Глава 23. ПЛЕНЕНИЕ СУАРРЫ
Грейдон упал плашмя за парапетом и, пряча лицо, укрылся там. Его охватил такой страх, какого он никогда прежде не знал, не знал даже в красной пещере. Душа его умирала, он ждал звука мягко шлепающих шагов, идущих схватить его.
Он поднял руку и уставил взгляд на фиолетовые камни браслета Женщины–Змеи.
Блеск камней придал ему сил.
Отчаянным усилием он выбросил из своего разума все, кроме образа Матери.
Он вцепился в этот образ, как падающий альпинист цепляется за корень, который остановит его падение в пропасть. Он заполнил свой разум этим образом до отказа и закрыл свои уши, закрыл свой мозг для всего, кроме этого образа.
Как долго лежал он так, скорчившись, Грейдон не знал. Пробудило его мягкое похлопывание маленьких рук Кона. Грейдон поднял голову и огляделся. Его окружила полутьма. Луна миновала свой зенит. Лучи ее уже не сияли на стене раковины за спиной Грейдона. Блеск опала потускнел, сплетенная из лучей паутина исчезла.
Амфитеатр был пуст.
Вскоре Грейдон поборол свою слабость, и они с человеком–пауком, держась в тени, спустились по широкому, соединяющему ярусы проходу на мостовую. Никем не замеченные, они проскользнули сквозь створки входа и оказались под прикрытием деревьев.
Они добрались до Дворца. С помощью Кона Грейдон поднялся на тот самый балкон, откуда отправился на праздник.
Грейдон пристально смотрел вниз на город.
Весь город пылал огнями, город кишел людьми, город ревел!
Грейдон колебался, не зная, что делать. В это время раздвинулись в сторону занавески. Во главе вооруженного луками и копьями отряда в комнату вошел Ригер. Лицо его осунулось. Не сказав ни слова Грейдону, он поставил индейцев в караул возле Двери.
Он защелкал, обращаясь к Кону, и минуту–две Кон и Ригер вели быстрый разговор.
Ригер отдал какое–то приказание. Человек–паук посмотрел на Грейдона. В его глазах светилось нечто большее, чем обычная Меланхолия. Он бочком выбрался из комнаты.
— Пойдем! — Ригер коснулся плеча Грейдона. — Мать хочет видеть тебя.
Мрачное предчувствие ознобом проникло в тело Грейдона. Не тревожь его так нечистая совесть, он бы немедленно разразился градом вопросов. Но он без слов последовал за Ригером Наружный коридор был заполнен индейцами и воинами. Некоторых Грейдон узнал. Это были члены Братства, остатки спасшихся людей Хаона.
Они приветствовали его, Грейдон понял, что в их глазах — алость.
— Ригер, — сказал он, — случилось что–то плохое. Что?
Ригер пробормотал что–то неразборчивое, затряс головой и заторопился вперед. Грейдон, борясь с нараставшим страхом, еле поспевал следом. Не заходя в комнату, куда он до сих пор всегда появлялся по вызову Матери, они поднялись к крыше Дворца.
Повсюду были отряды эмеров, между которыми сновали люди Ю–Атланчи. Некоторые из последних были одеты в зеленый цвет Ластру. Дезертирство из рядов повелителя динозавров оказалось более значительным, чем полагал Ригер. Среди них было много женщин, тоже вооруженных.
Здесь было вполне достаточно народа для обороны, и все они, казалось, точно знали, что должны делать.
Он осознал, что на самом деле его не заботит, знают ли они, что делать, или нет, что он намеренно тянет время, отчаянно пытается думать о постороннем, чтобы остановить страх, который он не может высказать. Он должен знать.
— Ригер, — сказал он, — это — Суарра?
Рука великана обняла его плечи.
— Они схватили ее. Она у Ластру.
Грейдон резко остановился. Кровь отхлынула от его сердца.
— Схватили ее? Но она была с Матерью! Как они могли схватить ее?
— Это произошло, когда закончился Ладнофакси.
Ригер поторопил Грейдона.
— Хаон и я вернулись за час до этого. Во Дворец проникало ясе больше индейцев. Дел было много. Пришли и потребовали, ссылаясь на древнее право, и те, на кого мы не рассчитывали — более ста людей Старой Расы. Они поклялись в верности Матери. Говорят, что Суарра искала тебя и, не найдя, попыталась разыскать Кона. Пока она вас искала, ей доставили сообщение… от тебя!
Грейдон внезапно остановился.
— От меня? Боже мой, нет! — закричал он. — Как я moi послать ей сообщение? Я был на этом проклятом празднике Я заставил Кона взять меня с собой. Я вернулся как раз перед тем, как ты появился.
Ригер беспомощно пожал широкими плечами.
— Но сейчас уже прошел час после полуночи. Праздник закончился за час до полуночи. А два часа разницы?
Грейдон почувствовал, что у него кружится голова. Может ли быть, чтобы он лежал, скорчившись за парапетом, в течение двух часов? Невозможно! Но даже если так…
Он выбросил руку и ударил гиганта в грудь так, что тот зашатался.
— Будь ты проклят, Ригер! — бешено закричал он. — Ты намекаешь, что в этом замешан я?
— Не говори глупостей, друг мой!
Гигант не высказал обиды.
— Разумеется, я знаю, что ты не посылал никакого сообщения. Но определенная правда в этом есть: будь ты здесь, Суарра бы не попалась в такую ловушку. Представляется вполне определенным, что те, кто заманил ее в ловушку, должны были знать, что тебя здесь нет.
Как они узнали это? Почему они не попытались захватить тебя, когда вы возвращались? Возможно, Мать сейчас уже все знает. Она была в ярости. Та, кого она любила больше всех, украдена прямо у нее из–под носа!
Коридор оканчивался круглой дверью в стене. Ригер остановился, прикоснулся к стене, и дверь распахнулась, открыв маленькую круглую комнату. Ведя за собой Грейдона, Ригер вошел внутрь. Дверь закрылась, и у Грейдона появилось ощущение быстрого полета вверх. Пол остановился. Над его головой сияла звезда, он стоял на крыше Дворца.
Он увидел мерцание колец Женщины–Змеи и услышал ее голос. Голос дрожал от беспокойства, но ни укора, ни гнева в нем не было.
— Подойди ко мне, Грейдон. Ты, Ригер, вернись и принеси ему одежду одного из тех, кто покинул Ластру, — зеленый плащ и головную повязку с изумрудами. Не медли!
— Ты не будешь сурова с этим человеком, Мать? — пробормотал Ригер.
— Чепуха! Если здесь есть чья–то вина, то только моя! Иди и быстрей возвращайся, — ответила Мать.
Когда Ригер ушел, она подозвала к себе Грейдона, обхватила его лицо своими маленькими руками и поцеловала.
— Если бы даже в глубине души я хотела выбранить тебя, Дитя мое, я бы не смогла этого сделать. Поскольку твое сердце отягощено, ты обвиняешь себя и страдаешь. Виновата я! Если бы я не поддалась побуждению, если бы я дала Нимиру обрести сплетенное на паутине тело, вместо того чтобы изуродовать его, °н бы не нанес ответный удар, похитив Суарру. Я хотела поколебать его волю, ослабить его с самого начала. Ох, зачем я оправдываюсь? Это мое женское тщеславие: мне хотелось показать ему мою силу. Я вызвала его на месть, и она не заставила себя долго ждать. Вина моя, и хватит об этом.
Мысль билась в голове Грейдона, мысль такая ужасная, что он боролся, чтобы не дать ей оформиться. И вот она нашла свое выражение в словах:
— Мать, — сказал он, — ты знаешь, что, ослушавшись тебя, я ускользнул на праздник Созидателей снов. Когда Нимир изменился и после того как злая Созидательница снов упала и погибла, взгляд Нимира стал обыскивать ярусы, будто он искал кого–то. Я думаю, он подозревал, что я там. И направил свои мысли к тебе и спрятался в них от него!
Но Ригер говорит мне, что два часа прошли для меня незамеченными. За это время — хотя со мной был Кон, и он знает, что я даже не шевелился, — мог ли Нимир украсть мои мысли, использовать мой мозг с помощью адского искусства, чтобы выманить Суарру из Дворца? Мать, неделю назад я бы почитал такую мысль абсолютным безумием, но теперь, после того что я видел на празднике, она больше не кажется мне безумной.
— Нет.
Она покачала головой, но ее сузившиеся глаза изучали его.
— Я не верю, что он знал, что вы были там. Я ис… Но мне никогда не приходило в голову проследить за вами…
— Он знал, что я там!
Уверенность пришла к Грейдону. И вместе с ней полное понимание ужасной мысли.
— Он снова поймал меня в ловушку, оставил меня там, словно птицу на ветке, намазанной птичьим клеем, пока не осуществит свою цель. Когда я возвращался, он не досаждал мне. А было это, когда Суарра уже попала в плен. Я думаю, вот что задумал Нимир. Обменять Суарру на меня. Он хочет получить мое тело. Он знает, что я не поддамся ему, чтобы избежать мучений или смерти, но чтобы спасти Суарру — ах, он знает, что я соглашусь. Итак, он обезвреживает меня. Я беспомощен, он захватывает Суарру. Он сделает предложение вернуть ее в обмен на то, что он хочет получить от меня.
— А если он сделает это предложение, ты согласишься?
Женщина–Змея наклонилась вперед, ее фиолетовые глаза глубоко заглянули в глаза Грейдона.
— Да, — ответил он.
Хотя его затрясло от былого ужаса перед Тенью, он знал, что сказал правду.
— Но почему он позволил тебе вернуться? — спросила она. — Почему, если ты прав, он не захватил вас после того, как Суарра попалась в ловушку, когда вы возвращались во Дворец?
— Ответ прост. — Грейдон улыбнулся. — Он знает, что я стал бы сопротивляться, боится, что это тело, которого он так жаждет, может быть повреждено, попорчено, возможно, даже уничтожено. Я слышал, как он сам очень ясно подчеркивал это. Зачем ему идти на риск, если он может заставить меня прийти к нему до собственной воле и совершенно неповрежденным?
Детская рука Матери обняла его и притянула его голову к своей груди.
— Как далеко вы продвинулись, вы, дети серых обезьянолюдей, — прошептала она. — Если то, что ты сказал, правда, я могу предложить тебе мало утешительного. Но правда также и то, что Нимиру придется долго думать, прежде чем отказаться от тела, которым он сейчас обладает.
Механизм, пославший питательный луч, разрушен. Я послала по этому лучу энергетический импульс, разрушивший механизм, так что Нимир не сможет снова по тому же способу соткать для себя одеяние, даже если сумеет сбросить то, которое он сейчас носит. Возможно, он сможет снова стать бестелесной, обладающей разумом Тенью и войти в тебя, если ты широко откроешь перед ним двери, но посмеет ли он рисковать в такой момент? Сейчас, когда я готова к удару, он не посмеет. Если бы он был уверен наверняка, что сможет войти в тебя, — да. Но он не может быть уверен.
Если он действительно задумал такую сделку, ему — пока не определятся результаты нашей битвы — следовало бы держать тебя возле себя, а затем, если он выиграет, надеть на себя твое чистое сильное тело. Если он сможет…
— Если он действительно это задумал, то в его рассуждениях есть большая брешь, — мрачно сказал Грейдон. — Если он уничтожит тебя, Мать, то вряд ли Суарра выживет, а тогда я очень быстро приведу мое тело в такое состояние, что он не сможет занять его — как прежде, когда я был его пленником, я намеревался сделать.
— Но, дитя мое, я не хочу, чтобы меня уничтожили. И Суарру, и тебя тоже, — деловито ответила Мать. — Я не намерена допустить нашего уничтожения. Однако прав ты или ошибаешься, судя по намерениям Нимира, все приходит к одному и тому же. Ты — единственный, кто может спасти Суарру, если ее еще Можно спасти. Возможно, мое решение играет прямо на руку Нимиру. Хотя я не вижу, что может быть хуже, если мы будем просто ждать нападения. Если ты не сможешь этого Делать, то только приблизишь на несколько часов то, чего боишься.
Она высоко поднялась над своими кольцами. Птичий щебет полностью исчез из ее голоса.
— В одиночку и как можно скорее ты должен пойти в дом Ластру, встретиться с этим отродьем зла и его Повелителем Тьмы и отбить у них Суарру. Если ты не сможешь этого сделать, тогда я обещаю тебе вот что: ты не станешь жилищем для Нимира, потому что я, Адена, сотру с лица Земли Ю–Атланчи и все живое в нем, хотя, сделав это, я тоже должна буду погибнуть вместе с ними.
Она опустилась. Мелькал красный язык.
— Ты бы согласился на это, Грейдон?
— Согласен, Мать, — твердо ответил он. — Если это уничтожение наверняка будет включать в себя и Нимира.
— На этот счет не затрудняй себя сомнениями, — сухо ответила она.
— Тогда чем скорее я выйду, тем лучше, — сказал он. — Господи, что же копается Ригер!
— Он идет, — ответила она. — Оглянись, где ты находишься, Грейдон.
В первый раз он сознательно за все время обратил внимание на это место.
Он стоял на круглой площадке, высоко поднятой над крышей Дворца. Над головой сияли звезды, на западе — заходящая луна. Справа и далеко внизу лежал город, мелькая огнями, словно паника обуяла стаю светлячков. До Грейдона слабо донесся гул города. По ту сторону озера на залитых светом утесах виднелись черные рты пещер колоссов.
Теперь Грейдон увидел, что площадка представляла собой круг шириной примерно в двести футов, окаймленный по краю высоким ободом янтарного металла.
Металлические основания, в которых стояли диски, были открыты. Внутри них находились продолговатые, выточенные из кристалла ящики, заполненные словно ртутью из систрума Матери. Из этих ящиков выдавались наружу кристаллические трубки, наполненные фиолетовым пламенем уничтожения в Пещере Утерянной Мудрости.
Поблизости от того места, где лежала Женщина–Змея, находилось странное приспособление, несколько похожее на чашу, из которой вздымался столб фиолетового света, но много меньшего размера и заканчивавшийся как бы прожектором, который мог поворачиваться и вверх, и вниз, и во всех направлениях. Приспособление также ощетинилось кристаллическими трубками.
Тут были и другие предметы, назначения которых Грейдон угадать не мог, но предположил, что они составляли содержимое таинственных ящиков, спасенных для Матери. И здесь, и там по кругу площадки были расставлены семь огромных серебряных шаров.
— Адена в своем арсенале! — Она улыбнулась в первый раз за все время. — Если бы ты только знал, мой Грейдон, какое все это оружие! Я хотела сделать так, чтобы мы могли уничтожить в пещере все до того, как туда придет Нимир, и особенно этот подпитывающий луч, с помощью которого мои предки в древние времена создавали многие необычные вещи для пользы и для развлечения. Но всегда уничтожали их после использования. Айе.
Многие из них мне бы хотелось иметь сейчас, мне, которой совсем недавно так искренне хотелось надеяться, что Нимир найдет устройство, создающее этот луч. А, ладно… Подойди к ободу и просунь над ним руку.
Удивленный, он повиновался, вытянул руку над янтарным ободом и не почувствовал ничего, кроме воздуха.
Она наклонилась вперед и коснулась стержня на стоящей возле нее чаше. Над ободом вспыхнуло кольцо крошечных, как атом, искорок фиолетового света. Свет взметнулся вверх, в воздух на сто футов, сжался там в шар фиолетового огня и исчез.
— Теперь протяни руку, — сказала Мать.
Грейдон протянул. Его пальцы соприкоснулись с каким–то веществом.
Грейдон надавил ладонью. Вещество казалось слегка теплым, походило на стекло и создавало неуловимое ощущение непроницаемости. Шум города стих, Грейдона окружала абсолютная тишина. Он надавил на препятствие и ударил по нему сжатым кулаком. Грейдон ничего не видел, но там была стена. Женщина–Змея снова коснулась рычага. Рука Грейдона вошла в воздух так внезапно, что он едва не упал.
— Даже сильнейшие виды вашего оружия не могут проломить этого, Грейдон, — сказала она. — И у Нимира нет ничего, чтобы его пронзить. Если бы я могла растянуть эту стену вокруг Дворца, как могу окружить ею себя, не нужна была бы охрана. Однако в этом нет никакого колдовства. Ваши мудрецы полагают, что то, что вы называете Материей, есть не что иное, как сила, энергия, принявшая иную форму. Они правы. Все это — энергия, часть которой внезапно сделалась Материей, дитя мое, самой твердой. Ригер, ты не спешишь?
Отверстие, через которое они поднялись на площадку, извергло гиганта. В руке он держал маленький сверток с одеждой.
— Не самая легкая вещь — найти что–нибудь, чтобы ему было впору, — прогрохотал он.
— Сними свою одежду, — Мать кивнула Грейдону. — Одень эту. Нет, дитя мое, не смущайся. Вспомни, что я очень старая женщина.
Ее глаза проследили невольный жест смущения Грейдона.
— Пока одеваешься, слушай меня.
Грейдон принялся раздеваться.
— Дела обстоят сейчас так, — сказала Мать. — Я могу разрушить весь город или могу разрушить только дворец Ластру. Но такое оружие, когда я пускаю его в ход, не делает различия между врагами и друзьями. Суарра была бы убита вместе с другими. Поэтому это исключено.
Она посмотрела на Грейдона. В глазах ее читалось то, о чем она ему уже говорила.
— По крайней мере сейчас. Мы не можем послать вооруженный отряд, чтобы спасти ее, поскольку это означало бы открытое сражение, а прежде чем отряд смог бы добраться до нее, ее спрячут там, где мы не сможем ее найти. Это нужно сделать украдкой и ловко. Нужна смелость и постоянная находчивость, и сделать это должен один человек. Один человек сможет незамеченным пройти там, где много людей не смогут. Этим человеком не можешь быть ты, Ригер, потому что ты носишь слишком много приметных знаков отличия для успешной маскировки.
Им не может быть и Хаон, поскольку его сила не в храбрости и не в находчивости. Я вообще не могу предложить эту роль ни одному из жителей Ю–Атланчи. Это должен быть ты, Грейдон, и тебе придется идти одному. Ты — это последнее, что наши враги могли бы ожидать. По крайней мере, мы надеемся, что это так. Возьми с собой свое оружие.
Наполовину одетый, Грейдон одобрительно кивнул.
— Она в доме Ластру. Там ли находится Нимир или нет, я не знаю. Он затуманивает мой взгляд так же, как когда я пыталась отыскать в его берлоге, где находится Суарра. Мне все время препятствует непроницаемый мрак. Я говорила тебе, что Нимир более хитер, чем я думала. Но я могу послать твой взгляд туда, где расположен этот дом, Грейдон, так что ты узнаешь, как до него добраться. И еще в одном я могу помочь тебе. Но об этом позднее. Наклонись ко мне.
Она прижала ладонь ко лбу Грейдона, как тогда, когда посылала его взгляд в пещеру — тогда еще Нимир поймал его. Грейдону показалось, что он летит со скоростью бегущего человека и удаляется от Дворца. Он летел вдоль того переулка и этого, останавливался здесь и там, чтобы заметить приметы местности, и так — пока не долетел до построенного из опалов и бирюзы дворца. Вокруг дворца были насажены деревья, с которых свисали длинные метелки красных и серебряных цветов.
В стенах и башенках дворца были огромные, забранные переплетами и решетками окна. За окнами был свет и движение множества людей. Свет и движение, пожалуй, Грейдон не увидел, а ощутил, поскольку, когда он попытался заглянуть внутрь, его взгляд наткнулся на что–то, что оказалось тонким темным туманом. Взгляд не мог проникнуть сквозь этот туман.
Обратно Грейдон вернулся с той же скоростью, снова останавливаясь над ориентирами, которые были его нитью в этом лабиринте переулков. Он стоял, чуть качаясь, рядом с Женщиной–Змеей.
— Ты знаешь дорогу! Ты ее запомнил!
Как и прежде, это были не столько вопросы, сколько команды. И, как прежде, он ответил:
— Я знаю, я запомнил.
Он понял, что каждый фут, отделявший Дворец от дворца Ластру, выгравирован в его памяти, как будто он прошел по этой дороге десять тысяч раз.
Мать Змей взяла украшенную изумрудами головную повязку, натянула ее на лоб Грейдона, набросила зеленый плащ на его плечи, поправила его так, чтобы складки плаща прикрыли рот и подбородок Грейдона, оттолкнула его и оглядела полным сомнения взглядом.
— В первый раз за все время, дитя мое, я сожалею, что в тебе нет той красоты, от которой я так устала. Ты выглядишь так — что–то среднее между эмером и человеком Старой Расы. Клянусь моими предками, почему бы тебе не родиться с голубыми глазами вместо серых? Почему у тебя от природы желтые волосы? Ну, этому нельзя помочь! Впрочем, тебя ждет удача: у них сейчас страшная неразбериха и нападения они не ожидают. Твоего нападения, без всякой посторонней помощи. А если ты проиграешь, я отомщу за тебя, как обещала.
Он склонился над ее рукой и повернулся, собираясь уйти.
— Подожди!
Она вытянула вверх свое тело, из губ ее прозвучал негромкий призыв, похожий на слабое эхо волшебных труб. Теперь Грейдон понял, что если те крылатые змеи, которых она называла своими Посланниками, были невидимы для него, то для нее — нет. Там, где перед Грейдоном лежала тень, раздались удары сильных крыльев. Воздух над Грейдоном закружился в водовороте, поднимаемом невидимыми крыльями. Мать вытянула руки. Каждой рукой, казалось, она взяла что–то из воздуха, поднесла ближе и всмотрелась. Ее глаза смотрели прямо в глаза тех, кого никто, кроме нее самой, не мог видеть. Мать начала тихо и мелодично щебетать и посвистывать. На эти звуки из пустого воздуха возле ее губ послышался ответный щебет. Мать уронила руки.
Грейдон услышал шум крыльев вблизи над своей головой. Что–то коснулось его плеча и мягко обернулось вокруг верхней части руки. Вокруг талии обвилось кольцо.
Грейдон непроизвольно выбросил руку и схватил «это». «Оно» имело тело змеи, но прикосновение к «нему» не вызывало ни ужаса, ни отвращения. «Оно» было прохладное, но не холодное. Для пробы Грейдон сомкнул вокруг «него» пальцы. Он подумал, что свившееся кольцом тело должно иметь в ширину дюймов восемь. Его озадачило, почему это создание весит так мало.
Потом он ощутил над головой быстрый пульсирующий вихрь, словно поднимаемый крыльями гигантского колибри Грейдон понял, что ощущаемый им вес уменьшали крылья. И что создание своим объятием хотело придать ему уверенности.
Грейдон погладил создание, как погладил бы собаку. Кольца соскользнули.
Кружение крыльев продолжалось.
Прислушавшись, Грейдон подумал, что их здесь двое.
— Теперь иди, Грейдон, — сказала Мать, — иди немедля. Эти двое будут сопровождать тебя. Ты не умеешь разговаривать с ними. Укажи на тех, кого ты хочешь убить, и они убьют их. Верь им. Они обладают разумом, Грейдон. Верь им. Иди!
Мать оттолкнула от себя Грейдона.
Вслед за ним повернул Ригер. Он довел Грейдона до края крыши Дворца. Там он нагнулся и вытащил толстую веревку, к концу которой был прикреплен похожий на кошку крюк. Он прикрепил крюк к карнизу и перебросил через край веревку.
— Вот твоя дорога, — хрипло сказал он. — Мать хочет, чтобы никто не видел, что ты покидаешь Дворец. Удачи тебе и возьми вот это!
Он засунул свой длинный кинжал за пояс Грейдону. Перекинув винтовку через плечо, Грейдон схватился за веревку и скользнул через парапет. Он скользил вниз, и его сопровождало кружение крыльев крылатых змей. Грейдон добрался до конца веревки и почувствовал прикосновение одного из Посланников. Тот торопил его.
Внезапно Грейдон мысленно увидел четкий, как прочерченный на карте, путь к дворцу Ластру. Он побежал по этой дороге, которую проследил его взгляд, когда Женщина–Змея коснулась его лба. Над ним, соразмеряя быстроту полета с его скоростью, били невидимые крылья.
