала девушка, почти повиснув на его руке, коленки у нее подгибались. — С тобой очень плохо поступили, но ты не зло.
— Ты уверена? — Тут он обернулся к ней и улыбнулся той улыбкой, от которой вздрагивали бывалые воины. Зрачки вытянулись в две щелки, радужку медленно заливал желтый отблеск. — А теперь?
Девушка медленно осела на землю, глядя в жуткие глаза.
— Ты не зло, — дрожащим голосом выдавила она. — И не надо меня пугать. С тобой плохо поступили, но ты не зло.
Ален закрыл глаза. Когда он открыл их, они снова были глубокого синего цвета.
— Прости, — сказал он, помогая девушке подняться. — Я не хотел тебя пугать, но хотел, чтобы ты поняла.
— Я поняла, — слабо кивнула Василиса, находясь в полуобморочном состоянии. Держала ее на ногах только сильная воля. — Это меня не смущает, — чуть окрепшим голосом подвела она итог.
Маг только тяжело вздохнул. Путь они продолжили молча.
