Одна рука Норхалы держала мою руку, другой она схватила Дрэка.

Кулун выступил вперед и протянул Норхале руки.

— Привет тебе, жених мой! — крикнула Норхала. — Но встань рядом с человеком, ради которого я пришла в Русзарк. Я хочу вас видеть рядом.

Лицо Кулуна насупилось. Но Черкис улыбнулся двусмысленной улыбкой и шепнул что–то сыну. Тот отступил. Кольцо стрелков опустило свои луки. Они вскочили на ноги и отошли в сторону, чтобы дать пройти Кулуну.

С быстротой змеиного языка мелькнула перед нами высокая колонна. Она слизнула Руфь, Вентнора и Кулуна.

Колонна с такой же быстротой вернулась к нам и опустила рядом с Норхалой трепещущие тела Руфи и Вентнора.

Потом колонна снова скользнула обратно к стене. На верхнем конце лежал сын Черкиса.

По всему городу пронесся вздох ужаса. Сам Черкис потерял свое невозмутимое спокойствие. Раздался безжалостный смех Норхалы.

— Жирный дурак! — закричала она. — Жаба, поглупевшая от старости. Ты хотел поймать меня, Норхалу? Я перехитрила тебя, старая лисица! Хочешь получить назад жениха, которого ты мне дал? Так возьми же его!

Металлическая рука, державшая Кулуна, опустилась, уронила его к ногам Черкиса и раздавила.

Прежде чем видевшие это могли опомниться, щупальца колонны вытянулись над Черкисом. Они не ударили Черкиса, а притянули его к себе, как магнит булавку. Подвешенный на конце колонны Черкис перенесся к нам и повис в воздухе не дальше, чем в десяти футах от нас.

Картина эта была невыразимо жуткая. Раскачивавшееся тучное тело Черкиса в тисках металлических щупалец, его вытянутые руки, развевающийся, точно крылья летучей мыши, расшитый каменьями плащ, бледное, злобное лицо. Город, дышавший безнадежным ужасом. Огромная колонна, и надо всем — светлое небо.

Смех Норхалы умолк.

— Черкис, — сказала она, — настал твой конец и конец всех твоих. Теперь смотри!

Висящее тело подбросило кверху, швырнуло книзу, и Черкис встал на ноги на верхней площадке колонны. Черкис попробовал сделать движение по направлению к нам, но не мог оторвать ног от площадки. Черкис понял, что все попытки его напрасны и, выпрямившись, с некоторым достоинством устремил глаза на город.

— Конец! — шепнула Норхала.

Чудовище, на котором мы явились в Русзарк, затрепетало. Вниз опустились его молоты. Вниз полетели разрушенные внешние стены, а вместе с ними, как мухи в поднятой ураганом пыли, мелькнули и те, кто охранял эти стены. Но воины Черкиса не были трусами. С внутренних стен полетели тучи стрел, огромные камни. Но попытки воинов снова не привели ни к чему. Из открытых ворот полились целые полки наездников, потрясая мечами и копьями. Я увидел, как под прикрытием их атаки верховые в плащах пришпоривали своих лошадей, ища укрытия в окруживших долину скалах. Это были мужчины и женщины богатых классов, бегущие от опасности. Следом за ними бежало множество пеших. Руки–молоты чудовища втянулись назад перед атакой верховых. Втягиваясь, они утолщались и превратились в две огромные клешни краба. Концы их перекинулись через мчавшихся всадников. Потом стали сокращаться.

Теперь уж всадникам некуда было бежать. Концы клешней краба сомкнулись. Всадники оказались пойманными в кругу шириной с полмили, и живые стены этого круга надвигались на них. Началось ужаснейшее перемалывание.

Раздавались крики людей и лошадей. Потом наступило молчание. Там, где были всадники, не осталось ничего!

Ничего! Было два больших круглых пространства, блестевших и сыровато–красных. Но останков людей или лошадей не было никаких.

Мне стало не по себе, и я отвернулся. Глаза мои упали на предмет, извивавшийся над долиной. Это странное змеиное нечто состояло из кубов и шаров, густо усаженных пирамидами. Это нечто игриво извивалось среди беглецов, давя их, отшвыривая их тела в сторону.

В поле моего зрения не было больше беглецов. Там, где по долине проходило ужасное нечто, не оставалось ни посевов, ни деревьев. Осталось ровное поле, на котором то тут, то там поблескивали кровавые пятна.

Раздавались крики — это колонна начала свою работу на дальних стенах. Наше чудовище задрожало. Мы поднялись на сотню футов. Справа и слева от нас чудовище стало раскалываться на части. Между этими расколовшимися частями закипела металлическая рать. Шары, кубы и пирамиды закружились. Мгновение все было в бесформенном состоянии.

Потом слева и справа от нас встало множество гигантских воинов необычного вида. Головы их поднимались футов на пятьдесят над стенами Русзарка. Они стояли на шести огромных колоннообразных ходулях. Эти ходули поддерживали на высоте ста футов шарообразное тело, состоящее из пучков сферических предметов. Из каждого тела выходило множество огромных рук, титанических палиц, циклопических молотов.

Странные воины издавали тонкий, нетерпеливый вой, похожий на собачий.

Ритмическими движениями они наступали на город.

Под молотами огромных рук падали внутренние стены. Вслед за воинами проходили мы над их развалинами, и весь Русзарк, кроме части, скрытой горой, был у нас перед глазами. В короткое мгновение остановки я увидел, как обезумевшие толпы бились в узких улицах, топча упавших, перелезая через груды мертвых. Широкая улица уступами поднималась к обширной площади, где возвышались дворцы и храмы — к Акрополю. Сюда сбегались жители Русзарка, ища спасения у алтарей своих богов.

Поднимались стройные аркады, высокие башни. Тут была Целая улица из статуй. Через другую улицу было перекинуто Множество легких, красивых мостов. В цветущих садах били фонтаны.

Русзарк был прекрасный город. Прелесть его восхищала глаз. От него исходил аромат его садов…

Ряд металлических воинов растянулся. Они размахивали Ужасными руками, и здания лопались под ними, как огромные яичные скорлупы, погребая под своими развалинами толпы людей.

Металлическая рать приняла паукообразную форму и ползла по широкой улице, вколачивая в камень всех, кто пытался бежать перед ней.

Шаг за шагом мы пожирали город.

Я не чувствовал ни озлобления, ни жалости. Во мне бился какой–то веселый, оглушительный пульс, точно я был кричащей корпускулой урагана, точно я был частицей тайфуна. В этом хаосе ощущений вдруг возникла, поразила меня мысль: почему я никогда до сих пор не знал, что то, что мы называем деревьями, просто безобразные, несимметричные наросты? Что эти здания, эти башни — уродство? Что эти маленькие, кричащие двуногие существа — отвратительны?

Их нужно смести с лица земли. Все это бесформенное безобразие должно быть уничтожено. Все должно быть сравнено, превращено в долины с гармоничными линиями арок и углов.

Что–то в глубине моего существа пыталось сказать мне, что это не человеческие мысли, не мои мысли. Что это отраженные мысли металлического предмета.

В такт этому внутреннему голосу раздавались какие–то короткие, отрывистые звуки. Эти звуки будили во мне человеческие чувства. Они стали болезненно ударяться мне в сердце.

Плач Черкиса!

Лицо его было неузнаваемо. Жестокость и злоба были смыты с него слезами. Черкис смотрел на уничтожение своего народа и своей столицы.

Норхала холодно наблюдала за ним, точно боялась упустить малейший оттенок его страданий.

Мы были теперь уже совсем близко от площади на горе. Тысячи людей теснились между венчавшими гору зданиями и нами. Они падали на колени, моля о пощаде. Они хватались друг за друга, пытаясь спрятаться в массе, которая была ими самими. Они ломились в запертые двери храмов. Это был момент хаоса, сердцем которого были мы.

Потом треснули и развалились и дворцы, и храмы. Сверкнуло золото, серебро, блеснули драгоценные камни, и все это хоронило под собой и женщин, и мужчин. Мы спустились на эти развалины.

Рыдания замолкли. Голова Черкиса упала на плечо, глаза его закрылись.

Втянулись руки разрушающих предметов. Сами предметы соединились, образовав на мгновение огромный, полый столб, в центре которого, далеко внизу, стояли мы. Потом предметы разъединились, образовали различные формы и покатились с горы и ее развалин, как все увеличивающиеся волны.

Вдали сверкающая змея все еще извивалась и уничтожала всех, кому как–то удалось спастись от разрушающих предметов.

Мы остановились там, где была внешняя стена Русзарка. Норхала взглянула на безжизненное тело Черкиса.

Потом металлическая рука вытянулась. Тело Черкиса полетело вперед, как большая синяя летучая мышь. Оно пало на сравненную с землей площадь, былую гордость его столицы.

Разбитое тело Черкиса лежало одиноким синим пятном в пустыне. Высоко в небе появилась черная точка — стервятник.

— Я все же оставила тебе добычу, — шепнула Норхала.

Взмахивая крыльями, ястреб опустился рядом с синей грудой и вонзил в нее клюв.