Лена поругалась со своей мамой. То есть, нет, не совсем поругалась, в нашем с ней нынешнем положении трудно поругаться с кем-то по-настоящему. Но по порядку.

Раньше Леночка никогда не уходила из дома на всю ночь и сегодняшняя ночь стала для ее мамы настоящим шоком. Анна Игнатьевна всегда воспитывала единственную дочь в духе православных канонов и то, что она не вернулась домой ночевать, могло означать только одно — с ней что-то случилось. А когда блудная дочь все-таки вернулась, уставшая и одновременно свежая, с сияющими глазами, как у мартовской кошки, это стало вторым шоком. Ее дочь не могла сама по себе за один день превратиться из образцовой православной девушки в столь же образцовую блудницу! Значит, это было искушение и только один субъект во вселенной способен так искусить. Самое интересное, что она вполне может быть права.

В общем, Леночка, как говорится, получила предложение, от которого нельзя отказаться. Ей было велено покаяться в грехе вначале родной матери, а потом батюшке, это было безусловное требование, она была обязана подчиниться, и то, что сказала родная дочь в ответ на это требование, стало третьим потрясением Анны Игнатьевны. А сказала родная дочь следующее:

— Не говори глупостей, мама, мне не в чем каяться. В любви нет греха.

Если бы не особые способности Леночки, это потрясение стало бы для Анны Игнатьевны последним. А так она просто потеряла сознание, а когда очнулась, Лена сказала ей:

— Больше так не делай, мама. Ты уже старенькая, это может плохо кончиться, твое сердце надо беречь.

После чего Лена отправилась на кухню ставить чайник, весело насвистывая себе под нос что-то неразборчивое. Она даже не удосужилась поднять маму с пола. Как она объяснила, ее мама была сама виновата, она сама растревожила свою душу, вот сердце и не выдержало. И вообще, во всем должна быть умеренность, а фанатизм никогда не доводит до добра, даже если исходит из самых лучших побуждений.

Наскоро перекусив, Лена отправилась выяснять отношения с мамой, не ругаться, а именно выяснять отношения, в самом прямом смысле этих слов. Но выяснить отношения не удалось, потому что оказалось, что мама ее боится. Люди всегда склонны бояться непонятного, а в особенности такого непонятного, которое грозит поколебать все то, что уже много лет составляет самую суть жизни. Неважно, что в глубине души живет червь сомнения, который нашептывает, что жить можно и по-другому, это совершенно неважно, потому что заткнуть глотку червю совсем несложно, особенно если ты тренируешься в этом всю жизнь. Но когда родная дочь говорит то же самое, что и червь, это становится страшным, потому что заставить замолчать человека гораздо труднее, чем заставить замолчать собственный внутренний голос. И когда ты понимаешь, что еретические слова произнесены не случайно, что ее жизненные правила изменились и стали противоположны твоим, и что ты больше ничего, абсолютно ничего не можешь с этим поделать, это страшно. Анна Игнатьевна испугалась.

Лена заглянула ей в душу, то, что она увидела, ей не понравилось, но прямой и явной угрозы жизни и душевному здоровью мамы она не увидела. И она ушла, скорее всего, насовсем.

Анна Игнатьевна не знает, что Лена ушла насовсем, да и сама Лена пока не признается в этом даже самой себе. Но я вижу, как развиваются события, и я понимаю, что обратной дороги, скорее всего, не будет, Лена достигла слишком многого, чтобы продолжать влачить прежнее существование, которое теперь будет казаться ей серым и однообразным. Неважно, что раньше она так не считала, она изменилась, и вместе с ней изменилась и ее жизнь. Мы все меняемся с течением времени, но некоторые меняются быстрее других. Как сказал, кажется, Христос, не умрем, но изменимся.