Глава 11
Через грузовой люк
От планеты Гарсона до Альциона вокруг Ню Пегаса — три перехода, соответственно 105, 487 и 19 световых лет, что дает «прямую линию» расстоянием менее 250 световых лет. Но ни расстояние по прямой линии, ни псевдорасстояние перехода не имеют значения; в промежутке между переходами «Асгард» покрыл расстояние куда менее светового года. Расстояние по прямой линии важно только для ворон, которые иначе не летают.
Первый переход совершался приблизительно через месяц полета от планеты Гарсона. После того, как «Асгард» стартовал оттуда, Келли ставил Макса на дежурство через две смены; и Макс дежурил вместе с Келли, что давало ему гораздо больше времени для сна, гораздо больше пользы (поскольку дежурства с Саймзом были, в познавательном плане, совершенно бесполезными) и что, к великой радости Макса, освобождало его от встреч с Саймзом. Макс не знал, сделал ли Келли это специально, и не решался его спросить.
Дежурства Макса по-прежнему оставались учебными, ему некого было сменять и никто, не сменял его. Для него стало привычкой не покидать рубку управления раньше Келли, если на то не было специальных указаний. В результате он часто оказывался в компании доктора Хендрикса, поскольку астрогатор сменял главного оператора, и Келли обычно оставался на некоторое время, чтобы поболтать… а в таких случаях астрогатор спрашивал об успехах Макса.
Иногда во время дежурства доктора Хендрикса приходил капитан. Вскоре после отправления с планеты Гарсона доктор Хендрикс воспользовался одним таким случаем, чтобы продемонстрировать капитану Блейну и его помощнику Уолтеру удивительный талант Макса. Макс сделал все безошибочно, хотя присутствие капитана несколько сковывало его. Капитан удивленно наблюдал за его работой, после чего сказал:
— Спасибо, парень. Это было превосходно. Хм..? Как тебя зовут?
— Джоунз, сэр.
— Ах, да, Джоунз. — Капитан задумался. — Должно быть, это ужасно — не уметь забывать, особенно ночью. Следи за тем, чтобы у тебя была чистая совесть, сынок.
Через двенадцать часов после этого доктор Хендрикс сказал ему:
— Джоунз, не уходи. Я хочу с тобой поговорить.
— Да, сэр.
Астрогатор переговорил с Келли, затем обратился к Максу:
— На капитана произвело впечатление твое водевильное представление, Джоунз. Он хочет знать, есть ли у тебя какие-нибудь сопутствующие математические способности.
— Нет, сэр. Я не могу считать, как человек-калькулятор. Я однажды видел такой аттракцион. И тот парень мог делать такое, чего я не умею.
— Это неважно. Мне помнится, ты говорил мне, что твой дядя обучал тебя некоторой математической теории?
— Только тому, что необходимо для астрогатора, сэр.
— А ты думаешь, о чем я сейчас говорю? Ты знаешь, как рассчитать подход к точке перехода?
— Думаю, что да, сэр.
— Честно говоря, я в этом сомневаюсь: сколько бы ни обучал тебя брат Джоунз математике, вряд ли ты сможешь это сделать. Тем не менее приступай.
— Прямо сейчас, сэр?
— Да, попробуй. Представь, что ты дежурный офицер. Келли будет твоим ассистентом. Я буду только зрителем. Проведи подход к точке перехода, который нам предстоит совершить. Думаю, что нам до него еще далеко, но ты должен предположить, что безопасность корабля в твоих руках.
Макс глубоко вздохнул.
— Да, сэр. — Он начал доставать новые пластины для камер.
— Нет! — сказал Хендрикс.
— Сэр?
— Если ты дежурный офицер, где же твой экипаж? Ногучи, помоги ему.
— Да, сэр. — Ногучи ухмыльнулся и подошел к Максу. Когда они вставляли пластину в первую камеру, Ногучи прошептал: — Не бойся, парень. Мы покажем ему хороший спектакль. В критический момент Келли тебе поможет.
Но Келли не помог, он лишь называл цифры и все, и даже по выражению его лица нельзя было понять, сделал Макс ошибку или нет. После того, как Макс взял ориентиры и сравнил показания пластин с эталонами, он не стал сам вводить задание в компьютер, а посадил за него Ногучи. Келли же производил перевод цифр из одной системы в другую. После длительной и напряженной работы экран замелькал, по ожиданиям Макса, на нем должен был появиться ответ.
Доктор Хендрикс, ничего не говоря, взял те же пластины, поднес их к «контуру» и начал решать задачу заново с тем же экипажем. Вскоре экран снова замигал; астрогатор взял таблицы у Келли и сам просмотрел перевод значений в десятичную систему.
— Мой ответ отличается от твоего только в девятой цифре десятичной дроби. Неплохо.
— Я ошибся только в девятой цифре, сэр?
— Я этого не сказал. Может быть, это моя ошибка.
Макс хотел улыбнуться, но доктор Хендрикс нахмурился.
— Почему ты не воспользовался допплер-спектрами для проверки?
Макс почувствовал легкий озноб.
— Я забыл, сэр.
— Я думал, что ты ничего не забываешь.
Макс интуитивно и верно понимал, что здесь вовлечены два различных вида памяти, но он не знал психологических терминов, с помощью которых это можно объяснить. Одно дело — забыть свою шляпу в ресторане, это могло случиться с кем угодно, и совсем другое быть не в состоянии вспомнить то, что когда-то знал.
Хендрик продолжил:
— Те, кто работают в рубке управления, не должны забывать то, что необходимо для безопасности корабля. Однако это было тренировочное упражнение, и ты справился с ним очень хорошо… хотя и медленно. Если бы мы двигались со скоростью, близкой к скорости света, готовясь к переходу на сверхсветовую скорость, то твой корабль оказался бы в аду и нырнул бы в Стикс прежде, чем ты получил бы ответ. Но для первого раза — очень неплохо.
Он отвернулся. Келли указал кивком головы на люк, и Макс выбрался из рубки управления.
Засыпая, Макс лелеял надежду, что доктор Хендрикс хочет сделать его… о, нет! Он отбросил эту мысль. В конце концов Келли сам мог это сделать; Макс много раз видел, как он рассчитывал подход к точке перехода; и он делал это быстрее. Может быть, и Ногучи может это делать.
Конечно, может, — поправил он сам себя. — В конце концов, во всем этом нет никакого «секрета».
Когда они приблизились к первой аномалии, ненапряженный график дежурств через две смены для офицеров и через три для рядовых сменился на дежурства через смену с астрогатором, помощником, картографом и оператором в каждой смене. Наконец Макса поставили на дежурство не как ученика. В первой смене были доктор Хендрикс, которому помогал картограф первого класса Ковак, Макс в качестве картографа смены и Ногучи, который сидел у компьютера; во второй смене были мистер Саймз, которому помогал Келли, Смайт в качестве картографа и Ланди в качестве оператора компьютера. Макс заметил, что доктор Хендрикс поручил свой «первый состав» Саймзу, а себе взял менее опытную команду. Макс думал о том, почему он это сделал, но в то же время был доволен, что ему не придется работать в смене с Саймзом.
Наконец он понял, почему рубка управления называется «беспокойной норой». Доктор Хендрикс превратился в автомат, его лицо стало неподвижной маской; он вводил поправку за поправкой для как можно более точного подхода к точке перехода и требовал ото всех быстрого, точного и молчаливого выполнения обязанностей. В течение последних двадцати часов подхода астрогатор не покидал кабину управления, как и остальные из «беспокойной команды», за исключением коротких промежутков времени, когда они номинально не несли дежурства. Саймз регулярно выходил на дежурство, но доктор Хендрикс словно висел над ним, лично проверяя все, что тот делал. Дважды он требовал, чтобы младший астрогатор передал часть работы, а один раз оттолкнул его в сторону и сделал это сам.
Когда это случилось в первый раз, Макс открыл рот от удивления, но затем он заметил, что остальные члены экипажа старались делать вид, будто не обращают внимания, когда доктор Хендрикс проводит приватные беседы с Саймзом.
С приближением критического момента росло и напряжение. Подход к аномальной точке пространственного перехода едва ли можно сравнить с каким-либо другим видом пилотирования, которое когда-либо выполнялось человеком, хотя его и можно сравнить с невозможным трюком: пролетом атмосферного самолета через узкий туннель, после того как пилот, подняв самолет в воздух, пролетел тысячу миль вслепую, только выполняя все необходимые расчеты. Конгруэнтность Хорста нельзя увидеть, ее можно лишь рассчитать с помощью наисложнейших математических операций, с учетом действия массы на пространство; точка перехода ничем не отмечена в космосе, это лишь пустота в пустоте. Приближаясь к планете, астрогатор может видеть, куда он летит, напрямую или через радар, и его скорость всего несколько миль в секунду. Но приближаясь к точке перехода, корабль набирает скорость, близкую к скорости света, и в последний момент достигает ее. Ближайшие ориентиры находятся на расстоянии миллиардов миль, а сами эти ориентиры движутся со своими звездными скоростями, и кажется, что они сбиваются в кучу в ярко выраженном параллаксальном эффекте, возможном только тогда, когда наблюдатель движется почти так же быстро, как и его единственный источник связи с небесными ориентирами — волны электромагнитного спектра.
Это все равно что в полночь в темном подвале искать черную кошку, которой там нет.
Перед началом перехода Келли сам сел за компьютер, а Ланди стал ему ассистировать. Смайт и Ковак заняли штурманские места и передавали данные доктору Хендриксу, который диктовал программу операторам, ставя задачи в своем мозгу и почти без задержки вводя их в компьютерный мозг. Энергоблок находился теперь под его прямым контролем. Доктор Хендрикс в каждой руке держал по рычагу управления: с помощью одного из них он вел корабль на скорости лишь немного ниже скорости света, с помощью другого он должен был придать кораблю окончательный рывок, который завершит переход корабля.
Макс остался без дел: не осталось ни одного места, на котором бы не работал более опытный специалист. Саймз тоже был отстранен от дел; в момент истины было только одно место на пульте астрогатора.
Из всех, находившихся в «беспокойной норе», казалось, только капитан Блейн сохранял полное спокойствие. Он сидел в кресле, которое мог занимать только он, молча курил и смотрел на Хендрикса. Лицо астрогатора было серым от усталости, грязным от несмытого пота. Воротник его мундира был расстегнут, а сам мундир был помят, как будто бы он в нем спал, хотя, конечно, такого быть не могло. Макс смотрел на него и думал, почему он, собственно, захотел стать астрогатором, почему был настолько глуп, что пожелал добровольно взвалить на себя это невыносимое бремя.
Но бодрый голос доктора не выдавал усталости, бесконечная процессия цифр шла стройным маршем, каждую цифру он произносил отчетливо, так, чтобы не могло быть ошибки, чтобы не было необходимости повторять. Макс слушал, учился и изумлялся.
Он взглянул вверх в космос через купол — пространство казалось искаженным из-за невообразимой скорости. Звезды впереди или, вернее, сверху, казалось, все плотнее скучивались от дежурства к дежурству, под сильным действием параллакса казалось, что они смещаются как раз в ту часть неба, куда двигался корабль. Теперь они видели в инфракрасных лучах, встречая надвигающиеся потоки волн на такой скорости, что допплер-эффект делал видимым тепловое излучение.
Поток цифр прекратился. Макс посмотрел на доктора Хендрикса, и когда он скомандовал: «Приготовиться!», Макс снова поспешно взглянул вверх.
Казалось, звезды сползлись в одну точку, затем они вдруг исчезли и вместо них появилось другое, новое и совершенно незнакомое звездное небо.
Хендрикс выпрямился и вздохнул, затем посмотрел наверх.
— Это Мемориал Альберта, — тихо проговорил он. — А это Гексагон. Ну, кажется, все в порядке. — Он повернулся к Саймзу: — Я уступаю вам место, мистер. — Он пропустил вперед капитана, а затем следом за ним вышел через люк.
Бригада управления снова перешла на ненапряженный график: до следующего перехода оставалось еще много дней. Макс продолжал выполнять работу картографа смены вместо Ковака, который временно замещал доктора Хендрикса, в то время как астрогатор получил недельный отпуск. В первой части пути не было по-настоящему серьезной работы, и в исключительном таланте доктора не было необходимости. Но Максу очень нравились эти изменения — он с гордостью расписывался в бортовом журнале: «М. Джоунз, картограф смены». Он чувствовал, что достиг цели, хотя Саймз по-прежнему постоянно придирался к нему, а Келли продолжал безжалостно тренировать его в искусстве управления кораблем.
Он не испугался, хотя и был удивлен, когда после смены с дежурства ему велели явиться к астрогатору. Он надел свежий мундир, пригладил волосы и направился наверх.
— Ученик штурмана Джоунз прибыл по вашему приказанию, сэр.
В каюте был и Келли, он пил кофе вместе с астрогатором. Хендрикс ответил на приветствие Макса, но сесть ему не предложил.
— Хорошо, Джоунз.
Он повернулся к Келли:
— Пожалуй, будет лучше, если вы сами сообщите ему эту новость.
— Как скажете, сэр.
Казалось, Келли был в некотором замешательстве.
— Ну, Джоунз, дело вот в чем: ты на самом деле не принадлежишь к моей гильдии.
Макс был шокирован настолько, что ничего не смог ответить. Он чуть было не сказал, что он думал… то есть понимал… то есть знал… Но он промолчал.
— В общем, тебе следует попытаться стать астрогатором.
В голове у Макса зашумело, но он услышал, как доктор Хендрикс сказал:
— Ну, Джоунз? Ты хочешь попробовать? Или нет?
Макс нашел в себе силы ответить:
— Да… да, сэр.
— Хорошо. Мы с Келли наблюдали за тобой. Он, как и я, считает, что ты, — вероятно, имеешь задатки, позволяющие развить необходимую скорость и выработать должный навык работы. Вопрос в следующем: ты сам так считаешь?
— Хм… то есть… я надеюсь, что смогу, сэр!
— И я тоже, — сухо ответил Хендрикс. — Посмотрим. Если не получится, ты вернешься в свою гильдию, и вреда от этого никакого не будет. Эта попытка сделает из тебя более опытного штурмана.
Астрогатор повернулся к Келли.
— Я задам Джоунзу несколько вопросов, Келли, а затем мы решим.
— Хорошо, сэр. — Келли поднялся и вышел.
Хендрикс подошел к своему, столу и достал из него персональный список члена экипажа.
— Это твой? — спросил он Макса.
— Да, сэр, — ответил Макс, едва сдерживая волнение.
Доктор Хендрикс пристально посмотрел на него.
— Насколько точно этот список отражает твою карьеру? Можешь сказать что-нибудь по этому поводу?
Возможно, пауза длилась не так уж и долго, но Максу она показалась бесконечной и мучительной. Затем наступил катарсис, и Макс услышал свой голос:
— Этот список совсем не отражает мою карьеру. Он поддельный от начала и до конца.
Макс еще сам не понял, зачем он это сказал, понял лишь, что вдребезги разбил свой единственный шанс достичь цели. Но он не чувствовал себя убитым, он был абсолютно спокоен.
Хендрикс положил список на стол.
— Хорошо, — ответил он. — Очень хорошо. Если бы ты дал мне какой-то другой ответ, я бы больше не пустил тебя на порог рубки. А теперь, может быть, ты мне расскажешь об этом? Садись.
Макс сел и рассказал ему все. Он скрыл только имя Сэма и детали, по которым можно было бы выйти на него. Естественно, доктор Хендрикс заметил, что он не договаривает, и спросил его напрямую.
— Я не скажу вам, сэр, — твердо ответил Макс.
Хендрикс кивнул.
— Очень хорошо. Позволь мне добавить, что я не стану вычислять, кто твой друг, если он паче чаяния находится на корабле.
— Спасибо, сэр.
За этим последовало продолжительное молчание. Наконец Хендрикс сказал:
— Сынок, что заставило тебя прибегнуть к этому нелепому мошенничеству? Разве ты не понимал, что тебя поймают?
Макс задумался.
— Думаю, что я понял это, сэр, когда оказался уже в корабле. Но я хотел в космос, а других способов для этого не было… — Хендрикс не ответил, и Макс продолжал. Сперва он почувствовал облегчение от возможности наконец сказать правду. Теперь же к этому чувству добавились настороженность и желание как-то оправдать себя… и ему было немного досадно из-за того, что доктор Хендрикс не понимал, что он всего лишь сделал то, что должен был сделать. — А как бы вы поступили, сэр?
— Я? Как я могу ответить на этот вопрос? Ты хочешь спросить, считаю ли я твои действия не только незаконными, но и аморальными?
— Да, наверное, сэр.
— Аморально ли врать, подделывать документы, давать взятки для того, чтобы получить то, что хочешь? Это хуже, чем аморально. Это унижает человеческое достоинство! — Доктор Хендрикс задумался, затем продолжил: — Вероятно, я фарисействую… прости. Я не думаю, что молодой нищий бродяга, такой, каким ты себя представил, может позволить себе роскошь поступать достойно. А что касается остального, то человеческая личность — это сложная вещь, и не мне судить о ней. Адмирал Нельсон был лгуном, распутником и чрезвычайно недисциплинированным человеком. Президент Линкольн был вульгарен и психически неустойчив. Этот список можно продолжить. Нет, Джоунз, я не собираюсь тебя осуждать; ты должен это сделать сам. Соответствующие власти подсчитают твои грехи. Меня же беспокоит лишь один вопрос: есть ли у тебя качества, которые мне нужны.
Макс снова оживился. Он уже было оставил мысль о возможности стать астрогатором.
— Сэр?..
— Не пойми меня превратно. — Хендрикс указал на поддельный послужной список. — Мне это не нравится, совсем не нравится. Но, возможно, ты сможешь искупить свою ошибку. А пока мне очень нужен еще один дежурный офицер, и если ты справишься, то я могу взять тебя. Возможно, здесь замешаны личные чувства: я был учеником твоего дяди и теперь попробую обучить тебя.
— Я буду стараться, сэр. Спасибо вам.
— Не благодари меня. В настоящий момент я не испытываю к тебе особенно дружеских чувств. Не говори ни с кем об этом. Я попрошу капитана созвать собрание гильдии, и он, мистер Саймз и я проголосуем за тебя. Мы дадим тебе испытательный учебный срок, что даст капитану возможность временно присвоить тебе ранг кадета. И как ты наверняка знаешь, твой путь будет отличаться от обычного маршрута.
Макс этого не знал, хотя и слышал, что иногда офицеры приходят «через грузовой люк», но тут он вспомнил об одной детали этой процедуры.
— А как же мистер Саймз, сэр?
— Правила требуют, чтобы все астрогаторы, с которыми ты служишь, проголосовали за тебя.
— Решение должно быть единогласным, сэр?
— Да.
— Тогда… сэр, об этом можно забыть. То есть я хочу сказать, что я очень признателен вам за ваше участие… но… — Он замолчал.
Доктор Хендрикс безжалостно улыбнулся:
— Предоставь это мне.
— О, извините, сэр.
— Когда это будет задокументировано, я сообщу тебе. Или если это будет задокументировано, так будет точнее.
— Да, сэр. — Макс встал. — Сэр? Я еще хотел вас кое о чем спросить.
Хендрикс повернулся спиной к столу.
— Что такое? — спросил он с некоторым раздражением в голосе.
— Не могли бы вы сказать мне, как вы меня поймали? Это мне просто любопытно.
— Ах, это. Ты выдал себя нескольким людям. Я уверен, что Келли знает об этом, хотя он и помалкивает. Например, я однажды слышал, как Ланди в разговоре с тобой упомянул «Киферс-Риц» на Луне. Твой ответ, хотя и не был определенным, но из него было очевидно, что ты не знаешь на самом деле, о каком заведении он говорил… А космический путешественник не может не знать этот ресторанчик, он находится как раз перед восточным входом в космопорт.
— О-о…
— Но по-настоящему я начал подозревать тебя в связи с этим. — Он указал на фальшивый послужной список. — Джоунз, я имею дело с цифрами, и мой мозг не может не обработать информацию, которую они содержат, как я не могу не дышать. Здесь сказано, что ты отправился в космос за год до того, как твой дядя ушел в отставку, а я помню, какой это был год. Но ты сказал мне, что твой дядя обучал тебя дома, и то, что он обучал тебя, видно по твоей работе. Эти два факта противоречат друг другу; думаю, тебе не надо говорить, что я наверняка знал, какая информация была правдой, а какая ложью.
— Да, видимо, я был не очень осмотрителен.
— Да уж. Цифры — штука точная, Джоунз. Не следует их подтасовывать, иначе жди неприятностей. Ты хотел еще о чем-то спросить?
— Да, сэр. Я хотел бы знать, что со мной будет. Я имею в виду, что со мною сделают за нарушение закона?
— Ах, это, — безразличным тоном произнес Хендрикс. — Это решать Гильдии Стюардов и Клерков. Моя гильдия не станет заниматься вопросами дисциплины в другой гильдии, конечно, если они не назовут это «подлостью и моральной низостью» с нашей стороны.
Макс вышел. Конечно, сказанное Хендриксом не очень его утешило. И все же он чувствовал себя легче, чем когда-либо с того момента, как он стал членом экипажа. Перспектива наказания казалась не таким тяжелым бременем, как постоянное беспокойство о том, что его раскроют. Наконец он забыл об этом, и его переполнила радость от того, что он — наконец! — получил возможность претендовать на работу астрогатора.
Он хотел поскорее поделиться этой новостью с Сэмои… или с Элли.
