ГЛАВА 27

В Липу отправились с комфортом — на корабле. Десять ребят и Дина. Главная ударная сила: Макс, Олег и Сашок. Против готов прихватили автомат, карабин, дробовик и револьвер. В поселке почти не осталось огнестрельного оружия — лишь три пистолета, из которых один практически без патронов (к трофейному не подходили боеприпасы из контейнеров), и дробовик. Макса это очень напрягало, но если подумать, то ничего страшного нет. Сомнительно, что готы нагрянут до его возвращения, а отбиться от мелких групп диксов хватит.

Некоторые прозрачно намекали, что если совершить еще одно погружение, за последним контейнером, то проблем вообще не возникнет — вооруженность огнестрелом увеличится в два раза. Но Макс эти намеки проигнорировал — при одной мысли о том, что придется опять идти на такое, его охватывал ужас. Он хорошо запомнил, каково видеть меркнущую перед глазами недостижимую поверхность. Готы разгромлены, поселок освобожден — ставить жизнь на кон острой необходимости нет.

Но с вертолетом надо что-то решать. В контейнере столько всего ценного — нельзя его на дне оставлять. Вчера испытали в деле новые рыболовные снасти, и результат превзошел все ожидания. Десятилетний ребенок с простенькой удочкой и оснасткой с маленьким крючком, просидев день возле расселины, смог наловить около трех килограммов мелочи. А уж взрослые ребята с серьезными снастями гораздо больше смогут, когда приноровятся. Здешние воды кишели разнообразной живностью, вот только попадаться на громоздкие малоэффективные самоделки она не любила.

С кораблем нелады начались с самого начала по прозаичной причине — мореходов в поселке не было. Максимум, что смогли выжать, — нескольких ребят, когда-то где-то бравшихся за весло. Речь при этом, увы, шла не о галерах или драккарах: о прогулочных лодках, надувных рыбацких или байдарках. И даже таких сомнительных «спецов» не хватало — значительную часть команды набрали из тех, кто о смерти слышал не по телевизору, не обращая внимания на другие навыки. Убийцы, а не мирные матросы, — таких среди островитян теперь хватало.

Макс сомневался, что и с хорошей командой получится добиться приличной управляемости этого корыта, а с такой шансов и вовсе не было. Не прошло и десяти минут после поднятия якоря, как первый раз ударились поплавком-противовесом. И это было только начало — дальше еще веселее стало. Расселина, тянувшаяся среди рифов будто узкая река, издевалась над ними как хотела. Приливное течение несло бамбуковое суденышко туда, куда ему вздумается, игнорируя жалкие потуги дилетантов.

Приблизительно после двадцатого «поцелуя» об очередной риф Макс понял: даже гибкость конструкции корабля не способна спасать их вечно. Рано или поздно начнут лопаться пустотелые бамбуковые стволы, расшатываться крепления, растягиваться скрепляющие канаты. Совладать с коварным приливным течением пока не получается — опыта не хватает. И то, что оно несет их пока что в правильном направлении, не утешает — до Липы доплывут одни обломки.

Пришлось принимать волевое решение: приказал сворачивать на восток, в сторону труб, видневшихся у горизонта. Там протягивалась расселина, вдоль которой он двигался в первые дни. Если идти по ней на юг, то сперва минуют дальний буй, а потом покажется остров липовцев.

Чуть дальше между расселинами существовал более-менее удобный проход — сеть мелководных заливов, ограниченных рифовыми грядами. Изначально не думали им воспользоваться, но пришлось отказаться от первоначального замысла — пусть лучше команда на мелях потренируется. Приливные течения там незначительны, высокой скорости судно не наберет, так что серьезные повреждения заработать сложно.

Замысел сработал даже лучше, чем предполагалось: уже через полчаса Макс сильно жалел, что не додумался до этого раньше. Хотя скорость упала в разы, но и столкновения прекратились — гребцы привыкли к рысканью несимметрично устроенного суденышка, работали все более уверенно, перестав постоянно цепляться за балки, тянущиеся к противовесу. Проблему теперь представляли только песчаные мели. Пестрые коралловые выступы замечали издали, а на однотонном дне дистанции казались обманчивыми, и наблюдатель часто ошибался, думая, что корабль сумеет пройти. Впрочем, даже эти происшествия не приводили к длительным задержкам — достаточно немного поработать веслами, чтобы легкий кораблик кормой вперед выбрался из западни.

До восточной расселины добрались далеко за полдень, а к дальнему бую подтянулись лишь к вечеру. Макс надеялся на более приличные темпы продвижения, но и такие его вполне устраивали. Лучше плохо плыть, чем хорошо идти. Впервые в этом мире он путешествовал с таким комфортом. Даже садясь на весло, не напрягался — работа была в охотку. Сидеть неподвижно, глядя на однообразные пейзажи, надоедало. Молодой организм требовал разминки. Вдвойне приятно, что можно не ограничивать себя — пить сколько душа попросит. Запас взяли приличный: на неделю хватит, если не больше. С едой, правда, похуже — островитяне за время оккупации сильно поиздержались. Но дня на два-три хватит, а дальше лучше не загадывать. Если все пройдет хорошо, то к тому времени успеют вернуться или будут на подходе: кратковременный голод не страшен.

Идея Макса насчет тренировки оправдала себя на все сто — команда, приловчившись ходить по мелководью, свыклась с кораблем и на большой воде уже не растерялась. Продвигались без эксцессов — ни разу больше не пошли на таран отдельно стоящих рифов или скальных стен.

Не успели толком отойти от дальнего буя, как резко стемнело. И оказалось, что дальше плыть невозможно — вокруг черным-черно и лишь на расстоянии вытянутой руки можно разглядеть препятствия. Многочисленные небесные тела в этом не помогали — давали столь причудливую мешанину резких теней и серебристо отсвечивающих пятен, что можно свихнуться, пытаясь в этой неразберихе провести корабль.

Нет, с неопытной командой ночью ходить невозможно. Да и с бывалой вряд ли.

Макс не стал искушать судьбу. Бросили якорь, подкрепились печеными моллюсками из «корзин-холодильников». Затем завалились спать. Но не все. Помня о бесславной судьбе предыдущих владельцев корабля, дежурить оставили тройку ребят. Не на всю ночь — посменно. Им было приказано отнестись к делу с паранойей — в случае любого подозрительного шума немедленно будить остальных.

Макс, разбуженный прикосновением к плечу, рефлекторно схватился за дробовик, но расслабился от шепотка Олега:

— Не губите, сэр капитан. Простите вашего матроса за неслыханную дерзость, но не пора ли вам поднять седалище и заняться общественно полезным делом?

— Что? — столь витиеватые фразы спросонья доходили плохо.

— Вставай, говорю! Твоя очередь охранять наш сладостный сон!

— Встаю-встаю! Все тихо? Ничего подозрительного не было?

— Как в морге — мертвая тишина.

Напарниками Макса были Ботан и Туча. Первый, по своему обыкновению, всецело погружен в какие-то высокие материи, так что часовой из него не слишком эффективный. Второй — семнадцатилетний парнишка, взятый из-за отца-рыболова: тот часто брал его на реки и озера, где нередко плавали на лодках. Боевого опыта у него не было, хотя крови, как и все островитяне, насмотрелся.

С такими напарниками расслабиться не получится.

Устроившись на высоком носу, Макс уставился в ночь. В расселине то и дело вспыхивали сполохи фосфоресцирующего сияния — следы от всплесков. Каким-то морским обитателям не спится, но вроде ничего угрожающего — обычная мелочь резвится. Но тьма, будоража потаенные страхи, населяет глубины ужасающими чудовищами — раскачивание корпуса и поскрипывание якорного каната из-за отливного течения не дают расслабиться. Это и хорошо: не уснешь на посту, если будешь вздрагивать от каждого подозрительного шороха.

Где-то вдалеке послышался странный звук — будто кто-то коротко взвыл. Неведомый морской обитатель? Или дикс? Неизвестно — очередная загадка. Местная ночь на них щедра.

Внезапно совсем рядом кто-то пронзительно вскрикнул. Это уже здесь — среди спящих товарищей!

Макс вскочил, включил фонарик. Щурясь от яркого света, увидел, что Дина сидит на палубе с безумным взглядом, а рядом испуганно подхватываются остальные.

— Динка? Ты чего?! — спросил не успевший даже задремать Олег.

— Татера намо!

— Что?!

— Люц… Рядом… Липа… У него в Липе храм.

— А до этого что кричала? Непонятное!

— В храме так говорить надо было, когда заходишь.

— Достала до печенки своим Люцем! — раздраженно произнес Сашок. — Сдох он, крабов кормит уже второй день! Сама же бегала смотреть на него! Не верила, что Макс его прикончил, и проверяла. Забыла?!

— Я его только что видела. — Дина говорила уже менее испуганно, с нотками неуверенности.

— Это просто сон, — успокоил ее Макс. — Кошмар. Бывает.

— Фонарь выключи, — попросил Олег. — И давайте спать наконец! Устроили цирк!

Народ не возражал — все затихли. Макс вернулся на свое место, но вскоре пришлось немного подвинуться — пришла Дина, присев рядом.

— Не спится?

— Посижу немного… — безжизненно ответила девушка.

Что ей сказать, Макс не знал. Если откровенно, ему уже сильно надоела ее запуганность: даже погибнув, Люц не оставлял свою добычу в покое. Неужели это навсегда? Или время вылечит?

Будто догадавшись, о чем он думает, Дина тихо спросила:

— Я глупо выгляжу? Да?

Ответил дипломатично:

— Да нет — ребята понимают, что ты перенесла.

— Ничего они не понимают… И вообще — чужая я вам…

— Чего это? Выбрось из головы — если кто и был зол на тебя, то все давно в прошлом. Наша ты. Доказала уже не раз. И вообще молодец. А Люца зря боишься. Он не бог — далеко не бог. Хитрая и жестокая тварь. К тому же умная. Но все равно просто человек. Он удирал от меня как последний трус. Видела бы ты, сколько мне за ним побегать пришлось. Он испугался, а боги никого не боятся. Слышала, что Сашок сказал? Крабы едят Люца. Запутал он тебя за эти месяцы. Это пройдет, если меньше вспоминать его будешь.

— Я понимаю, но почему-то все равно боюсь, — вздохнула Дина. — Я просто трусиха.

— Брось, ты храбрая. Всю жизнь буду помнить, как с палкой на тритона бросилась. И вообще не раз меня выручала. Спасибо, кстати.

— Максим, в Липе может оказаться много врагов.

— Не понял?

— Ну обычно там всего пятеро, но иногда бывает, что останавливаются другие. Они ведь часто походы устраивают. Пальмы рубят на дальних островах, плоты мимо нас потом проводят. Людей из поселка в поселок перегоняют — и к нам при этом за водой заходят. Гонцы плавают на лодках — тоже останавливаются. И еще иногда приходит корабль за рыбой: мы ее вялим для готов. Соль тоже у нас иногда берут.

— Да мы не будем напролом лезть — разведаем сперва. Помимо Черных Тигров у готов были серьезные отряды?

— У Алариха есть личная гвардия. Они, по слухам, еще сильнее. И больше их гораздо, с лучшим оружием. Но я точно не знаю. Никогда их не видела — ведь, кроме Липы, нигде не бывала. И еще есть Белые Пантеры. Тоже большой отряд, самый старый. В нем европейцев много.

— К вам гвардейцы или эти «пантеры» не приходили?

— Нет. Гвардейцы сейчас редко выбираются из крепости Алариха, а «пантеры», по слухам, далеко на востоке охраняют границу.

— Что за крепость?

— Она на главном острове готов. Где-то далеко на юге. Там, говорят, буй на мелководье есть. Когда туда падает что-то ценное, то легко потом доставать. И еще в одном месте они согнали рабов — те песок и камни таскают, заваливают расселину с другим буем. Тоже мель хотят сделать.

— Это сколько же надо перетаскать камней и песка? — удивился Макс.

— Не знаю. Наверное, много. Но какая им разница? Рабов ведь хватает, и постоянно новые прибавляются. Они их не ценят — особенно смертников. За любую провинность убивают. На арене заставляют друг с другом драться. И своих молодых против них иногда выпускают — чтобы учились убивать.

— Аларих главный?

— Это у них вроде титула. Как царь или король. Говорят, первые готы были европейцами, и Аларихом называли их вожака. Потом они начали войну с африканцами. И тех много погибло, и тех. И как-то так получилось, что оставшиеся объединились, а потом африканцев среди них стало гораздо больше, и азиаты тоже присоединились некоторые. Потому среди них белых теперь меньше всего. Их даже задвигать начали на вторые роли — в Черные Тигры вон не брали вообще светлокожих. А тот, первый Аларих, давно погиб. Второй вожак взял себе его прозвище. Так и повелось с тех пор.

— Что? Второй вожак тоже долго не прожил?

— Да. Они потом с европейцами долго воевали. Он пошел в набег и погиб. Может, свои же и убили, а свалили на врагов. Готы часто за власть грызутся. Если бы не это, давно бы все острова захватили.

— Как ты думаешь — пойдут готы на нас второй раз?

Дина уверенно кивнула:

— Да. Они еще ни разу не проигрывали. Ни одной войны. Ни за что не простят такого. Не пожалеют ничего и никого теперь. На любые жертвы пойдут.

— Смогут собрать большую армию? Без Черных Тигров? К тому же у них корабля больше нет.

Дина покачала головой:

— Не знаю, сколько соберут, но думаю, много: у них людей хватает. Хотя точно не могу сказать… не уверена… И корабли у них есть еще — даже получше нашего. Я за два месяца несколько разных видела. Трудно нам будет, даже с таким оружием трудно. У готов много луков, арбалеты есть, пистолеты и ружья тоже есть. Они убивать все научены и привыкли к такому, а у нас воинов мало совсем. Будь хотя бы двадцать таких, как ты, я бы так не волновалась.

— Почему именно как я?

— Ты у нас лучший. Я в двух боях за твоей спиной стояла. Видела тебя. Ты сам по себе сильный, но еще и убиваешь легко. Не задумываясь. Но не такой, как… Люц. Тебе не нравится это, но делаешь, потому что должен делать. И еще ты ловкий. Только рисковать любишь, а это плохо. Но для воина иногда, наверное, надо.

— Я на Земле даже драться не любил, а здесь…

— Здесь всем трудно. Даже готам трудно. Помнишь штрафников? Они постоянно своих наказывают. Трудно ведь удержать в повиновении тех, кто привык убивать, кто власть над жизнью почувствовал, для кого мораль уже пустой звук. Они хотят только удовольствий, а все, что мешает наслаждаться, их дико раздражает. Так и хочется снести все запреты одним ударом. Убить ведь так просто… Я думаю, дай время, и они друг друга сами перегрызут.

— Наверное… Как скорпионы в банке… Но только времени у нас нет.

— Ага…

— Дин, мы не будем сразу подплывать к острову. Оставим корабль в укромном месте и на разведку сходим. Если там окажется много готов, то подождем. Они ведь не задерживаются у вас надолго?

— При мне ни разу не задерживались. Переночуют, водой загрузятся — и дальше.

— Вот и хорошо. День потерять не страшно. Ввязываться в серьезную драку не хочется. Если честно, то даже этих пятерых трогать не хочется. Но иначе никак не получится.

— Можно на разведку я пойду?

— Одну тебя не отпущу! — непреклонно ответил Макс.

— Так я с ребятами. А то они ничего не знают. Я окрестности острова хорошо помню — проведу незаметно.

— Вообще-то я один собирался сбегать. Брать ребят незачем — сам быстрее справлюсь.

— Со мной еще быстрее получится.

— Ладно. Подумаю. Ты иди поспи. До рассвета еще далеко.

Здешние рифы, при всей своей бесконечности, в ландшафтном отношении разнообразием не блистали. Самой распространенной деталью являлись неглубокие водные пространства различной площади, разделенные мелями и грядами, — на них приходилось более девяноста девяти процентов территории. Оставшийся один процент делили бездонные расселины, тянувшиеся на десятки, а может, и сотни километров, редкие впадины, острова и небольшие скальные образования разной высоты: самые низкие показывались лишь в отлив, высокие даже в прилив вздымались на два-три метра (а в единичных случаях и больше).

Достаточно по одному разу увидеть все разновидности местных ландшафтов — и можно наперед предугадывать, что тебя ожидает через несколько шагов. Дно вспухло пестрыми коралловыми зарослями? Значит, готовься: мель заканчивается и сейчас придется перебираться через рифовую гряду. Глубина поднялась выше пояса? Идти приятно по ровному песочку? Значит, плыть вот-вот придется, если не отыщешь обхода.

Остров, на котором располагалась Липа, как и все местные клочки суши, был заметен издали — зеленое пятно на фоне желтовато-серо-синих пространств. Желтое и светло-серое — мели; темно-серое — рифы; синева — глубокие воды.

Макс уже знал, что чем ближе к суше, тем меньше становится темно-серого и синего. Так получилось и на этот раз. Рифы расступались, уменьшались в размерах, исчезали, открывая обширную гладь песчаного мелководья, тянувшегося до самого берега. Выбираться на ровное не хотелось — при почти полном отсутствии волнения будешь там выглядеть как черная муха на белой стене. Мало ли кому на глаза попадешься!

Не будь с ним Дины, Макс бы до вечера круги описывал, пытаясь подобраться к берегу незамеченным. Но она вела его уверенно, прикрывая от возможных наблюдателей рифовыми грядами и отдельными скалами. Лишь в одном месте выбрались на открытое пространство, но девушка его успокоила, рассказав, что в этот угол острова никто не забредает, потому что здесь располагается кладбище. Люц запретил хоронить в море, а траурную церемонию приказал проводить лишь по вечерам, закапывая могилы уже в сумерках или темноте: даже в самом святом ухитрялся извращаться. Утром здесь никого не бывает.

Дальше пробирались вдоль вереницы невысоких рифов, прячась за ними время от времени и оценивая обстановку. Постепенно обошли северную оконечность острова, подобравшись к расселине, отделенной от суши полосой кораллового мелководья. Здесь пришлось сделать остановку: на открытой воде покачивался странный корабль.

Совсем не похож на тот то ли катамаран, то ли плот, на котором они сюда добирались. Корпус тоже двойной, но обе части одинаковы — идеальная симметрия. И сделаны покрепче и поизящнее — хоть из тех же бамбуковых хлыстов, но увязаны они таким образом, что получалось подобие обводов скоростных катеров. И цвет черный — липучки на них не пожалели, законопатив все щели. Между собой половинки судна соединены платформой из все того же бамбука, но потоньше, причем сделано это таким образом, что получилась единая палуба — почти квадратная. Посредине виднелась какая-то странная будка и сооружение, похожее на кран. Еще два похожих устройства, но поскромнее, располагались по каждому борту. Мачт было две — на каждом из двух носов. Они были соединены друг с дружкой и вроде бы несли единый парус, хотя с такого расстояния и ракурса поручиться за это невозможно — скорее, система рей и канатов общая. Еще имелись весла — по пять штук с каждого борта и два рулевых на кормах корпусов.

Размеры странного суденышка впечатляли — материалов на него, похоже, ушло раз в десять больше, чем на корыто для Черных Тигров.

Макс счел необходимым обратиться за консультацией:

— Динка, это что за каракатица?

Та пожала плечами:

— Не знаю. Первый раз такой корабль вижу. Но это готы. Кроме них, некому. Да и вон — бегают на палубе.

Хоть и было далеко, Макс тоже разглядел парочку подозрительно черных фигурок, а затем еще одну — гораздо светлее и прихрамывающую.

— Надо вернуться и подождать, — продолжила Дина. — Не сегодня так завтра готы уплывут. Они никогда надолго не задерживались.

Первым порывом Макса было согласиться, но потом он призадумался. Даже Дина никогда не видела такого корабля. Судя по конструкции, это не просто грузовое судно. А что тогда? Неизвестно… Та странная надстройка по центру — она явно не к месту здесь и вообще ни пойми к чему. На обычную надстройку совсем не похожа. Срезанный поверху огромный черный конус. На вид не меньше тонны липучки ушло, чтобы такой сделать. Что-то блестит сверху, будто окошко стеклянное. И мешки какие-то понизу тянутся тройным кольцом. А подъемный кран для чего? К тому же не один.

Ничего не понятно…

Но одно ясно совершенно точно: готы не станут столько сил и древесины переводить просто так. Загадочный корабль создан для какой-то цели, и как минимум цель эту надо узнать. Ведь ценность представляет любая информация о противнике. А как максимум — сжечь бы к чертям это корыто, чтобы гадам хуже сделать.

Чего тут сложного? Подойти по расселине, бросить на палубу несколько факелов, дождаться, когда разгорится. Достаточно одного автоматчика, чтобы прикрыть такую операцию. А потом уйти.

Хотя как уйдешь — они ведь должны всех из Липы вывести…

Блин, вот что делать?! А если захватить? Взять на абордаж. Готы на якоре стоят — не успеют увернуться от столкновения. Пару гранат на палубу перед этим, и… Нет, без этого придется обойтись. Осколками посечет пустотелые бамбуковые стволы, вода в них проникнет, мало ли к чему это может привести. Если уж хочешь захватить судно, то постарайся не повредить его при этом.

Макс опять обернулся к Дине:

— Сколько готов может быть на таком корабле?

— Не знаю. Говорю же — впервые такой вижу.

— А на других сколько было?

— На лодке, которая за рыбой приходит, обычно четверо-пятеро. И шестеро рабов на веслах. На том, что бревна таскает, готов около десятка, но рабов больше. Двенадцать или пятнадцать, а может, и двадцать. И смертники там бывают иногда, но мало — один-два.

— А что там за готы? Воины хорошие или так?

— Ну… не Черные Тигры. Вроде тех, которые на Большом острове были.

— Понятно…

— Максим? Что ты задумал?

— Еще ничего. Надо выяснить, сколько их там, а уже потом думать.

— О чем думать?! Не надо ничего менять! Вернемся и подождем — они уплывут, и мы спокойно заберем людей. Пять готов всего останется — с ними можно легко справиться.

— Дин, не знаю, что это за корабль, но он мне очень не нравится. Я буду спать спокойнее, если его не станет. Нам с готами жить придется — не думаю, что они прямо завтра перегрызутся. Нехорошо, если у них будут такие посудины. Туда, наверное, человек сто можно загрузить с припасами.

— Да мало ли у них кораблей! Одним больше будет — какая разница?!

— Большая. Это какой-то необычный корабль. Не знаю, для чего его сделали, но точно знаю — готам он какую-то пользу приносит. И пользу приличную, раз столько бамбука на него не пожалели. Даже у Черных Тигров посудина гораздо хуже была, а уж от них проку было очень много. Дин, надо хотя бы узнать, для чего он. Хорошо бы найти кого-нибудь из ваших и поспрашивать. Где обычно сборщики ракушек бывают?

Дина пожала плечами:

— Их не каждый день посылают. У нас там, с другой стороны острова, на мелководье из камней ограды сделаны. Туда мелкие раковины складывают, из тех, что растут быстро. Обычно их оттуда на кухню приносят. Для рассадников хватает того, что дети на пляжах набирают. Если хочешь поговорить с нашими, то надо чуть назад вернуться. Там гряда до самого берега почти идет, а за ней пляж, куда девочки стираться ходят. Вот там место тихое, укрытое — не заметят нас. Наверное…

Нотки сомнения в голосе Дины Максу не понравились. А что, если нарвутся? Бежать придется. Она, если припечет, двигается шустро, вот только плавает далеко не так хорошо, как он. Да и в остальном ему уступает, что неудивительно: девчонка ведь. У готов тоже ноги есть — если догонят, придется останавливаться и драться.

Она будет его обременять — с ней на такой риск он не пойдет.

— Дин… Ты здесь останешься.

— Но!..

— Не спорь! Если нарвусь на готов, то в одиночку легко от них уйду. Я ведь спортсмен — и убежать быстро смогу, и уплыть. Не догнать им меня ни за что. Ты просто подождешь немного, издали посмотришь. Главное — не высовывайся: не хватало еще, чтобы тебя заметили.

— Максим! Ты не понял! Ну послушай же!

— Даже не думай — со мной ты не пойдешь! — Тон его был непреклонным.

— Ну хорошо, — согласилась Дина. — Не пойду. Доберешься ты до пляжа, увидят тебя наши девочки и знаешь что сделают? Убегут. С криками. Ты явно не новичок — загар здешний, на гота тоже не похож. Ты чужой и вообще не пойми кто. С перепугу даже за дикса могут принять. Особенно девочки.

— Ну… попробую их как-нибудь успокоить. Динка, не уговаривай. Нельзя тебе туда ни за что — и меня, и себя можешь сгубить. Сама знаешь, что нельзя.

— Знаю, — еле слышно произнесла девушка и вытащила из кармана шорт аляповатые бусы — дешевую пеструю бижутерию. — Вот, возьми.

— Зачем?

— Люцу готы целый ящик этой ерунды подарили после того, как он им высказал в лицо, что их предков за копеечные стекляшки в Африке стадами покупали. А взамен забрали несколько девчонок наших. Отомстили за его слова. А он сделал вид, что все так и задумывалось: приказал всем нашим носить что-нибудь заметное из этого. Или бусы, или браслетик. Даже мальчиков заставил. Как увидишь кого, сразу показывай — как бы знак будет, что свой. Хоть и чужой ты, но, может, крика поднимать не станут. Извини, больше ничем помочь не могу. Раз уж отговорить тебя не получается… Как только узнаешь все, быстрее назад уходи! Не задерживайся там!

— Так и будет. Не переживай за меня.

Приближаясь к острову, Макс чувствовал себя не в своей тарелке. Справа его почти на каждом шагу прикрывала полоска рифов, слева не защищало ничего — лишь опостылевшая вода, отражающая лучи солнца. А дальше, за серо-желтой полосой пляжа, утыканного кокосовыми пальмами, поднималась зеленая стена зарослей. В них целый полк наблюдателей может спрятаться. Дина говорила, что за кустами кладбище укрыто, и народ туда ходит лишь на похороны. Но утешают ее слова слабо. Мало ли — вдруг кому-то из готов захочется побродить среди могил? Погрустить или пофилософствовать по поводу бренности бытия.

Но пока что тихо — никто не кричал, наперерез не мчались орды головорезов. Лишь бы не подкараулили уже на суше и не выскочили неожиданно. Револьвер и двустволку пришлось оставить на корабле. Нет, Макс пловец хороший и водные преграды мог бы и с ними преодолевать, вот только вымачивать ценное оружие и боеприпасы в морской воде было крайне нежелательно, а завернуть герметично не во что. Пришлось ограничиться мачете — успел с ним свыкнуться, и расставаться почти так же больно, как с рукой или ногой.

Последние метры. Дно поднимается так полого, что вода едва ступни смачивает. Волнения почти нет — еще один минус: ведь среди пенных барашков рассмотреть бредущего человека сложнее.

Вот и берег. Песок такой горячий, что ступни едва не зашипели. Быстрее шлепанцы на ноги. Уже не те уродцы, выделенные бесконечно давно Рыжим, а плетенная из жгутов липучки обувка, ладно сидящая на ноге. Ног не натирает при долгой ходьбе, носить гораздо приятнее и бегать можно быстро. Хоть и не так удобно, как в кроссовках, но не слетят на неудачном шаге.

Через пляж промчался, чувствуя себя голым и беззащитным: за каждым кустом мерещились злобные взгляды. В зарослях пошел осторожно, стараясь не прикасаться к веткам и под ноги поглядывая, чтобы не выдать себя предательским хрустом раздавленной ракушки или треском подвернувшегося сучка.

Обогнул по суше маленький открытый мысок, о котором говорила Дина. Пара огромных бакланов, сидевших на краю зарослей, почуяла его. Птицы неспешно отошли в сторону, лениво расправили крылья, поймав ими ветерок, медленно взлетели, с высоты захохотали, будто морально уродливые люди. Насмехаются, гады, выдают его. Хоть это и не сороки, но все равно неприятно. Мало ли — вдруг где-то рядом в тенечке толпа готов дремлет и от шума кто-нибудь поднимется и пойдет прогуляется в сторону Макса.

Ну и фантазии у него от страха…

Заросли расступились — Макс вышел на широкую тропу. По ней, наверное, девочки к морю ходят. Оглянувшись и не заметив ничего подозрительного, быстро проскочил к границе зарослей, притаился за пышным кустом, вытянул голову, посмотрел на берег.

И окаменел.

Девчонки здесь были — целых две. Вот только выходить к ним было никак нельзя. Хоть бусами размахивай, хоть флагом красным — крик поднимут в любом случае. Обычай у них такой — шуметь в подобных ситуациях. Потому что они не стираться пришли, а искупаться. Стоя на мелководье, две юные особы работали пучками водорослей и пальмовых листьев, песком и неказистыми щетками.

Одежды на них не было.

Голых девушек Макс видел только на нехороших картинках и от такого зрелища слегка ошалел, что в его возрасте вполне естественно. На миг даже позабыл, зачем пришел. Уставился бесстыже и глаз не сводил. Счастье, что на фоне зелени его загорелую морду не заметили.

Но это касалось только головы — тело, увы, выдало с потрохами. И вдвойне плохо, что увидели его не девчонки.

Наверное, шестое чувство сработало — без него Макс не стал бы так резко оборачиваться, отрываясь от чарующего зрелища. То, что он увидел за спиной, тоже взволновало, хотя и без эротического подтекста.

Плюгавый негр. Без доспехов и грубого пирсинга, из одежды лишь что-то вроде набедренной повязки. А в руке занесенная для удара дубинка. И все это в полной тишине — враг двигался, будто бесплотный призрак.

Макс успел убрать голову, но руку задело — от удара предплечье взорвалось болью, и он понял: как минимум пару минут правой владеть не сможет. Но оставалась левая — отскакивая от наседающего противника, Макс выхватил мачете, отбил очередной удар, шагнул вперед, толкнул всем телом, легко отбросив тщедушного гота, и тут же, вдогонку, полоснул поперек лица.

Крик, кровавые брызги, враг, выронив дубинку, развернулся, пытаясь убежать, но недостаточно проворно — мачете догнало, рубанув по шее. Опять крик, а затем сразу несколько, но уже не раненый орет — со стороны тропы, в несколько глоток, злобно, разъяренно.

Откуда они здесь взялись?! Что им понадобилось на пляже девчоночьем?! Такое впечатление, будто специально его караулили!

Задаваться этими вопросами можно будет потом — сейчас не до этого. Вон сквозь кусты уже видны новые противники. Трое или четверо. Без доспехов вроде, но зато с оружием — копьями размахивают, крови жаждут. И вдалеке еще завывают — там тоже кто-то на него раздражен. Фиг вам: Макс сюда не драться пришел. Жаль, конечно, что разведка не заладилась, но что ж поделаешь — самое время заняться спортом.

Проломившись через кусты, Макс, размахивая окровавленным мачете, бросился к морю. Девушки, увидев его, дружно завизжали, начали прикрываться импровизированными мочалками; готы, вторя им, заорали как-то по-другому. Торжествующе, что ли… Чего радуются? Думают, на открытом месте легко возьмут его? Размечтались — пусть попробуют его догнать в воде… любители.

Но до приличной глубины, где Макс смог бы проявить свои таланты в полной мере, еще добраться надо. Мелководье тянется далеко — за пятьдесят шагов от берега по щиколотку, за сто по колено. Все двести надо преодолеть, чтобы дальше броситься вплавь.

Ничего: он не только плавать — он и бегать хорошо умеет.

Макса взяли, когда вода уже достигла колен. Позади остались визжащие купальщицы, из боязни оступиться или споткнуться о не вовремя подвернувшуюся коралловую колонию он бежал не оглядываясь и поэтому не видел, что происходит за спиной. И не успел увернуться от ловко брошенного боло. Веревка мгновенно оплела его бедра, грузы на концах стукнули с силой, больно. Упав, он попытался стащить путы, но куда там. Голоса врагов отдавались в ушах набатом. Они уже рядом — не уйти.

Резанул по веревке мачете. Задел бедро, но не почувствовал боли. Только кровь заметил, но эта мелочь его не смутила. Все, наконец-то свободен, но толку? Если побежит дальше, забросают копьями — они уже в двух шагах, да и про луки не стоит забывать: пусть стрелы у них убогие, опасные только с ядом, но три-четыре в спину — и бодрости поубавится.

Труднее всего было подняться: ноги не слушались. Правая рука уже почти в порядке — хоть и ноет после ушиба, но не сломана. Раз уж попался, придется продать себя подороже: Макс не настолько наивен, чтобы сдаваться в плен, вымаливая пощады. Выжившие до конца жизни будут по ночам в холодном поту просыпаться, увидев во сне его последний бой.

Заскрипев зубами от ярости, развернулся к врагам, успел заметить, что их пятеро: обходят, выстроившись полукругом. И еще за миг до неизбежного увидел развернутую сеть. Увернуться или попытаться отбить уже не успел. Уже потом попробовал стащить ее с себя — освободить хотя бы руку, но потерял равновесие и рухнул в воду, после чего его накрыли второй сетью.

Полная беспомощность. Так глупо попался.

Дина была права… Какой же он дурак…

Поток бессвязных самоуничижительных мыслей прервался после удара по голове.