Глава 2
Сказка для взрослых
Ночью в Германию не было ни единого рейса. Я поспала в кресле зала ожидания часа три, и в 5.55 утра вылетела в Мюнхен. Когда огромный «боинг» авиакомпании «Люфтганза» набирал высоту, я смотрела на прибрежные скалы и серебрящуюся синь Эгейского моря. Прощалась с Турцией, которая так негостеприимно приняла меня.
В аэропорт Франца Йозефа Штрауса, расположенный в окрестностях Мюнхена, прибыла в 8.55 по турецкому времени. А по немецкому — еще было раннее утро. Два часа разницы.
Вы не представляете, как приятно оказаться в стране, в которой бывала и язык которой знаешь. Это вам не Турция, где слушаешь бурчащего водителя такси и думаешь: то ли он материт тебя, то ли выражает готовность к сотрудничеству?
Прямо в аэропорту взяла такси. Нормальное такси с нормальным немцем-водителем.
— Мне нужно в Вайденхоф. Знаете, где находится?
— Садитесь.
Я села, и мы поехали.
Жаль — не попала в Мюнхен. Красивейший город со средневековыми соборами и ратушами… Но времени нет.
Я смотрела в окошко на покатые, покрытые зеленью холмы. Трава на них такая ровная, словно это постриженный газон. Сельчане-баварцы щеголяли в национальных костюмах — кожаные штаны, белая рубашка с помочами и темная шляпа с пером. Поначалу я подумала, что какой-то праздник, но потом оказалось, что они и сено собирают, и за лошадьми ухаживают прямо в этой одежде. Они чем-то похожи на шотландцев. Те тоже любят щеголять в национальных костюмах — и на праздники, и в будни.
Когда за окном замелькали холмы, покрытые зелеными лесами, над которыми забелели седые альпийские вершины, водителю надоело молчать, и он спросил, интересуюсь ли я футболом. Надеясь угодить, я ответила, что мюнхенская «Бавария» — самая классная немецкая команда.
Я вообще-то футболом не увлекаюсь. Слышала кое-что от Лехи. Он терпеть не может «Баварию», потому что у нее никто не в силах выиграть. «Сама не играет и другим не дает», — сказал, помнится, Леха.
Водитель обиделся.
— Это не немецкая команда, — ответил он. — Она — баварская.
Я совершенно забыла, что баварцы терпеть не могут, когда их причисляют к немцам. Они всячески стараются подчеркнуть свою непохожесть. Как баски в Испании, ирландцы в Англии… татары в России. Бавария вплоть до начала прошлого века была свободным государством. Кстати, в 1919 году в Баварии три недели существовала Советская Республика. Так-то!
Пока было время, я позвонила Семену Капитоновичу в архив. Доложила, что все в порядке, недоразумения улажены, но приехать пока не могу. Возникла проблема с визой.
— Может, чем помочь, Аленка?
— Нет, спасибо! Я сама.
— Ну, как знаешь, как знаешь! Хоть номер оставь, чтобы я не волновался.
Продиктовала Старику номер. А куда деваться?
Мы съехали с автострады на узкую гравийную дорогу, которая круто пошла в гору, ныряя в чащу хвойного леса. За деревьями я не видела никаких построек. Ничего, что указывало бы на город или селение. Лишь надменные альпийские вершины, по которым я с удовольствием бы полазила, имея пару свободных дней.
Когда тени деревьев накрыли автомобиль, я осмелилась поинтересоваться:
— А куда, собственно, мы едем?
— Куда вы просили, — недовольно пробурчал водитель. — В Вайденхоф.
— А что такое — этот Вайденхоф?
— Вы не знаете, куда едете? — издевательски спросил он.
Я замолчала. Ну, не знаю, и что! Вообще ничего не знаю, кроме имени — Карл…
Черт!
Только сейчас сообразила.
Я ведь даже не спросила фамилию этого старика из Вайденхофа! Он обещал, что меня встретят. Кто встретит? А если этот кто-то забудет про меня? Вообще, откуда он знает — с какой стороны я приеду? Может, буду переходить австро-германскую границу? Прямо через Альпы. Мне не слабо.
Густые ели облепили склон. Мы продолжали взбираться в гору по гравийной дороге, которая петляла между деревьями. Здесь две машины не разъедутся — настолько узкий проезд. Действительно, а что делать в такой ситуации? Одной придется возвращаться. Вот морока — преодолевать задом все повороты и объезды. Да еще на крутой горе.
— Вы, может, не тот объезд выбрали? — язвительно спросила я.
Водитель косо посмотрел на меня. Все не мог простить, что я обозвала мюнхенскую «Баварию» немецкой командой.
За очередным поворотом подъем резко прекратился. Задев бортом еловую лапу, мы оказались на прямом участке дороги. Водитель притормозил, осматриваясь.
Лес впереди обрывался, а затем продолжался снова. «Пассат» медленно тронулся. Мы въехали на железный мост, огражденный низкими цепями-перилами. Мост громыхал и раскачивался. Я с детским изумлением взирала на пропасть, разверзшуюся под нами. Лес с обеих сторон накрывал ее тенью, и от этого в пропасти царил замогильный мрак. Крутые скалы, наполовину поросшие травой, резко ныряли вниз. Было бы интересно спуститься по склону. Добраться до дна. Я бы предпочла сейчас оказаться на скале, чем ехать по железному мосту. Уж слишком он выглядел хлипко и ненадежно.
Наконец мост закончился, мы преодолели еще один поворот и очутились перед каменной стеной с воротами. Стена появлялась из леса, пересекала дорогу и в лес же уходила. Возле ворот ожидал пожилой человек в старом поношенном свитере и… В домашних тапочках! Словно на пару минут вышел из дома, чтобы достать почту или мусор выбросить. Я иногда бегаю в домашних тапочках минут на пятнадцать поболтать с соседкой Клавдией Ильиничной. Но здесь-то! Один, перед железными воротами, в лесной глуши…
Водитель затормозил. Человек направился к автомобилю.
— Это что — Вайденхоф? — спросила я.
— Куда просили, туда и доставил.
— Глушь какая-то.
— А я что сделаю? Деньги давайте!
Я полезла за кошельком, но седой человек в свитере уже приблизился к нам.
— Я расплачусь, — остановил он меня.
Пока происходил расчет с водителем, я вылезла из салона, вытащила сумку, в которой покоились альпинистское снаряжение и немногие вещи, приобретенные в Турции. Вскоре водитель развернул машину на узком пятачке и уехал, обдав меня легким дымком из выхлопной трубы. Отомстил.
— Здравствуйте! — нерешительно произнесла я. — Герр Карл?
— Нет, — ответил человек, подхватывая мою сумку. — Пойдемте.
Мы миновали ворота. Прошли метров пятьдесят, лес вдруг расступился, и моему взору открылся склон огромной горы, напоминающей великана, уронившего голову на грудь. Плечи и макушку «великана» покрывали снега. А у подножия к склону приклеился древний замок. Две круглые башни с черными бойницами и крепостная стена угрюмо смотрели на меня. Вроде как спрашивая: чего тебе нужно, незваный гость? Даже в замок Дракулы зовут не всех, а сюда тем более!
Я поежилась, рассматривая потемневшие от времени камни.
Из-за стены выглядывало прямоугольное здание с черепичной крышей (ох, не люблю с некоторых пор черепицу!). Задняя часть замка словно вросла в скалу.
Я снова поежилась — вдоль подножия горы дует холодный ветер.
— Замок Вайденхоф! — произнес человек в поношенном свитере. — Пойдемте скорее. Как бы вам не замерзнуть.
— Извините, а господин… Карл здесь проживает?
— Здесь…
Мне показалось, что человек едва слышно вздохнул. А может, я ошиблась… Может, ему тоже зябко на промозглом альпийском ветру…
Мы поднялись по узкой тропинке и через небольшую дверь попали в замок. Судя по мини-фургону «БМВ» во дворе, где-то должны быть и ворота.
Меня поразили статуи и орнаменты, украшавшие двор. Перед домом обнаружился засыпанный прошлогодними кленовыми листьями пустой фонтан. Могучее дерево с широким кряжистым стволом распростерло ветви над большей частью дворика, создавая холодный полумрак. Вроде и солнышко светит, а возле дома с черепичной крышей, кажется, не хватает только могильных плит. Жутковато…
Мы шли по просторным залам. Красивым, древним и опустевшим. Колонны, гобелены, картины и камины — вроде ни пылинки нигде, но кажется, что ты в египетской гробнице.
После библиотеки мы попали в комнату с низкими потолками. Ее украшали только кожаный диван и камин.
— Подождите здесь, — произнес мой провожатый. — Господин Вайденхоф сейчас появится.
Он удалился. А я осталась стоять, словно к полу приросшая.
Вайденхоф! Ну конечно, Карл — отпрыск дворянского рода!
Направляясь в Германию, я ожидала встретить в каком-нибудь Шонгау ученого-старикашку, а вместо этого попала в гости к барону… А может быть, графу?
На каминной полке имелась надпись, высеченная в граните. Лингвист взыграл во мне. Я уставилась на знаки, пытаясь определить язык. Явно не древненемецкий и не латынь.
— Человек в мире… мир в человеке! — наконец одолела я головоломку.
— Это кельтское изречение, — раздался за моей спиной старческий голос. Я обернулась.
Мой недавний спутник в свитере и тапочках вкатил в комнату кресло-каталку с Карлом Вайденхофом.
Еще одна неожиданность. Человек, сидевший в кресле, не был стариком, как я думала, слушая в трубке его голос. Бледное лицо, бритая лысина, морщины — и все-таки он не был стариком. Я бы дала ему лет сорок. Карл Вайденхоф был серьезно болен.
— Удивлены моим видом? — спросил он, внимательно оглядывая меня. Слуга тихо вышел из комнаты.
— Как вам сказать… — Я нерешительно пожала плечами.
— А я удивлен вами. Приятно удивлен. Давненько хорошенькие молодые женщины не посещали стены этого замка.
Он думал, что сказал комплимент. Я же посчитала его слова завуалированным оскорблением.
— Что, любили развлечься в молодости?
Не удержалась-таки! Как тебе не стыдно, Алена, «поддевать» больного человека?
Сам виноват. Не нужно было меня «хорошенькими женщинами» доставать!
Вайденхоф усмехнулся:
— Любил ли я развлечься? Очень любил. Развлекался раскопками неандертальцев и кроманьонцев в Африке. — Он протянул руку. — Я — доктор антропологии!
Красная от стыда, пожимала его руку. Надо же! Перепутать ученого с богатым повесой… Едва не вообразила, что у него сифилис. Боже, какая ты идиотка, Алена Овчинникова!
— А чем вы занимаетесь?
— Лингвист.
— У лингвистов бывают имена?
— Бывают. Меня зовут Алена. Я из России.
— Мой дед воевал на Восточном фронте, м-да… Как говорится, вот и познакомились!
Повисла неловкая пауза.
— Хотите кофе? — спросил Карл. А мой язык опять не удержался от бестактности:
— Что за болезнь настигла вас в столь молодом возрасте?
Вайденхоф закашлялся, затем вытащил откуда-то кислородную маску, сделал несколько вдохов.
— Четыре года назад мы вскрыли могильник пещерных людей в Чили. Мне тогда жутко не понравился запах свежих луговых цветов. Это в каменной гробнице! Хм-м… Врачи не смогли определить болезнь. До сих пор выясняют, что за штамм, но безуспешно. Здоровье быстро тает. Видите, во что я превратился за четыре года? Они пытаются замедлить развитие болезни, но… Все же давайте попьем кофе, Алена из России?
Я с трудом проглотила комок в горле, представляя себя на его месте.
— Извините, но на кофе у меня нет времени. Жизнь человека… близкого мне человека зависит от перстня, о котором я спрашивала.
— Что ж… — сказал он. — Перстень при вас?
Я некоторое время смотрела на него, сомневаясь. Впрочем, чего сомневаться!
Сняла тяжелый перстень с шеи и прямо с цепочкой протянула Вайденхофу. Глаза его блеснули. Он бережно принял древность и с благоговением стал осматривать.
— Это перстень Героса, — едва слышно произнес Карл.
— Героса? — удивилась я. — Все-таки вам знакома легенда Гомера!
Он оторвался от реликвии.
— О том, как юноша полюбил девушку, но царь Герос разлучил их? Девушка бросилась с крыши храма, а юноша мчался к ней на крыльях любви?
— Откуда вы знаете эту легенду? Я обнаружила ее лишь три дня назад на побережье Эгейского моря в Анатолии! Возле могилы Гомера!
— Видите на каминной полке фотографии? Возьмите их.
На гранитной полке с кельтской надписью лежал конверт, в котором я обнаружила несколько крупных черно-белых снимков, старых, потрескавшихся пергаментов. Три листа — три снимка.
— Пергаменты найдены профессором Майклом Гродином на побережье Средиземного моря в Тунисе в 1979 году. Это финикийские записи. Они сделаны через сто лет после смерти Великого Сказителя. Финикийцы — мореплаватели. Они где-то услышали или прочитали легенду, перевели на свой язык и зафиксировали. За сто лет устных пересказов стерлись и трансформировались некоторые ключевые моменты легенды, что-то исказилось при переводе.
Я смотрела на фотографии, понимая их важность. Те самые пергаменты, которые обнаружил Майкл Гродин! Именно о них он писал в «Археологическом вестнике». После этой находки Майкла обуяла идея отыскать усыпальницу Гомера.
— Найденная в Турции легенда — оригинал, — продолжал Карл. — Странно, что вы ничего не знаете о назначении перстня. Ведь даже в финикийском пересказе это сохранилось!
— Мне не удалось скопировать всю легенду. Не спрашивайте почему. Знаю только, что Герос навечно заточил Эндельвара в пещере на вершине горы.
— Понятно… Так вот, дальше говорится о том, что после смерти грозного царя народ решил воздвигнуть ему статую. Рука ее должна была указывать на пещеру, где замурован юноша. Как бы символизируя вечную власть Героса над Эндельваром.
Ничего себе, сколько я пропустила!
— Это все?
— Нет. Известно еще кое-что в пересказе финикийцев. Статую сотворили из белоснежного камня. Ее водружали на постамент на заходе солнца. Вдруг небо и горы озарились багровым светом. Затем опустилась ночь, а когда наступило утро, народ с изумлением увидел, что белый камень впитал в себя кровавые тона вечернего заката. Статуя сделалась багровой.
— Красиво, — мечтательно произнесла я.
До чего же легко растрогать женщину. По крайней мере, меня — точно. Упомяните еще про беззаветную, несчастную любовь, и я буду рыдать до самого вечера.
— Далее… — продолжил Вайденхоф. — Боги не вынесли зрелища кровавой статуи и наслали на землю страшное землетрясение. Статуя погибла. Верховная жрица собрала обломки, намереваясь возвести статую вновь… На этом легенда обрывается.
— Как жаль, что я не прочитала окончания. В древнегреческом пересказе она, наверное, звучит, словно мелодия.
Карл закашлял, потом как-то странно посмотрел на меня.
— Мы с вами говорим: легенда, легенда… — произнес он. — Но ведь Великий Сказитель собирал древние истории… А если считать Гомера историком?
Я смотрела на осунувшееся лицо Вайнденхофа. В тот миг оно казалось одухотворенным и божественным. Словно лицо Христа, который уже отмучился на Голгофе и готов вознестись в небеса.
— Эта история может оказаться настоящей, — произнес Карл.
— Полет юноши и изменение цвета статуи могли произойти в реальности?
— Алена… — Он нерешительно кашлянул. — Не стоит забывать, что многие древнегреческие легенды — хроники, дополненные фантазиями и суевериями!
Да, об этом мне уже говорил Семен Капитонович.
Тем временем Карл уставился на перстень в его руках.
— Вы не представляете, как долго я искал этот перстень! Он — отправная точка великих открытий!
— Чего? — удивилась я.
— Я покажу вам то, что обещал. А вы решайте — верить в это или нет.
— Заранее не верю, — предупредила я.
— Почему? — удивился Карл, приложившись к кислородной маске.
— Потому что мой дедушка говорил: необъяснимое на первый взгляд при дальнейшем изучении обязательно разгадывается наукой и трезвым умом.
Вайденхоф, кажется, усмехнулся, но спрятал улыбку, закрывшись кислородной маской.
— Подкатите меня, пожалуйста, вон к тому замечательному юноше… — Карл указал на статую крылатого ангелочка, который примостился на постаменте возле стены. Небесный малыш, уперев руки в бока, разглядывал нас.
Я не решалась взяться за ручки кресла-каталки Вайденхофа. Он это почувствовал и произнес:
— Всегда моете руки перед едой? В принципе, я уже дотрагивался до вас, а вегетативная стадия длится…
— Вы хотите сказать… — испугалась я.
— Не волнуйтесь! — Он засмеялся. Хрипло, каркающе. — Я пошутил. Моя болезнь передается только через костную ткань. Но вы же не станете свежевать меня?
Вот язва! Прокатить его, что ли, носом в стену? Нехорошо вроде. Все-таки больной человек.
— Может, перестанете шутить? — сказала я. — А то у вашей коляски могут отказать тормоза!
— У нее нет тормозов, — ответил он.
— Тогда коляске тем более не остановиться.
— Дело в том, что я очень давно не ухаживал за женщинами, — грустно произнес он…
Нет, все-таки я не ошиблась! Все-таки он — богатый сноб, от скуки взявшийся за антропологию и случайно получивший степень доктора наук.
Я подкатила кресло-каталку с Вайденхофом к статуе. Карл поднял на меня глаза:
— Потяните за средний палец левой руки.
Он сказал — я сделала. Не привыкла думать, выполняя чьи-то команды. Когда на склоне кричат: «Выбирай слабину!» или «Страхуй!» — нужно слушаться.
Вайденхоф страдальчески взвыл, когда его палец хрустнул в моей натренированной руке.
— Что вы делаете? — закричал он.
— Потянула за средний палец.
— Не моей же руки! Я имел в виду статую!
— Ой!
— Ни за что не поверю, что вы лингвист! Вы, наверное, кирпичи укладываете!
— Нет, не кирпичи. Я на пальцах отжимаюсь — это тренировка такая.
Теперь я старалась скрыть улыбку. Ладно, в расчете. Он подшутил надо мной — я показала, что лучше этого не делать.
— Потяните за средний палец на руке мальчика, — попросил он, тщательно выговаривая каждое слово.
Вот так нужно муштровать людей. Леха пару раз пытался, шутя, померяться со мною силой. Один раз пьяный, один раз трезвый. Пьяным забыл, чем дело кончилось. Только наутро не понимал, отчего рука зверски болит. А трезвый — вообще себя Геркулесом вообразил. И так ему досталось, что мы даже в больницу потом ходили делать рентген. Без переломов обошлось.
Я легонько потянула указанный палец статуи, и он поддался. Что-то щелкнуло. Часть стены рядом с крылатым амуром отъехала в сторону. Перед нами предстала длинная галерея.
— В Средние века, когда был построен замок, без таких штучек не могли обойтись, — пояснил Карл.
Вдоль стен галереи тянулись аккуратные ряды подиумов-подставок для экспонатов, защищенных толстым стеклом, а на них, освещаемые индивидуально, — камни, окаменелые кости, извлеченные куски скал с отпечатками скелетов и рисунками, кальки с копиями текстов (очень похожие на мою, которая осталась в полиции Измира) и много-много других древностей.
— Сумасшедший собиратель камней! — прошептала я.
— Это работа всей моей жизни. Венец ее вы отыскали на побережье Эгейского моря.
— Вы о перстне?
— О нем… — Он на секунду задумался, а затем продолжил: — Где-то в середине восьмидесятых годов прошлого века в Северной Африке я наткнулся вот на это…
Он указал на кусок плиты, в центре которого виднелся овальный оттиск.
— Кто-то угодил пяткой в раствор? — пошутила я.
— Смех здесь неуместен, Алена, — пристыдил Вайденхоф — Вы прекрасно видите, что оттиск на песчанике намного больше человеческой пятки. Это оттиск черепа. Его правой лобной доли и части теменной. Здесь даже видна надбровная дуга.
— Значит, я перепутала пятку с головой. Со мной такое бывает. Я в медицине плохо разбираюсь.
— Это оттиск не человеческого черепа.
— Австралопитек, я угадала?
Вайденхоф укоризненно посмотрел на меня. Ну что я могу с собой поделать! Я должна действовать, искать Леху, а не выслушивать лекцию по антропологии…
— Посмотрите на мой череп, — сказал Карл.
Да, его череп — яркий демонстрационный образец. Аккуратно слепленный, бритый, даже блестит. Хоть в музее выставляй.
— Посмотрите на мои лобные доли и сравните с оттиском. Замечаете отличия?
— Ну-у, — задумчиво протянула я, наклонив голову к плечу, — у вас лоб обычный, ровный, а этот какой-то удлиненный, похожий на яйцо… Постойте, это какая должна быть голова?
— Огромная. От подбородка до макушки раза в полтора больше человеческой.
— Напоминает головы пришельцев с рисунков очевидцев?
— Может быть. Теперь посмотрите на следующий предмет.
Я перевела взгляд на черный сосуд, напоминающий ночной горшок. На его поблекшей от времени стенке серебристый рисунок. Пара человек уткнулись лбами в пол у подножия трона, на котором восседал вождь с большой головой. От его чела струились лучи света, в одной руке он держал молнию, в другой — облако.
— Этот сосуд мне удалось приобрести в Мексике. Не могу дать точную датировку. Приблизительно пятисотый год нашей эры, цивилизация ацтеков.
— Кажется, я догадываюсь, что вы хотите сказать, но пока не готова произнести это вслух.
— Хорошо. Тогда посмотрите сюда.
Он указал на ксерокопию карандашного рисунка, заключенного в прозрачную рамку. Мне показалось, что это зарисовка с какой-то статуи. Изображен профиль человека в высоком головном уборе, действительно напоминающем яйцо. Большие глаза, маленький рот и никакого носа.
— Это рисунок Чарльза Вироллода, сделанный на основе текстов из ханаанского города Угарита. Изображен бог Эл, или Баал. Его называли отцом богов и людей. Он носил конической формы головной убор, который, возможно, скрывал вытянутый череп.
— Быть может, достаточно демонстрировать мне генетических уродцев?
— Моя коллекция — лишь часть косвенных свидетельств. Кое-что находится в музеях, в частных коллекциях.
— Господи! Вы бредите инопланетянами и НЛО?
— Нет, не инопланетянами! — Карл говорил увлеченно, глаза его блестели. — Это земная цивилизация. Рисунки, дошедшие до нашего времени, и отпечатки костей — следы великой цивилизации, существовавшей в глубокой древности. Это ветвь человечества, которая отделилась от нас на раннем этапе развития — где-то в миоцене-олигоцене. Цивилизация не просто великая — могущественная! По уровню развития серьезно превосходит нашу. Я назвал ее цивилизацией прелюдий.
— Ура! — ответила я. — Уже хочу стать гражданкой-прелюдианкой!
Вайденхоф сделал вид, что не заметил моей иронии.
— К сожалению, цивилизация погибла. Я не знаю, по какой причине. Возможно, случился катаклизм… или эпидемия смертоносной болезни. Возможно, нация выродилась…
— Так, — произнесла я. — Сейчас я буду задавать вопросы. Может, глупые, может, и обидные, но без этого нельзя. Готовы?
Вайденхоф кивнул, вдохнув порцию кислорода.
— Почему вы показываете отпечатки? Где сами скелеты прелюдий? Ведь это… — я указала на оттиск черепа на песчанике, — …можно трактовать как угодно! Быть может, мамонт решил присесть и оставил истории отпечаток своей правой ягодицы?
— До сих пор не обнаружено ни одной кости, принадлежащей прелюдиям. Просто мы не представляем особенностей строения тела прелюдий.
— Иными словами, вы не нашли образцов, на которых висела бы бирка: «Берцовая кость прелюдия разумного»?
— Если бы я знал наверняка, что найденная кость принадлежит им, то следующие находки можно было бы идентифицировать. Равно как и предыдущие. К сожалению, цивилизация прелюдий была разбросана по всему земному шару, и я не могу утверждать, что, например, останки людей в культурном слое двадцать третьего века до нашей эры на севере Африки принадлежат прелюдиям.
— Тогда слушайте другой глупый вопрос. Почему до наших дней не дошли легенды и сказания об этой сверхцивилизации?
— А может, и дошли? — волнуясь, произнес Вайденхоф. — Быть может, боги древности и есть прелюдии? Зевсы, Торы и Ра? Древнему человеку показался бы грозным богом и простой современный охотник с «ремингтоном». Я полагаю, что многие описанные боги древности — последние из прелюдий. Они владели великими искусствами, и это заставляло людей бояться их.
— Перечисленные вами боги не похожи на большеголовых!
— Возьмите описания финикийского Ваала или египетского бога Ра. Они носят высокие головные уборы, возможно, скрывающие вытянутые головы прелюдий?
— Замечательно, но вот вам следующий вопрос. Если эта цивилизация была такой великой, ткните пальцем в ее великие творения!
— Я не могу сказать точно, что является творением прелюдий, а что — произведением рук человеческих. За многие века великие достижения слились, их не разделить. Скажем, кто изобрел колесо или легированные стали? Где гарантия, что люди не переняли эти новшества у своих богов? Ведь существует же легенда, как Прометей принес людям огонь! И потом, я полагаю, что одна из причин отсутствия доказательств — близость прелюдий к природе и частичное слияние с ней. Если человечество двинулось по технократическому пути, то прелюдии пошли на слияние с природой, на максимальное использование возможностей, которые дает она.
— Вы же утверждали, что их цивилизация была более развита, чем наша. Где же чудеса, сравнимые с нынешними достижениями в космосе и микроэлектронике?
— Пока они спрятаны в земле.
— Как у вас все складненько! Если бы вы пошли учиться не на антрополога, а на адвоката, сейчас имели бы бешеную популярность. Вы умеете создавать доказательства из воздуха. Только вот беда. Мыльные пузыри так и остаются мыльными пузырями.
Вайденхоф внимательно посмотрел на меня.
— О том я и веду речь. Мы достигли важной фазы в исследовании цивилизации прелюдий. — Он показал мне перстень Героса. — Эта вещь поможет отыскать место погребения Эндельвара.
— Чем же так ценен Эндельвар?
— Он, по всей видимости, отыскал одно из чудес прелюдий. И воспользовался им. Это летательный аппарат древних, который должен быть в гробнице юноши, замурованной царем Геросом. Перстень как раз и укажет место склепа.
— Ничего он не укажет, — сказала я. — Статуи больше нет. Вы же сами говорили, что она уничтожена землетрясением.
— Но вы утверждаете, что некая Организация разыскивает перстень Героса! — возразил Вайденхоф. Горло его забулькало, он захрипел и спешно поднес маску к лицу. — Это означает, что они верят в легенду, — с трудом продолжил Карл, оторвавшись от маски.
Боже мой! Бейкер разыскивает летательный аппарат прелюдий! Я знала, что он сумасшедший, но чтобы настолько!
— Мой бывший муж в руках этих людей… Они разыскивают перстень. Но зачем им перстень без статуи?
— Возможно, они знают, как найти гробницу и без статуи. Не представляю, как это возможно. Я пытался отыскать хотя бы постамент. В финикийском тексте осталось название места — Джалмеше. Я исследовал весь средиземноморский регион — города и поселки, горы и реки, — но так и не нашел ничего. Где происходили события? На материковой Элладе? На островах в Эгейском море? На побережье Турции? Финикийцы не уточнили. О Геросе нет ни слова в летописях. Единственный источник — легенда Гомера, которую обнаружили вы.
Я смотрела на черный сосуд, на котором люди поклонялись божеству с огромной головой, и пыталась вспомнить слова Бейкера.
— Думаю, — произнесла я наконец, — что Организация уже знает место. Мне необходимо найти его до завтрашнего вечера. Иначе мой друг погибнет.
— Рад бы вам помочь. Только не знаю как. Могу лишь сказать, что ко мне приходили из одной фирмы, интересовались моими исследованиями. Не знаю, представляет ли эта информация ценность для вас.
— Для меня сейчас любая крупинка информации — ценность.
— Хорошо. Вообще, они не были похожи на членов Организации, которая похищает людей и пытается отыскать артефакт прелюдий.
— Мифический артефакт, — подчеркнула я.
— Ну, хорошо. Так вот, это было года три назад. Меня навестили представители адвокатской фирмы «Мирбах-унд-Пфайзер». Они интересовались, не приобретал ли я каких-нибудь древностей у барона фон Хааса. За последние десять-пятнадцать лет я получил прозвище «сумасшедшего собирателя древностей». Я ответил, что слышал о Хаасе, но незнаком с ним. Речь шла о тяжбе из-за каких-то вещей между родственниками покойного барона. Однако с не меньшим интересом эти люди расспрашивали о моих исследованиях, проявляя удивительную осведомленность в некоторых вопросах.
— Поэтому они показались вам подозрительными?
— Поэтому или не поэтому… не знаю. На прощание они просили связаться с ними, если я столкнусь с проданными бароном фон Хаасом древностями. Оставили визитку. Их контора находится, кажется, во Франкфурте.
Он смотрел на меня, а я напряженно соображала.
Что мне делать? Я совершенно не верю в сказки Вайденхофа. С другой стороны, определенно кто-то в них верит. Тот, кто ведет тайные поиски и убивает археологов. Бейкер и его шайка. Бейкер ищет летательный аппарат! Точнее, уже знает, где искать. А я не знаю.
Взглянула на снимки финикийских пергаментов, которые продолжала держать в руке.
Может, акцентировать внимание на изучении этих текстов? А что толку! Вайденхоф пытается отыскать гробницу Эндельвара с середины восьмидесятых годов! Безрезультатно. Как же поступить мне?
— Похоже, нет другого выхода, кроме как отправиться во Франкфурт, — сказала я.
— Готов помочь вам всем, чем только смогу, — пообещал Вайденхоф.
— Мне не нужна помощь. Я ищу мужа.
— Ваши поиски приведут к гробнице, — произнес Карл. — Если я буду знать, что найдены прямые доказательства существования прелюдий, то спокойно приму смерть. Тогда я не зря потратил жизнь, не напрасно искал, предполагал… заразился этой дрянью… Разыскивая мужа, вы невольно продолжаете мои исследования. Поэтому мое участие — помощь не лично вам, а вклад в дело моей жизни.
Я не знала, что на это сказать… По сути, я стояла у смертного одра и должна была дать клятву, что продолжу поиски. Но как можно такое обещать, если я не верю в прелюдий!
— Я не верю… — призналась ему честно.
— Это неважно. Ищите своего мужа. Надеюсь, вам удастся отыскать и гробницу Эндельвара. У меня не так много денег, все мое состояние — этот замок. Но кое-чем помогу. Лукас передаст вам кредитную карточку. Возьмите мою «ауди». Ей семь лет, но я почти не пользовался автомобилем.
— Мне нужен адрес фирмы во Франкфурте.
— Лукас передаст вам их визитную карточку.
