Глава 28
Теплым летним днем ко входу в Гайд-парк подошла молодая пара. Он – высокий, широкоплечий блондин, которого лет через тридцать безусловно обозвали бы чистокровным арийцем. Она – невысокая, черноволосая и, на взгляд тамошней публики, слишком худенькая. Впрочем, своему спутнику она казалась в самый раз, как и он ей, а чье-то там еще мнение ни его, ни ее не интересовало.
Народу было немного – все-таки большая часть лондонцев в это время работает – и пара, в одиночестве пройдя под аркой входа, неспешно направилась вглубь парка.
– Скорей бы они приехали, – вздохнул блондин, – надоел мне Лондон хуже горькой редьки. Ну вот это – разве это парк? Даже хуже Булонского леса, прости господи. Эх, вернемся в Питер, пройдемся по Александровскому саду…
– Милый, не ворчи, – улыбнулась девушка, – хотя, честно говоря, от безделья мне тоже иногда хочется покрыть все вокруг соответствующими выражениями. Так что… стоп… да, наш отдых явно подходит к концу. Не может быть, чтобы вон те достойные джентльмены шли не по нашу душу!
Определить приближающуюся троицу как джентльменов можно было только из чисто английской вежливости – ну, может быть, еще и из одесской. То есть одежда-то была еще ничего, но вот назвать их рожи иначе как бандитскими не поворачивался язык. В полном соответствии с внешностью троица полуокружила пару, и главарь предложил:
– Господа, помогите голодающим уругвайским детям.
– Фак офф, мердэ, – вежливо ответила ему девушка.
Главарь, получив отзыв, кивнул и достал из-за пазухи средних размеров пакет.
– Птица? – уточнил он. – Мы поступаем в ваше распоряжение. Вот вам материалы для ознакомления и частоты связи. Мы в остановились в Кройдоне, багаж при нас. У вас для центра что-нибудь есть?
Девушка достала из сумочки кошелек и со вздохом вручила его бандиту.
– До связи, – кивнул тот, и троица испарилась. Вот только что тут стояли – и вдруг пустота!
– А еще говорят, столица метрополии, – усмехнулся мужчина, – грабят среди беда дня в самом центре! Попробовал бы кто-нибудь на Дворцовой такое учинить. Ну что, последнее усилие, и домой?
– Типун тебе на язык с твоим «последним»! Милый, если задание присылают не по радио, а спецкурьером, да еще придают группу поддержки, то это… Видал, какие волки? Одного я знаю, он из группы захвата. Пошли, что ли, домой побыстрее, не читать же прямо на улице. Чует мое сердце, что еще одним микрофончиком на стекле тут не обойдется…
После файв-о-клока молодожены вышли на балкон мансарды.
– В общем, Жан, это реакция на мою инициативу после первого похода к тому окну, – пояснила Птица, – когда я написала, что форточки там очень удобные, и отослала чертеж. Нам привезли копию и предлагают проникнуть внутрь. Именно предлагают, решение об операции принимаем мы. Цель – документы, представленные Паксом Робертсону. Пакс – ну прямо параноик, своих сотрудников заставляет лично все черновики жечь, а Робертсон – разгильдяй, хранит все в якобы сейфе, который, по утверждениям специалистов, и без гвоздя открыть можно. Так вот, эти документы там будут валяться примерно неделю… Мы можем имитировать ограбление соседнего кабинета, там в сейфе, правда более серьезном, около тридцати тысяч фунтов. А идеал – сделать так, чтобы вообще никто ни о чем не догадался. Я решила планировать операцию, исходя из этого. С деньгами – как запасной вариант.
– Прости, Николь, ты объясни мне, все-таки давно служишь – то, что все решаем мы, это правда?
– Да, никаких репрессий в случае отказа не будет, если ты это имеешь в виду. Но доверие Татьяны Викторовны к нам от этого никак не повысится… Так что давай думать. Вот план третьего этажа, я предлагаю проникать сразу в нужный кабинет, это через два окна от того, куда мы клеили микрофон. Костыль там до сих пор торчит, я смотрела, никто его не обнаружил. По карнизу не то что дойти – там вприсядку плясать можно. Я иду первой, через форточку проникаю в кабинет, потом ты, потом силовик на случай эксцессов внутри здания, потом медвежатник. Внизу остается два охранника. Технику пришлют сегодня вечером. Написано, что это непосредственно от канцлера – то есть полная фантастика! Я видела такие шнуры и карабины, с обычными не сравнить. Фонарик опять же – маленький, как патрон, но светит ярко и целый час! В общем, давай мы пока пройдемся по лавкам, купим черной ткани потоньше, но плотной. Ну и подумаем, что может еще понадобиться…
Операция началась через три дня в два часа ночи. С каштана, росшего в пятнадцати метрах от здания Форин Офис, соскользнула тоненькая фигурка, затянутая в серое с черными разводами трико.
– Все в порядке, работаем – блеснули зубы на измазанном черной краской лице. Короткая перебежка – и двое у самого дома, там, где декоративные воротца давали тень в свете фонаря. Свистнул шнур, взлетая своей петлей к костылю. Несколько секунд – и девушка оказалась на карнизе третьего этажа. Там она закрепила за статую более серьезный трос и скинула вниз его конец. Ее спутник взобрался почти так же ловко. Они быстро подобрались к нужному окну, парень устроился поустойчивей, девушка встала ему на плечи… Форточка сопротивлялась около минуты, после чего беззвучно (зря, что ли, петли смазывали?) открылась. Девушка скользнула внутрь, парень замер. Наступал серьезный момент – а точно ли кабинет пуст? Но вот открылась створка окна.
– Давай, тут все в норме.
Спустя минуту к ним присоединился охранник, а потом двое мужчин буквально втащили на шнуре специалиста по работе с чужими сейфами – все-таки у него промышленный альпинизм не являлся профильной дисциплиной. Закрыли окно и завесили его черной шторой…
Специалист осторожно подошел к сейфу. Включил светодиодный фонарик, внимательно осмотрел все на предмет тайных волосков или еще каких-нибудь меток – таковых не обнаружилось. После чего обратил свой взор собственно на сейф. Лицо его выразило презрение профессионала к потугам дилетантов, и он, крутнув связку отмычек, не глядя сунул выскочившую вперед в замочную скважину. Повернул, сейф щелкнул.
– Прошу – коротко поклонился медвежатник.
В это время прильнувший ухом к двери охранник коротко мигнул своим фонариком. Все замерли. Через полминуты в коридоре послышались шаркающие шаги ночного дежурного. Еще через минуту они стихли. Охранник мигнул два раза.
– Работаем, – шепнула Птица и начала доставать бумаги из сейфа.
– Не то… Не то.. сойдет… вот оно!
Жан достал маленький раздвижной фотоаппарат. Щелк – вспышка, щелк – вспышка… Птица подкладывала нужные листы.
Спустя семьдесят два кадра работа была закончена, бумаги положены на прежнее место, сейф закрыт. В порядке, обратном приходу, четверка покинула место работы – ну или преступления, это если с точки зрения английской полиции. Впрочем, ее мнение никто спрашивать не собирался.
К раздаче слонов за эту операцию я приступил с воодушевлением – ей-богу, тут было за что раздать! Ко мне попали два последних доклада МИ-6 по России. Танечка, при всем ее самообладании, чуть не лопалась от гордости…
– Так, ну себе вы все сами напишите, чего вам хочется, только умоляю – не скромничайте. И будьте готовы, через пару недель предстоит посещение одного знакомого вам коттеджика. Теперь – кто у нас следующий в очереди, Хайкин? У него каких-нибудь особых пожеланий нет?
– Хочет какой-нибудь красивый чин, – фыркнула Татьяна, – и чтоб ни у кого больше такого не было!
– Да запросто. Так… минутку… вот, в самый раз, пусть будет старшим ксеносейфологом. Вы уж там у себя указик сделайте, я подпишу. Пусть данный чин соответствует интендантскому полковнику, с правом ношения мундира. Это же он хотел по родному Бердичеву в мундире пройтись? И орден какой-нибудь подходящий по цвету подберите, а то я в них плохо разбираюсь. А эта парочка, они что, жениться решили? Совет им да любовь, и где у нас тут список конфиската…
Птицу я знал давно, это была одна из первых Танечкиных сотрудниц. Маленькая тощая пигалица отличалась фантастической ловкостью – то есть могла, как крыса, пролезть везде, где проходит голова. Два года тренировок отточили ее природные данные до высокого профессионализма. К традиционной для «Дома» работе она ни малейшей склонности не испытывала, но это и не требовалось, хватало сотрудниц с куда более выдающимися внешними данными. Напарника она себе подобрала сама, и сама же его дрессировала… Насчет воронепроницаемости своего георгиевского кабинета я успокоился только тогда, когда после второй переделки Птица сказала, что теперь все в порядке. Надо будет ее и в Гатчину пригласить, а то мало ли.
– Птица – она же москвичка? – уточнил я.
– Да, а Жан – питерец.
– Ну, кто у них начальник, это и без штатного расписания видно. Так, что у нас тут есть интересного в списочке, насчет где свить гнездо… Ага, Тропарево. Земли уже расписаны калединским ветеранам, а сама усадьба пока бесхозная. Вот и пусть там обустраиваются, птенцов выводят в свободное от работы время… Вы что-то хотите сказать?
Танечка сказала. Я немножко офигел. Открыл рот, чтобы уточнить, и тут же его закрыл – ибо все-таки иногда и совесть надо иметь…
Татьяна рассмеялась.
– Хотите спросить, чей это будет ребенок? Ну разумеется, Сережин. Однако Вилли про это знать вовсе необязательно, вы не находите? Не будет же он его официально признавать!
Князевы представляли собой уникальную пару. Сергей был феноменально талантливым инженером-теоретиком. Я, например, могу себе мысленно представить работу любого движка в деталях – как работает клапанный механизм, что с ним, например, происходит при зависании, где там что сгорает, смазывается и трется… У Сергея была способность видеть уравнения. Вот так, он не искал решение, а сразу его видел! Причем сложнейших систем во взаимодействии. И картину работы того же движка он мог вообразить не только качественно, но и количественно. При этом отличаясь крайней застенчивостью и полнейшей непрактичностью…
Татьяна немало поработала над созданием нормальной обстановки вокруг главного инженера питерского завода судовых двигателей. Теперь там все знали – если Князев говорит «м-м-м..», то можно и нужно спорить, если «э-э-э…» – то надо задать уточняющие вопросы и идти исполнять, а если молчит и только страдальчески разводит руками – значит, исполнять надо не идти, а бежать со всех ног, пока поздно не стало… А дома Сергей рассказывал супруге, какие на заводе все милые и деликатные люди.
Сергей буквально боготворил свою супругу, все время пребывая в радостном недоумении – и как это получилось, что такая женщина выбрала именно его? К карьерному взлету Татьяны он отнесся как к само собой разумеющемуся – ну и где же быть такой умнице, как не в высших эшелонах власти. Иногда возникающие вокруг Татьяны сплетни оставляли его совершенно равнодушным – действительно, завидуют же, вот и брешут от зависти… Причем распространяют сплетни сплошь идиоты, которым верить – это себя не уважать. Тут он был прав, хоть сколько-нибудь умные люди про Танечку предпочитали не сплетничать, ибо имелись очень убедительные прецеденты.
Самое интересное, что и Танечка явно любила своего благоверного…
– И когда, значит, вы меня бросите наедине с враждебными силами? – решил уточнить я.
– В ноябре. Но вы не расстраивайтесь, я же не насовсем. Заместители у меня толковые, месяц точно продержатся, тем более что я все равно буду в пределах телефонной досягаемости. А вы-то сами не собираетесь?
– Что именно?
– Птенцов выводить. Все вокруг уже успели, только вы что-то тянете…
– Да рано мне еще, нет должной солидности. Хотя… стоп. Танечка, это же не вы сами додумались мне такие вопросы задавать. Мари подговорила?
– В общем, да, – не стала отпираться собеседница.
– Вот ведь до чего внуки людей доводят… Ладно, скажете, что я вас благосклонно выслушал. Странно это, однако…
– Ничего странного, – покачала головой Татьяна, – Мари говорит, что с этой войны вы вернулись каким-то другим, она вас даже слегка побаивается. Мне, правда, кажется, что это не так, вы и раньше таким были, как сейчас. Просто притворяться стали меньше, вот и все. Так что, мне доложить об успехе своей миссии, все равно на днях в Крым придется слетать?
– Хорошо, докладывайте. Мол, два часа подряд исходили красноречием, расписывая мне прелести… ну не знаю, сами придумайте, чего. И достучались, мол, до моей загрубевшей в трудах и интригах души. Ну, а я туда слетаю где-то в середине июля. Конкретную дату пусть сама назначит, исходя из состояния организма.
– Ох, и тяжела же ваша канцлерская доля, – вздохнула Татьяна, – с единственной любовницей и то приходится общаться через начальника секретной службы! Я бы так не смогла.
После ухода Татьяны я некоторое время пребывал в каком-то расслабленно-умиленном состоянии. Хотелось сделать кому-нибудь приятное, даже осчастливить, если получится… А кого бы? Австрийцы и так рады донельзя, что ни мы, ни черногорцы не имеем к ним претензий, и на всякий случай аврально роют окопы на обеих границах. Турок мы тоже осчастливили по самое дальше некуда, если без перерыва продолжить, так султана может и кондратий посетить, а в стране начнется совершено ненужный нам бардак. Что же, так прямо и совершенно некого? Стареем, Георгий Андреевич, стареем, попенял я себе. Героическая борьба ирландского народа за независимость заслуживает куда большей поддержки! То, что Третий Интернационал принял соответствующую резолюцию – это хорошо, но мало. Подумать только, вождь и народный трибун Джеймс Конноли сейчас вынужден колбаситься в Штатах, деньги на борьбу зарабатывать… Нефиг, сразу дадим, там и без него есть кому поддержать процесс доения. А Роджер Кейсмент, будущий национальный герой? Сидит в Перу английским консулом! И это в то время, когда его родина страдает под пятой… Тоже дать, и предложить помощь по возвращению на родину – если нелегально, то в Перу можно будет на всякий случай и двойника оставить. Местному народу наверняка будет по барабану, а не в меру наблюдательным сотрудникам не трудно и организовать эпидемию чего-нибудь тропического, горячку там какую-нибудь. Правда, наши спецы – они в основном по белой… Хотя англичанам, пожалуй, и так сойдет.
