— Мы не должны потерпеть неудачу!

Я резко поднял голову.

Говоривший был красивый великан с горящими алмазно–голубым светом глазами. Он склонился над одним из самых странных устройств, которые я когда–либо видел. Размером примерно с телефонную будку, оно было покрыто датчиками и переключателями. Над ним была подвешена большая спираль, сильно пульсирующая, а справа в темном углу необычная модель динамо питала ее энергией.

Высокий человек сидел в своего рода люльке, подвешенной к потолку самодельной лаборатории, а на самом деле — моего подвала в доме в Белгравии. Я стоял под люлькой, считывая ему информацию с датчиков.

Мы много недель работали над этой машиной — или, скорее, он работал. Я лишь вложил деньги в нужное ему оборудование и следовал его инструкции в выполнении простых задач, которые он разрешил мне исполнять.

Мы встретились довольно–таки недавно во Франции, где он рассказал мне странную и дикую историю о своих приключениях на — где бы вы думали? — планете Марс! Там он влюбился в прекрасную принцессу города, называемого Варналь Зеленых Туманов. Он сражался с гигантскими синими людьми, называемыми арзгунами, и спас половину континента от их господства.

В плохом изложении все это походило на бред сумасшедшего или гладкую ложь.

…Все же я ей поверил — по–прежнему верю.

Я писал о нашей встрече и о том, что из нее вышло, — как Майкл Кейн, человек, который сейчас работал в подвешенной над моей головой люльке, был физиком в Чикаго, занимался исследованиями явлений, которые он почему–то называл «передатчиком материи»; как в эксперименте что–то вышло не так и он был переправлен не в другую часть лаборатории, а на Марс.

Это был тот Марс, как рассчитали мы, который существовал эпоху назад. Марс, который процветал, прежде чем человек когда–либо ходил по этой планете. Марс странных обычаев, контрастов, ландшафтов и зверей. Марс воюющих государств, обладавших некогда могучей цивилизацией, — Марс, где Кейн оказался на своем месте. Опытный фехтовальщик, он был достойным, соперником мастеров фехтования Красной планеты; романтик, недовольный своей тусклой жизнью, он был восхищен удачей, которую преподнесла ему судьба.

Но судьба — в обличье его собратьев ученых — перенесла его обратно на Землю в современность, как раз тогда, когда он собирался жениться на своей марсианской возлюбленной! Ученые в Чикаго исправили изъян в передатчике и сумели отозвать Кейна. Вмиг он снова перенесся из постели на Марсе в лабораторию на Земле, где его ждали собратья исследователи! Они думали, что оказали ему услугу!

Никто не верил в его историю. Этого блестящего ученого дискредитировали, когда он пытался убедить других, что он действительно был на Марсе, существовавшем миллионы лет назад! Ему не позволили приближаться к собственному изобретению и дали бессрочный «академический» отпуск. Вконец отчаявшись увидеть когда–нибудь вновь свой любимый Марс, Кейн бесцельно пустился бродить по свету, постоянно думая о Вашу (местное название Марса).

А потом мы случайно повстречались с ним в маленьком кафе на берегу французского Средиземноморья. Он рассказал мне всю эту повесть. В конце рассказа я согласился помочь ему собрать в частном порядке передатчик, схожий с тем, что был в Чикаго, чтобы он, если повезет, мог вернуться на планету Марс.

А теперь его устройство было почти готово!

— Мы не должны потерпеть неудачу! — Он повторял эту фразу самому себе все то время, пока работал, сосредоточившись и нахмурившись.

По–видимому, он наложит на себя руки, если с экспериментом что–то не выйдет. В первый раз его случайно могло швырнуть сквозь время и пространство, у него были только самые шаткие доказательства в поддержку его теории пространственно–временного искажения под влиянием особой настройки в передатчике, которая была при первом эксперименте. Я напомнил ему о том, что даже если передатчик сработает, то очень мало вероятности, что он его снова отправит на Марс. А даже если и так, какой был шанс, что это будет тот же Марс, того же времени, когда он его покинул?

Но он держался своей теории, как чувствовал я, основанной больше на его желаниях, чем на действительности, — и ставил свою веру на карту вместе с жизнью. Он думал, что надо правильно выбрать время года и день и, конечно, географическое местоположение.

Очевидно, местоположение от города Солсбери было идеальным, а завтра в одиннадцать тридцать вечера было превосходное время. Вот почему он работал с такой фантастической спешкой.

В смысле оборудования я был уверен, что все в порядке. Я не притворялся, что понимаю его расчеты, но я доверял его характеристике и репутации физика.

Наконец Кейн оторвался от конуса, с которым он возился, и уставился на меня своим странным меланхолическим и в то же время горящим взглядом, который был мне хорошо знаком.

— Вот так, — сделал заключение он. — Мы больше ничего не можем сделать, кроме как отвезти его на место. Энергофургон готов?

— Готов, — ответил я, подразумевая транспортабельную динамо–машину, используемую нами для снабжения энергией его прибора. — Мне позвонить в агентство?

Он нахмурился, оттопырив губы. Выскочив из люльки, спрыгнул на пол. Он поднял взгляд на плод своего творения, а затем его лицо расслабилось. Он казался удовлетворенным.

— Да, лучше позвонить им сегодня вечером, чем утром, — кивнул он.

Я поднялся в агентство и позвонил в бюро по найму, которое обещало «мускульную силу», нужную нам для доставки оборудования к его конечному месту назначения на равнине Солсбери. В агентстве меня заверили, что утром рабочие будут у моей двери.

Вернувшись, я обнаружил Кейна развалившимся в кресле в полусне.

— Идем, старина, — предложил я. — Тебе лучше сейчас отдохнуть, или ты завтра будешь не в лучшем виде.

Он безмолвно кивнул, и я помог ему подняться наверх в спальню. Потом и я отправился спать.

На следующее утро прибыли рабочие с большим фургоном. Под нервозным наблюдением Кейна «передатчик материи» был надежно устроен в фургоне.

Мы поехали в Солсбери, я ехал позади того, что Кейн называл «энергофургоном», на своей легковой машине.

Мы избрали место неподалеку от знаменитого Круга Камней — Стоунхенджа. Огромные примитивные столбы, как многие считали, были остатками одной из древнейших астрономических обсерваторий, — четко выделявшиеся в резком свете раннего утра.

Мы привезли большую палатку, чтобы защитить наше оборудование, как от непогоды, так и от любопытных глаз. Поставили ее с помощью рабочих, которые уехали с обещанием вернуться с фургоном утром.

День был беспокойный, и ветер бил в брезент палатки, когда мы с Кейном устанавливали оборудование и устраивали ему тесте вые испытания, чтобы убедиться, что оно работает эффективно. Это отняло у нас большую часть дня. Надвигалась ночь, когда я пошел включить динамо–питание передатчика.

Пока тянулись часы, лицо Кейна становилось все мрачней и мрачней. Он был весь в напряжении и без конца напоминал мне о том, что я должен сделать, когда придет время. Я это знал наизусть — простое дело проверки соответствующих приборов и нажатие соответствующих кнопок.

Незадолго до одиннадцати тридцати я вышел из палатки. Луна становилась все более белой, ночь была дикой и бурной. По небу неслись огромные черные тучи. Ночь чуда!

Несколько минут я стоял, закуривая, кутаясь в пальто. Мой разум онемел от сосредоточенности предыдущих недель. Сейчас, когда эксперимент должен был произойти, я почти боялся за Кейна. Вдруг мы потерпим неудачу — он потеряет если не жизнь, то, по крайней мере, надежду. А я чувствовал, что с потерей надежды Кейн перестанет быть человеком, которым я так восхищался.

Он позвал меня из палатки.

— Мы почти готовы, Эдвард, — сказал он.

Я раздавил каблуком сигарету и посмотрел на странную машину. Передатчик материи ожил, гудел от напряжения. Сканер — конус наверху — пылал рубиновым огнем, придавая интерьеру палатки экстравагантный вид. Отражавшее пламя красивое лицо Кейна выглядело словно лик благородного, но не земного полубога.

— Пожелай мне удачи. — Он попытался с легкостью улыбнуться. Мы обменялись рукопожатием.

Он вошел в передатчик, и я закрыл за ним панель, плотно запечатав ее. Взглянув на часы, я увидел, что осталась всего минута до запуска. Я не смел думать — не смел размышлять сейчас о том, что собирался сделать.

Пока шло время, я вспомнил все его инструкции, изучил приборы с дрожащими стрелками и пылающими датчиками. Я протянул вперед руку и нажал на один из рычажков. Простые действия, но они могли убить человека или отправить его в мир физический или психический.

Сверху донеслась визгливая нота и стрелки лихорадочно заметались. Я знал, что это значило.

Кейн был в пути.

Но куда? Наверное, я никогда не узнаю.

Но теперь дело было сделано. Я медленно вышел из палатки. Закурил еще одну сигарету и затянулся. Я думал о Кейне, о его рассказах, о захватывающих приключениях и романтике на древней планете. Я гадал, как бывало раньше, был ли я прав, помогая ему. Мне хотелось знать, не был ли я неправ.

Я также испытывал чувство утраты, — словно из моей жизни было удалено что–то сильное и важное. Я потерял друга. Затем неожиданно я услышал голос из палатки!

Я узнал голос Ксйна — хотя теперь в нем была иная нота.

Так, значит, мы потерпели неудачу. Наверное, он никуда не отправился. Наверное, расчет был неверен. Наполовину с облегчением, наполовину с трепетом, я поплелся обратно в палатку, чтобы впасть в шок!

Стоявший там человек был почти нагим.

Это был Кейн — но не тот Кейн, которому я пожал руку несколько минут назад.

Пораженный, я уставился на этот призрак. Он был одет в кожаные ремни, украшенные странными, пылающими камнями, в которых я не мог узнать что–либо виденное мною раньше. Широкие мускулистые плечи были задрапированы в легкий плащ голубого цвета. На левом бедре висел длинный меч с чашечным эфесом — продетый в широкую петлю из толстой кожи, он не имел ножен. На ногах у человека были тяжелые сандалии, оплетавшие ремнями лодыжки как раз ниже колен. Волосы его, как я теперь заметил, стали длинней. На теле у него были шрамы, некоторые старые, а некоторые свежие. Он странно улыбнулся мне, словно приветствуя знакомого, с которым он долгое время был в разлуке.

Я узнал снаряжение по прежним рассказам Кейна.

Это было снаряжение пукана — воина Марса!

— Кейн! — ахнул я. — Что случилось? Всего лишь несколько минут назад ты был… — Я оборвал себя на полуслове, не в силах говорить. Я мог только смотреть!

Он подошел ко мне и стиснул мое плечо.

— Подожди, — твердо сказал он, — и я объясню. Но сперва не мог бы ты вернуть меня домой в Лондон? Тебе снова может понадобиться тот магнитофон!

Мы поехали обратно в Белгравию на энергофургоне, и этот странный нагой воин с длинным мечом и чуждым, усыпанным драгоценными камнями военным снаряжением сидел со мной.

К счастью, нас никто не увидел, когда мы вошли в мой дом. Он двигался пружинистой походкой, его мускулы играли — грациозный супермен, герой со страниц Мифа.

Моя домработница при доме не живет, так что я сам приготовил ему ужин, принес немного крепкого черного кофе, который, кажется, пришелся ему по вкусу.

Я включил магнитофон, и он начал рассказывать. Вот повесть, которую он рассказал мне, исключая только мои вопросы и его отступления — и, конечно, кое–что из более секретной научной информации — вот его собственное повествование.

ЭПБ

Честер–сквер

Лондон, C.B.I.

Апрель 1969 г.