VII. ТРОЯНСКИЕ КОБЫЛЫ
ГЛАВА 1
Бьек! Моча Тромпа и сорок три лишних хромосомы!
Алмис осталась одна. Ее бросили. Дурак-папаша споткнулся о тело того психа, который выбил стекло. Теперь псих стонал и мазал всех своей кровью. Местные девки суетились вокруг него, кажется — вызвали скорую. А папаша — дурак! Дурак, каких мало! Споткнулся, собственную дочку упустил. Тут его подхватил жирный трус Илион и затащил в кабину. Эти уроды, Теофил с Добужином, похожие на двух гомиков, были уже там — забились на лежанку, прижавшись друг к дружке. А водила с пестрой рожей как даст по газам — «Колхиду» словно ветром сдуло. И чего они все испугались? Наверное, было, чего. Если верить рыцарю, водила — дракон, он зря бояться не будет… А можно ли верить рыцарю? Рыцарь исчез.
Ну, он хоть сделал все, что мог — заорал «Караул!» и смылся. А Алмис осталась совсем одна. Может, вернуться в буфет и присоединиться к какой-нибудь компании? Мужики внутри продолжали спокойно пить. Девки обхаживали пьяное сумасшедшее тело. Нет, лучше в парадняк. Здесь центр, парадняки должны быть теплые…
Приняв это решение, Алмис неожиданно для себя направилась прямиком в буфет. Тюлень хлопотал у стойки. Улыбка, наконец, сползла с его лица, а из глаз исчез подозрительный блеск.
— Слышь, здесь тачка есть?
— Сколько угодно, — отозвался Тюлень и поставил перед Алмис большую чашку горячего чая, — тебе туда ликерчика влить?
— Я без денег совсем…
— Да ладно, — Тюлень обреченно поморщился, — Бультерьер стекло разгрохал, стол перевернул, тут мне еще до того посуды побили — я, в общем, знатно на бабки влетел. Если ребята не покроют расходы, так уже не важно, сколько ты чаю выпьешь. А покроют, так с верхом — значит, опять не важно. Пей.
— Тогда влей «Бенедиктина», только настоящего…
От чая с мятным ликером прошла дрожь в ногах, голова заработала четче.
— Так ты говоришь, есть тачка? — Снова спросила Алмис.
— Так я говорю, сколько угодно. Куда хочешь, туда и отвезут. Только к Таксисту не садись, он приставать начнет. А остальные, вроде, без проблем мужики…
— Я имела в виду компьютер. С модемом.
— А… Нету, — Тюлень удивленно развел руками, — ты что, и дня без этого не можешь?
— Могу, — Алмис допила свой чай, попросила еще. Бармен поставил музыку — тихую и бесцветную. «Фоновая музыка» — у говорящих обезьян это, вроде, называется именно так.
— Какой завтра день недели? — Спросила Алмис.
— Суббота.
— Хорошо… Во сколько ты закрываешься?
— В шесть утра.
— Хорошо… Хорошо… А у тебя здесь койка есть? Ну, комнатка с койкой. Я бы выспалась до шести, и чтобы никто ко мне не лез…
Тюлень, казалось, абсолютно не удивился такой наглости.
— Есть, — просто ответил он, — только без белья. Матрац на полу. Еще чайку?
— Лучше водки. И повеселее что-нибудь поставь, а то я никак в себя не прийду.
— «Чердак офицера» сойдет?
— Хоть подвал атсана, лишь бы не эту муть.
Утром Алмис проснулась почти свежая. Кругом громоздились картонные ящики с бутылками, за дверью раздавались деловые голоса. Поправив одежду и пригладив волосы пятерней, Алмис вышла в зал. Рабочие ставили новую стеклянную дверь на месте разбитой, Тюлень, все так же у стойки, сокрушенно подсчитывал что-то на калькуляторе.
— Ага, сама проснулась, — сказал он, не прерывая рассчетов, — это славно. Утреннего пива?
— Побольше, — кивнула Алмис.
— Сейчас налью. Умываться — в том конце, в туалете. Выходить через полчаса.
Холодная вода в лицо, холодное пиво внутрь… То, что надо. Теперь попрощаться вежливо, но так, чтобы у Тюленя не возникло желания продолжать знакомство. А может, продолжить знакомство? Нет. Лаз на Рунику находится возле метро «Тушинская», во дворах. Оттуда Алмис знала две дороги. Первая вела к стене заброшенного особняка в предместьях Ермунграда. А вторая…
Спустя два часа Алмис уже была на радиорынке в Митино. Зачем? Этого она не знала. Продавать ей было нечего, покупать не на что. Холодный ветер задувал под шаль, накинутую поверх легкого сарафана. Хорошо хоть, шаль догадалась прихватить, когда побежала на эту дурацкую битву рыцаря с жардинером…
Рыцарь! Клай Бонифаций велел не упускать его из виду. Рыцарь пропал, значит, надо искать. А искать Алмис умела только одним способом — через сеть. Теперь девушка знала, зачем приперлась на этот рынок. Ловить дурачка с тачкой. Ну, дурачок, где ты?
Алмис огляделась по сторонам. С момента ее последнего визита здесь ничего не изменилось. Вон хитрый дядя в ватнике пытается впарить двум студентам какую-то явную дрянь в корпусе от японского тюнера, вон груды компьютерного железа, а справа — самое родное: ряды раскрытых настежь коробок, заполненных сидюками, от китайских колотых игрушек до прошлогодних баз данных ФСБ. Алмис хотела пойти порыться в дисках, просто так, но тут поняла, что не сможет. Ей было страшно. То ли за рыцаря страшно, то ли сам рыцарь внушал этот страх. Вокруг рыцаря все рушилось. Алмис чувствовала, как рушится мир — этот, унылый и ветренный, а вместе с ним — многие другие миры по обе стороны Бильреста. Глубоко вздохнув, она попыталась взять под контроль свои испуганные мысли. «Я спокойна, спокойна! — Алмис даже зажмурилась, пытаясь отогнать из головы ненужный страх, — у меня все получится!!! Все получится, и все будет хо-ро-шо…» — Девушка, — прервал ее медитацию вкрадчивый голос. — Вам четвертая мама не нужна?
Взглянув сначала на «железку», а потом в нежно-голубые бездонные глаза молодого человека, Алмис протянула:
— Она же у тебя не работает.
Такие вещи она умела определять сразу, без проблем.
— Работает, — проворковал молодой человек, для убедительности хлопнув пару раз длинными по-девичьи ресницами.
— Нет! — Легко рассмеялась Алмис, — как тебя зовут?
— Радкевич, — слегка смутился парень, — можно Ирси.
Алмис покачала головой:
— Будешь Радом, так короче. Не работает твоя железка, уже год, как не пашет!
Радкевич покрутил деталь в руках, покачал головой:
— Слушай, ты не можешь так говорить о вещах, в которых не разбираешься. Слушай сюда…
— Хорошо, — подхватила Алмис под руку незадачливого продавца, — мы пойдем к тебе и проверим, кто из нас прав.
Почему-то щеки молодого человека слегка зарумянились от смущения, и он даже на секунду отвел глаза. Вроде — задумался. Но Алмис поняла, что он доволен, а весь разговор про четвертую маму был затеян ради знакомства.
— Меня Алмис зовут.
— Ну, пойдем, конечно… — Парень все еще взвешивал свои шансы, — ты одна?
— Ага, — Алмис уже утаскивала свою добычу в сторону метро.
В метро Радкевич начал киснуть. От смущения лицо его стало совершенно пунцовым, он нервно теребил края своей сумки и бормотал под нос какую-то чушь про маму, которая сдохла, из-за чего он всю ночь с ней трахался, а с утра выдрал мозги и понес на рынок. Не знай Алмис, что речь идет о материнской плате для четыреста восемьдесят шестого «писюка», наверняка решила бы, что Радкевич — маньяк. Застенчивый и кровожадный.
Квартира «маньяка» была до потолка завалена электронным хламом. Ни одной книги на полках, только радиодетали, горелые мониторы, аудиоколонки без динамиков, динамики без колонок… Даже на кровати отдыхали кучкой резисторы, растопырив во все стороны жесткие проволочные хвостики.
— Только, ты знаешь, я сегодня не выспался… — Радкевич, вроде, оправдывался, словно предвкушая неудачу.
— Ну, так поспи, — оглядевшись, Алмис сразу поняла, что компьютер находится в центре самого массивного бардака — на столе.
— Черт!
— Что? — обернулась к Радкевичу Алмис.
— Да сигареты забыл купить!
— А-а, — Алмис вытащила из-под монитора пачку голубого «LM». Пачка оказалась почти полна. — Сигареты есть. А еда?
— Есть, — Радкевич подошел к столу, уселся во вращающееся кресло и включил компьютер, — ты приготовишь что-нибудь, а то жрать охота.
Алмис сначала решила покачать права, но почему-то передумала.
В холодильнике нашлась початая бутылка вермута, пара котлет и три яйца. Поджарив на одной сковородке ломтики чуть подплесневевшего хлеба с котлетами и огрызочками сыра, Алмис уверенно залила это все болтушкой из яиц.
— Разве это можно жрать? — удивился Радкевич.
Алмис хмыкнула и разлила вермут:
— За твое здоровье!
Ей не понравилось, что хозяин ее разглядывает так, словно не знает, что с ней делать — то ли живьем съесть, то ли прожарить до хрустящей корочки.
— Так почему же ты решила, что моя мама — фуфло? — начал Радкевич светскую беседу.
— Рад, — торжественно заверила его Алмис, — у меня на такие вещи шестое чувство! Давай пари!
— Какое? — испуганно спросил хозяин.
— Если плата исправна — я выполняю три твоих желания, — пошла ва-банк Алмис, — а если нет — ты три моих! Идет?
Радкевич задумчиво покрутил в руках сигарету, закурил.
— Идет! — он весело засмеялся, — Но только чур не отвертишься!
Алмис фыркнула.
Плата не работала. Радкевич остервенело ковырял ее, нюхал смотрел и даже пропылесосил:
— Вот, сидюк, например, — он говорил уже сам с собой, — вечен. Мне тут отдают всякие лохи. А он от пыли не фурычит. Пылесосить надо. Поняла?
— Ага, — Алмис уже успела привести себя в порядок, даже приняла душ и немного поспала поверх неубранной постели. День клонился к вечеру.
— Может оставим все это? — предложил Радкевич, — а то я устал, не выспался…
— Ага, — снова согласилась Алмис, — и сигареты у тебя кончились?
— Кончились… — Радкевич устало растянулся рядом, не раздеваясь. — Может, будем спать?
— Ну, что? Плата не фурычит? — Алмис ласково провела пальчиком по его красивому носу. Радкевич попытался ухватить палец губами, но Алмис отдернула руку. Потом подняла с полу еще одну потерянную хозяином пачку «LM».
— Ничего не понимаю, — Радкевич обиженно отвернулся, — сегодня утром проверял… Надо завтра еще раз посмотреть.
— Сдаешься? — ехидно спросила Алмис.
Пожав плечами, Радкевич нервно закурил:
— А какие у тебя желания?
— Так да или нет? — настаивала Алмис.
— Ну, да! Да!!! — прекрасные глаза Радкевича сияли праведным гневом.
Ухмыльнувшись, Алмис вытащила из ящика, стоявшего в углу и заваленного пыльными тряпками, другую похожую деталь:
— Вот эта точно работает, — она кинула деталь на подушку, — может, ты просто перепутал?
— Может, — Радкевич принялся вдумчиво разглядывать плату, — точно, эту вчера смотрел. Она у меня уже полгода валяется… Черт, вставать в такую рань, тащиться на рынок… Не могу, легче всю ночь не спать…
— Ну, вот ты и поспи, — промурлыкала Алмис, — мне тут одну емель послать надо. Можно?
Радкевич равнодушно пожал плечами:
— Конечно можно, ты сама разберешься?
— Ага, — Алмис расширила рабочее пространсто, сдвинув в сторону всякий ненужный хлам, — разберусь!
— Когда закончишь, ткнешь меня, — глаза Радкевича закрывались сами собой, — кровать все равно одна… остальные желания потом…
— Ага, спи-спи! — для вида Алмис пошарила по Интернету, прошлась по Фидо и даже послала какую-то чушь в «хиппи-токс».
Убедившись, что Радкевич сладко спит, Алмис прикрыла его одеялом. Найдя в ящике для деталей почти все необходимое для работы, девушка осторожно сняла кожух с системного блока. Дядя Клай показывал Алмис, как устроены механические мозги, и даже иногда в виртуалке заставлял ее собирать и разбирать на время земной «писюк». В реальном пространстве это выглядело почти так же, если не считать пыли и молодецкого храпа, раздававшегося со стороны кровати. Когда Алмис через полчаса вернула кожух на место, машина уже была снабжена пятимерной отмычкой и готова к поиску.
Сперва девушка попыталась связаться с Клаем Бонифацием. Связь не удалась: по экрану ползли какие-то белые клочья, а из динамиков… Алмис ударила по клавишам, прерывая связь. Из динамиков ясно слышалось конское ржание! Неужели…
Впрочем, мать кербов могла просто влезть в линию. Наверное, ничего страшного и не произошло. Но все равно, сейчас туда лучше не соваться. Так, а с кем рыцарь работал на Земле? Или — против кого… Полковник говорил о какой-то конторе, то ли «Гэндальф-энтерпрайзис»… Нет. Алмис вспомнила: «Мерлин-пресс». И включила поиск.
Заставки менялись одна за другой — строгие заголовки баз данных Генеральной прокуратуры, мрачные, красным по черному, списки агентов ГРУ, что-то по-английски под рисунком — орел, щит и надпись «CIA»… Вот! Экран на миг почернел, потом вновь зажегся. В центре экрана размахивал волшебной палочкой седой гномик в синей тибетской шапке, вокруг которого вилась надпись: «Добро пожаловать в базы данных Мерлина!» Под гномиком протянулась черная полоса сообщений отмычки. Полоса требовала:
«Введи имя для поиска» И Алмис отстучала:
«Дмитрий» «С таким именем 125 объектов. Искать?» — Спросила отмычка. Алмис ответила отказом, после чего стала лихорадочно вспоминать, как Дмитрий себя называл. Каким-то прибором, кажется…
И тут ее осенило. «Аквариум». Рыцарь, кто ты? — спросила Алмис. Простыня плывет, извиваясь красной змеей. Я Тромп, великий и ужасный.
Алмис отстучала новое имя:
«Тромп» «С таким именем 2 объекта. Искать?» «Да» Экран потемнел на целую минуту. Потом зажегся вновь — расцвел яркими огнями свечей, отраженных в зеркалах. Зеркала тянулись во все стороны. Храп Радкевича становился все тише, тише, пока и вовсе не исчез — вместе с захламленной комнатой. Алмис казалось, что она спит. Как в детстве. Мир стал чудесен и понятно прост. Она шла по огромному залу, полному народа — изящные маленькие эквапыри галантно приседали перед ней в полупоклоне, пестро украшенные драгоценностями атсаны ласково шуршали ботвой, а она все шла и шла вперед. Она искала, она ждала Кого-то. И совершенно не боялась. На ней было белоснежное платье из арконского атласа с золотой оборкой — ворох кружев нежно шелестел при каждом ее вздохе.
— Разрешите вас пригласить?
Воздух вокруг нее наполнился переливами клавесина. Она оглянулась и увидела Кого-то, кого совершенно видеть не хотела. Он, протягивая руку в черном бархате рукава, приглашал ее на танец.
— Менуэт, — пояснил загадочный Кто-то, — прошу вас…
Она положила руку ему на плечо, хотя вовсе не хотела этого делать. Ощутив под ладонью шершавую поверхность бархата, она невольно отшатнулась. Но Кто-то властно подхватил ее и закружил в безумном медленном вихре.
— Но это же вальс? — она наконец посмотрела в лицо своего партнера — властное, будто слепленное из глиняных комков.
— Ну и что? Не все ли равно?
— Н-нет… — она еле успевала перебирать ногами в тесных туфельках по стеклянным плитам пола.
«Кто я? — она попыталась вспомнить что-то очень важное, — где я, что здесь делаю?» — Не все ли равно — где и когда? — Приятным баритоном прошептал ей в ухо странный партнер.
— Зачем вы меня сюда привели? — Теперь она была просто уверена, что ее загадочный партнер в черном бархатном камзоле — истинный Хозяин этого места и ее сна.
— Что вам от меня угодно? — Танец закончился, и она сделала глубокий реверанс.
— Ничего, — Хозяин в черном камзоле снова подал ей руку. В раскрытой ладони лежал странный предмет. Круглый и красный.
— Угощайтесь, — предложил Хозяин.
— Благодарю, — она осторожно взяла предмет с его руки. — Это, кажется, гранат?
Хозяин благосклонно улыбнулся.
— Но ведь здесь все ненастоящее? — девушка подкинула гранат вверх, и он превратился в алую птицу. Птица принялась бестолково биться о потолок, пока не устала и не устроилась среди хрустальных горгулий, стороживших свечи на люстре.
— Кто вы? — девушка задала самый нелепый вопрос из возможных.
— А вы? — Хозяин улыбался все благосклонней и благосклонней, как ласковый старик-маразматик своему попугайчику.
— Я не помню! — Она немного испугалась собственной искренности. — А вас помню, я знаю вас!!!
— Да? — В его голосе звучала то ли ироничная язвительность, то ли язвительная ирония. — И кто же я такой?
— Тот, тот самый, — девушка совсем растерялась и запуталась, — но я искала вовсе не вас!
— А кого? — Поинтересовался Хозяин. Теперь в его руке было яблоко.
— Хотите? — Он протянул ей очищенный от шкурки ломтик.
— Нет, я помню историю про Кору, ей тоже предложили гранат, она съела три зернышка. И поэтому не могла больше покинуть мир, в который ее затащили! Про яблоко я тоже что-то припоминаю…
— Но это же все ненастоящее, — рассмеялся Хозяин.
Он запустил очищенным яблоком в другой конец зала. Глухо ударившись о деревянную панель, яблоко отскочило и стукнуло кого-то по голове.
— Вот видите? — Хозяин широко улыбнулся, демонстрируя ряд великолепных белоснежных зубов.
— Что я должна видеть?! — Девушка принялась сердиться, пытаясь скорее вспомнить, кто же она, все-таки, такая. — Что вы от меня хотите?
— Ничего, — пожав мощными плечами, Хозяин властно взял ее за руку и повел прочь от галдящего общества — в зале затеяли свару за упавшее яблоко. — Пойдемте, а то они сейчас подерутся.
Комната за шелковой портьерой напоминала «шестой кабинет» в «Аквариуме», только без бассейна и фонтана. Подушки, бархат, картины. Сюжеты картин постоянно менялись, перетекая друг в друга: то Тромп убивает дракона, а то вдруг дракон убивает Тромпа.
— Давайте играть в загадки, — предложила девушка, — я выигрываю — вы открываете мне мое имя и возвращаете обратно.
— А если выигрываю я? — Спросил Хозяин, — то называю свое?
Она засмеялась:
— Нет, я остаюсь у вас добровольно.
— Но вы и так у меня, — резонно заметил Хозяин. — Что за глупые базары?
— Но не добровольно?! Ведь так? — Она внимательно посмотрела в глаза Хозяина.
— Ну и что? Важен сам факт, прекрасная Алмис, — Хозяин взял с низкого увлапонского столика высокий стакан, наполнил до краев строфарией из квадратной бутыли, слегка пригубил. Стакан на общем фоне выглядел даже не вульгарно, а просто фантастично. Алмис лишний раз напомнила себе, что здесь все — ненастоящее.
— Ого, — она откинулась на подушки, — вы проговорились!
— Это подарок, — Хозяин достал из золотого портсигара папиросу, — жест доброй воли! К чему ненужные игры? Я жажду наслаждаться вашим обществом максимально доступное мне время. Надеюсь, что время это будет бесконечным…
— Так значит, я вам скоро надоем, — Алмис задумалась.
— Посмотрим, — Хозяин пускал в воздух замысловатые колечки. — Все возможно. Но теперь это зависит только от вас, моя прелесть.
— Фи, — Алмис капризно поджала губки, — как это пошло и некрасиво.
— Я предлагаю вам во владение прекрасный мир и роскошный замок, — Хозяин почесал за ухом, — наслаждайтесь жизнью! Все ваши мечты, сладкие грезы. Счастье! Ты хотела имя — я его тебе дал! Я дам тебе Все!
— Правда?! — Язвительно заметила Алмис, — но это же все ненастоящее!
Хояин на минуту задумался:
— Откуда нам знать, что в мире настоящее, а что нет? Мерность безгранична, моя дорогая.
Алмис немного помолчала.
— Скажи, ты поймал мое сознание, а тело — там, — она махнула рукой в сторону предполагаемого выхода, — и ты не знаешь, где?
— Знаю, — Хозяин громогласно рассмеялся, — скоро оно у тебя будет. И все это тоже будет настоящим, моя красавица. навсегда настоящим. Я наслаждаюсь твоим обществом, как первым цветком, как первым глотком строфарии. Вы — смертные, вы никогда не сможете так наслаждаться!
— М-ммм, — насупилась Алмис, — а ты — бессмертен? Даже если голову отрубить? Как керб, да? И уязвимого места у тебя нет?
— Почему же? — удивился Хозяин, — уязвимое место у всех мужиков одно! И ты его знаешь…
— Ну, дела! — вскочила с оттоманки Алмис, — ты — Строитель, да?
— А что это вы тут делаете? — раздался за ее спиной вкрадчивый голос.
Хозяин отреагировал на голос мгновенно. Чтобы не закричать от страха, Алмис зажала рот ладонью: бархатный камзол превратился в усеяную шипами кирасу, а волевое лицо, которое могло принадлежать прекрасному принцу в возрасте, стало безликим шлемом.
— Что за дерьмо? — глухо проревел Хозяин сквозь шлем.
— Сам-то ты кто? — Нагло переспросил вновь прибывший.
— Это Радкевич, — Алмис закрыла его своим телом, — он мой приятель. Не смей его трогать!
— Ага! — Хозяин поднял вверх указательный палец. — Не смею, красавица. Пусть лучше он сам тронет меня! Держи! — Сказав это, Хозяин погрозил пальцем. В руках Радкевича сам собой возник здоровенный топор.
— Да я не имел в виду… — Начал оправдываться Радкевич.
— Бей! — Хозяин расставил руки в стороны, открывая перед Радкевичем шипастую металлическую грудь.
— Так…
— Сядь да покак! Бей, падла!
Радкевич, с трудом подняв топор, ударил. Топор свободно прошел сквозь Хозяина и на излете вонзился Радкевичу в правую голень, перешибив кость. Издав заливистый вопль, Радкевич скорчился на полу. Алмис в ужасе молчала, Хозяин хохотал.
Низкий хохот оборвался внезапно, словно его выключили. Кираса снова превратилась в камзол, а глухой шлем — в лицо. Хозяин выглядел озабоченным и, вроде, даже был чем-то испуган.
— Ладно, тут пришло сообщение… — Он щелкнул пальцами. Топор исчез, рана на ноге Радкевича мгновенно затянулась, но тот продолжал корчиться. — Вставай!
Радкевич поднялся на ноги. Хозяин повернулся к Алмис:
— Мне надо вылетать. Разборка, крупная. Это не агаботов давить… А ты вали отсюда! — Хозяин опять обращался к Радкевичу.
— Как? — Плаксиво спросил тот, хлопнув ресницами, на концах которых повисли прозрачные слезинки.
— Как пришел, так и вали. Я тебя, что ли, затащил сюда? Это я ее затащил, а ты мне тут на кой Бьек сдался… Жди меня, красавица. А ты вали, говнюк.
— И хозяин широкими шагами ушел — прямо сквозь стену.
— Куда это он делся? — Радкевич прыгал на одной ноге, поглаживая рукой уже не существующую рану.
— М-ммы н-нне вер-рнемм-мся, — рыдала в подушки Алмис. — Никог-гда уже не вве-еернемся!!! Рад, ми-и-и-иилый…
— А где это мы? — Радкевич огляделся, — я смотрю, ты как упертая в пустой монитор пялишься, подошел — р-рраз! — а тут этот урод на тебя наехал! Слушай, а где компьютер?!
— Дай, я тебе ногу перевяжу, — размазав по щекам слезы, Алмис оторвала от платья кусок. — Ой, а где рана?..
— Ты только не реви, — попросил ее Радкевич, — у тебя сигареты есть? Я с собой не прихватил. Слушай, — он подозрительно понюхал бутыль со столетней строфарией, — а это пить можно?
— Можно, — подтвердила Алмис, — обезболивает.
— Хорошо, — Радкевич нашел под столиком еще один стакан, разлил по стаканам густую душистую жидкость, — наверное, мы просто спим.
Алмис равнодушно пожала плечами:
— Может, и спим.
Разлив по новой, Радкевич осторожно придвинулся поближе к Алмис:
— Слушай, а во сне люди…
— Нет, — отрезала Алмис, — это мое второе желание.
— Да? — Радкевич кокетливо смутился, — какое?
— Чтоб ты ко мне не приставал!
За портьерой послышались испуганные крики. Что-то металлически цокало по полу. Крики и цоканье слышались все ближе… Откинув портьеру, в комнату вбежало странное существо, а может, механизм. Нет, скорее, все-таки, существо. Оно было похоже на сковородку с нервно дергающимися паучьими ножками. Сверху сковородку украшало сидение со спинкой.
Радкевич и Алмис испуганно притихли. Сковородка медленно обошла комнату по периметру, издавая своей ручкой звуки, похожие на шмыганье носа. Потом нацелила острый конец ручки на Алмис.
— Это тебя искал плюшевый, — раздался в голове у девушки холодный голос.
— А меня? — Спросил Радкевич.
— А тебя никто не искал, — ответила сковородка.
Алмис, наконец, обрела дар речи:
— Т-ты к-кто?
— Отмыра.
— Отмычка?
— Отмыра, — поправила сковородка, принюхиваясь к бутыли со строфарией, — имя мне дали. Два кретина. Они меня сделали с умножением мерности.
— То есть, их мерности перемножились и образовали твою… — Поняла Алмис.
— Да, — сковородка села на самую большую подушку, поджав свои многочисленные ножки.
— И какая же мерность была у этих… кретинов?
— У каждого по шестьдесят.
— Что?! — У Алмис отвисла челюсть. Радкевич засуетился, но не знал, что сказать.
Алмис некоторое время терла себе виски, пытаясь сообразить. Разве такое возможно? Ведь Кац и Хуман доказали, что мерность не может превышать двести семьдесят три. А тут…
— У тебя мерность выше, чем у Мироздания? — Выпалила Алмис.
— Выше, — спокойно ответила сковородка.
— Значит… Ты все можешь?
— В рамках Мироздания — все.
— Ужас!
Сковородка слезла с подушки, поковыряла концом ручки пол, потом одной ножкой почесала себе металлическое брюхо, словно собачонка:
— Почему ужас? Я все могу — это не значит, что я все хочу. Усекла?
— А не хочешь ли ты… — Осторожно начала Алмис, — не хочешь ли ты вернуть нас назад?
— Нет.
— Да, наверное, ты просто не можешь, — Радкевич попытался взять сковородку на «слабо». Сковородка вновь забралась на подушку:
— Послушай, мужик. Если бы я хотела все, что могу, это действительно был бы ужас, девка верно базарит.
Снова из зала послышались крики, заглушившие монотонное позвякивание клавесина:
— Держи!
— Вон он!
— Я его… Бьек! Туда!!!
От мощного удара портьеру сорвало. Кто-то, злобно кряхтя, барахтался в складках голубого шелка. В открывшемся проеме арки показались зеркала, свечи — и запыхавшиеся гости этого нескончаемого бала. Люди, эквапыри и атсаны уставились на упавшую портьеру.
— Вон… — начал кто-то, но осекся: все увидели сковородку. Толпа в ужасе отпрянула.
— Они тебя боятся? — Спросила Алмис.
— Естественно, — сковородка скрутила нос узлом, — низкомерные существа робеют при виде всего, что превосходит пределы Мироздания… Короче, фраера, как водится, бздят авторитета.
Существо, барахтавшееся под портьерой, сумело, наконец, выбраться из шелковых пут. Алмис уже где-то видела это существо: мохнатые круглые уши, нос, похожий на золотой ключик… Но она не успела толком ничего вспомнить. Существо принялось прыгать перед ней, размахивая лапками:
— Пошли! Пошли скорее! Хозяин тебя ищет!
— Этот? — Нахмурилась Алмис.
— Нет, другой… А ты о ком?
— А кто твой хозяин?
— Клай Бонифаций.
Сковородка легонько звякнула носиком по пустому стакану, привлекая внимание:
— Полковника замочили.
— Верно, верно! — Суетилось ушастое существо, — сейчас хозяин — Тромп…
— Плюшевый, не мельтеши, — брезгливо попросила сковородка.
— А ты вообще молчи, задавака! — Огрызнулось существо и, ухватив Алмис за руку, рванулось к ближайшей стене.
— А я? — Крикнул вслед Радкевич. Его крик оборвался. Исчезли подушки, свечи, зеркала, гости…
Алмис сидела перед монитором. Кругом стояли какие-то столы, заваленные бухгалтерскими папками. Это не была комната Радкевича. Хотя компьютер — явно тот же самый. Алмис ничего не понимала. Она встала, подошла к двери. Дверь была заперта. Может, ключ валяется где-то рядом?
Но ключа не было — ни в пустых ящиках, ни на столах, ни на полу. Алмис присела на подоконник. За окном на улице суетились люди — пожилые дамы в деловых костюмах и бритые мужики в камуфле и черных кожанках. Из ворот один за другим выезжали «Саабы». Внезапно дверь содрогнулась от мощного удара. Алмис сжалась в комок. Еще один удар… Дверь с грохотом упала, сбив со стола ворох папок. Компьютер, слава Ру-Бьек, остался цел.
А за дверью стоял Дмитрий!
— Ты? — Алмис бросилась к нему, но остановилась, не добежав полметра, — как ты меня нашел? Тебе сказал этот… Хозяин?
— Хозяев много, я один, — неопределенно ответил Дмитрий. Его глаза сосредоточенно щурились, губы были поджаты. Алмис, уже в который раз, испугалась, сама не зная, чего.
— Дим, где мы?
— В «Мерлине». Бежим быстрее, самое интересное пропустишь, — он схватил девушку за руку и потащил за собой, точно так же, как только что сделало странное существо… «Плюшевый». Алмис бросила последний взгляд на монитор. Там, среди зеркал и хрусталя, бессмысленно бродил Радкевич и что-то кричал. В компьютере Радкевича не было звуковой платы, но Алмис легко прочла по губам:
«А я? А как же я?!»
