Глава 7

В конце недели Роберту Чилдэну позвонил Казоура и пригласил его на обед. Чилдэн пришел в восторг – все эти дни он с нетерпением ждал, когда молодая супружеская чета даст о себе знать.

Он раньше обычного запер дверь «Художественных промыслов Америки», взял велотакси и направился в фешенебельный район, где жили Казоура. В этом районе обитали только японцы, однако Чилдэн ориентировался здесь неплохо. Проезжая по петляющим улицам с ухоженными газонами и склонившимися над ними ивами, он восхищался шикарными ультрасовременными многоэтажками, балконами с перилами из кованого железа, высокими оригинальными колоннами, пастельными тонами, новыми строительными материалами… Короче говоря, что ни дом, то произведение искусства. А ведь совсем недавно здесь были развалины.

Игравшие на улицах в футбол или бейсбол японские дети провожали Чилдэна равнодушными взглядами и тут же забывали о нем. Зато взрослые, хорошо одетые бизнесмены, которые в этот час возвращались с работы, смотрели на него с интересом. Наверное, удивлялись: неужели он здесь живет?

Чем ближе Чилдэн подъезжал к дому Казоура, тем сильнее нервничал.

«Вот я и приехал. И приглашен, между прочим, не по делам, а на обед», – отметил он, поднимаясь по лестнице. Прежде чем отправиться в гости, Чилдэн изрядно намучился, выбирая костюм, зато теперь он был уверен, что выглядит безукоризненно.

«Безукоризненно, – с горечью подумал он. – Что с того? Кого обманет моя внешность? Я здесь посторонний. Когда-то белые люди расчистили эти земли и построили на них прекрасные города. А теперь я изгой в собственной стране».

По устланному ковром коридору он подошел к двери квартиры Казоура и нажал кнопку звонка. Дверь немедленно отворилась. На пороге стояла юная миссис Казоура в шелковом кимоно и оби. Роскошные черные волосы были стянуты в узел на затылке.

Она приветливо улыбнулась. В гостиной, за ее спиной, с бокалом в руке сидел мистер Казоура. Он помахал рукой.

– А, мистер Чилдэн. Входите.

Чилдэн поклонился и вошел.

«Отличный вкус, – отметил он, окинув комнату взглядом. – И какая аскетичность! Совсем немного вещей: лампа, стол, книжный шкаф, эстамп на стене. Непередаваемое японское чувство „ваби“5. В домах англосаксов подобный интерьер найти невозможно. Только японцы способны видеть красоту в самых простых вещах, а главное, умеют их расположить.

– Что-нибудь выпьете? – спросил Казоура. – Шотландское с содовой?

– Мистер Казоура… – начал Роберт Чилдэн.

– Пол, – поправил молодой японец и указал на жену: – Бетти. А вас…

– Роберт, – прошептал Чилдэн.

Они уселись на мягкий ковер с бокалами в руках. По комнате плыли звуки кото – японской тринадцатиструнной арфы. Эта пластинка, выпущенная фирмой НМV, была очень популярна.

Проигрыватель был укрыт от глаз, и Чилдэн не мог понять, откуда звучит музыка.

– Мы не знаем ваших вкусов и поэтому решили перестраховаться, – сказала Бетти. – Сейчас на кухне в электропечи готовятся отбивные на косточке. На гарнир будет томленый картофель с луком и сметанным соусом. Говорят, если хочешь наверняка угодить новому гостю, подай ему к столу отбивную.

– Это замечательно, – сказал Чилдэн. – Обожаю отбивные. – Он говорил правду. От огромных скотоводческих хозяйств Среднего Запада Тихоокеании перепадали жалкие крохи, и Чилдэн даже не мог припомнить, когда ел хорошее мясо последний раз.

Настало время вручить хозяевам подарок.

Он достал из кармана пальто и осторожно положил на низкий столик маленький сверток. В глазах супругов появилось удивление, и Чилдэн поспешил объяснить:

– Мой скромный подарок. Чтобы хоть как-нибудь отблагодарить вас за покой и радость, которые мне дарит ваш дом. – Он развернул бумагу и протянул японцам кусочек кости, столетие назад побывавшей в умелых руках китобоя из Новой Англии. – Это искусство называлось «резьбой по моржовой кости».

По лицам молодых супругов он понял, что они знакомы с подобными изделиями. Видимо, не так уж мало осталось от культуры Соединенных Штатов.

– Спасибо, – поблагодарил Пол.

Роберт Чилдэн поклонился.

В его душе воцарился покой. Говоря языком «Ицзина», этот подарок – малая жертва. Он все делает правильно. Неловкость и волнение окончательно покинули его.

От Рэя Калвина он получил возмещение за поддельный кольт, а также письменное заверение в том, что подобное не повторится. И все же в сердце оставалась тревога. Только здесь, в этой умиротворяющей атмосфере, он избавился от ощущения, что жизнь идет наперекосяк.

Ваби окружало его, пронизывало гармонией и покоем. «Покой – вот в чем дело, – решил он. – Стабильность и равновесие. Они близки к Дао, эти молодые японцы. Вот почему они понравились мне с первого взгляда. Я почувствовал в них Дао – уловил его отблеск. Интересно, – подумал Чилдэн, – каково это, знать, что такое Дао? Дао есть то, что рождает свет и тьму. Две непрерывно борющиеся и возрождающиеся силы. Вот что удерживает мир от старения и распада. Вселенная никогда не исчезнет, ибо в то мгновение, когда тьма, кажется, готова овладеть всем, в самых мрачных ее глубинах появляются ростки света. Таков Путь. Семена падают в землю и там, скрытые от глаз, обретают жизнь».

– Холодные закуски, – прервала его раздумья Бетти.

Опустившись на колени, она протянула ему поднос с маленькими бутербродами и другими яствами. Чилдэн с благодарностью взглянул на хозяев.

– Вы в курсе международных событий? – спросил Пол, потягивая виски. – Возвращаясь сегодня домой, я слушал прямую трансляцию из Мюнхена, с национальных похорон. Чем-то они напоминают карнавал. Пятидесятитысячная толпа, флаги и прочее. Снова и снова звучит «Ich hatte einen Kamerad». Верноподданным разрешено проститься с прахом вождя.

– Да, все это очень печально, – тяжело вздохнул Роберт Чилдэн. – Сколько неожиданного случилось за неделю…

– В сегодняшнем выпуске «Ниппон таймс» со ссылкой на достоверные источники сообщили, что Бальдур фон Ширах взят под домашний арест, – сказала Бетти. – По распоряжению СД.

– Плохо, – покачал головой Пол.

– Очевидно, власти хотят сохранить порядок, – пояснил Роберт. – А фон Ширах склонен к скороспелым, непродуманным решениям. Он очень похож на Гесса. Вспомните нелепый побег Гесса в Англию.

– А о чем еще пишут в «Ниппон таймс»? – спросил Пол у жены.

– Сплошная сумятица и интриги. Приведены в боевую готовность армейские части. Отменены увольнения, закрыты границы. В рейхстаге – срочная сессия, все рвутся к трибуне.

– Я припоминаю великолепную речь доктора Геббельса, – сказал Роберт Чилдэн. – Ее передавали по радио год или два тому назад. Сколько остроумных инвектив! Как всегда, он держал аудиторию в напряжении. Так сказать, дирижировал ее чувствами. Бесспорно, с тех пор как Адольф Гитлер отошел от дел, у нацистов нет оратора, равного доктору Геббельсу.

– Вы правы, – кивнули супруги.

– У доктора Геббельса очень милые дети и жена, – продолжал Чилдэн. – И очень талантливые.

– Верно, – снова согласились Пол и Бетти.

– В отличие от большинства этих великих моголов с подозрительными сексуальными наклонностями он примерный семьянин, – сказал Пол.

– Я бы не очень доверял слухам, – возразил Чилдэн. – Вы имеете в виду Рема? Это старая, давно позабытая история.

– Мои слова, скорее, относятся к Герингу, – сказал Пол, рассматривая виски на свет. – O его римских оргиях ходят невероятные истории. Просто ужас, что он вытворяет.

– Это ложь, – произнес Чилдэн.

– Ну вот, нашли тему для разговора, – поспешила вмешаться Бетти.

Они допили виски, и молодая женщина вновь наполнила бокалы.

– Споры о политике чересчур горячат кровь, – заметил Пол. – Очень важно не терять голову.

– Да, – кивнул Чилдэн. – Выдержка и спокойствие. Только так можно расставить все на свои места.

– Период после смерти вождя – всегда кризисный для тоталитарной системы, – сказал Пол. – Это связано с отсутствием традиций и влияния среднего класса на… – Он запнулся. – Пожалуй, не стоит о политике. А то уж очень похоже на старые добрые студенческие времена.

Глядя на улыбающееся лицо Пола, Роберт Чилдэн почувствовал, что краснеет. Он стыдливо опустил глаза и склонился над бокалом. «Боже, какое ужасное начало! По-дурацки, во весь голос затеял спор о политике, да еще имел наглость не согласиться с хозяином! Только врожденная вежливость хозяйки спасла вечер. Сколько же мне еще надо учиться! – подумал он. – Они такие гостеприимные, тактичные, а я… вот уж действительно белый варвар». Он еще долго бранил себя, с деланным удовольствием потягивая виски. «Пускай они сами ведут беседу, – решил Чилдэн, – а я буду со всем соглашаться. – И тут же ворвалась паническая мысль: – Мои мозги затуманены спиртным! Я устал и нервничаю! Я наделаю глупостей, и они больше никогда меня не пригласят. Да что там – слишком поздно, уже наделал!»

Из кухни вернулась Бетти. Она снова уселась на ковер. «Какая грация! – подумал Роберт. – Фигурка просто прелесть. Все японки стройны, ни унции лишнего жира. Им не нужны пояса и бюстгальтеры. – Он спохватился. – Надо скрывать влечение. Чего бы это ни стоило. – И все же не смог удержаться от вороватого взгляда. – Какие у нее чудесные темные волосы, какие огромные глаза! В сравнении с этими людьми мы выглядим недоделанными. Словно некий ваятель вытащил нас из печи, поленившись как следует обжечь. Как в древней индейской легенде. Надо думать о чем-нибудь другом. – Он шарил глазами по комнате, ища, за что бы ухватиться. Тишина давила на психику, невыносимо действовала на нервы. – Черт возьми, о чем говорить? O чем-нибудь нейтральном».

Чилдэн заметил книгу на невысоком тиковом бюро.

– Вижу, вы читаете роман «Из дыма вышла саранча»? – спросил он. – Мне о нем многие говорили, но все как-то не хватало времени прочесть. – Убедившись, что хозяева не имеют ничего против, он встал и направился к бюро. Похоже, они сочли это жестом вежливости. – Детектив? Простите мое дремучее невежество.

– Нет, не детектив, – ответил Пол. – Напротив, весьма любопытная литературная форма. Пожалуй, ее можно отнести к научной фантастике.

– Ну нет, – возразила Бетти. – Наука тут ни при чем. Научные фантасты в основном описывают такое будущее, в котором высоко развита техника. Ничего подобного в этом романе нет.

– Зато в нем есть альтернативное настоящее, – возразил ей Пол. – Я давно увлекаюсь фантастикой, с двенадцати лет. С самого начала войны, – пояснил он Чилдэну.

– Ясно, – произнес Роберт Чилдэн.

– Хотите прочесть «Саранчу»? – спросил Пол. – Через день-другой мы ее осилим. Мое учреждение находится в деловой части города, неподалеку от вашего магазина, и я с удовольствием загляну к вам в перерыве. – Он сделал паузу, затем (возможно, по сигналу Бетти) добавил: – Роберт, мы бы с вами могли вместе позавтракать.

– Спасибо, – пробормотал Чилдэн. Других слов он не нашел.

«Подумать только: позавтракать в одном из модных ресторанов для бизнесменов! Вместе с элегантным высокопоставленным японцем!»

От одной этой мысли голова шла кругом. Однако он сумел сохранить бесстрастный вид и кивнул, глядя на книгу.

– Да, наверное, она интересная. С удовольствием прочту. Я стараюсь быть в курсе того, о чем много говорят. («Что я несу?! Признался, что интересуюсь книгой, потому что она в моде! А вдруг для них это дурной тон? Скорее всего так оно и есть».) Как известно, популярность книги – не самый верный признак ее достоинства. Многие бестселлеры редкостная дрянь. Но эта вещь… – Он замялся.

– Вы совершенно правы, – пришла ему на помощь Бетти. – У обывателя всегда испорченный вкус.

– Так же и в музыке, – заметил Пол. – Взять, например, народный американский джаз – кто им сейчас интересуется? А вам, Роберт, нравятся Бэн Джонсон и Кид Оури? А ранний диксиленд? Я собираю джаз, у меня даже есть настоящие диски фирмы «Дженет».

– Боюсь, я недостаточно знаком с негритянской музыкой, – ответил Чилдэн. Похоже, его слова покоробили хозяев. – Предпочитаю классику: Баха, Бетховена… («Вот вам! – Он был обижен. – Попробуйте только сказать, что музыка великих европейских композиторов хуже какого-то джаза, родившегося в бистро и балаганчиках негритянских кварталов Нью-Орлеана».)

– Может, вам поставить для пробы что-нибудь из «Нью-орлеанских королей ритма»? – неуверенно предложил Пол. Он привстал, но Бетти бросила на него предостерегающий взгляд. Пол пожал плечами и сел на место.

– Скоро будем обедать, – сказала Бетти.

Пол натянуто, как показалось Чилдэну, произнес:

– Нью-орлеанский джаз – самая что ни на есть народная музыка Америки. Она родилась на этом континенте. Все остальное – например, слащавые баллады в английском стиле, которые исполнялись под лютню – пришло из Европы.

– Мы с ним вечно спорим на эту тему, – с улыбкой сказала Бетти Роберту. – Я не разделяю его любви к джазу.

Все еще держа в руках книгу, Роберт Чилдэн спросил:

– А о каком альтернативном настоящем идет здесь речь?

Чуть помедлив, Бетти ответила:

– В котором Германия и Япония проиграли войну.

Наступила тишина.

– Пора есть. – Бетти плавно поднялась. – Вставайте, господа голодные бизнесмены. Прошу к столу.

На большом столе, накрытом белоснежной скатертью, стояла серебряная и фарфоровая посуда. Из костяных колец («Ранняя американская культура», – машинально отметил Чилдэн) торчали грубые салфетки. Столовое серебро – тоже американской работы. Темно-синие с желтым ободом чашки и блюдца – фирмы «Ройял Альберт». Такая посуда была большой редкостью, и Роберт смотрел на нее с профессиональным восхищением. А подобных тарелок он прежде не видел и не мог с уверенностью сказать, откуда они. Наверное, из Японии.

– Фарфор Имари, – заметив его любопытный взгляд, пояснил Пол. – Из Ариты. Считается одним из лучших.

Они уселись за стол.

– Кофе? – спросила Бетти у Роберта.

– Да, – ответил он. – Спасибо. Чуть позже.

Она вышла на кухню и прикатила сервировочный столик.

Обед был очень вкусным. Бетти оказалась великолепной хозяйкой. Особенно ему понравился салат: авокадо, артишоки, тертый зеленый сыр… Хорошо, что его не потчевали японскими кушаньями – с тех пор как окончилась война, овощи успели ему осточертеть.

И эти вездесущие морепродукты! Казалось, даже под пыткой он не сможет проглотить креветку или моллюска.

– А все-таки интересно, – нарушил молчание Чилдэн, – как бы выглядел мир, в котором Япония и Германия проиграли войну?

Его вопрос повис в воздухе. Спустя некоторое время Пол ответил:

– Совершенно иначе. Хотя все далеко не так просто. Лучше самому прочесть «Саранчу». Если я перескажу сюжет, вам будет неинтересно.

– Я часто размышлял на эту тему, – сказал Чилдэн, – и у меня сложилось вполне определенное мнение. Мир был бы хуже. – Его голос звучал уверенно, даже жестко. Он сам это чувствовал. – Намного хуже.

Его слова удивили молодых супругов. А может быть, не слова, а тон.

– Повсюду правили бы коммунисты, – продолжал Чилдэн.

Пол пожал плечами.

– Автор книги, мистер Абендсен, самым тщательным образом рассмотрел вопрос о беспрепятственной экспансии Советской России и пришел к выводу: даже будучи на стороне победителей, отсталая и в основном аграрная Россия неизбежно осталась бы с носом, как в Первую мировую. Россия была не страна, а пугало огородное, взять хотя бы ее войну с Японией, когда…

– А в действительности страдать и расплачиваться приходится нам, – перебил его Чилдэн. – Но иначе не удалось бы остановить славянское нашествие.

– Не верю я ни в какие нашествия, – тихо произнесла Бетти. – Ни в славянские, ни в китайские, ни в японские. Все это болтовня. – Ее лицо оставалось безмятежным. Она превосходно владела собой – только румянец появился на щеках. И ничуть не волновалась, просто хотела выразить свое мнение.

Некоторое время они молчали.

«Опять ты свалял дурака! – выругал себя Роберт Чилдэн. – Никак не удается избежать скользких тем. Потому что они везде, о чем ни заведешь речь – о книге, случайно попавшейся на глаза, о коллекции грампластинок, о костяных колечках для салфеток… обо всей этой добыче победителей, награбленной у моих соотечественников. Да-да, надо смотреть правде в глаза. Я пытаюсь убедить себя, что я такой же, как эти японцы. Но даже если рассыпаться перед ними мелким бесом – какое счастье, благодетели мои, что вы победили, а мой народ проиграл! – между нами не возникнет духовного родства. Одни и те же слова мы воспринимаем совершенно по-разному. У них другие мозги. И души. Вот они, сидят передо мной, пьют из английских фарфоровых чашек, едят с американского серебра, слушают негритянскую музыку. Они могут себе это позволить – у них есть деньги и власть. Но ведь все это – эрзац! Даже „Ицзин“, которую они запихали нам в глотку, – китайская книга. Позаимствованная без отдачи. Крадут у кого ни попадя обычаи, одежду, речь… С каким смаком эта парочка уплетает томленую картошку со сметанным соусом и луком – исконно американское блюдо, которое они запросто присовокупили к своему меню! Кого они хотят обмануть? Себя? Но меня вам не одурачить, уж поверьте! Только белым дано творить. И тем не менее я, плоть от плоти белой расы, должен поддакивать этим… Как тут не задуматься: а что, если бы мы победили? Стерли их с лица Земли? Только представить: Япония канула в небытие, а США – единые, могучие – в одиночку правят планетой.

Мой долг патриота – прочитать «Саранчу», – подумал он, – как бы глупо это ни выглядело».

– Роберт, вы совсем не едите. Невкусно? – участливо спросила Бетти.

Он торопливо ткнул вилкой в тарелку.

– Нет, что вы. Я уже лет сто ничего вкуснее не пробовал.

– Спасибо. – Она явно была польщена. – Я очень старалась, чтобы все было по-настоящему… продукты покупала на Мишн-стрит, на крошечных американских рынках.

«Ты превосходно готовишь национальные блюда, – мысленно обратился к ней Роберт Чилдэн. – Вот уж правду говорят, подражать вы мастера. Яблочный пирог, кока-кола, прогулка после кино, Глен Миллер… При желании вы могли бы соорудить искусственную Америку из жести и рисовой бумаги… На кухне – мамуля из рисовой бумаги, на диване с газетой – папуля из рисовой бумаги. В ногах у него – бэби из рисовой бумаги. И все остальное – из рисовой бумаги».

Пол не сводил с него глаз. Спохватившись, Роберт Чилдэн решил думать о чем-нибудь другом. Он положил себе на тарелку еды. «А вдруг Пол умеет читать мысли? – мелькнуло в голове. – Да ну, чепуха. А по лицу ему ни о чем не догадаться. Я все время храню бесстрастный вид». Но в этом он вовсе не был уверен.

– Роберт, – обратился к нему Пол, – поскольку вы родились и выросли в США и с детства говорите на английском, не могли бы вы разъяснить мне отдельные места из одной американской повести? Она написана в тридцатые годы.

Чилдэн ответил легким поклоном.

– Это очень редкая книга, но мне посчастливилось ее приобрести. Она называется «Подруга скорбящих». Автор – Натанаэл Уэст. Я с удовольствием ее прочитал, но понял не все.

Неожиданно для себя Роберт Чилдэн признался:

– Боюсь… я не читал этой книги. («И слыхом о ней не слыхивал», – мысленно добавил он.)

На лице Пола мелькнуло разочарование.

– Какая жалость! Это небольшая повесть о человеке, читающем письма, которые приходит в газету. Он мучительно переживает все, что ни прочтет, и в конце концов сходит с ума, возомнив себя Христом. Не припоминаете? Может быть, все-таки читали?

– Увы.

– У автора очень оригинальный взгляд на мученичество, – сказал Пол. – На проблему, которую легко решает любая религия. Христианская, например, утверждает, что с мученика снимается бремя грехов. А Уэст, видимо, имеет на этот счет другое мнение. Его герою природой предопределено мученичество, поскольку он – еврей.

– Проиграй Германия с Японией войну, евреи из Москвы и с Уолл-стрит правили бы миром.

Казалось, молодые японцы съежились. Точь-в-точь цветы, тронутые морозом, – увяли, поникли, поблекли. В комнате как будто потянуло сквозняком. Чилдэн остро почувствовал одиночество. «Что они недопоняли? Ох уж эта неспособность понять чужую культуру, образ мыслей западного человека! Чуть что им наперекор – сразу дуться. Подумаешь, трагедия! И все-таки надо что-то делать. Во что бы то ни стало вернуть ясность между нами. – Роберту Чилдэну в жизни не бывало так плохо, как сейчас, когда он расставался со своей нелепой мечтой. – С каким нетерпением я ждал этой встречи, – вспомнил он. – Как мальчишка! Словно в тумане поднимался по лестнице. Но нельзя закрывать глаза на действительность. Человек должен взрослеть. А сегодняшний вечер – хорошее отрезвляющее средство. Эти люди – на самом деле не люди. Во что бы они ни рядились, они напоминают цирковых мартышек. Они способные и все схватывают на лету – но и только.

Зачем я стелюсь перед ними? Только потому, что они – победители?

Сегодня я обнаружил один изъян в своем характере. Но ничего не поделаешь. Оказывается, у меня трогательная способность… ну, скажем, выбирать меньшее из двух зол и все равно оставаться в дураках.

За чем мне необходимо следить, так это за языком. Не ровен час, наговорю лишнего, а они, как ни крути, победители. Чего это я так разнервничался? Они всего-навсего попросили, чтобы я разъяснил им смысл старой американской книги. Надеялись от меня, белого человека, получить ответ. А я? Разве пытался им помочь? Нет, это бесполезно, я не читал этой книги. Иначе, конечно, я бы все им объяснил».

– Может, когда-нибудь я прочитаю эту «Подругу скорбящих», – обратился он к Полу, – и мы ее обсудим.

Пол кивнул.

– К сожалению, сейчас у меня много работы, – продолжал Роберт Чилдэн. – Возможно, позднее… Уверен, это не займет много времени.

– Нет, – пробормотал Пол. – Повесть совсем короткая. – И он, и Бетти выглядели опечаленными. «Неужели они тоже почувствовали непреодолимую пропасть между нами? – подумал Чилдэн. – Хотелось бы. Они этого заслуживают. Стыд – именно то, что поможет им понять смысл книги».

И в эту минуту к нему пришел аппетит.

В тот вечер между ними больше не возникало трений. В десять вечера, выходя из квартиры Казоура, Чилдэн пребывал в приподнятом настроении и чувствовал себя уверенно. Он бодро спустился по лестнице, ничуть не боясь попасть на глаза какому-нибудь японцу, возвращавшемуся домой из общественной бани. Выйдя на темную улицу, он остановил велотакси.

«Меня всегда интересовало, как ведут себя в быту клиенты. И ничего предосудительного в этом нет, наоборот, полезно для дела. Тесное общение с людьми, стоящими выше тебя по социальной лестнице, благотворно влияет на психику. И робость перед ними проходит».

Погруженный в такие мысли, он подъехал к своему дому и выбрался из такси. Расплатившись с китайцем, Роберт Чилдэн поднялся по знакомым ступенькам.

В его гостиной сидел белый. Он удобно устроился на диване и читал газету. Увидев Чилдэна, он неохотно поднялся, сунул руку во внутренний карман пальто и достал удостоверение.

– Кэмпетай.

Перед Чилдэном стоял «буратино» – сотрудник государственной тайной полиции, организованной в Сакраменто японскими властями.

Чилдэн не на шутку испугался.

– Вы Р. Чилдэн?

– Да, сэр. – У него екнуло сердце.

– Недавно вас посетил один человек. – Полицейский сверился со своими записями. – Белый, назвавшийся доверенным лицом офицера Императорского ВМФ. Нами установлено, что он не тот, за кого себя выдавал. Ни названного им офицера, ни корабля не существует.

– Это верно, – подтвердил Чилдэн.

– К нам поступило заявление о попытке шантажа, имевшей место в районе Залива, – продолжал полицейский. – Очевидно, в нем участвовал ваш знакомый. Вы можете сообщить его приметы?

– Невысокий, довольно смуглый… – начал Чилдэн.

– Еврей?

– Да! Теперь я понял! Как я сразу не догадался…

– Взгляните. – Сотрудник кэмпетай протянул фотографию.

– Он самый, – подтвердил Чилдэн. Сходство было полное. При мысли о могуществе кэмпетай, в считанные дни вышедшей на след изображенного на фотографии человека, у него мороз прошел по коже. – А как вы его разыскали? Я на него не заявлял, только позвонил Рэю Калвину, своему поставщику, и сказал…

Полицейский жестом велел ему замолчать.

– Мне от вас нужна только подпись. Вот тут. Простая формальность, зато вам не придется являться в суд. – Он вручил Роберту Чилдэну бумагу и авторучку. – Здесь говорится, что этот человек приходил к вам, выдавал себя за другого и так далее. Да вы сами прочтите. – Полицейский отогнул рукав и, пока Чилдэн пробегал глазами документ, смотрел на часы. – По существу верно?

– По существу – да. – Чилдэн не успел как следует вчитаться в казенные строки, к тому же он порядком устал за день. Но он точно знал: к нему под чужим именем приходил жулик, тот самый, что на фотографии. Вдобавок этот жулик, по словам сотрудника кэмпетай, еврей. Внизу на снимке стояли имя и фамилия: «Фрэнк Фринк. Урожденный Фрэнк Финк». В общем, чистокровный жид, пробу негде ставить. Да еще и фамилию изменил!

Чилдэн поставил подпись.

– Спасибо. – Полицейский взял портфель, нахлобучил шляпу, пожелал спокойной ночи и удалился. На все дело ушли считанные минуты.

«Похоже, они его сцапают, – подумал Чилдэн. – Кем бы он ни прикидывался… Ну и славно. Хорошо ребята работают, быстро. Мы живем в обществе, где царят закон и порядок, нам не страшны паучьи сети еврейских заговоров. У нас есть надежная защита. Удивительно, как я сразу не определил его национальность? Неужели меня так легко обвести вокруг пальца? Наверное, это потому, что я не умею хитрить. Не будь закона, евреи сожрали бы меня с потрохами. Тот жид мог убедить меня в чем угодно. Они же гипнотизеры, все без исключения. Могут целый народ заставить плясать под свою дудку.

Утром поеду покупать «Саранчу», – решил он. – Интересно, как автор представляет себе мир под пятой иудеев и коммунистов? Рейх у него, понятное дело, в развалинах, Япония – провинция России, а сама Россия раскинулась от Атлантики до Тихого океана. Не удивлюсь, если этот… сочинил войну между США и Россией. Должно быть, занятная книжка, – подумал он. – Странно, почему ее раньше никто не написал?

И все-таки эта книга дает возможность понять, как нам повезло. Несмотря на крайне невыгодное положение… Да, все могло кончиться гораздо хуже. Из «Саранчи» можно извлечь хороший нравственный урок. Что с того, что мы под япошками и вынуждены восстанавливать разрушенное? Зато теперь началась эпоха великих свершений – взять хотя бы колонизацию планет».

Он вспомнил: сейчас по радио должны передавать новости. Усевшись, включил репродуктор.

«Возможно, уже выбрали нового рейхсканцлера. По мне, так лучше бы Зейсс-Инкварта – он самый энергичный и с огоньком возьмется за дело. Вот бы там побывать, – мечтательно подумал он. – А что, глядишь, разбогатею, да и отправлюсь путешествовать по Европе. Сижу тут на западном побережье, кругом такое болото… А история проходит мимо».