Эпилог
Дети играли в гостиной, причем младший категорически не хотел отдавать старшему грузовик, а средний громко ревел. Я, как настоящая мать, порывалась их успокоить, но Грейстон меня останавливал. Его методы воспитания вообще не внушали мне доверия. Конечно, близнецы должны играть вместе, но не лупить же друг друга совочками по голове! В конце концов, у них есть три — три! — одинаковых машинки, а они бьются насмерть за ту, у которой колесо спустило! Мне никогда их не понять…
А муж доволен, как слон.
В дверь стучали так, словно за пришедшим гнался маньяк.
Вот еще один камень преткновения — я за разумное использование научно-технического прогресса в доме, в отличие от Грейстона. Ему так понравился стиль жизни коренных гавайцев, что он и в наш особняк поставил обычные двери, которые приходилось открывать самостоятельно. Утверждает, это привносит в нашу жизнь колорит древности. В первый год после рождения мальчишек я из-за этого колорита убить его была готова! Если бы не отец, убила бы как пить дать.
На пороге стояла сияющая Канди. Я скептически хмыкнула при виде короткого зеленого платья, что сегодня было на ней. Ох уж эта Канди…
С тех пор как мы вернулись на Землю, она живо интересуется гавайскими программами для студентов и, когда стало ясно, где будет работать мой отец, выбрала тот же самый факультет. Естественно, с блеском поступила и умудрилась все подстроить так, что научный совет просто умолял моего отца взять ее к себе в помощницы.
— У тебя занятие?
При взгляде на нее я не могла не улыбаться. Канди — моя лучшая подруга — теперь в новом образе: с длинными и прямыми русыми волосами и зеленого цвета глазами.
— Ага! — Она привычно повесила легкую курточку в шкаф и помахала жестким диском. — Я сделала домашнюю работу!
— И к классной, смотрю, подготовилась, — фыркнула я, глядя, как подруга дефилирует на высоченных каблуках.
Канди отмахнулась.
— Кофе будешь? Я только сварила. И в гостиную лучше не ходи, у Грейстона приступ отцовской активности, а у сыновей — наследственной вредности. В смысле они вчетвером не поделят один грузовик и ревут при этом.
— Что, Грейстон тоже?
— Не исключено. — Я мельком заглянула в гостиную. — Есть время?
Канди взглянула на часы на изящном запястье.
— Мне пора. Впрочем, если я решу опоздать, он…
— Не хочу ничего слышать! — Я рассмеялась.
Уже второй год Канди учится у моего отца и второй год пытается его соблазнить. Мы с Грейстоном наблюдаем за этим, как за сериалом. Задания, которые мой отец дает помощнице, становятся все сложнее и сложнее, а наряды Канди — все откровеннее и откровеннее. Иногда мне кажется, что она приходит не на учебу, а на свидания. Но неизменно каждый раз в восемь вечера хлопает дверь, и флаер отвозит девушку домой.
Бедняга. Конечно, ситуация забавная, но, по-моему, подруга мучается.
— Слушай, а почему они все в костюмах енотиков? — спросила Канди, все же заглянувшая в гостиную.
— А, у них в изостудии был утренник. Папе было поручено купить детям костюмы, но он забыл, и мне пришлось бежать в магазин, а там остались только такие. А что такое?
— Просто кто-то из мальчишек укусил другого за хвост.
Да, тройня — это жестоко. С ними только Грейстон справляется, да и то не всегда. А я впервые в жизни вижу детей, которые не слушаются моего отца!
— О, совсем откусил, — хмыкнула Канди.
Отец живет в соседнем крыле, там же находится его лаборатория. Он вполне мог оборудовать ее в университете, но сам сделал этот выбор, когда родились дети, чтобы помогать нам. Только благодаря ему я высыпаюсь.
В этот раз Канди ушла чуть позже, минут в двадцать девятого. И я привычно начала готовить кофе для отца, зная, что он обязательно придет.
Не знаю, почему он так сопротивляется. Я не раз говорила, что буду не против, если в нашем доме появится женщина. Но отец неизменно отвечает, что не собирается заводить новых отношений. Хотя я знаю, что женщины у него были. Не то чтобы я следила за ним или его ревновала. Просто я любопытная и, конечно, волнуюсь за него. Я считаю, что он слишком рано себя похоронил. Оказывается, на Ксицани с медициной все в порядке, так что, если бы он сдался под натиском Канди, лет сорок у них точно было бы. Не так уж и мало, пожалуй.
— Как позанимались?
Отец хмуро взглянул на меня.
— В следующий раз я выгоню ее с занятия, — предупредил он. — Моя лаборатория — не панель.
— У нее есть халат.
Хотя, конечно, он прав. Канди, бывало, перебарщивала.
— Он еще короче, чем ее платье.
Бедный, представляю, как тяжело ему приходится. Поговорить, что ли, с подругой? Влюбленность — это хорошо, упорство в завоевании мужчины — тоже. Но меру-то знать надо.
— Это ее способ выразить свои чувства, — вздохнула я и откинулась на спинку стула.
Второй крендель был явно лишним.
— Какие чувства? — хмыкнул отец. — Она — молодая и глупая. Ей надо учиться, а не маяться дурью. Она ведется на какую-то абстрактно-возбуждающую ситуацию. Не будь на мне дорогого костюма, халата и очков, она прошла бы мимо и не оглянулась.
— Что?! — Я возмущенно выдохнула. — А как же парфюм, который я тебе подарила?! Ты недооцениваешь мощь моего таланта подбирать запахи. Я уверена, все дело в нем!
Папа улыбнулся и погладил меня по руке:
— Ей надо к психологу, милая. Когда влюбляешься в мужчину моего возраста — это ненормально. У нее комплекс Электры.
— А у тебя — комплекс вдовца! — парировала я.
— Какой? — не понял отец.
— Не знаю, — смутилась я. — Только что придумала. Должен же быть какой-то комплекс, обозначающий твой патологический страх перед тем, что снова произойдет что-то, что помешает тебе построить семью. Ты относительно молод, умен и богат. И проводишь жизнь рядом со мной, моим мужем и собственными внуками. Скучно!
Отец улыбнулся:
— Это то, о чем я мечтал.
— Знаю, но молодая, красивая, влюбленная в тебя девушка… Канди не из тех, у кого каждый месяц новый кумир. Она приехала на Землю из-за тебя, учится из-за тебя и, похоже, уже устала. Может, если ты твердо решил, что она тебе не нужна, оборвешь все? Ничего твой ученый совет не сделает. А Канди… Канди переживет, надеюсь. Все проходит. Просто тебе не кажется, что это очень жестоко по отношению к ней?
Отец молчал, зная, что я права. Я молчала, зная, что у него не хватает сил оттолкнуть ее. Похоже, придется прибегнуть к плану Б, как и предупреждал Грейстон.
— Или, может, ты хотя бы разрешишь ей обедать с тобой в университете? Ну, так, в качестве первого шага? — осмелилась предложить я.
— Зара, — папа, похоже, разозлился, — я сломаю ей жизнь. Она младше тебя!
— Она другой расы! Вы сравняетесь, если сойдетесь. Она живет намного меньше представителей твоей расы, а ты не так уж и стар. У вас обоих старение произойдет почти одновременно! Это же идеально! Вы можете быть самыми счастливыми людьми на Земле. Хватит бежать от отношений, я понимаю, что ты посвятил себя ребенку, что боишься потерять жену снова и так далее, но ребенок вырос, а угрозы нет…
Я остановилась и сделала вид, что задумалась.
— Грейстон, милый, ты собираешься в ближайшее время уничтожить нашу планету?
Из гостиной донесся голос мужа:
— До конца недели точно нет, а там посмотрим.
— Вот видишь. Этот мир безопасен! — Я фыркнула.
— Это не повод для шуток, Зара, — строго произнес отец.
— То есть когда ты шутишь, это повод, а когда я — сразу священная тема?! — возмутилась я.
Отец только поцеловал меня в макушку и поставил чашку в посудомойку.
— Я работать. Если твоя подружка забыла у меня в кабинете туфельку, ей придется забрать ее завтра.
Я закатила глаза и вдруг вспомнила, о чем мне говорил Грейстон пару недель назад. Не давая себе шанса передумать, я выпалила:
— Посидишь с детьми в воскресенье? Мы хотим прокатиться в город. Кино, ресторанчик, отель, и все такое…
— Конечно, дорогая, — донесся до меня голос отца.
В кухонном зеркале отражалась моя ехидная мордочка. Облизнув ложку, вымазанную в сгущенке, я побежала к Грейстону.
Длинное черное платье сидело отлично.
Вечером было прохладно, так что сверху я накинула легкую кожаную куртку. Волосы оставила распущенными, как нравилось Грейстону. Отключила все сенсоры и надела очки. Туфли без каблуков — для долгих прогулок — довершили образ. И ни капельки косметики.
Это был наш своеобразный ритуал. Раз в месяц мы выбирались в город и проводили время наедине, пока отец сидел с детьми. Я предвкушала отличный ужин, наполненную ароматом цветов аллею, небольшой уютный отель, потрясающие ощущения и уговоры Грейстона завести еще ребенка. Потом завтрак, утреннее купание в чудесной теплой воде и поездка домой, где, надеюсь, все будет спокойно.
В этот раз мы намеревались устроить отцу напряженную ночку. Если, конечно, не учитывать того, что сутки с нашими детьми — это уже удар по психике.
Я пригласила Канди.
Отец должен был освободиться около десяти, а Канди пришла в восемь. Ей мы тоже решили ничего не говорить, надеясь на вечное и незыблемое «авось». Я заказала в ресторане доставку ужина и поспособствовала тому, чтобы дети вечером заснули мгновенно: днем мы сходили в парк и так набесились, что даже я готова была свалиться на кровать без сил. Поскольку спят они крепко и обычно спокойно — золото, а не дети! — отцу и Канди останется поговорить и во всем разобраться. Если только он не выгонит ее раньше.
Ибо дальше так продолжаться не может.
Я очень надеялась, что, вернувшись, мы не застанем Канди в слезах. Надеялась вопреки всему, потому что любила их обоих. Мне кажется, после всего, что пережил отец, он достоин хотя бы капельки такого солнышка, как Канди. А она готова отдать ему все.
Я в последний раз убедилась, что все в порядке, поцеловала мальчишек и вышла на улицу. Грейстон уже ждал, готовый поднять в воздух флаер.
Мы медленно оторвались от земли, внизу мелькнули огоньки нашего дома. Мне нравилось жить в уединении. После всего, что произошло, я хотела спокойствия. Как и Грейстон. Он постепенно восстанавливался и отходил от пережитого. И безумно любил детей. И меня. И наш дом, и нашего кота, и Трина, который был в восторге от новой работы в сотрудничестве с лучшими исследователями Земли. И Эргара, который наконец нашел свое призвание в библиотеке и намеревался, как он любил говорить, там и помереть.
— Как думаешь, у них все будет нормально?
— Уверен в этом, Звездочка, — отозвался муж и погладил меня по щеке. — Им просто нужно поговорить. Твой отец любит ее, еще с тех пор, когда мы были в столице. Просто он думает, что любит Канди, которой не хватает тепла, как милую подружку дочери. А Канди уже давно не ребенок, и когда он это осознает, поймет и то, что ее можно любить по-другому. Он достаточно доказал свою порядочность в отношении нее. Вот увидишь, когда мы вернемся, они будут вместе и счастливы. Давно надо было запереть их в одном доме.
Я вдохнула родной и любимый запах, положив голову мужу на плечо. Флаер шел на автопилоте, и он обнял меня, прижав к себе еще крепче. Вдалеке показался город. А впереди нас ждал настоящий, счастливый выходной.
Давным-давно, казалось, вечность назад, меня похитили и привезли к Грейстону. Могла ли я предположить, что все закончится так хорошо? Что у меня появятся чудесные дети, большой светлый дом и настоящие друзья, а плохое зрение из досадной болезни превратится в напоминание о том, каким человеком оказался мой отец.
— Я согласна на ребенка, — вздохнула я. — Но этот — последний!
Грейстон счастливо улыбнулся. Хоть бы это была девочка! Пожалуйста! Я так хотела доченьку-помощницу…
И знаете, если бы про меня когда-нибудь написали сказку, она наверняка называлась бы «Звездная Золушка».
notes
