Глава 12
Кое-что проясняется

«Утро красит». Кого оно только не красит, тем более что уже полдень. Похоже, у меня появилась новая привычка. Барская привычка. Что ж так на душе хорошо? Выжил, разбогател, выполнил обещание, данное сгоряча прелестной девчонке. Кстати, как она себя чувствует? Утром я решился на пару смелых для этого мира экспериментов, в которых вся инициатива принадлежит девушке. Уж очень я устал.

Поворачиваемся на бок… Грива иссиня-черных волос разбросана по подушке, мордашка закрыта одеялом – у, вредное солнце, то есть Хион. Розовая пяточка торчит. Любоваться можно долго, но следственная комиссия уже наверняка работает в городе. Странно, что меня до сих пор не привлекли к разбирательству.

– Арна, зайка, проснись, – тихо говорю я, перебирая чудесные волосы.

А может, ей нравится.

А что – здоровый? Постоянно какая-то наглая мысля или мысли учат меня жить, часто в извращенной форме.

Повторяешься, «Я».

– Арна, милая, проснись.

– Еще одно слово, Влад, и я проснусь, но ты об этом пожалеешь.

Арна перевернулась на другой бок. Так, разумнее всего отстать. Но есть одно большое «но». Если волчицы будут продолжать свои отношения со мной, а мой голос при обсуждении данного вопроса никого не интересует, то на роль домашнего пуфика или известного резинового изделия для оголодавших девушек из этой стаи я не согласен.

И я об том же. Каламбурчик, однако.

Продолжу мыслю. На вышеописанную роль я не согласен. Значит, дело может закончиться крупным скандалом и разрывом отношений, если они привыкнут к пуфику, а однажды он заявит, что не пушистый. Оно мне надо? Однозначно нет. Красивые, хорошие, добрые и несчастные девчонки. В этом мире женщина может иметь право рожать детей, слушаться мужа, сидеть в башне, даже завести тайком любовника, но быть самостоятельной – нет.

А они хотят, поэтому до сих пор не повыходили замуж и не завязали с охотой, а может быть, наоборот, не завязали с охотой, а потом замуж. Сильные женщины, а они, безусловно, сильные, это не обсуждается, знают только два вида общения с мужчинами. Первый – мужчина подминает их под себя, а второй – они подминают мужчин под себя. Так как подминаться девчонки не хотят, то инстинктивно, неосознанно, а может, и осознанно, кто его знает, они пытаются подмять мужчин. Хотя нет, насчет осознанно – я перегнул палку.

Этот мир, к их глубокому сожалению и моей не менее глубокой радости, – мир мужчин. Чтобы ни говорили борчихи за женские права, мужчина самой эволюцией предназначен для борьбы за выживание, борьбы с природой, борьбы, наконец, с другими мужиками за лучший кусок хлеба и красивую бабу. Эпоха голубых экранов и не менее голубого большинства сильно-слабого пола, постоянно через них транслируемого, еще не наступила. Хвала Создателю. Мужчина этого мира привык повелевать, а жалкое подобие мужика вроде Фикорова и иже с ним – никому и даром не нужно. Создатель акбар.

И вот итог. Одиночество или случайные короткие связи. Значит, попробую показать им третью возможность общения с мужчиной – как с равноправным партнером, с другом, готовым прийти на помощь и не посягающим на их личную свободу и цели в жизни, но и требующего от них того же. Естественно, что они к такому не привыкли, даже больше: им и в голову прийти не может, что возможен и такой тип отношений. Не тот мир, не тот уровень развития общества, цивилизации и культуры. Хорошо это или плохо, я не знаю.

Я не в восторге от отношений между полами в моем мире, но и Домострой не является для меня настольной книгой. Значит, волчиц будем приручать, а начинать надо с их лидера Арны. Закона стаи никто не отменял. Первый шаг – это показать, что я не вибр… э… пуфик и становиться им не собираюсь. Пусть для начала привыкнут к этому. К остальному буду приручать постепенно.

– Арна, милая, я не хотел тебя тревожить, – сладким голосом говорю я, – но в город прорвались твари и сейчас атакуют корчму.

– Влад, – сонно и раздражительно говорит она, – если ты…

Толчок. Я на полу. С постели взмывает вверх обнаженное тело, покрывается рябью, и на пол падает громадный черный волк. Вернее, волчица. Оскаленные клыки, шерсть дыбом на загривке и утробное рычание дополняет такую знакомую мне картину. Великолепно, моя подруга во всей красе.

Догадываться – одно, а видеть – другое.

Я встал и неспешно начал одеваться. Волчица несколько секунд смотрела на дверь, прислушалась, потом уставилась на меня.

– Добрый день, Арна, рад, что ты проснулась, – неторопливо застегивая пояс, сказал я.

В глазах волчицы начал разгораться гнев. Теперь – быстрее, пока девочка не натворила того, о чем потом будет жалеть.

– Ты не забыла, что инспектор с прихвостнями находится в городе?

Гнев начал сменятся задумчивостью.

– Вижу, что нет.

А теперь – завершающий штрих.

– Кстати, ты прелестно выглядишь в этом облике.

Я подошел к волчице, присел, обнял за голову и чмокнул в мокрый нос. Арна растерянно села на попку.

– Почему ты мне раньше не показывалась в таком виде? – спросил я, почесывая ее за ушами.

Волчица вырвала голову из моих рук, опять рябь пробежала по телу, и с пола начала подниматься голенькая Арна.

М-да, такой забавной смеси злости, растерянности и изумления я давно не встречал.

– Арна, у тебя великолепное тело, я готов вечно им любоваться, но мне кажется, что в таком виде тебе не стоит выходить на улицу. Я – вниз. Кстати, что ты будешь на завтрак? – сказал я, захлопывая дверь и оставляя Арну в одиночестве.

Думаю, что палку я не перегнул.

В зале опять царила пустота. Интересно, постояльцы тут только вечером появляются или как?

Едва я спустился, как из кухни выглянула заспанная мордочка Дуняши.

– Проснулся, герой? – насмешливо спросила она.

– А как же. Дуняш, есть что-то перекусить? Живот, гад, вчерашнего добра не помнит. И где Колар с Гилом?

– Гил на постое у волчиц, Колар спит здесь, а еду я сейчас принесу. Ты один или с Арной?

– С Арной.

– Сейчас.

Задумчиво ковыряю ложкой в тарелке. Не идет, но нужно. Все мысли вертятся около этой чертовой комиссии.

– О чем задумался, котик? – Подошедшая Арна ловко скользнула за стол.

– Инспектор с присными, будь они неладны, – признался я. – Еда не лезет, как о них вспомню.

– Было бы чем голову забивать, – хмыкнула волчица, пододвигая к себе тарелку. – Никто ничего не сможет тебе и нам сделать.

– Официально – да, но знаешь, Арна, мне кажется, очень кажется, что расследование поединка с этими сынками влиятельных родителей – это верхний слой дела. А в глубине сам Падший ногу сломит.

– Ты думаешь? – уставилась на меня Арна.

– Уверен. Тут что-то нечисто. Скажи, часто с такой срочностью приезжают королевские инспектора на расследование поединка? Даже если убиты высокородные. Притом такие, которых попросили на родине не появляться некоторое время. Подумай и вспомни.

Арна нахмурила лоб, не переставая, впрочем, подчищать тарелку.

– Ты прав, – наконец сказала она. – Все бывает – и поединки с участием высокородных, и расследования, но такой спешки я не припоминаю. Что ты думаешь? – уставилась она на меня.

– Я думаю, что попутно с расследованием кто-то будет пытаться скрыть нечто, касающееся этих мертвых красавцев. Подчищать грязные пятна, о которых пока никто не знает и не должен узнать.

Арна задумчиво потягивала вино.

– Посмотрим, странностей действительно хватает. – Она поставила пустую кружку на стол. – Котик, проводи меня.

– Сейчас. Дуняша, мясо для драка принеси, пожалуйста! – крикнул я на кухню.

Что мы имеем? Странностей хватает, не только я обратил на это внимание. Самым умным я себя не считаю. Самое главное, будут ли приниматься какие-то действия и кем. Меня в это, ясен пень, полностью посвящать не будут. Будем откровенны. Дружба с некоторыми охотниками – еще не повод для того, чтобы открывать мне душу нараспашку. Я для них еще не свой. Не чужой, понятно, но и не свой. Наверняка есть какие-то подводные течения, не терпящие широкой известности.

– Влад, мясо.

– Спасибо, Дуняша.

– Надолго уходишь?

– Нет, провожу леди, – усмешка Арны, – покормлю драка – и обратно.

– Хорошо, папа передавал тебе, чтобы ты ждал его здесь.

– Вот и я об том же. Пошли, Арна.

Вот и калитка. Яр, как всегда, копается в конюшне.

– До встречи, Арна.

– До встречи, котик, – отвечает она и ласково обнимает меня. – Тебе никто из женщин не говорил, котик, что ты подлец и негодяй?

– Нет, Арна.

Объятия становятся все туже.

– Значит, я первая, – промурлыкала она мне в ухо. – Только подлецы и негодяи могут так бесцеремонно будить девушку, проведшую тяжелую ночь. Заставлять ее выглядеть непривлекательной перед мужчиной и грубо намекать наконец, что ей пора домой.

Объятия становятся стальными.

– Арна, – я твердо смотрю ей в глаза, – я всегда рад видеть тебя рядом со мной все равно где. Но у меня есть свои интересы, цели, дела наконец, которые требуют моего внимания, а бросать девушку в постели одну и куда-то бежать – это не уважать себя и тем более – ее. Ты этого не заслуживаешь. А насчет подлеца и негодяя я с тобой согласен, но ты забыла сказать – обаятельный.

Арна с усмешкой посмотрела на меня.

– Да, этого у тебя не отнять. Обаятельный мерзавец, чего скрывать.

– Я тебя тоже люблю, – сказал я и, наклонив ее голову, поцеловал.

– Привет, Яр, – поприветствовал я Молчуна.

– Привет.

Я оглядел конюшню. Пуста, кроме последнего стойла, где находится Пушок.

– Где вся живность, Яр?

В ответ взмах руки, означающий все что угодно – от «все ушли на фронт» до «скотобойня рядом».

Не хочет говорить, так не заставишь. Лучше пойду и Пушка покормлю. Открываю стойло и привычно не удивляюсь. А чему удивляться? Ну, вырос опять сантиметров на пять. Почти стихи в который раз. Один раз… Черт, куда меня занесло. Под черным пушком отчетливо стали проявляться змеиные узоры. Остальное без изменений. Зубы есть. Шипы на копытах есть. Хвост есть. Опять ко мне ласкается своей хищной головой. Чему удивляться?

– Сейчас, мой хороший, сейчас… – Поглаживая морду Пушка, я торопливо разворачивал мясо. – Давай налетай.

Глядя на драка, счастливо рвавшего мясо, я улыбался. Как мало нужно животине для счастья. Стойло, где есть куда протянуть копыта. Немного ласки и много мяса. Многим людям также ничего больше не надо. Почему я не такой?

– Влад, ты скоро? – раздался голос Матвея. – Заканчивай, поговорить надо.

Надо так надо. Погладив на прощанье Пушка, я запер стойло.

Матвей поджидал меня во дворе.

– Что-то срочное?

– Не очень, Влад, но поговорить придется, – ответил Матвей шагая к дому. – Настойчиво приглашают в магистрат через час показания давать.

– Меня или?..

– Сначала тебя, а потом – «или».

– Отказаться, как я понимаю, нельзя.

– Правильно понимаешь, – усмехнулся Матвей. – Давай присядем.

– Куда я денусь.

Усевшись за стол, Матвей задумался.

– Смотри, Влад, – наконец начал он, – расклад такой. Допрашивать…

– Сразу допрашивать? – перебил я.

– А как ты думал? Так вот, допрашивать тебя будут трое. Королевский инспектор и два его помощника. Один будет пытаться обвинить тебя во всех грехах, включая убийство матери, пожирание младенцев, служение Падшему и так далее.

– Падшему я точно не служу. Не имел времени предложить свои услуги. Вот если бы они приехали на две недели позже – тогда да, а так не успел.

– Ты меня понял, – усмехнулся Матвей. – Работа у него такая – изыскивать любые сомнения и раздувать их. Второй помощник – наоборот, будет все сомнения толковать в твою пользу.

И тут есть адвокат дьявола!

– Между собой помощники спорить не будут. Сначала обвинитель задаст тебе вопросы, а потом защитник. Решение принимает инспектор. Оно окончательное. Отменить его может только король. Но за всю историю королевства был только один такой случай.

– Даже так? – изумился я.

– Да. Королевский инспектор представляет короля. Он его голос и его рука. Карающая или осыпающая милостью и дарами. Короли очень тщательно подходят к выбору инспекторов. Им может стать только честный человек, абсолютно преданный короне. Он может отдать приказ о заключении под стражу, а при особых обстоятельствах, несущих угрозу короне, – о казни любого, кроме лица королевской крови. В королевстве всего трое инспекторов.

– Ничего себе, и такой важный дядька приехал сюда из-за меня? – удивленно спросил я Матвея.

– Не обольщайся, он сюда приехал по делу об убийстве гильдией охотников высокородных подданных королевства Нарина, к тому же верных сынов церкви.

– Ничего себе формулировочка.

– Да, именно такая. А все дела, связанные с гильдией охотников, рассматриваются лично королевским судом либо судом королевского инспектора. Король Орхет помнит, кем был его предок, и знает, кто такие охотники. Особенно хорошо это знает его казначей. После того как представитель королевства Нарина выдвинул против гильдии такие обвинения, он вынужден был послать на это дело инспектора.

Я был впечатлен. Быстро подсуетились, суки.

– Доча, пива принеси! – крикнул Матвей.

– Матвей, а теперь давай плохие новости.

– Догадливый, – пробурчал он. – Плохие новости такие. В зале суда будет присутствовать посол Нарины граф Лэнс эл Кона. Он может задавать тебе вопросы.

– Это обычно?

– Нет, это бывает, только если затронуты вопросы крови и рода, и то очень редко. Слушай дальше, несмотря на все давление, оказываемее на короля и, следовательно, на инспектора, идти против законов и обычаев тот не будет. Я даже думаю, что его величество Орхет Пятый специально пошел на уступки представителям посольства, чтобы они не сильно шумели, когда решение суда им не понравится.

– Вот пиво, папа. – Дуняша поставила на стол две запотевшие кружки и улизнула на кухню.

– А что помешало королю шепнуть на ухо инспектору, что его принципиальность может нанести вред короне? – задал я вроде логичный по меркам моего мира вопрос.

Матвей посмотрел на меня и покачал головой:

– Влад, ты находишься на Арланде. Король не пойдет против законов и правил своей страны. Нарушение закона приравнивается к нарушению королевского слова. Любой чиновник королевства, уличенный в нарушении, будет казнен.

Вот это правило. Интересно, в моем мире много чиновников стало бы так относиться к законам, если за окном будет мерещиться эшафот?

– Ничто не мешает королю изменить закон, если тот его не устраивает. Может, поэтому ему нет смысла его и нарушать, – усмехнулся Матвей.

Логично: зачем нарушать, если можно изменить?

– Да, ничто не мешает, кроме тех, кого этот закон касается, – опять усмехнулся Матвей.

Ничего не понимаю. Ладно, позже разберусь с местным законотворчеством.

– Матвей, у меня голова идет кругом, будь проще, – попросил я.

– Влад, к чему я все это говорил? А к тому, чтобы ты не волновался и не наделал глупостей. По всем законам, писаным и нет, ты прав. Твое дело – правдиво и точно отвечать на все вопросы, заданные тебе и относящиеся только к поединку. На остальные не отвечай или требуй присутствия магистра гильдии охотников. Вот и все, что тебе нужно будет сделать. В зале будет находиться маг инспектора. Маг разума. Правду ты говоришь или нет, он легко установит. Если поймает на лжи, то тогда на тебя наденут обруч Истины, и все хорошее закончится. Понятно?

– Понятно.

– Теперь хорошее. Не знаю, специально или нет, но инспектором будет барон Дей эл Шари. Он хорошо относится к охотникам. Да и вся знать королевства тоже. Их предки стали баронами, графами и так далее, пойдя за Орхетом в погань. Но барон еще и приходится отцом Ягу Топору, и сам понимаешь – он будет на стороне гильдии и, значит, на твоей.

Вот это да.

– А почему Яг стал охотником?

– Несчастная любовь, поединок – и вот он здесь.

Девчонки, девчонки, что же вы с нами делаете!

– Только, Влад, про это никому особо не говори. Свои знают, а чужим незачем.

– Понятно, не маленький.

– Специально все тебе подробно так объясняю, потому что ты еще не сталкивался с правосудием в королевстве.

– И слава Создателю.

– Неприятности тебе может принести только граф Кона. Опасайся его вопросов. Далее, отвечай на все правдиво, но не полностью. Подробностей не излагай. Инспектора интересуют только слова и поступки. Домыслы оставь при себе. Вообще будет лучше, если ты будешь говорить «да» или «нет». Мы тут посовещались и решили подготовить парочку сюрпризов на всякий случай. Не нужно, чтобы о них заранее догадывались или тем более знали.

– Поясни, Матвей.

– Например, спрашивают тебя, как ты стал учеником охотника, со всеми его правами и обязанностями. Ты отвечаешь, что получил амулет, спустился в погань и вернулся через положенное время. Правда?

– Да, все правда.

– Вот примерно так и отвечай на все вопросы обвинителя.

– Матвей, – я посмотрел на него, – а эти сюрпризы не связаны с концовкой поединка?

– Догадливый. Не только. Догадался – и молчи.

– А чем же тогда занималась комиссия с утра – неужели всех местных сплетен не узнала?

– Дознание в таком деле основывается не на сплетнях и слухах, а на официальных показаниях свидетелей. Вот с утра они и опрашивали всех свидетелей событий, приведших к поединку.

– Тебя поэтому не было с утра?

– Да.

– А то, что происходило во время поединка, они не узнали, так?

Матвей посмотрел на меня и покачал головой:

– И откуда же ты свалился на мою голову, такой догадливый.

– Оттуда, что и дед твой.

– То-то он стал за несколько лет королевским секретарем. Там у вас все такие, как это он говорил, да, хитрозадые?

Дружный смех заставил Дуняшу выскочить из кухни.

– Еще пива?

– Нет, доча, не надо, – сказал Матвей, вытирая слезы.

С каждым днем я узнаю о Матвее все больше и больше. Оказывается, его дед – королевский секретарь. Должность во все времена и во всех мирах очень немаленькая. По влиянию, а не по титулам и прочей мишуре, земляк наверняка входит в десятку людей, обладающих реальной властью и возможностями. А может, и в пятерку. В связи с открывшимся обстоятельством все большее изумление вызывает поведение сэра Берга. Не побоялся принять единственно возможное решение, позволяющее избежать волнения в очень важном для короны городе. Решение, одновременно позволяющее не осложнить отношений со стратегическим торговым партнером. Уважаю. Не побоялся заиметь возможного врага в лице королевского секретаря, если посчитал, что для государства моя смерть – благо. Другое дело, что такое изящное решение я пустил псу под хвост, цепляясь за свою никчемную жизнь. Но все равно – кто из наших чиновников способен на такое? Ноль целых хрен десятых. Как все-таки жить здесь хорошо, а твари и слуги Падшего, по сравнению с жизнью в моей стране, на ужасы не катят.

Что касается предстоящего то ли суда, то ли разбирательства, так для меня это семечки. В Арланде наверняка такие сложные, с их точки зрения, процессы – редкость. Наверняка пользуется большой популярностью упрощенная схема судопроизводства. Ткнуть пальцем – и на плаху. Нет головы у подсудимого – не болит оная у прокурора. Адвокаты опять же, при такой практике, как-то не приживаются. С делом ознакомиться не успевают – а уже клиента нового надо искать. То ли дело у нас. Только на одних сериалах можно степень бакалавра получить по юриспруденции, а если есть еще и личный опыт, то вообще. Горький опыт. Неделя общения с системой сильно подняла мой уровень знания юриспруденции. Убитый подонок оказался сыном большой шишки. Бывает. А то, что через два года шишка слетела с Олимпа в грязь, а остальные мерзавцы погибли в результате несчастного случая, – так это чистая случайность. Честно. Вспоминать страшно, как я удерживал Толяна от немедленных действий. Позволил даже пару раз начистить себе умывальник, но убедил подождать с ответкой и предоставить разработку мер воздействия мне. Его костоломы ничего, кроме примитивной заказухи, делать не умели. А к чему криминал? На таком месте у любого есть враги. Жизнь такая. Чем выше вскарабкаешься, тем сильнее оттуда тебя хотят сдернуть. Пара-тройка слухов, подкрепленных несколькими фактами, – и все.

– Матвей, а сколько у нас осталось времени?

– Немного. Хочешь что-то спросить?

– Да, раз я буду отвечать на различные вопросы, не мог бы ты ответить мне на один мой?

– Давай кратко отвечу.

– Я его задавал в числе прочих перед походом в погань. Но теперь, перед судом, он является самым важным. Почему я иногда не понимаю некоторых слов и воспринимаю собеседника по-разному, даже тебя? То ты вещаешь как проповедник, то нормально говоришь. Почему здесь метрическая система измерения? Месяцы, недели, сутки…

– Влад, – перебил меня Матвей, – помнишь, как ты научился нашей речи?

– Помню, конечно.

– А горло у тебя иногда не болит, особенно после долгого разговора?

– Ты и это знаешь?

– Приходится, – усмехнулся Матвей. – Отец Эстор научил тебя не совсем нашему языку и речи. Он проник в твою голову и к имеющимся там образам привязал термины нашего языка и способ построения фраз. Если что-то в Арланде не имеет аналогов в твоем мире, то ты не знаешь этого слова, и наоборот. Общение при помощи образов – самое быстрое и легкое и не требует перевода: всегда найдутся аналоги вещей, изделий, местности и многого другого. Так он понял твою жизнь, поступки и слова – и не нашел в тебе зла.

М-да, зла не нашел, зато нашел что-то другое и дэргом постоянно обзывал. Понятно. Дедок не просто вложил мне матрицу языка: он просканировал мою память. Хреново. Такому деятелю самое место в спецслужбе. Кто тут у нас шпиен мерикосовский, выходь лучше сам, пока падре не пришел. Хуже будет.

Не ругайся, ты прав.

– Так вот, – продолжал Матвей, – когда ты пытаешься перевести образы в речь, ты говоришь на нашем языке. Твое горло еще не привыкло к нему, и поэтому после долгого разговора ты чувствуешь небольшую боль. Это скоро пройдет. Также отец Эстор научил тебя письменности. Ты ведь наверняка что-то читал и понимал.

– Да.

– Наша письменность основана на рунах, как и язык. Алфавит и язык твоей родины я знаю – дед научил. Поверь мне, нет ничего общего.

– И как долго это продлится?

– Года два-три, не больше, а потом база знаний исчезнет, и те слова, что ты не употреблял, уйдут из твоей памяти. Ты станешь четко различать, на каком языке ты говоришь.

– Матвей, а я смогу сейчас понимать, на каком языке я разговариваю и читаю?

– Конечно, месяц несложных тренировок – и все. Но оно тебе надо? А как видеть руны, я тебе сейчас покажу.

Матвей подошел к тумбочке у стены, взял из нее бумагу и чернильный набор. Положил на стол и что-то написал.

– Читай, – протянул он мне лист.

– Мама мыла раму. Матвей, ты издеваешься?

Матвей заржал:

– Нет, конечно. Надави на глаза, несильно только, и вновь прочти.

Сделаю. Нет, он точно издевается. Довольный такой сидит. Попробуем почитать, что написала эта сволочь. Так бумага, букв… какие на хрен буквы – несколько кружков с линиями и черточками: это же похоже на земные руны!

Понятно, падре увидел у меня это в голове и привязал образ. Извинить мою тупость может только то, что за эти три дня не было свободного времени. Как будто с горы бежал. Надеюсь, что тот, который наверху, вчера меня услышал.

– Матвей, а почему рун меньше, чем букв. Ты ведь понял, о чем я?

– Понял, а кто тебе сказал, что ваш и наш алфавит по количеству знаков одинаков? На Земле все алфавиты разных языков имеют одинаковое количество букв?

– Нет.

– А многие руны в отдельном написании означают слова. Две руны вместе означают одно, а третья, добавленная к ним, меняет смысл полностью. Отец Эстор научил тебя общему языку и письму. А есть еще диалекты, наречия, языки других рас, тайные языки вроде языка магов. Ты во всем этом сейчас хочешь разобраться?

Мама, роди меня обратно. Это дикая помесь английского и китайского на Арланде не одна… Падре, спасибо. Не забуду. Но мог и больше потрудиться. Слабо было закинуть мне в башню все языки?

– Нет. Значит, образы моего мира привязаны к понятиям Арланда. Я мыслю на своем, но говорю на вашем языке. Так?

– Да.

– А как же я слышу?

– А ты прислушиваешься к тому, что ты говоришь?

Не понял. Что за связь?

– Матвей, я…

– Ты, – перебил он меня, – вслушайся в то, что ты произносишь. Сейчас ты все делаешь на автомате. Говоришь, слышишь – ты все воспринимаешь машинально. Попробуй сейчас вслушаться в свои слова. Скажи: «леди, дама, сударыня, госпожа»…

– Ну леди, судары…

– Ты ничего не слышишь. Я произнес эти термины на русском языке. На общем языке Арланда – это одно и то же слово. Единственное слово. Бестолочь.

Я опупел.

– Попробуй вслушаться.

Попытаюсь. Что еще мне осталось делать?

– Леди, дама.

Неприятное мельтешение в голове, резкие звуки. Одинаковые звуки. Я пошатнулся.

– Вот так, Влад. Слов в общем языке меньше, чем в русском. Чем ближе образ по смыслу к слову, тем более четко ты его произносишь, тем лучше тебя понимают и тем лучше ты понимаешь сказанное другими. Самое близкое по смыслу слово на русском при обращении к благородной – это «леди». К благородному – «господин».

Я опупел в кубе.

– А…

– А таких слов много. На Арланде изначально был один язык, и заимствований из других не было. Корчма, трактир, гостиница – тоже одно слово. Различается степень пренебрежения, выказываемая постановкой ударения при произношении. Трактир – самое пренебрежительное слово. Гостиница – наоборот. Корчма – нейтральное. А твои словечки на русском, которые время от времени проскальзывают, очень близки по смыслу к образам в голове у собеседника. Не парься. Это не магия. Это временный дар Создателя. Прими все как есть. Никакого вреда от этого нет. Дед это проходил. Тем более что белгорцы привыкли к незнакомым словам. Мы с Дуняшей их подготовили.

Пипец. Падре. Моя благодарность не будет иметь границ, и о разумных пределах я не заикаюсь. Ты – молоток. Прости меня, что не смог оценить сполна твой труд сразу. Ты гений сыска, и так далее. Дзержинский ты наш с Макаренко вместе.

– Ну что, Влад, пошли?

– Пошли.

Пройдя два квартала, мы остановились перед площадью. Табор, настоящий табор. Свободное место было только у круга чести. Остальное пространство занимали шатры, палатки, кони и несколько повозок.

– У инспектора такая пышная свита? – спросил я у Матвея.

– Не совсем. Инспектора всегда сопровождают десять гвардейцев короля и маг. Крепкие ребята. Каждому гвардейцу полагается два конных латника и один лучник. Весь обоз – две повозки с имуществом, снаряжением и припасами.

– Но тут минимум вдвое больше народу.

– Свита представителя Нарины, чтоб его Падший забрал.

– А зачем они здесь остановились – мест нет?

– И это тоже, но главное то, что инспектор хочет закончить дело сегодня.

– Хорошо, что я с Дорном не поехал, – чувствуется серьезный настрой. Интересно, как бы вы объясняли мое отсутствие? – съехидничал я.

– Как-нибудь. Пошли быстрей – чувствую, что мы последние.

– Куда-то бежишь, холоп?

Два организма, подошедшие сбоку, нагло уставились на нас.

– Проблемы? – деловито осведомился Матвей, положив руку на эфес фальшиона. – Сейчас решим. Я к вашим услугам.

Рыцари смутились, побледнели и отстали.

– Кто это и что с ними?

– Это, – усмехнулся продолживший движение Матвей, – это щеглы из свиты посла Нарины. После того как я предложил им вызвать себя на поединок, они ушли в туман. Струсили. Иначе нельзя, – вздохнул он. – Мы – охотники, а не задиры, и они этот обычай хорошо знают. Ведь в Райграре живут при наринском посольстве. Кстати, они задирались к тебе. Сволочи.