ГЛАВА 28

Если не вспоминать вранье про нападение диксов и прочие элементы состряпанной Люцем «легенды», Дина не погрешила против истины ни разу. Ее рассказ о том, что в Липе умели строить гораздо лучше, подтвердился на все сто. Хотя в положении Макса трудно было оценивать красоты местной архитектуры, в целом он не мог не признать — жилища здесь на порядок качественнее.

Где-то на рифах ломали ноздреватый коралловый известняк, складывали из него стены, скрепляя раствором. Этим же раствором сглаживали щели и неровности. Крыши тоже оригинальные — не из прутьев и листьев, перемазанных липучкой, а из тех же материалов, уложенных куполообразно.

Вообще, в Липе прямых линий старались избегать. Облик поселка чем-то неуловимо напоминал городок в пустыне, который показывали в некоторых сериях «Звездных войн». Купола крыш, арочные дверные проемы, лабиринт невысоких стен, ограждающих не только по периметру, но и радиально, — они делили селение на несколько частей. Только качество построек уступает киношному — будто несмышленые дети пытались скопировать творение взрослых.

Всего на глаз домиков было около трех десятков. Учитывая, что населения здесь около сотни, это очень прилично. А еще по центру стоял не дом, а целый домище — невысокое, но объемное сооружение, увенчанное пятью куполами. Стены его были нездорово светлыми — будто побеленными. И какие-то символы на них виднелись, но Макс их толком не разглядел: расстояние не позволяло различать мелкие детали.

Его не сразу притащили в поселок. Поначалу лупили жестоко и с удовольствием. Наверное, убили бы, не явись к месту расправы какой-то атлетически сложенный араб, успокоивший готов гортанными криками и парочкой затрещин для самых увлеченных. Экзекуция прекратилась — его подняли, обыскали, забрав все, кроме трусов, потом связали руки за спиной и погнали по все той же тропе куда-то в глубь острова.

Пересекли сушу, добравшись до противоположного берега. Выйдя из зарослей, Макс увидел расселину с кораблем, чуть дальше виднелся поселок. И еще заметил большую лодку, наполовину вытащенную из воды: ее прикрывал корпус судна, потому и не разглядели при разведке.

Сперва его повели к воде, и он было решил, что его загонят на корабль, откуда он даже со связанными руками сможет попытаться удрать, сиганув за борт. При самом худшем раскладе утонет или акул покормит — в любом случае это гораздо лучше, чем оставаться пленником готов. Вряд ли его даже в смертники захотят определять после того, как он тяжело ранил или даже прикончил одного из них.

Увы, надежды не оправдались. С корабля притащили деревянные колодки и надели ему на руки, все так же за спиной. Они были тяжелы и неудобны — уже через сотню шагов копчик начал гудеть от соударений с острым углом. Жаловаться на низкий уровень комфортности бесполезно — специально так задумано.

Потом его привели к воротам поселка. Еще издали он углядел рядом с ними неприглядную картину: пять вкопанных в песок столбов, к двум из которых привязаны люди. Ребятишки лет шестнадцати — восемнадцати, тоже почти голые. У каждого на правой ноге колодка смертника. И кожа какая-то нездоровая — неестественно темная.

Подойдя ближе, он понял, в чем причина столь странной окраски: по смертникам ползали полчища мух. А еще через несколько шагов ноздри уловили неприятные запахи, и он понял, почему насекомые ведут себя столь назойливо: тела несчастных вымазали фекалиями.

Вид у ребят был нехорошим — глаза открыты, но уже вряд ли что-нибудь видят. Солнцепек и без мух способен довести до безумия — похоже, они здесь не первый час «загорают».

Тот самый гот, похожий на араба, что-то прокричал, и рядом с Максом бросили плетеный щит. Затем на него высыпали все вещи пленника.

Из поселка появилась тройка новых готов, причем один из них был белым — блондин с голубыми глазами и европейскими чертами липа. Краски на коже не было, и лишь наборные доспехи из кокосовой скорлупы выдавали в нем врага, причем немалого ранга: простые готы обходились тростниковыми и бамбуковыми.

Подойдя к «арабу», он о чем-то с ним негромко поговорил, внимательно изучил предметы на щите, поднял мачете, проверил ногтем остроту. Неудачно попробовал — ухитрился порезаться. Удивленно поднял бровь, облизал выступившую кровь, повернулся к Максу, на чистом русском поинтересовался:

— Откуда у тебя эта штука?

Макс ничего не ответил. Безучастно уставился вдаль, на морскую гладь, такую желанную и недостижимую. И мечтал лишь об одном — лишь бы Дина не отправилась его искать. Хоть бы девчонка догадалась вернуться на корабль. Если и ее поймают, будет даже не катастрофа — это крах всему.

Белому готу его молчание не понравилось. Подойдя поближе, он вытянул руку, острым кончиком мачете провел на груди Макса кровавую полосу и спокойно, даже равнодушно, прояснил дальнейшие его перспективы:

— Видишь тех неудачников на столбах? Они сегодня провинились — столкнулись на сходнях при погрузке и один уронил в воду связку рыбы. Теперь до вечера будут кормить мух и жариться на солнце. Если повезет, то умрут. Если нет — выживут. Но сомневаюсь, что выдержат: солнце — лучший здешний палач, а эти задохлики давно уже на ладан дышат. И все из-за связки вонючей никчемной рыбы. Теперь можешь представить, что мы сделаем с тобой? Наверное, нет. И правильно — даже мне такое представить трудно. Неописуемо это. Если ты не хочешь говорить, то начнем веселье прямо сейчас. И если тебе повезет, то закончим дня через три-четыре, а если нет… У нас один молчун две недели мучился. Правда, уже на второй день он стал невероятно общительным, но было поздно. А на пятый сошел с ума. Но мы все равно продолжали. Раз уж начали, то какой смысл останавливаться на полпути? Так где ты, говоришь, взял это?

Макс, покосившись на столбы, судорожно сглотнул. К смерти он был готов, но чтобы вот так… сразу… без отсрочек. Ладно, поговорим, раз им так хочется:

— В туристическом магазине купил.

Белый, ничуть не удивившись, кивнул:

— Хороший, наверное, магазин. И где он расположен?

— На Литейном проспекте.

— О! Не в Питере ли это?

— Именно там.

— Дай угадаю: ты питерский?

— Да.

— Мы почти земляки. — Белый улыбнулся искренне, дружелюбно, даже по плечу похлопал на радостях. — Ну давай дальше рассказывай, раз уж начал: как же ты здесь оказался?

— Увидел светляк, а потом в море упал.

— Да, бывает и такое. Светляки совсем от рук отбились. И чем потом занимался?

— Дальше шел-шел и увидел остров. Добрался до берега — и тут на меня какие-то обезьяны напали. Я одну рубанул пару раз и начал убегать. Только эти макаки оказались шустрее.

— Вот как? — Белый усмехнулся, обернулся к «арабу», сочувственно-насмешливо произнес непонятное: — Inasema uko tumbili.

Загадочная фраза почему-то возмутила гота до глубины души — он злобно плюнул Максу в лицо, а затем врезал кулаком так, что перед глазами звездочки начали летать.

Белый, хохотнув, предостерег:

— Не стоит хамить этим милым людям — невежливо и чревато, как видишь. Я так понял, ты хочешь сказать, будто попал сюда чуть ли не только что?

Макс кивнул.

Гот покачал головой:

— Шорты на тебе не первой молодости — не один день в морской воде вымокали; загар как минимум двухнедельный; обувка местного производства. Как ты это объяснишь? Интересуюсь чисто ради того, чтобы ты окончательно заврался. Давай же.

— Я в этих шортах всегда в турпоходы хожу, вот и поизносились. Загорел как раз в турпоходе. Шлепки эти нашел на берегу. Очень не хотел надевать, но пришлось — лучше уж это, чем вообще ничего. У нас такую обувь только голубые носят — наверняка кто-то из ваших потерял.

— Как остроумно… Чувство юмора тебе жить не мешает? Перевести, что ли, Горе твои намеки? Или подыши еще немного… Ты когда врешь, хотя бы делай вид, что веришь, а то даже не смешно получается.

— Ну соври сам что-нибудь… — равнодушно произнес Макс.

Из поселка вышел еще один белый — парень лет двадцати пяти. Полноватый, что здесь встречается нечасто, хмурое лицо, в руке стопка тонких дощечек. Подойдя поближе, он, тыкая пальцем в верхнюю деревяшку, обратился к белому:

— Дог, по списку все загрузили, но, может, соль еще заберете?

— Сколько? — вопросом ответил белый.

— Да мешок всего. Ирменцам бы закинули по пути, когда туда пойдете. Я им задолжал с прошлого раза.

— Лады. Но смотри, Стар, не знаю, когда это будет. Нам еще Танга дождаться надо, а потом идти к поселку бизоновскому, вертолетом заниматься. Из-за него и торчим здесь уже второй день — запаздывают Тигры. Аларих приказал — сам знаешь, что деваться некуда. Потом еще на один буй хотели заглянуть, так что понятия не имею, когда к Ирмену вернемся.

Макс подобрался, покосившись на «пухлого» с ненавистью. Стар — видимо, тот самый Староста, правая рука Люца. Динка его боялась немногим меньше, хотя и говорила, что тот вроде сам никого не убивал. Но просто так труситься она не станет — заслужил. Урод…

Стар, поймав его взгляд, сумрачно поинтересовался:

— Чего вылупился?

Ответил Дог:

— Не нравишься ты ему. Ему вообще никто здесь не нравится. Слышал бы ты, какие он сказки нам рассказывал. Даже Гору довел до рукоприкладства, а он ведь связанных старается не трогать — с благородными понятиями человек.

— Откуда взялся этот убогий? — без особого интереса уточнил Стар.

— Вот это как раз и пытаемся узнать. Может, ты подскажешь? Взгляни, что при нем было, — Дог указал на щит.

Присев, Стар повертел в руке свисток, затем потеребил между пальцами бусы. Покосился на Макса как-то странно. Перевернул шорты другой стороной, помял ткань, посмотрел часы, поднялся:

— Нет, Дог, ничем я тебе не помогу. Чужой это парень, а вот откуда взялся — думай сам.

— Он все расскажет, — уверенно произнес белый. Повернувшись к Максу, жестко, хлестко заявил: — Слышал? Ты расскажешь! Все рассказывают. Рано или поздно. Но у тебя есть выбор: сделать это добровольно или… Я знаю — ты уже попрощался с жизнью. Может, это и правильно. Но смерть ведь бывает разная. Ты можешь заслужить легкую. А можешь и остаться жить. Ты, конечно, не новичок и знаешь, кто мы, поэтому не веришь мне. Но зря. Среди готов немало европейцев — таких, как я. Нам нужны серьезные и крепкие ребята — если ты докажешь свою пользу, возможно, тебе позволят присоединиться. Но есть косяк: кровь нашего пролилась. И не уверен, что это единственная кровь. Мы знаем, что ты пришел сюда не один. У нас ночью умер один из воинов — морская змея укусила. Мы по местному обычаю решили похоронить его не в море, а в земле. И когда были на кладбище, заметили парочку шпионов. Тебя смогли захватить, но второй ушел — мы не нашли его среди рифов. Я думаю, что вы одни из тех, кто пытался захватить лодку гонцов на прошлой неделе. Если не хочешь кормить червей, расскажи все: где твои товарищи, сколько их, как вооружены. Если не заходят в поселки, то откуда достают воду, и почему их диксы не переловили. Мы и без тебя с ними разберемся рано или поздно, но если ты поможешь в этом, то и себе тоже поможешь.

Приблизившись, Дог совсем тихо, чтобы никто, кроме них двоих, не услышал, добавил:

— Новый Аларих недолюбливает белых — таких, как ты и я. Но зато очень любит тех, у кого все получается. Удачливых уважает. Понимаешь? Я на тебя зла не держу и смысла тебе мстить не вижу — ты ведь убил воина гонцов, а не моего. Белые должны держаться друг друга. Помоги мне, и я помогу тебе. У меня и без того дела сейчас хорошо идут, но, если сдашь этих козлов, — лишний плюсик будет. Аларих это оценит — разрешит тебе остаться с нами. Посиди пока в теньке, полюбуйся на этих неудачников. И подумай — как тебе быть дальше: дружить со мной или… Я не стану пытать тебя прямо сейчас — надеюсь, что ты подумаешь немного и примешь правильное решение. Время тебе даю ровно до окончания сиесты. Потом ты или рассказываешь сам, или мы вытаскиваем из тебя слова вместе с кишками. Все, отведите его к этим отбросам! Ну к вору с Бродягой посадите!

Когда Макса с помощью пинков погнали к ограде поселка, он успел увидеть еще одну любопытную сценку. Староста вновь присел возле щита, начал рассматривать свисток, а Дог ему в этот момент заявил:

— Если Люц не вернется через день или два, я заберу у тебя пятерых ребят и пойду к дальнему бую — у меня народу теперь не хватает.

Стар, не сводя взгляда со свистка, опять покосился на Макса и с каким-то непонятным выражением уверенно произнес:

— Люц вот-вот вернется. Не торопись.

Макс ничего не понимал. Этот гад явно узнал и свисток, и бусы, но даже глазом не повел. Ведь наверняка понимает, что Люц со своей вещицей не просто так расстался: не потерял, не подарил, не проиграл в карты. Но молчит. Играет в свою непонятную игру? Возможно…

Да какая теперь разница…

Дог не обманул: Макса действительно разместили в теньке. Под одной из каменных оград — он спиной к ней прислонился. Колодку, увы, не сняли — она уже начала доставлять не просто неудобства, а мучения. Хорошо бы набок завалиться, чтобы не мешала, но надсмотрщики не позволяют: тройка черных расположилась неподалеку, под небольшим навесом. Нельзя сказать, что глаз с пленника не спускают, но от их внимания ничто не укроется. В придачу последствия побоев добавляют «радости». Бока болят — хорошо, если ребра целы; левый глаз почти закрылся — взирает на мир через узкую щелочку.

Макс сидел здесь не в одиночестве. Слева, так же прислонившись спинами к стене, расположилась странная парочка. Белый мужчина лет двадцати пяти и африканец приблизительно такого же возраста. Негр — голый, на втором — что-то вроде замызганной набедренной повязки. Оба украшены ссадинами и синяками, как и Макс. Пленники? Что там Дог говорил? Вор и бродяга? Европеец похож на начинающего бомжа — зарос как орангутан, взгляд диковатый, с искрами безумия. Если черный вор, то можно поспорить на что угодно — пытался штаны стащить. Не верится, что готы отобрали у негра абсолютно все. Вон даже ему самому трусы оставили, а ведь его вина посерьезнее.

Покосился на солнце. Высоко стоит — в зените. Сейчас начнет спускаться, а затем, после сиесты… Как же не хочется об этом думать… Нет, Макс ни за что не выдаст товарищей, но это ведь не от него зависит. Готы умеют добиваться своего — Дог знал, о чем говорил. Сколько он сможет молчать? Догадаются островитяне вернуться назад — или кинутся на выручку, без разведки и подготовки? Что бы он сам сделал на их месте? Допустим, если бы Олег попался, или Муса, или Эн…

Белый тихо поинтересовался:

— Где ты взял меч?

— Какой меч? — не понял Макс.

Воровато покосившись на стражей, тот уточнил:

— Я видел, что у тебя забрали меч. Странный меч — похож на тесак заостренный. Где ты его взял?

Макс, отвернувшись, упрямо поджал губы. Но тот, правильно поняв причину его замкнутости, затараторил:

— Ты что! Думаешь я один из них?! Наседка камерная? Брось! Посмотри на меня — какой же я гот?! Просто давно уже не видел меча ни у кого. Разве что деревянные у этих макак. Скажи, пожалуйста, твой меч из бронзы или стали?

— А тебе-то что?

Уставившись Максу в глаза, мужчина горячо, глотая окончания слов, зашептал:

— Я видел корабли с черными парусами! Видел храм дракона! Видел мечи, похожие на твой! Видел людей, которые их носили! Я такой же, как ты! Скажи: где они? Вернулись в Земли Ящеров? Выжил хоть кто-нибудь? Или ты нашел другой город?!

— Земли Ящеров?! Да о чем ты вообще! Заболел?

— Я болен с самого первого дня. Трясучка… Оставила меня человеком, но теперь я дрожу… все время дрожу… Даже когда сплю. Меня из-за этого несколько раз в ямах закрывали, когда приходил в поселки, где меня не знали: думали, что превращаюсь в дикса. И еще я не потею. Вообще не потею. Это помогает сохранять влагу, но сколько раз я чуть не погибал из-за этого… Не веришь… ты мне не веришь… А давай договоримся? Я расскажу тебе о том, как встретил бронзовых людей. И как потерял их, тоже расскажу. А ты мне потом расскажешь, где их можно найти. Или хотя бы где ты их видел. А ты их точно видел — ведь у тебя их меч. У готов нет таких мечей, да и ты не гот — ты их добыча. Ну так что? Договорились?

Макс кивнул — хоть от смерти в одном шаге, но любопытство не дремлет. Этот человек очень странен, и слова его интригуют — хочется слушать и слушать.

Заодно и от темных мыслей отвлечется…

А когда мужчина начал рассказывать, Макс вообще выпал из реальности — с головой погрузился в чужую историю.

Неудивительно.

— У меня когда-то было имя, но теперь даже я его почти забыл, а другие и не знали никогда. Новая жизнь — новые имена. Теперь я просто Бродяга — тот, который никогда не останавливается. Я так много и так быстро странствовал, что даже готам непросто было меня поймать. Они пробовали это сделать уже дважды, и оба раза я уходил. Решили схватить легенду. Болтаю много, язык мой без костей, слухи обо мне пошли по островам, вот и захотели узнать все. Всю правду про корабли с черными парусами. Не страшилки детские, не сказки — чистую правду им подавай. Я, наверное, первый человек, который появился на рифах. Земной человек. Ни про какие светляки, или как их там… ФПС… Не знал я ничего такого и не слышал о них ни разу. Может, это был самый первый светляк, который испачкал нашу Землю. Я заметил его на краешке козырька подъезда. Издали подумал, что это фонарь поставили новый, ближе понял — неладное что-то. А потом и сам понимаешь, что произошло. Я упал в море неподалеку от Земель Ящеров. Если ты с русских рифов, то у вас их обычно называют Большой остров. Я его разглядел, когда залез на скалу, и уже к вечеру добрался. Поел кокосов. Знаешь, как трудно было их разбивать? У меня ведь ничего не было — никаких инструментов. О! Это было неописуемо трудно! Я собрал упавшие, в которых и пить-то нечего, а уж угрызть эту деревянную сердцевину было подвитом. Откуда мне было знать, что надо лезть на пальму за недозревшими? Ночью немного выспался, наутро пошел вдоль берега. Мне было очень хреново — трясучка донимала. Перед глазами все расплывалось, и я не сразу увидел корабль. Точнее, два корабля. С черными парусами. Даже свернутые, они остаются черными. Знаешь, этот цвет на фоне местного моря и кораллов почему-то резко выделяется. Заметно издали. Большие корабли — даже больше этой лоханки. — Бродяга кивнул в сторону протоки.

Макс недоверчиво уточнил:

— Откуда там могли взяться большие корабли? Я был на Большом острове — к нему даже на лодке трудно подобраться. Там рифы сплошные и мели.

— Дай угадаю: ты был на западном берегу, или восточном, или южном. Я прав?

— Да.

— Знаешь, как я догадался? Потому что на северный берег никто не ходит. Я еще ни одного человека не встречал, который бы побывал там или слышал о тех, кто там был. А я много людей перевидал — наверное, половину поселков уже обошел. А с той стороны поселков вообще нет, и некому устраивать экспедиции. Готы посылают экспедиции на южное побережье, русские — на юго-западное, европейцы — на юго-восточное. А буи есть и на северной стороне, причем не один — их там как минимум три. Это те, про которые я точно знаю. Может, даже на мели есть — глубины там действительно небольшие. Только никто об этом не подозревает. Кроме меня. Но болтаю много — вот готам и стало интересно. Они очень уж любопытны. Особенно им интересны буи на мелких местах, где удобно собирать упавшие вещи.

— Ты не сказал, откуда там корабли появились. И что это за корабли?

— Сейчас все узнаешь. Корабли пришли по проливу, который к самому берегу подходит. К северному берегу. Широкий и глубокий пролив — на рифах такие часто встречаются.

— Расселина?

— Ну да. Расселина. Только обычно они узковатые, а эта очень серьезная. Они называют ее Кипящей Тропой, если я не напутал с переводом. Это потому что в некоторых местах там вода очень теплая — будто что-то ее подогревает снизу. Хотя почему будто? Так и есть! Я точно знаю! Бронзовые люди провели по Кипящей Тропе свои корабли. Один, правда, повредили сильно, но второй был целым. Когда я увидел эти фрегаты… Или галеры… Не знаю я, как они называются, не разбираюсь. Сознание сразу потерял. Трясучка. Решил, что нашел людей и можно разрешить себе отключиться. А очнулся уже в городе, на горе.

— Гора? Город?!

— На Землях Ящеров есть два больших холма с крутыми склонами — один на юге, второй на севере. Вот на том, что на севере, бронзовые люди построили город. Городок. Большой поселок. Там в центре священный колодец, над которым стоит древний храм. Когда-то в давние времена в нем жили жрецы, потом что-то случилось, и остров стал необитаемым. Храм обветшал. А потом появились эти корабли. Они пришли издали, спасаясь от какой-то опасности. Я не знаю, что это за опасность: за время, которое провел среди них, не успел изучить язык хорошо. Мало что понимал. Только простые вещи. Бронзовые люди приняли меня нормально — лечили, когда меня трясло в первые дни, кормили, дали удобную одежду и обувь. Их жрец со мной разговаривал, учил языку. Я помогал им строить дома и ремонтировать храм, ходил с их охотниками к болотам и озерам. Там мы вместе выслеживали ящеров и черных свинок, а потом ели их восхитительное мясо, поджаренное на костре, запивая его ягодным и кокосовым вином. Это были хорошие люди. Простые, честные, живущие не злом. Дни, которые я с ними провел, были самыми счастливыми в моей новой жизни. У них почти все было легко и красиво. Но не обошлось без черных пятен. У них не было женщин. Вообще. Я не знаю, от какой беды они спасались на рифах, но почему-то ни одной женщины с собой не взяли. Или что-то помешало, или их везли отдельно и что-то не получилось. Я не знаю. Поэтому, когда рыбаки привели Настю, весь город был взбудоражен. Настя…

— Наша женщина?

— Да. Ей было двадцать семь или чуть больше. Она сказала, двадцать семь, но это ведь женщины — правды в таком вопросе не скажут первому встречному. Она была такой ошарашенной. А бронзовые люди были ошеломлены не меньше: до этого они не могли понять — откуда я здесь взялся, такой белокожий неумеха, — а тут вдруг еще и барышня появилась. Аналогичная. Жрецы проявляли недовольство — видимо, обет безбрачия сказывался, а воины и мастеровые спорили сильно. Даже мне, без знания языка, было понятно, о чем они спорят. Они делили Настю и никак не могли найти устраивающий всех вариант. Так она никому и не досталась…

— Трясучка?

— Да. Сперва впала в забытье. Ее лечить пытались, все те же жрецы. Она им отплатила черной неблагодарностью — переродившись, убила двоих, и когда поднялся шум, сумела уйти. Перемахнула через городскую стену. Если бы я не увидел это своими глазами, никогда бы не поверил. Банковский кассир. Попка полненькая, сама пухленькая — эдакая жизнерадостная пышечка. Плакала все время, косметика потекла. Так трогательно выглядела. В итоге два покойника и акробатические трюки, проделанные в блузке, короткой юбке и туфлях на высоком каблуке. Двигалась она как дикий зверь. Впрочем, зачем я это рассказываю — наверное, доводилось видеть?

Макс кивнул.

— Первый дикс, которого я увидел: навечно врезалась в память. А наутро за ней отправился целый отряд — решили поискать. Уж не знаю, с целью честной дележки или мести, но только не вернулся никто. Бронзовые люди не знали, что диксы чуют друг друга издали: Настя завела их в ловушку. К своим. Не знаю, как твари до этого момента не пронюхали о городе на холме и почему люди о них не узнали. Наверное, потому, что они облюбовали южное побережье — там их главный рассадник возник. Уж не знаю, почему им там так нравилось. Да и светляки поначалу работали слабо — людей прилетало очень мало. Примерно через месяц после моего исчезновения основная волна подошла, и всерьез началось. Настя оказалась тем спусковым крючком, который приводит в действие что-то большое и плохое. Например, пушку, которая может разрушить весь мир. И бронзовых людей накрыло. Ну и меня вместе с ними. Закончились безмятежные деньки… Поначалу, когда они еще не поняли, с чем столкнулись, большие потери понесли. Сперва пытались разыскать Настю, потом тех, кто ее искал, а затем тех, кто искал пропавших. А потом уже не пытались — другие проблемы возникли. Рыбаки не могли выйти в море — диксы кишели на каждом рифе; собирателям тоже работы не было: диксы за каждым кустом. Даже на огородах, что у подножия и на террасах устроили, невозможно было работать — только под охраной большого числа воинов. Каждый день кто-то пропадал, жрецы не успевали лечить раненых. Несколько солдат заработали тепловые удары — запеклись в своих бронзовых доспехах, потому что боялись их снимать. Дни, как назло, стояли очень жаркие и почти безветренные.

— И сколько было этих бронзовых людей? Если город построили, то, получается, много?

— Я не считал. Двести или около того.

— Почему они не очистили остров от диксов?

— Этого оказалось недостаточно. Воины пытались прочесывать заросли, но несли потери — затаившегося дикса трудно заметить, и если он выскакивал неожиданно, то без крови дело не обходилось. И еще мешали их суеверия и неготовность к схваткам с таким противником: они банально боялись. Их страх убивал. Твари тоже гибли, но к ним подходили подкрепления, а к нам нет. Всех новичков, которые ухитрялись добираться до города, убивали сразу — уже не оставляли в живых таких, как я и Настя. Но это не помогало — надо было сразу ставить там посты и перехватывать всех прибывающих. Упустили время. Наступил момент, когда мы перестали выходить за стены. Осада длилась долго. Диксы захватили весь остров, а мы удерживали лишь город. Вода там была — древние устройства ее поставляют очень много. Пресная и очень чистая. Наверное, система ирригации или охлаждения чего-то подземного — трубы какие-то возле стены выходят. Похоже, оба эти холма скрывают какие-то древние сооружения, все еще действующие. Наверное, это часть механизма, который нас сюда забросил. Я думаю, что все это море скрывает огромную машину, и мы видим лишь самые высокие ее детали, да и то изредка. Древнее устройство — затонувшее, заросшее кораллами. Сам оглядись — это какое-то ненормальное место. Оно совсем не похоже на земные рифы. Ты бывал на наших, земных рифах?

— Нет.

— А я бывал. Здесь все не так. Неправильно. На местных рифах много странного можно встретить — полезного и бесполезного. На Землях Ящеров повезло: там — полезное. Трубы выдают много воды — из-за нее внизу образовались большие озера и болота. Очень полезные устройства: жажда нам не грозила. Но — увы, еды они не выдавали. Мы съели запасы соленостей и копченостей, овощей и фруктов. Остались только кокосы. Бронзовые люди срывали их недозревшими и подолгу вымачивали в воде, чтобы получить качественное волокно. Вот этими вымоченными орехами мы питались последний месяц. И я скажу тебе откровенно — с тех пор меня воротит от кокосов. Я даже ругаюсь будто грузчик, когда приходится их есть. А тогда чуть ноги не протянул. Может, они и сытные, но сомневаюсь — ослабли мы сильно. А вот диксы слабее не становились. Каждый день прощупывали нашу оборону, и, если находили хоть малейшую лазейку, проливалась кровь. Бронзовые люди были хорошо вооружены, но воины не могли справиться с нашествием монстров, не боящихся боли. Проигрывали войну. И когда это поняли все, то решили идти на прорыв. К берегу. К кораблям. Уйти отсюда. К сожалению, один использовать было невозможно — вытащенный на сушу, наполовину разобранный. Зато второй оставался на плаву: подними паруса, поработай веслами — и Земли Ящеров останутся далеко за кормой. Вот только припасов на нем не было, да и места немного — трудно всем разместиться. Но бронзовые люди понимали: далеко не всем удастся добраться до берега. А в итоге получилось еще хуже…

— Что — вообще никто не добрался? — не выдержал Макс.

— Не знаю… Сперва так и думал, но потом… Я ведь выжил? Почему бы другим не спастись? Воины охраняли жрецов с их реликвиями — для бронзовых людей четыре сундука были главной ценностью. Они готовы были умереть, но не бросить эту неподъемную рухлядь. А меня к ним ничто не привязывало, вот и сумел убежать. Когда мы спускались с холма, диксы нападали на нас со всех сторон. И даже сверху сыпались — забирались по ходу движения на деревья и прыгали в самый неподходящий момент. Каждый шаг мы поливали кровью. С самого начала стали выбрасывать груз — сетки, набитые кокосами. Но сундуки, эти гробы тяжеленные, берегли. На моих глазах дикс, прыгнув с пальмы, убил одного из носильщиков. Сундук упал, сломав ногу второму. Но нашлись другие — понесли дальше. Трудно идти с такой ношей — быстро не получалось. Я думаю, не будь этого груза, мы бы прорвались тогда. Уже на границе леса нас атаковала целая толпа. Никогда столько диксов в одном месте не видел. Они смяли строй воинов. Со всех сторон сдавили. Забирались на деревья, прыгали вниз, врезались в наши ряды с разбегу. Гибли десятками на копьях, но не обращали на это внимания. Мы, наверное, угодили в их главный рассадник. Диксов было так много, что я понял: это смерть. И побежал. Но не в сторону остатков строя, все еще пытавшегося прикрыть жрецов, а прочь — и от них, и от берега. В самую чащу. Тогда я ничего не соображал — меня вела интуиция. И она не ошиблась: диксы со всей округи сбежались на шум боя, и еще они не любили появляться в глубинах острова. Там территория ящеров — очевидно, единственные существа, которых эти твари в человеческом обличье боятся. Так что я легко прошел через опустевший лес и укрылся среди озер и болот. Так и спасся.

— Повезло, что ящеры не сожрали.

— Ящеры? Да их там очень мало. Мы, бывало, по два-три дня охотились впустую — они ловко прячутся в зарослях и норах.

— Я был там недавно — и следы видел свежие, и ящера дважды повстречал. Огромные оба. Один утащил нашего, второй забрал гота.

— Огромный ящер в мои дни был неслыханной редкостью. Я даже следов их никогда не встречал — только череп видел над хижиной главного охотника. Или мы путаемся в размерах?

— Я видел ящеров восьмиметровых, если не больше.

— Действительно громадные… Тебе, видимо, повезло на них наткнуться, или расплодились там в последнее время. А может, пришли с других островов или материка. Они ведь могут в море плавать, причем очень быстро — я один раз это видел.

— Материка?

— Да. Материка. Большой земли, с которой пришли бронзовые люди. Жрец показывал мне карту. Карту… — Глаза странного собеседника вспыхнули безумным огнем, он с неистовой горячностью вскрикнул: — Раз у тебя есть меч бронзовых людей, значит, ты тоже видел карту! Ты должен знать, где их искать! Запомнил место?! Скажи, если запомнил! Я не хочу быть здесь! Я хочу быть с ними! Их жрец вылечил меня от трясучки! Почти вылечил! Я все еще сгораю ночами, мне часто снится плохое, иногда я хочу пить кровь и есть сырое мясо! Я хочу вылечиться до конца! Скажи!!!

Дозорным не понравился шум. Один из них прикрикнул, но Бродягу это не остановило — все так же, взахлеб, продолжал говорить. Поспешно, будто в бреду:

— А хочешь — мы пойдем к ним вместе?! Не бойся — со мной ты не пропадешь! Я не стал диксом, но что-то во мне есть от них — ты же видишь! Я сгораю так же быстро, как они, ночью хорошо вижу и не знаю усталости! И я издали чую воду — я могу узнать о ней за день пути! Мы не умрем от жажды! И от голода не умрем — я легко нахожу ракушки на дне! Мы будем питаться королевскими мидиями — они и сырые очень вкусные! Мы дойдем до материка! Или до него нельзя дойти?! Я ведь не запомнил карту! Она странная, непривычная, а я был дураком! Ну нет у меня памяти на картинки! Нет!!! Ты не помнишь?! Есть путь по рифам или нет? Это очень важно — ведь без корабля мы не сможем переплыть море! Нам нужна карта жрецов!

Один из готов не выдержал, поднялся, неспешно приблизился, стукнул говоруна древком копья:

— Kufunga up!

Немного подумав, стукнул еще и нефа, а затем угрюмо покосился на Макса. Тот напрягся в ожидании удара, но пронесло — гот передумал или поленился. Так же неспешно вернулся назад.

— Чернозадый фашист, — тихо прошипел Бродяга.

Экзекуция на пользу пошла — сумасшедший огонек в глазах почти затух.

Максу очень хотелось узнать больше о его жизни на Большом острове. В словах Бродяги было много странного, невероятного, но рассказывал он с такими подробностями и так живо, что все казалось реальным, будто своими глазами увиденным. Каким бы он ни был психом, вряд ли смог сочинить такую правдоподобную историю, перекликающуюся с информацией от других людей. Да и не сумасшедший он. Разве что временами…

Эх, нельзя продолжать. Эта тема его заводит сильно, а готам не нравится болтовня пленников. Надо потише себя вести.

Чтобы отвлечь собеседника от волнующих его мыслей, спросил о другом:

— А за что этого негра с нами посадили?

— Не знаю. Он совсем дикий. Сейчас спрошу — я их папуасский немного понимаю.

Повернувшись к чернокожему, Бродяга, тщательно подбирая слова, произнес:

— Kushikamana wewe. Kwa ajili nini?

Негр, продолжая все так же равнодушно-презрительно таращиться в бесконечность, ответил, чеканя каждое слово:

— Каа kwenye ato тага samadi kufun leo!

— Что он сказал? — поинтересовался Макс.

— Я почти ничего не понял. Похоже, он нагадил там, где этого делать нельзя, и какой-то лев его сюда посадил. Вроде у готов есть вождь с такой кличкой. Бред какой-то несет — попробуй пойми этих черномазых. Зачем он вообще тебе понадобился?

Макс ответил вопросом:

— Что с тобой дальше будет?

— Со мной? Не знаю еще. Эти обезьяны не пожалели за Бродягой лодку прислать — серьезно все. А по пути еще это тело прихватили — он, похоже, провинился серьезно. Они своих штрафников не жалеют: ничего хорошего его не ждет. А может, и не штрафник — если черный, то необязательно гот. Если не соврал лодочник, то нас к Аттиле везут. Перепутал! К Алариху! Попробуй запомни эти обезьяньи прозвища! Сами-то они понятия не имеют, в честь кого свои клички получили. Что с них взять — они еще с пальм не слезли толком. В общем, без разницы, к кому меня притащат: не думаю, что мне там сильно понравится.

— А меня и везти никуда не станут — здесь прикончат. Бродяга, я смыться хочу. Мне бы до воды добраться — я и со скованными руками уплыву.

— Я и без рук согласен, но как ты сдернешь, если эти макаки глаз не спускают?

— До берега отсюда метров сто пятьдесят. Если одновременно рванем, все трое, может, хоть один доберется.

— Думаешь негра на это гиблое дело подбить? И меня? Забудь — без рук я не уплыву. Это шутка была. Да и он вряд ли сможет. И вон рядом с кораблем большая лодка, и еще по расселине одна ходит, возле буя. Ищут там что-то. Догонят мигом, как бы ловко ты ни плавал. А потом столько звездюлей навешают, что до вечера не сосчитаешь.

— До вечера я могу и не дожить. Мне дали время до конца сиесты — потом начнут говорить всерьез. Если выдам товарищей, обещали пощадить.

— Кто обещал? Готу нельзя верить, даже если он начнет божиться, что вода мокрая.

— Я и не верю. Но знаешь, жить все равно хочется. И еще — если сумеешь от них вырваться, иди на север. Знаешь поселок, где огромный холодильник есть?

— Чалого?

— Да. Только теперь там Бизон главный. То есть… Да какая разница! Иди туда и расскажи то, что мне рассказал.

— Они помогут мне добраться до бронзовых людей? — мгновенно взбудоражился Бродяга.

— Расскажи. Прошу тебя. Потом видно будет.

— Ты — это… не хорони себя. Ты же еще не рассказал свою историю. Я хочу знать — откуда у тебя меч бронзовых людей?

— Долгая история, — соврал Макс. — Не успею рассказать. Меня вот-вот пытать начнут.

— Ты, главное, им про это не рассказывай! Готы не должны знать про бронзовых людей и корабли с черными парусами! Это наша тайна! Твоя и моя! Хочешь, я перегрызу тебе горло? Давай, ты умрешь быстро и не скажешь им ничего!

О нет! Бродяга опять сел на своего любимого конька. Он твердо решил довести охрану до белого каления.

Из-за угла показался Староста, за ним, держа огромную плоскую ракушку, заставленную кокосовыми чашами, шагала девушка. Пара подошла к оживившимся охранникам — те дружно потянулись за посудой.

Глядя, как они пьют, Макс облизал пересохшие губы. Эх, ему бы хоть пару глотков сейчас!

Видимо, высшие силы решили хоть немного смилостивиться — девчонка развернулась, подошла к пленникам. Склонилась, протянула чашу Бродяге:

— Пей.

Того не пришлось уговаривать — припал губами, давясь жадными глотками. Африканец, оживившись, оттолкнул его плечом, полез сам.

— Эй! Ты! Шимпанзе немытое! Очередь соблюдай! — недовольно воскликнул Бродяга.

Из-за угла показались новые действующие лица — Дог и Гора. Первый при виде открывшегося зрелища выругался, подскочил, выбил чашу из рук девушки, злобно прокричал:

— Кто тебе разрешил их поить?!

Та, посерев от страха, беспомощно оглянулась в сторону Старосты. Тот недоуменно уточнил:

— Не понял?! Ты же сам сказал всем дать воды и кокосов!

— Я дозорных имел в виду, а не этот мусор! — досадливо произнес Дог.

Макс еще раз облизал губы, с грустью осознав: воды ему не обломится.

Гора, не обращая внимания на разгорающийся скандал, подошел к застывшей девчонке, скабрезно ухмыляясь полез громадной пятерней в ее шорты. Та окаменела еще больше, а Староста затараторил:

— Откуда я знал?! Ты сказал принести воды, я и велел ей принести! Уточнил бы, что только дозорным! Вот поди вас пойми!

— Ты бы еще этих дохляков на столбах напоил, — отмахнулся Дог и, подойдя к Максу, спросил: — Ну что надумал? В партизана играть будешь или по-хорошему решим? По-хорошему и нам лучше, и тебе.

Он кивнул в сторону Горы. Араб, не обращая внимания на происходящее вокруг, всецело погрузился в ощупывание содержимого девичьих шортиков. Выстрели у него над ухом из пушки — не заметит.

— Видишь? И ты так будешь жить, если докажешь, что человек, а не сопля на палочке. Ну так что? Докажешь? Или?.. Молчишь… Значит, не хочешь мне помочь по-хорошему? Знаешь, язык ведь тебе отрежут в последнюю очередь. А все остальное для разговора не понадобится. Ты смотри на Гору, смотри. Он прямо здесь может ее трахнуть, и никто даже не пикнет. Потому что нам все можно. И все, что ты видишь вокруг, — наше. И ты сейчас тоже наш. И…

Дог неожиданно осекся, уставился в сторону прохода в стене. Похотливо улыбнувшись, растягивая слова, игриво произнес:

— Ну вы посмотрите, какая лялечка скрасила местный коровник своим присутствием!

Обернувшись, Макс едва не застонал от бессилия и безысходности.

Это худший день в его невезучей жизни…