— Что с тобой происходит? — спросила Татьяна.

— Ничего.

— Нет, с тобой явно происходит что-то ненормальное. Окраска твоей ауры сильно изменилась.

— Это естественно. Время идет, мы меняемся…

— Нет, здесь совсем другое! При обычном развитии личности такими резких перемен не бывает.

— Я попал в совершенно новую среду обитания…

— Первая реакция уже прошла, а для второй слишком рано. Кроме того, вторая реакция не бывает такой бурной.

— Кто ты, Татьяна? Сдается мне, что владыка подложил мне тебя не только для того, чтобы ты меня развлекала.

— Ты прав. Я не только шлюха, но и психолог.

— По-моему, любая шлюха — психолог.

— Но не любая — доктор психологических наук.

— Ты доктор?!

— Непохожа?

— Ну… да. Но зачем доктору…

— Подстилаться под гостей монастыря? Я очень редко это делаю, обычно я работаю за письменным столом, а не в постели, ты стал моим первым клиентом за последние пять лет.

— Дмитрий попросил тебя присмотреть за мной?

— Да. И похоже, что я что-то просмотрела.

— Да ну тебя! Со мной все нормально…

— С тобой не все нормально. Если бы не твой крест, я бы предположила, что ты превращаешься в вампира.

— В вампира? Разве они существуют?

— Существуют.

— И что? Если я превращусь в вампира, я стану бессмертным, буду летать на крыльях ночи, пить кровь беззащитных девственниц, спать в гробу, не отражаться в зеркалах…

— Не смейся над этим, это очень серьезно. Кое в чем ты неправ, вампиры отражаются в зеркалах, они не боятся чеснока и святой воды, они не умеют летать, они одинаково успешно действуют и днем, и ночью. И они действительно пьют кровь, причем не только из беззащитных девственниц. Но ты можешь себе представить, каково это — постоянно жить в готовности убивать? Убивать только для того, чтобы продлить подобие жизни еще на несколько недель? Ты представляешь, какой шлейф насилия тянется за каждым вампиром?

— Догадываюсь. Знаешь, что говорят вегетарианцы про нас с тобой?

— Есть мясо животного и пить кровь человека — не одно и то же! И не иронизируй над этим!

— Хорошо, не буду иронизировать. Убил бобра — спас дерево… все, все, больше не буду! Только давай больше не говорить об этом, а то поругаемся.

— Давай. Иди сюда.

Я подчинился, но на этот раз ничего у нас не получилось, потому что мы оба были слишком раздосадованы неприятным разговором.