Книга: Рай беспощадный
Назад: ГЛАВА 15
Дальше: ГЛАВА 17

ГЛАВА 16

Приближаясь к Большому острову, Макс, борясь с причудливой смесью сонливости и страха, размышлял об истории этого клочка суши. На зрение он не жаловался и поэтому очень сомневался, что перед ним древний вулкан: совершенно не ассоциируется с магматическими постройками, которые видел на картинках, да и скальных обнажений не видно. Два холма, возвышающиеся в центральной области, — единственные примечательные объекты рельефа. Но они невысокие, пологие, с ровными склонами, местами осложненными площадками террас. Похожи на парочку огромных дюн, поросших кустарником.
Макс читать любил и книги предпочитал не совсем уж глупые — те, из которых можно почерпнуть хоть какие-нибудь реальные знания, а не тупые бродилки-стрелялки, сюжет которых разворачивался в унылых плоских мирах, обделенных даже крохами увлекательных описаний. В лучшем случае там до последнего винтика описывались несущественные детали, на которых был помешан автор, — Максу этого было недостаточно.
Вот и сейчас ему вспомнилась прочитанная давненько повесть, действие которой разворачивалось на коралловом атолле. Запомнил он не все, возможно, путался во многом, но кое-что в память запало крепко. Один из пассажиров упавшего в лагуну самолета по ходу сюжета не раз читал лекции о происхождении коралловых рифов и островов, их эволюции, связи с вулканизмом и другими явлениями. А еще он не совсем забыл слова учительницы географии, которая, рассказывая о Большом Барьерном рифе, вроде бы говорила, что он возник на водоразделе между двумя огромными реками, расположенными на востоке древней Австралии. Когда уровень воды поднялся, местность затопило. Но процесс шел медленно, так что коралловые полипы — крошечные родственники медуз, поселившиеся на бывшей суше, — успевали наращивать свои постройки с такой же скоростью. Они компенсировали процесс понижения дна, не позволяя тверди скрыться в морской пучине: ведь там они жить не смогут. В итоге известковые скелеты полипов, накапливаясь друг на дружке, сложили многометровую толщу над затонувшей частью материка. Будучи на тот момент увлеченным идеями о древних могущественных цивилизациях (даже задумывался о профессии историка ради поездок в археологические экспедиции), он «логично» предположил, что именно под рифами, возможно, располагается легендарная Атлантида, и если проделать шахты в известняке, ее наконец найдут. Но географичка его гипотезу высмеяла, заявив, что в эпоху, когда Большой риф начал формироваться, человек еще не появился.
Сам механизм роста рифов он запомнил вроде бы четко. Опускание суши происходит или по тектоническим причинам, или уровень моря повышается, допустим, за счет таяния полярных ледников. Скорость процесса должна быть невысокой, иначе полипы не будут успевать вырастать на скелетах погибших собратьев, и дно опустится слишком глубоко, в зону, где они не смогут жить. Если движений вообще не происходит или они слишком медленные, то колонии достигают поверхности и не могут больше расти вверх — только в стороны. Такое явление наблюдается на многих погрузившихся вулканах — кольцо коралловых построек отходит все дальше и дальше, а на остановившейся в росте части рифа за счет деятельности волн, разрушающих отмершие коралловые образования, намывается суша, окружающая внутреннюю мелководную лагуну. Так и получается атолл.
Иногда сам вулкан уже давно опустился вместе с океаническим дном очень глубоко, но кораллы продолжают расти. На некоторых атоллах мощность известнякового слоя, оставленного полипами, достигает сотен метров и более.
Большой остров на атолл не походил. Там острова выглядят как бублики. Чаще это группа островов, протянувшихся кольцом. Внутри вроде бы обязательно лагуна мелководная. Хотя Макс не раз слышал, что где-то здесь есть озера. Может, проход к лагуне засыпало и это она и есть? А холмы тогда откуда взялись? На атоллах возвышенностей не бывает. Остатки конусов вулканических? Непохоже… Хотя кто его знает… Может, эти участки суши резко поднялись при землетрясении или медленных подвижках отдельных блоков фундамента рифа? Или вообще искусственно созданы — в этом странном мире такое вполне возможно. А еще учительница что-то упоминала о «поднятых атоллах». Может, это такой и есть? Эх, надо было ее внимательнее слушать!
За высоконаучными размышлениями время тянулось быстрее и тревожные мысли меньше терзали в голову. Было отчего беспокоиться — остров приближался с каждым шагом. Возможно, Макс ничего не понимает в «коралловедении» и все его теоретические рассуждения смехотворны, но лучше думать о высоких материях, чем о диксах. Кровожадные твари мерещились за каждым рифом. В голову поневоле лезли нехорошие подсчеты. Если, допустим, ежедневно на Земле образуется сотня светляков и, допустим, каждый десятый бросает сюда человека, то за два года их должно попасть уже несколько тысяч, причем большая часть не справилась с трясучкой.
Если предположить, что здесь основная масса диксов обитает, то их может оказаться невероятно много.
Неудивительно, что твари начинают вести себя по-другому. Все меняется — меняются они, меняется их количество, но неизменным остается одно: людей мало, живут плохо, в военном отношении слабы. Когда изменяются части системы, жди изменений общих… Вряд ли они придутся по вкусу местному человечеству, если инициаторами выступают монстры.
А вообще, мысли интересные… Надо будет по возвращении пообщаться с Эном на эту тему. И о светляках тоже расспросить — он должен знать, сколько их загоралось в день и сколько человек в среднем исчезало. Пока что подсчеты не радуют, но ведь цифры Макс с потолка берет.
Погода тоже не внушает оптимизма — небо затянуло сплошной пеленой облаков, время от времени срывается дождь. Порывы сильного ветра пронизывают до костей — впервые за все время Макс ухитрился замерзнуть днем. По ночам, особенно под утро, здесь бывает прохладно, но чтобы при свете — никогда. Если вспомнить, что диксы не в восторге от солнечных лучей, то совсем грустно становится: получается, им нечего сейчас опасаться.
Неудачный день для подобных экспедиций.
* * *
Рифы на подходе к острову начали мельчать, а затем практически исчезли — потянулось ровное песчаное дно, лишь местами возмущенное полиповыми постройками. Добравшись до суши первым, Муса сделал предостерегающий жест, останавливая отряд. Прошел чуть вперед, изучил какие-то следы, подозвал всех, сообщил:
— Недавно здесь кто-то ходил, но не понять — обут или босиком. Просто ямки какие-то.
— Мы и так знаем, что диксов здесь полно, — спокойно произнес Олег.
— Да. Знаем. Будьте наготове и не растягивайтесь. В этих кустах их заметить трудно.
Ребята помалкивали, лишь крепче сжимали копья. Что тут говорить — даже один дикс может бед наделать, и если добровольно забрался в их логово, то будь готов ко всему. Муса, развернувшись, зашагал в заросли, все направились следом. Идти без груза было легче — остатки воды и продовольствия спрятали на рифах. Их заберут на обратном пути… если будет кому забирать.
Предчувствия у Макса были нехорошими.
Непогода будто дожидалась удобного момента — как только отряд углубился в заросли, с неба обрушился ливень. Если поначалу можно было надеяться на слух, то теперь от ушей пользы нет — капли, колотившие по листьям и веткам, грохотали будто барабанная дробь. Диксы сейчас легко подкрадутся вплотную — их не услышать. Или могут устроить засаду впереди, выскочив в последний миг — даже копьем замахнуться не успеешь.
Муса сделал правильные выводы и приказал отойти назад, к границе зарослей. Расположившись под густыми кустами, стали дожидаться окончания ливня. Олег, не удержавшись, прошелся по берегу, вернувшись с парочкой кокосов. Муса молча достал топорик, разломил оба. По рукам пошли куски жесткой белой мякоти, народ чуть повеселел — ведь для всех, кроме командира отряда, даже переспевшие орехи были редким лакомством.
Ливень стих также внезапно, как начался: будто кран в небесах перекрыли. Сразу подниматься не стали — дождались, когда вода немного с листвы стечет. Шума от капель и после этого хватало, но он уже не помешает расслышать подозрительные звуки.
В отличие от острова, на котором располагался поселок, в местных зарослях троп не было. Диксы, наверное, бродят разными путями, а зверей здесь нет — некому натаптывать.
Впрочем, вскоре Макс понял, что ошибся. Вышли к тропе — скорее, даже к настоящей дороге. Широкая — хоть на машине разъезжай.
Присев, Муса померил ладонью борозду, тянувшуюся по центру, нахмурился, невесело выдал:
— Тритона след. Это хвост за ним волочился.
— Здоровый, гад, — нахмурился Олег, а остальные заволновались.
— Да, — кивнул Муса. — В прошлый раз таких следов здесь не было — только мелкие. Но тропу, кроме них, некому натаптывать — ходят по ней от озера к озеру. Осторожней держитесь — если что, сразу в кусты. Выбирайте заросли погуще, чтобы с толстыми ветками, без просветов — большой тритон через них не пролезет. Не ходите там, где кусты с большими листьями растут, — через них эти твари бесшумно ухитряются пробираться. Все помнят, где вода и хавчик остались? Сбор там, в случае чего. Вдруг разбежимся в стороны и потеряемся.
Идти и раньше было страшновато, а теперь, после слов старшего, и вовсе жутко стало. Макс все время косился на след от хвоста чудовища — будто бревно огромное протащили. Это какого же он размера должен быть? Пять метров? Десять? Нет уж, лучше на диксов нарваться, чем на такое. Против тех хоть какой-то шанс есть.
Помимо монстров здесь водились создания и поменьше — то и дело под ногами попадались здоровенные жуки с блестящим черным панцирем; один раз пришлось переступать через вереницу крупных соломенно-желтых муравьев, тысячами снующих через тропу в обоих направлениях; пару раз прошмыгнули ящерицы. Зверек, похожий на крошечную белку, ускакал по ветвям, а затем они вспугнули крупную длиннохвостую птицу, похожую на фазана.
В сравнении с Большим, «родной» остров теперь казался пустыней, к тому же обделенной разнообразием видов: из насекомых Макс видел там лишь мух, пауков, мокриц и каких-то крупных блох, живущих в кучах подсушенных водорослей. Из птиц, если не считать морских, встречались только воробьи (да и те не настоящие — просто кто-то когда-то окрестил местную серую пичугу в честь земного аналога). Животных и вовсе не было — даже крыс и мышей.
Растительность начала изменяться: кусты становились все ниже и ниже, росли теперь реже; появились полянки, поросшие странной травой с идеально ровными стеблями и выступами на верхушке — будто стрелы оперенные; несколько раз встретились низкие пальмы. Не кокосовые — без плодов, лишь метелки какие-то свешиваются.
Муса, остановившись возле очередной пальмы, неуверенно осмотрелся, затем шагнул влево. Все молча развернулись за ним — ему виднее. Почти сразу начался спуск — пологий, но заметный. На одной из полян Макс разглядел далеко впереди водное пространство, окруженное зарослями ядовито-зеленой растительности. Да и в самой воде ее хватало — островки тростника и целые поля гигантских листьев. Размеры их, наверное, невероятно велики, раз он сумел с такого расстояния разглядеть.
А еще появились насекомые-кровососы. До этого Макс с ними не сталкивался ни разу, а тут целая туча налетела. Жужжащие, назойливые, больно кусающие, если не успеешь согнать или прихлопнуть. Помимо создаваемых неудобств они еще и пугали — поневоле вспоминалось о болячках вроде малярии, разносимой комарами. Для полного счастья не хватало подцепить что-нибудь подобное.
Обычные кусты, которым здесь никто не удосужился дать названия, исчезли, сменившись совсем непохожими. Эти отличались во всем: стволы и ветви почти всегда ровные, а не изломанные резкими изгибами в десятках мест; листва пышная, ядовито-зеленая, плотная, лоснящаяся, а не сухая и микроскопическая; высота метров до пяти-шести, а не три максимум, как привыкли. И росли эти великаны густо — из-за них пасмурный день стал еще мрачнее. Шли среди них, будто между стенами, под ногами хрустели мясистые стебли невиданных раньше трав, над головами вились рои кровососущих насекомых, несколько раз Макс замечал крупных стрекоз и огромных разноцветных бабочек.
Чудеса… Откуда здесь столько новых растений? Почему они не встречаются в других местах? Или с материка занесены? Как они тогда попали на этот остров? Исчезнувшие хозяева мира пересадили? И всех этих насекомых, зверьков и ящериц притащили тоже? Или, если предположить, что здесь, как на Большом Барьерном рифе, кораллы выросли на затонувшей суше, Макс шагает по жалким остаткам погибшего континента? Возможно, вершина его самой высокой горы. Хотя скал нигде не заметно. Ну значит, погружалось это место очень медленно, в последнюю очередь, и никогда под водой полностью не оказывалось — полипы успевали нарастать со всех сторон. Вот и выжила разнообразная флора, а не тощие кустики, пушистые мелкие семена которых способны улетать от родителей на тысячи километров.
Под ногой хлюпнула вода — ступил в мелкую лужицу, коварно прикрытую слоем зелени. Что-то вроде ряски, только чуть крупнее. Даже если пресная, пить Максу ее неохота — болото какое-то. Он лучше потерпит.
Муса обогнул очередной куст, обернулся, довольно скалясь, сообщил:
— Пришли. А то думал уже, что заблудился, — в таких дебрях это запросто.
Макс в этот момент счищал с лица паутину и не сразу догадался, в чем дело. А потом, разглядев источник радости старшего, понял — они действительно пришли. Ему ни разу не доводилось видеть, как растет бамбук, но перепутать его с другими растениями проблематично. Густая поросль тонких высоких стеблей, характерно выраженные коленца, из сочленений между ними кое-где растут огромные сложные листья, лишь на вершине они образуют более-менее пышную крону. И самое примечательное — все растения как один идеально ровные. Глазу не за что зацепиться — абсолютно одинаковые, если не учитывать размеров.
За стеной относительно мелкой поросли начинался целый лес — такие же прямые, лишенные листьев стволы вытягивались вверх на высоту пятиэтажного дома или даже побольше. Листва у бамбуковых великанов имелась лишь на макушках. Красивое и величественное зрелище — Макс опешил, когда это увидел, и тут же придумал применение находке:
— Из таких деревьев можно ведра делать. Срезал кусок, чтобы коленце внизу было — вот и ведро получится. И плоты можно делать для дальних походов — никакая Анфиса такой не сможет разломать. Или даже корабли.
— Размечтался, — тихо буркнул Муса. — Как такой свалить можно? А?
— Топор ведь есть.
— Ага… — насмешливо поддакнул Олег. — Муса, у тебя топор с глушителем? Нет? Жаль, а то наш товарищ собрался пару деревьев свалить. Ты уж извини, Макс, но дело это небезопасное — на такой шум к нам могут хозяева заявиться. Они, знаешь ли, местные охранники природы и не разрешают вести лесозаготовки.
— Да понял уже, — буркнул Макс, стыдясь своей бестолковости.
Мог бы и сам догадаться, что работать топором здесь рискованно: дело это далеко не бесшумное. Да и унести домой тяжело будет. Связать плот и по воде тащить? Тоже не получится — не провести его через рифовый хаос. Хотя, возможно, есть подходящие протоки, но для этого надо исследовать все побережье и окрестности — дело небыстрое и очень опасное.
Если нельзя рубить, то как тогда мелочь заготавливать? Ножом? Так он всего один, у Мусы, да и то маленький. Таким можно неделю работать — бамбук ведь очень крепкий.
Непонятно…
Все выяснилось без дополнительных расспросов — стебли бамбука выворачивали с корневищами. Вначале палками рыхлили влажную почву, потом наваливались вдвоем, сгибали. Если растение не сдавалось, опять брались за «палки-копалки». Добившись своего, обивали землю, обрывали листву, обламывали тонкую макушку. Потом принимались за новое растение.
В самом начале случилось небольшое ЧП — Додик, сражаясь со стеблем, ухитрился смять его в руках, сильно порезав ладонь об острую бамбуковую полоску. Муса, тихо выругавшись, приказал Дине сделать что угодно, лишь бы унять кровь. Здесь хоть и не море с его течениями, но по воздуху запахи тоже неплохо переносятся — мало ли кого может принести на такую приманку.
Затем все пошло как по маслу. Макс, работая в паре с Жорой, не успел толком начать, как пришлось остановиться: на земле лежала целая куча вывороченных с корнем обломков стволов. Довольный Муса констатировал:
— Хороший бамбук. На луки должен сгодиться. Как ты думаешь, Динка?
Та, почему-то вздрогнув при упоминании ее имени, нервной скороговоркой пробормотала:
— Не знаю. Я никогда не видела, из какого бамбука их делают. Вроде толстый, но не могу точно сказать.
— Конечно, толстый — мелких мы не берем. Специально за таким пришли. Да не трясись ты так — на тебя даже комары сесть не могут! Расслабься, мы уже почти закончили. Сейчас увяжем в охапки — и назад. Потом, уже на рифах, я корни отрублю и верхушки подровняю — нести легче будет. Здесь ведь нельзя шуметь.
Хотя тащить бесполезные тяжелые корни никому не хотелось, но спорить глупо — разумно задумано. Муса принялся ножом нарезать ползучие стебли какого-то растения вроде вьюна, остальные очищали их от листьев, скручивали по три-четыре, получившиеся «веревки» использовали при связывании охапок бамбука. В процессе этой работы опять начал накрапывать дождь, причем сильно — шум нервировал. Неподалеку грохнулась гнилая ветка древовидного кустарника — набравшись влаги, рухнула под собственной тяжестью. От этого звука у Макса едва инфаркт не случился, и не только у него.
А затем где-то в низине закричали.
* * *
Максу уже доводилось слышать, как кричит человек перед смертью, поэтому он не сомневался — возле озера кто-то умер.
Не один он был обременен негативным жизненным опытом — Олег, оставив в покое вязанку, развернулся в сторону шума, выдохнул:
— Там кого-то прикончили!
— Наши все на месте, — беря копье на изготовку, тихо заметил Муса.
Опять крики — теперь целая серия. Но уже не настолько ужасающие: от страха орут и вроде бы зовут кого-то. В этих влажных душных зарослях звуки ведут себя странно — не всегда можно понять, как далеко это происходит. Иногда казалось, что на другом конце острова, но уже через миг появлялась твердая уверенность — до крикунов не больше сотни шагов.
Неподалеку опять с шумом обрушился трухлявый сук, причем звук был какой-то странный — будто он по склону покатился, сминая хрустящие тонкие ветки.
Макс, поднявшись, тоже приготовил копье, тихо произнес:
— Сюда кто-то идет.
Все как один схватились за оружие, выставили его в сторону источника шума, инстинктивно попятились назад, к стене зарослей, окружающих вытоптанную площадку, на которой они почти начисто свели бамбуковую поросль.
— Тритоны вроде бесшумно ходят, — ни к кому не обращаясь, заметил Олег.
После этих слов Макс понял, что его напрягает больше всего: он спиной вперед приближается к непроницаемым для глаз дебрям. Там, как назло, кусты разрослись на славу — за такими стадо мамонтов спрятаться может, и не заметишь его в двух шагах. Муса, правда, говорил, что тритоны не могут продираться через густые заросли, но разве можно верить ему во всем — опыта у островитян в таких делах немного. Да и листья у этих здоровенные — лопух позавидует. От таких советовали подальше держаться…
Хоть слух кричал, что опасность там, впереди, где трещат ветки и покрикивают изредка, но интуиция говорила обратное — Макс обернулся. Вовремя: успел увидеть, как стена кустарников бесшумно расступилась, выпустив длинную темно-зеленую чешуйчатую голову. Стремительно развалившись на две половины, усеянные по краям стройными рядами игольно-острых зубов, голова потянулась к Додику, заваливаясь набок. Миг — и развернувшаяся пасть сомкнулась на его боках. Еще миг — и мальчик исчез в зарослях, и тут же сердце дрогнуло от дикого крика, перешедшего в тошнотворный хрип.
Никто, кроме Макса, этого не увидел. Но Муса, обернувшись на шум, заметил валяющееся на границе зарослей копье Додика и все понял без пояснений — с отчаянным криком он бросился в кусты:
— За мной! Нашего утащили!
Максу очень не хотелось бежать следом — ведь та кошмарная голова в длину была немногим меньше полутора метров. Если у твари и все остальное ей под стать, то что они ей сделают своими зубочистками? Но оставаться здесь тоже страшно, да и прав Муса: надо выручать своего.
Хотя слабо верится, что это получится… Но Муса — молодец, не ожидал он от старшего такого. Можно на что угодно поспорить, что тот же Рыжий бросил бы Додика без малейших колебаний.
Мокрые ветки хлестали по лицу, набрасывали на кожу сети противной липкой паутины, под ногами хлюпала вода и прогибалась почва — настоящее болото. Почти ничего не видно и не слышно — лишь зелень со всех сторон, где-то впереди трещат ветки под ногами Мусы и время от времени кто-то хрипит. Хочется верить, что это Додик такие звуки издает, а не чудовище. И еще лягушки там квакают. Их, наверное, тысячи: голоса зеленых сплетаются в сплошной гул.
Заросли внезапно расступились, земля ушла из-под ног — не удержавшись, Макс покатился по склону глубокой промоины. Падение закончилось, как и следовало ожидать, внизу — в маленьком грязном ручейке. Похоже, со всего острова сюда собралась дождевая вода — специально чтобы Макса искупать.
Сев, он затряс головой, прогоняя цветные разводы и летающие искорки перед глазами: приложился крепко. И тут же замер, потрясенный открывшимся зрелищем.
Чуть ниже промоина резко расширялась, склоны ее становились пологими. Там, за россыпью обломков ракушек, которых годами выносили сюда дождевые потоки, виднелся берег озера. Топкий, почти на всем протяжении поросший зарослями высокого тростника и какого-то сочно-зеленого растения вроде рогоза. Лишь местами виднелась водная гладь, покрытая листьями исполинской кувшинки.
На ракушечной россыпи шел бой. Муса со своим копьем с одной стороны, чешуйчатая ящерица с высоким кожистым гребнем на спине — с другой. Длина у рептилии от носа до кончика хвоста была не меньше восьми метров, но ростом не выше прыткого татарина. Тварь, видимо, уже попробовала на вкус острие копья — из-под правого глаза струилась кровь. Теперь она берегла голову и все остальное, шустро крутилась, пытаясь ударить двуногую букашку хвостом, а Муса к этому не стремился и поэтому бегал кругами, взмахами копья удерживая дистанцию.
Несмотря на схожий рост, бой трудно было назвать равным. И вообще, Муса был похож на человека, который догнал медведя и теперь не знает, что с ним делать, но и бросить добычу не может — косолапый не отпускает.
Макс покосился на Додика, валяющегося в стороне. Тряпичная кукла, покрытая кровью от пяток до макушки: из него, похоже, вся вытекла. Даже усилившийся дождь не может ее смыть. Не нужен врач, чтобы понять: ему уже ничем не помочь.
Пробежался взглядом в поисках увесистого камня, но не нашел — одни лишь ракушки. Проклятые коралловые острова, даже бросить в гадину нечем! Сжав копье, разъяренно заорал, бросился на ящера с другой стороны. Тот, при всем своем проворстве, не мог раздваиваться и, пытаясь достать Мусу, не стал оборачиваться в сторону новой угрозы.
Макс, подбежав, со всей дури врезал в чешуйчатый бок. Плотная кожа глубоко прогнулась: такое впечатление, что тварь ватой или поролоном набита — рыхлая невероятно. Деревянное острие не справилось с упругой преградой — все усилия оказались зря. Макс все еще пытался пробить, навалился всем телом, но рывок огромной туши сбил его с ног. Упав на спину, он, не видя чудовища, инстинктивно покатился вбок, вскочил, бросился еще дальше. Вовремя: позади свистнул рассекаемый воздух. Хвостом ящер работал резво.
Обернувшись, Макс выставил чудом не потерянное копье в сторону твари. Та, не понимая, что эта примитивная палка ничего не может ей сделать, остановилась на полпути, покосилась желтым глазом с кошачьим зрачком, выставив вибрирующий кончик раздвоенного языка, зашипела будто паровоз, начала отползать назад, к телу Додика, стараясь видеть и Макса, и Мусу одновременно.
Сбоку встал Олег, тоже с копьем на изготовку, и совершенно неожиданно зашипел в ответ. Ящер, удивленно повернувшись, притих, уставился как-то озадаченно.
— Драпать надо! — размазывая кровь по разбитому лицу, выкрикнул Муса.
— Зачем ты вообще за ним побежал! Идиот! — прокричал Олег.
— Не знаю!
— Если развернемся, то он нападет! Догонит! Не смыться от него!
Ящеру надоело подслушивать переговоры жалких людишек — отступив назад, он ловко подцепил безжизненное тело Додика, подкинул в воздух, на лету перехватил удобнее, осторожно, не сводя взгляда с противников, попятился к стене тростника, почти бесшумно раздвигая стебли, добрался до воды. Лишь на мелководье развернулся и проворно помчался вдоль берега, быстро скрывшись из глаз за стеной озерной растительности.
— Вот и все, — устало выдавил Муса.
— Получил свое, а лишнего ему не надо, — мрачно добавил Олег. — Нам повезло, что он один был…
Макс, обернувшись, увидел на краю промоины остальных: Динка, Жора, Снежок, Ботан. Кого-то не хватает. Само собой, Додика нет… и не будет уже никогда. Но это еще не все. Раз, два… семь. А должно быть восемь без Додика.
От пережитого стресса в голове хозяйствовал сумбур, и он не сразу разобрался, а когда понял, выкрикнул:
— Где Ник?!
Снежок, недоуменно обернувшись, растерянно пожал плечами:
— Не знаю! Мы все вместе бежали! Я не знаю, куда он делся!
— Может, тритонов два было?! — мрачно предположил Муса.
— Они вроде охотятся поодиночке, — возразил Олег.
— А может, этих тритонов было все равно два! — не унимался Муса.
— Это не тритоны, — зачем-то возразил Макс. — Тритоны не такие. У них шкура как у лягушек, скользкая и с бородавками, а у этого сухая, как у ящерицы.
— Это пресмыкающиеся, а тритоны относятся к земноводным, — неожиданно произнес Ботан.
Парень он был вообще-то молчаливый, зацикленный на высоких материях, вечно углубленный в какие-то свои мысли, так что Макс, похоже, впервые услышал от него столь длинное высказывание. Но ни его, ни других это не удивило — ситуация не располагает.
— Да какая разница, что это такое! — истерически выкрикнул Жора. — Он Додика уволок! Додика! Бежать отсюда надо! Он может вернуться! И других приведет! Таких же!
— Заткнись, — беззлобно выдал Муса и начал умываться в ручье — кровь залила ему почти все лицо.
— Ранен? — коротко уточнил Олег.
— Лоб рассек. Своим же копьем. Древком. Хвостом по нему прилетело. Ерунда. Лишь бы не почуяли.
Олег понимающе кивнул:
— В голову гвоздем ткни — и фонтан получится: самое кровавое место. Замотать надо — Додика, наверное, из-за той раны прихватили, от бамбука. Что теперь делать будем?
Ответить Муса не успел — на другой стороне промоины затрещали ветки. Никто толком напрячься не успел, как из кустов вывалился мальчишка — хромой, грязный до безобразия, на голове разоренное сорочье гнездо вместо прически, из одежды лишь рваные шорты, взгляд безумный. В первый миг, заметив его краем глаза, Макс обрадовался, решив, что это Ник нашелся, но потом понял: ошибается. Этот чуть постарше и совсем незнакомый.
Остановившись на краю промоины, мальчишка испуганно вытаращился на сборище, попятился было назад, но замер. Из зарослей вывалилась пара его «близнецов» — такие же неухоженные и хромые. И что совсем уж удивительно — босые. Остановившись по сторонам от первого, они застыли так же испуганно.
На берегу воцарилось молчание — все беззвучно уставились друг на друга. Макс хоть и напрягся, но незнакомцев не испугался. Тощие, возрастом не больше восемнадцати, безоружные — даже деревянных копий нет. Чего таких задохликов опасаться? Его товарищи вон только что не побоялись чуть ли не с динозавром сразиться, а уж тройку дистрофиков легко раскидают. Вот будет смешно, если окажется, что это и есть знаменитые готы. Хотя вряд ли — те с пустыми руками шастать по Большому острову не должны.
Интересно, почему они все хромают? И где их обувь? Ведь босиком по рифам шагать невозможно.
Странно, но первым молчание нарушил сам Макс. Убедившись, что пришельцы неопасны, он почему-то успокоился. Клин клином вышибают — вот и сейчас шок после гибели Додика мгновенно отодвинулся на задний план. Человек ко всему привыкает — Макс начал привыкать к смерти. Теперь надо с новой напастью разбираться — пусть даже незнакомцы безобидны на вид, но это может оказаться часть большого сильного отряда.
Подняв левую, невооруженную руку, продемонстрировал раскрытую ладонь, как можно более дружелюбно произнес:
— Привет! Ребята, вы кто? Откуда?
Все трое дружно скрестили на нем взгляды; тот, который примчался первым, несмело поднял руку в ответ:
— Привет. Мы… Мы это… Мы… Готы…
На последнем слове спутники Макса дружно подались вперед, нервно приготавливая копья к работе. Но парнишка, догадавшись о причине их агрессивности, поспешно, уже гораздо более внятно, протараторил:
— Нет! Не готы мы! Готы — это!.. Блин!.. Мы!.. Мы смертники! Мы их рабы-смертники!..
Все опять замерли, Олег присвистнул, а Макс недоуменно уточнил:
— Рабы?! Как это?
Вместо ответа незнакомец спустился вниз, приблизился на полдесятка шагов, показал на правое колено. Макс, будучи от природы наблюдательным, и без указки заметил, что с ним не все ладно. Несмотря на липкую болотную грязь, нога в этом месте нездорово бледная — будто солнца никогда не видела. По сторонам странные потертости — кожа там грубая, будто ее с пяток пересадили. А вот с левой все почти нормально — неестественной белизны нет, потертость лишь с внутренней стороны.
Олег опять присвистнул, понимающе произнес:
— Колодки?!
— Ага.
— Какие колодки? — уточнил Макс.
Паренек, вновь указав на правое колено, быстро пояснил:
— Из куска бревна их делают. Раскалывают, внутри прорубают зазор, чтобы нога пролезла. Закрывают вокруг колена, скрепляют липучкой и веревками. С такой штукой быстро двигаться не получится — не дает. Правую ногу сдавливает, мешает, о левую ногу трется. И тяжелая она, неудобная. У тех, кто долго в рабах ходит, ноги разной толщины становятся, потому что мышцы работают неравномерно. Даже если снять ее, хромота останется — бегать трудно.
Из зарослей на другой стороне промоины показалась очередная пара мальчишек, таких же измученных, но на них даже внимания не обратили — все неотрывно уставились на рассказчика, молча переваривая дикую информацию. Лишь Олег продолжал говорить:
— Липовцы про такое рассказывали месяца три назад — встретились мы с ними на дальнем буе. А почему вы без колодок теперь? Сбежали?
— Как же… сбежишь от них… Мы ведь смертники, нас сюда постоянно гоняют за ништяками местными. С колодками по зарослям не очень-то походишь, вот их и снимают на берегу. Деваться нам здесь некуда — все равно ведь назад вернемся, к готам. Они возле моря ждут. Вода вся у них и еда. Шлепанцы тоже у них — без них по острову ходить можно, а вот по рифам далеко не уйдешь. Куда мы денемся?
— Я бы спрятался здесь, сделал лапти из тростника, набрал орехов кокосовых и пошел бы с ними в другой поселок! — чуть ли не выкрикнул Снежок.
— Ага — можно еще у диксов местных ботинки в долг попросить. Хорошо тебе — ты умный. А мы вот дураки… Знать бы еще, в какой стороне есть другой поселок, не захваченный этими гадами. Ведь если второй раз им попадешься, то умирать месяц будешь. Сразу определят, что беглый — по следам от колодки. Я не один раз видел, что с такими делают. Нас специально водили смотреть. — Уставившись в глаза Максу, паренек горячо залопотал: — Я — Сашок, а это мои ребята. Они хорошие. Возьми нас с собой. А?! Ну пожалуйста, возьми! Делиться с нами своей едой и водой не надо — мы орехов наберем! Не пожалеете! У нас ребята надежные! Мы груз ваш поможем донести! Вам легче идти будет!
Макс озадаченно покосился на Мусу и, указав копьем в его сторону, пояснил:
— Вообще-то главный он.
Муса посмотрел на раба как-то недоверчиво и произнес странное:
— Шорты сними.
— Ты чего?! — вскинулся тот.
— Да ничего. Готы сволочи еще те — наслышаны уже про их хитрости. И про то, что эти живодеры с рабами любят делать, тоже знаем. Шорты сними — проверим.
Вздохнув, тот подчеркнуто спокойно уточнил:
— А что — следов от колодок тебе мало? Такие отметины за день не сделаешь — месяцами надо носить. Не знаешь, в чем разница между смертником и простым рабом? Незачем мне шорты снимать — на месте все там.
Муса, не сводя с него недоверчивого взгляда, зловеще протянул:
— Ты мне мозги не пудри. Слухи ходят, что перед нападениями готы шпионов иногда подсылают. И еще я слышал, что готы рабам яйца режут. Так что показывай.
— Правильно, — кивнул Сашок. — Но это рабам, да и то не всем, а простым. А мы — смертники.
— А в чем разница?
— В том, что таких рабов никогда не посылают на опасные дела. Они ракушки и кокосы собирают, хижины строят, огородами занимаются, рыбу ловят. На одном месте сидят, не ходят туда, где прибить могут, их кормят более-менее, наказывают не сильно. Понимаешь? А смертников гонят туда, где работа труднее и погибнуть легче легкого: на Большой остров; нырять возле буев за предметами с Земли; таскать бревна от дальних островков. Когда в плен попадают взрослые ребята, у которых ничего нет, кроме пары рук, им выбор предлагают: или в рабы, или в смертники. Смертникам пальмовую колодку цепляют на колено, рабам — легкий бамбуковый браслет. И еще рабам… Рабам — да, чик-чик делают им, чтобы спокойнее были и на баб черных не заглядывались.
— И что, находятся дураки, согласные на такое? — изумился Макс.
Сашок кивнул и добавил:
— Трусы, запугивают их сильно. Жить хочется, вот и… Из тех, кто не соглашается, треть убивают сразу — по жребию. На глазах у остальных. Да и выжившие долго не протягивают. Вот от страха и соглашаются многие. Но мы не согласились. Из нашего поселка в смертники тридцать девять ребят попало. Это было почти два месяца назад — теперь осталось четырнадцать. А может, и меньше…
Обернувшись, он покосился на заросли и пояснил:
— За травой мы пошли и нарвались на тритонов.
— Тритон или тритоны? — напрягся Олег.
— Тритоны. Штук семь. Здоровенные. Злые.
— Они ведь поодиночке ходят.
— Да. Но эти не ходили — на месте торчали. Бывает у них иногда. Брачный период устраивают, когда дождь начинается. В такую погоду возле озер почти безопасно ходить, если на их стаю не нарвешься. Нам не повезло.
Муса помрачнел:
— На нас тоже напал один. Утащил Додика. Значит, рядом и другие могут быть?
— Он, наверное, из тех, на которых мы наткнулись. Тритоны начали за нами гоняться по зарослям, вот и к вам один выскочил. Ребята, ну вы возьмете нас с собой? А?
— Много вас здесь? — уточнил Муса.
— Было двенадцать, а теперь не знаю. Тритоны одного точно схватили, про остальных не знаю ничего.
В глазах Мусы Макс легко прочитал, что тому предложение Саши нравится. Еще бы: обзавестись десятком трудоспособных ребят, привыкших много и рискованно работать, — удача немалая. Даже хромота не страшна — без колодок ноги быстро придут в норму и вернется нормальная походка.
Более того, если Муса заупрямится, то его свои же не поймут. После шокирующего рассказа Сашка даже не слишком решительный Жора взбеленился, сжав копье до дрожи в ладонях. Только прикажи — отправится рвать этих садистов. Одно дело слушать абстрактно-неправдоподобные рассказы про то, что они на кого-то напали, кого-то взяли в плен, а кого-то убили. А здесь все реально: болезненно-тощие тела — на них анатомию человека изучать можно; спины со следами характерных рубцов; изувеченные колодками ноги; отдающий немыслимой мерзостью рассказ о жестоком выборе между рабством безмятежным и рабством самоубийственным; лихорадочные взгляды, горящие безумной надеждой. Да они сейчас на колени бухнутся! Умолять начнут!
Не успели — Муса их опередил:
— Ладно, не оставлять же вас этим тварям. Потом поговорим, на рифах — вопросов к вам много. И не только у меня — я в поселке не главный.
Сашок, растягивая губы в глупо-счастливой улыбке, приложил ладони к груди:
— Спа… спасибо! Мы вас не подведем! Вот увидите! Мы весь ваш груз до поселка нести будем! Да мы…
— Не нужно вам в поселок идти, — произнесли потухшим девичьим голоском.
Все как по команде обернулись, изумленно уставились на Дину. Муса непонимающе уточнил:
— Ты чего, Динка? Они вроде нормальные ребята. И с ними мы вдвое больше бамбука донесем. Нам ведь луки нужны.
Опустив глаза, она еле заметно покачала головой и совсем уж мертвым голосом добавила:
— Не нужны вам больше луки. Некуда вам идти. Вашего поселка больше нет.
Назад: ГЛАВА 15
Дальше: ГЛАВА 17