Часть I
ЗАГОВОР В ЗОЛОТОМ ЛЕСУ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Равнина Драконов два года спустя
День клонился к закату. Солнце замерло на далеком небосклоне — как-то неуверенно, словно даже оно не знало, наступит ли завтрашний день.
Мне предстояло решить, какая перспектива нравится мне больше — продолжать путь в темноте или заночевать здесь, среди зеленых холмов.
В первом случае я мог нарваться на гигантского дракона, поджидающего бродячий ужин. Во втором — наверняка привлеку внимание ночных хищников, которые выйдут на поиски ужина спящего.
Поскольку расовых предрассудков у меня нет, я никак не мог выбрать между драконом и огром-людоедом.
Оставалось одно — тщательно проанализировать ситуацию, учесть все «за» и «против» и принять наиболее рациональное решение.
Я вынул из кармана монету и подбросил ее на ладони.
«Решка» означала продолжать путь, и выпала именно она. Раз судьба уже приняла решение за меня, оставалось только подчиниться. Я сбросил плащ, расстелил его на траве и устроился поудобнее.
Если ночью меня кто-нибудь съест, я ведь все равно этого не узнаю, верно?
Вот так я прилег поспать, под шелест колокольчиков, и знать не знал, какая гадость приключится со мной, когда проснусь.
Конечно же, я не такой остолоп, чтобы взять и так просто растянуться на пути ядовитых сороконожек. Если я до сих пор верю в удачу, то только потому, что никогда на нее не полагаюсь.
За поясом я ношу обычно небольшую флягу.
Капни на траву чуть-чуть из фляги — и все твари на несколько миль вокруг будут уверены: ты не ты, а гигантский черный дракон. И сразу же передумают знакомиться.
Поэтому, завернувшись в плащ под цвет травы и выбрав местечко поукромнее, я мог быть уверен — просплю всю ночь как младенец.
Меня разбудили, не прошло и пары часов.
Кто-то грохнулся на меня сверху, да еще с такой силой, словно с грифона свалился. Вот что бывает, когда слишком хорошо прячешься — на тебя могут наступить.
Ладно если б я лег поперек столбовой дороги — так нет же, вокруг на многие мили тянутся зеленые холмы, иди себе да иди, коли не боишься попасть драконам на ужин. И надо же было ночному страннику споткнуться именно об меня.
Понадеявшись, что растяпа упал и благополучно сломал шею, я перевернулся на другой бок и попытался снова заснуть. Как я уже сказал, толку от меня, сонного, в бою никакого, поэтому за оружие я хвататься не стал.
Еще порежусь.
Но то ли шея у незнакомца оказалась крепкая, то ли упал он неудачно — я имею в виду, неудачно для меня, — только он поднялся на ноги, и звук, который раздался следом за этим, сильно мне не понравился.
Так свистит обоюдоострый меч, вынимаемый из ножен.
Есть ребята, которые полагают: крепкий клинок, если он достаточно длинный — вот все, что вам нужно для борьбы с драконами. Слава богу, у меня достаточно ума, чтобы этому не верить.
Но вот если вы решили заколоть кого-нибудь спящим — например, меня — вот тогда меч будет в самый раз.
— Уймись, Френки, — пробурчал я. — Мало того, что разбудила меня, так еще и зубочисткой своей гремишь.
Незнакомец, оказывается, таковым не был. Девица, да еще хорошо мне знакомая. И за что бог наказал именно меня? А ведь я так сладко спал. Мне снилось, что я нашел шкатулку, полную светящихся кристаллов, и я уже прикидывал, где смогу выгоднее их продать.
Меч просвистел снова — на сей раз возвращаясь в ножны.
— Майкл, — процедила девушка. — А какого гнома ты здесь разлегся?
Позвольте представить вам теперь Франсуаз — рост под шесть футов (если вы не умеете считать, поясню, что это много), каштановые волосы, длинный меч и мускулы, замешенные на самоуверенности.
Франсуаз красива как богиня, упряма, как буйвол, и опасна, как стая драконов. Иными словами — именно тот человек, которого вы, по пробуждении, не захотите видеть с занесенным мечом.
Впрочем, по пробуждении я предпочитаю никого не видеть — хотя бы с полчаса, пока полностью не проснусь.
И как живут эти фермеры, которым приходится вставать в шесть часов утра и доить коров? Просто не понимаю.
— Я пытаюсь спать, — сварливо ответил я. — А тебя разве еще никто не съел?
— Тебя самого съедят, если будешь лежать как бревно, — ответила девушка и присела рядом.
Само собой, у меня и в мыслях не было ее приглашать — мне больше по душе деревенские красотки, которые щебечут мне на ушко милые пустячки. А вовсе не те девицы, что считают охоту на драконов веселым развлечением.
— Лучше бы меня съели, — кротко ответил я, — чем получить кованым сапогом под ребра. Ты вообще смотришь, куда идешь?
По этим сапожкам я и узнал девушку — она всегда ставит на носки металлические наконечники.
Про фляжку с запахом дракона я говорить ей, естественно, не стал — а то еще попросит поделиться.
2
Сон с меня полностью слетел, а от Франсуаз все равно просто так не отделаешься, поэтому я решил поужинать. Достав из поясного кармана немного вяленой саранчи и сушеных фруктов, я спросил:
— Если тебе так не терпелось в путь, что ты потащилась ночью, наступая на мирных путешественников, то что же теперь остановилась?
Франсуаз снова вынула свой меч и принялась затачивать — прекрасный, надо сказать, звук, если хотите созвать хищников со всей округи.
— Да вот думаю, зачем ты здесь оказался.
— Как всегда, — с готовностью ответил я. — Сногсшибательно действую на девушек.
— Ты идешь в Сурабаю, верно? — Девушка взглянула на меня так, словно надеялась воззвать к моей совести. — Решил, что на большом празднике будет чем поживиться?
Я скромно потупился — люблю, когда меня хвалят.
Франсуаз посмотрела вокруг, хотя смотреть вокруг было совершенно не на что, потом сделала большие глаза и наигранно улыбнулась.
Три всадника Апокалипсиса…
И четвертого уже не надо.
Три вернейших признака того, что женщина собирается вызвать тебя на откровенность.
Проклятье.
Я устроился поудобнее в мягкой траве. Если я сейчас закрою глаза и представлю, что Франсуаз нет — она исчезнет?
Стоило бы попробовать.
— Ну? — спросила Франсуаз. — Где же медали? Орденская лента? Почести? Все-таки она не исчезла… Может, мне следовало дольше не открывать глаза?
— В столице, — ответил я.
— А ты, — девушка опустила глаза, ее пальцы начали теребить траву, — почему ты не в столице?
Боже, даже растения не может оставить в покое. Я снова закрыл глаза.
— Френки, — ласково сказал я, — это не твое дело.
— Спасибо, что не сказал «не твое собачье».
— Френки, я джентльмен…
— Это не помешало тебе ударить меня в челюсть.
— Я джентльмен, когда это мне удобно, а если бы я тогда не вырубил тебя, нас бы давно сожрали гигантские сороконожки.
— Но в челюсть, Майкл… Девушек так не бьют. Я смотрел на мирно темнеющее небо, я думал о другом.
— Наверное, мы просто отвыкли воевать, Френки… Эльфы не вели войн вот уже несколько тысяч лет. Мы слишком сильны, чтобы на нас нападали — и чересчур богаты, чтобы нападать самим.
— Но Лернейская кампания не была войной.
— Только глазами историка… Когда нарушился баланс Мирозданий и раскрылся Гниющий портал, эльфы просто не могли оставаться в стороне. Измерения смешались, твари и нетвари сыпались из Врат, как горох из распоротого мешка.
— Жителям Лернея не повезло, что это произошло именно в их стране.
— Да, катастрофа могла произойти где угодно. Высокий Совет решил, что надо направить туда войска, помочь навести порядок.
— Жалеешь об этом решении?
— Нет. Мы действительно многим помогли, Френки. А теперь — мне просто надо отдохнуть.
— Многие офицеры вернулись в столицу.
— В основном из командного звена. Те, кто не видел крови и гноя на своих пальцах… Я их не осуждаю — они делали свою работу, такую же важную. Что же до солдат и полевых командиров, то нам, как только мы сняли форму, захотелось так же легко отделаться и от воспоминаний.
А вернуться в столицу, где все только и говорят о конце кампании… Ты понимаешь.
— А почему такое занятие?
— Воровство? Френки, это ремесло, в котором эльф может проявить свои лучшие качества — ум, лживость, лицемерие и коварство. Впрочем, это придумал не я, такова древняя традиция. Многие молодые эльфы отправляются в дальние края и живут там как странники, на время отказываясь от богатства и привилегий, и эти странствования дают им право потом занять в обществе более высокое положение.
Я развел руками.
— Ладно, сеанс психотерапии закончен. А теперь можешь встать на колени и начать умолять меня.
От удивления глаза Франсуаз увеличились почти вдвое. Это всегда выглядит очень потешно.
— Умолять? — переспросила она.
— Конечно. Только не говори, будто разыскала меня только для задушевной беседы. Тебе что-то от меня нужно. Выкладывай.
— Майкл, — Девушка подбирала слова так осторожно, словно они могли треснуть у нее во рту и выплеснуться на одежду. — Я понимаю, что ты мне ничего не должен. Мы заключили сделку, ты выполнил свою часть. Ты отдал мне свою душу, и теперь я могу жить во всех мирах Поднебесной.
— Странный вы народ, демоны, — согласился я. — Живете в Подземном царстве, где всегда царят мир и благополучие. Но вы не цените своего счастья. Вам подавай приключения.
— Жить в Преисподней скучно… Там нет ни неба, ни скал, ни леса, ни озер… Только лава. А единственный способ для демона повидать мир — это получить душу жителя Поднебесной.
— Ладно, — я махнул рукой. — Мы, эльфы, существа высшего порядка. Душа нам ни к чему — мы ею даже не пользуемся. Так что наслаждайся. А теперь говори, что тебя сюда привело.
— Один человек попал в беду. Я бы сделала все сама, но…
— Но проблема не решается с помощью десятка проломленных черепов? Хорошо. Если у кого-то неприятности — я всегда готов выслушать. Продолжай.
Сперва девушка говорила медленно, потом, незаметно для нее самой, слова начали скакать быстрее, голос зазвучал взволнованно.
— Это простой купец, Майкл. Он не так уж и богат. Когда его корабль проходил мимо Берберы…
— Дай угадаю… Его остановил военный патруль и конфисковал все, что имеет хоть какую-то ценность?
— Они срезали даже паруса.
— Узнаю короля Гельминта… Купцу повезло, что они не спилили ему и мачты. Но чего же хочет твой друг? Вернуть деньги?
— Деньги его не волнуют. То есть волнуют, конечно, но он привык к подобным потерям. Налоги, разбойники…
— А между ними есть разница?
— Нет, наверное — для того, у кого кошелек отбирают. Но купца огорчило не это. Офицер с патрульного корабля забрал фамильные драгоценности. Они не такие уж и ценные, но дороги как память.
— Что ж ты не пошла к этому сборщику налогов пересчитать ему зубы свинцовым прутом?
— Я это сделала. Знаешь, после подсчета зубов оказалось гораздо меньше, чем до. Но он уже успел отослать драгоценности королю, и теперь они в казне.
— Слава богу… Приехали. И ты хочешь, чтобы я залез в королевскую казну?
— Ты единственный из всех, кого я знаю, кто на это способен.
Я улыбнулся:
— Приятно слышать комплименты перед сном. Что же, Френки, спасибо за увлекательную историю, но мне пора отдыхать.
— Так ты поедешь со мной в Берберу? Я удивился.
— Конечно нет. Только сумасшедший полезет в казну короля Гельминта. Но дело даже не в этом. Я бы отказался и семечки у старушки на рынке красть, если об этом попросишь ты. От тебя одни неприятности, Френки. Ты их просто притягиваешь. А мне это ни к чему.
— Но ты же сказал, что готов выслушать?
— Это правда. Люблю слушать о чужих бедах. Это меня радует.
Глаза Франсуаз сузились. Девушка надула щеки — что вряд ли сама заметила — и произнесла:
— Майкл. Я хорошо заплачу.
— Заплатишь? Не смеши меня. Я эльф-аристократ. У меня денег столько, что я могу купить всю эту равнину. И здесь я по одной причине — хочу забыть о тревогах. В их число входишь и ты, конфетка.
Девушка втянула губы — женщины обычно так делают, когда получают полную отшивку.
Пару секунд она сидела, раздумывая, потом придвинулась ко мне.
— Может, я смогу тебя переубедить? — спросила она.
Ее горячие пальцы легли на ворот моей рубашки, пробежались по ряду пуговиц и остановились там, куда воспитанные девицы не должны даже смотреть.
— Френки! — ужаснулся я. — Неужели ты говоришь о сексе?
Девушка окрысилась.
— Прошлые двадцать семь раз, — сказала она, убирая руку, — когда мы с тобой этим занимались, ты не строил такой ханжеской физиономии.
— Двадцать семь раз? Неужели ты считала? Френки, не могу поверить… И дело не в ханжестве — мы, эльфы, скорее лицемеры, чем фарисеи. Но шоколадка… Ты только посмотри на себя.
Голос девушки вполне мог бы резать металл:
— А что со мной?
— Френки. Ты прошла по равнине добрый десяток миль. От тебя пахнет потом, пылью, луговыми растениями и еще гном знает чем. Как ты могла подумать…
Френки окрысилась вдвое; теперь любой крысоглав охотно принял бы ее как свою.
— Значит, я грязная? Майки, а ты сам что, на ковре-самолете сюда прилетел? Только-только из эльфийских купален?
Я достал из-за пояса маленький пузырек, наполненный голубоватой жидкостью.
— Эликсир для путешествий, — сообщил я. — Достаточно капли в день, на ладонь. В течение суток ты будешь чистым, как после ванны. То же касается и одежды. Вот, посмотри мой платок.
Я протянул девушке кусок легкой ткани, который повязываю на шею. Изящные пальцы пробежались по тонкому шелку.
— Словно из прачечной, — с омерзением произнесла Франсуаз. — Майкл, дай-ка посмотреть пузырек.
— Действует только на эльфов, — быстро солгал я, пряча бутылочку. — А теперь прости. Мне пора подкрепиться. Если хочешь отведать прелестей любви — сначала помойся.
Некоторые могут подумать, что я был слишком груб с девушкой, но видят Небеса, только так я мог от нее отделаться. Впрочем, будущее показало — мне следовало проявить больше твердости.
Следовало просто забрать свою душу назад, и Франсуаз очутилась бы там, где ей и самое место — прямо в Преисподней. Но я этого не сделал и оказался в самой гуще событий, от которых любому эльфу надо держаться в стороне.
3
И именно в этот момент раздался крик. Я не успел и кусочка поднести ко рту, как Франсуаз была уже на ногах.
— Видимо, кого-то едят, — флегматично пояснил я. — Недалеко отсюда — вон за тем холмом. Не одного меня мучает голод.
Франсуаз вскочила, приготовясь бежать, словно то, что там могло происходить, каким-то боком ее касалось.
— Да ладно, — произнес я. — Их уже переварить успеют, пока ты добежишь. Какое нам дело. Я задумался:
— Впрочем, может, после них останется что-то ценное? Надо потом проверить. В любом случае, еще рано туда идти. Франсуаз! Не глупи.
Но девушки уже и след простыл — есть такие люди, которых хлебом не корми, только дай ввязаться в неприятности.
Строго говоря, добрые дела не по моей части. Если же они еще и связаны с риском, тогда вообще в следующую дверь. Но мягкое сердце всегда ведет к размягчению мозгов. Это единственная причина, по которой я встал и потащился за Франсуаз.
Съедят ведь девицу ни за что ни про что, а я потом мучайся угрызениями совести.
Франсуаз я догнал почти сразу — с моей профессией надо уметь бегать. Правда, обычно я бегаю от опасности, а не прямо ей в восемь лап.
Дракон в самом деле выдался крупный — словно небольшой холмик. Черный такой, стоит, шевелит ногами и челюсти открывает.
Футах в пятнадцати от него парнишка лет десяти, оборванец оборванцем, да визжит так, словно ему за это платят. И что самое интересное — ни дракон, ни карапуз не двигаются с места, словно ждут кого-то.
Нас они ждали — кого же еще.
Стоило Франсуаз появиться из-за поворота, с ее огромной зубочисткой — а толку от меча против дракона столько же, сколько и от меня, то есть ноль — как парочка пришла в движение.
Маленький поскребыш залепетал что-то, да как пустится наутек. Дракон развернулся и тоже ринулся — но не за карапузом, конечно, а прямо на нас.
Люблю я попадать в ловушки, ой как люблю.
Дракон огромный, никогда не поверишь, что эта тварь может так стремительно двигаться. Пока сам не увидишь. Правда, потом уже нет времени восхищаться этим чудом природы.
Меч Франсуаз со свистом вылетел из ножен, прочертив молнию перед зубами чудовища. Я искренне пожалел, что вокруг нет десятка фермеров — тогда я смог бы принимать ставки. Увы, девушки всегда все делают невовремя.
Я вынул из правого кармана маленький шар и помял его в руках. Можете называть меня фетишистом, но мне нравятся такие маленькие игрушки.
Такие шары делают из паутины. Важно, чтобы с того момента, как владелец покинул ее, прошло немного времени и нити оставались клейкими.
Потом гномы покрывают их специальной слизью и сворачивают шар. Стоит он невообразимо дорого — но если он у вас есть, значит, вы с толком потратили деньги.
Я подбросил шар на руке, примеряясь к направлению ветра, потом легко послал его вперед. Франсуаз пригнулась, опустив лезвие меча. Черт его знает, как она угадала мое движение — впрочем, она ведь демон.
Мне как-то все равно, поскольку, как я уже говорил, у меня нет расовых предрассудков.
Шар поднялся над нашими головами и плавно развернулся в сеть. Ветер пронес ее еще несколько футов, и широкая паутина опустилась на разъяренную рептилию. Клейкие нити охватили ее со всех сторон мягкими смертельными объятиями.
Дракон рванулся — не потому, что понял, какая опасность ему угрожает. Он все еще пытался настичь девушку. Но первое же движение привело к тому, что сеть спуталась. Лапы чудовища подогнулись, и оно осело на траве неподвижной грудой.
— Кочевники называют эту паутину «женушкой», — пояснил я. — Прилипает так, что остается только концы отдать.
Я озабоченно посмотрел на Франсуаз.
— А ты должна мне кучу денег, сестричка. В городе мне придется покупать новый шар-ловушку.
Девушка, уже позабыв о драконе, обводила взглядом окрестности. Ее глаза сузились, как бойницы на стенах крепости.
— Где парнишка? — спросила она.
— Убежал к мамочке. Подумай сама, как трогательно, что люди и драконы наконец научились доверять друг другу.
— Мальчик слишком мал и не понимает опасности, — сказала девушка.
— Но он достаточно взрослый, чтобы губить путешественников. Вокруг много ферм, да и город близко — уверен, дракон не голодал. Он не убивал карапуза, пока тот служил приманкой. А смышленое дитя забирало вещи убитых.
Дракон с ненавистью смотрел на нас. Я всегда расстраиваюсь, когда вижу животных в неволе, но освобождать этого здоровяка мне как-то не хотелось.
Считайте меня бессердечным.
— Хотела бы я знать, кто его этому научил, — мрачно произнесла Франсуаз.
— Детей не надо учить, как делать гадости, — с готовностью ответил я. — Такова их сущность.
4
Сурабая — замечательный город, особенно если вы любите деньги, а деньги любят вас. Здесь не бродят проголодавшиеся драконы, зато много богатых горожан, еще не осознавших, что все зло происходит именно от богатства.
А я пришел сюда для того, чтобы бороться со злом.
Я начал с того, что немного размялся — вытащил парочку кошельков, наведался к знакомому огру-скупщику да потолкался в тавернах, узнавая новости.
Ничто не вызывает такой аппетит, как с пользой проведенное утро. Поэтому я заказал в лучшей таверне порцию окрошки из моллюсков и приготовился наслаждаться чудесным летним днем.
Лучше бы мне провести его в каком-нибудь другом городе, пусть даже не таком богатом, ибо, стоило мне посыпать моллюсков свежей петрушкой, как в дверях появилась Френки.
Вернее сказать, сперва за окном послышалась пара ударов, затем еще, затем хруст сломанных костей, шум падающего тела, а после этого входная дверь распахнулась с таким грохотом, словно поблизости устроили фейерверк.
Впрочем, Френки всегда такая.
Поняв, что красотка вздумала расколоть меня на обед, я постарался выглядеть иначе, в тщетной надежде, что она меня не заметит.
Как же.
Она протопала через всю таверну — такая высокая, что едва потолок головой не задевала — остановилась передо мной и сложила руки на груди. На ее симпатичной мордашке застыло ожидание.
— Привет, — сказал я, даже не пытаясь скрыть, что не рад ее видеть. — Если ждешь, что я предложу тебе руку и сердце, зайди как-нибудь в другой раз. У меня и окрошка-то, видишь, почти закончилась.
На всякий случай я стал есть быстрее.
Френки посмотрела на меня сверху вниз, словно в чем-то упрекала. А ведь другая на ее месте давно бы расцеловала героя, спасшего ее от дракона. Меня то есть.
— Гони деньги, — процедила девушка.
— Деньги? — Я сделал вид, будто плохо представляю себе, что может значить это странное, почти заморское слово.
— Мерзкий воришка. — Ее голос понизился, но не от скромности — ее-то у Франсуаз никогда не было — а от нарастающего бешенства.
Она села за мой стол и уперлась в меня глазами, точно двумя клинками.
— Ах, деньги! — воскликнул я, словно только что догадался. Я надеялся, что это звучит убедительно. — Любовь моя. Что же ты хочешь? Я потратил на тебя последний паучий шар, а он, знаешь ли, стоит недешево. Я несколько раз намекнул тебе по пути, дескать, следует платить по своим долгам. Если хочешь точно, то двадцать шесть раз напомнил.
— Последний шар? — Франсуаз приблизилась, ее правая рука подозрительно опустилась под стол. — Если не хочешь и вправду лишиться своих шаров, верни мой кошелек.
— Как грубо, как грубо. — Я покачал головой. — Но ты не можешь отрицать, что сеть израсходована — а кто тебя просил бежать на помощь тому гаденышу?
— Сеть не нужна там, где хватит меча.
— Вот поэтому против драконов ее и надо использовать. И перестань шарить под столом руками — люди бог весть что могут о нас подумать.
На лице Франсуаз отразилось негодование.
— Хватит трескать своих моллюсков, — прошипела она. — Нет, ну надо же! Я спасла его от дракона, а он еще и кошелек мой украл.
Это, конечно же, была беспардонная ложь — но, должен признаться, не мне призывать окружающих к честности.
— Да ладно тебе, — отмахнулся я. — Денег твоих все равно нет. Я их потратил.
— Могу представить. На вино и девок? Как любая девушка, Франсуаз твердо уверена — деньги следует тратить только на нее.
— На работу, — скромно ответил я. — Купил парочку паутинных шаров на всякий случай. Обновил набор отмычек. А на новую кошку с тросом, знаешь ли, уже не хватило. Или, может, ты хочешь, чтобы я расшибся в следующий раз?
У меня нет телепатических способностей, которыми отличаются гигантские морские свинки — но намерения девушки были достаточно очевидны.
Слово «насилие» так и витало в воздухе.
— Твоя взяла, — я притворно вздохнул. — Можешь отвести меня к городскому судье и пожаловаться.
— Ты знаешь, что я не сдаю друзей, — ответила Франсуаз. — И потом, в прошлый раз, когда тебя арестовали, ты не только сбежал, но и украл всю казну.
— Она была маленькая, — отмахнулся я.
Лесть, удачное утро и вкусный обед настроили меня на добродушный лад. Поэтому я решил, что не грех и помочь девочке.
— Так и быть, — великодушно сказал я. — Если тебе нечем заплатить в таверне, старина Майкл тебе поможет. Сейчас раздобуду подходящий кошелек.
Я принялся осматриваться, подыскивая какого-нибудь толстого раззяву-фермера.
— Мне не нужны чужие деньги, — возмутилась Франсуаз.
Я поспешил уточнить:
— Ты получишь только свои. Разницу я оставлю себе, не волнуйся.
— Ты не понял — мне не нужны ворованные деньги. Я озадаченно развел руками.
— Других у меня никогда не было.
Сгорбленный человек в оборванных одеждах жителя степи пробирался между столиков. И почему они всегда носят рваные тряпки? Проходя мимо нас, он споткнулся, потерял равновесие и буквально распластался по Франсуаз.
Девушка обернулась с явным намерением врезать наглецу между глаз. Но кочевник выпрямился — слишком быстро для того, кто только что едва переставлял ноги— и юркнул вон из таверны.
Я смотрел ему вслед в немом изумлении.
— Ты видела! — воскликнул я. — На что это похоже!
— Он не тебя пытался облапать, — заметила Франсуаз.
— Нет, но он хотел срезать мой кошелек. Подумать только — он попытался обворовать меня.
Я поспешно встал — еда могла и подождать.
— Это никуда не годится, — пробормотал я, направляясь к выходу. — Если всякая шелупонь станет таскать вещи у профессионального вора — куда покатится весь наш мир?
Франсуаз последовала за мной. Как я подозревал, не за тем, чтобы помочь мне, а из опасения, как бы я не скрылся с ее деньгами.
Один маленький переулок изгибался, превращаясь в другой, другой перетекал в третий — даже коренной житель Сурабаи может запутаться в этих узеньких перешейках.
Но только не я, если меня только что попытались обворовать.
Сгорбленный оборванец даже не пытался путать следы — бедняга не подозревал, что его преследуют. Если же он хотел заманить меня в местечко потемнее и шарахнуть по голове мешочком с песком, то ведь я всегда могу выставить вперед Франсуаз, а сам сбежать.
Я догнал его именно в таком месте — где было мало света и мало людей. Схватил за отвороты, если лохмотья можно называть отворотами, и как следует встряхнул.
— Ты хоть знаешь, кто я? — спросил я. Я не хотел причинять ему вреда — только немного научить ремеслу.
— Если решил промышлять воровством, — продолжал я, — то надо с уважением относиться к мастерам. Прежде всего ко мне.
Франсуаз отпихнула меня и приставила к горлу кочевника короткий клинок.
— Никогда не воруй-у того, кто должен мне деньги, — процедила она.
Лезвие, приставленное к шее, подействовало на человека гораздо сильнее, чем мои слова. Это значило, что хорошим вором ему никогда не быть — вор не боится стали. Его может страшить только скучная, однообразная жизнь.
— Госпожа, — заволновался кочевник, — спрячьте лучше свое оружие. Сурабая — мирный город. Здесь и драконов-то не бывало уже лет тридцать. Обнажать оружие у нас запрещено.
— Вот как? — проворковала Франсуаз. — Хочешь, я могу его убрать. В твой кадык.
Человек испугался не на шутку и был явно готов пересмотреть свою точку зрения. С трусами всегда так.
Франсуаз развернула его и пнула сапогом пониже спины.
— Проваливай, — бросила она. — А теперь, Майкл, к вопросу о моих деньгах.
Она двинулась ко мне, отчего-то позабыв вернуть на пояс кинжал. Уверен, просто по оплошности.
За углом раздались шаги. Франсуаз развернулась, и в ее руке вырос меч.
Незнакомцев было четверо. Первый из них был одет богато и торжественно, что выдавало в нем сановника — может быть, даже городского советника. Трое других были в доспехах, за плечами у них висело оружие. Без сомнения, это были охранники.
Увидев стражу, я отчего-то не почувствовал себя в безопасности. Наверное, у меня проблемы с доверием к людям.
— Да? — мрачно осведомилась Франсуаз.
— В первый раз вижу эту женщину, — поспешно сообщил я. — Вообще-то, она пыталась на меня напасть. Арестуйте ее.
Сановник выступил вперед. Это было хорошим знаком — желай он развязать войну, прятался бы за спинами солдат.
— Меня зовут Джиованни Баркальдо, — произнес он с таким видом, словно я по меньшей мере три часа слезно умолял его представиться. — Я член городского Совета.
— Обычно я не нуждаюсь в советах, — ответил я. — Но все равно очень приятно.
Баркальдо улыбнулся — было видно, что он ждал от меня именно такой реакции. Скверно, когда становишься предсказуемым.
— Мы много слышали о вас, мистер Амбрустер, — произнес он.
— По большей части из свитков «Разыскивается за кражу», — пробормотала Франсуаз.
— Мы гордимся тем, что такой известный человек посетил наш скромный город, — продолжал сановник. — Может быть, вы не откажете городскому Совету в небольшой помощи. Мы столкнулись с небольшой проблемой, решить которую может только человек с вашими способностями.
Он сиял, как начищенный чайник.
Если член городского Совета собирается нанять вора, значит, дело и вправду чересчур сложное. Политики сами в совершенстве умеют воровать и лгать.
Им платят именно за это.
— Можете не сомневаться, что город не поскупится на благодарность.
Я по-свойски толкнул Франсуаз в бок.
— Вот видишь, сестричка, — произнес я, — как все здорово складывается. Я получу деньги и дам тебе парочку монет.
Не то чтобы я сильно хотел заполучить эту девицу в спутницы. Но если уж поблизости оказалась пара рук, способных владеть мечом, то они могут сделать и что-нибудь полезное. Например, охранять меня.
5
— И еще, — произнес я, — мне бы хотелось, чтобы были забыты… те досадные недоразумения, которые случались иногда со мной в городе и окрестностях.
Повозка, запряженная ездовыми ограми, катила по мостовой. Маливан Баркальдо источал столько меда, что я побаивался, как бы в нем не захлебнуться. Стражники ехали впереди экипажа.
— Все это будет забыто, — пообещал сановник.
Карета остановилась раньше, чем я мог ожидать. Я полагал, что мы направляемся в пригороды Сурабаи, где возвышаются особняки сановников и богатых торговцев.
Дом, выросший перед нами, был чересчур мрачен, чтобы служить резиденцией городского советника. Маленький садик вокруг него имел чахлый вид — надо думать, так действовали на растения эти темные стены. Черная решетка забора щерилась острыми наконечниками. Она была похожа и на клетку, и на западню.
Иными словами, мне здесь понравилось.
Мы вошли и оказались в небольшой прихожей. В лучшие времена здесь наверняка стоял дворецкий и принимал у гостей шляпы, плащи и оружие. Теперь здесь стоял только запах гнили.
— Вынужден попросить прощения, — лицо Баркальдо сморщилось в виноватой улыбке, — но вам необходимо сдать оружие. Уверяю вас, это всего лишь формальность… Вам предстоит встретиться с людьми, которые просто помешаны на мерах безопасности.
— Я не ношу оружия, — ответил я. — Я мирный человек, который никому не хочет вреда… Эй, оставьте мой пояс.
В ременных карманах я обычно ношу всякие полез-няшки — порции слезоточивого газа например.
— Мне действительно очень жаль, — сказал Баркальдо, — но пояс придется отдать. Конечно же, вы можете отказаться от нашего предложения, и тогда мы отвезем вас обратно.
Трое стражников снова окружили нас, заставляя задуматься: а не повезут ли нас обратно по кускам?
— Ну что же, — сказал я. — Пояс так пояс.
Ничего — ты мне еще за это заплатишь, бюрократ несчастный. Я терпеть не могу, когда мне пытаются ставить условия.
Франсуаз подчинилась на удивление легко. То есть удивиться мог бы лишь тот, кто ее плохо знал. Девушка отстегнула ножны с мечом, отдала пояс с сюрикенами и вынула из правого сапога кинжал.
Но самое страшное оружие, то есть она сама, осталось при ней.
Баркальдо обернулся — и я почувствовал, что страх стоит за его спиной и дергает за фалды.
Не один я чувствовал себя здесь неуютно.
— А теперь я должен покинуть вас, — сказал советник, слишком торопливо, чтобы мне не стало ясно — ему просто не терпится смыться. — Я должен был пригласить вас, я это сделал.
Он сделал несколько поспешных шагов к двери, остановился и взмахнул рукой.
— Когда закончите здесь, заходите к нам, в ратушу. Поболтаем и…
Он не придумал, чем еще мы можем заниматься в ратуше, и потому крутанулся волчком на месте и исчез за дверью.
— Последуем за ним? — спросила Франсуаз.
— Это было бы разумно… Но если уж они заинтересовались моей персоной, будет проще узнать, чего им надо. Не думаю, что они просто так от меня отстанут.
Словно в подтверждение моих слов, из-за спин стражников показался человек. Был он высок ростом, носил черные усы и почему-то не вызывал у меня доверия.
— Меня зовут Джонни Сан-Пауло, — сказал он, и я ему не поверил. — Идите за мной.
Дверь распахнулась с гостеприимством драконьей пасти. Изнутри пахнуло плесенью и гнилью. Ребята, которые так пеклись о безопасности, могли бы позаботиться и об уборке.
Холл растекался коридорами, и ни одним из них не пользовались уже давно. Сан-Пауло стал подниматься по широкой лестнице. Стражники шли за нами, и от этого становилось как-то неуютно.
Я повернулся, вглядываясь в туннели коридоров, и увидел его. Того, кто не должен был быть здесь. Я видел его мельком, долю секунды, — он стоял и смотрел на нас, уверенный, что заметить его нельзя.
Маленький мальчик, что водит трогательную дружбу с драконами. Мерзкий гаденыш, из-за которого нас едва не съели ночью на холмах.
Его лицо исчезло так же быстро, как и появилось, но я успел увидеть еще кое-что. Щеки его были чисто вымыты, а волосы прилежно расчесаны. Одежда, нарядная, выглядела аккуратно. Мальчишка не был беспризорным, нищим попрошайкой, которого голод погнал подбирать вещи людей, съеденных драконом.
Так что же он делал там и тогда, в компании голодного хищника?
Каменные ступени были выщерблены, и плащ сановника шуршал, их касаясь.
Раскрылись, со скрипом, еще одни двери, и откуда-то сверху посыпались штукатурка и пыль. Четыре человека сидели за старым столом, и лица их оставались в тени.
Окна, заколоченные изнутри, пропускали в зал лишь тонкие полоски света.
Каждый из тех, кто ждал нашего прихода, предпочел бы не появляться здесь. Но ни один не вызвался провести встречу сам, позволив своим товарищам сохранить инкогнито.
Поэтому прийти пришлось всем.
Сан-Пауло не стал представлять их, и я не настаивал.
Почему-то мне не захотелось садиться — по крайней мере за этот стол. Можете говорить, что я человек слишком мнительный, но уж слишком он мне напомнил паучью сеть. А самому к ней приклеиться — нет уж, старина Майкл любит развлечения, но не такие.
Поэтому я ограничился небольшим креслом, которое стояло поодаль. Франсуаз уселась рядом, с таким важным видом, словно ее сюда звали.
— Видите ли, мистер Амбрустер, — заговорил один из четверых, сидевших вокруг стола, — думаю, вы знаете, что скоро в нашем городе будет большой праздник.
Я кивнул.
Мне также было известно: единственное празднество, которое позволяли себе раз в год местные скупердяи-ремесленники, проходило именно сегодня и длилось только один день.
— Здесь будет ярмарка, — продолжал сановник, — народное гулянье и торжественный парад. В последний момент произошла накладка. Петарды для фейерверка, которые мы заказали у лучших гномьих мастеров, задержались в пути.
— Останься мы без фейерверка, — взял слово второй сановник, — и все подумают, будто мы слишком зависим от гномов. Сурабая гордится своей независимостью. Поэтому, когда мы узнали о вашем приезде…
Сан-Пауло наклонился надо мной, протягивая лист бумаги.
— Вот список того, что нам необходимо, — сказал он. — Как видите, некоторые составляющие достаточно редки. Мы не будем спрашивать у вас, где вы станете их искать. Разумеется, все будет оплачено.
Я пробежал глазами по строчкам.
— У вас есть мастер, чтобы сообразить сам фейерверк? — спросил я. — Я этим не занимаюсь — могу только раздобыть порошки.
Это была очень важная реплика. Мало кому известно, что на самом деле я довольно неплохо разбираюсь в петардах. Но если бы я умел это делать, то обязательно понял бы — ребята собираются устраивать не фейерверк, а небольшую бомбочку.
Этак на городской квартал.
А стоило мне это понять, как они нашли бы для меня новую работу. Например, удобрения для своего чахлого садика. Может, он и чахнет-то от избытка таких удобрений.
Вот почему крайне важно для меня было ничего не понимать в фейерверках.
— У нас есть мастер, — сказал Сан-Пауло.
Я встал, стараясь не кинуться наутек сразу же.
— Ну что же, — сказал я. — Я набросал вам тут небольшую смету. Большинство ингредиентов стоит дешевле, но раз сроки поджимают, мне придется доплачивать торговцам.
Сан-Пауло взглянул на мои заметки.
— Это нас устраивает, — сказал он.
— Тогда, — я развел руками, — целоваться на прощание не станем, верно?
Шаги, раздавшиеся в коридоре, были слишком гулкими, чтобы предвещать что-то хорошее. Двери растворились, и на пороге появился человек. Он сделал знак Сан-Пауло приблизиться и прошептал тому на ухо несколько слов.
На всякий случай я снова сел.
Сан-Пауло кивнул, потом еще раз. Затем подошел ко мне.
— Мне очень жаль, мистер Амбрустер, — сказал он. Черт возьми — в его голосе действительно звучало сожаление. — Но наши планы изменились. — Он вынул из ножен узкий меч и упер его острие мне в горло. — Вам и вашей спутнице придется остаться.
Я скосил глаза — мне отчего-то не хотелось двигать шеей. Может быть, из-за приставленного к ней клинка. Я увидел, что один из стражников направил меч в грудь Франсуаз.
— Что происходит, Майкл? — спросила девушка.
— Видишь ли, конфетка, — протянул я, — большинство из этих порошков можно купить на городском рынке. Но два встречаются очень редко.
Я хмыкнул:
— Боюсь, что оба лежали в моем поясе.
— Как видите, нам больше не нужны ваши услуги, мистер Амбрустер, — произнес Сан-Пауло. — Пусть вас утешит мысль о том, что вы умерли ради великой цели.
6
Его слова как-то мне не понравились. Мне захотелось возразить, что после смерти мне будет не до утешительных мыслей. Но потом я решил, что гораздо лучше попросту ему врезать.
Теперь я обращусь к нашим самым юным читателям. Дети. Никогда не тычьте острыми предметами в того, кто сидит на стуле, если его ноги не блокированы столом.
Я опрокинулся на спину — это больно, если не подложить пару подушек. Но гораздо лучше, чем получить дырку в шее. Падая, я ударил Сан-Пауло ногой по пальцам.
Тот выронил меч.
Конечно, оставалась еще Франсуаз. В справочнике для благородных героев сказано: «Никогда не идите на риск, если Главный злодей тычет ножом в Прекрасную даму».
У меня есть подозрение, что именно из-за таких справочников в мире и происходят все пакости.
К счастью, в юности я изучал кое-что поинтересней. К тому же Франсуаз, хотя она и ничего на мордочку, но вот назвать ее дамой язык не повернулся бы даже у хогоблина.
Поэтому я счел, что она и сама справится.
Я вскочил — не слишком резво, надо признаться. Но сложно, знаете ли, скакать кузнечиком, если только что приземлился спиной об пол. Настало время делать то, что я умею лучше всего — ноги.
Я отпихнул в сторону охранника — тот вдруг вознамерился посмотреть, что находится у меня внутри, и даже замахнулся мечом. Он покатился по полу, а я бросился к окну.
Далеко не все из моих игрушек пропали вместе с поясом. На бегу я выхватил кошку, прицепил крюк к подоконнику и вынес окно плечом. Настало время полетать.
Пока трос разматывался, а я скользил вниз, можно было вволю поутадывать, сообразил ли кто-нибудь там, наверху, обрубить веревку. Третий этаж — не бог весть какая высота, но ног-то у меня только две.
Я приземлился даже мягче, чем ожидал, — ни одного колючего куста подо мной не оказалось. Садик вокруг домавыглядел пустынным, и приходилось только молиться, чтобы он таким и остался.
Над моей головой раздавался звон стали, а я чувствовал себя актером, чьи сцены в этом спектакле уже закончились. Мне удалось продраться сквозь засохшие заросли, не потеряв ни рукавов, ни чувства собственного достоинства.
Только один солдат охранял ездовых ящеров, и он слишком поздно понял, что охраняет их от меня. Считайте меня мерзавцем, но я не стал подхватывать его, когда он упал. Поцелуй с мостовой может многому научить юного воина. Например, выбрать себе другую профессию.
Человек, сидящий на верховой ящерице, — прекрасная мишень для арбалета. Поэтому я решил, что дам Франсуаз пять секунд, а потом уезжаю без нее. Крюк с тросом все еще висел на окошке — к тому же такая, как она, могла бы и просто выпрыгнуть.
Третий этаж — это даже высотой нельзя назвать.
Прошло пять секунд, потом десять, потом пятнадцать. Верховой ящер бил лапой и выжидательно поглядывал на меня. Я прекрасно понимал, что имеет в виду умная зверушка. Один прыжок в седло, пара минут скачки — и прощай, Сурабая, глупые горожане и подлые советники.
Я подобрал меч стражника и пошел обратно.
Садик был таким чахлым, что за это время там не успело вырасти ни одного стражника. Я распахнул широкие двери и вновь оказался в холле. Солдат с саблей на боку стоял у подножия лестницы и с огромным интересом смотрел вверх.
По всей видимости, парня оставили караулить здесь, а ему страсть как хотелось узнать, что происходит в зале для совещаний. Как любой зевака, он пропустил самое интересное. Я подошел к нему сзади и ударил рукоятью меча по затылку.
Немного в стороне, на пыльном полу холла стоял такой же пыльный столик. Сложно сказать, для чего он служил прежним хозяевам, но теперь там лежали мой пояс и оружие Франсуаз.
Я поднял ремень и загадал желание — если взрывающиеся порошки не исчезли, целую неделю проживу честным человеком. Кого бы ни собирались взорвать Сан-Пауло и его товарищи, удачи им я не желал.
Оба свертка оказались на месте. По всей видимости, стражники должны были только обыскать ремень, но не лапать содержимое. Я застегнул на себе пояс и начал подниматься.
Добравшись до третьего этажа, я спросил себя — раз никто не слышал моего обещания прожить неделю без воровства, то какой смысл его выполнять?
Одна створка высоких дверей была распахнута, вторая закрыта. В проеме, спиной ко мне, стоял стражник. Я сбил его с ног, не сбавляя шага, и прошел внутрь.
Бить в спину — одно из моих лучших умений, на то я и вор.
Франсуаз стояла в центре комнаты — там, где раньше находился стол. Обломки мебели были рассыпаны на полу, как дохлые клопы после наводнения. Компанию им составляли трое солдат, следов Сан-Пауло я не заметил.
То-то же, будет мне урок. Я, остолоп, рисковал жизнью, а девица справилась и сама.
Франсуаз посмотрела на меня подозрительно, словно пыталась угадать, а не решил ли я ее прирезать, просто так, чтобы нагулять аппетит перед завтраком.
— Ты вернулся за мной? — спросила она.
Вот уж не хватало мне благодарной красавицы, вообразившей, будто я спас ее от монстра… По мне, следовало бы специально разводить огров только затем, чтобы скармливать им надоедливых девиц.
— Нет, конечно, — ответил я, подходя к окну. — За этим.
Я вернул кошку под камзол.
— Твой металлолом внизу. Не стал брать его с собой, чтобы не надорваться.
И я, стараясь не ускорять шага, направился прямиком к выходу. Смыться от десятерых стражников — нелегкая, но выполнимая задача. Отделаться от приставучей девицы — титанический труд.
— Что будешь делать теперь? — спросила Франсуаз. Прекрасно. Еще спроси, во сколько я вернусь к ужину.
— Женюсь на тебе, — огрызнулся я.
Я искренне надеялся, что она обидится и отстанет от меня. А там, глядишь, позабудет и про нелепое требование вернуть ей деньги.
Девушка пересекла зал быстрее, чем в тебя впивается гигантская стрекоза.
— Я серьезно, — сказала она. — Ведь после того, что случилось…
Я пожал плечами и начал спускаться.
— Любовь моя, ничего не случилось. Власти Сурабаи станут меня разыскивать — Сан-Пауло об этом позаботится. Но что в этом необычного? Покину город, отправлюсь куда-нибудь еще. А когда все уляжется, вернусь и поучу их вежливости — по-своему.
— А взрывчатка? Ты собираешься просто все забыть, и пусть взрывают полгорода вместе с невинными людьми?
Я остановился.
Я уже начинал жалеть, что не позволил дракону разорвать девушку на части.
— Конфетка, — сказал я, — я уже думал об этом и знаю, как поступить. Просто не хотел тебе об этом рассказывать, чтобы не испортить свою репутацию негодяя.
К этому времени мы спустились на первый этаж. Франсуаз бросилась к оружию, как маленькая девочка к потерянной и найденной кукле. Вот почему я ненавижу клинки: вооружившись мечом однажды, потом не сможешь без него обходиться. Даже если в совершенстве владеешь приемами рукопашной.
Проходя мимо солдата, которого я оглушил, девушка взглянула на него с нескрываемым сожалением. Думаю, ей хотелось самой наградить парня, который отбирал у нее оружие.
Так что, считайте, сегодня я спас человеку жизнь.
— И как же ты поступишь? — спросила Франсуаз. — Идти в городской Совет нельзя, там заправляет Баркальдо. Мы не знаем, кто из сановников с ним в сговоре. Кто же нам поверит?
— Боги, — ответил я.
7
— Богов не существует, — недовольно произнесла Франсуаз.
Мы проскакали полгорода верхом на ящерах, потом отпустили их. Теперь чешуйчатые лошадки уже вернулись в свои стойла. Оставшуюся часть пути мы проделали пешком, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Неожиданности нравятся мне, только когда они принимают форму денег.
— Люди всегда верили в высшие существа, — ответил я. — Грешить всегда приятнее, когда есть перед кем покаяться… У гномов есть своя религия, у огров тоже. И не так уж важно, существуют боги на самом деле или нам только этого хочется.
— Я не хочу верить в богов, — возразила Франсуаз.
— Ты слишком большая грешница.
Вы никогда не увидите бога воочию — пока не отдадите концы, конечно же. И даже после этого гарантий вам никто не даст. Но если захотите поглядеть на храм, то достаточно пройти по улице пару кварталов.
Здесь, в торговом городе Сурабае, где пересекаются десятки караванных путей, вы можете помолиться почти всем богам, каких только придумало человеческое бессилие. Добрые и злые, жестокие и милосердные — но по большей части высокомерно безразличные к судьбам людей.
Они принимают дары прихожан руками священников, и, могу поклясться, приношения оседают в кошелях тех же самых жрецов.
Есть боги, имеющие облик людей, огров или демонов. Многие поклоняются драконам, считая, что эти твари явились как кара за человеческие грехи. Но у всех религий есть нечто общее. Их служители много говорят, много обещают и много берут. Но они почти ничего не делают.
В этот день, однако, пробил час, чтобы выдуманные боги поработали ради реальных людей.
Здание, возле которого мы остановились, было ярко освещено факелами, несмотря на яркое солнце. Они горят здесь и днем, и ночью, и даже проливной дождь не в силах заставить их угаснуть.
Пылающие огни символизируют силу прозрения, которую божества степей даруют избранным. И день за днем приходят сюда люди, чтобы узнать о своем будущем и покаяться в своем прошлом.
Я ступил под высокие своды, и тихая духовная музыка окружила меня, словно волны теплого океана. Здесь было полутемно, солнечный свет, проходя сквозь толстые витражи, казалось, обретал волшебную силу.
Люди тихо молились возле алтарей, я прошел мимо них, стараясь изобразить почтительную смиренность.
— Вот уж не думала, что ты набожен, — пробормотала Франсуаз.
— Большинство священников охотно скупает краденое, — пояснил я. — Особенно то, с чем не захочет связываться профессиональный скупщик.
Человек в просторных одеяниях жреца вышел нам навстречу. Его голова была выбрита, а глаза смотрели так пристально, что прихожанин верил — этот взгляд проникает в самую глубину его души.
В душу я не верю так же, как не верю в богов.
— Приветствую тебя, Майкл, — произнес он. — Рад видеть тебя под святыми сводами. Что за заблудшее дитя ты привел с собой?
Девушка стала удивленно оглядываться, не понимая, о каком это ребенке говорит священник.
— Это Франсуаз, отец Игнасио, — сказал я. — Мы можем поговорить?
Жрец плавно опустил голову, и этот простой жест превратился в торжественный ритуал. Мы прошли под невысокой аркой и оказались в ризнице. Только степные боги ведали, что за ценности хранил здесь отец Игнасио и каким путем попали они к нему.
А поскольку богов не существует, значит, не знал вообще никто.
Я вынул из потайного кармана пару изумрудов и показал жрецу.
— Мне кажется, — сказал я, — этим вечером вас вновь посетит видение, святой отец.
— Какое же? — спросил тот, цепко хватая камни.
— Думаю, это будет нечто апокалипсическое. Столбы огня, поднимающиеся к небесам. Облака пыли, накрывающие собой город. И много, много крови — ну не мне тебя учить.
— Кто-то решил заложить в городе бомбу, а ты стесняешься обратиться к властям?
Падре Игнасио рассматривал камни через увеличительное стекло. Неторопливая уверенность выдавала в нем знатока.
— По правде говоря, власти сами в этом замешаны. Само собой, простой прихожанин захочет чего-то большего. Ему нужны знамения. Что-нибудь вроде двойного солнечного затмения или дождя из черных клещей, обрушившегося на город…
Падре Игнасио плавно кивнул.
— Так боги предупреждают нас о грядущем, — произнес он. — Кстати, Майкл, в Главный торговый дом на днях привезли коллекцию изумрудов. Если ты сможешь ее раздобыть — я дам лучшую цену.
8
Рука отца Игнасио скрылась под одеждой в жесте религиозного смирения. И боги вновь доказали, что покорность вознаграждается. Появившись опять, ладонь жреца оказалась отягощена небольшим кожаным кошелем.
— Впрочем, это всего лишь мера предосторожности, — произнес я. — Джентльмены, с которыми я сегодня так и не отобедал, произвели на меня впечатление людей очень осмотрительных.
На алтарь для молитв, покрытый темным сукном, священник одну за другой выложил шесть тяжелых золотых монет. Я укоризненно покачал головой, и он, не без огорчения, добавил седьмую.
— Если они задумали устроить у себя небольшой фейерверк, то вряд ли стали бы искать людей для этой работы поблизости от дома. Нелишним будет предупредить и местных жителей, но я уверен, что заговорщики приезжие.
Я ссыпал золотые монеты в свой кошелек и отправил его в потайной карман.
— Наверняка ты знаешь, откуда они… Я их опишу.
Выслушав мой рассказ, отец Игнасио замолчал. Его глаза закрылись, как врата рая при приближении грешника. Голова священника отклонилась назад, ладони легли на грудь.
— Что он делает? — Франсуаз прошептала эти слова мне на ухо так громко, что чуть не сбила с ног звуковой волной.
— Общается с Небесами, — отвечал я.
— Это бессмысленно. Как твой приятель-расстрига может знать, кто и когда приезжает в город? Только не говори, что этот скупщик краденого на самом деле умеет с богами трепаться.
— Они пришли к нам из Золотого леса, — сказал отец Игнасио. — Это страна к югу от нашей равнины. И у них очень злые намерения, очень…
Я привлек к себе Франсуаз и заключил ее в объятия.
— Прекрасная новость, святой отец! — воскликнул я. — Значит, местные власти здесь ни при чем?
— Баркальдо, городской советник, всего лишь помогал своим гостям. Он и не подозревает, зачем им нужна та бомба.
— Прекрасно! — воскликнул я. — Что же, отец Игнасио, мы пошли.
Священник с упреком посмотрел на меня.
Я скривился, после чего вынул из потайного кармана одну монету и протянул ему.
— Что же, Френки, — обратился я к своей спутнице, — видишь, как счастливо все разрешилось. Я знаю репутацию Баркальдо, он трусоват. После того, что произошло сегодня, он наверняка отправил своих гостей восвояси и постарался сразу же обо всем забыть. Я могу даже не уезжать из Сурабаи.
Я ласково положил руки на плечи девушки, затем развернул ее к выходу и подтолкнул.
— Мы разошлись, как в море корабли… А теперь, святой отец, вернемся к разговору об изумрудах.
— То есть как? — воскликнула Франсуаз.
— Наверняка тебя в детстве звали юлой, — посетовал я. — Ты постоянно вертишься. Я же указал тебе путь к двери.
— И ты не будешь мне помогать?
— Я помог. Жители Сурабаи в безопасности. Ты ведь этого хотела? Теперь ты у меня в долгу — не забывай. Когда мне потребуются услуги профессиональной костоломки, я к тебе обращусь. На какую сумму там изумрудов, святой отец?
Франсуаз встряла между нами, полностью развеяв мои сомнения насчет того, учили ли ее когда-нибудь правилам вежливости.
— А жители Золотого леса?
— Это юное дитя терзают злые предчувствия, — молвил святой отец. — Может, она одержима дьяволом?
— Я сама демон, — ответила Франсуаз.
— Это юное дитя сейчас получит пинка, — пообещал я. — Да такого, что пролетит всю равнину и окажется прямо в своем Золотом лесу. Френки, где у меня написано, что я спаситель всех подряд забесплатно? На рубашке сзади? Тогда я ее сменю. Я не могу бегать по всему миру и карать многоликое зло. Да и не хочу. Так сколько?
— По крайней мере в десять раз больше, чем ты принес мне сегодня.
— Отлично. Много ли там охраны?
— Майкл, ты меня не слушаешь.
— Я тебя и видеть-то не хочу.
— Человек двадцать. Но все они будут стоять по периметру. Крыша же…
— Майкл!
— Святой отец, — задумчиво произнес я, — а вы занимались когда-нибудь экзорцизмом? Жрец улыбнулся.
— Все это суеверия, сын мой, — ответил он. — Демонов не существует, равно как и богов. Ибо, если бы дьяволы жили среди нас, кто бы смог жить рядом с ними и оставаться человеком при этом? Крышу никто не охраняет. Ты попадешь оттуда с северного минарета.
— Я ненавижу парапланы, святой отец… А если подует ветер?
— Но за такую сумму…
— Я слишком жаден, Игнасио, и вы это знаете. Франсуаз приблизилась ко мне вплотную.
— Еще одно слово, — предупредила она, — и ты пожалеешь, что родился мальчиком.
Ее пальцы сомкнулись там, где на штанах обычно бывают пуговицы.
— Знаешь, Майкл, — ласково произнесла она, — как тонка грань между болью и удовольствием?
Тяжелый бронзовый идол, изображавший пузатого бога богатства, весело зазвенел, когда Франсуаз перелетела через всю комнату и приложилась об него спиной.
— Черт, Майкл, как больно, — озадаченно пробормотала она, пытаясь подняться на ноги.
— Значит, я где-то перешел эту грань… Святой отец, сделайте доброе дело. Найдите моей спутнице кого-то, кто согласится рисковать шеей ради красивых глаз, стройных ножек и огромного бюста.
— Ноги у нее не стройные, — покачал головой отец Игнасио. — Сразу видно, она слишком много занимается спортом. Мускулы…
Он замолчал, пытаясь распрямиться и засосать в свои легкие хотя бы немного воздуха.
— Как не стыдно, Френки, — я покачал головой. — Обижать священника.
Правая нога Франсуаз взметнулась в воздух и плавно легла на мое плечо. Нормальный человек не может так сделать, и тем более устоять в подобной позиции больше пары секунд.
Но Франсуаз в самом деле слишком много занимается спортом.
— По-твоему, они не стройные? — спросила она.
— По-моему, я уже получил от тебя свою порцию неприятностей. Вы уже в состоянии говорить, святой отец? Вот и отлично. Кого можете посоветовать? Платит за все, конечно, она.
Отец Игнасио уже выпрямился, хотя его дыхание оставалось немного неровным. Я деликатно освободил свое плечо и продолжил:
— Кого-то, кто достаточно умен, чтобы вскрывать замки, и достаточно глуп, чтобы связаться с этакой девицей?
— Мокрое дело? — деловито осведомился священник.
— Падре Игнасио! Вы оскорбляете и себя, и меня, задавая такие вопросы. Взгляните на мою спутницу — разве ей нужна помощь, чтобы размазать кого-нибудь по стенке?
— Ты прав. Вор, вор, вор… Право, не знаю… — Жрец поднес руку к подбородку. — В городе сейчас почти никого нет. Впрочем, постойте. Я познакомлю вас с одним человеком. Его зовут Эдди-Фокусник. Сам он такими делами не занимается, но наверняка сможет кого-нибудь посоветовать.
Я подошел к нему и взял его за плечо.
— Спасибо, отец Игнасио. Огромное вам спасибо. Вы и не представляете, как сильно вы мне помогли.
Священник рассеянно выругался — так грязно и матерно, что Франсуаз присела.
— Я и забыл, что вы вместе служили… Что же, если надумаешь насчет изумрудов…
— Тут же и дам вам знать. Мне надо только сбыть с рук эту милую девушку. — Я стал подталкивать Франсуаз к выходу. — Не беспокойтесь, я избавлюсь от нее очень быстро.
— Может, продадим ее в рабство? — крикнул мне вслед отец Игнасио. — В гарем или для гладиаторских боев.
— Я уже думал об этом, — ответил я. — Но ведь такую никто не купит.
9
Над рыночной площадью зажигались огни — алые и голубые, изумрудные и цвета нежного янтаря.
Ни одна вспышка не оставалась самой собой дольше чем на мгновение. В центре нее рождался новый оттенок, ширился, пока не достигал краев волшебного всполоха, и сменялся другим.
Люди стояли внизу, подняв головы, завороженные волшебным зрелищем. Торговцы и покупатели — на пару минут они позабыли о выгодных сделках и приятной тяжести золотых монет. Их глаза были устремлены в небо.
Это не походило на фейерверк, огни которого, прекрасные и манящие, остаются столь же холодными и далекими для зрителя, стоящего на скучной земле, как и ночные звезды.
Всполохи волшебства, раскинувшиеся над рыночной площадью, были иными, теплыми. Они касались сердец всех, кто любовался ими, и от того на душе становилось так легко и спокойно, как бывает только в счастливом детстве, а после — в хороших снах.
— Как он это делает? — шепотом спросила Франсуаз.
— Не знаю, — негромко ответил я. — Наверно, он сам этого не понимает.
Высокий человек стоял в центре площади; он ничего не делал и только воздевал руки к небу, любуясь на созданные им чудеса.
— Почему его называют фокусником? — спросила Франсуаз. — Ведь это настоящее волшебство, прекрасное волшебство.
— Эдди не любит громких названий.
Представление кончилось, люди подходили к магу, чтобы пожать ему руку, похлопать по плечу. Рука девушки потянулась к поясу за монетой, я удержал ее.
— Эдди не берет денег за свои представления…
— Тогда чем же он живет?
— Это рыночная площадь, здесь десятки закусочных и таверн, и везде он может есть и ночевать бесплатно. Франсуаз нахмурилась:
— Трактирщики так ценят его талант? Или все потому, что он привлекает к ним клиентов?
— Не знаю, — ответил я. — Наверное, они сами этого не понимают.
— Командир! — Эдди Стравицки подошел к нам и принялся жать мне руку — так сильно, что мне стало неудобно перед моей спутницей. — Сколько же мы не виделись?
— Месяца два, — ответил я. — И я больше не командир. Мы можем посидеть где-нибудь в тишине? Эта молодая леди хочет тебя кое о чем попросить.
* * *
— А он рассказывал вам, как спас мне жизнь в Лер-нейских горах?
Эдди отделял от нас целый стол, заставленный нехитрыми, зато отменно приготовленными блюдами.
Однако Фокусник говорил с таким пылом и так энергично перегибался через стол, что я стал опасаться, как бы он не свернул мне нос.
— У вас еще будет уйма времени, чтобы поговорить об этом, — улыбнулся я. — Кстати, вы произвели большое впечатление на мою спутницу.
— Ну что вы! — Эдди смутился, как шестиклассник, которого поцеловала девочка. — Это всего лишь простые фокусы.
— Я знаю, в столице вы были врачом, — произнесла Франсуаз. — И вели хорошую практику. Почему не вернулись?
Я поморщился. Всякий раз, когда Франсуаз старается быть вежливой, она выбирает не те темы.
Эдди развеселился:
— Отчего я остался здесь? Я сейчас покажу. Смотрите.
В его руке появился пистолет — быстро и неизвестно откуда. Можно было подумать, что перед нами очередной трюк иллюзиониста, hq я знал — это боевая подготовка эльфийского пехотинца.
— Проверьте.
Эдди перекинул оружие через стол, словно это была деревянная поделка. Франсуаз поймала ствол на лету. Быстрыми, профессиональными движениями она осмотрела пистолет.
— В прекрасном состоянии, — похвалила она. — Держите.
Я покачал головой.
— Привычка. — Эдди снова немного смутился. — Да и между представлениями мне почти нечего делать.
Четким движением, которое не шло ни ему, ни этому рыночному трактиру, он поменял магазин и послал патрон в патронник.
Лицо Фокусника при этом не теряло своего радостного, почти мальчишеского выражения, словно руки его орудовали со смертоносным металлом сами собой, помимо сознания и воли.
— Вы спрашиваете, почему я остался? Смотрите!
— Нет! — закричала Франсуаз.
Эдди-Фокусник поднес ствол пистолета к виску и спустил курок.
Девушка уже успела вскочить, ее тело перегнулось через стол, рука тянулась вперед, чтобы остановить самоубийцу.
Раздался короткий щелчок, Эдди Стравицки разразился оглушительным смехом.
— Не работает, — пояснил он. — Огнестрельное оружие здесь не действует. Луки, арбалеты, мечи — сколько угодно. Но никакой техники. Ни танков, ни вертолетов, ни винтовок — ни кусочка этой ерунды.
Эдди оживился:
— Знаете, я видел, как тут два городка собрались воевать друг с другом. Просто умора. Натащили всяких железяк, деревяшек. Я рассказал им, как в свое время было у нас, так они тут же раздумали сражаться. Эй, трактирщик! Принеси-ка нам еще пряников.
— Это правда, — негромко произнес я, пока наш собеседник отвлекся, беседуя с управляющим. — Год назад Эдди остановил здесь большую войну.
— Просто поговорив с ними?
— Да, Эдди такой… Он стал здесь чем-то вроде святого.
— И, конечно, не любит говорить об этом?
— Ты угадала.
Фокус, который наш друг проделал с пистолетом, отчего-то не вызвал у девушки такого же восторга, как его
волшебные огни.
— Однако вернемся к нашему делу, Эдди, — произнес я, когда Стравицки вновь повернулся к нам. — Этой девушке нужен помощник — хороший вор, который согласится съездить с ней в Золотой лес. Она хорошо заплатит. Ты знаешь подходящего парня?
На лице Эдди отразилось недоумение.
Франсуаз вполголоса процедила, чтобы слышать мог только я:
— Если он сейчас заржет и скажет: «знаю — тебя!», то я оторву ему яйца и заставлю их проглотить.
— Золотой лес? — разочарованно протянул Эдди. — Там же скука смертная. Людей там заботят только урожай да местные сплетни. А знаете, как называют нашу равнину? Каменной пустыней. Только потому, что ни один из них ни разу здесь не был.
— Я понимаю, — кивнул я. — Ты не любишь Золотой лес. Но, может, ты знаешь кого-то, кто согласится? Эдди задумался:
— Нет, простите, леди. Вот вчера — да, вчера здесь многие были. Приехали на праздник. Но теперь их уже давно и след простыл…
— Хороший вор не остается там, где совершил удачную кражу, — согласился я. — Так что, Френки, прости — я сделал все, что мог.
— Господин! — Трактирщик подобострастно склонился надо мной. — Вас спрашивает вестовой на дороге.
Он не был и вполовину так любезен, когда увидел меня впервые. Значит, такое впечатление на него произвел гонец. Мне это не понравилось.
— Оставляю вас, голубки, — пробормотал я, поднимаясь со стула. — Почирикайте тут.
* * *
— Не откроешь?
Франсуаз легко сбежала по высокой лестнице, спускавшейся с террасы трактира. Если меня что-то и восхищало в демонессе, так это умение двигаться быстро и бесшумно, несмотря на высокий рост.
Я стоял у нижней ступеньки, нерешительно держа в руках широкий конверт. Красная гербовая печать не оставляла сомнений, откуда он.
— Из столицы? — осторожно спросила девушка.
— Да, — кивнул я. — Письмо из дома. Когда мы были на войне, то радовались, если получали весточку от своих. А сейчас мне почему-то не весело…
— Боишься, что твой отпуск закончен? Я не ответил.
— Давай сюда.
Франсуаз взяла у меня конверт и вскрыла его длинным кинжалом.
— Если какая-то дрянь, — пообещала она, — то я тебе не скажу и просто выкину вон. Идет?
— Нет, — с грустью ответил я. — Эльфы так не поступают. Проклятие… Я ведь хотел затеряться в этой глуши именно для этого — забыть, что я эльф. Дай письмо.
Девушка повиновалась. Вокруг меня шумела толпа, люди успели забыть о чудесном волшебстве Эдди, которое еще недавно так восхищало их.
Так и мне скоро предстояло вернуться к реальности, сбросив с глаз приятную вуаль волшебства.
