ГЛАВА 23

Гот был один. Прыгая с камня на камень, он быстро двигался по берегу расселины, напряженно поглядывая в сторону корабля. Уже понял, что тот стоит не на старом месте, и нездоровую суету на палубе тоже заметил. На его лице можно было разглядеть признаки недоумения — даже слой черной «штукатурки» не мог этого скрыть. Он не понимал, что там произошло, и приближался для получения исчерпывающей информации.

Муса все понял сразу:

— Сейчас пересчитает нас и в поселок помчится, за остальными. Прибежит толпа — и начнут стрелы пускать.

— Луки у них отстой — можно отойти под другой берег, и там они нас уже не достанут, — спокойно заявил Олег. — У них метров пятьдесят — семьдесят максимальная дальность — пробовали ведь. Я их спокойно из карабина перещелкаю.

Макс был полон скепсиса:

— Не надо думать, что они полные идиоты: после первых выстрелов попрячутся за грядой, и придется нам с ними по всему острову воевать. Среди кустов это трудно — там от стволов толку гораздо меньше, чем на открытом месте. Или просто засядут в поселке: перекроют проход, за баррикадой выстроятся. Нас мало, чтобы идти на штурм, а осаду вести не сможем — воды немного осталось. Вот если этого гада как-нибудь бесшумно завалить, чтобы никто не узнал…

— Ну извини! Глушителя к карабину у меня нет! Все претензии к тем, кто составлял списки. Если выстрелю, то в поселке обязательно услышат. О великая лучница! Может, ты сумеешь его снять? — ехидно уточнил Олег.

Ленка, с недоверием покосившись на свежесобранный лук, пожала плечами:

— Не знаю. Я даже не стреляла из него ни разу. Попробовать можно.

Макс начал воплощать сомнительный замысел в жизнь:

— Все столпитесь у борта, размахивайте копьями, будто угрожаете ему. Только постарайтесь не дергаться сильно, чтобы палуба не раскачивалась. Ты, Лена, встань за спинами, чтобы он тебя не засек. Или присядь на колено, а то вершину лука заметить может. Оставьте ей щель, чтобы видела его. Как выстрелишь, сразу вторую стрелу бери — одной может не хватить. Бежать ему по гряде придется — прямо за ней здесь все кораллами поросло, даже в шлепках там идти нереально, так что будет и второй шанс, а может, и третий. Но лучше не промахнись. Ну давайте же! Чего застыли?!

Ребята зашевелились, столпились у борта, из-за чего легкое суденышко сильно накренилось. Неубедительно размахивая копьями, они начали выкрикивать разнообразные оскорбления. На шум высунулась Анфиса, шумно выпустила фонтанчик брызг через отверстие за головой, но никто на нее не отреагировал — все внимание уделяли готу. Сделав круг, она, обиженная игнорированием, вновь скрылась.

Гот, остановившись напротив корабля, внимательно уставился на островитян. Видимо, считал и оценивал вооружение. Как назло, Олег, сглупив, размахивал собранным карабином — судя по всему, именно это вызвало пристальное внимание головореза. Он, забыв про все на свете, прищурившись, пытался понять — муляж или все взаправду?

Выстрел. Стрела пролетела у гота между ног, едва не лишив его того, что они у рабов любят отрезать. Непечатно выругавшись, Ленка потянулась за второй, и в этот миг до врага наконец дошло, что задерживаться здесь нежелательно. Развернувшись, он бодро помчался назад, но был грубо остановлен — неожиданно для всех вмешалась Динка. Пока остальные растерянно наблюдали за последствиями промаха, она быстро шагнула в сторону, встав на свободной от народа площадке между лавками гребцов, размахнулась и бросила копье, попав черному под колено. Да так ловко, что тот не удержался на ногах — упал с криком. Долго валяться не стал — тут же вскочил, как раз под второй выстрел.

На этот раз Ленка не промахнулась, но и особо удачным ее выстрел назвать было трудно. Лук — вершина эволюции этого вида оружия — шумно распрямился; стрела с оранжевым оперением вонзилась противнику в ногу, чуть выше колена. На совесть поработала — безжалостно изрезав мышцы, широкий трехгранный наконечник вышел с другой стороны.

Гот, по-женски взвизгнув, не оглядываясь бросился бежать, орошая камни кровью и сильно припадая на дважды поврежденную конечность. Как и предполагал Макс, он помчался той же дорогой, по которой и пришел: вдоль берега расселины. Видимо, ему еще не доводилось сталкиваться с противниками, имеющими эффективное метательное вооружение, потому и подошел без опаски. А теперь эта неопытность сыграла плохую шутку: запаниковал, помчался ровно, не пытаясь затруднить прицеливание зигзагами.

Ленка, наоборот, осталась невозмутимой как скала. Только губу нервно прикусила. Спокойно наложила на тетиву третью стрелу, подождала, когда гот выскочит на участок, где ему придется бежать по одной линии с ее позицией, выстрелила.

Видимо, преуменьшала свои способности — и на этот раз не промахнулась. Стрела ударила чуть выше копчика, гот упал, тихо повизгивая, пополз дальше, волоча неподвижные ноги. Или повредило спинной мозг, или от шока отнялись.

В лежачем положении он был плохой мишенью, и Ленка почти равнодушно, не нервничая, без тени раздражения произнесла:

— Трудно достать. И далеко для меня. Лук непривычный — почему-то ниже бьет все время. И туговат. Потренироваться надо.

Макса ее ледяное спокойствие удивило — Ленку он привык видеть заносчиво-грубой, вечно всем недовольной.

— Вот и добивай — тренируйся, — предложил Олег.

— Боюсь. При промахах стрелы могут потеряться или об камни поломаются — где я потом такие хорошие найду?

— Тьфу ты! Ну давайте к берегу — сейчас я его! А то стыдоба получается — девки за нас все делают!

Пока вытравляли якорь и работали веслами, гот успел проползти прилично. Но недостаточно далеко. Олег, спрыгнув на скалу, перекинул карабин за спину, поднял выпавшее Динкино копье, подошел к раненому врагу, что-то спросил, потом резко ударил в спину. Постоял пару мгновений и повторил удар. Затем направился назад.

Никто и не подумал обвинять его в негуманном обращении с раненым, лишь Эн поинтересовался:

— О чем ты с ним говорил?

— Да хотел узнать, на фига он сюда поперся в сиесту. Вдруг не один. А он что-то не по-нашему лопочет и слезы льет. Видать, просил, чтобы не убивали.

— Обед у них, наверное. Он часовых сменять шел. Они так делали при мне один раз, — сказал Геморрой и пояснил: — Сменщик остается на корабле, а они быстро в поселок бегут. Потом назад возвращаются с довольными рожами. Вот и думаю, что обед. Горячего полопать ходят.

— У них и тут жрачки до фига, — заявил Жора и, сняв крышку с большой корзины, продемонстрировал народу слабо шевелящуюся огромную черепаху на подстилке из водорослей. — Эх! Из нее бы супчика похлебать! Говорят, вкусная штука.

— Выгоним готов — и сварим, — пообещал Эн.

— В чем? Кастрюли нет, а в кожаном котле не то совсем, — вздохнул Муса.

Эн постучал по крышке контейнера:

— Думаете, это пластик? Ошибаетесь — нержавейка крашеная. Каждый контейнер — это огромный противень и кастрюля. Форма, конечно, оригинальная и не совсем удобная, но куда деваться. Разобрать внутренний каркас — и посуда готова.

— Это уже не кастрюля, а ванна получается, — заметил Геморрой.

— Да какая разница? Я хоть из унитаза хлебать буду, лишь бы супчик повкуснее был и горячий, — размечтался Жора.

— Мы драться будем или супы обсуждать? — не выдержал Макс.

— А ты как — оклемался? — уточнил Олег.

Макс кивнул и протянул дробовик Вонючке:

— Стрелять умеешь? Сейчас покажу. Мне и револьвера хватит — ружья давно в руках не держал.

Он не стал признаваться, что чувствует себя не очень хорошо: таскаться с тяжелым арсеналом нежелательно. Покорение бездны сказывалось — с каждой минутой на него накатывало все сильнее и сильнее.

— Правильно, — согласился Муса. — Чем больше стволов будет работать, тем быстрее мы их загасим. А если все будут стрелять, как Лена, они и минуты не продержатся.

— Лишь бы по кустам не разбежались, — произнес Олег. — Если был второй и мы его не заметили, то там уже тревога поднялась, а это хреново.

— Собираемся — и быстрей к поселку: ведь там ждут этих. — Эн кивнул в сторону трупов.

— У меня есть идея, — внезапно произнесла Дина. — Давайте сделаем так, как сделали они.

— О чем ты, девочка?

— Люц напал на ваших старших перед нападением. Я сделаю так же.

— Терминаторша, — хмыкнул Олег. — Не сравнивай себя и его — он реально крут, раз с парой ножей толпы не побоялся, а ты трусиха бестолковая.

Дина склонилась к контейнеру, достала гранату:

— Они знают, что я своя. Готы меня не тронут. Люц и их командир, наверное, в штабе. Я пойду туда и взорву их.

— И зачем такие сложности? — не понял Эн.

— Командир готов очень опасен — я много про него слышала. У него даже пистолет есть. А Люц еще опаснее. Вы, может, их и убьете, но и они кого-нибудь убьют. Даже если они не в штабе, во время нападения я могу взорвать их неожиданно. Люц от меня такого не ждет. Или прибегу, скажу, что еле удрала от вас. Что вас предупредил Эн и ночью вы собираетесь напасть на поселок. Или уйти хотите куда-то. Расскажу, где вы прячетесь. И в засаду их приведу.

— Нет! — решительно заявил Макс. — Ты с ума сошла! Никуда тебя не отпустим. Вместе пойдем и вышвырнем их.

— Ну пожалуйста, разрешите мне так сделать! — Дина уже чуть ли не плакала.

Эн, посмотрев на нее очень внимательно, очень мягко сказал:

— Девочка, мне кажется, ты страдаешь тем, что психиатры называют «комплекс вины». Считаешь себя очень виноватой перед нами и решила это исправить ярким и безумным подвигом. Так?

Дина промолчала, лишь опустила голову.

— Вот что я тебе на это скажу: у всех имеются грехи и тараканы в голове. Надо просто не обращать на это внимания и делать свое дело. А именно — пойти в поселок и убить несколько нехороших ребят. По-другому не получится — говорить с ними бессмысленно, затягивать тоже нельзя. Ты пойдешь вместе со всеми. Со своими комплексами разбирайся в свободное время. А лучше вообще забудь про них — не настолько уж ты виновата, чтобы смерти искать. Гранату положи на место: тебе такие вещи доверять нельзя. С твоей манией устроить яркий суицид ты и себя взорвешь, и нас. И еще неизвестно, что получится, если рвануть ее в штабе — нашем единственном источнике воды. Все? Успокоилась? Ишь ты, бдительность противника она усыплять собралась! Усыплялка не выросла! У кого-нибудь еще есть тараканы, срочно нуждающиеся в утешении?! Или мы наконец самым главным займемся?

— Я только «за», — осклабился Олег, загоняя в карабин полную обойму.

— Максим, иди-ка сюда. Мне не нравится твой внешний вид. Давай сделаем тебе укольчик.

— Какой укол?

— Не бойся — от него не умирают, а наоборот. Боюсь, без медицины ты свалишься на полдороге — на тебе лица нет. Так что давай без возражений — и так кучу времени потеряли.

На корабле остались лишь бывший смертник с поломанной ногой, новичок, страдающий непрекращающимися приступами острой трясучки, и черепаха в корзине. Остальные пошли — даже Снежок и Ник примчались. Это правильно: надобности в отвлечении Анфисы больше нет (да и не очень-то она отвлекается на ложные шумовые и обонятельные приманки), а врагов много. Каждый человек на счету, а что касается возраста — так взрослый среди них лишь Эн.

Все равно их слишком мало — восемнадцать человек, считая совсем уж мелкого Прыща. Ему было предложили остаться, но он в ответ чуть не заплакал, так что махнули рукой. Пусть идет — может, хоть болеть за них из кустов будет, криками подбадривая.

Готов двадцать семь осталось. Плюс Люц, Мишаня и Оля. Итого тридцать. Причем все они бывалые головорезы, а не новички в кровавых делах. Умеют действовать сообща, убивают без раздумий, без проявлений слабости. У них хорошие доспехи и лучшее оружие этого мира.

Лучшее? У островитян теперь лучше. Посмотрим, что победит — боевой опыт и количество или отчаянная ярость и милитаристские подарки с бесконечно далекой Земли.

Тревоги в поселке никто не поднимал. А зачем ее поднимать? Сиеста, послеобеденное блаженство — в такое время порядочный человек даже муху назойливую убить ленится, не говоря о большем. К тому же никто не знал о захвате корабля и о приближении кучки озлобленных, хорошо вооруженных ребят, которые теперь не хватаются за сердце при виде крови. О бесславной гибели Шарга тоже никому не было известно. Этот племенной бык сегодня провинился — под ним умерла девка, оставленная для развлечений. Танга случившееся огорчило, как и всех остальных. Аларих в этом отношении строг — живой товар следует доставлять неповрежденным и нетронутым лично к нему и он сам затем определяет участь пленниц. Как правило, выбирает себе несколько лучших, а остальных раздает верным людям соразмерно рангу и заслугам. Тех, которых выбирает, обычно тоже раздает, но потом — когда приедятся. Но вождь, к счастью, реалист и понимает, что в свежезахваченном поселке надо давать воинам возможность выпустить пар, вот и оставляет маленькую уступку: разрешает по жребию выбрать трех жительниц, и уж с ними можно забавляться как заблагорассудится.

Увы, жребий на этот раз подвел. Судьбе было угодно выбрать пару тощих неинтересных малолеток — на них без слез смотреть трудно было. Воины, опьяненные кровью, залюбили их до смерти в первый же вечер. Третья оказалась постарше, но тоже хлипкая — не выдержала ежедневных забав с тридцатью крепкими жестокими парнями.

Шарг, конечно, не виноват — она уже при смерти была, но не повезло именно ему. Вот пусть теперь подменяет ребят корабельных: им тоже хочется поесть горячего, а не кокосами с сырыми ракушками давиться. Идти недалеко, но кому охота шевелиться в такую пору?

Танг, развалившись в неказистом кресле, собранном из кривых палок, перочинным ножиком ковырялся в увесистой печеной косточке. Он был любителем мозгов, а здесь их еще немало можно добыть. Жаль, что нынешний Аларих запретил есть людей, — прежний, наоборот, это поощрял, и Танг пристрастился к сладкому мясцу. Ничего, собачатина ничем не хуже, а в некоторых отношениях даже лучше. Вот и очередной кусочек. Ох и вкусно! Шумно зачавкав, Танг начал облизывать пальцы, заерзал, усаживаясь поудобнее, но не преуспел в этом.

Местные недоумки на изумление криворуки: даже для своего вождя не сумели сделать достойного кресла. Тупые свиньи… Вот в прошлый раз, когда устроили дальний поход к острову, что чуть южнее Земель Ящеров, все было по-другому. Без крови не обошлось — не устрашившись одного вида воинов Алариха, белые сморчки поначалу сопротивлялись отчаянно. Думали, что раз их так много, то справятся, вот и осмелели. На баррикаде нашли свою смерть четыре воина, да еще каких — один Габон чего стоил! Эх! Такого десятника потерять! Без него Черные Тигры совсем не те стали — у него был талант удерживать любой сброд в железном кулаке. Еще одного брата уже внизу достали, приняв на копья, но стоило ворваться за укрепления, как все закончилось. Никто не может долго выдерживать натиска Черных Тигров — эти тоже сломались, начали разбегаться, будто крысы. Куда вы, глупцы? Ведь сами себя окружили баррикадой, да и море кругом — долго ли продержишься без воды на рифах.

Вот кресло у их вождя было хорошим. Из тонкого бамбука, с удобной спинкой и подлокотниками. Сейчас оно стоит у Танга в доме — трофей настолько понравился, что попросил его себе. Аларих, конечно, не возражал — он не такой мелочный, чтобы жалеть для своего лучшего воина такой пустяк.

А Танг лучший. Ну или почти лучший — наравне с военачальником гвардии. Не считая Черных Тигров, гвардейцы — единственный отряд, который регулярно ходит воевать. Белые Пантеры при новом вожде попали в опалу — их задвинули на вторые роли. Хотя их вожак сохранил свой символ признания заслуг — такой же, как у главного гвардейца и Танга. Раньше Танг завидовал этим выскочкам, а теперь — нет: он теперь равен им. Аларих неглуп — знает, что нельзя кому-то одному давать много власти. Надо, чтобы кто-то с ним ее делил. И желательно, чтобы они не любили друг друга. Тогда не сговорятся за спиной и не сменят вождя, как это уже бывало.

Вот и носят все трое на поясе одно и то же — не просто оружие, а еще и символ.

Танг недолюбливает всех до единого Белых Пантер, но он не враг военачальнику гвардии. Однако и к лишней власти не рвется — в новой жизни его почти все устраивает. А если вождю от этого приятнее станет, то ради него может притвориться — показать, что ненавидит своего главного конкурента всей душой.

Вот зачем Тангу становиться Аларихом? Сидеть во дворце день за днем, меняя наложниц и выслушивая доносы? Нет уж — Тангу подавай звон оружия и кровь, крики насилуемых девок вместо притворных стонов послушных рабынь, вкус печени врага на губах — неописуемый ужас в глазах тех, чья безмятежная кроличья жизнь рушится в одно мгновение. Вот это по-настоящему! Тем более что особого риска нет — почти игра. Белые редко оказывают серьезное сопротивление и делают это неумело. Скорее, неохотно — они будто беззащитные телята, столкнувшиеся со стаей волков. Боятся пустить в дело свои крохотные рожки и, перепачкав штанишки, сразу бегут искать мамочку, позабыв, что ее здесь нет.

Здесь не только мамочек нет. Здесь нет солдат, которые в перерыве между актами мародерства делают вид, что пытаются навести порядок в стране. Нет полиции, которой плевать на всех, кроме кучки богатых бандитов, называемых властью. И нет голубых касок с их белыми бронетранспортерами, которым плевать вообще на всех, кроме себя и нескольких белых толстосумов за океаном.

Здесь вообще некому жаловаться и негде искать защиты.

Тангу нравилось выстраивать в шеренгу все мужское население захваченных поселков и, показательно казнив несколько старших или никчемных (Аларих не возражал против столь расточительных мер устрашения), смеяться, слушая, как эти ягнята шумно опорожняют кишечники, наблюдая за агонией товарищей. Для них это почти смертельный шок — он не один раз видел, как крепкие на вид белые превращались в покорных слизняков, готовых на что угодно ради сохранения шкуры, или даже с ума сходили. У себя, на Земле, они досыта ели, носили красивую одежду, ездили на сверкающих машинах, у них впереди была пресная, но безопасная жизнь. А вот Тангу скучать не приходилось — он родился в месте, где человека могут убить за один доллар или даже вовсе бесплатно. Почему бы и нет, если автомат китайского производства можно достать за десятку, а в придачу к нему дают шестьдесят остроносых смертей в паре кривых магазинов? Старший брат загнулся от наркоты, разбавленной какой-то химической грязью, тем самым избежав приближающейся смерти от СПИДа; обе сестры тоже инфицированы и тоже любят дурь; отца солдаты забили прикладами прямо на рынке, найдя у него запретный товар — свежеотрезанные человеческие ступни; мать заглядывает в бутылку и водит в дом разных мужиков, от которых одни неприятности — то украдут последнее, то изобьют всех, кто под руку попадется, то жестоко поимеют сестер и пухлого Танга заодно. Двадцать лет — на его родине это уже почти старость, а у белых ничтожеств — продолжение детства.

Но теперь все поменялось: девки, учившиеся в настоящих дорогих школах, ублажают Танга и его друзей, а их никчемные кавалеры, расставшись с ненужными им больше висюльками, месят голыми руками дерьмо на компост.

Все правильно, так и должно быть. Это высшая справедливость. Когда-нибудь и на Земле так будет. Эти люди слишком ничтожны и правят миром лишь благодаря разным хитростям. Но на любого хитреца найдется настоящий черный мужик, который не будет изворачиваться змеей, а просто раздавит. Ведь достаточно прикончить одного из них, чтобы до недержания запугать целую сотню.

Танг все же надеялся, что когда-нибудь ему встретятся настоящие белые звери. Как в тех фильмах, которые ему доводилось смотреть, — где суровый парень мочил в одиночку целую толпу, но при этом не мог грубо взять девку: ходил вокруг да около, облизывался, покорно ждал, когда она сама даст. Он не верит, что такие ненормальные люди бывают, но вдруг… Наверное, они тоже не верят, что на свете существует Танг и его собратья. Делят одну Землю, но как будто на разных планетах живут — все у них по-разному. Но, может, хоть здесь получится столкнуться с такими неправдоподобными белыми лицом к лицу. И когда он увидит, что его воины падают один за другим от рук умелых убийц, он медленно вытащит свой символ признания заслуг. Символ власти. Символ той неотвратимой смерти, к которой белые привыкли на Земле. Они предпочитают бомбить с недостижимых небес или убивать из-за брони неуязвимых танков? Вот пусть теперь узнают, каково ощущать это на своей шкуре: полное бессилие и неотвратимость смерти.

Танг в очередной раз облизал пальцы, опустил руку, бережно погладил кобуру. Хорошо, если среди тех, кто пошел в Земли Ящеров, найдется опасный противник. Если его предупредит хитрец Эн, то он обязательно попытается что-нибудь сделать. Белым ведь некуда деваться — им нужна вода. Наверняка попробуют ночью пробраться в поселок — это единственная возможность. А их здесь будут ждать: если днем воины ведут себя демонстративно беспечно, делая вид, что не замечают лазутчиков, прячущихся на рифах, то в темноте все меняется.

Аларих приказал взять Эна живым — он слишком много полезного знает и должен показать команде Дога место, где затонул вертолет. Танг так и сделает, хоть и ненавидит белого хитреца. Но остальные поплатятся — ну сколько можно ждать, когда они отважатся показаться?! Никчемные трусы! Наверное, решили от жажды умереть, лишь бы не попадаться в руки Черных Тигров! Да с чего он вообще взял, что среди них могут оказаться сильные белые?! Смешно…

И как их теперь дожидаться прикажете, если выбранные девки дружно откинули копыта? Ведь четвертую брать нельзя — вроде бы пустяк, но Аларих такого своеволия не простит. Это посягательство на его власть — в подобных вопросах мелочей не бывает. Лишь он один имеет право решать судьбу пленниц: у Танга такого права нет.

Если и завтра эти слизняки не появятся, воины начнут иметь здешних парней. Тангу, конечно, такого добра ничуть не жалко, но дисциплина при подобных делах почему-то падает, как и при долгом воздержании. Под дисциплиной он подразумевал степень повиновения Тигров — в походах она и без того снижается, так что не стоит доводить дело до крайностей.

А ведь этот Люцифер — человечишка белый, скользкий до омерзения, но временами полезный — кое-что Тангу обещал. Говорил, что красивую девку отдаст, которая придет с Земель Ящеров. Она не из местных — она его личная собственность, и к Алариху ее отводить не надо. Провинилась чем-то перед хозяином. Люцифер сказал, что болтает она много и должна быть наказана. Это он по адресу обратился — Танг и его воины наказывать умеют. Особенно белых девок. Поговаривают, что в его поселке симпатичных хватает: сколько их оттуда ни забирали, все равно оставалось достаточно. К тому же новые все время подходят — русские девки там часто с неба падают. Да и вряд ли он к себе уродину приблизит — хоть и грязный извращенец, но прекрасное любит. Так что не соврал. Остается надеяться, что его девка не сдохнет сразу же от такого количества мужского внимания. Побыстрее бы…

Никуда они не денутся — попадутся. Танг уже придумал, как отомстит им за невыносимо долгое ожидание в проклятом кресле. Одно приятно — в этом волшебном доме всегда прохладно. Как в богатом доме с кондиционером. Но этого мало — никчемный поселок достал уже до печенок. Пора отправляться на новые завоевания, а не просиживать зад в этой дыре. Он ждет не дождется…

В следующий миг потаенные мечты Танга начали сбываться.

Вот только сбывались они как-то не так — неправильно.