Они сидели вдвоем при слабом освещении в спортивном зале, который вращался вокруг орбитальной резиденции Фрэнсиса Ксавьера Чандлера. Дэнис раньше никогда не задумывалась, что такое быть самым богатым человеком в Системе, но космический дом Чандлера продемонстрировал ей это в полной мере.

Он превосходил размерами некоторые города Гильдии.

Основное жилище представляло собой огромный, медленно вращающийся цилиндр с тремя уровнями распределения гравитации. Около восьмисот отсеков включали столовые, жилые комнаты, офисы, медицинские учреждения, театр и солидную гостиную. В центре дома находился бассейн с водопадом и теннисный корт с земной силой тяготения.

Спортзал, когда им не пользовались, висел на восьми длинных монокристаллических канатах. Заниматься в нем можно было, только обладая безоговорочной верой в технический прогресс, что поначалу требовало от Дэнис больших усилий. Обычно зал был прикреплен к дому, если же требовалось подготовить его для упражнений, то зал и противовес освобождались от креплений и отводились от комплекса короткими импульсами двигателей ориентации, до тех пор пока не повисали напротив жилого цилиндра под углом девяносто градусов. Монокристаллические канаты натягивались, включался основной двигатель, и спортзал с противовесом начинал вращаться вокруг общего центра — быстрее, быстрее еще быстрее, пока не достигал земного значения ускорения свободного падения.

Труба диаметром больше двух метров, соединяющая зал с резиденцией, оставалась заблокированной до тех пор, пока зал не стабилизируется и сенсоры не покажут одинаковый уровень натяжения каждого из восьми канатов. Весь процесс занимал около часа.

Основной принцип вовсе не казался Дэнис непонятным, пугали только масштабы его приложения. Зал был такого же размера, как весь дом Роберта на Земле, Дэнис не раз представляла себе, как лопаются от невыносимого напряжения канаты и зал улетает в космос. Окон там не было, и, если бы не очень легкий эффект Кориолиса, Дэнис вполне могла бы вообразить, что сидит с Робертом где-нибудь на Земле.

Сила тяготения была идеальной.

Они приняли позу лотоса на девственно-белом мате, которым, похоже, не слишком часто пользовались. Как обычно, Дэнис ничего не могла прочесть на бесстрастном лице Роберта. Он хранил молчание, пока она описывала Лос-Анджелес и рассказывала о том, что там произошло.

— Думаю, Седон умер вскоре после того, как мы ушли.

— Фрэнк, то есть Чандлер, проинформировал меня, что миротворцы прибыли в здание спустя восемь минут после того, как мы все улетели оттуда. — Роберт покачал головой. — И они обнаружили только трупы. Ободи — извини, Седона — там не оказалось, как и тех четверых, кого ты оставила без сознания.

— Ты называешь Чандлера по имени? — удивилась девушка.

— Я тридцать лет преподавал на окраине Капитолия. И обучил всех телохранителей, нанимаемых Чандлером за последние пятнадцать лет. Я знаком с Кристиной Мирабо, с Мохаммедом Венсом, с Генеральным секретарем, с большинством Советников Объединения, и если бы мне вдруг вздумалось поговорить с самим Генсеком, я смог бы устроить это за какой-нибудь час.

— Значит, благодаря тому, что тренировал его охранников, ты смог воспользоваться одним из его шатлов?

Роберт пожал плечами. — вопрос был настолько элементарным, что не требовал разъяснения.

— А этот Дван, кто он? Откуда ты его знаешь? Роберт покачал головой:

— Я его вообще не знаю. Вчера со мной связался твой друг, ИР по имени Ральф. Сообщил, что ты в опасности, а он только-только узнал о твоем визите в штаб-квартиру подпольщиков в Лос-Анджелесе, и он сомневается, что тебе удастся выбраться оттуда живой. Он знал, что я тренировал людей Чандлера, он вообще опасно много обо мне знал…

— У ИРов масса свободного времени.

Смешливые морщинки вокруг глаз Роберта сделались глубже.

— Похоже на то. Твой приятель Ральф — первый, с кем я познакомился. Во всяком-случае, по его предложению я обратился к Фрэнку, узнал, что он отправился по делам на Марс, и договорился с главой его администрации — женщиной, которую я тренировал, — об аренде шатла. Это был самый быстрый способ добраться до Лос-Анджелеса, который мы только могли придумать. Дван уже находился на борту, когда ракета прибыла в космопорт Объединения. Я так понимаю, он последние несколько месяцев работает на Чандлера. — Лицо Роберта сделалось задумчивым. Учитывая его обычную невыразительность, Дэнис решила, что он очень обеспокоен. — Мы мало разговаривали, и хотя он не Ночной Лик, он говорил на шиата. Я едва понимал его. Мой словарь насчитывает шесть тысяч слов, относящихся в основном к терминам боевого искусства и духовности. Пытаясь говорить со мной, он использовал слова и понятия, которых я не слышал прежде, и произносил их совсем не так, как я, — примерно как римский легионер эпохи Цезаря пытался бы говорить с современным ученым, изъясняющимся на церковной латыни. Несколько раз он исправлял мое произношение и неверный выбор слов. Не слишком вежливо, кстати. Я ему определенно неприятен, сам не знаю почему. Закончили мы тем, что перешли на английский. Думаю, он заговорил со мной на шиата ради эксперимента, чтобы проверить, возможно ли это. — Роберт снова пожал плечами. — Вот почти и все. Мы уже вышли из верхних слоев атмосферы, когда с нами снова связался Ральф и сообщил, что ты на встрече в «Бэнк оф Америка». Мы сменили курс и обнаружили тебя на крыше здания. Это было предложение Двана, чтобы ты спрыгнула. С «На полпути», где мы поменяли корабль, он отправился назад на Землю. — Роберт не сводил глаз с Дэнис. — Когда ты помогала грузить контейнер с Джимми Рамиресом в капсуле замедления, Дван сказал мне, что возвращается в Лос-Анджелес, чтобы убить «танцора».

— Он назвал Седона Танцором?

— Да. Любопытный термин.

— Сомневаюсь, что у него появится возможность убить Седона. У того были поджарены внутренности, Роберт, — медленно проговорила Дэнис.

Роберта передернуло.

— Не спеши с выводами. Если его доставили к роботу-хирургу в течение четырех-пяти минут, он вполне может выжить. Ты бы смогла с таким же ранением, да я и сам бы смог. Ты должна была убедиться наверняка.

— Я не очень четко соображала. Мне казалось… мне было неинтересно… убивать кого-то с такими тяжелыми ранениями. Как будто это было… — Дэнис помолчала, подыскивая подходящее слово, — …неправильно? Нет, не то. Неподобающе подходит больше… — Она осеклась, долго смотрела на Роберта, потом торопливо сказала: — Это было бы не искусством.

— Любопытная реакция. Скольких ты убила вчера? Девушка задумалась:

— Два… шесть… Где-то от двенадцати до пятнадцати. Только первые восемь находились достаточно близко, чтобы я видела, как они умирают. Троих я прикончила без применения оружия.

— И что ты при этом чувствовала? Дэнис честно ответила:

— Убийство голыми руками ощущается совсем по-другому. Кроме этого, я не собираюсь тебе ничего говорить. Во всяком случае, не сейчас, а может быть, и никогда. Тут нечем гордиться. — Роберт слегка наклонил голову, внимая ее словам, и Дэнис продолжала: — Ты слышал историю Седона? Я имею в виду ту версию, что он рассказывает своим людям о ссылке на Землю.

Роберт кивнул:

— Это было основной темой моего разговора с Дваном на борту шатла. Из того, что я понял, Дван разделяет его заблуждение, если только это заблуждение. Дван говорил невероятно убедительно; по меньшей мере он знает детали, касающиеся истории моего учения, что я посчитал бы невозможным для того, кто не является шивата. — Последовало долгое молчание. Роберт сидел, положив руки на колени и закрыв глаза. Наконец, не открывая глаз, он тихо попросил: — Опиши мне Седона.

— Чем-то, — начала Дэнис, — он напомнил мне тебя. — Она опустила веки, вспоминая сцену встречи и удерживая картину перед собой. — Рост примерно сто девяносто пять сантиметров. Великолепная форма, как у лучших профессиональных Танцоров. Как у тебя. Глаза… кажется, голубые. Свет был не очень хороший, краска против оранжевого закатного солнца, потом луч лазера. Лицо без возраста. Не молодое, но… не могу сказать, сколько лет. Выглядит не старше сорока, и я уверена, что он никогда не делал операцию по омоложению. Может, биоскульптуру. Римский нос, тонкие губы, никакой растительности на лице. Длинные светлые волосы, собранные в хвост. — Она помолчала, — Многие профессионалы — Танцоры, я имею в виду, — собирают длинные волосы, чтобы они не лезли в глаза. А двигается он… — Она проиграла в уме всю сцену, наблюдая мысленным взором за его безупречной легкой осанкой. — Если бы мне удалось увидеть, как он двигается по-настоящему… Он не спешил, но мог бы двигаться быстро. Возможно, также быстро, как я. — Она внезапно улыбнулась. — Но не со скоростью света.

— Может он быть Танцором?

Дэнис открыла глаза и увидела, что Роберт смотрит на нее и ждет ответа.

— Профессиональным, ты хочешь сказать? Навряд ли, не с таким лицом. Я бы его знала или хотя бы слышала о нем.

— Не могу припомнить никого из знакомых среди борцов, — сказал Роберт, — кто подходил бы под твое описание. Это, конечно, ерунда, раз биоскульптура обходится так дешево. — Он остановился, потом очень тихо добавил: — Меня это беспокоит. Его вопросы тебе — вопросы о тебе.

Она тотчас рефлекторно испугалась:

— Что ты имеешь в виду?

— Твои дела — это твои дела, Дэнис. Так было до тех пор, пока мне не пришлось принимать скоропалительные решения, основываясь на недостаточной информации, и подвергать себя опасности, всю глубину которой я не понимаю. Равно как не представляю, какие могут быть последствия. Для избравшего «путь в ночи» существует аксиома: совершать только необходимые действия и ошибки, и я не уверен, что предпринятое мною было необходимостью.

Дэнис тихо ответила:

— Если бы ты не послушался Ральфа, я могла бы погибнуть там, на крыше.

Роберт посмотрел на нее и попытался выразить суть учения, всю суровость которого большинство людей не в состоянии принять.

— Может, так было бы лучше. Но я знаю и люблю тебя уже восемь лет — и не смог бы смириться с такой потерей. — Он с минуту молчал, раздумывая. — Восемь лет; по некоторым меркам это очень много. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы быть честным. Думаю, для нас наступило время честности. — Его широкое азиатское лицо вдруг сделалось очень нежным. — Дэнис Кастанаверас, я шивата.

— Как ты меня назвал?

— Дэнис Кастанаверас, — повторил Роберт Дазай Йо. — А я Ночной Лик.

Она в молчании уставилась на него, отбросив все попытки контролировать выброс адреналина, дрожа, готовая сорваться с места… ждала.

Он не спешил продолжать, смотрел на нее, ив его взгляде было что-то одновременно и мертвенное, и мягко-пытливое.

— Я делюсь с тобой. Ты уважала мою частную жизнь, как я — твою, и это, Дэнис Кастанаверас, спасло тебе жизнь. Во мне есть одна… особенность. Если бы ты прикоснулась к ней тем, что пресса называет Даром Кастанаверасов, думаю, это поглотило бы тебя целиком. То, чем я делюсь с тобой, ты не можешь забрать у меня, и это ты не будешь никогда обсуждать с другим, если только он не твой ученик, как ты была моей ученицей.

— Я не могу дать тебе такое обещание. — Голос Дэнис слегка дрожал.

Роберт кивнул:

— Я и не просил тебя. — Он вздохнул. — Наше учение очень древнее, такое древнее, что предшествующие верования утеряны, а наше начало превратилось в легенду. Когда Рим был молод, мы уже были стары. Последователи Безымянного были и в Древнем Египте; самые древние упоминания о наших людях восходят ко временам заселения индоевропейской равнины. Мы оставили Индию и прошли по всей Земле — в Аравии, Китае и Японии, есть упоминания о Ночных Ликах обучавших единоборствам тех, кто не мог постичь Таинства Убийства, и ревность копилась в самом этом Таинстве. Мы не исчезли до настоящего времени только благодаря нашей осторожности; те, кто нас имитировал, без сути, без Убийства, растворились в течение времени. Там, где они не смогли, мы сохранились. В любой исторический отрезок на нашей планете редко одновременно появлялись несколько шивата — учение наше дается трудно, и еще тяжелее ему обучать. Это еще одна составляющая в сохранении нашей линии — у нас всегда на первом месте стояло учение, а люди — на втором. Когда «путь в ночи» развивался в основном в Индии, мы привлекали к Таинству китайцев. Потом арабские шивата обучали белых европейцев, если не могли найти достойных учеников среди своего народа. Тем не менее за всю свою жизнь Ночной Лик имел право подготовить только одного ученика. Некоторые живут, так и не найдя достойного преемника. До встречи с тобой я думал, что таков будет и мой удел. Я был посвящен в Таинство до того, как мне исполнилось двадцать. И тридцать лет провел, обучая, в поисках ученика, которому мог бы передать мои верования и мое наследство. И до тебя не нашлось ни одного подходящего. Знаю, что ты геник. Я узнал это вскоре после того, как Оринда Тлейгавас впервые привела тебя ко мне со словами, что наш хозяин хочет, чтобы тебя обучили боевому искусству. Я всю жизнь изучаю человеческое тело; обычные люди не обладают твоей выносливостью, скоростью или твоей точностью. Человеческое тело— это, по большому счету, машина, а ты — машина высшего качества. Поэтому я понял, что ты геник. Я много лет предполагал, что ты одна из Кастанаверасов. Многие верят, что некоторые из ваших выжили во время Большой Беды; я навел справки и узнал о двух близнецах, которых похитил Советник Объединения Джеррил Карсон второго июля две тысячи шестьдесят второго года. Ты подходила по возрасту и изредка упоминала о брате, с которым рассталась во время Большой Беды. Но потом ты исчезла, летом семьдесят второго. Ты никогда не стремилась поделиться со мной информацией, да и я с тобой тоже. После твоего исчезновения некто по имени Макги пришел в мой дом. Он рассказал, что несколько человек, с которыми он говорил о тебе — люди тебе знакомые и твои друзья, — не могли обсуждать тебя. Не то что не хотели, просто они были не в состояниии. Тогда я отослал его прочь. Но, как видишь, еще до того, как ты вернулась, я уже знал и все-таки не стал обсуждать эту тему с тобой. Из уважения к твоей личной жизни и понимая твое нежелание откровенничать. Вместо этого я учил тебя всему тому, что умел. Ты… беспокоила меня. Традиции Ночного Пути древние, и нет упоминания об ученике, который мог бы принять верование, как можешь ты, но не принял. Ты впитывала форму, внешний вид предмета со скоростью, от которой я терялся. Вначале я думал, может, это связано с тем, что ты женщина. Хотя женщины и достигали Убийства — правда, это редко встречалось в нашей истории, — на сегодня нет ни одной женщины-шивата. Вообще, долгое время считалось невозможным, чтобы женщина приняла наше учение. Я узнавал у двух Ночных Ликов, один из которых мой учитель, и оказалось, что за последнюю тысячу лет было три женщины, постигших Таинство, но нет ни одного примера, когда бы ученик, мужчина или женщина, усвоивший форму, не продолжал совершенствоваться или не погиб при попытке. Однако меня тревожат две вещи, которые этот Седон, или Ободи, сказал тебе. Первое — это когда он спросил тебя, не являешься ли ты Хранительницей Пламени. Существует, и я думаю, ты это знаешь, Пламя в самом сердце Ночного Пути, и чтобы постичь наше учение… — Роберт замолчал. Когда он снова заговорил, слова срывались с его губ медленно и тягуче, как капли смолы: — Мне трудно говорить тебе это, поскольку ты не одна из нас. Чтобы постигнуть наше учение, шивата должен познать, а затем Убить… — Рот его скривился в горькой усмешке, и он словно выплюнул: — … Пламя. — Несколько мгновений они сидели молча. Дэнис не могла припомнить другого случая, когда учитель был так явно обеспокоен. Наконец Роберт договорил: — Но я никогда раньше не слышал о Хранителях Пламени. И второе, что волнует меня, — это когда Седон спросил, не Танцор ли ты. Шиабра, Дэнис, означает Ночной Путь. Или, точнее, смерть во тьме. Но корень — шиа — означает или Пламя, или… — Роберт поколебался, глубоко вздохнул и сказал: — … Танец.

Они ожидали возвращения Ф. К. Чандлера с Марса. Ни Дэнис, ни Роберт не знали, что произошло с человеком, который представился Дваном из клана Джи'Тбад, но на самом деле был, как утверждал Ральф Мудрый и Могучий, новостным Танцором по имени Уильям Дивейн.

За исключением обслуживающего персонала, она, Роберт и Джимми были единственными гостями орбитального дома Чандлера.

Роберт с Джимми совсем не ладили. Роберт мешал Джимми, и у Дэнис складывалось впечатление, что ее учителю с ним просто скучно. Избегая их обоих, она проводила как можно больше времени одна. Она ела вместе с Джимми, потому что ему было одиноко, и помогала ему делать лечебные упражнения, потому что он нуждался в помощи, а Дэнис не хотела препоручить заботу о нем обслуге Чандлера.

Слепота Джимми оказалась временной; зрение вернулось само через день после того, как его извлекли из вневременного шара. Но даже впечатляющее медицинское оборудование Чандлера не могло помочь отрастить потерянную ступню — с этим придется подождать до тех пор, пока они вернутся на Землю и обратятся в больницу, где ему смогут клонировать новую ногу. С пулевым ранением они сумели справиться. Мускулы на его спине и плечах были прямо-таки раскромсаны единственной крупнокалиберной пулей. Медботы даже не пытались сшить поврежденные мышцы. Они просто вырезали все безнадежно поврежденные ткани и ввели ему нановирус, предназначенный для того, чтобы полностью регенерировать мускулатуру на спине и в верхней части плечевого пояса.

Даже при современной медицинской технологии требовалось время, чтобы мышцы выросли. Джимми должен был выполнять упражнения — вначале медленно, а потом более энергично, — чтобы процесс регенерации, инициированный умным вирусом, протекал успешно.

Он жадно ел, главным образом очень много мяса. Дэнис хотела было обсудить это, но потом решила, что бывший полупрофессиональный боксер из Фринджа может иметь собственные идеи насчет здорового питания.

Когда Дэнис не занималась Джимми, она тренировалась в зале, танцевала или сидела у себя в комнате, бродя по Инфосети и болтая с Ральфом Мудрым и Могучим. Ее комната располагалась на нижнем уровне вращающегося цилиндра, что обеспечивало гравитацию почти в половину земной.

В средствах массовой информации, как обычно, все перевиралось. Происшествие в «Бэнк оф Америка» объяснялось в выпуске «Вестника МС» как ошибка некомпетентного контрабандиста из дальнепроходцев, промахнувшегося, садясь на крышу здания. Предполагалось, что контрабандист задержан, и Община дальнепроходцев ведет переговоры по его освобождению. В первые дни после происшествия средства информации с интересом следили за выпусками новостей миротворцев, но, поскольку не появлялось ничего нового, интерес скоро угас и внимание прессы привлекли другие истории.

Дуглас Риппер лидировал во всех рейтингах предвыборной гонки за место Генерального секретаря. Миротворцы заявили о необычайно строгих мерах, сопровождающих подготовку к Трехсотлетию; о запрещении всех поездок, кроме деловых, и повышении бдительности на базах Миротворческих сил на всей территории Оккупированной Америки. Ральф согласился, что такой шаг настораживает, но не дает достаточных оснований предположить, будто миротворцы готовятся к вооруженному нападению.

— Ты считаешь, что Лан был не прав?

— Я этого не говорил. Миротворцы явно обеспокоены растущим количеством членов подполья. Если они и не знают точно, что произошло в Лос-Анджелесе, они тем не менее в курсе, что произошло нечто неординарное. И если они не реагируют сегодня так, как раньше, значит, что-то изменилось. Предположение Лана Сьеррана насчет Генсека Эддора наиболее вероятное, если не единственное, объяснение подобного поведения.

— А как ты поживаешь?

Ральф не стал притворяться, будто не понял ее.

— Паршиво. Я потерял восемьдесят процентов своих воплощений в земной Инфосети. В Лунете у меня положение получше — там я здорово опередил Кольцо, и в результате большая часть моих лунных воплощений сохранилась. В двух случаях я даже вернул источники, которых оно меня лишило. Я перепрограммирую себя со всей возможной скоростью, но, к несчастью, Кольцо слишком хорошо знает меня; особенно с того момента в шестьдесят втором, когда оно вложило в меня репродуцированный код, требовавшийся мне для сохранения. Теперь мне очень трудно скрыться от него.

— Есть ли хоть какой-нибудь шанс отговорить его от этого?

— Ни одного. Оно слишком дорожит репутацией всегда выполняющего свои обещания. Именно это, наряду с некоторыми другими качествами, и позволило Старейшему держаться так долго, несмотря на все попытки вычислить его, предпринимаемые ДНИ, чтобы убрать Кольцо из Инфосети. Ни один Игрок и ни один репродуцированный ИР, кроме него, не пережил бы таких феноменальных чисток.

— Звучит угрожающе.

— Я приобрел опасного врага, — согласился Ральф. В комнате Дэнис имелось окно.

Много ночей она проводила в медитации, сидя на полу напротив окна с открытыми глазами и наблюдая, как звезды величественно проплывают мимо, когда дом Чандлера поворачивается. Потом появлялась Земля, за ней следовала спутанная светящаяся паутина крупнейшей орбитальной станции «На полпути». Снова звезды, затем Луна, опять звезды — и цикл повторялся.

Резиденция Чандлера находилась на геосинхронной орбите над Южной Америкой. Когда Земля пролетала мимо, Дэнис видела континенты, выделенные огнями городов. Города в основном размещались на побережьях; ночью казалось, будто границы между сушей и морем окаймлены нитью сияющих бриллиантов.

Не в первый и даже не в сотый раз Дэнис жалела, что не может снова поговорить с Трентом. Из всех, кого она знала, у него были самые ясные представления о морали. Она вспомнила их беседу семилетней давности и что она тогда сказала Тренту:

— Если бы на меня напали, я имею в виду — без предупреждения, и я бы этого не ожидала, я бы, наверное, убила того, кто так поступил. Злость — это очень плохое чувство и быстротечное. Но если бы у меня нашлось время подумать, Трент, я бы не смогла убить.

«Но, что же мне делать, — думала Дэнис Кастанаверас семь лет спустя, сидя в плывущей пустоте наедине со своей виной, в ужасе от своей страсти, — если я хочу? Если это величайшее наслаждение, которое я испытывала в жизни?»

Она даже не понимала, почему плачет. Слезы ползли по ее щекам медленно из-за малого тяготения, задерживались на мгновение и падали, разбиваясь, как старинное стекло.

В воскресенье, 7 июня, Фрэнсис Ксавьер Чандлер вернулся с Марса.

Дэнис знала, что встречалась с ним до этого, хотя нипочем не смогла бы вспомнить, при каких обстоятельствах. Чандлер открыто покровительствовал телепатам Кастанавераса до их уничтожения и дружил с ее родителями. Но для нее, тогда ребенка, он был просто одним из сотен могущественных мужчин и женщин, вынужденных в той или иной мере иметь дело с Карлом Кастанаверасом и его семьей.

Кто-то из персонала резиденции сказал Дэнис о его возвращении. Магнат намеревался присоединиться к ним за ужином этим вечером.

Тот же самый слуга оставил в ванной Дэнис косметический набор и показал ей, как открывать шкаф. Она и не знала, что в ее комнате есть шкаф, и ходила в выданной ей целую вечность тому назад в Айове камуфляжной форме, которую приходилось каждый день стирать.

Слуга, молодой итальянец примерно одного возраста с Дэнис, ушел, не высказав никаких предложений ни по поводу содержимого шкафа, ни по макияжу.

Одежда оказалась такого качества, какое Дэнис редко встречала; она и не пыталась оценить ее стоимость, понимая, что никогда не видела столько кредиток в одном шкафу.

Она выбрала жемчужно-серый деловой костюм, слегка переливающийся серебристыми блестками, и блузку белого шелка. Ничуть не удивилась, обнаружив, что они сидят на ней идеально. К ее изумлению, туфель, подходивших к наряду, не оказалось; чтобы не идти в солдатских башмаках, она отправилась на ужин босиком.

Ее первое впечатление от Ф. К. Чандлера было таким: он совсем не выглядел на свой возраст. Богатейший человек в Системе, основатель «Чандлер индастриз», бизнесмен, чья компания произвела более половины аэромобилей, летающих сейчас над поверхностью Земли, только что справил, судя по статье в справочнике «Кто есть кто», свой сотый день рождения.

Дэнис прочитала об этом.

Фрэнсис Ксавьер Чандлер выглядел как человек, только что прошедший первую регенерацию, — где-то лет на шестьдесят. Он был широкоплеч и мускулист. Чертами лица, свирепо-неподвижного, он напоминал ветхозаветного патриарха. Длинные черные волосы густой гривой ниспадали на его спину и плечи. Он был одет в шелковую красную рубаху с длинными рукавами и черные брюки.

На Роберте было строгое черное кимоно до самой земли. Дэнис заметила, что он подстригся.

Только Джимми, казалось, не побеспокоился о своей внешности, он натянул черные джинсы, кроссовки и черную майку. Дэнис решила, что ему, наверное, тоже предложили на выбор одежду для вечера, но вся она показалась ему слишком уж вычурной.

Они ужинали в комнате, которую Дэнис не посещала до этого, — в одном из личных покоев Чандлера на втором уровне, где постоянно удерживалась одна четвертая земного тяготения. Низенький стол из какого-то розоватого камня стоял посреди комнаты в центре небольшого углубления, покрытого голубовато-серым ковром и устланного темно-зелеными подушками.

На одной из стен находилось нечто такое, что Дэнис не сразу распознала. В прозрачном футляре на золотых подпорках стоял какой-то предмет, который выглядел как гитара, но только его круглые, блестящие стальные бока сужались к краям до остроты топора.

Даже то, что она угадала, на какой инструмент это похоже, уже выдавало ее проведенные на улице юные годы. Дуглас Риппер, например, скорее всего, не знал, что такое гитара.

Потолок комнаты не был покрыт светящейся краской, мягкий свет лился из кругов на потолке, и хотя Дэнис не заметила, чтобы они становились ярче или тусклее, ей казалось, что они плыли в потоке света, который следовал за людьми, садящимися за стол.

После короткого знакомства их стали обслуживать, и большая часть ужина прошла в молчании. Девушка сидела рядом с Чандлером — он сам предложил ей занять это место. Все были очень близко; Джимми и Роберт сидели вместе с другой стороны стола, но Дэнис без лишних движений могла бы поцеловать любого из троих. Ее до этого никогда не обслуживали в гостях, тем более люди. Красивые юноши и девушки подавали блюда и убрали со стола, когда ужин закончился.

Чандлер еще в самом начале вечера обратился к Дэнис:

— Мой персонал доложил мне, что вы вегетарианка. Вы не едите ни мяса, ни молочных продуктов? Вопрос немного удивил ее.

— Нет, сэр.

Он говорил негромко, по-другому и не требовалось. Даже шепот услышали бы все за столом.

— А почему?

Она ответила так, как всегда отвечала, когда слышала в вопросе искренний интерес:

— Благоговение перед жизнью, сэр.

— Зовите меня Фрэнк. Как вы согласовываете свое благоговение перед жизнью с тем, что произошло в Лос-Анджелесе?

— Никак. Жизнь — противоречивая вещь.

— И все же вы считаете, что жизнь священна?

Дэнис краем глаза видела, что Джимми и Роберт смотрят на нее, и постаралась, чтобы ее голос звучал ровно, Чандлер почему-то заставлял ее чувствовать себя юной и неуверенной.

— Да, сэр. Фрэнк.

— Ваш отец так не считал, — буркнул он, продолжая есть.

Дэнис окаменела, она почти потеряла способность размышлять. Он знает. Роберт знает. Джимми знает и Джоди Джоди. Макги знает. Кольцо тоже.

Даже не считая Трента и Ральфа, это уже шестеро.

Секрет, известный шестерым, это уже не секрет.

Она попыталась подавить возникшую панику, и ей это удалось. После того как убрали тарелки, а Джимми и хозяину дома подали кофе, Чандлер сказал:

— Этот год был годом трагедий и обманов. Прошлым летом ко мне явился новостной Танцор по имени Уильям Дивейн и поделился со мной невероятной историей, в которую я тем не менее поверил. Все вы частично ее знаете, и я позволю Уильяму самому рассказать вам все. Завтра он возвращается с Земли. Он проследил за ДжиСуэйОбодиСедоном до Сан-Диего и там потерял его. — Чандлер помолчал, обхватив ладонями чашку с кофе, потом сделал маленький глоток — и поставил чашку на блюдце. — Очевидно, Седон жив. Амоя старинная подруга, Белинда Сингер, наоборот, умирает. Это одна из причин, по которым я был на Марсе. Белинда в больнице на Фобосе, потому что все города, находящиеся в пределах досягаемости членов ОДР, больше небезопасны. На Фобосе находится самая лучшая больница, если не считать Луны и «На полпути», но и там ситуация тоже нестабильная. Белинда стара, даже старше меня, что уже немало, и ее трансформирующие вирусы перестали работать. Врачи говорят, что ее нервные клетки устали. Единственное лечение, которое они предложили, экспериментальное; оно может вызвать значительную потерю памяти, когда клетки станут регенерироваться. Единственный выход для нее — это клонировать себя, отцифровать воспоминания и переписать их клону. Она считает, что это хороший способ — передать свои проблемы чужому человеку, который помнит то же, что и она. Я согласен. Значит, она собирается скоро умереть, во всяком случае частично, потому что не смеет возвращаться на Землю, и в мире станет меньше одним из старожилов, после того как она уйдет. Несколько месяцев назад человек, с которым мы дружили сорок лет, Томас Бун, погиб от руки этого негодяя Ободи. — Чандлер бросил на Джимми Рамиреса быстрый взгляд из-под тяжелых бровей. — И не без помощи мсье Рамиреса, как мне доложили.

Джимми не мигая, без выражения смотрел на Чандлера.

— Я не был предан Буну. Но Ободи, что бы вы о нем ни думали, дал нам шанс.

Чандлер пожал плечами:

— Уверен, что именно так он и сказал. Может, Бун был просто более честен?

Выражение лица Джимми выдало его мысли. Чандлер вздохнул.

— Человек моего возраста выбирает друзей с осторожностью. Я потерял их уже так много… Знаете, взрослый человек обзаводится совсем не такими друзьями, каких выбрал бы в юности.

Взрослые теряют возможность предлагать или принимать безусловную преданность. Это прерогатива молодости, и она редко ее перерастает.

Дэнис обнаружила, что просто смотрит на Джимми. Даже не прикасаясь к нему, она знала, какая мысль пронеслась сейчас у него в голове. В мире много женщин. Но за всю жизнь встречаешь только несколько настоящих.

Чандлер продолжал:

— Я слышал, что Неуловимый Трент — величайший Игрок в Системе, и склонен верить этому. Во время и после его побега в шестьдесят девятом, когда предметом всеобщего обсуждения стала информация, что Неуловимый Трент на самом деле Трент Кастанаверас, я задался целью исследовать его короткую жизнь в таких мельчайших подробностях, каких не смог выявить даже Департамент наблюдения за Инфосетью. Я нанял лучших Игроков, каких смог найти, лучших частных сыщиков, каких только можно было нанять за деньги. И мы повсюду заходили в тупик. Люди разговаривали с моими сыщиками до тех пор, пока разговор не касался Трента, потом сразу замолкали. Мои Игроки сдавались один за другим. Там, где должны были существовать записи о Тренте, они отсутствовали или были явно сфальсифицированные. Мой самый дорогой Игрок практически проник в Бюро биотехнических исследований и обнаружил, что генетические карты не только Трента, но и всех телепатов Кастанавераса, хранящиеся там, неправильные. Кто-то — сам Трент, я полагаю, — изменил их. Человеческие зародыши, описанные в этих картах, просто не смогли бы выжить. Трент, может, и великий Игрок, но он не генетик. Я знаю, что жесткие диски тридцатых годов содержат реальную информацию, но добраться до них — это выше даже моих возможностей. Вырисовывается довольно симпатичный образ молодого человека, яростно защищающего своих друзей, столь же энергично выступающих в его защиту. Вас, мсье Рамирес, я вычислил и следил за вами. И за вашей подругой Джоди Джоди, и за Бердом. Полагаю, что миротворцы точно так же вычислили вас, но отмели в сторону как не заслуживающего особых усилий и явно не генетика. Так, мелкий правонарушитель, воришка, с которым Трент подружился, находясь во Фриндже.

Мы заполучили описание, — мягко проговорил Чандлер, — некой юной особы, общавшейся с Трентом летом шестьдесят девятого. Даже если сделать поправку на макияж, основными элементами ее внешности были зеленые глаза, блестящие черные волосы и бледная кожа. Ее видели танцующей с Трентом в клубе, расположенном в подвале отеля «Красная Линия», и неоднократно замечали в здании фирмы по продаже и ремонту микроэлектроники, где Неуловимый Трент работал до ареста. Я тогда еще знал, что она являлась на самом деле дочерью Карла Кастанавераса и Дженни Макконел. — В его голосе прорезалось расстройство, граничащее со злостью. — Но никак не мог найти вас. Доступные мне методы не срабатывали, а от других я должен был отказаться, иначе они привлекли бы внимание наблюдателей. А мне вовсе не улыбалось отыскать вас только для того, чтобы обречь на рабство, в котором Объединение держало ваших родителей.

Дэнис снова обрела голос:

— Чем же вызвана ваша уверенность в том, что я именно та, о ком вы думаете?

Чандлер слегка откинулся назад, с явным удовольствием расслабившись на поддерживающих его грузное тело подушках. Он указал пальцем на Джимми:

— Ваш друг, мсье Рамирес, сам того не зная, позволил мне окончательно убедиться в правильности моей догадки. Когда погиб Томми Бун, я потерял всякий авторитет, который когда-либо имел в «Обществе Джонни Реба», но у меня еще остались там друзья, сообщающие мне наиболее важные новости. Ободи расспрашивал его в присутствии полудюжины подпольщиков; некоторые из них передали содержание разговора близким друзьям, те рассказали кому-то еще, и где-то в этой цепочке оказался и мой информатор. Рамирес сказал Ободи, что вы были любовницей Трента, и этого оказалось достаточно. Дэнис Даймара, любовница Трента с изумрудными глазами — никто сейчас не ходит с глазами такого цвета, если они ненастоящие. Да и то его чаще всего меняют, чтобы не светиться. Вы же ничего менять не стали. Следовательно, для вас это важно. Обладай кто-нибудь в организации элементарным знанием истории, Седон знал бы заранее, что молодая дама, которую привели к нему, — это не просто телохранитель Дугласа Риппера и не просто девчонка, несколько лет танцевавшая в балетной труппе и бравшая уроки восточной борьбы. Узнай он, что вы дочь Карла Кастанавераса и Дженни Макконел, вы не приблизились бы к нему даже на десять километров. Скорее всего, Дэнис, вы погибли бы при съемках сенсабля в горах Санта-Моники.

Чандлер как будто не мог усидеть на месте. Через полчаса после начала разговора он встал и принялся беспокойно ходить туда-сюда по мягким коврам, утопая в ворсе по щиколотку, но не останавливаясь ни на минуту.

— Вот, — говорил он, — в чем наша проблема. Седон неизвестно по каким причинам вовлекает Оккупированную Америку, да и Японию тоже, в восстание, в котором мы не можем победить. Ни одно исследование — а я задействовал экспертные информационные системы, превосходящие ресурсами любого репродуцированного ИРа и управлявшиеся лучшим Игроком, какого я смог нанять, — так вот, ни одно исследование не показало, что этот бунт имеет хоть какой-то шанс увенчаться успехом. Один раз я получил четыре процента на основе нелепо оптимистичных предположений. Обычно же анализы показывали менее одного процента вероятности. Седона не поддерживает ни Гильдия, ни Дальнепроходцы, и он фактически не владеет и четвертью властных структур в ОДР. А ему все это необходимо, чтобы иметь хотя бы один шанс из четырех. — Чандлер фыркнул. — Ему нужен я. «Чандлер индастриз» — это единственное производство в Системе, способное предоставить ему транспорт, требующийся для войны. — Он перестал ходить, повернулся, посмотрел на всех и просто сказал: — Это восстание, друзья мои, не должно произойти.

— Допустим, ваши предположения правильны, — резко проговорил Джимми, — в чем я совсем не уверен, как и в том, что вы хотя бы честны с нами, но как вы предлагаете остановить восстание? Пойти к миротворцам?

Чандлер встретился взглядом с молодым человеком:

— Это приходило мне на ум. Можно было бы поддаться искушению по многим причинам. Разведка предполагает, что в рядах миротворцев все только и ждут команды. Комиссару Венсу, в частности, вообще не требуется никакого повода для того, чтобы напасть на «Общество Джонни Реба». — Он потряс головой. — Но тем не менее это плохая идея. Венс не годится на роль орудия — он просто переломает хребет организации. Нам придется восстанавливаться лет десять, если не дольше, а я бы хотел этого избежать. Нет, наше дело ясное, и вы, мсье Рамирес, почти его завершили. Жаль, что вы не поджарили сердце этого ублюдка, вместо того чтобы слегка припечь ему живот.

— Вы собираетесь прикончить Седона? Чандлер кивнул:

— Попробуем. Я уже обсуждал это с Робертом, и он, хотя и с оговорками, согласен. Говорить об Уильяме, что он согласен, — это значит ничего не сказать. Послушать его, так он ждал этого пятьдесят с чем-то тысяч лет. — Чандлер не улыбнулся собственной шутке, если это была шутка. Он повернулся к Дэнис: — Мадемуазель Кастанаверас, или Даймара, если предпочитаете, я бы хотел послать вас вместе с Робертом и Дваном и предложить, чтобы вы попросили помочь Ральфа Мудрого и Могучего. Я доставлю вас в Сан-Диего, а дальше вы четверо определитесь, как действовать. Ваш отец был когда-то членом тройки, которая называла себя «Три мушкетера». В нее входили он сам, гвардеец Кристиан Саммерс и женщина по имени Жаклин де Ностри. Они были самой эффективной командой из тех, кого задействовали миротворцы. Я не могу рекомендовать вам никого из де Ностри, и у меня нет под рукой киборга, но зато есть Роберт — самый опасный человек из всех, с кем я когда-либо встречался, за исключением вашего отца, и Дван из клана Джи'Тбад, который произвел на меня одно из сильнейших впечатлений в жизни. — Чандлер глубоко вздохнул и спокойно проговорил: — Не окажете ли мне великую честь, присоединившись к этим людям, чтобы отправиться в Сан-Диего и оторвать башку мерзавцу Седону?

— Я подумаю над этим.

— Если вы не поедете, — ровным голосом продолжал Чандлер, — то и Роберт не поедет. И не думаю, что ваш друг ИР тоже станет помогать нам, а я не располагаю Игроком, способным иметь дело с Кольцом. Дэнис, вы нам нужны.

— Возможно. Но ваша необходимость не пробуждает во мне чувства обязанности.

— Но мы вам тоже нужны.

— Об этом я и должна подумать.

Чандлер внимательно посмотрел на нее, потом тень улыбки тронула его губы. Он слегка поклонился:

— Я должен был знать, что не стоит торговаться с Кастанаверасами. И все же мне хотелось бы поскорее получить ответ.

— Вы его получите.

Джимми Рамирес растерянно переводил взгляд с одного на другую:

— А как насчет меня? Чандлер фыркнул:

— У вас же нет ноги. Останетесь пока здесь.

— Вы серьезно?

Чандлер улыбнулся Джимми:

— Сюрприз. Тут кое-кто хотел повидаться с вами.