7
Иеромонахиня Зинаида оказалась невзрачной худосочной особой лет тридцати — тридцати пяти. Тощая, с плоской грудью, тонкими губами и невыразительными, какими-то птичьими, чертами лица, она смогла бы привлечь в сексуальном плане разве что Робинзона Крузо. Но в ней это было не главное.
— Приветствую вас, гм… извините, не знаю, как к вам правильно обратиться, — неловко проговорил я, открыв дверь комнаты 402-А, в которой обитала эта женщина.
— Зина, просто Зина, — отозвалась иеромонахиня, вставая с коврика, на котором сидела в позе лотоса. И ласково улыбнулась. Странное дело, ее голос прозвучал так же невыразительно, как и следовало ожидать, исходя из ее облика, но что-то неуловимое то ли во взгляде, то ли в интонации, то ли в улыбке сделало свое дело. Я внезапно понял, что она прекрасна и это впечатление не в состоянии испортить ни поросячьи глазки, ни тусклые темно-русые волосы, ни застиранное серое трико, в которое она сейчас одета.
— Формальности оставь за дверью, — продолжала она, улыбаясь, — какая я тебе матушка? И вообще, можешь обращаться ко мне на ты. Давно прошел рукоположение?
— Вчера.
— Кто духовный отец?
— Владыка Дмитрий.
— Ого! Больше ни о чем спрашивать не буду, меньше знаешь, лучше спишь, — она снова улыбнулась. — Что умеешь?
— В смысле?
— Словом делать что умеешь?
— Это… мозговой шторм, что ли…
— Ого! Что еще?
— Больше ничего.
— Гм… ладно, это потом… читать умеешь?
— Умею.
— Что читал?
— Много всего…
— Библию?
— Чуть-чуть. Знаю основные положения, но…
— Евангелие?
— Читал.
— Сколько евангелий прочел?
— Четыре.
— Все канонические?
— Да.
— Апокалипсис, послания апостолов?
— Не читал. Про апокалипсис кое-что слышал…
— Что такое число зверя?
— 666.
— Каков смысл числа?
— Не знаю. Говорят, штрих-код…
— Какой штрих-код?
— Ну, в том мире, откуда я прибыл…
— Стоп! Владыка благословил тебя на то, чтобы ты это рассказывал?
— Нет, но…
— Тогда молчи. Где Христос облажался?
— Облажался?
— Ошибся, сделал глупость, протормозил.
— Что ты имеешь ввиду?
— Ты считаешь, что он все делал правильно?
— Ну… он же бог…
— Ты думаешь, бог не ошибается?
— Не знаю…
— Можешь назвать божьи ошибки?
— Это ересью попахивает…
— В стенах монастыря за ересь не наказывают. Раз ты среди нас, значит, доказал право мыслить свободно. Так где бог ошибся?
— Содом и Гоморра?
— В чем здесь ошибка?
— Ну… он хотел уничтожить этих… сексуальных меньшинств…
— Эко ты их назвал, — хихикнула Зина. — Ты имеешь ввиду, что ему следовало довести дело до конца?
— Лучше было не начинать, но если начал, то да.
— А если он подумал, что это будет хорошо, а потом понял, что был неправ и передумал?
— Вот и ошибка.
— Понятно. Со свободой слова у тебя все нормально, с логикой тоже. Когда можно нарушить заповедь "не убий"?
— Насколько я помню, в священном писании исключения не предусмотрены.
— В явном виде — нет. А в неявном? И вообще, я спрашиваю не про священное писание, а про твои личные соображения.
— Гм… ну, по-моему… можно убить того, кто хочет убить тебя. Можно убить, если уверен, что убиваемый недостоин жить. Можно убить случайно.
— Случайно убить — не грех?
— По-моему, любое убийство — грех, но нельзя прожить жизнь, ни разу не согрешив. Сказано же, что один бог без греха.
— Разве бог без греха?
— Ну… не знаю.
— А если подумать?
— Но разве можно считать, что бог грешит? Насколько я помню, грех — это нарушение божьих установлений, божьей воли.
— Воли или установлений?
— Ну… да не знаю я! Я же не богослов, я простой мужик, в церкви был всего один раз в жизни, когда меня крестили. А евангелие я читал просто так, как обычную книгу, для развлечения.
— Как тебя зовут?
— Сергей. И еще Алексей, по церковному.
— Про мирское имя теперь можешь забыть. Ты молодец, Алексей, для простого мужика ты удивительно долго поддерживаешь разговор. Давно служил в войске?
— Я демобилизовался два… нет, уже три месяца назад.
— Значит, с телесным развитием у тебя все в порядке. Ты ведь не писарем служил?
— Разведрота десанта.
— Это что?
— Элитная пехота.
— Тогда тело специально развивать не будем. Читать ты умеешь… считать?
— Умею.
— До скольких?
— А до скольких нужно?
— Понятно. Геометрию знаешь?
— В школе учил.
— Одна сторона треугольника составляет три аршина, другая четыре, угол между ними прямой. Какова длина третьей стороны?
— Пять аршин.
— Замечательно. Я буду тебя учить, Алексей, начнем завтра. Перечитай историю про сотворение мира, завтра обсудим.
— А разве… ты не будешь учить меня магии?
— Магии? Знаешь, чем отличается маг от святого?
— Чем?
— Маг ищет силу, а святой — совершенство.
— Так ты из меня святого делать будешь?
— Вот именно. Если тебя интересует только сила, учти, что при прочих равных святой заметно сильнее мага. Приходи завтра.
— Во сколько?
— Как придешь.
— Ты же вроде группу набирала?
— Я буду заниматься с тобой одним. Тебе повезло. До встречи!
