Глава 12. НОВЫЕ ДРУЗЬЯ
Я чувствовал, что все кости в моем теле переломаны. Как оказалось — хотя всем костям следовало поломаться, — ни одна не сломалась! Я сильно ушибся и порезался — вот и все!
Но где я был?
Жив? Только–только. Как? Я не мог угадать.
Я начал выбираться из корпуса гондолы. Насколько я мог судить, она не была сильно повреждена: этот стройматериал якша, должно быть, был невероятно прочен.
Я добрался до люка, который теперь был надо мной, открыл и вылез в относительную темноту марсианской ночи, освещенной, как полагается, двумя лунами.
Баллон с газом болтался на земле, полупустой. Неужто я падал столь стремительно, выпустив много газа из содержимого воздушного шара, что хила был не в силах последовать за мной?
Я не знал, но мой вариант ответа на то, как я спасся, был не очень–то убедительным.
Я вернулся в гондолу, подавив боль от ушибов, и взял заплату и банку липкой субстанции, найденной нами в городе якша. Гелий все еще улетучивался из баллона, но медленно, поскольку он сложился, сформировав своего рода карман, из которого газ сочился менее быстро, чем он утекал бы при нормальных условиях.
Я поспешно залатал баллон и, довольный, думал, что есть еще достаточно запасных баков гелия.
Как раз когда я закончил свою работу, я увидел что–то справа от меня. Это был большой предмет.
Я осторожно приблизился к нему и обнаружил чудовище! Как же оно погибло? Я шагнул вперед, чтобы посмотреть, не смогу ли я разобраться в этом, — и тут я понял, что оно еще дышало!
Дышало с трудом, но тем не менее дышало!
Я догадался, что оно проглотило слишком много парализующего яда, чтобы его переварила даже такая невероятная пищеварительная система. Атакуя меня, оно было охвачено параличом и отклонилось, планируя вниз, и приземлилось здесь. Мой поврежденный дирижабль, должно быть, последовал вниз за ним и вскоре приземлился рядом.
Я поблагодарил Провидение за то, что дало хиле его странный аппетит. Затем я побежал к кораблю за своим мечом, который, вероятно, выпал с моего ремня, когда меня швырнуло назад.
Пока зверь спал, — я чувствовал себя в какой–то мере трусом, — это чудовище надо было убить, чтобы оно не напало на какого–нибудь другого путешественника — я пронзил его фасеточные глаза, надеясь добраться до мозга. Он подергался, дважды отшвырнул меня, но я не отставал, пока он не околел.
Затем я вернулся к кораблю и подсоединил контейнеры гелия к клапану баллона.
Скоро я чувствовал себя намного лучше, если не считать ушибов.
Я решил переночевать в гондоле, причалив корабль к земле, а утром сориентироваться.
Все еще оглушенный и утомленный испытанием прошедшего дня, я поднялся в воздух на следующее утро, не зная, что в точности я планирую.
Я увидел под собой петляющую реку, я совершенно не узнавал местности, но решил следовать за рекой, надеясь заметить поселение на ней, где смогу расспросить, где я нахожусь.
Я летел вдоль реки четыре дня, не видя ни единого поселка.
Когда я в конечном итоге кое–что увидел — это было не поселение, а флот!
Там было несколько дюжин прекрасно изготовленных парусных галер грациозной красоты, поднимавшихся вверх по реке. Снизившись, я увидел, что членами экипажей на кораблях были люди вроде меня, только темней кожей.
Я начал спускаться к ведущей галере, которая, судя по размерам и украшению ее единственного, треугольного паруса, была флагманом.
Я вызвал у них некоторое оцепенение, прежде чем нашел свой мегафон и крикнул:
— Я не собираюсь причинять вам никакого вреда. Кто вы?
На общем языке Марса, хотя акцент был едва знакомым, один из моряков крикнул.
— Мы люди Мишим Тена, направляющиеся в Бриллиантовый город! Кто ты?
Мишим Тен! Это был древнейший союзник Шизалы, а Карнал — землей, из которой вышла Шизала. Я чувствовал, что оказался среди друзей!
Я ответил им, что путешествую с севера — человек без племени, который будет рад любому обществу, если ему позволят ступить на борт корабля.
Их любопытство теперь, кажется, было возбуждено, и они также поверили мне, когда я сказал, что не представляю никакой опасности. Так что они позволили мне привязать дирижабль к мачте корабля и спустить на палубу веревочную лестницу — операция трудная, которую я, говорю с гордостью, выполнил не без ловкости.
Молодой капитан, симпатичный воин по имени Борус Саз Хаджи, рассказал мне, что он много месяцев был в экспедиции на побережье, где маленькому союзнику Мишим Тена досаждали налетчики. Они уничтожили налетчиков и находились теперь на пути домой в Мих–Са–Вох, Бриллиантовый город, столицу Мишим Тена.
Чтобы не усложнять дела, я рассказал ему, что я ученый, изобретатель воздушного корабля, того, что шел теперь у нас на буксире. Я сказал, что путешествовал с Западного континента (что, строго говоря, было правдой).
— Если ты смог изобрести это, — с энтузиазмом заявил Борус Саз Хаджи, — ты будешь больше чем желанным гостем при дворе нашего Бради, и тебе нечего страшиться голода. Он даст тебе нужные продукты и все остальное.
Я был рад это слышать, и тут же на месте решил сделаться именно тем, за кого себя выдавал, — выносливым ученым!
Я не слишком беспокоился насчет приоза, о которых мне не удалось доложить. Задание было на самом деле только для того, чтобы занять время, а приоза, вероятно, будут выслежены достаточно скоро. Я, конечно, скоро вернусь в Мендишар заверить Хула Хаджи, что я в безопасности. Но в то же время я не мог устоять перед перспективой пожить хоть немного с людьми моего размера и общей внешности, — людьми, вдобавок имевших сходство в обычаях и традициях с моим приемным народом Карнала.
Спустя несколько дней показались башни Бриллиантового города.
Это было самое великолепное место, которое я видел в своей жизни. Каждая башня и крыша были украшены драгоценными и полудрагоценными камнями, так что издали город выглядел огромной вспышкой мерцающего света.
Его порт был сделан из белого мрамора, в котором сверкали кристаллы, отражающиеся в пляшущих водах реки. С ясного голубого неба сияло яркое солнце, запах кустов и травы был сладким, вид и шум счастливого, разумного и хорошо управляемого народа был радостью для меня.
Приветствовать прибытие кораблей из долгой экспедиции пришло много людей. Они были одеты в яркие плащи, состязавшиеся в яркости красок с демонстрируемыми флагами на наших мачтах. Многие ахали, видя на буксире воздушный корабль.
В воздухе звучала легкая музыка южных марсиан, приветствуя возвращение флота. Солнце было теплым, сцена — мирной. Впервые с тех пор, как я прибыл на Марс вновь, я почувствовал себя близким к счастью.
Хотя Хул Хаджи и мендишары были культурным благородным народом, все–таки в их цивилизации ощущался налет дикости, слабое эхо связи со своими кузенами арзгунами, чего не было у народов Юга. Больше того, мендишары, как и арзгуны, были физически настолько мне чуждыми, что ощущение снова пребывать среди людей моей собственной расы было очень приятно.
Мы сошли на причал, и родственники Боруса Саз Хаджи вышли приветствовать его. Он представил меня, и они сказали, что я буду их желанным гостем, пока не найду собственное место.
Борус Саз Хаджи сказал, что наутро он будет добиваться моей аудиенции с Бради.
Оглядывая док, я увидел, что тут было много воинов — больше, чем я заметил сперва. Также, казалось, были в полном разгаре приготовления. Борус Саз Хаджи тоже заметил это и был озадачен так же, как и я. Он спросил об этом своих родных.
Они нахмурились и ответили, что сперва мы должны вернуться домой, потом они сообщат ему плохие новости.
Только вечером, когда мы сидели за столом, родители Боруса Саз Хаджи начали рассказывать ему, что Мишим Тен готовится к войне.
— Это черный день, и я не могу понять, как это произошло, — сказал отец моего нового друга. — Но…
Как раз в это время вошли мужчина и женщина. Они были примерно того же возраста, что и родители Боруса Саз Хаджи. Они хотели узнать все о моем дирижабле, услышать о моих приключениях и так далее.
Таким образом разговор ушел от политики, когда я рассказал о своих приключениях и испытаниях на Севере и Западе. К тому времени, когда гости ушли, я был готов уснуть и, не теряя времени, воспользовался комнатой, приготовленной для меня родителями юного воина.
Утром Борус Саз Хаджи отправился во дворец, где Бради должен был поздравить его с победами, а я пошел в порт. Мы договорились, что он поговорит с Бради обо мне, пока я подготовлю дирижабль. Конечно, новости уже дошли до Бради, но он, очевидно, сам захочет посмотреть мой корабль. Я должен подрулить его ко дворцу и причалить там.
Пока я медленно добирался до порта, послонявшись малость, — потому что у меня в запасе было много времени, чтобы заглянуть в лавки и поболтать с теми гражданами Мих–Са–Воха, которые узнали во мне пилота чудесно летающей машины, — я увидел проходящую мимо меня небольшую процессию.
Она состояла из усталого вида воинов на дахарах.
Они явно только что вернулись из экспедиции, потому что были покрыты пылью и мелкими ранами.
У них был пленник — дикого вида человек с длинной густой бородой и очень светлыми длинными спутанными волосами. На нем тоже были шрамы, и руки у него были связаны за спиной, когда он сидел на своем дахаре.
Несмотря на его дикарскую внешность, он держался очень хорошо. Хотя я отбросил эту мысль как какой–то фокус сознания, я был уверен, что что–то в нем было мне очень знакомым. Поскольку это казалось невозможным, я решил не тратить свою энергию на разгадывание и спросил прохожего, не знает ли он, кем был пленник.
Тот покачал головой:
— Несомненно, это один из наших врагов, хотя обычно они не такого вида.
Я направился в порт и нашел свой дирижабль причаленным к одному из железных колец на набережной.
Я залез в гондолу и завел двигатель — этот чудесный маленький мотор не требовал, казалось, никакого горючего.
Затем я вырулил как раз над крышами сверкающего города ко дворцу, большому зданию, которое было великолепней, чем остальные. Оно казалось буквально построенным из драгоценных камней!
Я узнал, что в Мишим Тене добывали много разных ювелирных камней и, хотя они были полезным продуктом товарообмена, население не придавало им никакого значения.
Я достиг дворцовой лестницы и спустился немного туда, где на мой зов подбежали часовые и, взяв мои причальные канаты, надежно закрепили их.
Тут наверху лестницы появился Борус Саз Хаджи и приветствовал меня, когда я поднялся к нему.
— Я рассказал Бради о твоем предложении, — сказал он, — и теперь он побеседует с тобой. Он думает, что ты явился в удачный момент — подобный корабль, может быть, будет полезен в борьбе с нашими врагами.
Присоединившись к нему, я заметил, что он выглядит обеспокоенным.
— Что тебя тревожит? — спросил я.
Он взял меня за руку, когда повел во дворец.
— Не знаю, — сказал он. — Наверное, тут виноваты заботы о войне, которую мы собираемся начать, но Бради, кажется, не похож на самого себя. Происходит что–то странное, и я не могу понять, что это может быть.
Это было все, что он имел возможность сказать, потому что тут открылись огромные, все в бриллиантах, двери в тронный зал, и я увидел громадное помещение, расцвеченное большими знаменами с тянущимися до потолка высоко наверху ярусами галереи, а вдоль стен стояли вельможи, мужчины и женщины, все смотрели на меня с вежливым любопытством.
На возвышении трона находились три фигуры. Посредине был Бради, измученный заботами человек с седыми прядями волос и казавшейся высеченной из камня массивной, впечатляющей головой.
Слева от него со все еще связанными руками стоял увиденный мной ранее дикарь.
Но я узнал именно личность на табурете, рядом с Бради — и ощутил ненависть. И в то же время присутствие этой личности вызвало у меня чувство торжества.
Это была Хоргула, злодейка, которая, прямо или косвенно, была причиной большинства моих неприятностей в моем первом путешествии на Марс.
Хоргула!
Это могло означать только то, что мои расчеты относительно времени были верны, даже если я слегка оплошал в расчетах относительно пространства.
Если Хоргула была здесь, значит где–то была и Шизала!
И Хоргула и дикарь повернулись посмотреть на меня. И они оба заговорили, произнеся те же два слова:
— Майкл Кейн!!!
Почему они оба узнали меня?
