— Прозвища? — удивился Катайр.

Раздумывающий об очередной просьбе Бийрана, уже две недели переживающего из-за неудачной попытки стать ближе с Альдис, Хельг ненадолго отвлекся. День шел к завершению, группа 2-13 вернулась с очередной совместной подготовки по турсоведению, и теперь каждый занимался индивидуальными заданиями.

Однако у неугомонного Кнультссона нашлись другие планы на вечер.

— Прозвища, — повторил Фридмунд. — Ты только подумай: мы уже четыре месяца в академии, а до сих пор никого из наставников не осчастливили подходящей кличкой!

— Это ты так думаешь, — возразил гальт. — Другие группы как-то их называют за глаза.

— Не равняйся на других, Катайр, — снисходительно сказал рыжий, хлопнув напарника по плечу. — Если все будут прыгать в пропасть, ты тоже прыгнешь?

— Слушай, а ты вообще знаешь, что такое «уместность»? — спросил северянин.

— Наверное… — Рыжий напрягся, чуя подвох.

Круанарх вздохнул:

— На всякий случай я тебе разъясню. Уместным, Фридмунд, называют то, что является подходящим — подходящий нож для резьбы, подходящий стул, чтобы сидеть, подходящее сравнение для объяснения. А чтобы тебе еще стало понятнее, уточню: твоя фраза о пропасти уместной не является. — Гальт смерил напарника взглядом и задумчиво добавил: — Хотя ты и сам, в общем-то…

— Что я «в общем-то»?! — мигом завелся Фридмунд. — Ты это, говори, да не заговаривайся! Знаешь ниронскую поговорку: «Опавшая хризантема не вернется на куст»?! Вот я — куст, а мое уважение к тебе — хризантема! И она готова упасть!

— Ну, то, что ты куст, я не буду оспаривать, — ухмыльнулся Катайр. — Однако откуда вдруг такие глубокие познания ниронской культуры? У тебя же по истории Десяти островов баллов кот наплакал.

— История — пфе! Главное — дух народа, а не его история, — сказал рыжий так уверенно, что северянин опешил и не нашелся что ответить.

— Я слышал, что девчонки Кнутсдоттир Муреной называют, — внезапно подал голос Рунольв, до этого раскрашивающий контурные карты для себя и своей напарницы Андрэйст — северянки, державшей парня в ежовых рукавицах и большую часть совместной работы по турсоведению, да и по остальным предметам, спихивающей на него. Катайр не раз предлагал одногруппнику повлиять на гальтку, но Рунольв отказывался. Кажется, он радовался нещадной эксплуатации, которой его подвергала напарница.

Хельг готов был поспорить с кем угодно, что Рунольв просто доволен, что с ним общается еще кто-то, кроме членов группы 2-13.

И что «кто-то» — женского пола.

— Да я бы ее не Муреной назвал! — Фридмунд возмущенно замахал «Классификацией наземных турсов». — Злобная тварь — самое подходящее ей прозвище!

— Нельзя оскорблять наставников! — вступил в разговор Свальд, как всегда, резко и бескомпромиссно.

— Почему это вдруг?

— Наверное, потому, что Устав запрещает, — сказал Хельг, не отрываясь от схемы внутреннего устройства «Разрушителя». — Впрочем, можешь уточнить у Хрульга, я ведь могу и ошибаться.

— Думаю, не стоит, — задумчиво произнес Кнультссон. — Он может неправильно понять…

Катайр не выдержал и захохотал:

— Рога Кернуноса, а как он может правильно понять?! Я балдею от тебя, напарничек!

— Тише! — Рунольв недовольно покосился на северянина. — Вы мешаете.

— Вы бы лучше не критиковали, а идеями делились, — буркнул Фридмунд. — Критиковать всякий может.

— А ты прям генератор идей, — ехидно заметил Катайр. — Единственное прозвище придумал, и то скорее оскорбление.

— Не единственное! — возразил рыжий. — Вот для Хрульга, например, — Пудинг.

В комнате наступила тишина.

Катайр и Хельг переглянулись.

— Ты или я? — спросил гальт.

— Давай ты, — сказал Лис.

— Хорошо. — Круанарх повернулся к Фридмунду и поинтересовался: — А почему, собственно, Пудинг?

— Разве не очевидно? — удивился рыжий.

— Да что тут очевидного?! — возмутился Катайр.

— Я был о тебе лучшего мнения, напарник, — огорченно вздохнул Фридмунд. — Ты хорош в математике, твои познания в биологии восхищают, ты один из лучших в стрельбе, а танцы для тебя, будто родная стихия — но! И в тебе есть изъяны. Эх! — Сванд расстроенно покачал головой.

— Какие еще изъяны?! — Катайр начал заводиться.

Фридмунд поднялся и обличающе ткнул в гальта пальцем.

— Ты не понимаешь инопреданий!

Тишина, запыхавшись, поспешно вернулась в комнату, таща следом за собой недоумение.

— Чего-чего я не понимаю?! — вытаращился на рыжего Катайр.

— Инопреданий, — довольно повторил Кнультссон.

— Это еще что за хрень?! — не выдержав, заорал северянин. Из-за стены раздались удары возмущенных шумом соседей.

— Ну вот, ты даже таких элементарных вещей не знаешь, — еще больше опечалился Фридмунд. — А мне тебя еще около года терпеть…

— Терпеть?! — взъярился Круанарх. — Ты говоришь о терпении — МНЕ?!

Хельг засмеялся. Разъяренный северянин резко повернулся к одногруппнику.

— Иносказаний… — выдавил сквозь смех Лис, прежде чем Катайр успел что-либо сказать. — Он имел в виду — иносказаний…

Гальт хлопнул себя по лбу и засмеялся следом за Хельгом. Тихонечко захихикал Рунольв. Свальд улыбнулся и вернулся к задаче по логистике. Фридмунд недоуменно переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять причину смеха.

— Чего вы ржете? — недовольно спросил он.

— Твою же «валькирию», ну и придумал же — инопредания, — с трудом сдерживая смех, произнес Катайр. — Кому расскажешь — не поверят!

— Ну вы и дураки! — сделал вывод Кнультссон, улегся на кровать, отвернулся к стенке и обиженно засопел.

Отсмеявшись, Хельг в очередной раз посочувствовал Катайру, получившему в компаньоны рыжую беду. Впрочем, они хотя бы общаются. Альдис сейчас — что айсберг. После первого испытания она, образно выражаясь, походила на затаившую злобу кошку, шипящую при каждой встрече. Но после инцидента с Бийраном белобрысая, догадавшаяся, что за глупейшим поступком Ульдарссона стоит Хельг, стала походить на изготовившуюся к броску кобру — вся напряжена, ждет подвоха и совсем не прочь отправить напарника на тот свет, напичкав ядом.

Правильно говорят: злой мужик — как йотун, а злая баба — как целый Йотунхейм.

Эх, подсказала бы тогда в пещере всезнающая Вёр о будущем напарничестве — и Хельг поступил бы иначе. Придумал бы новый план, рассчитал прорыв к выходу так, чтобы и под шарики не попасть, и у Альдис с Лакшми оставить уверенность, что он не подозревал о засаде.

Прошлого не изменишь. К сожалению. И самое дурацкое — ведь сам же и виноват! От белобрысой не избавишься в ближайшие год-полтора, а то и все пять лет, если их команду не расформируют…

Ты бы согласился получить в напарники даже Фридмунда, да, Хельг? Слушать его ересь, поражаться его глупости, возмущаться его поведением — но, с какой стороны ни подойди, в том, что касается турсов, рыжий просто молодец. Катайр ни одного плохого слова не сказал о командной практике. О тупости рыжего вообще — много и охотно. Но об ошибках Фридмунда в турсоведении — ничего.

Синергия у них, чтоб их…

Глупая девчонка! Не будь ее, все шло бы куда лучше! А так и Торвальд постоянно недоволен, и вообще при мыслях о турсоведении хочется кого-нибудь приложить, например ту же Альдис.

Вспомнилось: через два дня после истерики белобрысой жутко смущающийся Ульдарссон снова попросил совета. Только что парни закончили бегать по лесополосе, проклиная новшество от ротного — копать ямы на скорость и тут же их зарывать. Впереди ждал очищающий душ, и тут-то Бийран опять пристал к Хельгу.

— Зря я тебя не послушался, — сетовал курсант, в этот миг напоминая побитого щенка. — Правильно ты сказал, нечего мне других было о помощи просить. Поддержка товарищей — дело хорошее, но ведь благими намерениями дорога в Хельгард выстлана, верно? Эх, не стоило, совсем не стоило, ты верно говорил, да и плохого ты не посоветуешь. И вот видишь, как вышло? Зачем, ну зачем, а? Все же глупая затея мне в голову пришла, сам не пойму, чего вдруг…

Хельг состроил сочувствующую мину. Влюбленный болван винил себя, хотя идею «Разбойники и спаситель» подкинул ему Лис. Не в лоб, конечно. Тогда в библиотеке он «вспомнил», как Альдис рассказывала на командных занятиях о своем восхищении героями древности, защитниками обездоленных и слабых. Потом «припомнил» о недавно прочитанном девчонкой ойкуменовском романе о рыцаре, спасшем принцессу из заколдованной башни, и как она томно вздыхала, мечтая оказаться на месте принцессы. Затем Лис сказал, что одногруппники Бийрана могли бы ему помочь сделать что-нибудь этакое, но потом быстро заметил, что в делах любви у других не стоит просить содействия — однако это уже решать самому Бийрану. После того он еще несколько раз повторил о «защитнике-спасителе», намекая, что произойди с Альдис беда, а оказавшийся рядом Бийран помог бы, то ему суждено занять место в ее сердце навсегда.

Парень, попавший в сети Фрейи, слушал Хельга, развесив уши. Лис с трудом сдерживал ухмылку: рано или поздно Ульдарссон дойдет до «гениальной» мысли сымитировать нападение на белобрысую с последующим спасением, и даже душеведу будет клясться, что это его собственная идея.

Под конец, убедившись в готовности Бийрана хоть сейчас предстать перед девчонкой в облике героя, Хельг спросил ради интереса:

— Скажи… а что ты в ней нашел? Почему полюбил — ее?

— О! — Ульдарссон засмущался пуще прежнего и зачем-то выдвинул стул из-за стола. — Альдис… ну… она… особенная!

— Особенная?! — Лис не смог удержаться от скепсиса в голосе, но влюбленный болван не заметил.

— Она не такая, как все, — с затуманившимися глазами и все более нездоровым тоном начал Бийран. — Она отличается от остальных девчонок. Они простые звезды в ночном небе, а она — падающая звезда, следующая своим путем. Они рыбацкие лодки, а она — драккар конунга. Они моллюски, а она — жемчуг. Они угли, а она — пламя. Они…

— Я понял, — перебил ни йотуна не понявший Хельг. — Особенная, разумеется…

Теперь Ульдарссон почти каждый день бегал к Лису как к эксперту по Альдис и каждый раз сожалел, что не послушался Хельга и обратился за помощью к одногруппникам.

«Хотя как раз послушался», — довольно подумал Лис. Раздраженный белобрысой, точнее, фактом ее существования как его напарника, он собирался помочь многими советами — и «помогал».

«Завтра скажу, что ей стихи нравятся! — злорадно подумал „птенец“, рассеянно следя, как переставший дуться Фридмунд с усердием чертит что-то в тетради, победно поглядывая на Катайра. — Пусть изводит ее поэзией!»

О том, чтобы извиниться и попросить прощения у Альдис для возобновления нормальных отношений, Лис и не думал. Цель оправдывает средства. В академии главная цель — стать эйном. Ради этого все средства хороши. Разумный человек уже бы все понял и перестал вести себя как малое дитя. Вон, даже Ардж при встрече уже не глядит так, будто хочет с обрыва сбросить. Понял бхат, что здесь не в бирюльки играют. Дома, роды, семьи — нет их в академии. Последний селедочник в своих шансах равен майнору Дома Небес. И если ни тот, ни другой этими шансами не воспользуются, скованные запретами и предубеждениями прошлой жизни, — значит, сами виноваты.

Хотелось сказать Альдис все вышеизложенное в лицо, но с белобрысой не поговоришь. Не драться же с ней, чтобы заставить выслушать! Да и зачем? Не соответствуешь духу академии — твои проблемы. Лис и без напарника обойдется!

Он и раньше был один.

Не привыкать.