Книга: Рай беспощадный
Назад: ГЛАВА 24
Дальше: ГЛАВА 26

ГЛАВА 25

Он возвращался на остров не по своим следам — вновь идти по мелководью, заросшему коварными кораллами, не хотелось. Он торопился — со стороны поселка время от времени доносились выстрелы. Там все еще продолжается бой, или, что вероятнее, добивание последних готов. Плохо, что он оказался далеко от места событий, но товарищи не будут ставить это в вину — Люц слишком важная добыча, чтобы отпускать.
Неподалеку отрывисто треснул карабин. Затем еще трижды, и после длинной паузы еще раз.
Поначалу Макс обрадовался — Олег, пропавший непонятно куда, объявился. Затем напрягся — слишком бойко он стреляет, не жалея патронов. Попал в переделку?
Бросился в сторону канонады и уже через пару сотен метров заметил товарища. Присев на колено в тени кокосовой пальмы, он целился куда-то в сторону расселины. При виде Макса резво развернулся, наводя на него карабин, затем выругался:
— Блин! Чуть тебя не прибил! Вот на фига так резко выскакивать?!
— Ты что здесь делаешь?
— Да вы все свихнулись — бегаете по поселку, глаза выпучив, забыв про все на свете. Готы, которые выскочили за баррикаду, к кораблю побежали. Я не успел всех успокоить. Пристрелка все равно нужна — влево заметно косит на приличных дистанциях. Двоих уже здесь снял, но одного не до смерти — в ногу попал. Вон за тем рифом он спрятался. Пойдем добьем? У него лук — с двух сторон надо зажать, а то стрелу получить неохота. А ты чего весь в крови? Чем-то ранили?
— Снаряд попал…
Макс развернулся, зашагал в указанном направлении. На ходу перезаряжая оружие, Олег не прекращал сыпать вопросами:
— А ты почему здесь? Тоже за этими гнался?
— Нет. За Люцем.
— О! И как он?
— Больше никуда не убежит.
— Туда собаке и дорога. Хорошо, что догнал: проблем наделать мог.
— Да. Хорошо.
— Ты справа обходи, а я слева. Он на две стороны отстреливаться не сможет — главное, не высовываться резко.
Предосторожности оказались излишними — гот был мертв. Забравшись на плоский скальный выступ, он разлегся в луже крови.
Хмыкнув, Олег ткнул его стволом карабина, пригляделся, удивленно произнес:
— Странно — я ему всего лишь в ногу попал, а он помер.
— Бедро ты ему пробил. Похоже, артерию задело. Он почти сразу кровью истек. Вон как мышцу разнесло.
— А я, дурак, караулил его! Ловкий, гад: мало того что через баррикаду перелез, так еще и лука со стрелами не бросил. Ну что, Макс, пошли в поселок?
— Нет. Ты подежурь пока здесь, на скалах. Вдруг в кустах еще прячутся. На корабле охраны не осталось — даже если одиночка доберется, то захватит.
— В одиночку не уведет.
— Зато поджечь может.
— Ладно. Ты прав. Постою тут. Но ты там про меня не забудь. Народ пришли, чтобы корабль ближе к нам перетащили. Если вон в ту протоку его завести, можно до самого берега дотянуть.
* * *
На подходе к поселку Макс едва не пристрелил собаку. Псина выскочила из кустов, виляя хвостом с таким неистовым усердием, что было непонятно — почему он при этом не отвалился. Она скулила и повизгивала, жалуясь на невзгоды и одновременно демонстрируя высочайший уровень радости от встречи с таким замечательным человеком. Не понимала, что едва избежала смерти: от неожиданности тот сразу вскинул револьвер.
Кличек всех поселковых собак Макс не помнил и поэтому обратился к собаке неопределенно:
— Барбос, жив? Я думал, вас всех готы поубивали. Ну пошли за мной — напоить тебя надо.
Радостно взвизгнув, собака начала описывать круги, нетерпеливо косясь в сторону баррикады: идти в одиночестве она побаивалась, хотя звериное чутье подсказывало, что власть поменялась. В противном случае не рискнула бы выбраться к человеку.
Мусы на прежнем месте не было — лишь россыпь стреляных гильз осталась. Макс направился за штаб: там кричали в десятки глоток и, похоже, кого-то били. Не успел и половины пути преодолеть, как бы остановлен — навстречу выбежала Дина, схватила за руку, умоляюще затараторила:
— Максимка! Останови их! Я не смогла! Я сейчас не могу ничего! Прекрати это! Ну пожалуйста! Так нельзя! Вы ведь не такие!
— О чем ты? — не понял он. — Где Муса?
— В хижине он! Я его перевязала! С ним Эн сейчас! Прекрати это! Ну, Ма-а-а-аксим! Там!.. Они там тако-о-о-ое устроили!!! Они зве-э-э-эри!!!
— Ну пошли.
Переступая через трупы готов и островитян, Макс обошел штаб. На площадке между хижиной Эна и баррикадой увидел толпу — похоже, здесь собрались почти все. Сгрудившись полукольцом, народ наблюдал зачем-то интересным — Макс не видел, что там происходит, но крики ужаса и боли слышал прекрасно.
Расталкивая людей, протиснулся сквозь толпу, замер, ошеломленно уставившись на открывшееся зрелище.
Готы были сильными ребятами и далеко не все умерли на месте. Толпа, вырвавшаяся из ям, всех раненых и избитых согнала сюда, а теперь завершала начатое. Макс подоспел к окончанию кровавой забавы: восемь трупов, окровавленный песок и две последние жертвы.
Оба гота выглядели плохо. Одного ухитрились забросить на колья, что топорщились поверх баррикады, — три деревяшки проткнули его насквозь, показавшись из спины. Но он продолжал шевелиться и постанывать, да и кровь почти не текла — долго так может протянуть.
Со вторым дело обстояло не лучше: пара бывших смертников держала его за руки, а Рыжий очень неторопливо распарывал ему живот, «работая» трофейным ножом. При этом он злорадно посмеивался и нецензурно комментировал страдания жертвы. Гот, похоже, от боли и шока уже ничего не соображал — пуская слезы, безумно таращился сквозь своего палача, время от времени громко вскрикивал и что-то бессвязно кричал на непонятном языке.
— Ты что делаешь, урод?! — ошеломленно выдал Макс.
— Сейчас вытащу из этого ниггера весь ливер и буду его водить как собачку на поводке — за кишки, — заявил Рыжий, не обратив внимания на оскорбление.
Он, похоже, даже не воспринимал ничего — всецело поглощенный своим омерзительным занятием, не реагировал на окружающее. Самое страшное, что в толпе слышались одобрительные возгласы и никто не пытался его остановить.
Макс вскинул было револьвер, но передумал: несмотря на нестерпимое желание немедленно это прекратить, расчетливо вспомнил, что патроны к нему небесконечны, а снаряжать заново их вряд ли получится. Обернувшись, шагнул к Геморрою — тот молча наблюдал за экзекуцией и лишь удивленно покосился, когда из рук вырвали двустволку. Первым выстрелом Макс добил гота на баррикаде, затем разнес голову второму. Рыжего забрызгало, он едва не оглох, отскочил, развернулся, яростно заорал:
— Пловец?! Да ты че! Попутал?! Ты че наделал?! Ты…
Макс прервал его словоизлияние четким, но не смертельным ударом в лоб. Прикладом дробовика. Дозированно стукнул, гуманно. Рыжему хватило — упав на пятую точку, он ошеломленно затряс головой и заорал от нового подарка: в живот ногой. Потом в бок и еще раз прикладом — теперь по запястью, чтобы нож выбить.
Остановив избиение, Макс четко, раздельно произнес:
— Все старшие на кольях! Почему ты, урод, не с ними? А?!
Для повышения мыслительных способностей собеседника Макс простимулировал его пинком, а затем приставил к голове револьвер. Толпа, лишившаяся зрелища вражеских мук, зароптала, кто-то было шагнул вперед, но тут же всякое движение прекратилось — отбросив опустошенный дробовик, Макс выхватил из ножен окровавленное мачете, осклабился столь зловеще-многообещающе, что у крикунов пропала всякая охота приближаться к этому рослому психу. Закрепляя успех, через толпу протиснулась Динка, напряженно замерла рядом, направив автомат на зрителей.
— Рыжий! Чего замолчал? Язык потерял?! — продолжил Макс.
Тот, не помышляя о сопротивлении, приподнял окровавленное лицо, затараторил:
— Макс! Да ты вообще с катушек слетел! Ты чего?! Да меня связанным в яме держали, да я!..
— Да кто тебе вообще дал право на такое?!
— Ты че?! Это же черные! Видел бы ты, что они здесь творили! Ты неправ!
— Макс! Ты разве не видел, что они с нашими сделали? Глянь на колья возле штаба! — из толпы выкрикнул Жора, а многие одобрительно загудели.
— Зачем делать так же!!! Вы не такие!!! — перекрывая шум, пронзительно закричала Дина.
— А эта вообще не наша! Она — девка готов! — зловеще произнес какой-то конопатый подросток.
Макс не поленился, шагнул к нему, не позволив спрятаться в толпе, ухватил за ухо, безжалостно выкручивая, пригнул, уткнул лицом в песок, уже не спокойным, а яростным, бешеным голосом заорал:
— Вы отдали поселок без боя! Чтобы вас вытащить из ям, эта девочка жизнью рисковала! Она воевала, она жизнь мне спасла! А вы — нет: вас я в бою не заметил ни разу! Вот она — наша! А вы — никто!
Через толпу прошел Сашок, замер рядом, зловеще продемонстрировал народу окровавленный топор и примиряющее произнес:
— Все, люди, повеселились — и хватит! Он прав — некрасиво так делать! И ее обижать не надо — если и были за ней какие косяки, то она их десять раз исправила!
— Да он тоже не наш! — Несмотря на чуть ли не оторванное ухо, мелкий гад не унимался.
Макс, обрадованный неожиданной поддержкой (от кого-кого, но от Сашка этого не ожидал), увесистым пинком отправил гаденыша в толпу и непреклонно произнес:
— Теперь он наш — зарубите себе это на носу! И вообще, привыкайте жить как люди, а не… С этой минуты у нас нет ни старших, ни мелких, ни подруг на особом положении — работать будут все. И в ямах жить больше никто не будет — мы люди, а не крысы. И еще — был в Древней Греции философ, звали его Платон. Он придумал платоническую любовь — это когда восхищаются красотой и душевными качествами, но руками не трогают. К чему я это вам говорю: если узнаю, что кто-то прикоснулся к девчонке потому, что считает ее бесхозной вещью, или полез лапами к мелкой, — тот превратится в фаната Платона и его идей: будет любоваться, но не прикасаться. Потому что нечем будет прикасаться. — Макс выразительно крутанул окровавленным мачете.
Хотелось говорить и говорить, вбивая в многоголовую гидру толпы все, что накопилось на душе за эти дни. Сломать систему прямо сейчас, не оставляя лазеек для возврата обычных порядков. И плевать, что не о том сейчас думать надо. Макс сам не понимал, что на него нашло: будто плотину прорвало. Хотел просто остановить зверство, а в итоге целый митинг устроил. Стоп! Пора закругляться, а то до вечера не остановится.
— Будут и другие новости, но это чуть позже — пока что хватит этого. А теперь бегом разошлись и взялись за дело — трупы стаскивайте к расселине! Все оружие, всю амуницию, все до последней гильзы — к штабу! Увижу кого без дела шатающимся — сделаю так, что его тоже к расселине относить придется!
Эн, растолкав замерший народ, продублировал указание:
— Слышали, что Максим сказал? Выполняйте.
Рыжий, сплевывая кровь, поднялся, сумрачно уточнил:
— А чего это он раскомандовался?! Еще и угрожает…
Эн объяснил по пунктам:
— Во-первых, трупы действительно надо собрать и утопить, чтобы не было проблем. Климат у нас не располагает к затягиванию похорон. И пересчитать врагов идея отличная — надо узнать, всех ли мы перебили. Во-вторых, Муса тяжело ранен, с Бизоном ничего не ясно, так что командовать пока будет Максим. В-третьих, рядом с ним стоит девочка с автоматом, у нее сильно дрожат руки, а в автомате тридцать патронов и чуткий спуск. В-четвертых, то, что мы победили готов, в основном его заслуга. Не будь Максима, вы бы сейчас сидели в ямах и размышляли о непростом выборе между кастрацией и очень короткой жизнью. А девочкам вообще выбора не предвиделось — их ожидала незатейливая и неприятная судьба. В-пятых, если кого-то не устраивает его кандидатура, он может пожаловаться вот ей. — Эн указал на Дину, сжимающую автомат с такой силой, что костяшки побелели. — Не забывайте, что в данный момент у нее самое серьезное наше оружие, и с этим надо считаться. И шестое — насчет платонической любви Максим не шутил. Если понадобится, я буду помогать ему приобщать всех желающих к возвышенным отношениям. Под желающими я подразумеваю тех, кто предпочитает не спрашивать согласия или любит незрелых девочек. У таких горячих ребят согласия мы тоже спрашивать не будем. На этот случай у меня теперь есть набор хирургических инструментов. Но можно и без них обойтись — мачете тоже сгодится. Все понятно? Вопросов больше нет? Ну так выполняйте, не теряйте времени. И кто ранен — приглашаю к моей хижине. Вы будете удивлены ассортименту медикаментов.
— Бизон? — наконец-то дошло до Макса.
* * *
Люц, устроив в штабе резню, первым делом позаботился о вожаке островитян — считал его самым опасным. Тот поутру был мало способен на подвиги, да и не ждал нападения. Но натура садиста не позволила убить вождя стразу — нанеся несколько ран, Люц оглушил противника его же топориком, чтобы потом, в спокойной обстановке, неспешно завершить начатое.
Не завершил — удовольствия в том, чтобы терзать бесчувственное тело, он не находил.
Глубокая резаная рана лица — нож прошелся через лоб, свернув к подбородку; проткнуты оба плеча; поврежден глаз; проломлен череп. Несмотря на все это, Бизон был жив. Готы бросили его под стену штаба, дожидаясь, когда он придет в себя, чтобы с помпой завершить начатое Люцем. Время от времени даже гоняли кого-нибудь из пленников, чтобы поил бесчувственное тело. От вождя островитян смердело, его тело почернело от запекшейся крови, по нему шастали мириады мух, но он дышал и сердце его билось.
Эн, потрогав его пульс, покачал головой:
— Да уж… Анатолий — сильный мужчина…
— Он выживет? — недоверчиво спросил Макс.
Эн пожал плечами:
— Не знаю. У него сильная травма головы. Череп проломлен. Надо операцию делать, а как… Врача у нас нет — есть только справочники в ноутбуке…
— Надо их почитать — может, сами справимся, — неуверенно предложил Макс.
Эн покосился на него скептически:
— Голова — не пятка, но попробовать стоит.
— А с Мусой что?
— Бок пробит, ребро раздроблено. Легкое задето — это хуже всего. Пуля попала в один из магазинов. Не знаю, но похоже, что на пользу это не пошло — ранение серьезное.
— Тот гот Вонючку убил…
— Знаю. У Александра одного из смертников убили. Наташу помнишь, что на раздаче часто была? Ей голову проломили дубиной — видать, подвернулась под руку. И еще одну девочку, совсем мелкую, зарубили. Даже имени ее не помню… Шестерых ребят копьями серьезно проткнули. Трое уже все, четвертый вот-вот отойдет, еще двое — не знаю, может, и выкарабкаются. Нику руку сломали, у многих резаные раны от тесаков и ножей, задело некоторых стрелами, есть и серьезные случаи. Даже Прыщ наш пострадать ухитрился — в лопатку получил осколок. Далековато от взрыва был, но разворотило прилично. С нашей медициной хорошо если десятком погибших сразу и умерших позже от ран все закончится. Тебя, кстати, тоже зацепило. И вообще ты выглядишь плохо — весь кровью забрызган.
— Ерунда — руку задело стрелой. А кровь не моя — одного гота изрубить пришлось.
— Здесь не бывает ерунды — скажи Дине, чтобы промыла и завязала. А я девочек позову: Анатолия надо помыть.
— Почему вы не остановили… этих?..
Эн сокрушенно махнул рукой:
— Не хочу даже говорить об этом. Может, оно и к лучшему было — пар выпустили. Схожу я к кораблю за ноутбуком.
— Ребят возьмите — надо контейнеры сюда притащить. И корабль поближе перегнать.
— Да. А ты бы проследил за тем, как трупы собирают. Чует сердце, что не все здесь остались — при такой неразберихе уйти могли.
* * *
Эн не ошибся.
Островитяне стащили к берегу двадцать четыре тела готов. Никто не ушел — еще троих убежавших Олег подстрелил на мелководье, двое погибли на корабле от яда, одного достала с палубы Ленка. Люц остался на берегу расселины, а перед этим, еще в поселке, своими руками убил Ольгу. Беременная мать его будущего ребенка не могла бежать быстро, и он, по своей грязной привычке, решил вопрос кровью — чтобы не досталась врагам.
Мишани не было.
Макс дважды осмотрел трупы врагов и островитян, но тщетно — мелкого чудовища среди них не нашел. Люди, узнав, что он, скорее всего, жив и где-то прячется, нездорово воодушевились. Толпой опять было овладело кровавое настроение, но Макс погасил это в зародыше, строго-настрого приказав брать Мишу живьем.
Честно говоря, сам не знал, зачем это сделал. Мишаня ему не нужен, и если его прибьют сразу, как найдут, то одной проблемой меньше. Но и закрывать глаза нехорошо — опять начнется садистская вакханалия. Нельзя подобное позволять: противопоказано им звереть. Побуянили немного — и хватит, пора становиться нормальными людьми.
Макса пугало то, что ему довелось увидеть, — продолжения ему не нужно. Лично забрался на вышку и осмотрел окрестности в бинокль, но нигде в море не заметил подозрительного движения. Или упустил из виду, или хитрый уродец затаился, рассчитывая уйти в темноте.
Мишаню нашли с помощью собак. Перед нападением псов отравил кто-то из липовских диверсантов, но яд подействовал не на всех — несколько спрятались в кустах. Готы потом парочку подстрелили и съели, но остальные ловко скрывались, не попадаясь на глаза. Теперь, выбравшись к людям, собаки напились пресной воды и готовы были продолжать службу. Одна овчарка еще на Земле была обучена — вот она-то и взяла след маленького паршивца.
Мишаню нашли на рифе за Пустым мысом — спрятавшись за скалой, он издали заметил погоню и начал убегать. Будь там Макс, возможно, приказал бы оставить его в покое — без воды и еды, в одиночку он до своих не доберется. Но поисковая группа останавливаться и не подумала — преследовала мелкого негодяя, пока тот в панике не оступился, подвернув ногу. После этого дистанция начала стремительно сокращаться — и еще через час зареванного и избитого мальчишку притащили к Максу.
На суд.
Он, глядя на это скулящее омерзительное существо, не ощущал ни злобы, ни ненависти. У Макса сегодня был трудный день: наконец-то навалилась усталость. Такое впечатление, что тело решило отомстить ему за экстремальное погружение именно сейчас, когда битва закончилась. Теперь-то можно расслабиться — вот и спешит все наверстать в тройном размере. Даже шевелиться было трудно: хотелось завалиться и спать-спать-спать…
Выносить смертный приговор ребенку?.. Нет уж — он свою порцию мести на Люца истратил.
Направляясь к своей хижине, попросил Олега:
— Сам реши с ним. Только без лишнего, пожалуйста. Не надо устраивать черт знает что. Это все же ребенок. Решишь?
Тот, кивнув, покосился на Мишаню недобро и ответил:
— Хорошо. Не переживай — никто из наших его и пальцем не тронет. Просто в яме немножко посидит.
Про яму Олег сказал с каким-то непонятным подтекстом, но Максу некогда было разгадывать его загадки — отключался на ходу.
— Ладно. Пусть посидит. Утром допросим — может, что интересное расскажет.
Добрался до хижины, завалился на лежанку. Даже не почувствовал, когда пришедшая Динка стащила с него шлепанцы и веревочный пояс с ножнами и кобурой.
Самый длинный в жизни день завершился — Макс вырубился.
Назад: ГЛАВА 24
Дальше: ГЛАВА 26