Глава 26. БИТВА ЗА Ю–АТЛАНЧИ
От ужаса тех страшных часов, последовавших за его расставанием с Суаррой, в памяти Грейдона сохранилось немногое. Полную картину он составил только по рассказам других.
Они трое тогда шли быстро вперед, задержавшись лишь для того, чтобы взять его сумку с патронами. Они подошли к двери, ведущей в тронный зал. Здесь Ригер остановился.
— Мы уничтожили открывающие механизмы дверей всех туннелей, ведущих во Дворец, — начал он внезапно, — кроме одного. Эта дверь не может быть взята приступом. Мы это сделали по приказу Матери. Поэтому, если она не просчиталась, Нас не смогут взять неожиданным нападением извне. Задача Нимира и Ластру — выманить нас из Дворца туда, где с помощью Ксинли и урдов они смогут сокрушить нас. Наша задача — воспрепятствовать этому.
За ночь мы, воздвигнув крепкие баррикады, перегородила большую лестницу. На всех трех террасах вокруг Дворца мы разместили отряды. Если атака окажется слишком яростной, враг сможет просочиться во Дворец: заберутся по приставным лестницам в окна или ворвутся, например, через главный вход. Возле каждого окна, возле каждой двери расставлены лучники, копьеносцы и булавоносцы.
Защитой баррикады командует Хаон. Ты, Грейдон, будешь сражаться рядом с ним. Если они атакуют верховыми Ксинли, попытайся с помощью своего оружия убить всадников. Было бы очень хорошо, если бы ты смог, стреляя, причинить Ксинли такую боль, чтобы они повернулись против тех, кто следует за ними. В худшем случае Ксинли, если ими не управляют, принесут Ластру немного пользы.
Мы должны отбить их атаку, и это все. Что Нимир припрятал за пазухой, мы не знаем. Нашими действиями в сражении будет управлять Мать. Она считает, что ее оружие столь же смертельно, как и то, которым владеет Повелитель Зла. Будь уверен в победе! Я не думаю, что это прощание, друг мой!
Голос гиганта сделался хриплым.
— Но если это — прощание…
Он обнял здоровой рукой Грейдона, прижал к себе изо всей силы, стиснул руку Хаона и большими шагами пошел прочь.
— Ты и я, Грейдон… — Голос Хаона был мрачен. — Ты помнишь, что я говорил тебе той ночью, когда ты отправился в пещеру Женщины–Лягушки? Ты и я будем вместе под красными небесами, из которых падают ледяные тени и сражаются с огненными призраками. Настал этот час. Я рад. Смотри.
Он указал на высокое окно, в которое выглядывало с полдюжины вооруженных луками воинов. В окно был виден маленький квадрат неба.
Пока Грейдон смотрел, зловещая красная окраска делалась постепенно все более глубокой.
— Пойдем! — сказал Хаон.
Они молча вышли в огромный вестибюль, в который открывались двери Дворца. Вестибюль был запружен эмерами, вооруженными луками и палицами, мечами и копьями.
Командовали ими примерно двенадцать людей Старой Расы, вооруженных только мечами и булавами.
Ждали Хаона, поскольку, как только он появился, массивные металлические створки закрылись. Позади них встали воины. Часть воинов вышла на широкую площадку, к которой сходились каменные ступени громадной лестницы.
За парапетами всех трех террас, словно на стенах осажденного города, выстроились воины. Двойная баррикада из глыб перегораживала лестницу. Оба ряда баррикад были около шести футов высоты. Первый начинался на уровне самой нижней террасы, второй — примерно в пятидесяти футах позади. В основание каждого ряда были заложены глыбы, на которых могли стоять оборонявшиеся. Грейдон подумал, что этот пятидесятифутовый участок можно было превратить в превосходную западню.
Ему искренне захотелось иметь всего–навсего с полдюжины пулеметов. Он бы установил их на вершине ближайшей баррикады. Какую бойню они могли бы устроить!
Он оборвал себя. Здесь не имело смысла думать о терминах ведения современной войны. В этой игре противостоящие генералы владели силами, о которых ни их офицеры, ни рядовые понятия не имели.
Грейдон дошел до дальней стены, снял винтовку, бросил перед собой маленькую патронную сумку и на ощупь определил ее содержание.
Он уныло подумал, что в ней не больше пары сотен патронов. Ладно, если стрелять аккуратно, винтовка нанесет немалый ущерб. Пока Хаон расставлял своих людей, Грейдон зарядил магазин.
Грейдон посмотрел вниз на берег озера. Этот проклятый, отвратительный свет, лившийся из повисших балдахином облаков, из–за него очень трудно увидеть хоть что–нибудь на таком расстоянии. Свет, разумеется, дело рук Нимира.
Где находится Нимир? Будет ли он сражаться в рядах своих сподвижников, или, как Женщина–Змея, остался в каком–то укромном месте, чтобы управлять оттуда подчиненными ему таинственными силами?
Нимир, кажется, был очень уверен в победе. Возможно, он лгал Грейдону о многом, но говоря об этом, он не лгал.
Он говорил об этом всерьез. Не лучше ли будет, в конце концов, спрыгнуть с баррикады, добраться до Повелителя Зла и сдаться ему — принудить его немедленно провести этот адский эксперимент? Это сдержало бы Нимира и, пока Нимир находился бы в его теле, послужило причиной примирения или хотя бы перемирия. После этого Грейдон мог бы довести свой спор с Нимиром до конца. Во имя господа бога, почему бы и нет? Попытаться бы стоило!
Если он выиграет, он спасет Суарру, Мать, Ригера, прекрасного старину Ригера. Зачем вся эта резня, если он может остановить ее?
Мысль прозвучала словно шепот в его мозгу.
Шепот!
Грейдон вскочил, задыхаясь. Шепот?
Такой же, как шепот Тени!
Женщина–Змея была права. Это был Нимир, шептавший в его мозгу, искушавший и соблазнявший его, лгавший ему, игравший с ним. Слава богу, что она не разрешила ему остаться там, на крыше.
Руки Грейдона рванулись к ошейнику и попытались сорвать его. Ему показалось, что он слышит смех Повелителя Зла!
Хаон схватил его за руку. Грейдон, содрогаясь, повернулся к нему. По его лицу стекал холодный пот.
— Хаон, — задохнувшись, сказал он, — если я сделаю попытку убежать к врагу, если я совершу хоть один–единственный поступок, который покажется тебе… совершенно не моим, ударь меня по голове своим мечом или проткни меня насквозь.
— Не бойся! — Хаон серьезно кивнул. — Я наблюдаю за тобой. Предателем ты не будешь.
От Дворца понеслись предупреждающие трубные звуки. Вдали на краю луга началось движение, блестела черная чешуя, и тускло отблескивала желтая кожа.
— Они идут! — закричал Хаон, обращаясь к своим людям.
Крик прошел эхом по террасам. Послышался свет натягиваемых для пробы тетив, а затем наступила тишина. Защитники Дворца следили за приближением врага.
Атаковавшие сперва шли медленно. В авангарде находились большие динозавры, отстоявшие примерно на пятьдесят футов друг от друга. Грейдон с досадой увидел, что всадники облачены в кольчуги, лица их прикрыты забралами. Он никогда не испытывал силу пули на этой броне. Может ли пуля пробить кольчугу? Утешаться можно было тем, что в худшем случае удар, вероятно, выбьет всадника из седла.
Вслед за динозаврами шагало полчище человеко–ящеров. Это было настоящее полчище: шесть футов в глубину и свыше тысячи футов по фронту.
Человеко–ящеры шагали плечом к плечу. Если у урдов были предводители, то они принадлежали к их собственной породе и не отличались от остальных. Они шли на приступ вслед за черными ископаемыми ящерами. Их красные глаза сверкали, головы были наклонены вперед, когти выпущены.
В ста ярдах за урдами шли в боевом порядке одетые в зеленые юбки индейцы. Ими командовали приближенные Ластру.
Грейдону подумалось, что он понял, в чем состоит план атаки. Никакой хитроумной стратегии, просто сокрушительный удар. Большие динозавры, неуязвимые для стрел, для мечей и копий, словно таран, сокрушают линию обороны. В брешь устремляются урды. Их трудно убить, а сражаются они ядовитыми клыками и когтями.
Идущие за ними эмеры приканчивают уцелевших и вместе с воинством Ластру проникают во Дворец. Но где же Ластру и его покрытая чешуей свора?
В наступавших шеренгах зазвучали трубы. С громом ударяя ногами в землю, черные ящеры перешли в бег. Покатилась вперед длинная желтая волна человеко–ящеров. Волна смывала все на своем пути.
Вспыхнул на крыше луч молочно–белого света, и мгновенно все вокруг заполнилось трубным кличем крылатых змей.
Мгновенно прервался бурный натиск динозавров и человеко–ящеров. Будто сдернутая арканом, вылетела из седла добрая треть скакавших на Ксинли всадников. Невидимые кольца крылатых змей обхватили их и поволокли по земле.
Часть человеко–ящеров закружилась в водовороте. С шипением и визгом они прыгали и подскакивали, били воздух своими долотообразными когтями. Их движения то там, то здесь явно показывали, что им удалось сбить наземь некоторых Посланников, и теперь урды рвали их клыками и когтистыми лапами.
Но и сами урды падали сотнями, пронзенные в сердце и мозг похожими на рапиры клювами.
Уже половина всадников была сбита со спин динозавров. Да и ехать на чудовищах сейчас было бы трудно. Грейдон видел, как неистово кружились на своих неуклюжих ногах динозавры. Они шипели в ярости, наносили удары, злобно дергались своими змееподобными шеями.
Один динозавр повернул, потом еще один, еще. Они бежали обратно, сокрушая человеко–ящеров. Индейцы остановились.
Ящеры проламывались сквозь ряды урдов, и индейцы дрогнули. Сломав боевое построение, эмеры бежали с дороги Ксинли. Наперерез динозаврам мчались люди Старой Расы, подпрыгивали, хватаясь за поводья, и старались привести чудовищ к повиновению. Многим из них это удалось.
Но еще большее число ю–атланчианцев оказались втоптанными в траву, не успев этого сделать.
От Дворца донеслись призывные звуки труб. Откуда–то слева им ответили другие трубы. На лугу появились одетые в голубое эмеры. Их вели облаченные в кольчуги воины, на плечах которых струились по ветру голубые плащи — отличительные знаки Матери. До сих пор они лежали, спрятавшись в засаде.
Кровь Грейдона закипела победно, когда он увидел их атаку. Передняя шеренга их опустилась на колени, и облако стрел, свистя, накрыло расстроенные ряды воинства Ластру. Поднявшись с колен, эмеры снова кинулись вперед, ударили и волной захлестнули одетых в зеленое индейцев.
Теперь на лугу происходило два сражения: крылатые змеи против Ксинли и урдов и схватившиеся насмерть шеренги эмеров и ю–атланчианцев.
От Дворца донесся дикий крик торжества.
Издалека, в направлении пещер, раздалось басовое жужжание. Жужжание перешло в пронзительный вой, от которого заболели уши. Затем, упав ниже порога слышимости, вой превратился в инфразвук, от которого помутились мысли, и каждым своим нервом человек оказался на грани безумия. Жужжание приближалось со скоростью пули, остановилось в вышине и замерло над Дворцом.
Это был сводивший с ума звук. Он мгновенно сделался выше, потом пошел вниз. И снова выше, ниже…
Внезапно все пространство между землей и пылавшим небом оказалось пронизано лучами тусклого красного света.
Они казались твердыми, эти лучи. Как раньше от жужжания рвался в клочья мозг, так теперь лучи разрывали глаза.
Но тогда Грейдон этого не знал. Он ничего не чувствовал. Сводящее с ума жужжание было для него только как бы доносившимся откуда–то из громадной выси гудением, ничем большим. Красные лучи тоже щадили его.
Не понимая, Грейдон смотрел, как выпал меч из рук Хаона, увидел, как он покатился, прижимая руки к глазам.
Он увидел, как появились в этом твердом, необъяснимом свете крылатые змеи, Посланники Матери, более не защищенные своим покровом невидимости.
У них были твердые тела, видимые в лучах твердого света. Они тоже были ослеплены и кувыркались, они сражались друг с другом и падали.
Большие и маленькие, распустив кольца плетью, крылатые змеи падали прямо в когти урдов, человеко–ящеров, не подверженных, как и Грейдон, действию этой невыносимой вибрации света и звука.
Во Дворце звук и свет — так, будто они там проявлялись сильнее, — создавали обстановку полного безумия. Это была такая мука, что людьми владела лишь одна мысль: вырваться наружу, бежать от гудящего, иссушающего луча.
Огромные двери распахнулись. Из них устремились эмеры и ю–атланчианцы. Мужчины и женщины кишели, выбрасывались из окон.
Людей вышвыривало из Дворца, как и обещал Повелитель Зла.
Сквозь жужжание прорезался какой–то отвратительный звук, какое–то адское шипение. Грейдон понял, что оно означает, еще до того, как увидел.
Это была охотничья свора динозавров.
В темно–красном свете заблестела изумрудная и сапфировая чешуя. Горели красные глаза. Из тени деревьев, протянувшихся между дворцовым лугом и городом, вынеслись динозавры. Впереди них верхом на Ксинли скакал Ластру. Он мчался, крича, к лестнице.
Грейдон стряхнул узы охватившего его паралича и поднял винтовку. Изрыгая ругательства, он посылал пулю за пулей в хозяина своры. Ни одна не задела Ластру.
Целый и невредимый, Ластру мчался вперед. По пятам за ним прыжками неслись Ксинли.
Из святая святых Женщины–Змеи с дворцовой крыши выбросило огромный серебряный шар. Вслед за ним быстро вылетели остальные шары и остановились.
Теперь шары парили высоко над равниной, образовав тысячефутовый круг.
Испуская светлый белый свет, они начали пульсировать. Пульсируя, они стали увеличиваться и превратились в маленькие раскаленные солнца. Корона каждого солнца испускала добела раскаленные лучи, пронизывающие угрюмо–красные лучи–полосы.
Внезапно жужжание прекратилось.
Прекратилась суматоха крылатых змей. Они снова исчезли, став невидимыми.
Кончилась пытка для мозга, нервов и глаз.
Теперь настала очередь Грейдона ощущать муку. Белое сияние иссушило его глаза и запустило сквозь них прямо в мозг причинившие страшную боль иглы. В этой муке Грейдон был не одинок: то же самое испытывали урды, ящеры и те люди Старой Расы, на которых был ошейник Нимира. От жужжания и красных лучей ошейник защищал Грейдона, но когда было пущено в ход оружие Женщины–Змеи, ошейник выдал его.
Страдание подчинило себе Грейдона.
Но до того как оно бросило его, корчившегося, с плотно прижатыми к глазам руками, лицом на землю, он увидел, как «конь» Ластру встал на дыбы, сбросил с головы поводья, от жесткой боли раскололо мундштук в челюстях и с пронзительным воплем, шатаясь, слепо помчался назад.
Грейдон увидел, как выбросило из седла Ластру. С присущей ему быстротой пантеры Ластру вскочил на ноги и побрел, шатаясь, спрятав лицо в ладонях. Еще Грейдон увидел, как здесь и там бежали человеко–ящеры и падали под ударами крылатых змей.
На Ксинли и урдов устремились защитники Дворца. Они насмерть били палицами человеко–ящеров, мечами подрезали подколенные сухожилия динозаврам и били их копьями в уязвимое место на горле, истребляя обезумевшую свору Ластру.
Устремившись на врага, Хаон забыл о Грейдоне. Он прыжками взбирался на баррикаду. Он был уже на полпути к ее вершине, когда обернулся, чтобы взглянуть на Грейдона. Лишь мгновение колебался Хаон, раздираемый беспокойством о Грейдоне и ненавистью к Ластру. Спрыгнув обратно, он схватил Грейдона и, подняв, понес его во Дворец.
Ветер, в котором был холод космического пространства, дыхнул на них.
При первом же его дуновении мука Грейдона кончилась. Он вывернулся из объятий Хаона. Они застыли, глядя на сиявшие шары. Сверкание шаров потускнело.
Их обволакивала тонкая пленка тьмы.
Постепенно пленка делалась все плотнее.
Шары исчезли.
Вместе они вскарабкались на баррикаду. Невдалеке от нижней площадки, избавившийся, как и Грейдон, от пытки, стоял и пристально глядел на них Ластру. С его меча капала кровь. У его ног лежало тело одетого в голубое воина.
По всему лугу в смертельной схватке сплелись воины, эмеры и урды. От охотничьей своры ничего не осталось.
Исчезли и гигантские Ксинли.
Грейдон поднял винтовку и неторопливо прицелился. Но прежде чем он успел нажать на спуск, Хаон выбил винтовку из его рук.
— Я должен убить его! Не ты! — кричал он.
С мечом в руке он побежал вниз, туда, где его ждал повелитель динозавров. Губы Ластру оттянулись назад, обнажая зубы, окрашенный кровью меч был наготове.
Темно–красное небо запульсировало. Появилась одна пульсация, вторая, третья — как будто небо превратилось в громадное сердце. Из него падали чудовищными летучими мышами черные тени.
Все пронзительнее веяло холодом.
Мгновение Грейдон смотрел на этот ужасный град. Тени, казалось, возникали прямо под сводом окутанного туманом красного неба. Тени не имели ни формы, ни очертаний, но были густо–черными, будто вырванные из мантии глубочайшей ночи.
Над всей равниной были падающие тени, летящие на человеко–ящеров, эмеров, воинов.
Грейдон услышал лязг меча по мечу и увидел Хаона и Ластру, коловших и рубивших друг друга своими мечами.
Между ним и Хаоном и Ластру кружилась в схватке кучка индейцев и урдов. На них упала тень, окутала их, скрыв от глаз, и снова, вращаясь, взвилась вверх. Грейдон посмотрел на маленькую группу людей и человеко–ящеров, только что скрытую тенью.
Они уже не сражались. Они неподвижно замерли, покачнулись и упали. Он сбежал по ступенькам и остановился возле них.
Трава была черной, будто ее сожгли.
Грейдон дотронулся до неподвижных тел. Они были твердыми и холодными, как лед. Он коснулся земли. От нее тоже веяло холодом.
Грейдон смотрел на Хаона. Широким размахом меч Хаона опустился на правое запястье Ластру. Меч ударил и наполовину отсек руку. Повелитель динозавров взвыл и, отпрыгнув назад, перехватил оружие, прежде чем оно упало, в левую руку. Не обращая внимания на рану, он ринулся на Хаона.
Хаон уклонился от нападения, отступил в сторону, а когда Ластру развернулся, ударил его мечом в живот и быстрым движением рванул лезвие вверх, распоров ему тело до самой груди.
Повелитель динозавров выронил меч.
С ненавистью глядя на своего убийцу, он прижал руки к животу чуть ниже солнечного сплетения. Кровь била струей сквозь пальцы. Ластру опустился на колени и упал ничком.
Вращаясь, вниз беззвучно неслась Тень. Она окутала и живых и мертвых.
Грейдон услышал чей–то крик. Голос был незнакомый. Он понял, что кричит он сам, и кинулся вперед.
Тень приподнялась, отпрянула, будто отталкиваемая Грейдоном, и, вращаясь, улетела на небо. Хаон неподвижно стоял, глядя сверху вниз на своего врага.
— Хаон! — закричал Грейдон.
Он коснулся его плеча. Оно было холодное, как лед.
Под прикосновением Грейдона Хаон повалился и лег, распростершись, на тело Ластру.
Грейдон вскочил, непонимающе оглядываясь.
Что это за огни? Крылатые призраки, зеленоватое пламя с раскаленной добела серединой, возникающие прямо с воздуха, и лежащий возле его ног Хаон под темно–красными небесами.
Как и представлял Хаон… Когда это было? Столетия столетии назад.
Разум Грейдона оцепенел. Его переполнило черное отчаяние, от которого замедлились удары сердца, так, что он не мог дышать. Откуда взялась эта черная волна, ведь он никогда не ощущал ничего подобного раньше… И ненависть, холодная и безжалостная, как те смертоносные тени. Кого он так ненавидит и почему? Если бы он мог стряхнуть со своего мозга подкравшееся к нему оцепенение…
Эти проклятые огненные призраки!
Они — повсюду. И видеть, как они бегут… эмеры, урды и это отродье Старой Расы! Мои люди!.. Бегущие, разбитые наголову. Мои люди? Что он имеет в виду под этим «мои люди»?
Какой адский свет! Какая адская ночь!
Адский свет… Победы нет…
Это хорошая рифма… Она, кажется, остановила распространение этого оцепенения, проклятого оцепенения. Попытаемся еще…
Крупинка к крупинке, а пылинка к пылинке. Тень не убьет — так огненный призрак сожжет, как былинку. Нет…
Это никак не помогает. Что, черт возьми, делается с его головой? Бедный Хаон. Интересно, узнает ли Суарра, что он погиб здесь? Интересно, а где Нимир? Ах, да, теперь он знает, кого ненавидит: Женщину–Змею, проклятое чудовище.
— Да, Повелитель Тьмы, я иду!
Дьявольщина, что заставило его сказать это? Приободрись, Ник Грейдон…
Ник Грейдон, уроженец Филадельфии, окончил Гарвардскую школу горного дела, гражданин США… Приободрись!
— Да, Повелитель Тьмы! Я иду!
Чья–то рука обхватила его. Грейдон с рычанием двинулся назад. Но ведь это…
Это был Ригер.
Ригер! Какая–то пробравшаяся в мозг Грейдона мертвечина оставила его.
— Голова… Ригер! С ней что–то не в порядке!
— Да, друг мой. Все очень хорошо. Теперь пойдем… Пойдем с Ригером. Пойдем к Суарре…
Суарра? Да, наверняка он обязан вместе с Ригером пойти к Суарре. Но не к этой Змее–Женщине! Нет, не к ней! Повелитель Тьмы!
Как он снова оказался во Дворце?
Как он попал сюда? Что–то тащило его, не пускало. Ошейник…
Он не должен идти! Вот откуда исходит это оцепенение — из ошейника. Ах, да, но ведь он не должен идти! И не пойдет, но сперва расскажет обо всем Суарре. А, вот и она! Она ведь Женщина–Змея. Нет, Повелитель Тьмы, я не…
Хорошо, когда тебя обнимают руки Суарры, когда твоя голова на ее груди…
— Держи его крепче, Суарра, — спокойно сказала Мать. — Целуй его, говори с ним, делай что угодно, но пусть он осознает, что ты с ним. Кон!
Из тени выскочил человеко–паук и скорбно посмотрел сверху вниз на невнятно бормотавшего Грейдона.
— Внимательно следи за ним, Ригер. Кон, если понадобится, поможет удержать его. Когда он услышит призыв в полную силу, все его силы будут направлены на то, чтобы освободиться от всего, что его задерживает. Если нужно, свяжите его. Но я бы предпочла, чтобы обошлось без этого. У меня есть на то соображения. И все же Нимир не получит его. Ах, я боялась этого! Готовься, Тиддо!
Ослепительное зеленое сияние, яркое, как солнечный свет, залило всю Запретную Страну. Исчезли тени–убийцы, и не лился с облаков красный свет.
На полпути между Дворцом и озером вырос огромный столб ослепительного зеленого пламени. Он рос и ревел, пульсировал в медленном и правильном ритме.
Вокруг него, над ним и у его подножия вспыхивали молнии, трещал гром — так трещал бы поток разбитого вдребезги стекла.
При виде этого ужасающего зрелища те, кто вел сражение на лугу и на равнине, неподвижно замерли, потом с паническими воплями кинулись кто куда, ища укрытия.
Со всех четырех концов света к столбу мчались внезапно появившиеся огненные призраки. Они погружались в столб и пожирали его.
— Это его последняя ставка, Тиддо, — прошептала Женщина–Змея. — Однако это может принести ему победу.
Повелитель Глупости кивнул и занял свое место возле механизма, ощетинившегося кристаллическими стержнями. Два больших диска — лунное свечение и паутинные пряди — вращались. Женщина–Змея скользнула сперва к одному, потом к другому диску и передвинула рычаги у их основания.
Скорость вращения дисков медленно пошла на убыль.
— Предки мои, помогите мне! — пробормотала Мать Змей. Диски вращались все медленнее.
Все меньше делались пожиравшие столб огненные призраки. Их уже не было видно.
Пульсирующий столб задрожал и покачнулся. Затем в громовых раскатах подпрыгнул на сто футов над поверхностью земли и обрушился на амфитеатр Созидателей снов. Грохот. Столб подпрыгнул снова — оттуда, где раньше был амфитеатр Созидателей снов.
На этот раз он поднялся выше и спустился среди деревьев города.
Снова раздались громовые раскаты.
Диски остановились. Огненная колонна понеслась по направлению к Дворцу.
— Время! — крикнула Женщина–Змея Повелителю Глупости.
Из механизма, которым управлял Тиддо, вырвался гигантский веер фиолетового света — прямо на мчавшийся к Дворцу столб. Веер столкнулся со столбом, задержал его и проник в него. Столб согнулся и задергался. Столб боролся, словно живое существо, пытавшееся спастись бегством.
Послышался пронзительный, оглушительный визг, грохот обрушившихся гор.
Затем — ужасающая тишина.
— Это было хорошо сделано, — выдохнула Мать. — Спасибо моим предкам, благодаря которым удалось это сделать.
Грейдон поднял голову с груди Суарры.
Его лицо было белым и изможденным, глаза закатились под лоб так, что зрачки почти скрылись под веками.
Казалось, он прислушивался.
Женщина–Змея, склонившись, внимательно глядела на него. Губы Грейдона двигались.
— Да, Повелитель Тьмы! Я слушаю.
— Это произойдет сейчас. Держи его, Ригер! Нет, пусть его держит Кон!
Мать скользнула к ящику, достала оттуда систрум с дрожащим ртутным шариком, а вслед за ним — еще один, большего размера систрум, на котором были нанизаны четками бусинки того же самого светящегося вещества.
Она достала также из ящика прямую, выточенную из кристалла трубку, в которой пылало фиолетовое пламя. Заключенное в трубке пламя походило на то, которое горело в жезле Повелителя Глупости в Пещере Утерянной Мудрости. Мать протянула второй систрум Тиддо.
Человек–паук поднял Грейдона. Тот вяло лежал в его руках, но, видимо, по–прежнему прислушивался. Извиваясь, Мать подползла к нему.
— Ригер! — прошептала она быстро. — Ты останешься здесь с Суаррой. Нет, дитя мое, бесполезно просить или плакать. Ты не можешь пойти со мной! Тихо! — сурово сказала она, когда девушка умоляюще простерла к ней руки. — Я иду, чтобы спасти твоего любимого и чтобы покончить с Нимиром. Ригер, Кона я беру с собой. Быстро…
Она защелкала, обращаясь к человеку–пауку. Держа в руках Грейдона, Кон вступил на движущуюся в сверкающей колонне платформу. Вслед за ним скользнула Адена и легла рядом. Свернувшись, она освободила место для Повелителя Глупости.
Платформа опустилась. Они вышли в отходивший от колонны коридор.
Тело Грейдона согнулось наподобие лука.
— Я слышу! Я иду, Повелитель Тьмы! — закричал он, вырываясь из рук человеко–паука.
— Да, — прошипела Женщина–Змея, — не моей дорогой и не дорогой Нимира. Отпусти его, Кон, пусть идет.
Грей дон, глаза которого по–прежнему были невидяще закатаны под лоб, завертел головой, словно собака, разыскивая нужный запах, и побежал по коридору прямо к входным дверям Дворца.
За ним, подняв систрум в одной руке и трубку, в которой билось фиолетовое пламя, — в другой, стлалась Женщина–Змея, без труда соразмеряя свою скорость с его бегом, а за ней, также без труда, поспевали Повелитель Глупости и Кон. Они вышли в коридор к тронному залу. Из систрума вырвался крошечный луч. Луч коснулся головы Грейдона.
Грейдон свернул в сторону и повернулся.
Снова вспыхнул луч, прошел над его головой и уперся в стену, открыв проход. Откинулась вверх какая–то заслонка.
Снова луч коснулся Грейдона. Он вбежал в проход.
— Хорошо! — выдохнула Мать.
Еще дважды луч систрума открывал проходы. С нарастающей скоростью Грейдон бежал вперед. Он ни разу не повернул головы, ни разу не обернулся. По–видимому, он не осознавал, что за ним следуют еще трое. Должно быть, это было весьма жуткое зрелище: бегущий мужчина, а за ним светящееся розовым жемчугом извивающееся тело Женщины–Змеи, над которым возвышался прелестный человеческий торс и виднелось изысканной красоты лицо, и алое, многорукое тело человеко–паука, и древнее, мудрое лицо Повелителя Глупости с искрившимися юными глазами.
Все дальше и дальше бежал Грейдон, как втягиваемая водоворотом соломинка, как притягиваемая магнитом крупинка железа.
— Адена, разве Нимир не знает, что за Грейдоном следуем мы? — легко дыша, спросил Повелитель Глупости.
— Нет, — также спокойно ответила Мать. — Когда Нимир скрыл себя от моей видящей мысли, точно так же он скрыл меня от себя. Сквозь завесу он видит меня не более, чем я его. Он притягивает этого человека к себе, но не знает, каким путем он идет. Он знает лишь то, что он приближается.
— Сейчас он бежит быстрее, — сказал Повелитель Глупости.
— Он сейчас ближе к Нимиру, — сказала Женщина–Змея. — Не я веду этого человека, Тиддо, а он ведет меня. Все, что я Делаю, — это открываю кратчайшую дорогу к тому, кто зовет его… А, я так и думала!
Ничего не видя, Грейдон бежал прямо к глухой стене. Вырвавшийся из систрума луч коснулся ее, и камень скользнул вверх. Из отверстия струился ржаво–красный свет.
Все вместе они вступили в логово Тени.
Еще быстрее мчащейся во мраке тенью бежал теперь Грейдон. В полутьме неясно вырисовывались очертания высокого черного утеса. Грейдон бежал вдоль него.
Утес оборвался.
Грейдон повернул за край. Усеянный символами щит, возвышение, агатовый трон.
Растянувшись на полу пещеры, лежали ничком на животах сотни человеко–ящеров, самки и молодняк, и те, кто спасся в битве у Дворца и убежал в пещеру Красного света. Вонь их тел смешивалась с мерзкой вонью сада Тени.
На агатовом троне, припав к нему, лежал Нимир.
— Повелитель Тьмы, я здесь!
Голос Грейдона был безжизненным. Он остановился, как бы ожидая приказания.
Взгляд блеклых глаз Нимира оторвался от пресмыкавшихся перед ним уцелевших остатков его полчищ. Чудовищное тело раздулось. Он поднялся во весь рост на троне. Длинные, уродливые руки жаждуще вытянулись, лицо светилось торжеством.
— Подойди! — прошептал он.
Грейдон, так, как будто его мышцы превратились в туго натянутые стальные струны, вскочил на край возвышения.
— Нет! — пронзительно закричала Женщина–Змея.
Из систрума в ее руке вылетел тонкий луч и коснулся головы Грейдона. Грейдон закрутился и упал почти у самых ног Нимира.
Взгляд Повелителя Зла упат на Женщину–Змею. Внезапно в его взгляде появилось осознанное понимание увиденного, как будто прорвалась какая–то разделявшая их завеса, открыв Адену, — его глаза вспыхнули, перескочили на Повелителя Глупости и человека–паука, а затем в них зажглось пламя самого ада.
Его рука метнулась к поясу и выхватила оттуда что–то, что сверкало, как замороженное зеленое пламя. Но прежде чем он успел поднять этот предмет, Женщина–Змея уже нацелила зажатую в левой руке кристаллическую трубку. Из трубки вырвался ярчайший фиолетовый луч. Луч ударил в руку Нимира и в предмет, зажатый в этой руке. Сопровождаемый звоном взрыв наполнил помещение, закружилось облако искрящихся фиолетовых частиц, скрыв Повелителя Зла и его трон.
Женщина–Змея вырвала у Тиддо большой систрум. Бесчисленные крошечные шарики выбросили из себя лунное свечение. Свечение сконденсировалось в ослепительно сверкавший, размером в три дюйма шар. Шар устремился в хрустящий фиолетовый туман и пронзил его на уровне головы Нимира. Шар ударил в покрытый символами щит и размазался по его поверхности. От края до края, сверху донизу щит покрылся расселинами и трещинами и, распавшись, обрушился.
Там, где был щит, зияло черное отверстие туннеля.
Фиолетовый туман, соприкоснувшись с шаром, рассеялся. Низко нагнув голову, распластавшись на возвышении, стоял избегнувший удара Матери Нимир.
Прежде чем она успела метнуть еще один снаряд, он схватил тело Грейдона, бросил себе на спину и, перекинув его руки себе через плечи, прыгнул во тьму туннеля.
Женщина–Змея яростно зашипела, высоко взметнулись поддерживавшие торс кольца.
Мерцающее тело Адены струей перемахнуло через край возвышения и устремилось в черное отверстие. Вслед за ней мчались Повелитель Глупости и Кон.
Им не нужен был свет, чтобы видеть дорогу. Для их глаз, как и для глаз Нимира, свет и тьма были одно и то же.
Внезапно там, где туннель кончался, силуэтом обрисовалось чудовищное тело Нимира. Контур сделался еще более черным и тут же исчез.
Проход входил в пещеру Лика. Туннель кончался поблизости от вершины циклопической, ведущей к Лику лестницы. Отчаявшись, затравленный Нимир вернулся к своей темнице.
Женщина–Змея остановилась. Нимир одолел уже половину круто спускавшейся вниз лестницы. Он плотно прижимал к себе Грейдона, используя его живую плоть в качестве щита. В завихрениях светящихся со стен пещеры атомов над Матерью Змей навис громадный Лик. По–прежнему из–под пересекавшего его лоб обруча стекал золотой пот. По–прежнему из глаз бежали золотые слезы, а из опущенных уголков рта капала золотая слюна.
Бледно–голубые камни глаз Лика были безжизненны. Они блестели, но были пустыми. Сквозь них не смотрел пленник.
Полностью исчезли и повелительный призыв, и обещание могущества и власти.
Лик безразлично и невидяще смотрел поверх головы Нимира, который так долго обитал в нем.
Из горла Женщины–Змеи вырвался трубный звук. Издалека, оттуда, где пол пещеры обрывался, оканчиваясь неизмеримой глубиной пропасти, донесся ответный звук. Из пространства над пропастью стрелой вынеслась пара крылатых змей.
Одна змея упала на плечи Повелителя Зла и била его своими крыльями. Вторая окутала своими кольцами его ноги.
Повелитель Зла зашатался и, отбивая удары крыльев уронил Грейдона.
Кольца вокруг ног Нимира заплелись сильнее. Повелитель Зла упал.
Он катился вниз по ступенькам. Неподвижное тело Грейдона осталось лежать там, где упало.
Женщина–Змея защелкала. Человек–паук, помчавшись вниз по ступенькам, подхватил Грейдона и вернулся обратно, положив его возле Матери.
Бившие по лицу крылья и цеплявшиеся за ноги кольца крылатых змей оставили наконец Нимира в покое.
Спотыкаясь, он вскочил на ноги и прыгнул к Лику.
Он добрался до подбородка и обернулся, глядя прямо в глаза Матери.
Теперь были видны сразу два лица Повелителя Зла: громадное каменное Лицо, безжизненное и безразличное, и его миниатюрное подобие, сотканное из какого–то призрачного вещества и ржаво–красных атомов.
Повелитель Зла прижался к каменному подбородку и вытянул руки, глядя на Женщину–Змею. В его полных жизни глазах, так непохожих на те, которые сверкали высоко над его головой, не было ни страха, ни мольбы о пощаде, только ненависть и безжалостность. И угроза. Нимир не произнес ни слова, и ни слова не сказала Мать.
Повелитель Зла повернулся. Словно гигантская жаба поползла вверх по камню.
Женщина–Змея подняла свой систрум.
Оттуда вылетел светящийся шар, а за ним еще один и еще. Первый ударил прямо в лоб Лика, два других почти одновременно — в глаза и в рот.
Шары взорвались и рассыпались в пыль.
Выскочили, облизываясь, белые языки молний. Лик, казалось, гримасничал, кривился, его каменный рот корчился.
Из систрума выскочил четвертый шар.
Он ударил в ползущее вверх тело Повелителя Зла. Ползущая вверх фигура и Лик скрылись за белыми языками молний.
Они исчезли, эти языки.
Но Лика в Бездне уже не было!
Только гладкая, дымящаяся поверхность черного камня.
И не было Повелителя Зла! Лишь пятно ржаво–красных частиц на обожженной поверхности скалы. Пятно подрагивало. Казалось, оно немощно пыталось уцепиться за скалу.
В пятно ударил еще один сверкающий шар. Белые языки облизали его и…
Скала была чиста!
Сверкающие шары вылетали теперь из систрума один за другим. Они били в стены пещеры, и бурное кружение светящихся частиц прекратилось. Состоявшие из драгоценных камней цветы и фрукты, росшие из стен, потускнели и опали.
Все темней делалось в пещере, принадлежащей прежде Лику в Бездне.
Пещеру заполнила глубочайшая тьма.
Высокой нотой вознесся голос Женщины–Змеи. В голосе слышалось лишь одно: долгий и дикий, пронзительный и громкий вопль торжества.
Адена подозвала человека–паука и показала на Грейдона. Она повернулась спиной к черной могиле Повелителя Зла и плавно скользнула в проход.
Вслед за ней шли Повелитель Глупости и Кон.
Человек–паук, как ребенка, держал у своей груди тело Грейдона.
Он прижимался к нему губами и тихо, проникновенно говорил что–то в неслышащие уши Грейдона.
