ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Нескончаемой чередой в вышине ползли облака, и закат окрашивал их в цвет крови.

Шорохи наполняли лес, тихие и тревожные. Гигантские аукубы, прозванные золотыми деревьями, гордо вздымали кроны над своими меньшими собратьями, и маленькие, юркие обезьянки сновали по их стволам.

Это был час, когда просыпаются ночные вивверны, гигантские, прожорливые твари, что неслышно скользят среди вечнозеленых кустов — быстрые, похожие на ручей расплавленного серебра. Выбирались из своих нор василиски, и гигантские цикады готовились к ночному концерту.

Мы ехали по узкой тропе. Верховые ящеры горделиво вышагивали, поводя длинными хвостами. Большеглазые лемуры, прячась за широкими листьями, выглядывали из зарослей, чтобы посмотреть, кто это дерзнул вступить под влажные своды леса.

— Все-таки ты меня обманул, Майкл, — произнесла девушка.

Она употребила гораздо более крепкое слово, однако я уверен, что читатель слишком хорошо воспитан и потому просто не поймет его значения.

— Не понимаю, о чем ты, моя милая замарашка, — отвечал я. — Я сделал все, как ты хотела. Ты просила, чтобы я оставил свои дела, обязательства, подвел людей, которые на меня рассчитывают…

— Хороши люди, — вклинилась Франсуаз. — Мазурик в рясе. Такой не постесняется у нищего грошик спереть.

— Ему незачем. Побирушки платят ему подать за право попрошайничать в городе… Но я отвлекся. Ты почти на коленях умоляла меня все бросить.

— Майкл, в Золотом лесу людям грозит опасность.

— Это веская причина, чтобы не ехать сюда. И тем не менее. Без вопросов! Без возражений! Одно твое слово — и я срываюсь с места, чтобы тебе угодить. А что я прошу взамен? Золотые горы? Божественный эликсир? Нет — всего лишь маленькое одолжение.

— Так уж и маленькое.

Девушка мрачно воззрилась на мой жилетный карман, в котором лежало пришедшее из столицы письмо. Оно гласило:

«Майклу Фрэнсису Куэйлу Амбрустеру, эсквайру.

Настоящим имеем честь напомнить Вам, что наступила первая четверть оборота созвездия Красного Великана. Это означает, что наступила Ваша очередь представлять Великий Совет эльфов на Собрании в Золотом лесу, которое состоится в конце текущей недели.

Примите наши уверения в нашем глубочайшем почтении».

— Какое дело эльфам до Золотого леса? — спросила девушка.

— Нам принадлежит часть тамошних плантаций. Время от времени лендлорды собираются — так просто, чтобы не разучиться разговаривать. Согласно традиции, в этом должен участвовать и наш представитель — но, клянусь редькой, проку от этого нет.

— А разве там нет консульства или посольства?

— Никто не согласился бы гнить в такой дыре. В Лесу живут только люди, ящеры и морские свинки. Эти три народа почти не общаются. Нашими землями занимаются управляющие, из местных.

Я задумался:

— Правда, после Лернея там поселилось несколько эльфов. Как и я, они не спешили вернуться домой. Но они поступили на службу в вольные города и не могут представлять Высокий Совет.

— А зачем тебе я понадобилась?

— Френки, я аристократ и не могу притащиться в город один, верхом на осле. Мне нужен сквайр.

— Оруженосец?

— Нет, его обязанности гораздо шире. Он носит чемоданы, присматривает за лошадьми и низко кланяется, когда я вхожу. Сквайр — это свита, без которой я не могу в своей новой роли.

— Девушка не может быть сквайром, — заметила Франсуаз. — И оруженосцем. Это все слова мужского рода.

— Если тебя волнует грамматика, считай себя обезьяной джентльмена…

Франсуаз осадила скакуна и развернула его. Я подумал, что она слишком серьезно восприняла мои слова и решила влезть на дерево за парой бананов.

У зарослей раскидистой ежевики девушка спешилась. Она наклонилась и вытащила на дорогу нечто, чему я не смог подобрать названия.

Правда, он сам называл себя Джонни Сан-Пауло — но ведь тогда он был жив.

— Как сквайр, ты можешь заниматься уборкой, — заметил я. — А вот мусорить на дороге тебе не пристало.

— Мы его видели, — мрачно сказала Франсуаз, не делая даже попытки вернуть Джонни на место. — И могли опознать. Кто-то очень боится разоблачения.

2

Я и моя спутница уже достигли середины леса, когда издалека донесся шум. 'Вначале едва слышный, он нарастал, становясь все ближе.

Кто-то, не разбирая дороги, бежал сквозь заросли — то ли не зная, какие опасные твари водятся в здешних краях, то ли, напротив, уже повстречавшись с одной из них.

Моя спутница осадила ящера, длинный меч со свистом вылетел из заплечных ножен.

— Всего лишь человек, — негромко вымолвил я. — К тому же напуганный. Незачем доставать меч, Френки.

Девушка бросила на меня сердитый взгляд. Она не любит, когда кто-нибудь пытается ее поучать.

Я продолжал:

— Люди всегда пытаются убежать. А ведь ноги у них такие короткие. Тогда почему они так поступают?

Немного склонив голову, я прислушивался к трелям цикад — первым, еще неуверенным, неровным, но столь же красивым, как пение ангелов.

Однако Франсуаз не собиралась дожидаться, пока несчастный бегун превратится в ужин для ночных хищников. Она ударила сапогами по бокам ящера и направила его между высоких деревьев — туда, где в глубине леса раздавался шум.

Я резко подался вперед и схватил ее скакуна за уздцы.

— Не стоит, — произнеся. — Ты только напугаешь беднягу. Услышит, что кто-то скачет ему навстречу — и решит, будто это еще один лесной хищник. Сразу же бросится бежать от тебя.

Девушка тряхнула пышными волосами.

— Оставить его умирать, Майкл? — спросила она.

— Нет, — ответил я. — Но бессмысленно до утра гоняться за ним по всему лесу. Чего доброго, ты загонишь его прямо в пасть твари, от которой собиралась спасти.

Он уже недалеко. Бежит прямо — чересчур напуган, чтобы петлять. Еще пара минут, и окажется прямо перед нами…

Словно в подтверждение моих слов, шум шагов стал особенно громким. Человек действительно был уже близко.

Девушка мрачно взглянула на меня — она терпеть не может, когда я оказываюсь прав.

— Мне не стоило брать тебя с собой, Френки, — заметил я. — Тебе предстоит день за днем созерцать мое величие. Это просто тебя раздавит… А вот и наш новый друг.

Незнакомец выскочил на тропу и на мгновение остановился испуганный.

Прямо перед ним возвышались два крупных ящера — а со страху они показались ему огромными. То, что на скакунах сидят люди, беглец увидел не сразу.

Вообразив, будто попал в засаду неведомых лесных тварей, он громко заверещал и попробовал броситься наутек.

— Ну, что я говорил? — спросил я.

Наклонившись, я ухватил незнакомца за шиворот и заставил остановиться. Тот еще какое-то время перебирал ногами на месте и только после этого понял, что кто-то держит его.

— Тише, тише, — произнес я. — Ты уже добежал до цели.

Человек поднял голову. Это был парнишка лет семнадцати. Одежда выдавала в нем фермера. Рослый, мускулистый, силой он не уступил бы взрослому мужчине, даже опытному воину.

Но открытое лицо беглеца оставалось детским. Такое наивное выражение свойственно подросткам, которые всю жизнь провели в родительском доме.

— Я отпущу тебя, если пообещаешь никуда не убегать, — произнес я. — Хорошо?

Юноша кивнул — скорее, просто оттого, что привык соглашаться со старшими. Было похоже, что смысл самих слов прошел мимо него.

Стоило мне разжать пальцы, как перепуганный паренек ринулся бежать — едва ли не быстрее, чем мчался до встречи с нами.

Франсуаз ухватила его за шиворот. Девушка не стала церемониться с постреленком и дважды хорошо встряхнула его — так поступают с половичком, когда собираются вытрясти из него пыль.

— Сказано тебе — стой на месте, — приказала она. Я соскочил с ящера — мне не хотелось разговаривать с пареньком, глядя на него сверху вниз.

— Итак, мой юный друг, — произнес я, — отец послал тебя в селение сворков, чтобы отвезти им свежего мяса. Но своркам не понравилось то, чем ты собирался их угостить. Они решили изловить тебя и торжественно съесть на центральной площади. Что же плохого было в этом мясе, если покупатели предпочли полакомиться тобой?

Страх, который испытывал юноша, убегая от сворков по лесу, был ничем по сравнению с тем ужасом, что охватил беглеца сейчас.

Он забился в руках Франсуаз, как пойманная в сеть рыба. Но девушка уже успела соскочить с ящера и крепко держала парнишку.

— Откуда вы знаете?! — вскричал юноша. Лицо несчастного было бледно как мел, язык плохо его слушался.

— Вы читаете мысли, как сворки! — кричал он. — Может, вы и есть сворки и только притворяетесь людьми? Залезли в мою голову, и теперь я не отличаю человека от ящеров?

— Эта история написана на твоем лице, — произнес я. — Ты одет, как фермер, при этом очень нарядно. Сложно поверить, что обычно ты носишь эти красивые кожаные туфли. На танцах в городе я тоже не могу тебя представить…

— Танцы — грех, — с горячей убежденностью произнес паренек.

Повторяя речи своего отца или местного священника, юноша словно наполнялся своего рода духовной силой, которая помогала ему противостоять опасностям.

— Танцы придумали сворки и древесные евины, чтобы отвлекать людей от работы. Тот, кто тратит время на танцы, предает род человеческий, ибо не жнет, не сеет, не пашет и не пасет молочных броненосцев. Танцы…

Франсуаз взглянула на юношу, и тот поспешно замолчал.

— А поскольку развлечения не для тебя, — продолжал я, — то ты мог нарядиться лишь по одному поводу — отец послал тебя к покупателям. Если бы на вас напали разбойники, это случилось бы на дороге. — Значит, ты и бежал бы по дороге, к своей ферме или к дому клиентов, что было бы ближе. Но ты не помчался бы через лес, зная, что там живут нехорошие многоножки. Тем более спускается вечер.

Я повернул руку ладонью вверх:

— Значит, на тебя напали у покупателей. Кто же мог навести страх на такого сильного и крепкого юношу?

Грубая лесть мгновенно подействовала на паренька, он тут же позабыл, что мгновение назад считал всадника опаснейшим из своих врагов. Юноша снова расправил плечи, и на его лице появилась горделивая, хотя и несколько глуповатая улыбка.

— Ни люди, ни евины не смогли бы тебя напугать. Значит, ты ездил к своркам. Как видишь, все очень просто.

— Здорово, — искренне восхитился юноша. — Я часто видел, как тетушка Энн взбивает молоко тлей. И знаете, из него всегда получается масло. Я вот никогда не мог понять, как это происходит. Так же и с вами. Сперва я не мог взять в толк, откуда вы все про меня разузнали. А теперь вижу.

Сравнение с тетушкой Энн, взбивающей молоко в масло, показалось мне весьма неприятным. Паренек тем временем продолжал:

— А как вы поняли, что я вез своркам мясо? Я снисходительно улыбнулся, простив малышу неудачное сравнение.

— А что еще фермер мог бы предложить своркам?

— Во здорово!

Физиономия юноши засветилась, как начищенный таз.

— Научите и меня, как делать такие фокусы. То-то я удивлю своих.

— Прежде всего, — произнес я, — надо научиться…

— Ты как-нибудь потом откроешь лесную школу, — сказала Франсуаз. — Если нас не съедят здесь. Впрочем, ты и сворков до смерти заболтаешь. Что произошло?

— Я не знаю, — честно произнес паренек. — Только их селение показалось за поворотом, как двое уже бросились на меня.

— Они говорили с тобой?

— Нет, то есть да. То есть нет. Я не знаю. Я чувствовал их мысли — все они хотели съесть меня.

— Не хотели, — возразила девушка. — Будь это так, парализовали бы на месте. Нет, они собирались гнать тебя через лес, чтобы нагнать страха и измотать. Только зачем? Что ты им сделал?

Парнишка выглядел виноватым, словно считал собственную неосведомленность очередным пороком.

— Клянусь, не знаю, — сказал он. — Крестьяне, которых отец послал со мной, бросились наутек, и я тоже. Вот и все.

Я пожал плечами. Незачем было прерывать наш важный разговор и задавать бессмысленные вопросы. Вот когда сворки появятся — все сами нам и объяснят.

— Отец всегда говорил, что сворки — наши враги, — авторитетно произнес парнишка. — Когда я был маленьким, он даже ходить в сторону их селения мне запрещал. Но теперь я взрослый, и он позволяет мне самому вести с ними обмен.

Франсуаз фыркнула. Она терпеть не может слабых мужчин, а гордость «взрослого» юноши из-за того, что папочка позволил ему что-то сделать, вообще показалась девушке смехотворной.

Однако хруст и шорох, раздавшиеся в зарослях, сразу придали ее мыслям новое направление. Перед нами появились три огромных сворка.

3

Сворки напоминают лизардменов, только раза в два больше. Ростом они не уступают эльфам, а их огромные челюсти сделали бы честь любому дракону.

Три рептилии не двигались, лишь волны враждебности, рожденные в их сознании, обрушивались на головы людей.

— Меня зовут Арран, — сказал юный фермер. — Вы скажете им, чтобы они отстали от меня?

— Конечно скажу.

Зеленые тела сворков начали подрагивать. Дикая злоба, пылавшая в них, схлынула — так озерные волны покидают берег после отлива.

— Двуногая мартышка, — обратился ко мне главный. Слова его были окрашены злобой, но больше для вида. — Отдай нам этого карапуза, мы его съедим. Вас двоих не тронем. Может быть.

Я улыбнулся, и боевой задор сворков исчез так же быстро, как и появился.

— Здесь, в лесном краю, сворки не едят людей, — возразил я.

— Всегда можем начать, — огрызнулся сворк.

Несмотря на грозный тон, он уже не испытывал злости. В глубине души мой собеседник чувствовал смущение — не подобает благородному сворку вести себя как тупая вивверна.

Тем более перед лицом чужаков.

— Что произошло? — спросил я.

Прежде чем ответить, сворк несколько мгновений помешкал.

Он колебался, стоит ли доверять свои проблемы существу, у которого нет чешуи.

А случилось следующее.

Три зеленых сворка, преследовавшие Аррана, жили в небольшом лесном городе под названием Своркмиддл. Время от времени они приобретали у фермеров свежее мясо броненосцев.

Когда Арран, как обычно, привез окорока с отцовской фермы, сворки тут же принялись лакомиться. Спустя несколько часов те, кто принимал участие в пиршестве, стали ощущать сильное недомогание. Местный врачеватель сразу определил, что мясо отравлено. В городе началась паника.

Обычно в день покупки торговцы приезжали к своркам дважды. Поэтому Арран вернулся в Своркмиддл спустя несколько часов. Сворки не собирались нападать на скотоводов, но люди почувствовали охвативший их гнев.

Перепуганные фермеры бросились бежать. Несколько жителей Своркмиддла, чьи родственники особенно сильно пострадали от отравленного мяса, начали преследование.

— Вы определили яд? — спросила Франсуаз. Сворк помедлил пару мгновений.

— Нет, — ответил за него я.

Сворк был крайне удивлен. Он знал, что эльфы не обладают телепатическими способностями.

— Значит, я поеду в Своркмиддл, — произнесла девушка и направила своего скакуна через лес.

— Она разбирается в ядах, — пояснил я.

— Да ну? — мрачно осведомился один из ящеров.

— Любая женщина — гадюка в душе, — пояснил я. Франсуаз сразу же подтвердила это положение, не поблагодарив меня за поддержку.

— Я присоединюсь к вам позже, — сказал я. — А тебе, мой юный друг, пора возвращаться домой.

4

— Как вы поняли, что сворки ничего не знают про яд? — спросил Арран.

— Сворки горды. Если им есть чем похвастаться, они выкладывают это сразу.

— А как вы смогли успокоить сворков? — не унимался парнишка. — Я всем телом чувствовал, какие они злобные. А потом вдруг притихли.

— Когда человека охватывает ненависть, — ответил я, — он готов к любой реакции. К страху, проявлению вины, к агрессии.

— И?

— Самый простой способ успокоить его — никак не реагировать на злость. Это покажется ему необычным, а людей парализует все необычное. Он не будет знать, что делать дальше. И поддержит ту линию поведения, которую задашь ты.

Мне было хорошо известно, что это срабатывает далеко не всегда. Но я видел, Арран сможет постоять за себя в обычной драке. Эту сторону жизни парнишке давно показал отец — и, может быть, даже перестарался.

Арран уже был готов задать следующий вопрос, но в этот момент на тропе появились всадники.

— Ни с места! — властно приказал один из них.

Данное требование было лишено всякого смысла. Три наездника стояли на тропе, как пробка в горлышке толстой бутыли с медовым пивом.

Единственная причина, по которой главный из всадников произнес эти слова, состояла в том, что ему слишком уж нравилось отдавать приказы.

Если бы он это сам понял, то наверняка командовал бы по вечерам солнцу садиться, а по утрам снова взбираться на небосклон.

Перед нами, в седле низкорослого ездового ящера, восседал Клиф Уотертаун, констебль города Беркен. Именно оттуда был родом юный фермер Арран.

Клиф отличался высоким ростом и хорошим сложением. Но слой жира уже начал нарастать на мускулах, заставляя гигантскую фигуру оплывать и раздаваться вширь.

Лицо Уотертауна носило нездоровый красноватый оттенок — частью от злоупотребления вином, частью из-за скверного характера.

Бедный ящер казался под ним почти раздавленным.

Позади констебля замерли двое солдат. Одетые в такую же броню, хотя и без таких же эполетов, сидящие на точно таких же ящерах, они казались младшими братьями Уотертауна или, скорее, его упрощенными копиями.

— Прекрасный вечер, констебль, — произнес я, сам придерживаясь прямо противоположного мнения. — Мы с вами не виделись со времен Лернея. Куда ведет вас долг на этот раз?

Уотертаун даже не заметил, что роли переменились. Мгновение назад он отдавал команды, а теперь сам отвечал на вопросы.

— Мы едем в Своркмиддл, — ответил констебль столь грозно, словно стремился до смерти напугать все деревья в округе. — Призвать к ответу этих наглых тварей.

Я вздохнул. Происходило именно то, чего я боялся больше всего. Мне только-только удалось успокоить разгневанных сворков, как теперь уже люди спешили подлить масла в огонь взаимной ненависти.

Следовало остановить констебля прежде, чем тот успеет наломать дров.

— Что же произошло? — спросил я.

Этот вопрос становился у меня коронным.

— Что произошло?! — загремел Уотертаун. Он наклонился вперед так сильно, что едва не свалился с ящера. — А то, что эти мерзкие твари вздумали нарушить договор. Много лет назад Беркен, наш свободный город, заключил с ними союз. И многие другие города тоже так поступили.

«Пообрывал бы руки тем, кто эти договоры подписывал», — читалось на красном лице констебля.

— Но своркам нельзя верить, нет! Они только того и ждут, как бы поймать какого-нибудь человека и сожрать его.

Уотертаун выглядел при этом таким огромным и красным, словно сам только что съел двух-трех людей.

— И вот что я вам скажу: я своими глазами видел следы! Три сворка неслись за каким-то бедолагой через весь лес. Наверняка уже слопали его и кусочка не осталось.

— Нет, господин, они вовсе… — начал Арран.

— Заткнись, сопляк! — загромыхал Уотертаун. — Откуда тебе знать, как поступают сворки! Ты небось ни одного и в глаза не видел. Сидишь всю жизнь за матушкиной юбкой.

Он вновь повернулся ко мне:

— Народ города Беркена выбрал меня, чтобы я следил за порядком, так-то! И я не потерплю, чтобы эти раскоряки жрали моих граждан. Мы едем в Своркмиддл и покажем им, кто хозяева в этом лесу. Я послал гонца в Вестпекские казармы — мы встретимся с ними у развилки. Так что посторонись!

Ситуация становилась все более угрожающей. Что могло произойти, стоило лишь полку вооруженных солдат приблизиться к городу сворков!

Я широко улыбнулся и приступил к тому, что умел делать в совершенстве — начал лгать.

— Полноте, констебль, — добродушно произнес я. — Никто никого не собирался есть. Это было… — здесь я на мгновение запнулся, но тут же продолжил: — соревнование по бегу. Именно так. Видите ли, ноги у сворков длиннее, чем у человека. Дает ли это выигрыш в скорости? Найти ответ можно было только путем дружеского пари. И я лично фиксировал результаты.

Последнее утверждение было истинной правдой, я даже сам себе удивился.

Обрюзгшее лицо Уотертауна сперва побелело, потом краска снова стала приливать к нему. Наверное, моя ложь была настолько бесстыжей, что констебль на несколько секунд лишился дара речи.

Придя в себя, он вновь подался вперед.

— Все это чушь клопиная, — произнес Уотертаун. — Я сам разберусь, как все было на самом деле. И вот что. Я знаю, что кое-кто здесь считает вас героем.

Он смачно сплюнул в грязь:

— Герой Лернея и все такое. Но я так считаю — у нас в Беркене есть храбрецы и почище некоторых приезжих… — Уотертаун ткнул пальцы в свои золотые эполеты. — Видите это? Они означают, что власть здесь представляю я. Всякие там герои мне не нужны. А теперь дорогу.

— Как скажете, констебль, — улыбнулся я. Отсалютовав, я осторожно направил своего ящера в объезд всадников.

— Вперед! — проревел Клиф Уотертаун столь грозно, словно вел за собой не двоих солдат, а огромную армию.

В то же мгновение он покачнулся, издал удивленный возглас и грузно шлепнулся наземь.

Почва в лесу всегда была влажной, а в этой части тропы, после недавних дождей, превратилась в жидкое грязевое болото. Констебль приземлился в него всем телом, подняв тучу брызг.

Когда Уотертаун поднялся на ноги, его парадная форма была вся в черных расплывающихся пятнах. Густой слой грязи покрывал лицо озадаченного офицера, круглый шлем свалился и наполовину затонул, как севший на риф корабль.

— Не повезло? — участливо спросил я. Я уже успел спрятать в рукав короткий кинжал, которым перерезал ремешки упряжи.

Констебль с ненавистью посмотрел на меня.

— На этот раз, — глухо произнес он. Уотертаун тяжело взгромоздился на своего ящера. Покрытый грязью шлем он держал в руках.

— Возвращаемся, парни, — раздался его короткий приказ.

5

— Ты сбросил местного шерифа с ящера? — спросила Франсуаз.

— Ты говоришь так, будто это плохо.

Проводив юного фермера до границы города Беркен, я без промедления направился в Своркмиддл. Франсуаз ждала меня за городом — нам было необходимо поговорить без свидетелей.

— Конечно плохо, — ответила она. — Я бы с удовольствием посмотрела, как он шмякнется в грязь.

— В следующий раз сброшу его специально, чтобы ты порадовалась, — огрызнулся я. — Какова ситуация в городе?

— Нам повезло. Никто пока не умер. Мне удалось определить, что это был за яд — его делают из белых вивверн.

— Почему сворки сами не справились?

— В лесном краю такие твари не водятся. Я встречала их, когда ходила в поход далеко на юг, в Каменную пустыню. Сворки просто не могли знать о таком веществе. Но все равно, они очень уязвлены.

— Можно вылечить заболевших?

— Да, отвар уже на огне. Представляешь, они боятся, что я спалю им весь город. А ты уверен, что Уотертаун не вернется?

— Предстать перед гвардией Вестпекских казарм с ног до головы в грязи — нет, наш констебль скорее позволит миру разрушиться, чем согласится на публичный позор. Он вернулся в Беркен. Опять-таки самолюбие не позволит ему пуститься в новый поход. Его бы засмеяли солдаты.

— Но он ведь не поверил в твою байку про соревнование по бегу?

— Нет, конечно. Зато она позволит ему спасти лицо и оправдать бесславное возвращение. Раз Уотертаун не смог победоносно войти в Своркмиддл, ему ничего другого не остается, как самому отстаивать версию о состязании. Иначе во всей этой истории он будет выглядеть полным дураком.

— Он такой и есть, — хмыкнула Франсуаз.

— Меня беспокоит, что констебль может вытворить завтра. Он замнет сегодняшнюю неудачу и наверняка уже выслал гонца в Вестпек, отменяя просьбу прислать войска. Но Уотертаун злопамятен. Он не забудет и не простит.

— Ладно, пошли, Старейшина уже ждет тебя.

Своркмиддл, город зеленых сворков, раскинулся на берегах медлительной лесной реки Эльды. Жители верили, что в глубинах ее вод обитают могущественные боги, которые защищают их дома и приносят удачу.

Три широких каменных моста были переброшены над голубыми волнами. И на каждом из них — будь то раннее утро, солнечный день или же темная, непроглядная ночь — всегда сидело несколько сворков.

Они вслушивались в мысли реки, обращались к богам с молитвами и благодарностью.

Проходя вдоль каменных парапетов, я смотрел на волны реки и видел лишь воду — но не богов.

— Сегодня здесь так пусто, — заметил я.

— Большинство остались в домах, ухаживают за теми, кто отравился. Остальные молятся на реке. Троим я велела следить за огнем — хотя мне показалось, что они не в восторге.

Я улыбнулся. Сворки не привыкли никому подчиняться.

— Надеюсь, сам Старейшина не пострадал? — спросил я.

— Он постится.

— Что?

Я повидал многое, но постящийся сворк необычен даже для Золотого леса.

— Так ему велели боги реки? — спросил я.

— Нет. Он считает, что это полезно для здоровья. Старейшина Своркмиддла жил в главной дозорной башне. Двое стражников стояли у входа.

— Что же, на сей раз пост и вправду помог его здоровью. Добрый вечер, господа.

В отличие от людей зеленые сворки не придавали значения внутреннему убранству. Каменные стены оставались голыми и холодными; но они не производили впечатление нежилых.

Старейшина Своркмиддла был погружен в то, что люди назвали бы медитацией. Он размышлял о звездах, об устройстве Вселенной и о ночной тишине.

— Печальный вечер, — произнес он, когда я и Франсуаз вошли в комнату.

— Прекрасный, — возразил я. — Мне известно, что горожане теперь вне опасности. Уже это очень хорошо. Какие шаги предпримут жители Своркмиддла?

Большинство сворков относились к чужакам настороженно, случалось, даже враждебно, как этим вечером на лесной тропе. Мудрый старик составлял исключение.

— Я уже разослал патрули вокруг всего города, — ответил он. — Мы будем проверять все мясо, которое привозят торговцы.

— Выставьте караульных по течению реки, — сказала Франсуаз.

Старейшина глубоко опечалился.

Это было не совсем то чувство, которое испытывают в таких случаях люди. Печаль сворка носила скорее метафизический характер — куда катится наш мир, думал он, если люди — люди! — начинают указывать своркам, что делать.

Франсуаз была права, и это огорчало его еще больше.

— Но как же охранять все русло? — спросил Старейшина.

Он надеялся, что таким образом сможет сбить спесь с непочтительной девчонки.

— Все не надо, — ответила Франсуаз. — Выше по течению находится город коронетов. Скажите им, что кто-то собирается отравить реку. Они перепугаются еще больше, чем вы. Эльда берет начало в непроходимых джунглях, на юге. Не думаю, что отравитель рискнет так далеко углубиться в Лес. Поделите с коронетами остальное течение, делайте пробные заборы воды через каждый час.

Старейшина опечалился еще сильнее. Франсуаз не только не осознала свою невоспитанность, но продолжала распоряжаться в его городе.

Однако она вновь оказалась права, и сворку оставалось только согласиться.

Он пришел к выводу, что недостаточно долго постился, только поэтому и не сумел поставить девушку на место.

Я наблюдал за этой сценкой, как взрослый следит за соперничеством детей.

— Что вы еще намерены делать? — спросил я.

— Я уже пригласил Х'Нурра, своркмиддлского дознавателя. Он и двое городских стражников отправятся в Беркен и все выяснят.

Я знал Х'Нурра со времен Лернея и высоко ценил его способности следователя. Тем не менее я сказал:

— Лучше этого не делать, Старейшина.

— Почему? — удивился сворк.

— Люди — странные существа, — сказал я. — Человек всегда уверен в своей правоте. Если он обидел кого-то, то сам же и считает себя оскорбленным.

— В этом нет смысла, — возразил сворк.

— Верно. Но таково поведение людей. Кто-то попытался отравить ваш город. Следы ведут в Беркен, вы хотите начать поиски там. Но стоит только своркам пересечь границу города, как люди тут же обвинят вас во всех грехах.

— Тогда что нам делать? — спросил сворк.

— Я сам отправлюсь в Беркен и выясню, откуда взялось отравленное мясо.

Старейшина хотел возразить, что, мол, расследование станет топтаться на месте. Ведь у эльфов нет телепатических способностей. Но потом он решил, что лучше не спорить. В конце концов, кто может понять эти существа?

6

— Вот оно, родовое гнездо! — провозгласил я, окидывая старинную усадьбу взором, затуманенным воспоминаниями. — Как приятно вновь вернуться под своды этих деревьев.

Франсуаз с подозрением взглянула на меня:

— Ты, кажется, говорил, что никогда раньше здесь не был?

— Это правда. Наши родовые имения разбросаны по всем уголкам света. Но такую трогательную фразу нельзя было не произнести. Кстати, Френки — а где здесь вход?

Живая изгородь тянулась и тянулась перед нами, словно череда бесконечных дел, которые ты намереваешься сделать утром в понедельник, а возишься с ними до субботы.

— Разве нас не должны встречать, — спросила девушка.

— Кто?

— Слуги.

— Мы, эльфы, не признаем слуг. Слуги вечно сплетничают о своих хозяевах да таскают серебро, когда за ними не смотришь.

Я спешился:

— Они с готовностью отказываются от ночного сна, лишь бы вдоволь помечтать, как будут перерезать господину горло. Знаешь, кто верховодит во всех революциях? Слуги!

С этими словами я приблизился к живой изгороди и принялся пристально ее осматривать.

— А знаешь, Френки, карта не лжет, — сообщил я.

— Как же!

Франсуаз замахала у меня перед носом огромным листом.

— Жаль, что ты плохо училась в школе, — заметил я. — Ты машешь картой с такой энергией. Знай ты основы аэродинамики, смогла бы перелететь через изгородь. Как на дельтаплане. Франсуаз замерла.

— Эродинамики? — спросила она. — Ты надо мной издеваешься?

— Нет, — сказал я, опускаясь на колени перед изгородью. — Вот если бы я говорил о «порнодинамике», это была бы шутка.

— Не обращайся со мной, как с дурой, — возразила девушка. — Я прекрасно знаю, что такое «дельтаплан».

— Разумеется. По-твоему, это план, который идет сразу за «альфа» и «браво». Франсуаз хмыкнула:

— Все же ты надо мной издеваешься. Я встал, отряхивая траву с колен:

— Въезд был здесь, Френки. Только он зарос.

— Им так долго не пользовались?

— Да, год или два. Этого времени хватило, чтобы его поглотила живая изгородь. А какой-нибудь нерасторопный гоблин из службы дорог все продолжал подравнивать кусты. Если не боишься порвать шортики — то вперед.

Я перебрался через живую изгородь и ступил на дорогу. Вернее, так было отмечено на карте, на самом же деле я оказался в густом подлеске, в котором вполне могла спрятаться парочка гиппопотамов.

— Эй! — воскликнула Франсуаз. — А мне не поможешь?

— Разумеется.

Я вернулся, наклонился над живой изгородью — она была довольно низкой — и обнял девушку за талию. Затем я легко поднял ее и перенес на другую сторону.

Франсуаз довольно зарделась — ей нравятся подобные знаки внимания.

— Не забудь, — бросил я через плечо, — привязать куда-нибудь наших верховых ящериц и захватить багаж.

Не волнуйся — скот здесь не крадут, у фермеров это не принято. А вот чемоданы могут распотрошить.

Рот Франсуаз распахнулся от удивления — ведь и наши скакуны и вещи остались по другую сторону изгороди, а я уже направлялся к дому.

— Эй! — закричала девушка. — А как же вся эта лекция про слуг?

— Эльфы не признают слуг, — с достоинством отвечал я. — Но это не значит, что мы согласны сами делать всю грязную работу.

— Когда ты пригласил меня на природу… — пробурчала Франсуаз, пыхтя от натуги (но я же не заставлял ее тащить все чемоданы сразу, могла бы и два раза сбегать), — …я не думала, что стану заниматься поднятием тяжестей и продираться сквозь джунгли.

Девушка свалила все чемоданы в центре холла и уселась на них, как воин на поверженном чудовище.

То, что окружало ее, и впрямь мало походило на родовую аристократическую усадьбу.

Согласно традициям Золотого леса, дома здесь не строили; их выращивали из живых деревьев. За те несколько лет, что имение оставалось без присмотра, оно превратилось в настоящие заросли.

— Не смотри, что неказисто, — заметил я. — Скоро из столицы пришлют работников — не слуг! К вечеру ты не узнаешь этого места.

Я сложил руки на груди и погрузился в медитацию. Задача, которую предстояло решить, требовала полной сосредоточенности.

— О чем ты думаешь? — спросила Франсуаз.

— Перебираю в уме список дел, которые ты должна выполнить… Главное — ничего не забыть, я этого себе не прощу. И запомни — на публике ты обращаешься ко мне «сэр».

7

— Мне показалось, ты говорил про официальный визит.

Широкая стойка бара хранила на себе следы тысячи кружек, выпитых и разлитых здесь его посетителями.

Франсуаз устроилась за ней с видом завсегдатая, закинула ногу за ногу и с любопытством оглядывала зал.

— Иногда, Френки, — ответил я, — подобные встречи лучше проводить вне деловой обстановки.

Толстый трактирщик, с лысой морщинистой головой и широкими плечами, поглядывал на нас недовольно, словно в его обязанности входило отпугивать посетителей, а не привечать их.

— Послушайте, милейший, — обратился я к нему. — Когда обычно приходит комендант Линден?

— Когда приходит, — голос содержателя таверны гудел, как ветер в печной трубе, — тогда и приходит. Он отвернулся и стал протирать кружки.

— Этот хам даже не спросил, что мы будем пить, — прошипела Франсуаз.

— Мы чужаки, он не собирается нас обслуживать.

— Вот как.

Девушка легко вскочила на стойку, уселась на нее и плавно повернулась на крепких ягодицах.

— Не получится, Френки, — я покачал головой. — Он же стоит спиной.

Трактирщик озадаченно обернулся, и Франсуаз уперла носок своего сапожка прямо в его жирное горло.

— Они всегда поворачиваются, — пояснила демонесса. — А теперь, мальчонка, есть у тебя медовый нектар?

Подобная сценка для этого заведения явно была необычной. Впрочем, глаза хозяина полезли на лоб не от удивления. Я спрашивал себя — как у него изо рта еще не вывалился язык.

Впрочем, наверное, и хорошо, что этого не произошло. Вряд ли кого-то могло бы порадовать подобное зрелище.

— Не советую брать нектар, — заметил я. — Пчел здесь мало, мед паршивый. Лучше закажи кленового сока.

— Ты слышал? — ласково проворковала девушка.

Трактирщик был бы и рад ответить, но стройная нога Франсуаз пригвоздила его к стене. Он попытался кивнуть, но делать этого не стоило — бедняга только сильнее сжал себе же горло и едва не потерял сознание.

— Значит, услышал!

Франсуаз поджала ноги и пружинисто поднялась на стойке. Резким, громким шлепком она ударила хозяина ладонями по ушам.

— Помогает от глухоты, — пояснила она и как ни в чем не бывало вновь опустилась на свой табурет.

Если в голове у трактирщика и оставались мысли, то состояли они из разрозненных слов, сплошь непечатных. Впрочем, это не помешало ему наполнить две кружки и подать нам.

— А говорят, что здесь живут настоящие парни, — заметила девушка, утыкаясь носом в свой сок. — Ни один из них даже не встал, чтобы помочь приятелю.

Девушка не ошиблась. Несмотря на то что к этому времени зал таверны был почти полон, никто из посетителей не двинулся с места.

Все, что они сделали, — это повернули лица к стойке, а потом так же молча вернули головы в прежнюю позицию.

— Так это ж они сами так говорят, — усмехнулся я.

Кленовый сок был выше всяких похвал; я сказал бы об этом трактирщику, но мне показалось, что он сейчас не оценит комплимент.

— Остальные же кличут их иначе… Мне не хотелось произносить при девушке малопристойное название.

— Пожирателями навоза? — сказала за меня Франсуаз, делая очередной глоток. — Да, скотоводов никто не уважает — ни воины, ни торговцы… Знаешь, Майкл, — она повернулась ко мне и положила мне на колени правую ногу, — шестеро парней сбежали от меня на первом свидании. Наверное, им не нравятся мои манеры? А вот с тобой я чувствую себя свободно.

— Скорее всего, это потому, что я не твой парень, — ответил я, возвращая ее ногу на место. — А вот и старина Джоэл. Веди себя прилично.

8

Комендант Линден был маленького роста, с лисьим лицом и холодными, пустыми глазами, какие бывают у рыбы, слишком долго пролежавшей на лотке у торговца.

Офицер остановился в дверях, обмениваясь приветствиями со своими знакомыми.

— Джоэл, как и я, воевал в Лернее, — произнес я. — Получил три награды. Потом местные власти предложили ему должность коменданта, и он остался.

— Не захотелось снимать мундира?

— Скорее наоборот. Джоэл не был полевым командиром; он занимался тактическим планированием.

— Так вы, эльфы, называете разведку?

— Скорее, военную контрразведку. В мирные времена таких должностей у нас нет — всем ведает Высокий Совет. Вот он, подходит. Говорить буду я. Привет, Джоэл! Как у тебя дела?

— Доброго дня в Золотом лесу, — отвечал Линден, приближаясь к нам. Так здесь принято здороваться. — Не думал, что встречу тебя здесь, Майкл, в этой глуши.

— Это Франсуаз, моя помощница… Мы заказали по кленовому соку и собираемся выпить еще. Кстати, с тебя причитается, Джо, поэтому платишь за всех.

— С меня? — Линден выглядел озадаченным.

— А ты как думал? Разъезжаешь здесь на вороном коне, войсками командуешь, а как понадобилось послать кого-то, чтобы подыхать, со скуки на чертовом собрании, так выбрали меня.

Я постучал костяшками пальцев по пустой кружке, давая знак бармену, что пора повторить.

Несмотря на присутствие представителя власти, трактирщик не стал второй раз рисковать своим горлом, и вскоре я смог пригубить вторую порцию.

— Значит, ты будешь ходить в парадном мундире, делать настоящее дело, а мне выпало обниматься с ордой вшивых скотоводов да обсуждать, почему редька не удалась. Нет, Джоэл, сегодня ты платишь.

На лице Линдена промелькнула неясная улыбка — так на глубине озера можно увидеть тень от вильнувшей рыбы.

— Значит, я плачу. Впрочем, Майкл, ты тоже сделал сегодня немало… — он помедлил, чуть-чуть, почти неуловимо для слуха, произнес: — …дел. И мне как раз надо поговорить об этом с констеблем Уотертауном. Он не пришел в восторг от грязевого купания. А вот и он… Простите меня. Попробую все загладить.

Он отошел от стойки. Массивная фигура Уотертауна уже высилась в дальней части зала, как памятник человеческому самодовольству.

— Кто из них выше? — спросила Франсуаз, провожая Линдена взглядом.

Девушка успела раздобыть соломинку и теперь потягивала кленовый сок через нее.

— Никто. Вечное соперничество между армией и полицией. К тому же Джоэл эльф, а ты сама видела, как сильно здесь любят приезжих.

— То есть они друг друга терпеть не могут?

— Уотертаун? Пожалуй, он недолюбливает коменданта. А Линден — эльф.

— И что это значит?

— У эльфов не бывает ни друзей, ни врагов… Равно как и чувств, которые могут быть с этим связаны. Франсуаз посмотрела на меня с интересом.

— Здорово, — сказала она и, вынув соломинку, облизала ее языком. — Знаешь, Майкл, наверно, я стану тебя хвалить. Твое настроение улучшится, и ты не будешь увиливать от нашего договора.

— А я заслужил конфетку?

— Конечно. Возьмем твоего приятеля, Линдена. Держу пари, он все штанишки описал, так ему хотелось посидеть на этом Совете ленд-мордов.

— Но он не имеет на это права. Он служит городу как комендант, поэтому не может представлять здесь Страну эльфов.

— В точку, щеночек. И вот, мальчуган Линди сидит и весь исходит слюной. Как же, такое торжество, а его там не будет. "Само собой, он начинает ненавидеть тебя.

Франсуаз пожала плечами. Мне стало интересно — так бывает у всех девушек, или только у нее это движение выходит таким сексуальным.

Раньше я не обращал внимания.

— Мол, явился черт-те откуда и прямиком в Совет. Тебе не с руки с Линди ссориться, а все ведь к тому идет. Тогда ты делаешь иначе: приходишь и переворачиваешь все с ног на голову и получается, что это тебе достались одни объедки. И он купился. У бедняжки от радости даже фонарики в мозгу загорелись. К Уотертауну полетел, точно к невесте в первую брачную ночь.

Правда, разговор двух офицеров, развернувшийся вдали от нас, мало походил на встречу влюбленных.

Уотертаун что-то энергично доказывал да так при этом размахивал кулаками, что еще немного — и принялся бы заколачивать Линдена в пол, точно гвоздь, тем более что тот был чуть ли не вдвое ниже его.

Франсуаз проследила за моим взглядом:

— Вот-вот. Какой же ты у меня коварный. Теперь эти двое поругаются. Первое, за что получит на орехи твой Джоэл, — он чертов эльф и пусть не устанавливает здесь свои порядки. Комендант примется защищать родную страну и минут через десять будет готов с тобой целоваться, как с братом-эльфом, встретившимся ему среди тупого местного быдла.

— Френки, — восхищенно произнес я, — какая же ты умная. Сделала пересадку мозга?

— Майкл, ты умеешь нахамить девушке. — Демонесса сказала это таким тоном, словно произнесла еще один комплимент. — Но не думай, что я от тебя так просто отстану.

9

К вечеру начало холодать; мы вышли из переполненного трактира, и улица встретила нас нежными ароматами роз.

Франсуаз зябко поежилась, ее изящные пальцы обхватили красиво очерченные плечи, окажись поблизости фотограф из порнографического журнала, он тут же начал бы щелкать камерой.

— Холодно? — заботливо спросил я.

— Немного.

— Брось. Мне отлично известно, что ты притворяешься. Как-то на моих глазах ты проплыла три сотни футов подо льдом, и воду тебе, само собой, никто не подогревал.

Франсуаз посмотрела на меня с бешенством, которое плохо вязалось с образом робкой, озябшей девушки.

— Не напоминай мне об этом, Майкл. Я была права-Не следовало тогда нырять. Но кто же мог знать, что там есть эта чертова тропа.

— Я знал, Френки.

Я снял с себя парадный эльфийский камзол и набросил его на плечи красавицы. Франсуаз мечтательно потянулась:

— Иногда ты ведешь себя как принц из сказки… Но стоит мне зазеваться, как я оказываюсь перед кучей навоза с лопатой в руках, а ты скачешь себе в закат на белом коне.

— Такова судьба всех Золушек, Френки. Думаешь, принц женился на Синдерелле из-за того, что пару раз проскакал с ней по танцевальному залу? Нет, фея-крестная рассказала ему, как хорошо Золка умеет чистить кастрюли.

— Но почему в сказке об этом не сказано?

— Сказки пишут для Золушек, ежевичка. А сочиняют их принцы.

— Странный все-таки этот человек, Линден, — заметила Франсуаз.

Засыпающий город оставался позади, Золотой лес принял нас под шелестящие своды.

— Почему? — спросил я.

— Он боевой офицер. Ты сам сказал, что его трижды награждали. Но вот он здоровается с нами, говорит, удаляется, а такое ощущение, что никто к стойке и не подходил. Будто его просто не было.

— Наверное, все из-за его подготовки. Он бывший контрразведчик, привык выглядеть незаметным…

Мне не хотелось говорить о Линдене.

Франсуаз пожала плечами, и только теперь я заметил, что обнимаю ее за талию.

Ни дать ни взять пара юных влюбленных, которой после трех месяцев усилий удалось наконец понять, куда надевают презерватив.

Да, флиртовать с такой девушкой опасно — и я дал себе слово, что немедленно положу этому конец.

— Будем спать вместе? — деловито осведомилась Франсуаз.

Ее прямота меня покоробила.

Еще больше меня возмутило слово «разумеется», которое я изловил на лету, скомкал и выбросил через плечо.

— Даже не знаю, что тебе и ответить, — промолвил я. — Разве все так должно происходить? Где же ухаживания, полная луна, томления влюбленных?

— Зачем нам полная луна? Я демон, ты эльф, мы же не оборотни. А что по части томлений и ухаживаний — оставим их для неудачников.

— Знаешь, клубничка, — произнес я. — Мне следует написать докладную записку в Даркмур.

— Это элитная школа, где ты учился?

— Да. Нам преподавали разные дисциплины, но ни один курс не был посвящен тому, как отделаться от сексуальных домогательств.

Франсуаз засмеялась глубоким горловым смехом:

— Когда мы приедем, я тебя научу, щеночек. Надеюсь, кровать в усадьбе достаточно широкая.

— Единственная кровать, на которую ты ляжешь, сучка, — это больничная койка. И тебе долго не придется с нее вставать.

Благонамеренный читатель, наверное, сочтет, что именно я произнес эти слова.

Не стану спорить — в точности такого отпора заслуживала Франсуаз за свои грубые, можно даже сказать, недостойные домогательства.

Однако, к стыду своему, должен признать, что честь вымолвить сию достойную речь выпала молодому парню, который преградил нам дорогу.

— Чего? — удивилась Франсуаз.

— Я сказал, — голос незнакомца понизился, но не от смущения, а в попытке прозвучать более внушительно, — нечего делать в нашем лесу эльфийским шлюхам. И тем более заходить в трактир.

— В трактир? — еще сильнее удивилась Франсуаз. Я почесал нос:

— Видишь ли, шоколадка. Я как-то забыл тебя предупредить. Здесь не принято, чтобы женщина появлялась в злачных местах.

— Место бабы на кухне! — проревел парень.

Видимо, он был еще очень юн — гораздо моложе, чем делали его загар, мускулы и вечерние сумерки. Голос его еще не установился, и он сам вздрогнул от рева, который только что изрыгнул.

— Девка должна носить юбку, вести дом и слушаться мужа!

Из-за стволов деревьев вышло еще пятеро парней. Я решил, что не стоит спрашивать, какого они мнения придерживаются о взаимоотношениях полов.

— Кто это? — негромко спросила Франсуаз.

— Не обращай внимания. Просто молодежная банда расистского толка. Называют себя «очистителями». Видишь у них татуировку в виде черепа? Сейчас им просто не с кем подраться… Расслабься. Они же на меня не нападают.

— Что же до тебя, эльф, — обратился главарь ко мне, — то можешь убираться подобру-поздорову. Нам плевать, чем вы там у себя занимаетесь.

— Все вы небось под каблуком у своих шлюшек, — крикнул кто-то сзади.

— Точно! Так что ты уж и так достаточно наказан. Проваливай. А сучке этой мы сейчас преподадим… пару уроков.

Достойные молодые люди загоготали, не оставляя ни малейших сомнений в своих грязных намерениях даже у такого благовоспитанного человека, как я.

— Мне ужасно стыдно оказаться в одной компании с Джоэлом и Уотертауном, — негромко пробормотал я, — но не могу не сказать: мы в этом возрасте не были такими.

— Да, — подтвердила. Франсуаз. — Иначе не дожили бы до совершеннолетия.

— Друзья мои, — добродушно обратился я к собравшимся. — Все это недоразумение. Подумайте сами, ну как можно отправлять на кухню такую девушку? Представьте, что она там приготовит. Вот вы стали бы такое есть?

Я посмотрел на их заводилу.

— Какая подлость, — прошептала Франсуаз. — Я умею фехтовать, стрелять, петь, составлять корпоративные контракты. Единственное, чему я не училась, эго готовить. И ты будешь всегда тыкать меня в это носом?

— Мы ее научим, — мрачно пообещал парень. — По-своему.

— Ладно, скворец. — Франсуаз решительно вышла вперед. — Ты мне надоел. Пошел прочь, пока еще можешь.

Юное дарование попыталось что-то возразить, но Франсуаз не из тех, кто любит длительные дискуссии. Она ухватила собеседника за нос двумя пальцами и резко свернула сей орган на сторону.

Прежде чем парнишка успел поблагодарить девушку за это благодеяние, она с громким хрустом вернула ему нос на место.

Молодой человек схватился за лицо, тщетно пытаясь определить, в какой раз ему было больнее — в первый или во второй.

— Кто-нибудь еще хочет? — спросила Франсуаз.

— Шлюха! — закричал кто-то из собравшихся и тут же поспешил спрятаться за спины остальных.

Парень, которому только что вправили нос, поднял глаза. Он был сыном грубого фермера и привык к боли — но не от женщины.

— Ведьма, — прохрипел он. — Сейчас ты получишь у меня, ведьма.

10

Чувственные губы Франсуаз изогнулись в недоуменной гримасе.

Будучи демонессой, она не может быть колдуньей; с тем же успехом можно единорога обозвать минотавром.

Однако обладателю сломанного носа новая идея, очевидно, понравилась. Он обернулся к своим сотоварищам и взмахнул кулаками.

Все они вдруг начали скандировать:

— Ведьма! Ведьма! Ведьма!

— Мне это не нравится, Френки, — пробормотал я.

— Еще бы, — огрызнулась девушка. — Слушайте вы, недоумки. Если через минуту вы не провалитесь все под землю — ваши папаши уже никогда не станут дедушками.

— Чертова колдунья! — кричали они. — Покажи ей, Келес!

Так, без сомнения, звали главаря.

— Френки, — заметил я, — ты слишком сложно сформулировала. Но постой…

Я отступил назад и приложил пальцы к вискам. Мне надо было вспомнить.

— Слишком сложно? — огрызнулась Франсуаз. — Сейчас поясню.

Демонесса сделала шаг вперед и оказалась прямо перед главарем. И положила руки ему на плечи.

Инстинкта самосохранения в мужчинах меньше, чем в женщинах, — его перебивает гордыня. Однако любой парень, оказавшись в подобной ситуации, автоматически дает стрекача — если, конечно, не надел с утра свинцовых трусов.

Однако Келес ничего не замечал. Перед ним стояла красотка выше его на голову, однако парень не только не смотрел на нее, но даже обернулся к своим спутникам, продолжая кричать.

Колено Франсуаз врезалось ему между ног.

Удар не был настолько силен, чтобы повредить крикуну его шары, однако Франсуаз его явно не пощадила.

Келес остался стоять, даже не пошевельнувшись.

— Проклятая чародейка! — проревел он. Франсуаз озадаченно повернулась ко мне.

— Майкл, — спросила она, — я что-то пропустила? Или теперь парни хранят яйца дома, в холодильнике?

— Френки, — негромко произнес я. — Беги со всех ног.

И в этот момент я понял, что могу по уши в нее влюбиться.

Излюбленное развлечение Франсуаз — гладиаторские бои, причем вовсе не в роли зрительницы.

Я отлично знал, что она может шутя распотрошить всех деревенских драчунов, даже если они сбегутся со всей округи. И ей даже не потребуется для этого оружия.

Келес и его дружки явно напрашивались на неприятности, а Франсуаз не из тех, кто откажет в такой любезности.

И тем не менее.

Девушка развернулась и ринулась бежать с такой скоростью, что за ней вряд ли угнался бы верховой грифон.

— Ведьма! — неслось по лесной тропе.

Франсуаз пронеслась мимо меня туда, где в предзакатных сумерках темнели городские ворота. Я повернулся, чтобы последовать за ней.

Я не боялся подставлять спину Келесу и его сподвижникам. Я знал — опасность грозит нам не с этой стороны.

Но было поздно.

Франсуаз сделала еще шаг и упала, распластавшись по земле. Я остановился перед ее телом, опустив руки. Я знал, что ничем не смогу ей помочь.

Серый туман начал подниматься из изумрудной травы. Он был таким вязким, что казалось — дотронься до него рукой, и он прилипнет к пальцам.

Франсуаз попробовала встать на ноги.

Каждый мускул ее прекрасного тела напрягся. В глазах сверкнула яростная решимость.

— Что же ты не помогаешь своей шлюшке, эльф? — закричал Келес.

Ему хотелось, чтобы его голос звучал издевательски.

Парень мешал мне сосредоточиться, поэтому я врезал ему в челюсть. Очевидно, древняя магия Леса не давала защиты против неведьм.

Он кувыркнулся так весело, словно мы с ним репетировали этот номер как минимум месяц.

— Эй! — воскликнул он, приземлившись на корень дерева. — Дерись по-честному!

Что непорядочного было в прямом хуке, он так и не объяснил. Наверное, то, что ударили именно его.

В любом случае, Келес не вскочил на ноги и не попытался показать мне, как следует вести честный поединок. На всякий случай парень остался лежать.

Я ожидал, что товарищи придут на помощь своему главарю. Но тут новое событие отвлекло их внимание — да они и сами не очень-то стремились в бой.

Три силуэта выступили из хлопьев тумана.

Их нечеткие очертания дрожали, как утренняя дымка. Я не мог понять, были ли то настоящие облачения, закрывавшие фигуры и лица троих неизвестных, или ядовитое марево, исходившее от земли, набросило им на плечи свою завесу.

— Вот они! — торжествующе закричал Келес, хотя позицию, в которой он в тот момент находился, никто не смог бы назвать победной. — Духи нашего Леса! Они защищают нас от ведьм и их мерзкого колдовства.

Франсуаз медленно поднялась на ноги. Ее прекрасное лицо горело бешенством.

— Вы сильно пожалеете об этом, все трое, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Ведьма, — прошептали хранители Леса. — Ведьма.

Было невозможно определить, кто из троих произнес эти слова, казалось, они говорили одновременно.

Франсуаз нанесла сокрушительный удар по одной из неясных фигур. Такой хук мог вышибить дух из крепкого бычка. Но рука девушки прошла сквозь туман, не причинив никакого вреда призрачной твари.

— Их нельзя убить, — засмеялся Келес. — Они всемогущи.

Вязкий туман стал подниматься все выше. Он обхватил руки девушки, обвился вокруг ее стройных обнаженных ног.

Франсуаз попыталась дернуться, но смертельные объятия марева крепко держали ее.

— Как мы поступим с ведьмой, братья мои? — спросил один из призраков.

— Распилим ее, распилим ее, — раздались голоса в ответ.

— Они всегда пилят, — радостно пояснил Келес. — Это он просто так их спросил, для порядка.

Сверкающая двуручная пила появилась в руках главного хранителя. Холодный свет луны играл на крупных зубцах.

Франсуаз дернулась еще раз; нити тумана дрогнули, но лишь затем, чтобы крепче впиться в руки и ноги девушки.

— Давайте перевернем ее, — провозгласил главный Хранитель. — Ибо люди пилят деревья стоящими, мы же поступаем с ними наоборот.

— Первые поселенцы не знали, что Лес волшебный, — сказал Келес. — Они рубили золотых гигантов. Духи до сих пор этого не простили.

Призрак повел в воздухе рукой.

Нити тумана зашевелились, словно были живыми. Впрочем, кто знает? Они заставили Франсуаз опрокинуться на спину и поддерживали ее тело в нескольких футах над землей.

— Кто будет пилить? — вопросил главный из духов.

— Я, — поспешно ответил один из его спутников.

— Ты пилил в прошлый раз, — возразил другой.

— Они постоянно… — начал молодой человек.

— Келес, — перебил я его, — разве я просил лекцию по истории?

Я подал ему руку, он встал, и я врезал ему снова. Это дало моему новому другу хороший стимул помолчать.

Духи не обернулись.

Я сделал шаг и поравнялся с ними. Мое тело прошло сквозь расплывчатые фигуры, и я оказался рядом с распростертой в воздухе демонессой.

Я взял ее за руку.

Призрачные тела Хранителей содрогнулись, подхваченные ветром. Длинная пила рассыпалась на тысячи сверкающих осколков, которые растаяли в прохладной ночи.

— Мерзкая ведьма, — прошептал главный из духов. — Не дает распилить себя.

В то же мгновение с неба ударили молнии.

Они были яркими, как само воплощение света. Первая поразила Келеса; остальные обрушились на его товарищей.

Серый туман исчез; я помог Франсуаз встать на ноги.

Моя спутница осмотрела дорогу. Призраки исчезли, словно никогда и не существовали, разве что в нашем воображении.

— Они мертвы? — спросила девушка, указывая на Келеса и его парней.

— Нет, — отвечал я. Просто наказаны. За то, что посмели играть с древним колдовством.

Только сейчас я понял, что все еще держу Франсуаз в объятиях. Наши глаза встретились, и мы поспешно отстранились друг от друга.

— Это глупо, — пробормотал я. — Мы не должны шарахаться в стороны, как пара пятиклашек. Франсуаз хмыкнула.

— Ты хочешь сказать, что мы уже давно стали любовниками, — прошептала она. — Это так, но то, что случилось сейчас, было гораздо больше чем секс…

Девушка тряхнула волосами.

— К гномам глупые мысли. Кстати, Майкл, а что здесь, собственно, произошло?

Я присел на толстый, выступающий из земли корень.

— Древнее колдовство. Его сила основана на разделении — отсюда и пила. А вовсе не потому, что первые поселенцы рубили здесь деревья.

Девушке не хватало места, и я подвинулся.

— Когда я взял тебя за руку, мы объединились. И это разрушило колдовство. Отсюда и чувство неловкости, которое мы испытали, — и ты, и я не любим эмоциональное сближение.

Франсуаз присела рядом со мной.

— Гном побери, — пробормотала она. — Я ведь должна была вспомнить. Могла и сама справиться. Если бы сообразила сразу, пооткручивала бы им головы.

— Оставь, — отмахнулся я. — Нас обучали этому в Даркмуре, элитной школе для эльфов. Тебе-то откуда было знать.

— Тебя послушать, так я и читать не умею. Майкл, у меня ученая степень юриста.

Могу поклясться, что я не смеялся. Я даже не улыбнулся.

Девушка наградила меня бешеным взглядом.

— Хватит гоготать, Майкл. Что ты нашел в этом смешного?

Я оглядел ее с головы до ног — начиная от роскошных каштановых волос и заканчивая черными кожаными сапожками.

— Френки, спроси у человека — как не может выглядеть доктор права, и он опишет тебя.

Демонесса посмотрела на меня с возмущением:

— К твоему сведению, я была лучшей в потоке. Каждый демон должен получить юридическую степень, прежде чем покинуть Преисподнюю. Как иначе заключать сделку на душу? Люди ведь так и норовят обмануть.

На красивом лице Франсуаз появилось горделивое выражение.

— Мне все говорили, что в большом городе я смогу разбогатеть, открыв практику. Но пока мне нравится здесь.

Девушка перевела взгляд на меня, и ее самодовольная улыбка исчезла.

— Когда мы вернемся в усадьбу, — сказала она, — придется поучить тебя вежливости. Только срежу пару бамбуковых палок.

Эта тема могла получить весьма интересное продолжение, но шум шагов, раздавшийся на дороге, заставил нас обоих подняться на ноги.

11

— Прекратить!

Этот окрик не прогремел как небесный гром. Возможно оттого, что шел он с земли — или же у Джоэла Линдена был не совсем подходящий для таких целей голос.

Впрочем, прекращать уже было нечего.

Франсуаз стояла, уперев руки в крепкие бедра — точь-в-точь тореадорша, только что уложившая быка метким ударом.

Или же директриса интерната, одним своим появлением наведшая порядок среди разбушевавшихся институток.

Отважные парни Золотого леса, еще так недавно хваставшиеся своей мужественностью, теперь позабыли о бахвальстве. Они были разбросаны по поляне, словно остатки кораблекрушения.

Это ли не идеальное время, чтобы явились блюстители порядка?

И они пришли — во всем блеске бесполезного величия.

Джоэл Линден шел впереди, Уотертаун отстал от него совсем немного. Каждый из них пытался обогнать другого и в то же время не потерять достоинство.

Обоим было непросто: коменданту мешали коротенькие ножки, а констеблю — толстый живот.

— Взгляни, Френки, — негромко произнес я, — чем не картинка к теме: «Полиция всегда приходит слишком поздно, и теперь вы видите почему».

Франсуаз прыснула.

Линден остановился и с такой обидой уставился на меня, словно узнал, что это именно я много лет назад подложил ему на стул кнопку.

Уотертаун не замедлял хода и чуть не раздавил своего спутника.

Он не понял, что смеялись над ним.

— Ах вы обормоты! — обрушился констебль на лежавших на земле хулиганов. — Ишь чего выдумали — драку мне тут устроили. А ну-ка поднимайтесь.

Возможно, Уотертаун сомневался в том, что говорит отчетливо, или же не был уверен, послушаются ли его приказов.

Потому он сам грузно наклонился и, ухватив первого попавшегося хулигана за шиворот, поставил на ноги.

Мне показалось, что сейчас констебль отведет ладонь назад и я услышу звук громкой пощечины, но этого не произошло. Офицер только вытащил из-за пояса наручники и сковал руки парня за спиной.

Энергия, которой полыхал Уотертаун, помогла Линдену собрать с пола осколки своего самоуважения.

— Безобразники, — негромко произнес он. — Напасть на гостей нашего города. Какой позор.

— Вот ужо всыпят вам, бездельникам, по первое число, — приговаривал Уотертаун. — Надеюсь, с вами ничего не произошло, господа?

Он обратился к нам поверх головы очередного хулигана, которого поднимал с земли.

— Тридцать лет служу здесь констеблем, никогда такого свинства у нас не было. Это все философы со своими новыми идеями. Тьфу.

Окажись поблизости какой-нибудь философ, он немало удивился бы, а может и задумался, в чем же его вина.

Однако Уотертаун считал нужным извиниться, только вот найти более подходящие слова не сумел.

Беспорядки во вверенном ему городе были не просто проступком, а выпадом против него лично.

— Спасибо за помощь, джентльмены, — сказал я. — Мы целы. Думаю, теперь мы без труда доберемся до усадьбы.

Из уст констебля вылетела еще пара слов — о современной молодежи и о плохом воспитании. Однако это уже не были целые фразы, а скорее крошки — такие вылетают изо рта человека, который разговаривает во время еды.

— Тогда увидимся утром, — кивнул мне Джоэл.

Его спутник тоже махнул головой в знак прощания.

Не сговариваясь, Линден и Уотертаун построили хулиганов в колонну, после чего обменялись гордыми взглядами.

Еще раз отсалютовав нам, оба офицера повели своих пленников к городу.

— Молодежь-то как распоясалась, а! — говорил констебль.

— Из таких семян и растут всякие беспорядки, — вторил ему Джоэл.

Я сел в седло и подождал, пока Франсуаз сделает то же самое.

— Ты только посмотри на них, Френки, — негромко произнес я. — Воплощение мужского братства. Двое настоящих мужчин, плечом к плечу. А ведь каждый из них отстаивал идеалы, которые другой люто ненавидит.

— Точно. — Франсуаз оседлала своего скакуна. — Твой дружок борется за порядок вообще. А толстяку подавай традиции.

Девушка пришпорила ящера, готовая пуститься вскачь; я удержал ее за руку.

— Повтори, — негромко попросил я.

— Я говорю — одна фишка, когда служишь отвлеченным идеалам, и другая, когда стережешь древний порядок, освященный веками. Если б карты легли чуть по-другому, эти двое перерезали бы друг другу глотки. И каждый из принципа.

Я покачал головой и тронул коня.

— Что? — Франсуаз самодовольно улыбнулась. — Думаешь, если девушка может триста раз отжаться на одной руке, так она полная дура? Но ведь тебя удивило не то, что у меня в голове не только мысли о сексе. Так в чем дело?

Я пожал плечами:

— Я уже сказал, что не знаю. Просто раньше, когда мне доводилось произнести нечто подобное, кто-нибудь отвечал: «Разве?» А кто-то еще добавлял: «Майкл у нас философ. Эй, принесите еще пастушьего эля».

Франсуаз хмыкнула:

— Раз я так хорошо тебя понимаю — значит ли это, что мои акции повысились? Я озадаченно взглянул на нее:

— Разумеется, нет, Френки. Если у девушки такая фигура, что ты не можешь разойтись с ней в дверях, не порвав себе штаны от эрекции — то она должна быть полной дурой. Таков закон природы.

— А как тогда выглядят умные?

— Они маленького роста, с темными волосами и в крупных безобразных очках. Они постоянно что-то кричат громким, противным голосом и размахивают руками прямо перед твоим носом. Умные девушки всегда носят с собой пять-шесть книг, а на головах у них такое, что любая ворона отвернется с презрением.

Я отклонил ветку, низко нависшую над дорогой перед лицом Франсуаз:

— Пойми, это закон природы. Либо красота, либо ум. Конечно, каждая бедняжка уверена, что в ней есть и то, и другое, но чаще всего она ошибается дважды. Однако если девушка на самом деле сочетает оба достоинства — это же чудовище, Френки. И бежать от нее надо быстрее, чем от звука свадебных колоколов. Ведь от жены еще можно избавиться, а от такой оторвы — никогда.

Взглянув на свою спутницу, я понял, что моя речь о женской психологии почти что пропала зря. Впрочем, я не сомневался, что Франсуаз все слышала и спрятала каждое слово в памяти, но ее интересовало другое.

— Когда приедем в твое поместье, Майкл, — сказала она, — попробуем разойтись в дверях.

12

Раннее утро застало меня на пути в Беркен. Обычно я встаю довольно поздно, но в эту ночь мне почти не удалось уснуть.

Лес просыпался после ночного сна, веселое солнце поднималось над вершинами золотых деревьев, но я не замечал красоты нового утра.

Когда навстречу на низеньком верховом броненосце проезжал добродушный фермер, я только рассеянно кивал в ответ на его приветствие.

Франсуаз ждала меня у ворот Беркена. Она не может не проснуться раньше меня — просто из принципа.

Девушка грызла травинку с таким мрачным видом, словно этот маленький стебелек был ее злейшим врагом.

— Привет, Френки, — произнес я почти так же машинально, как здоровался с проезжавшими мимо землевладельцами. — Как семья?

— Трех моих тетушек сожрала вивверна, — ответила она. — А две объелись изумрудных бананов и лопнули от обжорства.

— Как мило, — ответил я. — Передавай им привет.

Я совершенно не слушал, что мне было сказано, и пытался это скрыть, поэтому сделал в воздухе неопределенный жест рукой и рассеянно пояснил:

— Ну, им всем.

— Обязательно, — ответила Франсуаз и направила своего ящера следом за моим скакуном.

Я оказался около ворот именно в тот момент, когда гвардейцы Беркена начали их раскрывать. Согласно уставу города, их всегда сопровождал комендант; с ним-то я и собирался поговорить.

Перед городской стеной успел собраться народ. Торговцы и фермеры с тяжело груженными арбами привезли в Беркен свои товары.

Френки первой заметила мальчугана, выбравшегося из зарослей вечнозеленого кустарника.

По всей видимости, он пришел с одной из окрестных ферм. Худой, исцарапанный, маленький незнакомец наверняка приходился сыном какому-нибудь батраку.

Когда мальчуган завидел Френки, его крохотные глазенки загорелись, а рот расползся до ушей в щербатой улыбке. Он принялся махать руками, подзывая девушку к себе.

— Я отъеду на минутку, — сказала Франсуаз. — Если задержусь, отправляйся на ферму сам — догоню.

Я рассеянно кивнул.

Франсуаз направила своего скакуна в объезд толпы и вскоре оказалась возле мальчугана.

Вблизи он казался еще более худым, бледным и несчастным. Подойдя к верховому ящеру почти вплотную, оборванец опасливо огляделся и только после этого заговорил.

— Госпожа! Это вы приезжали в Своркмиддл прошлой ночью?

Франсуаз всегда нравилось почтительное обращение, хотя она ни за что бы в этом не призналась ни другим, ни даже себе самой.

Она коротко кивнула.

Мальчуган снова опасливо посмотрел вокруг и понизил голос. Хотя он находился совсем близко от Франсуаз, разобрать, что он говорит, стало сложно.

— Мне надо что-то показать вам, госпожа. Пойдемте.

— Покажи здесь, — сказала Франсуаз.

Но, по всей видимости, единственное, чем располагал карапуз сейчас, были драная одежда и горящие глаза. А они вряд ли заслуживали того, чтобы их рассматривать.

— Не здесь, — возразил мальчуган. — Поедемте, госпожа, я вас провожу.

Оборванец показывал куда-то в глубь леса.

— Скорее, госпожа, — умолял он. — Мы можем опоздать.

Над городскими стенами раздались торжественные звуки труб — то гвардейцы Беркена шли открывать ворота. Франсуаз в досаде изогнула кончики губ и решительно направилась следом за маленьким оборвышем.

Маленький оборванец спешил через лес, показывая дорогу Франсуаз. Он ориентировался с уверенностью человека, который вырос в здешних краях.

— Скорее, госпожа, — повторял он. — Скорее. Шум толпы, собравшейся у городских врат, остался позади.

— Что ты хочешь мне показать? — спросила Франсуаз. — Говори.

Губы мальчугана задрожали, он чуть не плакал — словно любое слово, пророненное им по пути, задерживало их едва ли не на день.

— Нельзя, чтобы нас увидели вместе, — захныкал он. — Я и так не должен был показываться у ворот. Меня могли заметить.

— И что с того?

Высокий человек стоял у ствола золотого дерева. При виде всадницы он отделился от ствола и ответил за мальчика:

— Потом его могут узнать.

Девушка соскочила с ящера, лезвие меча выросло в ее руке.

— И? — спросила она.

Голос Франсуаз от рождения не отличался мягкостью, а ремесло искательницы приключений сделало его стальным.

Человек улыбнулся.

— Когда твое тело найдут в лесу, все станут задавать вопросы.

Губы девушки изогнулись подобно ядовитой змее. Злость и презрение были написаны на ее лице.

— Беспокоишься о пожирателях падали? — спросила она. — Не волнуйся. Я вырежу на тебе свое имя, прежде чем уйду.

Человек поднял правую руку, и в ней сверкнуло лезвие длинного, крепкого меча.

— Тебе придется много вырезать, — произнес он.

Франсуаз стремительно обернулась. Высокие ветви вечнозеленых кустарников зашевелились, захрустели. Казалось, весь лес ожил и двинулся на нее. Пятеро человек окружили девушку, и каждый из них держал в руках оружие.

Если лицо главаря оставалось открытым, то четверо остальных носили под шлемами темные маски, закрывавшие всю голову. Прорези оставались только для глаз и рта.

Маленький оборванец давно уже отступил назад, спрятавшись под защиту кустов. Запинающимся от волнения голосом он обратился к человеку с мечом:

— Я могу теперь идти, Райлин?

Однако не страх и не замешательство служили причиной охватившего его возбуждения. Он с честью выполнил сложное поручение и испытывал теперь гордость.

— Да, — отвечал главарь нападавших. — Ты прекрасно справился. Ты настоящий человек.

— Человек? — спросила Франсуаз. Райлин двинулся вперед.

— Да, — ответил он. — Многие сегодня забыли, кто мы есть. Они знаются со всякой мразью — сворками, коро-нетами. Целуются с ядовитыми виввернами. Наша задача, наша святая цель — освободить Лес от таких предателей.

Франсуаз сделала шаг назад.

— Очистители, — процедила она.

Только теперь стало ясно, насколько Райлин молод; ему вряд ли было больше двадцати лет.

Но ненависть, которая свила гнездо в его сердце, уверенность в своей правоте, глухая к доводам разума — все это день ото дня старило главаря очистителей.

— Я не люблю убивать придурков, — произнесла Франсуаз. — Поэтому можете уйти.

Райлин ее не слушал — он привык говорить, не обращая внимания на окружающих.

— Такие, как ты, предали человеческий род, — продолжал он, чеканя слова. — Вы продались своркам. Что они тебе пообещали? Землю? Власть? Может быть, ты ешь человечину, как они?

Райлин продолжал напирать, тесня Франсуаз все дальше. Четверо его подельников тоже подходили все ближе. Круг сжимался.

— Твое мясо есть нельзя, Райлин, — произнесла Франсуаз. — Можно заразиться глупостью.

Никто из очистителей пока не нападал, все ждали сигнала Райлина. Но пять острых клинков были нацелены в девушку, и те, кто сжимал их в руках, умели обращаться со сталью.

Франсуаз тихо засмеялась — и это был не тот смех, который приглашает окружающих повеселиться.

— Я сказала, что не люблю убивать придурков, — сказала она, — но не говорила, что этого не делаю.

— Взять ее, — приказал главарь очистителей.

Франсуаз ждала, когда тот совершит ошибку — он должен был ее совершить.

Девушка хорошо знала такой тип людей. Природа наделяет их умом, решительностью и обаянием. Они способны увлечь за собой глупых и слабовольных, с легкостью управляют толпой, но никогда не дерутся сами.

Райлин опустил меч и отступил назад.

Он рассчитывал, что все сделают подельники, а ему останется только наблюдать.

Франсуаз молнией метнулась вперед. Лезвие меча сверкнуло в ее руке, направляясь к голове очистителя.

Девушка не хотела убивать своего врага. Она верила — тот еще успеет понять, сколь безумны его идеи и как бессмысленно умирать за них.

Немного повернув руку, красавица ударила Райлина плашмя. Лезвие меча опустилось на висок с силой, которая показалась парню ударом кузнечного молота. Мир потемнел перед его глазами; он рухнул на траву, словно прогнивший ствол дерева.

Франсуаз развернулась. Мгновение назад она находилась в кольце врагов. Но Райлин, отступив всего лишь на один шаг и ослабив бдительность, разомкнул круг и позволил девушке вырваться.

Теперь четверо очистителей находились напротив Франсуаз, и она могла не заботиться о тыле и флангах.

— Ну что, неудачники? — весело спросила она. — Никто не хочет домой, к мамочке?

Четыре бойца могли бы взять девушку в клещи, работая по двое. Но они забыли об осторожности и о тактических маневрах.

С гиканьем, не делавшим чести их воспитанию, очистители бросились вперед.

Франсуаз упала на одно колено и вонзила лезвие меча в землю. Ее ладони легли на широкий пояс, пальцы отделили от него две метательные звездочки.

Сильное тело девушки распрямилось как тетива лука. Смертоносные кусочки металла понеслись навстречу врагам.

Первый сюрикен погрузился в шею очистителя; тот захрипел и схватился за горло, роняя из рук меч. Вторая звезда настигла его товарища.

Люди в темно-зеленых доспехах рухнули на изумрудную траву, чтобы никогда больше с нее не подняться.

Франсуаз подхватила клинок, и как раз вовремя — двое оставшихся оказались рядом. Парировав удар первого из нападавших, девушка развернулась и ушла от удара второго.

В то же мгновение она резко ударила его в живот. Мощный удар отбросил очистителя в сторону. Боец упал на спину, словно жук, перевернутый ураганом.

Еще минуту назад против девушки выступали пятеро мечников. Теперь на ногах остался только один.

Клинки встретились с глухим звоном и разошлись вновь. Мгновение противники стояли друг против друга. Затем нападавший издал грозный крик и замахнулся мечом.

Франсуаз сделала резкий выпад, и лезвие ее клинка прошило тело очистителя. Несколько мгновений боец стоял неподвижно, его правая рука все еще держала над головой клинок.

Девушка уперла левую ногу в живот противника и мощным рывком высвободила меч. Человек упал, не издав ни звука.

Четверо человек лежало на изумрудной траве, и только один из них был жив.

Что же касается самого Райлина, то он поспешил покинуть поле боя, как только его войско начало нести потери.

Франсуаз взмахнула клинком.

— Подождать, пока ты встанешь? — спросила она у своего врага.

Но тот явно не собирался продолжать бой. Не поднимаясь с травы, очиститель поспешно отполз в сторону, потом встал на четвереньки и ринулся прочь.

Франсуаз вернула меч в ножны и придирчиво осмотрела поле боя.

— Я же сказала, что не люблю убивать придурков, — пробормотала она. — Это скучно.

13

Расставшись с Джоэлом Линденом, я продолжил свой путь к ферме, принадлежавшей родителям Аррана.

Уже показались пастбища, где разводили броненосцев. Батраки верхом на резвых ящерах следили за стадом.

Франсуаз догнала меня и пристроилась следом.

— Ты поговорила с этим мальчуганом? — поинтересовался я. — Что-нибудь важное?

— Нет — ответила девушка. — Просто пятеро кретинов хотели меня прикончить. А так ничего не произошло.

— У нас нет времени на подобные пустяки. Френки, — неодобрительно произнес я. — Пора научиться решать проблемы мирным путем… Нам надо встретиться со страшим братом Аррана. Уверен, разговор с ним многое прояснит.

— Я не знала, что у Аррана есть брат. Выходит, ты не все рассказал мне о своем разговоре с ним.

— Конечно, все. Но зажиточный скотовод никогда не пошлет старшего сына — наследника — отвозить мясо покупателям. Для первого отпрыска папаша найдет занятие поважнее.

— Какое же?

— Управление поместьем. Дело это сложное, ему надо учиться с молодости.

— То есть, пока Арран таскается по дорогам и сует голову в пасть хищникам, его старший брат сидит в тепле и проверяет приходные книги?

Я задумчиво кивнул:

— Думаю, между ними существует скрытая неприязнь. Ведь Арран ни словом ни обмолвился о нем. Если младший брат в семье любит старшего, то обычно спешит рассказать о нем всем и каждому.

Я не стал пояснять, что постиг данную мудрость в первую очередь из-за сестры Франсуаз.

Мы оказались возле высоких ворот, за которыми начиналась скотоводческая ферма. Трое наемников охраняли вход.

— Меня зовут Майкл Амбрустер, — произнес я. — Ваш хозяин ждет меня.

— Ты даже не спросил меня, чем все закончилось, — произнесла девушка не без некоторой обиды в голосе. — Я имею в виду там, у городской стены.

— К чему? Ты же здесь.

— Мог хотя бы поинтересоваться, кто пытался прикончить твою лучшую подругу.

— Это были очистители, — ответил я. — Мы как раз говорили о них с Джоэлом Линденом. Серо-стальные глаза девушки сузились.

— После того что произошло вчера ночью, только очистители могли иметь на тебя зуб. Это довольно просто — если у тебя есть привычка думать.

Мы ехали теперь по неширокой, извилистой дороге. Ее окаймляли высокие кусты черной ежевики. Крупные, с кулак, плоды этого растения имели сладкий, немного терпкий вкус.

Время от времени Франсуаз наклонялась, срывала ягоду и принималась сосредоточенно ее жевать.

Я сомневался в том, что эти кусты высажены здесь с целью кормить проезжающих. Но менее всего я собирался учить свою спутницу хорошим манерам.

— Но очистители — не единственные придурки, которые шастают по лесу, — возразила девушка.

— Да. Однако их появления стоило ожидать. Напади на тебя кто-то другой — ты бы не утерпела, наверняка уже выложила бы все. Но ты молчала — значит, ничего интересного.

Дом скотовода был одноэтажный с плоской крышей. Широкие окна щедро впускали внутрь солнечный свет.

— Доброе утро, господин Амбрустер! — громко приветствовал нас хозяин дома. — Госпожа Дюпон.

Эту фамилию носит Франсуаз, хотя, по моему мнению, такой девице фамилия вообще ни к чему.

Скотовода звали Авилла Сафри. Он не отличался ни высоким ростом, ни хорошим сложением. Жизнь на свежем воздухе огрубила его лицо, но не помешала ему превратиться в толстяка и почти полностью облысеть.

После обмена приветствиями мы устроились в простых креслах. Скотовод произнес:

— Я очень благодарен вам за спасение моего сына. Знаете, я никогда не доверял этим своркам! Нужда заставляет вести с ними дела. Но если спросите меня, я скажу: нельзя верить таким, как они.

Судя по тому, сколь много земли принадлежало Авил-ле Сафри, на торговлю с сворками его толкала вовсе не нужда, а жажда наживы. Но скотовод, очевидно, плохо представлял разницу между первым и вторым.

Подойдя к столику с напитками, он поднял графин с вином и стал разливать его по бокалам.

— Арран вернулся вчера почти на рассвете. Долго не мог уснуть. Все рассказывал, что и как с ним произошло. Хмеля надышались, что ли, эти сворки.

В последних словах скотовода явно звучала озабоченность. Без сомнения, он горячо любил своего сына. Но это никак не мешало ему беспокоиться, не подорвет ли вчерашний случай успешную торговлю с жителями Своркмиддла.

Я понял, в чем состоит интерес хозяина, но не стал заострять на этом внимание. Взяв из рук Сафри бокал, я для начала осторожно принюхался к содержимому.

Жидкость, находившаяся между прозрачных стенок, напоминала по виду болотную жижу, а запахом могла поспорить с любимым лакомством гигантского скарабея.

Сам скотовод тем временем устроился напротив и с явным удовольствием потягивал мутное пойло.

— Уверен, все разрешится, — произнес я.

Я сделал вид, будто пригубливаю вино, после чего изобразил самую искреннюю улыбку, на которую был способен. Это оказал ось довольно сложно, ибо из бокала нещадно пахло.

— Вы уже получили письмо из Собрания лендлордов? — спросил я. — Думаю, там удастся решить все вопросы.

— То, что случилось вчера с Арраном, совсем выбило меня из колеи, — произнес Сафри. — К тому же Келес, мой старший, уехал по делам в город, а я привык проверять счета вместе с ним. А сегодня тем паче голова не работает.

Хоть голова у скотовода и не работала, про вино он не забывал и поспешил подлить себе еще.

Чтобы не терять времени даром, Франсуаз вынула из ножен меч и принялась подравнивать лезвие. Увидев это, скотовод разволновался еще сильнее.

— Неужели кто-то напал на вас, пока вы ехали к моей ферме? — спросил он. — Надеюсь, это не были сворки.

— Нет, — ответила девушка. — Несколько очистителей. Шпана.

— Вот негодяи! — яростно воскликнул Сафри. — Шляются здесь повсюду, мешают жить честным людям. Он оживился:

— Знаете, лет пять назад это хулиганье страшно мне досаждало. Запугивали пастухов, даже нападали на арбы с мясом. И все потому, что я пытаюсь как-то свести концы с концами. В последнее время поутихли, слава богам.

Хозяин фермы недолюбливал инородцев — сворков и коронетов. Но гораздо больше он боялся беспорядков, которые угрожали его собственности.

— Что же произошло? — спросил Сафри с неподдельным интересом.

— Мне пришлось убить троих.

— Правильно! — Скотовод с таким чувством хрястнул кулаком по столу, что чудом не расколол доску надвое. — А то ведь что получается? Какой-нибудь купец, жирное пузо, не следит как следует за своими детьми. За сыновьями-то присмотр нужен. Это я вам говорю, у меня у самого двое.

Землевладелец широко повел рукой.

— Эти юные висельники только и знают, что баламутить всю округу, — с негодованием проговорил он. — А когда схватишь этакого за ухо да потащишь к городскому судье — что начинается? Прибегает папаша, звенит мошной, и словно ничего не было. Попомните мое слово, — он наклонился к своим слушателям, — никакого ходу дело не получит. Положат под сукно, будто никто и не нападал на вас. Будь моя воля, сослал бы всех этих недорослей в Каменную пустыню, на рудники. Тяжелая работа хорошо прочищает голову, знаете ли.

Опасаясь попасть под ливень фермерского красноречия, я поспешил встать.

— Мы не будем больше отнимать у вас время, господин Сафри. Мы только хотели выразить вам свое почтение и убедиться, что с Арраном все в порядке. Увидимся на Собрании лендлордов.

— Да-да. — Скотовод энергично встал. — Ужо надо будет задать им перцу.

По какой причине Авилла Сафри намеревался так поступить, осталось неясным, в первую очередь для него самого. Поэтому я благоразумно предпочел не вдаваться в расспросы.

Сердечно попрощавшись со своими гостями, скотовод подошел к маленькому медному гонгу, висевшему над столиком с напитками. Рядом с ним свешивался медный молоточек. Ударив в гонг, Авилла Сафри вызвал слугу.

— Вот еще что, — сказал я. — Нам бы хотелось перед отъездом повидать Аррана.

— Да-да! — согласился скотовод. — Сын будет рад вас видеть.

Он замешкался:

— Правда, я не смогу вас сопровождать. Мне пора объезжать пастбища.

Я хорошо знал распорядок дня скотоводов и в глубине души как раз на это и надеялся.

— Ничего страшного. Работа прежде всего. Мы справимся сами.

Авилла Сафри с облегчением вздохнул — он не хотел обижать гостей, которые впоследствии могли оказаться выгодными покупателями. В комнате появился слуга, тот же, что открывал двери усадьбы.

Пока скотовод отдавал ему нехитрые распоряжения по дому на время своего отъезда, мы с Франсуаз стояли немного поодаль и смогли обменяться парой фраз.

— Он так ненавидит очистителей, — пробормотала девушка, — а его собственный сын…

— Да, — согласился я. — Нападения на их ферму прекратились как раз к тому времени, когда его старший достаточно подрос и смог вступить в банду…

— Проводишь гостей к сыну, — говорил тем временем Сафри. — Да не забудь спросить, бестолочь, не нужно ли им чего. Поди проголодаются. Еще узнай, не нужен ли им эскорт до города. Но не настаивай, еще обидятся, что считаем их беспомощными.

Скотовод озадаченно вздохнул, задавленный тяжестью забот:

— Когда мой старший вернется, не забудь его накормить. Да проследи, чтобы заготовили окорока на городской праздник. Мэрия не так много закупает мяса, как сворки, но все равно это клиенты хорошие.

Слуге оставалось только печально вздыхать. Без сомнения, он и сам прекрасно знал, как надо вести дом, и бесконечные поучения хозяина только тяготили его.

Когда фантазия скотовода более не могла уже создавать новые приказы, он еще раз распрощался с нами — и мы, следуя за слугой, направились навестить Аррана.

14

Комната, которую занимал этот молодой человек, не могла похвастаться ни размерами, ни роскошным убранством.

Сам Арран, как я и предполагал, сидел в кровати. Напряжение прошедшей ночи не прошло бесследно, и местный лекарь наверняка запретил юноше вставать.

При нашем появлении Арран оживился.

— Доброе утро, — сердечно поздоровался я. — Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, хорошо, — отвечал он. — Я очень рад вас видеть. Если бы не знахарь, не валялся бы сейчас, как больной. Но приходится его слушаться.

— Привет, малыш, — произнесла Франсуаз, которая не могла понять, для чего мне понадобился этот визит вежливости.

— Здравствуйте, леди, — поздоровался Арран.

— Принести вам чего-нибудь? — осведомился слуга с глубоким поклоном.

— Нет, можете идти.

Не успел слуга с почтением закрыть за собой дверь, как Арран уже погрузился в дрему. Очевидно, он успел принять лекарство незадолго до нашего визита.

Я укрыл юношу одеялом, лежавшим в ногах кровати, и неслышно вышел из комнаты. Франсуаз последовала за мной.

Убедившись, что слуга ушел и никто за нами не наблюдает, мы пересекли коридор и подошли к противоположной двери.

— С нашей стороны не будет большой дерзостью, Френки, — едва слышно произнес я, — предположить, что комната напротив принадлежит старшему брату… Если мы вдруг окажемся, скажем, в прачечной, приготовься сделать глуповатое лицо.^ Изобразим бестолковых гостей, заблудившихся в чужой усадьбе…

С этими словами я осторожно надавил на ручку. Внутренние двери в фермерских домах никогда не запирались, кроме как в спальне самого владельца. Считалось, что ни слугам, ни детям нечего скрывать от хозяина.

Помещение было точной копией того, что занимал сам Арран. Словно в монастырской келье, здесь нашлось место только для самого необходимого.

— Ладно, Френки, — сказал я. — Можешь войти, если обещаешь ничего не сломать.

Франсуаз не поняла шутки и, войдя, долго оглядывалась, пытаясь понять, что именно она могла здесь разбить.

Аккуратно застеленная кровать меня не заинтересовала. Прятать личные вещи в постели свойственно скорее девочкам. Я планировал обыскать всю комнату, но собирался начать с места, где находка казалась мне наиболее вероятной.

Полка с книгами и свитками была заселена гораздо теснее, чем у Аррана. Здесь стояло больше книг, посвященных фермерскому труду, но не они привлекли мое внимание.

Вынув один из свитков, я развернул его и удовлетворенно хмыкнул. Одна рукопись находилась внутри другой — так, что снаружи ничего не было видно.

— Вот чем занимался юный Келес, когда не пересчитывал броненосцев, — пробормотал я. — Френки, а ты в детстве что прятала от родителей?

Девушка замешкалась, и я не стал настаивать на ответе. Я просматривал свитки.

— «Коронеты сжирают наш лес», — читал я заглавия. — А вот еще один, смотри: «Заговор коронетов».

Франсуаз принялась просматривать полку с другого конца.

— «Сворки насилуют наших девушек», — прочла она. — Майкл, разве кто-то способен поверить в такую чушь? Это же невозможно физически… Или возможно?

— Люди готовы поверить в любой вздор, — ответил я. — Человеческое сознание подобно ящику для мусора. Зато потом они готовы стоять насмерть, защищая свои предрассудки.

Я отряхнул руки, словно боялся испачкаться об свитки.

— Все это обычная расистская чушь, — констатировал я. — Неудачники и ничтожества всегда ищут виноватых, чтобы было на кого списать свои провалы. А ненавидеть чужой народ много проще, чем признать грехи собственного. Нас с тобой интересует не это, Френки, не это…

Пару мгновений я стоял неподвижно, соображая, куда идти дальше, потом, поманив Франсуаз, вышел в коридор.

— Когда что-то ищешь, — пробормотал я, — порой самое плохое — это «что-то» найти.

15

— Итак, Френки, — сказал я, — мы достигли своей цели. Нам известно, каким образом было отравлено мясо, предназначавшееся для жителей Своркмиддла. Но этот успех нам ровным счетом ничего не дает.

Мы неторопливо ехали по лесной дороге, возвращаясь в Беркен.

— Как я говорил Джоэлу Линдену, — продолжал я, — очистители слишком глупы для подобных действий. Они — безголовые юнцы.

Я хмыкнул:

— Твердят о том, что отстаивают интересы своего народа, а на самом деле не терпится просто набить кому-нибудь физиономию. При этом чаще всего достается людям же, а не своркам и коронетам. Тот, кто задумал отравить жителей Своркмиддла, преследовал другие цели.

— Более сложные?

— Или более простые… Он использовал очистителей для того, чтобы те выполнили всю грязную работу. Пачкаться наш злоумышленник не хочет, по крайней мере пока.

— Ты не хочешь поговорить со старшим из братьев, Келесом? — спросила Франсуаз.

— К чему? Вряд ли он нам поможет. Если он сам отравил мясо — значит, слишком глуп и не понимал, что тем самым в первую очередь подвергает опасности жизнь собственного брата. Или, напротив, слишком зол и судьба Аррана его не волнует. В любом случае для нас он бесполезен.

— Думаешь, он не знает заказчика?

— Наверняка. Наш злоумышленник слишком осторожен.

— Значит, Келес получал приказы от одного из лидеров очистителей?

— Твоего же Райлина, например. Кстати, жаль, что ты так увлеклась размахиванием мечом. Стоило бы поговорить с этим молодым человеком…

Девушка поперхнулась — и поделом. Нечего было есть столько ежевики.

— Найти исполнителя в этом деле — проще всего, — продолжал я в глубокой задумчивости. — Но данная находка приводит нас почти что в тупик. И знаешь что, Френки? Отыскать заказчика столь же просто. — Я помолчал, следя за тем, как колеблются на земле тени деревьев. — И столь же бесполезно для нас.

— По-твоему, мы легко найдем того, кто задумал отравить сворков? — спросила девушка.

— Я буду знать это к вечеру, — ответил я. — Но пусть броненосцы научатся летать, если я знаю, что делать дальше.

— То есть?

— План такого масштаба — заговор — невозможно спрятать. Его уши будут торчать отовсюду. Ухватив за них, мы с легкостью вытащим отравителя на белый свет.

— А потом?

— А потом постараемся, чтобы правда не раздавила нас самих.

— Как же ты намерен тащить отравителя за уши? Я отмахнулся:

— Он сам выйдет на мой свист, как дрессированная монашка. Для этого нам потребуется разве что постучать по дереву.

— И произнести волшебное слово?

— Вроде того.

Сколь ни странно звучали мои слова, я собирался следовать им в точности.

Подняв голову, я пристально осматривал золотых гигантов, мимо которых мы проезжали. Выбрав, наконец, один, я подъехал к широкому стволу и несильно ударил по нему раскрытой ладонью.

Затем я отъехал немного назад и стал ждать, не опуская взгляда.

Не прошло и полминуты, как раскидистые ветви дерева зашевелились. По толстому стволу к земле спускался крупный коронет — один из тех, кому принадлежали селения отсюда и до самой Каменной пустыни.

Это было крупное существо, размером с хорошего теленка. Все его тело покрывала мягкая коричневая шерсть, образовывавшая на голове хохолок, похожий на корону — отсюда и их название.

Спустившись пониже, древесный евин придирчиво повертел головой.

— Всего лишь люди, — произнес он. — Ну что вам нужно опять, пожиратели падали?

Коронеты — вегетарианцы, поэтому с пренебрежением относятся ко всем, кто предпочитает животную пищу, будь то сворк или человек.

— Мне нужно поговорить с Верховным Маско-носцем, — сказал я.

— Делать мне больше нечего, как помогать всяким трупоедам, — отвечал коронет, но сквозь неприветливость тона я уловил явный интерес. — Что дашь взамен?

— Флакон духов, — отвечал я. Черные глазки евина заблестели.

— Свинки высоко ценят изысканные запахи, — пояснил я Франсуаз. — Постараюсь вызвать этот аромат в памяти. Знаешь, когда общаешься с телепатами, экономишь массу слов…

— Не знала, что ты носишь с собой духи, — удивилась девушка.

— Не ношу, конечно, — ответил я. — Я предлагаю ему твои.

— Где? Где? — заволновался евин. — Неси, неси скорее эту замечательную бутылочку.

— Духи стоили сотню монет, Майкл!

— Следовало платить натурой… Я торгую флакон за одну услугу, — обратился я к коронету. — И должен поговорить об этом с Верховным Масконосцем. Только он может принять такое решение.

Свин уже не слушал меня. Он мог думать только о том, как притащит домой чарующий нектар.

— Итак? — спросил я.

— Конечно, — ответил коронет. Он взобрался чуть повыше и замер на несколько мгновений.

Десятки коронетов сидели на вершинах деревьев по всей округе. Они никогда не удалялись друг от друга на расстояние, способное помешать телепатическому контакту.

Благодаря этому коронеты могли создать своего рода телепатическую цепочку и передавать по ней сообщения.

— Доброго дня, Верховный, — произнес я. — Вам уже рассказали о моем предложении?

Спустя пару мгновений, пройдя через сознание десятков телепатов, мои слова дошли до Хайванны, города коронетов.

Верховный Масконосец не отличался мудростью философа, как старейшина Своркмиддла, но это не мешало ему руководить своим народом со сметкой и благоразумием.

— Я все знаю о флаконе, который вы хотите нам отдать, — произнес он. — Но что требуют люди взамен?

Хотя коронеты и были телепатами, в вопросах сделок всегда требовалось выразить свои мысли в четкой словесной формулировке.

— Скоро в Беркене начнет заседать Собрание лендлордов, — пояснил я. — После него все землевладельцы разъедутся по усадьбам.

— Это я знаю, неразумный трупоед. Чего же ты хочешь?

— Часть землевладельцев поступит иначе. Они, все вместе, поедут в какое-то поместье, чтобы провести там собственное совещание — отдельно от других.

— Понимаю, — сказал Масконосец. — Станут шептаться за вашими спинами.

Само понятие «собрание» казалось Верховному крайне бессмысленным — он полагал, что чем больше людей собираются вместе, тем меньше у них шансов договориться.

Я не мог с ним не согласиться:

— Не знаю, в какой усадьбе это произойдет и кто именно поедет туда. Но ваши коронеты с легкостью смогут это выяснить.

— Быть по сему, — сказал Масконосец.

Почему бы не потешить глупых пожирателей падали, если они, в безграничном неразумии своем, готовы отдать бесценный флакон за этакую безделицу?

Коронет поспешил забраться повыше, чтобы в подробностях обсудить с товарищами их новое благовонное приобретение.

16

— Давно вы знаете Майкла? — спросила Франсуаз.

Комендант Линден стоял у деревянной ограды. Неровные прутья перекрещивались, туго стянутые веревками, и уходили в землю.

Золотые гиганты были здесь так же прекрасны, как и везде в Лесу. Но эта красота не трогала душу, словно здесь, в казармах, жизнь текла по другим законам, не оставляя места ни прекрасному, ни возвышенному.

— Теперь понимаю, почему я не захотела вербоваться в армию кентавров, — пробормотала девушка.

Она тоже подошла к невысокому забору.

Там, на широкой площадке, тренировались солдаты.

Линден выглядел невозмутимым, но когда он ответил, в голосе его на мгновение промелькнула какая-то напряженность, обеспокоенность, как у человека, который стоит на перроне и ждет своего поезда, а тот никак не придет.

— Вы заинтересовались им, верно? — спросил он.

Линден никогда не задал бы такого личного вопроса, если бы не скрытое внутреннее напряжение, искавшее выхода.

— Не хочу вас огорчать… — по его лицу было понятно, что хочет, — но вам не стоит строить насчет него планы.

Нашего Майкла всегда окружают красотки, но он их не замечает. Выстроил вокруг себя стену и никого не пускает за нее.

— Тогда почему девушек тянет к нему? Линден усмехнулся.

Другой мужчина на его месте ответил бы: «Вы — девушка, вы и объясните». Но только не он.

— Всегда хватает охотниц до титула и фамильного богатства. Но мне кажется, дело не в этом. Женщин привлекает именно его недоступность. Майклу нравится быть вежливым, галантным, но он никогда не пересечет ту границу, за которой его могут заподозрить в ухаживании.

— Это точно, — хмыкнула Франсуаз. — А почему после Лернея он не вернулся в столицу? Линден удивился:

— Он вернулся. Его отряд был среди тех, кого избрали для торжественного парада…

Это был один из тех редких моментов, когда Джоэл глубоко пожалел, что не был полевым командиром и, следовательно, не мог участвовать в праздничном шествии.

— Майкл почти ничего о себе не рассказывает, — заметила Франсуаз. — Зато я встретила его друга. Эдди-Фокусника. Вы его знаете?

— Разумеется. В здешних краях не так-то много эльфов, с кем можно поговорить о родной стране… Наверняка он рассказывал вам о том, как Майкл спас его в конце войны?

— Да.

— Он это всем рассказывает — и ничего не выдумывает. Только прошу вас, не судите о нашем Майкле по этой истории. Не он принимал решение — в сущности, там и решать было нечего.

— А я не поверила этому Эдди. Сложно понять, как ваше правительство решило обменять одного заложника на такое грозное оружие.

В бесцветных глазах Линдена сверкнул металл.

— Вы не знаете нашу страну и обычаи.

— Так расскажите.

— Извольте.

Впервые с начала разговора Джоэл почувствовал под ногами твердую почву и обрел уверенность. Он не привык сплетничать.

— Когда в Лернее открылся портал и оттуда хлынули жуткие чудовища из других измерений, наше правительство решило помочь жителям болот. Не все были согласны с этим. К чему, говорили они, рисковать жизнью эльфов ради тех, кто формально даже не был нашим союзником?

— И какая фракция победила?

Линден снова улыбнулся, на этот раз покровительственно.

— У нас нет фракций, которые бы боролись друг с другом. Мы всегда ищем общее решение. Высокий Совет объявил: «Ни один эльф не погибнет во время Лернейской кампании».

— Но это невозможно. Другие народы потеряли там тысячи тысяч солдат.

— Так говорят все. Они обвиняют нас в гордыне и лжи. Но они ошибаются. Могущество волшебников Черного Круга очень велико, они сумели защитить наших солдат. Я знаю, о чем говорю, Френки. Я работал при штабе, через меня проходили документы. Все эльфы вернулись из Лернея живыми. И это не пропаганда, а правда.

— О чем вы говорили с Линденом? — спросил я.

Девушка бросила взгляд назад, где солдаты, вооруженные пиками, по-прежнему делали упражнения за деревянной оградой.

— Или я прервал что-то очень личное?

— Личное — для тебя. Джоэл сказал, чтобы я не разевала на тебя варежку. Говорят, девушки липнут к тебе, так как ты за ними не ухаживаешь.

Я засмеялся:

— Он преувеличивает. К тому же звучит нелогично.

— Напротив. Ты просто женщин не знаешь. Девочка к тебе подходит, улыбается, ты отвечаешь. Все — игра началась. Ты должен делать комплименты, обхаживать ее, а под столом, незаметно, уже презерватив распаковывать.

— Боже, Френки, я так никогда не поступаю.

— В точку. Ты принимаешь игру, а потом смываешься. И девочка перед тобой стоит, как перед автоматом с газировкой, в который монетку кинула. Все ждет, когда же сироп польется. Конечно, ей хочется или попить, или денежку назад — вот она и торчит возле тебя, пытаясь получить хоть что-то.

— Никогда об этом не думал…

— Не волнуйся — я из тебя ничего не собираюсь вытрясать.

Франсуаз обернулась снова:

— Мне здесь как-то не по себе.

— Армия — наполовину тюрьма. Нормальным людям здесь и должно быть неуютно.

— Я подумала об этом, как только сюда пришла. Я пошатнулся — Франсуаз наградила меня тычком в плечо.

— Странно, — сказала девушка. — Сразу захотелось тебе об этом сказать, а тебя на месте не оказалось. Что-то я слишком привыкла к твоей компании.

— Нестрашно, я знаю хорошего нарколога.

— Стоит тебя проучить, чтобы ты перестал быть таким самовлюбленным… Но все же, Майкл, какая странная сцена — Линден просто молчит и смотрит.

— На тебя?

— Не будь глупым. Так на меня реагируют все парни— кроме тебя почему-то. Но он же здесь для тренировки. А рот заткнул, точно боится государственный секрет выдать. Ни тебе «ногу вперед», ни «шире замах», ни «молодцы, ребята». Он там торчит, как мертвый.

— Так и есть. Ты поставила его в неудобное положение. Он не был готов к смотру. Джоэл самолюбив, как и все эльфы. Боится ударить перед тобой в грязь лицом как комендант.

— Перед незнакомой девчонкой?

Франсуаз явно напрашивалась на комплимент.

— Перед великой наемницей с Равнины.

— Ты меня такой считаешь?

— Нет, боже упаси. Для меня ты — глупая, надоедливая девчонка, из-за которой у честного эльфа одни неприятности. Но Линден — Линден считает.

Франсуаз передернула плечами:

— Даже не могу на тебя обижаться. Это была жуткая сцена, Майкл. И дело не в том, что он меня застеснялся. Все как… как в пантомиме.

— Френки, а что же жуткого в театре?

— Не в театре. Однажды я увидела двух мимов на рыночной площади. Они молчали — и люди вокруг молчали. Актеры открывали рот, но оттуда не вылетало ни звука. Страшное впечатление.

— Да?

— Человек должен говорить, если он не немой. Я не могу объяснить. Эти люди, вокруг мимов, они видели действия, но не слышали слов. Точно это был какой-то заговор. Знаешь, когда рядом с тобой происходит что-то нехорошее, гадкое, все все знают, никто ничего не скрывает, но сами жертвы делают вид, будто так и положено.

— Так всегда и бывает, Френки, — ответил я. — Так всегда и бывает.

17

Здание, в котором заседало Собрание, находилось в самом центре Беркена. Его называли Фортом; рассказывали, что когда-то он на самом деле служил крепостью.

Землевладельцы прибывали в дорогих экипажах. Каждый из них был собран из ценных пород дерева — легкие, изящные, эти кареты походили на изысканные шкатулки. Франсуаз следовала рядом с моим экипажем на своем скакуне.

— Мне действительно жаль, что ты не можешь пойти со мной, — произнес я.

— Ничего тебе не жаль, — пробурчала девушка. — Богач чертов.

Поскольку она не была землевладельцем, то и присутствовать на собрании не могла.

Карета ехала неторопливо, и я мог без труда поддерживать разговор через окно экипажа.

— Раз тебе все равно нечем будет заняться, можешь поболтать со слугами. Кучеры, лакеи, телохранители — все они охотно ответят на вопросы такой милашки. Добрый день…

Последние слова были адресованы одному из лендлордов, проезжавшему мимо в такой же изысканной карете.

— Вот невежа, мы чуть не столкнулись, — пробормотал я, когда экипаж землевладельца отъехал. — Здесь же такие узенькие улочки… О чем я? Ах да. Расспроси их о Райлине — наверняка он сын одного из богачей.

— Вот, значит, как, — процедила Франсуаз. — Ты отправишься к своим богачам, станешь пить медовое вино и слушать лютню, а я останусь толкаться среди слуг?

— Френки, — сказал я с легким упреком, — ты не должна вести себя как несмышленое дитя. Ведь каждому свое. Разве я захожу с тобой в женскую купальню?

Девушка не нашлась что ответить. Хотя она и понимала, что пример, приведенный мной, совсем к делу не относится, но подходящие слова так ей в голову и не пришли.

Выйдя из экипажа, я осмотрелся с видом полководца, только что взявшего очередную столицу, и направился к входу в Форт собраний. Но Франсуаз остановила меня.

Понизив голос, она спросила:

— Значит, ты считаешь, заговорщики придут сюда?

— Такой план не может обойтись без парочки лендлордов, крошка.

— С этим я согласна.

Она не была согласна. Она верила только в то, что могла сама увидеть, потрогать и порубить мечом на мелкие кусочки.

— Но почему ты уверен, что после собрания все эти заговорщики решат пошушукаться и устроят собственную сходку?

Я покровительственно посмотрел на Франсуаз и потрепал ее по щеке.

— Я об этом позабочусь, — сказал я. — А, господин Сафри! Рад приветствовать вас в Беркене. Как добрались?

С этими словами я отвернулся от Франсуаз, словно мы не находились в тот момент на середине разговора. Впрочем, я считал беседу оконченной.

* * *

Франсуаз мысленно дала себе пинка за то, что стала задавать бессмысленные вопросы — знала ведь, Майкл все равно толком на них не ответит. Она повернулась, и прямо перед ней оказался золотой герб Амбрустеров, украшавший дверь его кареты.

Длинная змея с перепончатыми крыльями извивала хвост и ощеривала зубастую пасть. Франсуаз скорчила ей гримасу и пошла прочь.

18

Когда я вошел в Зал собраний, многие уже были на месте. Раскланявшись со всеми присутствующими — как знакомыми, так и теми, кого видел впервые, — я проследовал к своему месту за огромным столом.

Председатель, Карайа Дархм, высокий старик с окладистой бородой, одетый в коричневые и багряные цвета, поднялся на ноги, и это был знак о начале заседания.

Он подождал пару мгновений, пока воцарится тишина и последние землевладельцы займут свои места.

— Доброго дня в Золотом лесу! — произнес он. — Я рад приветствовать в свободном городе Беркен всех лендлордов страны. Надеюсь, что ваше пребывание здесь будет приятным.

Он наклонил голову — вежливый поклон учтивого хозяина.

— Однако мы собрались здесь по важной причине. Сегодня нам предстоит обсудить два вопроса. Первый — о неурожае сиреневых тыкв… Эта тема затрагивает многих из нас. Она не из тех, какие принято обсуждать на Большом собрании, но раз мы все здесь, не вижу причин откладывать ее…

На лицах собравшихся отразилось недоумение, даже разочарование.

Все прекрасно знали, какие события развернулись в Лесу прошлой ночью. Тихо перешептываясь, землевладельцы удивлялись, с чего это старик завел речь о тыквах.

Я соединил кончики пальцев.

Нельзя было не восхищаться проницательностью Дархма. Тот не хотел начинать с главной темы. Лендлорды были чересчур взволнованы, возбуждены, а долгий, скучный разговор на такую тривиальную тему, как тыквы, мог успокоить самые горячие головы.

— Далее мы перейдем к вопросу о том, что произошло с жителями города Своркмиддл, — говорил тем временем старик. — Я даю слово уважаемому члену Собрания, чья семья вот уже шесть сотен лет разводит сиреневые тыквы…

Я приготовился ждать.

— Возможно, вас удивляет, что я ограничил собрание этими темами, — произнес вполголоса Председатель, закончив вступительное слово, и опустился на сиденье.

Я сидел по правую руку от него. Стол в зале имел круглую форму. Это подчеркивало равноправие всех лендлордов и позволяло избежать многочисленных споров и ссор из-за старшинства.

— Мне хорошо известно о неприятности, произошедшей с вашим другом, демонессой Дюпон, — продолжал старик.

Голос его звучал так тихо, что только я один мог его расслышать.

— Эти хулиганы, очистители, давно уже потеряли всякую совесть. А теперь они начали нападать на мирных жителей средь бела дня. Все члены Собрания крайне озабочены этим.

Я молчал.

— Вы, наверное, хотите знать, почему я не поставил и этот вопрос?

— Уверен, у вас имелись на то свои причины.

— Да, — подтвердил старик. — Видите вон того лендлорда, в одеждах красного и оранжевого цветов?

Незаметно для окружающих Председатель указал на человека, сидевшего с опущенной головой. Он был бледен, под запавшими глазами проступили черные тени. Сжав, губы, он сидел, бессильно уронив руки на стол.

Он не слушал слов, которые произносил выступающий, и вообще не обращал внимания на то, что происходило вокруг.

— Это Тафар Дуэрбо. Его сыновья были среди тех, кто напал на вашу знакомую. Старик помолчал мгновение:

— Они погибли.

— Понимаю, — кивнул я.

— Страсти и без того накалились. Трудно сказать, что произойдет, если я подниму сейчас вопрос об очистителях. Надеюсь, вы не чувствуете себя оскорбленным?

Любой лендлорд, на члена семьи или друга которого было совершено нападение, имел право потребовать возмездия в Зале собраний. Результаты этого могли оказаться самыми разными — от штрафа, налагаемого на провинившегося, до смертельного поединка на мечах.

Но я не собирался идти этим путем, поэтому покачал головой.

— Я благодарен вам, — произнес старик. — Но не хочу, чтобы вы беспокоились. Я поручил констеблю Уотертауну провести самое подробное расследование.

Последний также находился здесь, будучи одним из крупнейших землевладельцев в окрестностях Беркена.

Он был единственным из лендлордов, кто не носил парадного одеяния, но прибыл в своей офицерской форме — этого требовал обычай, поскольку Собрание происходило в его городе.

Комендант Линден, как и Франсуаз, не был лендлордом и присутствовать здесь не мог.

Я никогда не выращивал сиреневых тыкв и слушал обсуждение вполуха.

— Поэтому, — заключил державший слово лендлорд, — я предлагаю возместить потери тем из членов нашего Собрания, кто потерпел убытки в связи с неурожаем.

По залу пробежал одобрительный говорок. Землевладельцы пришли к выводу, который был очевиден с самого начала. Помощь тем, кто оказался в затруднительном положении из-за капризов природы, являлась одной из главных целей Собрания.

— Теперь, господа, — сказал Председатель, — нам необходимо принять еще одно решение. Прошедшей ночью случилось крайне неприятное событие, связанное с нашими соседями — жителями города Своркмиддл. Я попрошу рассказать об этом эльфийского дипломата Майкла Амбрустера.

Мой рассказ был краток. Я обошел молчанием два скользких момента — нападение сворков на юного Ар-рана и неудачный поход констебля Уотертауна против них.

Лендлорды слушали затаив дыхание, несмотря на то, что почти все уже знали подробности. Как в любом сельском городке, в Беркене новости разлетались мгновенно.

Старик Дархм уже собирался подняться, полагая, что мой рассказ закончен, но я, выдержав паузу, внезапно для него произнес:

— Тем не менее проведенное мною расследование вскрыло новые факты, которые заставляют взглянуть на происходящее совсем в ином свете.

В глазах старика отразилось замешательство. Он не ожидал ничего подобного — как, впрочем, и все присутствующие.

— Я попрошу господина Сафри, уважаемого скотовода, рассказать все самому, — сказал я.

Тот, о ком шла речь — одетый в алый и голубой цвета, — поднялся со своего места. Он сильно нервничал, поскольку раньше никогда не принимал участия в столь сложной шараде.

Но я знал, Сафри не подведет меня, а волнение фермера только добавляло правдоподобности его рассказу.

— Я человек честный, хотя и небогатый, — произнес скотовод.

Будь это возможно, он снял бы с себя парадную шапку — а она имела форму полусферы, перевернутой дном вверх — и стал бы мять в руках, как простой крестьянин.

— Но я привык всегда выполнять обязательства, которые на себя беру. Значит, на прошлой неделе пришли ко мне люди из Мухаллы…

Речь шла о свободном городе, к которому относилась ферма скотовода.

— Там должен быть праздник, вот уже через два дня. Мои соседи подтвердят, что я говорю правду.

Шестеро землевладельцев закивали головами, словно кто-то и вправду намеревался уличить Сафри в том, что он из каких-то злых побуждений выдумал несуществующий праздник в городе Мухалле.

— Они хотели, чтобы я привез им лучшего мяса броненосцев, какое только у меня есть. Надо было его, значит, слегка вымочить в соли. Я так и поступил. Заготовил окорока, и только собрался начать готовить…

Здесь скотовод вытер лицо широким рукавом, чтобы хоть как-то справиться с накатившим волнением.

— А тут-то пришли ко мне гонцы из Своркмиддла. Очень им потребовалось мясо, и прямо сейчас. Сафри вздохнул:

— Я человек честный, но небогатый. Последнее было неправдой, но сам фермер искренне в это верил.

— Каждый покупатель для меня многое значит. И вот я подумал — не будет большой беды, если городское мясо-то я отдам своркам, а для праздника заготовлю новое. Дело это недолгое, да и время еще оставалось, если…

Обычно во время Собраний лендлорды хранили торжественное молчание. Самое большее, что они могли себе позволить — это вполголоса обменяться репликами, так, чтобы не мешать другим.

Но простодушный рассказ скотовода привел землевладельцев в такое волнение, что они позабыли о приличиях и горделивой важности. Гул голосов нарастал, как шум усиливающегося ветра.

Подталкивая друг друга, лендлорды обсуждали услышанное. Каждый из них стремился объяснить соседу, что именно означают слова Авиллы Сафри.

Особенно забеспокоились землевладельцы, чьи угодья располагались вокруг свободного города Мухаллы. Выходило, что именно этим людям предназначалось отравленное мясо.

— Решение я принял в самый последний момент, — говорил скотовод, развеивая тем самым все сомнения, которые могли остаться у его слушателей. — Вот так я отправил арбы в Своркмиддл. А до того все знали, что мясо это повезут в город. На праздник, значит.

Заключительные слова фермера почти уже никто не слышал. В зале поднялся такой шум, что Председателю — небывалое дело в Золотом лесу! — пришлось постучать по столу.

Этого оказалось достаточно. Притихнув, землевладельцы обернулись к старику. Они ожидали его слова. Так дети начинают шуметь, услышав важную новость, а потом с почтением обращают взоры к своему отцу.

Виновник этого переполоха Авилла Сафри, обещавший «задать перцу» в Зале собраний, растерял весь свой кураж. Красный и взволнованный, он опустился на свое место и на все расспросы соседей по столу — тихие, но настойчивые — отвечал односложно или только движениями головы.

— Господа, — произнес Председатель. — Слова, услышанные нами сейчас, привели меня в такое же замешательство, как и вас.

Он помедлил, собираясь с мыслями.

— Теперь не остается сомнений, что неизвестный отравитель, кем бы он ни был, намеревался отравить вовсе не Своркмиддл, но жителей Мухаллы. Это действительно представляет произошедшее совсем в другом свете.

Да, много было сказано за эти короткие минуты, пока Председатель вновь не призвал землевладельцев к молчанию. Я не мог слышать и разобрать всего.

Но если отравитель, о котором говорил сейчас старый Карана Дархм, и в самом деле присутствовал на совещании лендлордов, то он должен был выдать себя. Так и произошло.

Я понял, что начал игру и проиграл.

19

— Необходимо провести тщательное расследование, — говорил Председатель, — и позаботиться о безопасности жителей Мухаллы, а также всех других городов. Этим займутся их коменданты. Что же до случая с отравлением, то я предлагаю поручить дознавание констеблю Уотертауну, присутствующему здесь…

Я не помнил, как вышел из Зала собраний. Приученный с раннего детства, я мог бы во сне соблюсти все полагающиеся церемонии, раскланяться со знакомыми и усесться в родовую карету, не потеряв и капли достоинства.

Я пришел в себя, лишь когда экипаж уже вывез меня за городскую стену. Мерное покачивание кареты успокоило и вернуло к действительности.

Я разжал пальцы и улыбнулся — наверное, так улыбается карточный игрок, который проиграл все.

Франсуаз ехала сбоку от кареты. Девушка обеспокоенно смотрела на меня, но решила пока не задавать никаких вопросов.

— Ответь мне, Френки, — небрежно произнес я. — После твоих походов в Каменную пустыню — у тебя остались там друзья?

Вопрос оказался неожиданным для девушки. Я уточнил:

— Или ты убивала всех, кто попадался тебе на пути? Красивое лицо Франсуаз отразило полное замешательство. Воистину, это был день для удивления.

— Конечно, у меня остались знакомые, — ответила она. — А что?

Я нетерпеливо прищелкнул пальцами:

— Где-нибудь подальше, скажем, у самого побережья?

— Там тоже, а что?

Я улыбнулся — широко и неискренне:

— Боюсь, нам придется бежать из Золотого леса, Френки. Так далеко и так быстро, как мы даже не можем себе представить. — Я развел руками. — Иначе нас обоих повесят.

— Повесят?

Я коротко стукнул о передок экипажа, приказывая кучеру остановиться. Сняв с головы высокую шапку, наскоро расстегнул свое толстое парадное облачение.

Избавившись от торжественного наряда, я вновь оказался в своем обычном костюме. Взяв с сиденья свой шлем, я выпрыгнул на лесную дорогу.

— Возвращайтесь домой, Патрик, — распорядился я, обращаясь к слуге. — Накормите лошадей, и пусть все возвращаются в столицу. Моя дипломатическая служба закончена и ваша тоже.

— Да, господин.

Становилось холодно. Я надел перчатки из кожи вив-верны и в молчании наблюдал за тем, как экипаж удаляется по направлению к поместью.

— Я полностью доверяю Патрику, — пробормотал я. — Но ему не стоит знать слишком много.

Обернувшись к своей спутнице, я смахнул с лица озабоченность, словно сбрасывал перчаткой серую пыльцу с передка кареты.

Франсуаз от самого города вела в поводу моего верхового ящера. Я не мог пересесть на него сразу же, ибо традиции обязывали меня отбыть так же торжественно, как я и появился перед Фортом собраний.

— Теперь я снова в седле, — сказал я скорее самому себе, чем своей спутнице. — Но только в буквальном смысле, а не в переносном.

Простая игра слов немного меня порадовала. Впрочем, человек, оказавшийся внезапно поверженным, находит удовольствие в самых обыденных вещах, тем более что ничего другого ему не осталось.

Франсуаз не могла взять в толк, что произошло. Поскольку кучер уехал, она могла больше не сдерживать свое любопытство.

— Ну? — требовательно спросила она. Я кратко пересказал ей то, что услышал в Зале собраний. Франсуаз тряхнула каштановыми волосами.

— И что? — спросила она. — Отравитель не выдал себя ни одним словом.

— Верно, — подтвердил я. — Он выдал себя тем, что забыл сказать.

Я рассеянно посмотрел на золотые деревья, вознесшие вершины высоко в небо.

— Не знаю, право, стоит ли обращаться теперь к ко-ронетам-телепатам, — пробормотал я. — Все равно я уже знаю ответ. И к утру меня не должно быть в Золотом лесу. А так ты сохранишь свой флакон с духами.

— Майкл, — произнесла Франсуаз, — так что ты выяснил?

— Председатель, — ответил я. — Старина Карайа Дархм, честный малый… Я думал, что знаю его лучше. Девушка приподняла одну бровь.

— Ты знаешь игру в «правду» и «ложь»? — спросил я. — Ты задаешь вопросы, собеседник отвечает на них. Дархм был так удивлен, что на мгновение забылся и нарушил правила.

Я поднял руки и покрутил пальцами в воздухе.

— Если бы старый председатель не знал, что произошло на самом деле, то должен был бы усомниться в словах скотовода. Обрушил бы на голову Сафри град вопросов. А он хоть бы хны, и бровью не повел, сразу же повернул расследование в том направлении, куда хотел я. Значит, ему известно, что наш фермер лжет. Постучав раскрытой ладонью о луку седла, я добавил:

— Слава богу, у меня хватило ума предупредить Сафри, чтобы скрылся. Он вместе со всей семьей и слугами уже направляется к двоюродному брату — это на самом краю Леса. Что бы ни произошло здесь, в Беркене, их это не коснется.

И, сообразив, что немножко переоцениваю перспективы, уточнил:

— Я имею в виду — не коснется сразу. А там, кто знает — может, нам всем конец.

— Карайа Дархм отравил мясо, предназначавшееся своркам?

— Конечно. Вернее, приказал это сделать… И если мы поспешим. Френки, то он сам объяснит причины своих поступков. Не нам с тобой лично, конечно, — но места в задних рядах у нас все-таки есть.

Назад: ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дальше: ГЛАВА ТРЕТЬЯ