Глава 5. БАШНЯ В ПУСТЫНЕ
Губы Кала Хиры были распухшими, но твердо сжатыми, когда он осматривал пустыню.
Это была именно пустыня — не голая пустыня с потрескавшейся землей и камнями, а черный песок, который шевелился под непрекращающимся ветром и двигался, словно живой.
Мы больше не находили луж с солоноватой водой, не знали даже приблизительно, где находимся, кроме того, мы по–прежнему двигались на северо–запад.
Наши крепкие одры ослабели, как и мы. Небо здесь было безоблачным, а солнце — пульсирующим обжигающим врагом.
Пять дней мы бесцельно ехали по пустыне. Наш разум был ошеломлен неожиданным поворотом событий в деревне. Мы все еще были деморализованы, и если мы не сумеем вскоре найти воду, то погибнем. Наши тела покрылись черным песком пустыни, мы качались в седлах от слабости.
Нельзя было ничего делать, кроме как двигаться дальше, продолжая безнадежный поиск воды.
Был шестой день, когда Кал Хира свалился с седла. Он не издал ни звука, когда мы подъехали помочь ему. Мы обнаружили, что он мертв.
На следующий день умерли еще двое. Помимо Хула Хаджи и меня самого, в живых осталось еще трое, если живые — то слово, которое можно употребить в данном случае. Это были Джил Дира, Вас Ула и Бак Пури. Первый был крепким воином, более немногословным, чем его собратья, и очень низкорослым для мендишара. Двое других были высокими молодыми людьми. Бак Пури начал первым показывать признаки недомогания. Я не мог его винить — очень скоро это палящее солнце всех нас должно было свести с ума, даже если оно не убьет нас совсем.
Бак Пури начал что–то бормотать, и глаза его странно вытаращились. Мы делали вид, что не замечаем, частично из–за него, частично из–за самих себя. Его состояние, казалось, пророчило то положение, которого мы все достигнем.
И тогда мы увидели башню.
Я не видел ничего подобного ей на Марсе. Хотя она была разрушена и казалась невероятно древней, на ней не было и следа эрозии. Ее разрушение, казалось, было результатом бомбардировки, в ее верхних секциях были огромные дыры, пробитые на определенном этапе ее истории.
Башня предоставляла убежище, так как не было ничего другого. К тому же свидетельствовала о том, что некогда здесь было поселение, а где было поселение, там могла быть и вода.
Достигнув башни и коснувшись ее, я был поражен: она состояла не из естественного камня — по крайней мере, не из того, что я мог бы узнать. Она, казалось, была сделана из чрезвычайно прочного пластика, такого же крепкого, как сталь, — крепче, наверное, раз она выдержала всякого рода повреждения от способствующего коррозии песка.
Мы вошли, и мои спутники вынуждены были пригнуться. Песок набился в башню, но в ней было прохладно. Мы повалились наземь и, ни слова не говоря, почти сразу же уснули.
Первым проснулся я. Это было, вероятно, потому, что я еще не привык к длинной марсианской ночи.
Заря едва взошла, и я еще чувствовал себя усталым, хотя и посвежевшим.
Даже в том состоянии, в каком я был, я испытывал чувство любопытства относительно башни. Примерно в четырех метрах от моей головы был потолок, но никаких средств добраться до верхнего этажа, который определенно должен находиться там, я не видел.
Оставив спящих спутников, я принялся обследовать окружающую нас пустыню, пытаясь отыскать признаки находящейся под песком воды.
Я был уверен, что найду воду.
Мои глаза уловили выпуклости в песке. Это не могло быть дюной. Раскопав песок, я увидел, что это стена, сделанная из того же материала, что и башня. Однако когда я разгреб песок, то увидел, что стена окружает поверхность из того же странного материала. Я не мог уразуметь цели этого сооружения. Оно было выложено в совершенный квадрат около девяти метров в поперечнике. Я пошел к противоположной стене.
Я был недостаточно осторожен, или, вернее, слишком измотан, потому что вдруг, ступив одной ногой на песок, потерял равновесие и упал вниз. Я приземлился запыхавшийся и помятый. Перекатившись на спину и посмотрев вверх, я увидел, что надо мной круглая дыра, сквозь которую просачивался дневной свет. Дыра, казалось, проделана тем же оружием, которое изуродовало башню. Была сделана попытка залатать ее, и именно через эту самодельную заплату надуло песок. Через нее–то я и провалился.
Заплата была тонкая, лист легкого пластика. Снова я не смог узнать материал, из которого это было сделано, хотя, не являясь химиком, не могу сказать, получено ли это вещество на Земле или нет. Однако, подобно башне, он говорил о развитой технологии, которой не обладала ни одна из марсианских рас, с которыми я вступал в контакт.
Усталость покинула меня. Меня осенило. Идея, пришедшая мне в голову, признаться, касалась не моих спутников наверху, а меня одного.
Не было ли это обиталищем шивов? Если так, то мог быть шанс, что я сумею вернуться на Марс того века, который мне нужен, в котором живет моя Шизала.
Я выплюнул жесткий песок изо рта и поднялся. Помещение было почти безликим, хотя, когда мои глаза привыкли к мраку, я разглядел маленькую панель на противоположной стене. Исследуя ее, я увидел, что она состояла из полдюжины кнопок. Моя рука потянулась. Что случится, если я нажму одну из них? Случится ли вообще что–нибудь? Может быть, это было маловероятно — все же рука, залатавшая крышу, могла поддерживать жизнь в любых механизмах. Было ли это место заселено? Я был уверен, что из этой комнаты можно было открыть ход в другие. Это было логичным. Если тут были кнопки управления, то были и механизмы.
Я наугад нажал кнопку. Результат был довольно разочаровывающим, потому что все, что случилось, — это зажегся тусклый свет, заполнивший камеру, исходящий из самых стен. Этот свет открыл еще кое–что — тонкую прямоугольную линию рядом с панелью, говорящую о двери. Я был прав.
Прежде чем исследовать дальше, я осторожно вернулся к пролому и услышал голоса. Определенно мои спутники проснулись, заинтересовались моим отсутствием и пошли меня искать.
Я откинул их.
Вскоре я увидел надо мной удивленное лицо Хула Хаджи.
— Что ты нашел там, Майкл Кейн?
— Наверное, наше спасение, — ответил я с приличной имитацией улыбки. — Спускайся и приведи других — сами увидите, что я обнаружил.
Вскоре Хул Хаджи спрыгнул в камеру, вслед за ним Джил Дира и Вас Ула. Последним вниз махнул Бак Пури, выглядевший очень подозрительно и все еще безумно.
— Вода? — прохрипел Бак Пури. — Ты нашел воду?
Я покачал головой.
— Нет, но, наверное, теперь мы ее найдем.
— Наверное! Наверное! Я умираю!
Хул Хаджи положил руку на плечо Бака Пури.
— Успокойся, друг. Имей терпение.
Бак Пури облизал свои распухшие губы и погрузился в мрачную задумчивость. Только глаза его продолжали бегать из стороны в сторону.
— Что это? — Джил Дира махнул в сторону кнопок.
— Одна из них зажгла свет, — ответил я. — Я предполагаю, что другая откроет эту дверь, но не знаю какая.
— А что находится за дверью? — вставил Вас Ула.
Я покачал головой. Затем протянул руку и нажал другую кнопку. Камера начала слегка вибрировать. Я поспешно выключил эту кнопку, и вибрация прекратилась. Нажатие третьей кнопки не вызвало какого–либо результата. Четвертая взвизгнула, заскрежетала и открыла дверь, которая ушла в стену направо.
В первый момент, вглядываясь в отверстие, мы не увидели ничего, кроме кромешной тьмы, и почувствовали на своих лицах холодный воздух.
— Кто, по–твоему, создал это место? — прошептал я Хулу Хаджи. — Шивы?
— Да, это могли быть шивы. — Он, кажется, был не уверен.
Я протянул руку внутрь и нашел панель, которая, как следовало логике, соответствовала панели в камере, где я стоял.
Я нашел соответствующую кнопку, и свет залил следующее помещение.
Там не было никакого песка. Оно было примерно той же формы, что и то, где мы находились, но на одной стороне в стене были установлены большие сферические объекты. Под ними располагался явно пульт управления.
А на полу лежал скелет.
Увидя останки того, что явно было Синим Гигантом из мендишар, Бак Пури издал пронзительный крик и показал на кости трясущимся пальцем.
— Знамение! Он тоже был любопытен. Он был убит. Здесь действует сверхъестественная сила!
Притворяясь безмятежным, я шагнул в камеру и нагнулся к скелету.
— Чепуха, — возразил я, схватив и выпутав из останков копье с коротким древком.
— Он был убит вот этим. — Я протянул копье. Оно было легким и прочным, сделанным целиком из одного куска, опять из этого ненатурального материала.
— Я не видел ничего подобного в своей жизни, — сказал Джил Дира, присоединяясь ко мне и с любопытством разглядывая оружие. — И гляди — эти символы, выгравированные на древке. Они на языке, который я не знаю.
Я тоже не признал в языке основного наречия Марса. Однако в чем–то было слабое сходство — очень слабое — с древним санскритом. Форма письма была та же самая.
— Что это, ты не знаешь? — спросил я, передавая копье Хулу Хаджи.
Он оттопырил губы.
— Я не видел ничего подобного в своих странствиях. Оно похоже на письмо шивов, но не совсем.
Его рука дрожала, когда он вернул мне копье.
— Тогда что же это? — нетерпеливо осведомился я.
— Это…
Тут раздался до озноба пульсирующий звук. Он был высоким и сверхъестественным — своего рода шепот, эхом раскатившийся по камере, где мы стояли, — он шел из глубины подземного комплекса.
Это был один из самых отвратительных звуков, какие я когда–либо слышал в своей жизни. Он, казалось, подтверждал полубезумные предположения Бака Пури о сверхъестественных обитателях данного места. Вдруг из убежища подземная камера превратилась в место, полное страха и ужаса, которые трудно было контролировать.
Моим первым импульсом было бежать, и в самом деле, Бак Пури пробирался потихоньку к двери, через которую мы вошли. Другие были менее решительны, они явно разделяли мои чувства.
Я рассмеялся — или попытался, в результате чего вышел невеселый хрип, — и сказал:
— Да бросьте, это не древнее место. Звук могло издавать животное, обитающее в этих развалинах; причиной ему могли быть механизмы, или даже проходящий сквозь камеры ветер.
Я не верил ни одному сказанному мной слову, да и они тоже.
Я изменил подход.
— Ну, — бросил я, пожав плечами, — что будем делать? Рискнем подвергнуться опасности, которая может быть вовсе не опасностью, или пойдем в пустыню? Это будет медленная смерть.
Бак Пури остановился. Остатки его прежней силы воли, должно быть, пришли к нему на помощь. Он расправил плечи и вновь присоединился к нам.
Я прошел мимо скелета и нажал кнопку, открывшую следующую дверь.
На этот раз дверь открылась гладко, и я быстро нашел кнопку, чтобы осветить третью комнату. Эта была побольше.
В некотором смысле, она утешила меня, потому что была полна машин. Конечно, я не дознался до функций этих машин, но мысль, что их должен был создать высокий интеллект, была сама по себе утешающей. Как ученый, я мог оценить проделанную работу. Это было работой обыкновенных, умных людей — а не созданием сверхъестественных существ.
Если обитатели все еще жили в этом голландском сыре из комнат, значит они были народом, к логике которого можно взывать. Наверное, они отнесутся к нам с некоторой враждебностью, наверное, они обладают превосходным оружием, но они, по крайней мере, будут осязаемым врагом.
Так я и думал.
Мне следовало бы понять, что был изъян в аргументе, который я столь рационально давал себе, чтоб утихомирить свое беспокойство.
Мне следовало бы понять, что слышимый мной звук был злорадным по содержанию. В нем не было ни искорки истинного разума.
Мы двинулись дальше, из комнаты в комнату, открывая новые машины и большие шкафы с материалами; ткань, похожую на парашютный шелк; контейнеры с газами и химикатами; прочные мотки шнура, схожего с нейлоновым, но даже более прочного; лабораторное оборудование, используемое для экспериментов с химикатами; электронику и тому подобное, части машин, вещи, которые явно были какого–то рода энергонакопителями.
Чем дальше мы углублялись в огромный комплекс камер, тем меньше порядка было в обнаруженных нами вещах. В первых камерах они были аккуратно разложены и расставлены, но после мы видели и развернутые контейнеры, раскрытые шкафы с разнообразным содержанием. Не посетили ли это место грабители, один из которых лежал в первой комнате?
Не знаю, какая это была камера, наверно тринадцатая, открытая мной обычным путем. Я протянул руку, чтобы нажать на кнопку и почувствовал, что к ней прикоснулось что–то мягкое и влажное. Это было ужасающее прикосновение. Ахнув, я вытянул руку и повернулся к своим спутникам, чтобы сказать, что случилось.
Первое, что я увидел, это было лицо Бака Пури, широко раскрытые глаза, полные ужаса.
Он указывал в камеру. Из его горла вырвался приглушенный звук. Он уронил руку и нащупал меч.
Руки других тоже потянулись к мечам.
Я обернулся — и увидел их.
Белые фигуры. Наверное, некогда они были людьми. Больше они людьми не были.
С чувством ужаса и отчаяния я тоже выхватил свой меч, понимая, что никакое обыкновенное оружие не могло защитить меня от призраков, двигавшихся к нам из темноты.
