К вечеру пятого дня пути разыгралась буря. Стаки тревожно поднялся, пригляделся к темной полоске на горизонте, лизнул палец, поднял руку над головой и весело обратился к Хейграсту:

— Море решило показать нам свой норов, нари!

— Что случилось? — нахмурился Хейграст.

— Шторм идет. Рановато. Не пришло еще время штормов. На две недели раньше срока. И предсказатель в Кадише не предупредил. Да и то, какая ему вера? Шут базарный. Предсказывает, если не сбывается — деньги возвращает. Что мне теперь от этих денег?

— Подожди, — мотнул головой Хейграст. — Лукус! Взгляни на юг, что там?

Белу поднялся на ноги, пригляделся, затем ловко, словно лесная кошка, вскарабкался на мачту.

— Ничего не понимаю в морской погоде, нари, но на равнине я бы пообещал ливень на день или больше и сильный, порывистый ветер. В такую погоду крыши срывает с домов!

— Крыши у нас нет, — с досадой бросил нари и обернулся к Стаки. — Что скажешь?

— Ничего, — процедил сквозь стиснутые зубы старик и вдруг встрепенулся, заорал, засуетился: — Быстро! Белу, пока ты еще наверху, отвязывай парус! Дан, Хейграст! Все с палубы в трюм! Весла, весла убирайте! Если мачту срубит, на весла надежда.

— Как срубит? — не понял Хейграст.

— Ветром, — весело огрызнулся Стаки, резво привязывая себя к рулевому веслу. — Ну если Эл не захочет вашей смерти, так ее и не будет. А если захочет, тут уж трепыхайся не трепыхайся, все одно. Ладно! Ничего с вами не будет, я везучий!

— Так ты себя к рулю привязываешь или удачу? — раздраженно зарычал нари.

Ветер начал усиливаться, и почти освобожденный Лукусом парус затрепетал в воздухе.

— Парус держи! — крикнул Стаки. — Помни, сдохнуть у рулевого весла — честь для моряка. Да только я подыхать не собираюсь, поэтому и вяжу себя! К тому же говорят, что Эл тем, кто собственные жилы из живота тянет, ниточку бросает.

— Какую ниточку? — не понял Хейграст.

— Тоненькую! — показал пальцами Стаки и затянул узел на груди. — Не бойся, нари. Я и не из таких переделок выбирался. Попомни мои слова, ты еще выпьешь ктара во дворе моего дома в Кадише! Две трети пути до Проклятых островов мы уже прошли. Куда буря вынесет, не знаю, но главное — трехглавую вершину не пропустить. — Старик ткнул пальцем в зубчатую линию Мраморных гор. — От нее на восток уходить будем, чтобы к Проклятым островам не попасть. От той вершины течение нас само к Кадишу вынесет!

— Я слышал, устойчивей джанки в море не найти, Стаки? — подал голос, спрыгивая с мачты, Лукус. — Как тебе этот шторм?

— Бывало и похуже, — прошептал старик и тут же заорал во всю глотку: — А ну быстро в трюм! Задраить люк и молиться!

— А как же пес? — замер у раскрытого люка Дан.

— Никак, — бросил Хейграст, опуская внутрь сверток паруса. — Объясни ему, чтобы держался за джанку зубами, лапами и хвостом. Чтобы его в трюм пропихнуть, надо половину палубы разворотить!

— Аенор! — бросился Дан к псу, обхватил его за шею, зарыл пальцы в шерсть. Аенор наклонил голову, моргнул, мягким рыком дал понять, что все понял. Зажмурился от резкого порыва ветра.

— Дан! — заорал Хейграст.

Мальчишка оглянулся, увидел почерневшее, странно подсвеченное торопящимся за горизонт Алателем небо, судорожно ухватившегося за румпель бледного Стаки, темные провалы между набухающих волн и метнулся к люку.

Все дальнейшее превратилось в бесконечный кошмар. Море взбесилось, оно безжалостно встряхивало и кидало джанку, словно собралось переломать бедным путешественникам все косточки! Не единожды Дану казалось, что еще один удар волн, еще одно падение в ужасную пропасть — и он не выдержит. Но следовал новый удар волн, и мальчишка все также лежал, упершись руками и ногами в жалобно скрипящие шпангоуты, и только гадал, началось ли утро за тонкой деревянной стеной, или все еще продолжается бесконечная ночь. Лукус зажег тусклый светильник, плошка, взлетая на короткой цепи, сначала чадила и моргала, а затем выгорела полностью, и во тьме агония хлипкого суденышка казалась еще ужаснее. Дан прижимался спиной к свернутому парусу, с трудом удерживал внутри сжавшийся в болезненный комок желудок и с ужасом прислушивался к пробивающемуся сквозь оглушительный рев ветра и удары волн скрипу дерева. Легкая джанка металась по гребням как перышко, но каждая досочка, из которых был собран корпус, жалобно стонала. Наконец мальчишку вывернуло наизнанку, рядом заскрипел зубами и исторгнул какие-то белужские ругательства Лукус. Хейграст хранил молчание.

— Никогда не стану моряком! — выпалил в отчаянии Лукус, когда очередная встряска заставила и его согнуться в углу над днищем джанки, вдобавок приложив затылком о шпангоут.

— Выживи сначала! — крикнул во мраке Хейграст.

Страшный треск и грохот были ему ответом. Словно гигантское копье пригвоздило утлое суденышко к волнам, затем соскользнуло и, скрежеща, поехало по палубе к борту.

— Молния? — с ужасом выкрикнул Дан.

— Не знаю, — напрягся Хейграст, затем вскочил и метнулся к люку. — Кажется, мачта упала!

Дан поднялся вслед за Лукусом, покатился в сторону от очередного качка, ударился о балку, оперся руками о борт, почувствовав, как дрожат доски под ударами волн, подобрался к люку. Хейграст развязал узел, отбросил крышку и выскочил на палубу. Дан вслед за Лукусом высунул наружу голову и замер. Бешеный ветер почти ослепил друзей, метнув им в лицо косые струи дождя, но даже сквозь них палуба была видна как на ладони. Беспрерывные разрывы молний окрашивали ее в ослепительно белый цвет. Вместо мачты посередине джанки на локоть возвышался расщепленный, дымящийся обрубок. Пес исчез. Стаки вел корабль мертвым. Он продолжал сжимать правой рукой румпель, но левого плеча старика, а также части борта джанки не было. Почерневшее море вспухало огромными горбами. Раз за разом джанка поднималась высоко вверх и тотчас летела вниз по очередному склону.

— Горы! — заорал нари, ткнув рукой в непроглядную черноту, и начал судорожно срывать веревки с тела старика.

— Что он делает?! — недоуменно закричал Дан на ухо Лукусу.

— Он будет управлять кораблем! — крикнул Лукус. — Закрывай люк!

— Хейграсту надо помочь! — уперся Дан.

— Чем?! — спросил Лукус.

В это мгновение огромная волна накрыла джанку. Потоки воды хлынули на палубу, швырнули Дана внутрь. Вскочив на ноги, мальчишка вновь шагнул к люку, ухватил Лукуса за плечо. Хейграст, мокрый с головы до ног, уже сидел на месте Стаки, затягивая веревки.

— Старик нашел ту смерть, о которой только мог мечтать! — крикнул Лукус, захлопывая люк. — Убит упавшей мачтой у рулевого весла.

— А как же пес? — спросил Дан.

— Не знаю! — ответил Лукус. — В этом звере силы и магии больше, чем в ком бы то ни было, да и берег не слишком далеко. Хотя в такую бурю я бы не стал рассчитывать на благоприятный исход даже для него.

— А для нас?

— Для нас?…

Новая волна тряхнула суденышко. Ухватившись за основание погибшей мачты, Лукус едва удержался на ногах, подождал, пока поднимется упавший Дан, и выкрикнул ему в лицо:

— Очень рассчитываю! Хотя почти не надеюсь!

Когда шторм закончился, оказалось, что ночь не только прошла, но и Алатель успел подняться и приблизиться к зениту. Лохмотья туч то ли рассеялись, то ли ушли на север, только ветер внезапно стих, и бушующее море превратилось в чуть подрагивающее зеркало. Дан вслед за белу выполз на палубу и, тяжело дыша, повалился на доски. Хейграст спал. Его одежда до пояса была разорвана в клочья, правая рука и бок стерты до крови. Джанка за одну ночь превратилась в развалину. Корпус выдержал, но многие швы сочились влагой, мачты и части борта не было.

— Доставай весла, — сказал Лукус и принялся отвязывать нари.

Когда Дан вытащил весла на палубу, Хейграст уже лежал на досках.

— Что с ним, — спросил мальчишка.

— Ничего, — буркнул белу. — Просто у него не осталось сил. Ни капли. Ни крошки. Ни волоска. Он отдал все. Поэтому грести будем мы с тобой.

— Хорошо, — растерянно кивнул мальчишка, чувствуя, что черные круги плывут у него перед глазами. — Куда будем грести?

— Стаки говорил про гору с тремя вершинами, — озабоченно вспомнил Лукус. — Кажется, вот она. Только она почти на севере. Почему?

— А это что за горы? — спросил Дан, показывая на северо-запад.

— Это не горы, — прошептал Лукус, рассматривая, вздымающиеся из воды кручи.

— Это Проклятые острова, — донесся до друзей слабый голос Хейграста. — Штормом нас унесло на дюжину ли южнее.

Остается только надеяться, что местным плавучим негодяям тоже не поздоровилось этой ночью.

— Не надейся, нари, — прошептал белу. — Они идут к нам. Дан вскочил на ноги и пригляделся. На фоне темнеющего горного массива росла галочка корабля.

— Не уйдем, — упавшим голосом заметил Лукус. — Лерра. Не меньше полуварма гребцов. К тому же штиль.

— Штиль не штиль… — плюнул, с трудом садясь, нари. — Какая разница? У нас мачты нет!

— Что будем делать? — нервно вытащил и вновь задвинул в ножны меч Лукус. — Сражаться или пытаться уйти?

— Ни то ни другое, — покачал головой нари, всматриваясь в горизонт. — Я уж не говорю, что не могу сражаться сам. Бесполезно. На каждом таком кораблике не менее полуварма воинов. Нас утыкают стрелами как мишень с полудюжины шагов. Да и грести — значит зря терять силы.

— Зачем нам силы? — заорал, сверкая глазами, Лукус. — Чтобы терять их, став рабами? Никогда, слышишь? Никогда больше на моей шее не заклепают металлический ошейник! Я сдохну на этой палубе, но сначала убью полдюжины негодяев!

— Ты считаешь, что смерть полдюжины негодяев достаточная плата за гибель элбана, которому, может быть, назначено спасти весь Эл-Айран? — спросил нари, тяжело привалившись к уцелевшему куску борта.

— А что предлагаешь ты?

— Послушай меня, белу, — спокойно сказал Хейграст. — Послушай внимательно, потому что времени у нас мало, а Эл-Айрану и ты, и Дан, и я нужны живыми. Мы не будем сопротивляться. Мы отдадим им все, что у нас есть. Все деньги, оружие. Мы поднимем лапки вверх и будем лизать сапоги имперцам, попутно вымаливая их благосклонность и набивая себе цену. И тогда, может быть, у нас будет возможность сделать то, что мы должны сделать. Умей управлять своей ненавистью.

— Мы станем рабами? — дрогнувшим голосом спросил Дан.

— Думаю, ненадолго, — успокоил его Хейграст.

— Что нужно делать? — прошипел сквозь зубы белу, с ненавистью оглядываясь на приближающийся силуэт корабля.

— Все вещи на палубу, — приказал Хейграст. — Дан, быстро принеси мой мешок, кое-что нужно достать оттуда. Оружие и все ценное сложить у обломка мачты. Еду и воду сюда.

— Зачем? — не понял белу.

— Я очень хочу есть и пить, — твердо произнес Хейграст. — И вы тоже очень хотите есть и пить. Мы будем набивать собственные животы до того мгновения, пока к нашим глоткам не приставят клинки, а руки не заломят за спину. Если хочешь показать кому-либо свою полную беззащитность, садись и ешь перед ним.

— Ты понимаешь, что говоришь? — спросил Лукус.

— Да, — кивнул Хейграст.

К тому времени когда лерра подошла вплотную и под разгоряченные крики столпившихся на палубе воинов пробила тараном борт истерзанной джанки, Дан так успел набить живот, что вряд ли смог бы подняться без посторонней помощи. Между тем восторженные вопли имперцев сменились недоуменной бранью. Вслед за этим на палубу «Акки» спрыгнул высокий и худой человек со впалыми щеками, одетый в черный камзол. За ним выкатился полный, рыжебородый коротышка.

— Капитан Мукка к вашим услугам, — весело вымолвил высокий, присаживаясь напротив друзей.

— Держи, — протянул нари ему внушительный кусок мяса.

— Благодарю, — кивнул капитан. — Я не ем сушеного мяса. Откуда держите путь на этом чудесном корабле?

Взрыв разнузданного хохота был ему ответом. Капитан поднял руку — и столпившиеся на носу воины умолкли.

— Теперь уже и не знаю, — махнул рукой в сторону обломков мачты Хейграст. — Нас здорово потрепало этой ночью. Не мы хозяева этого корабля, но, как видишь, в живых остались именно мы, хотя и болтались в трюме. Остальных, вероятно, смыло волнами.

— Однако румпель к собственным ребрам прижимал ты, зеленокожий, — ткнул в бок нари пальцем Мукка.

— Да, — согласился Хейграст. — Было дело Знаешь, Мукка, я хоть и не моряк и ничего не понимаю в управлении кораблем, но вид пустой палубы и свободно болтающегося руля произвел на меня столь неприятное впечатление, что я счел благоразумным подержать его некоторое время. Если бы я знал, что невинная поездка из Глаулина в Кадиш закончится столь плачевно, ни один демон не выгнал бы меня в открытое море.

— Зачем тебе в Кадиш?

— За деньгами, — развел руками Хейграст. — За теми самыми деньгами, которыми оплачивается труд искусных ремесленников.

— И в каком же ремесле ты преуспел? — поднял брови Мукка.

— Мы преуспели! — мотнул головой нари. — Смею надеяться, что я очень хороший кузнец. Вон тот меч, по которому твой человек стучит сапогом, — моя работа. Так вот его цена не меньше трех дюжин золотых. И тот меч, который лежит рядом, стоит не меньше. Его выковал отец вот этого парня, и мальчишка достойный продолжатель таланта собственного отца. Мой помощник.

— Смоки! — резко бросил, оглянувшись, Мукка.

— Отличные мечи, — отозвался толстяк. — Думаю, что они стоят этих денег. Но неужели ты собираешься за них платить?

— Заткнись, бочонок жира! — оборвал толстяка капитан, и новый приступ хохота потряс палубу. — А что может выковать-представитель змеиного племени?

— А демон его знает, — удивился Хейграст. — Скорее всего, ничего. Он мой давний приятель, но тяги к молоту и наковальне я за ним никогда не замечал. Да и не нужно ему этого! Своим умением он зарабатывает больше меня.

— О каком умении ты говоришь? — удивился Мукка.

— Он врачеватель, — объяснил Хейграст. — Знаток трав и снадобий. Согласись, что всякого рода болячки, раны, ломота и расстройства приносят элбану порой больше беспокойства, чем крепость его клинка.

— Интересно, — поднялся на ноги Мукка. — А золото у вас есть?

— Зачем что-то скрывать от доброго элбана? — пожал плечами нари. — Вон в том мешке под мачтой у меня отыщется пять дюжин золотых. Пришлось продать дом и изрядный кусок земли под Глаулином. На новом месте без денег на ноги не встать!

— Пожалуй, ты прав, — кивнул Мукка. — Одно только непонятно, неужели труд хорошего кузнеца уже не нужен салмским королям?

— Нужен-то он, может, и нужен, — почесал затылок нари, — да только голову терять не захотелось. Радды войной пошли на Салмию. Хозяйничают и у Заводья, и у Деки. Глядишь, и до Глаулина доберутся. А мне войны не нужны. Мне бы только кузница, молот, наковальня и горн. И все будет в порядке.

— Будет! — громко засмеялся Мукка. — Будет тебе кузница и порядок. Только выйдешь ты из этой кузницы не скоро. Смоки! Вяжи руки этим салмским лягушкам. Если они так хороши, как о себе говорят, то будут стоить больше цены их мечей. Много больше!

Тут же несколько пиратов, одетых как придется, спрыгнули на палубу джанки и, перемежая свои действия пинками и зуботычинами, стянули веревками руки и ноги друзей, еще несколько человек уперлись шестами и веслами в борт джанки и с трудом спихнули ее с тарана. Суденышко накренилось и начало медленно оседать.

— Прощай, «Акка»! — прошептал Дан и немедленно получил удар кулаком в зубы.

— Молчи, щенок! — рявкнул рыжебородый, одноглазый детина и поволок мальчишку между скамей, на которых застыли с веслами изможденные, закованные в цепи рабы.

Друзей обыскали, тщательно ощупав одежду, и впихнули в затхлую каморку на корме. Через щели в деревянной обшивке струились узкие полоски света, поэтому глаза привыкли к полумраку быстро. Удушливая вонь стояла в воздухе. Ком тряпья в углу зашевелился, и глазам путников предстала испуганная, округлая физиономия банги.

— Чем же здесь так воняет? — недовольно проворчал нари, неловко садясь на связанные ноги. — Под себя, что ли, ходишь, малыш?

— Я не малыш, — хрипло ответил банги. — Меня зовут Баюл. И лет я на этом свете прожил больше тебя, нари. Посмотрю я, как ты будешь справлять нужду со связанными руками, что же касается меня, — банги шевельнулся и, звякнув железом, показал скованные кисти рук, — то вот. Как тебе такое украшение?

— Впечатляет, — мрачно кивнул Хейграст. — Запястья и каждый палец отдельно. Все окольцовано, опутано цепью и заперто на стальной имперский замок. Неужели ты так опасен? Может быть, подковы руками гнешь?

— Может быть, и гну, — плюнул на пол банги. — А может, и еще что-то умею. Только какая от этого польза? Судьба-то у нас разная!

— Конечно, разная! — отозвался Лукус, легко выворачиваясь и перемещая руки из-за спины вперед. — Мы вот в плен к пиратам попали, а ты, скорее всего, путешествуешь со всеми удобствами.

— Молчи, дурень, — зло усмехнулся банги. — Про удобства не скажу, а пока сижу здесь, такие, как вы, уже с полдюжины раз поменялись.

— Куда же они все делись? — поинтересовался нари. — Только не говори, что в котел для прокорма команды гребцов.

— Не знаю, — покачал головой Баюл. — Может, и на прокорм. Те, которые ни на что путное больше не годны. Судя по тому, что вас не слишком помяли, вы-то как раз ценный товар. Обычно таких, как вы, везут на невольничий рынок. В Пекарил или в Илпу, что в устье Ваны. А то и повыше по реке забираются, если товар подороже или заказ какой.

— А на тебя, значит, спроса нет? — нахмурился Лукус.

— Есть, — зевнул Баюл, собираясь вновь упасть на кучу тряпья. — Только Мукка хочет за меня большой куш сорвать. Я выграш.

— Что такое выграш? — спросил Дан, поеживаясь от ужаса. Большой медный котел, замеченный на корме, так и стоял у него перед глазами.

— Выграш — это изгой, — объяснил Лукус. — Изгой банги, которого всякий другой банги должен пленить и вернуть в Гранитный город либо убить.

— За что? — не понял мальчишка, пытаясь, как и Лукус, переместить руки вперед.

— Ни за что, — ответил с вызовом Баюл.

— Что ты украл у старцев банги? — спросил Хейграст у карлика.

— Собственную свободу! — бросил обиженно Баюл. — Не нужно красть драгоценности или знания у старцев, достаточно попытаться жить по собственному желанию — и ты неминуемо превратишься в выграша. Если это тебе неизвестно, то имей в виду, что всякий банги, пусть он проживет на равнине вдали от родных гор даже варм лет, либо выграш, либо слуга подгорного народа.

— И сколько Мукка рассчитывает получить за выграша? — поинтересовался Хейграст.

— Варм золотых, — проворчал Баюл.

— Целое состояние! — воскликнул нари. — А сколько стоит в Империи отличный ремесленник?

— Очень хороший может и полварма потянуть, — ответил Баюл, — да только тебе из этой суммы и одного золотого не перепадет. К тому же не рассчитывай на скорое определение судьбы — корабль движется как раз в сторону моего бывшего дома, откуда пару месяцев назад нелегкая дернула меня отправиться вместе со сварским купцом в Шин. Купцу вспороли брюхо, морячков его продали в Пекариле, кораблик сплавили имперским рыбакам, а я с тех самых пор болтаюсь в этой каморке, жду, пока нарочный доберется до Гранитного города и вернется обратно с выкупом.

— Не больно хочется возвращаться в подземные залы? — усмехнулся Лукус.

— Не хочется, — надул щеки банги. — А тебе бы захотелось ехать на расправу? А слышал ли ты о мгновенной смерти в Холодных струях? Или о пропасти костяных мечников? Не под горой Меру-Лиа стоял мой дом!

— А где же? — спросил Хейграст.

— В Индаине, — ответил карлик.

Хейграст переглянулся с Лукусом, сел удобнее.

— Так ты радоваться должен, домой едешь!

— Нет у меня больше дома, — нахмурился Баюл. — А если и цел он еще, то теперь Индаин не то место, где такой, как я, хотел бы жить. Да и не домой меня везут. Война нависла над Эл-Айраном. Новые хозяева Индаинской крепости флот собирают. Пираты только об этом и галдят. Кто говорит, что хотят Шин грабить, а кто — и до Глаулина добраться. Трещит мир под небом Эл-Лиа по всем швам.

— Эй! — раздался грубый окрик снаружи. — Опять этот отброс разболтался?

Загремели запоры, дверь в каморку распахнулась, и внутрь вкатился Смоки. Пнув для острастки в бок Хейграста, он щелкнул над головой Баюла плетью и, подхватив за связанные руки Лукуса, потащил его наружу.

— Вывернулся уже, змееныш? Проверим сейчас, какой ты лекарь. Раненых да больных у нас хватает. Молись своим богам! Если что не так, варгам скормим. Гребцы-то белужское мясо не очень любят!

Едва дверь захлопнулась и довольное ржанье Смоки затихло, как банги вздохнул, открыл крепко зажмуренные глаза, слизнул узким языком побежавшую со лба полоску крови и вновь подал голос.

— Мясо нари гребцы тоже не очень любят, поэтому беспокоиться следует прежде всего ему, — мотнул он головой в сторону похолодевшего от ужаса Дана, — или мальчишка тоже хороший ремесленник?

— Отличный, — успокоил банги Хейграст. — И стрелок тоже.

— В кого ты собираешься стрелять? — зло прошептал Баюл. — И из чего? Не скрою, мои пальчики кое-что могут, иначе их бы не заковывали. Мукка специально охотился за мной, не за каждого банги платят по варму золотых, но что толку теперь от этих пальцев? К тому же доски, из которых сколочена эта деревянная клетка, в три пальца толщиной! Ты головой собираешься стучать по ним, нари? А команда? Знаешь, я сразу уберегу тебя от негодных планов побега — на корабле нет ни одной лодки, а к веслам цепями прикованы вовсе не рабы, а отпетые негодяи, которые осуждены сюда самим императором. И каждый из них знает, что, когда лерра вернется в Илпу и Мукка получит новую партию каторжников, те из них, кто выживет, имеют все шансы попасть в команду этого зверя в человеческом обличье!

— Ты назвал его зверем? — удивился Хейграст. — На меня он произвел вполне благоприятное впечатление!

— Купцу, который меня вез, тоже так показалось, — усмехнулся Баюл, — однако он изменил свое мнение. После того как Мукка решил, что не выручит за старика ни одного медяка, а родных у него для выплаты выкупа не нашлось, Мукка собственноручно зарезал его. Внутренности скормил варгам, а остальное бросил в котел. Так вот, когда варги глотали кишки, Мукка держал над бортом еще живого старика, чтобы тот все видел!

Тишина повисла в каморке. Только ругань надсмотрщиков да унылые голоса гребцов, тянущих под скрип весел какую-то песню, разносились над волнами. Дан приник глазом к щели. Позади каморки вздымалась крутая корма.

— Клетка специально построена на палубе, — подал голос Баюл, ворочаясь в тряпье. — Ее видно со всех сторон. Отсюда не убежишь.

— Скоро ночь, — заметил Хейграст.

— Даже ночью половина гребцов не спит. К тому же сторожевые на носу, на мачте и двое на корме. Ничего не получится.

— Кто новые хозяева в Индаинской крепости, Баюл? — спросил Хейграст.

— Я не знаю, — зевнул карлик. — Но дела там творятся нехорошие.

— Ты поможешь нам попасть в Индаинскую крепость?

— Послушай меня, зеленокожий… — Карлик с кряхтеньем поднялся, выпутавшись из тряпья и обнажив покрытое нечистотами, грязью и рубцами тело. — Если есть у тебя хотя бы маленькая надежда уцелеть, беги. Если же ты поможешь и мне избежать моей участи, клянусь собственной жизнью, я буду служить тебе до того дня, пока ты не скажешь: иди, банги, ты выполнил свой долг. И если мне придется закрыть тебя своим телом от стрел врага, я сделаю это!

— Не лучше ли дождаться прихода твоих сородичей? — поинтересовался нари. — Вдруг удастся договориться с ними?

— О чем? — покачал головой Баюл. — Я четыре дюжины лет дышал воздухом свободы. Четыре дюжины лет скрывался от их соглядатаев. Неужели ты думаешь, что я бы не договорился, если бы мог? Или ты считаешь, что я боюсь смерти? Нет! Ни один банги не боится смерти. Но в отличие от многих, я хочу сам решать, стоит ли мне умереть или подождать! Так ты принимаешь мою клятву, нари?

— Меня зовут Хейграст, — скрипнул зубами кузнец. — Эх, будь я белу, насколько бы легче выскользнул из веревок! Выверну ведь сейчас суставы.