ВИСА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Все не то, что кажется
Урсула ходила по Колонному залу Капитула, обхватив себя длинными тонкими руками, нервно сжимая и разжимая пальцы. Ее туфли выбивали отчаянную дробь по мраморным плитам, а зеркально отшлифованные малахитовые стены отражали мечущуюся женскую фигуру. Несмотря на наглухо закрытые ставни и жарко горящий камин, в зале было довольно прохладно, так что собравшиеся позволили слугам накинуть на себя шерстяные пледы.
— И как вы предлагаете сказать это Ему? Простите, но осенний призыв сорван, потому что в вашей любимой песочнице только что замочили вашего рекрутера? Или еще вариант: простите, но у нас в течение двух лет действовала тщательно законспирированная диверсионная группа Элеадуна с разветвленной резидентурой? И мы ничегошеньки не знали, а они, злыдни, натворили та-а-акого?
Второй Старейшина, Йорген, следил за ее передвижениями с достаточно равнодушным видом.
— Вариант так себе. Но что именно, по-твоему, мы не так делали?
Третий Старейшина, Ратмир, коротко предположил, каким именно местом они щелкали все два года. На Урсулу, главу Совета, это не произвело ни малейшего впечатления. Она истерически всплеснула руками и в своем длинном платье с широкими рукавами в этот момент стала похожа на большую рассерженную цаплю. Впрочем, таково и было прозвище, которым за спиной наградили ее коллеги по цеху.
— Да, мы приняли меры. У нас не имелось иного выхода, как только попытаться устроить общую свалку, отвлечь кланы от глобальных вопросов, так, чтобы у них не осталось желания совать нос не в свои дела. Но если этого окажется недостаточно? Если Он на секунду предположит, что мы не владеем положением и пустили все на самотек? Что город охватила смута?
— Тогда в локацию войдут карательные отряды из Его Нижней Саксонии. Они вырежут все живое, и история Мира начнется снова, — мрачно сказал Ратмир. — А попытка защитить своих для нас закончится провалом, и имена наши будут прокляты.
— Главное, что никто не понимает, что и зачем мы делаем. Нас ненавидят и те, и эти, — подвела итог Урсула.
— Нет, не так. Эти — ненавидят, те — не понимают, — уточнил Йорген. — Мы в их глазах — кровожадные упыри, задумавшие вдоволь напиться крови. Никто и мысли не допускает, что альтернатива куда хуже…
На тронном кресле, обитом кожей дракона, материализовалось небольшое белесое облачко. Оно наливалось объемом и на глазах принимало форму человеческой фигуры. Старейшины торопливо расселись по своим местам. Вскоре Экзарх Марко ди Яковиц был среди них. Они знали его в реале, неоднократно гостили на его шикарной вилле на окраине Макдебурга и были в курсе того, что в реале Экзарху восемьдесят три года, он стар и уже немощен телом. Вокруг ученого и удачливого бизнесмена, удалившегося на покой, постоянно вертелась жадная до денег свора врачей, поддерживая искру жизни, тлеющую в его организме. Удивительно, но в Мидгарде, где человек имел власть над своим возрастом, Экзарх также выбрал образ древнего мудреца, чело которого увивали белоснежные, собранные сзади в хвост волосы. Смуглое лицо его густо и глубоко прорезали борозды прожитых лет, канаты вздувшихся вен покрывали его руки, седые брови грозно нависали над колючими ярко-голубыми глазами без признаков теплоты. Истинный ученый по натуре, Экзарх в приватной беседе так объяснял свое предпочтение: «Посмотрите на работу великих голландцев, учителя и ученика, Рубенса и Ван Дейка. Каждый из них написал картину „Святой Иероним“. Это библейский старец, который вытащил у льва занозу, после чего лев всегда сопровождал его. Обратите внимание, как бодро выглядит Святой Иероним у Рубенса и каким немощным он предстает у Ван Дейка. Первый писал картину в преклонном возрасте, второй — будучи молодым. Это потому, что молодость видит в старости лишь предвестника тления, а старость ощущает в старости спокойную мудрость и бодрость духа. Так вот и я — не тягощусь возрастом, а наслаждаюсь им».
Владыка двух локаций поудобнее устроился на троне, обвел взглядом Старейшин и тяжело вздохнул. Те хранили напряженное безмолвие.
— Каждые четырнадцать лет нас потрясает кризис, — медленно начал Экзарх, задумчиво растягивая слова. — Так устроена эта часть Мира. Я так устроил его. Пришлось оставить в нем частичку нестабильности из-за того, что я, к сожалению, тоже смертен, и те, которые будут здесь править после меня, должны иметь хотя бы шанс устроить все по своему усмотрению. Я нашел это справедливым. Однако на этот раз дело зашло слишком далеко. Все может закончиться Хаосом, все законы и сам Мир могут полететь к чертям. Куда вы смотрели, хотел бы я знать?
— Мы были заняты, — угрюмо возразил Ратмир.
— Вы преуспели в своих занятиях?
— Границы Периферии расширились по периметру на двести километров. Исправлены более сотни багов, сглажены диспропорции во многих артефактах и сбалансированы характеристики большинства мобов. Практически готов новый замок с полным набором юнитов, — быстро доложила Урсула.
— Это потому, что вы — отличные Инженеры, талантливые Архитекторы, но скверные Политики. Я зря забрал вас из кланов, вы отдалились от них, забыли их нужды. С другой стороны, оставайся вы в кланах, вы бы отстаивали их интересы и постоянно грызлись бы между собой в ущерб общим делам… М-да… Вы увлеклись созиданием и позабыли об управлении. А что за геноцид вы устроили? Всеобщая Битва! Кому это нужно?
— Мы рассудили, что необходимо отвлечь их от поисков Талисмана Властителя, занять делом, дать им общую идею, — виновато произнесла Урсула, опуская взгляд.
— Ничего себе, хорошую идею вы им подбросили — объединить силы против себя. Не иначе как у власть имущих случился приступ суицида!
— Мы думали, что иначе все может быть еще хуже, — напрямик сказал Йорген.
— Куда уж хуже! — фыркнул Экзарх.
— Мы боялись, что вы можете применить жесткие меры ко всей локации, если почувствуете угрозу существующему порядку, — упрямо стоял на своем Йорген.
Властитель горестно замолчал, обдумывая услышанное. Старейшины недоуменно переглянулись. Они знали Ди Яковица много лет, но сейчас в его речах и облике появилось что-то новое. Экзарх неподвижно смотрел на плиты пола, что-то для себя решая.
— Помните, я рассказывал вам о вульгарном дарвинизме, сторонником которого являюсь? — наконец произнес он.
— О дуализме личности? — переспросила Урсула.
— Да. О том, что каждому человеку присуще проявлять положительные и отрицательные эмоции, которые требуют выхода. Как там у О. Генри… Сейчас вспомню… Ага, вот: «Если вы поощряете человекоубийство, то заприте двух лучших друзей в хижине…», и так далее… То есть в каждом из нас сидит свой доктор Джекил и мистер Хайд, которые на свой манер скачут в нашей голове и по очереди, и в хаотичной последовательности… Первые Миры Мидгарда создавались нашей группой по образу книг фэнтези, а не боевых компьютерных игр, как, уверен, думают молодые Игроки. Мы сами были еще юны, горячи, часто спорили, многое делали как дилетанты. Но это ничего — непрофессионалы построили Ноев ковчег, а профессионалы — «Титаник». Хотя изначально все делалось не случайно, а с определенной идеей. И эта идея была высокоморальной. Пусть все худшее, что есть в нас, — стресс, агрессия — разрядится, выплеснется в Мире и оставит в реале ту часть нашей личности, что тяготеет к добру и творчеству. Эта локация была одной из первых, и спроектировал ее лично я. Потом появились другие, стали изменяться законы Миров, но эта — очень дорога мне как радость, как восторг первого творения. Неужели вы допустили мысль, что я могу причинить боль своему детищу, своему ребенку, пусть даже несовершенному?
В тишине стало слышны отдаленные голоса прислуги на нижних этажах да свист осеннего ветра, задувавшего в плотно прикрытые створки узких окон башни. На верхних ярусах всегда гуляли сильные ветра, безжалостными сквозняками проникая в малейшие щели.
— А как же быть с вашей подготовкой экспансии в Элеадун? — не сдавался Йорген.
Экзарх понурил голову, как от непосильной тяжести.
— Владычица Трав изрядно утомила меня своей идеей экспорта гуманистической революции. Если Мир станет прекрасным, как одуванчиковая поляна, человечество в реале вымрет в течение двух поколений. Как это можно не понять? Хотя… Может быть, можно и не понять… М-да, не исключено, что я слишком долго держал вас в неведении, признаю. История знает немало примеров, когда изобретатель сам не представляет, что его изобретение может быть использовано как оружие. Сахаров тоже, я думаю, не сразу понял, какие беды человечеству сулит применение водородной бомбы. Мы, разрабатывая концепцию локаций, не сделали такой ошибки — сразу осознали, что можем создать оружие массового поражения, аналогов которому не знала история. Это не бомба, не ракета, это — страшнее, потому что наше открытие может взорвать цивилизацию изнутри, полностью затормозить ее развитие. Поэтому предполагались ограниченное количество ключей и жесткий возрастной ценз Игроков. Если вам интересно, рабочее название проекта — «Забавы для стариков». Мы создали Мидгард. И все равно повторили ошибку горе-ученых, не видящих дальше своего носа и не думающих о последствиях своих действий, потому что теперь уже все иначе. Мир пишет первые страницы собственной истории, избавляется от назойливых пастырей. Я как мог сопротивлялся процессу, но теперь с этим покончено.
— Почему? — вырвалось у Урсулы.
— Почему? Старческий эгоизм, вероятно, или я, осознав свое бессилие, отступаюсь… Но об этом позже. Пока же вернемся к нашим проблемам. Хм… Я даже не знаю, что для вас будет лучше: если центристы победят или русско-арийский альянс потерпит поражение?
Совет вновь недоуменно переглянулся. Выражение «для вас» отдавало отстраненностью, Экзарх как бы дистанцировался от проблемы после многих лет жесткого правления, когда ничто здесь не свершалось без его участия.
— В случае поражения идея объединения оппозиции против власти не умрет, а станет крепче, и в следующий раз они непременно победят и перевернут все вверх дном, — продолжал Властитель, словно не замечая возрастающую тревогу своих ставленников. — В случае, если они возьмут верх сейчас, имеется немалый шанс того, что вчерашние триумфаторы мгновенно превратятся в недругов, как это произошло с антигитлеровской коалицией. Тогда все вернется на круги своя. В любом случае не вздумайте вмешиваться и оказывать центристам помощь или поддержку. Не повторяйте уже допущенные ошибки.
— А их противникам помогает Элеадун, — сварливо отозвался Ратмир, бывший глава клана русов.
— Помощь будет невеликой, ибо способности Прорицательницы в период коллапса не действуют. Как и способности Норы, так предопределено. — Нора являлась штатной Прорицательницей Нижней Саксонии, Совет знал это. — Вы раздали русам на сорок ключей больше, это преимущество нивелирует силу двух элеадунских выскочек. С ними нужно было раньше решать, что уж теперь… дергаться. Необходимо признать — они профессионалы и сумели вас провести.
— Нора ошиблась с Проводником, — заметила Урсула. — Норг оказался безопасен. Шпеер доложил, что он с принцессой Элеадуна сейчас гостит у монголов.
— Боюсь, вас опять обвели вокруг пальца. А Шпеер, похоже, ест из двух кормушек. Вы услышали слово «Прорицательница», вам подсунули под нос элеадунскую девицу, и вы, как глупые караси, заглотили наживку. Кто вам сказал, что норг не преуспел? Он должен был стать Проводником в Мидгард будущей возможной Прорицательницы, при чем тут эта, как ее там, Выкуси?
— Но она же…
— Она уже является ей!!! — подавшись вперед, рявкнул Экзарх, и на секунду все узнали прежнего Властителя. — Ну как можно было настолько уйти в программирование, чтобы не замечать очевидных вещей?! Беда в том, что вы не живете тут, а пассивно за всем наблюдаете, больше любуясь своей работой дизайнеров, нежели вникая в дела Игроков.
— И что же теперь нам делать?
Экзарх опять долго смотрел в одну точку, потом заговорил, словно обращаясь к самому себе:
— А может, наступил момент, когда дети выросли и родителям не надо пытаться контролировать их, а нужно просто позволить самим выбрать свой путь? Занятно было бы посмотреть… Эх, если бы только… — Он прервал речь и вновь замолчал.
Когда Властитель после очередной длинной паузы заговорил негромким, слабым, усталым голосом, его слова громом прогремели в тишине Колонного зала:
— Вообще я сегодня появился здесь не для этого. Я здесь, чтобы сообщить вам очень важную новость… Время жизни моего бренного тела в реале истекло. Завтра я ложусь на операцию, и, если мне повезет, я получу еще один год существования на постоянных обезболивающих препаратах. Практически стану растением, овощем. Всего один год, наполненный адскими страданиями и анестезирующим дурманом, не больше. Я собираюсь полностью провести его в Мидгарде и благодаря временному парадоксу превратить в шестнадцать лет полноценной жизни. Но мне надоело интриговать, наблюдать и командовать. Мне жалко тратить на эти бесплодные действия свое поистине бесценное время. Я хочу вновь обрести молодость, пройти путь с первого левела, ощутить саму силу жизни, вновь напоследок познать любовь… Боюсь, теперь вы будете предоставлены сами себе. А Мир пусть живет своей жизнью, его судьба теперь полностью в его руках…
— А как же программные коды? Ключи к администрированию основных принципов построения локации? — заволновался Совет, еще не совсем осмыслив услышанное.
— Помните, с чего я начал сегодня? Дерзайте, время перемен пришло, и, быть может, очень хорошо, что вы не помешали Проводнику. — Силуэт Экзарха начал растворяться, обивка трона стала проступать сквозь контуры его плеч. — Ведь следующий шанс представится только через четырнадцать лет…
— Погодите, вам же тогда придется умереть в Мидгарде? Чтобы начать все сначала?
— О, за этим дело не станет, моя смерть уже предрешена, — раздался голос из пустоты.
Властитель исчез. Старейшины сидели, оглушенные новостью.
— Офигеть, — высказался Ратмир от имени всех. — Интересно, какой левел у него здесь? Двухсотый? Единственный легальный способ начать с нуля — погибнуть от чьей-то руки. Кому повезет сразить Иерарха? Счастливчик вмиг станет самым сильным бойцом локации.
Урсула всплакнула.
— Мне жаль Марка. — Сквозь всхлипы она впервые осмелилась назвать его по имени. — Неужели он умрет?
— Славный оказался дед, — глухо отозвался Йорген. — А я всегда считал его бездушным извергом… Кто бы мог подумать?
