Книга: Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха.
Назад: Книга вторая
Дальше: Примечания

Книга третья

…Близилась развязка. В то время, когда обитатели Замка Брасс обсуждали свои планы, а Король-Император Гуон совещался с приближенными в Тронном Зале, барон Мелиадус, пребывавший во Дворце Времени у Тарагорма, строил новые коварные планы. Эти планы уже стали воздействовать друг на друга, а Рунный Посох — оказывать свое влияние на ход событий. Более того, Темная Империя распалась на части из-за ненависти Мелиадуса к Хокмуну: барону не удалось использовать его как слепое орудие мести. Хокмун оказался достаточно сильным, чтобы бросить вызов Мелиадусу. Видимо именно в то время, когда Мелиадус выбрал Хокмуна для исполнения своих планов против защитников Замка Брасс, Рунный Посох впервые проявил свою могущественную силу. А нити истории стали плести узор судьбы людей Земли так хитро и тонко, что было страшно, что они вот-вот оборвутся…
Из истории «Рунного Посоха»

Глава 1
Бой часов

Воздух стал прохладнее, и Хокмун поплотней закутался в свой плащ. Все взгляды были устремлены на стол. Огонь в очаге почти угас, но предметы на столе отчетливо выделялись в полумраке.
Рубиновый свет Красного Амулета пятнал лица собравшихся за столом, словно кровью. Он давал своему владельцу силу, большую, чем естественная. Чуть поодаль лежали кольца Майгана, они могли переправлять тех, кто носил их, через измерения. Это были визы для возвращения в их собственный мир. Рядом с кольцами лежал в ножнах Меч Зари. Он содержал в себе армию Хокмуна. И наконец, на столе лежал завернутый в кусок ткани Рунный Посох, знамя Хокмуна и его надежда.
Граф Брасс откашлялся:
— Даже со всеми этими мощными предметами сможем ли мы нанести поражение столь великой Империи, как Гранбретань?
— У нас есть безопасное убежище — наш Замок, — напомнил Оладан. — Отсюда мы можем, когда захотим, делать вылазки, пересекая измерения. Таким образом, мы сможем вести длительную партизанскую войну, пока не ослабим силы врагов.
— То, что ты говоришь, — кивнул граф Брасс, — верно, но я все еще сомневаюсь.
— При всем моем уважении к вам, сэр, я должен признать, что вы сторонник классической тактики ведения войны, — сказал Д’Аверк. Его бледное лицо оттенял черный воротник черного кожаного плаща. — И вы бы обрадовались прямому столкновению, руководя битвой лучников, копьеносцев, кавалерии и так далее. А мы должны, в силу нашего положения, наносить удары из засады — по крайней мере на первых порах.
— И полагаю, вы правы, Д’Аверк, — вздохнул граф Брасс.
Боджентль налил всем вина.
— Наверное, нам следует отправиться спать, друзья мои. Предстоит еще немало сделать, и нам надо поддерживать свои силы.
Хокмун подошел к другому концу стола, где были разложены карты. Он потер Черный Камень у себя во лбу.
— Да, мы должны спланировать свои первые кампании со всей возможной осторожностью. — Он принялся изучать карту Камарга, — Есть вероятность, что на месте расположения Замка Брасс сейчас находится постоянный дозор, дожидающийся нашего возвращения. Именно так скорее всего поступил бы Мелиадус.
— Но разве ты не думаешь, что могущество Мелиадуса идет на убыль? — возразил Д’Аверк. — Шенегар Тротт, похоже, считал именно так.
— Если это так, — согласился Хокмун, — то возможно, что легионы Мелиадуса развернуты где-то в другом месте, поскольку при Дворе Лондры существуют, кажется, какие-то разногласия по нашему поводу.
Боджентль сделал движение, собираясь что-то сказать, но лишь склонил голову. Они вдруг ощутили, как по полу пробежала легкая дрожь.
— Этот чертов холод, — проворчал граф Брасс и направился к очагу подбросить еще полено. Полетели искры, и пламя взвилось вверх, отбрасывая по залу багровые мечущиеся тени. Тело графа было облачено в простой шерстяной халат, и он плотнее запахнул халат, как бы сожалея, что ничего больше не одел. Он взглянул в противоположный конец зала, где на стенах висели копья, луки, колчаны со стрелами, палицы, мечи, и его собственный большой меч и доспехи из меди. Большое бронзовое лицо графа было мрачно.
Вновь по зданию пробежала дрожь, и щиты, украшавшие его стены, загремели.
Хокмун взглянул на Боджентля, заметив в его глазах то же ощущение надвигающейся беды, которое испытывал и он.
— Землетрясение, наверное?
— Наверное, — тихо ответил явно не верящий в это Боджентль.
Теперь они услышали звук — отдаленный звук, вроде гудения гонга, настолько тихий, что он был почти неслышен. Они бросились к дверям, и на мгновение граф Брасс застыл в нерешительности, прежде чем распахнуть их.
Затем небо почернело, облака казались синими, кружащимися в сильном волнении, словно небосвод вот-вот должен был расколоться.
Теперь звук донесся снова, на этот раз его было хорошо слышно. В ушах у них загудел голос огромного колокола или гонга.
— Такое впечатление, что находишься в колокольне Замка, когда бьют часы, — тревожно произнес Боджентль.
Их лица побледнели, напряглись, и Хокмун широкими шагами прошел в зал, протянув руку к Мечу Зари. Д’Аверк окликнул его.
— Ты о чем-нибудь догадываешься, Хокмун? Какое-то нападение Темной Империи?
— Или ее, или чего-то сверхъестественного, — ответил Хокмун.
Прозвучал третий удар, наполняя собой ночь, раскатываясь эхом по плоским равнинам Камарга, над лагунами и тростниками. Фламинго, встревоженные шумом, закричали, сидя на своих гнездах.
Последовал четвертый — еще громче — огромный всепоглощающий звук судьбы.
Пятый. Граф Брасс подошел к стене и снял свой меч.
Шестой. Д’Аверк заткнул уши, так как звук стал сильней.
— Это, разумеется, вызовет по меньшей мере мигрень, — лениво пожаловался Д’Аверк.
Седьмой. По лестнице сбежала Ийссельда в ночной сорочке.
— Что такое, Дориан? Отец, что это за звук? Он похож на бой часов. От него могут лопнуть барабанные перепонки.
Оладан мрачно поднял голову.
— Мне кажется, он угрожает самому нашему существованию, — проговорил он. — Хотя я и не знаю, почему так думаю…
Когда прозвучал седьмой удар, с потолка посыпалась штукатурка, и Замок сотрясло до основания.
— Нам лучше закрыть двери, — сказал граф Брасс, когда эхо замерло настолько, что он смог услышать собственный голос. Они медленно вошли в зал, и Хокмун помог графу Брассу закрыть двери, наложив тяжелый железный засов.
Восьмой удар заполнил весь зал и вынудил всех заткнуть уши. Громадный гербовый щит, висевший на стене с незапамятных времен, упал на каменные плиты.
В зал начали собираться слуги. Они были страшно перепуганы.
Девятый удар. Окна зазвенели, стекла раскололись и полетели вниз на землю. На этот раз Хокмун почувствовал себя так, будто он находился в море на корабле, который внезапно наскочил на невидимый риф, потому что весь Замок содрогнулся и их просто разметало по залу. Ийссельда начала падать, но в последний момент Хокмун все же успел подхватить ее, одновременно уцепившись за стену, чтобы и самому не упасть. От звука его затошнило, в глазах у него помутилось.
В десятый раз отзвучал огромный гонг, и, казалось, вся вселенная заполнилась этим звуком.
Боджентль рухнул на каменный пол, потеряв сознание. Оладан закружился на месте, прижав ладони к голове, зашатался и упал на пол. Хокмуна тошнило, голова раскалывалась. Граф Брасс и Д’Аверк, шатаясь, пересекли зал, подошли к столу и повалились на него.
Когда удар замер, Хокмун услышал слова Д’Аверка:
— Хокмун, посмотри!
Поддерживая Ийссельду, Хокмун сумел добраться до стола и стал искать взглядом кольца. Кристаллы все до единого разлетелись вдребезги.
— Вот и все наши замыслы партизанских рейдов, — хмуро произнес Д’Аверк. — Кроме того, вероятно, это конец вообще всем замыслам.
Раздался одиннадцатый удар. Звук был глубже и громче, чем предыдущий. Замок сотрясался, а все его обитатели катались по полу.
Когда все стихло, Хокмун на четвереньках пополз к Ийссельде. По лицу его текли слезы боли, а по теплому ощущению в ушах он понимал, что из них сочится кровь. Он видел, как граф Брасс пытается подняться, цепляясь за стол. Уши графа были окровавлены.
— Мы уничтожены, — услышал Хокмун слова графа. — Уничтожены каким-то трусливым врагом, которого даже не можем увидеть! Уничтожены силой, против которой наши мечи бессильны!
Хокмун все полз к Ийссельде, ничком лежавшей на полу.
Раздался двенадцатый удар, громче и ужаснее, чем все остальные. Замок угрожающе затрещал. Дерево стола раскололось, и стол беззвучно рухнул. Некоторые каменные плиты распались на осколки. Замок швырнуло, как пену в морском прибое. Хокмун стиснул зубы от боли, слезы на его глазах стали кровью, а напрягшиеся мышцы, казалось, вот-вот лопнут.
Затем низкому тону гонга ответил другой звук — высокий визг. Зал начали заполнять цвета. Сначала появился фиолетовый, потом пурпурный, затем черный. Казалось, миллионы крохотных колокольчиков зазвенели в унисон. На этот раз можно было различить звук, который доносился до них из подземелья Замка.
Хокмун попытался подняться, но это была бесполезная попытка, так что он упал лицом на камни. Звук все гудел на одной ноте, цвета начали меркнуть, потом звон внезапно затих.
И наступила тишина.

Глава 2
Почерневшие болота

— Кристалл уничтожен…
Хокмун встряхнул головой и моргнул.
— Кристалл уничтожен! — Д’Аверк опустился на колени рядом с ним, стараясь помочь ему подняться на ноги.
— Ийссельда? — спросил Хокмун. — Как она?
— Не хуже, чем ты. Мы уложили ее в постель. Кристалл уничтожен!
Хокмун принялся счищать засохшую кровь с ушей и из ноздрей.
— Ты говоришь о кольцах Майгана?
— Д’Аверк, объясни ему как следует, — прозвучал голос Боджентля. — Объясни ему, что машина призрачного народа погибла.
— Погибла? — Хокмун поднялся на ноги. — Это тот последний удар и звон, что я слышал?
— Именно так, — подошел граф Брасс, тяжело опираясь на остатки стола. — Вибрация уничтожила кристалл.
— Значит? — Хокмун вопросительно взглянул на графа и тот кивнул.
— Да, мы вернулись в наше собственное измерение.
— И на нас еще не напали?
— Кажется, нет.
Хокмун глубоко вздохнул и медленно побрел к главным дверям зала. Он с трудом снял засов и открыл двери.
По-прежнему стояла ночь, звезды на небе были те же, но кружащиеся синие облака исчезли, и вокруг было жуткое безмолвие, а в воздухе висел странный запах. И не кричали фламинго, и не вздыхал в тростнике ветерок.
Медленно и задумчиво закрыл Хокмун двери.
— Где же легионы? — спросил Д’Аверк. — Можно было думать, что они поджидают нас.
— Нам придется подождать до утра, — хмуро сказал Хокмун, — прежде чем мы сможем ответить на этот вопрос. Наверное, они все-таки собираются захватить нас врасплох.
— Ты думаешь, что источником всего происшедшего была Темная Империя? — спросил Оладан.
— Вне всяких сомнений, — ответил граф Брасс. — Они преуспели. Они вернули нас в наше собственное измерение. — Он принюхался к запаху, что висел в воздухе. — Хотел бы я знать, что это за запах?
Д’Аверк разбирал вещи, оставшиеся в обломках могучего прежде стола.
— Просто чудо, что мы живы, — заметил он.
— Да, — согласился Хокмун. — Эти удары, кажется, повлияли на неодушевленные предметы больше, чем на людей.
— Двое пожилых слуг умерли, — сообщил граф Брасс. — Я полагаю, у них не выдержало сердце. Их сейчас хоронят, на случай, если это будет невозможно утром.
— Как Замок? — спросил Оладан.
— Трудно сказать, — пожал граф плечами.:— Я был только в подземелье. Кристаллическая машина полностью разбита, а каменная кладка кое-где потрескалась. Но это крепкий старый Замок. Кажется, он не очень сильно пострадал. Конечно, ни одного целого стекла не осталось. В остальном же… — Он снова пожал плечами, словно его любимый Замок перестал иметь для него прежнее значение. — В остальном мы стоим так же твердо, как и раньше.
— Будем надеяться, что так оно и есть, — пробормотал себе под нос Д’Аверк. Он держал за ножны Меч Зари, а Красный Амулет за цепочку. — Тебе лучше надеть их, — сказал он Хокмуну, — потому что наверняка они тебе скоро понадобятся.
Хокмун надел через голову амулет и прицепил ножны к поясу, затем нагнулся и поднял завернутый Рунный Посох.
— Кажется, он не приносит нам удачи, как я надеялся, — проговорил он и вздохнул.
Наконец наступил рассвет. Он пришел медленно и был серым и холодным. Горизонт побелел от тумана и облаков цвета кости.
Пятеро героев следили за его приближением. Они стояли, положив руки на мечи, перед воротами Замка Брасс на холме и смотрели вокруг.
Это был Камарг, который они покинули. Камарг, опустошенный войной. Запах, который они ощущали, был запахом смерти, запахом выжженной земли. Все болота и лагуны были выжжены пламенем огненных пушек. Фламинго, лошади и быки были либо уничтожены, либо бежали. Охранявшие границы Камарга сторожевые башни были стерты с лица земли. Казалось, весь мир стал морем серого пепла.

Глава 3
Резня в Темной империи

Когда они добрались до границ Камарга, Хокмун и Оладан с ног до головы были покрыты налипшим пеплом, от которого жгло глаза и першило в горле. Кони их тоже были покрыты пеплом, глаза у них были такие же красные, как и у людей.
Теперь море пепла уступило место скудной желтой траве, но пока что они не нашли никаких признаков того, что на этой земле находились легионы Темной Империи.
Жидкий солнечный свет сочился сквозь толщу облаков, Хокмун натянул поводья и остановил коня, сверяясь с картой. Затем показал на восток.
— Вон там находится деревня Берлин. Подъедем осторожно и посмотрим, занимают ли ее еще гранбретанские войска.
Наконец показалась деревня. Хокмун пустил коня рысью. Оладан окликнул его:
— Что такое, герцог Дориан? Что случилось?
Хокмун не ответил, потому что когда они приблизились к деревне, стало видно, что половина домов разрушена, а улицы усеяны трупами. И все же не было никаких признаков, что здесь оставались войска Гранбретани.
Многие дома почернели от пламени огненных копий, многие трупы тоже были опалены. То здесь, то там валялись тела гранбретанцев — фигуры в доспехах и масках.
— Судя по их виду, все они были Волками, — проговорил словно про себя Хокмун. — Это солдаты Мелиадуса. Кажется, они набросились на жителей деревни, а те стали сопротивляться. Видишь, этот Волк был заколот серпом, а тот умер от удара лопатой, все еще торчащей из его шеи…
— А может, деревенские жители восстали против них, а Волки отомстили? — предположил Оладан.
— Тогда почему же они покинули деревню? — возразил Хокмун. — Они же стояли здесь гарнизоном.
Смерть все еще витала в воздухе. Было ясно, что резня в деревне имела место совсем недавно. Хокмун показал на трупы лошадей, коз, коров и даже собак.
— Они не оставили ничего живого. Ничего, что можно было бы употреблять в пищу. Впечатление такое, будто они отступали перед мощным противником.
— Да кто же мощнее Темной Империи? — содрогнувшись, произнес Оладан. — Не придется ли нам столкнуться с каким-то новым врагом, друг Хокмун?
— Надеюсь, что нет. И все же зрелище это озадачивает.
— Оно отвратительно, — добавил Оладан.
На улицах лежали не только убитые мужчины, но и дети, а все женщины, молодые ли, старые, были, по всей видимости, изнасилованы. Сначала над ними надругались, а потом перерезали горло, потому что гранбретанские солдаты обожали убивать свои жертвы в момент насилия.
— Этот знак Темной Империи, по-моему, повсюду, — вздохнул Хокмун, — куда ни направишься.
Он поднял голову, уловив слабый звук, донесенный холодным ветром.
— Стон! Может быть, кто-то еще жив.
Он повернул коня и проследовал в сторону, откуда донесся стон. Стоны стали громче. Хокмун спешился и осторожно подошел к дому. Стонала лежавшая на полу девочка. Хокмун быстро опустился на колени и поднял ее на руки. Девочка была почти голой, тело прикрывали лишь несколько полос разорванной одежды. Поперек горла шла красная линия, словно прочерченная тупым кинжалом. Ей было лет пятнадцать. Волосы у нее были спутаны, а глаза голубели под бледным небом. Ее тело было сплошным черно-синим кровоподтеком. Когда Хокмун поднял ее, она глухо охнула.
Хокмуну пришлось опустить ее на землю, и он вернулся к своей лошади, где на седле была приторочена фляга с вином. Он приложил флягу к губам девочки. Она, поперхнувшись, глотнула, а глаза ее внезапно расширились в тревоге.
— Не бойся, — мягко сказал Хокмун, — я враг Темной Империи.
— И ты жив?
— Да, жив. — Хокмун мягко улыбнулся. — Я — Дориан Хокмун, герцог Кельнский.
— Хокмун фон Кельн! Но мы думали, что ты погиб или бежал навеки…
— И вот я вернулся и клянусь, что твоя деревня будет отомщена. Что здесь произошло?
— Ничего не знаю, милорд, за исключением того, что звери Темной Империи не собирались кого-либо оставлять в живых. — Она вдруг подняла голову. — Мои мать и отец, моя сестра…
Хокмун заглянул в дом и содрогнулся.
— Мертвы, — сказал он. Это было преуменьшение. Они были отвратительно расчленены. Он поднял девочку на руки и отнес к своей лошади. Девочка рыдала.
— Я отвезу тебя в Замок Брасс, — сказал Хокмун.

Глава 4
Новые шлемы

Она лежала в самой лучшей и мягкой постели Замка Брасс. Боджентль и Ийссельда попеременно дежурили у ее постели. Но девочка умирала. Она умирала не столько от ран, сколько от горя. Она хотела умереть. И они уважали это желание.
— Несколько месяцев, — рассказывала она, — солдаты-Волки занимали нашу деревню. Они все забрали себе, а мы умирали от голода. Мы слышали, что они были частью армии, которую оставили караулить Камарг, хотя мы не могли понять, что караулить в этой пустоши…
— Скорее всего, они ожидали нашего возвращения, — сказал Хокмун.
— Это вполне вероятно, — серьезно отозвалась девочка.
— Вчера в деревню прибыл орнитоптер, — продолжала она, — и его пилот поспешил прямо к командиру гарнизона. До нас дошел слух, что солдат отзывают в Лондру, и мы очень обрадовались. Примерно через час солдаты напали на жителей деревни и стали убивать всех. У них был приказ никого не оставлять в живых. Так что они принялись грабить, насиловать и убивать, чтобы любые другие, кто явится в деревню, не нашли бы там еды, а если бы они сами вернулись сюда, то могли бы рассчитывать, что никто не окажет им сопротивления. Часом позже они покинули деревню.
— Так значит, они собираются вернуться, — задумчиво сказал Хокмун. — Но хотелось бы знать, почему они убрались…
— Вероятно, из-за какого-то вторгшегося врага? — предположил Боджентль, обтирая лоб девочки влажной тряпкой.
— Именно так я и подумал, но это вовсе не обязательно. — Хокмун вздохнул. — Очень озадачивает и пугает, что у нас так мало информации.
Раздался стук в дверь, и вошел Д’Аверк.
— Появился наш старый знакомый, Хокмун.
— Старый знакомый? Кто?
— Оркнеец. Орланд Фанк.
— Наверное, он сможет просветить нас, — поднялся Хокмун.
Когда они подошли к двери, Боджентль тихо произнес:
— Девочка умерла, герцог Дориан.
— Она будет отомщена, — ровным голосом проговорил Хокмун и вышел, спустившись в зал по лестнице.
Орланд Фанк и граф Брасс беседовали около камина. Оркнеец обратился к Хокмуну:
— А у тебя как дела, герцог Дориан?
— Достаточно хорошо. Ты не знаешь, почему отсюда убрались легионы Темной Империи?
— Я вот как раз говорил об этом графу Брасс, что не…
— А я-то думал, что ты всеведущ, мастер Фанк.
Фанк застенчиво улыбнулся, стянул с головы шапку и вытер ею лицо.
— Мне все же нужно время для сбора информации. Я привез подарки для героев Замка Брасс.
— Ты очень добр.
— Они не от меня, а от Рунного Посоха, как я полагаю. Вы можете подумать, что от них мало практической пользы, впрочем, трудно сказать, что практично, а что нет, в боях против Темной Империи.
— Что ты обнаружил во время своей поездки? — повернулся Хокмун к Д’Аверку.
— То же, что и вы, — ответил Д’Аверк. — Стертые с лица земли деревни, жители поспешно перебиты. Следы очень быстрого ухода войск Гранбретани. Как я понял, есть еще какие-то гарнизоны в городках покрупнее, но у них минимальная численность — главным образом артиллерия и никакой кавалерии.
— Это кажется безумием, — пробормотал граф Брасс.
— Если они все безумцы, мы сможем воспользоваться отсутствием у них разума, — с мрачной улыбкой заметил Хокмун.
— Отлично сказано, герцог Дориан, — хлопнул по плечу Хокмуна Фанк своей красной мускулистой рукой. — Теперь я могу принести подарки.
— Мы не против, мастер Фанк.
— Пошлите со мной, если можно, пару слуг, потому что их шесть, и они очень тяжелые. Я привез их на двух лошадях.
Через несколько минут вошли слуги, каждый нес по два завернутых в ткань предмета. Сам Фанк принес два оставшихся. Он сложил их на каменные плиты.
— Разверните их, господа.
Хокмун нагнулся и откинул ткань. Он зажмурился, когда в глаза ему ударил свет, и увидел свое собственное лицо, прекрасно отраженное в этом предмете. Он был озадачен и снял с предмета остатки ткани, напряженно глядя на то, что оказалось перед ним.
Это были боевые шлемы, закрывающие всю голову и плечи. Они были сделаны из незнакомого им металла, отполированного как самое лучшее в мире зеркало, когда-либо виденное Хокмуном. За исключением двух прорезей для глаз, шлем был совершенно гладким, без каких-либо украшений. Кто бы ни глядел на него, он видел лишь собственное отражение. На затылках были расположены гребни из того же металла с простыми украшениями. Хокмуну вдруг пришло в голову, что врага будет сбивать с толку его же отражение.
Хокмун громко засмеялся.
— Да ведь тот, кто изобрел эти шлемы, был, должно быть, просто гением! Это лучшее из всего, что я когда-либо видел!
— Примерьте их, — усмехнулся в ответ Фанк. — Вы обнаружите, что они очень удобны. Это ответ Рунного Посоха на звериные маски Темной Империи.
— А как узнать, который чей? — спросил граф Брасс.
— Узнаете, — ответил Фанк. — Ваш — тот, что вы развернули. С гребнем цвета меди.
Граф Брасс улыбнулся и поднял шлем, водрузив его на плечи. Хокмун посмотрел на него и увидел собственное лицо с тусклым Черным Камнем во лбу, глядящее на него с веселым удивлением. Остальные тоже стали примерять свои шлемы. У Хокмуна был золотой гребень.
— Хороший подарок, мастер Фанк, — сказал Хокмун, снимая шлем.
— Превосходный подарок. А кому два оставшихся?
— А, да. Они для тех, кто пожелает.
— Для тебя?
— Нет, не для меня. Должен признаться, что я пренебрежительно отношусь к доспехам. Это добро обременительно и затрудняет работу с моим старым боевым оружием. — Он ткнул пальцем за спину, где веревкой был закреплен громадный топор.
— Тогда для кого же два других? — осведомился граф Брасс, снимая свой шлем.
— Когда настанет время, вы узнаете, — туманно уклонился от точного ответа Фанк. — И тогда это покажется вам очевидным. Как дела у населения Замка Брасс?
— Ты говоришь о тех, кто живет на холме? — уточнил Хокмун. — Некоторые из них были убиты боем того огромного гонга, который вернул нас в наше собственное измерение. Несколько зданий обрушилось, но в общем и целом они сохранились достаточно хорошо. Вся кавалерия Камарга уцелела.
— Около пятисот человек, — уточнил Д’Аверк. — Вся наша армия.
— Ясно, — сказал Фанк. — Я должен отправляться по другим делам.
— И что же это за дела, мастер Фанк? — спросил Оладан.
— У нас на Оркнейских островах мы не спрашиваем о делах других, — упрекнул он Оладана.
— Спасибо за подарки, — поклонился Оладан, — и простите меня за излишнее любопытство.
— Я принимаю ваши извинения, — несколько напыщенно ответил Фанк.
— Прежде чем вы покинете нас, мастер Фанк, позвольте поблагодарить вас от лица всех обитателей Замка Брасс за эти прекрасные подарки, — произнес граф Брасс. — И нельзя ли нам побеспокоить вас последним вопросом?
— По моему личному убеждению, все вы склонны задавать слишком много вопросов, — отозвался Фанк. — Но, впрочем, мы на Оркнейских островах народ не очень-то разговорчивый. Спрашивай, друг, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы ответить, если вопрос не слишком личный.
— Вы знаете, как была уничтожена кристаллическая машина? — спросил граф Брасс. — Чем это было сделано?
— Я думаю, что лорд Тарагорм, хозяин Дворца Времени в Лондре, нашел средство уничтожить эту машину, коль скоро он разобрался в принципе ее работы. У него есть много старинных рукописей, в которых рассказывается о подобных вещах. Вне сомнения, он построил часы, бой которых прошел через измерения и расколол кристалл. По-моему, это было средство врагов народа Сориандума, тех людей, что подарили вам эту машину.
— Так значит, нас вернула сюда Темная Империя, — констатировал Хокмун. — Но если это так, почему они нас не подождали?
— Вероятно, из-за какого-то внутреннего кризиса, — предположил Орланд Фанк. — Увидим. Прощайте, друзья мои. У меня такое чувство, что мы вскоре вновь встретимся.

Глава 5
Пять героев и героиня

Когда ворота Замка закрылись за Фанком, Боджентль спустился на негнущихся ногах в зал со странным выражением лица.
— В чем дало, Боджентль? — озабоченно спросил граф Брасс, подойдя и обнимая за плечи старого друга. — Ты выглядишь встревоженно.
— Не тревога — решимость, — покачал головой Боджентль. — Я принял решение. Много лет прошло с тех пор, как я держал в руках оружие, более тяжелое, нежели перо. Теперь я поднимаю оружие против Лондры. Я поеду с вами, когда вы выступите против Темной Империи.
— Но, Боджентль, — возразил Хокмун, — ты же не воин. Ты нас утешаешь, поддерживаешь своей добротой и своей мудростью. Все это увеличивает наши силы и полезно так же, как и оружие.
— Да, это так, но эта битва будет последней битвой, выигранной или проигранной, — напомнил Боджентль. — Если вы не вернетесь, то моя мудрость никому не понадобится, а если вернетесь, у вас будет немного желания искать моих советов, поскольку вы станете людьми, кто сломил Темную Империю. Поэтому я возьму меч. Один из двух зеркальных шлемов подойдет мне, я знаю. Тот, что с черным гребнем.
Хокмун посторонился, когда Боджентль подошел к шлему, поднял его и медленно опустил на свою голову. Шлем подошел превосходно.
Они увидели отраженные в шлеме собственные лица, одновременно мрачные и восхищенные.
Д’Аверк первым шагнул вперед и протянул руку.
— Отлично, Боджентль. Приятно будет ехать вместе с кем-то, кто обладает утонченным остроумием! Для разнообразия.
— Согласен, — нахмурился Хокмун. — Если ты этого хочешь, Боджентль, мы все будем счастливы, что ты едешь с нами. Но хотел бы я знать, для кого оставшийся шлем?
— Для меня!
Голос был твердый, низкий и знакомый. Хокмун обернулся и взглянул на жену.
— Нет, он не для тебя, Ийссельда.
— Как ты можешь быть в этом уверен?
— Ну…
— Посмотри на него — он с белым гребнем. Разве он не меньше, чем остальные? Пригоден для мальчика или женщины.
— Да, — неохотно признал Хокмун.
— Разве я не дочь графа Брасса?
— Дочь.
— Разве я не умею скакать верхом не хуже любого из вас?
— Умеешь.
— А разве я девчонкой не сражалась на арене с быками и не завоевала там почет и уважение? И разве не обучалась я вместе с гвардейцами нашего Камарга искусству владеть топором, мечом и огненным копьем? Отец?
— Это правда, — трезво рассудил граф Брасс, — она весьма сноровиста в этом искусстве. Но сноровка — это еще не все, что требуется от воина.
— Разве я не крепка?
— Да, для женщины… — согласился хозяин Замка Брасс. — Столь же мягкая и крепкая, как шелк. Так, по-моему, выразился один местный поэт. — Он бросил иронический взгляд на покрасневшего Боджентля.
— Тогда, значит, у меня не хватает выносливости? — осведомилась Ийссельда, сверкая глазами, в которых горела смесь вызова и веселья.
— Нет, выносливости у тебя больше, чем достаточно, — уверил ее Хокмун.
— Смелость? У меня нет смелости?
— Нет никого смелей тебя, дитя мое, — согласился граф.
— Тогда какое же воинское качество у меня отсутствует?
— С этим у тебя все в порядке, — пожал плечами Хокмун, — исключая то, что ты, Ийссельда, женщина, а… а…
— А женщины не воюют. Они остаются подле очага скорбеть по погибшим близким, не так ли?
— Или встречают их, когда они возвращаются…
— Или встречают их, когда они возвращаются. Я не собираюсь терпеть такой порядок вещей. Почему это я должна оставаться в Замке Брасс? А кто будет защищать меня?
— Мы оставим охрану.
— Несколько солдат, которые понадобятся вам самим. Вы отлично знаете, что у вас каждый человек на счету.
— Да, это правда, — вздохнул Хокмун, — но существует еще один фактор, Ийссельда. Ты забыла, что ты ждешь ребенка?
— Не забыла. Я ношу нашего ребенка. Да, и я понесу его в бой, ибо, если мы будем разбиты, ему нечего будет наследовать, кроме гибели, а если мы победим, то он узнает радость победы даже раньше, чем появится на свет. Но если мы погибнем — то погибнем все вместе. Я не буду вдовой Хокмуна и не рожу сироту Хокмуна. Я не останусь одна в безопасности в Замке Брасс, Дориан. Я поеду с вами. — Она подошла к зеркальному шлему с гребнем белого цвета, подняла его и натянула на голову. Потом победоносно развела руками.
— Видите, он сидит превосходно. Он явно был изготовлен для меня. Мы поедем все вместе, все шестеро, и поведем вперед наш Камарг против Темной Империи — пятеро героев и одна героиня.
— Да будет так, — тихо произнес Хокмун, обнимая жену. — Да будет так!

Глава 6
Новый союзник

Волки и Стервятники с боями пробились с континента и теперь вливались в Лондру. Сюда также спешили Жуки, Крысы, Кролики, Козлы, Псы и все прочие кровожадные звери Гранбретани.
С высокой башни, где теперь находился его командный пункт, Мелиадус наблюдал, как войска потоками вливаются во все ворота и с ходу вступают в бой. Одна группа озадачила его, и он напряг глаза, чтобы рассмотреть ее получше. Это было большое подразделение под знаменем в черно-белую полоску, что означало соблюдаемый им нейтралитет. Скоро подразделение приблизилось и теперь его было лучше видно.
Знамя принадлежало Адазу Промпу, Гранд Констеблю Ордена Псов. Означал ли подъем знамени нейтралитета, что Промп еще не решил, на чьей стороне будет драться? Или это был тактический прием? Мелиадус задумчиво облизнул губы. С Адазом Промпом в качестве союзника он мог бы начать наступление на Дворец Гуона. Мелиадус протянул руку к маске и потрогал голову Волка.
За последние несколько дней битва за Лондру вступила в позиционную фазу. Мелиадус стал задумчиво-мрачен — тем более потому, что он не знал, сработало ли устройство Тарагорма и возвратился ли Замок Брасс в европейское измерение. Прежнее хорошее настроение барона, основанное на успехе первых боев, сменилось нервозностью.
Открылась дверь, Мелиадус машинально протянул руку к маске и, надев ее, повернулся.
— А, это ты, Флана. Чего ты хочешь?
— Здесь Тарагорм.
— Тарагорм? У него есть радостная новость?
Из-за маски Цапли показалась маска-часы.
— Я надеюсь, что у тебя вскоре будут кое-какие радостные вести, брат, — ядовито воскликнул Тарагорм. — За несколько последних дней мы не добились сколько-нибудь крупных успехов.
— Подкрепления прибывают, — раздраженно бросил Мелиадус, махнув в сторону окна рукой в латной рукавице. — На нашей стороне появившиеся Стервятники и Хорьки.
— Да, но и для Гуона тоже прибыло подкрепление и, кажется, даже в большем количестве, чем для нас.
— У Калана должно быть скоро готово новое оружие, — поднялся Мелиадус. — Оно даст нам преимущество.
— Если оно сработает, — саркастически заметил Тарагорм, — Я начинаю сомневаться, не допустил ли я ошибку, присоединившись к тебе.
— Теперь уже слишком поздно, брат. Мы не должны ссориться, иначе нам конец.
— Да, уже слишком поздно. Тут я с тобой согласен. Если победит Гуон, то нам с тобой конец.
— Но он не победит.
— Нам понадобится миллион солдат для штурма Дворца.
— Мы найдем миллион солдат. Если только мы одержим хоть небольшую победу, многие перейдут на нашу сторону.
Тарагорм игнорировал это заявление и вместо ответа повернулся к Флане:
— А жаль, Флана, ты была бы великолепной Королевой…
— Она еще станет Королевой, — резко произнес Мелиадус, еле удержавшись, чтобы не ударить Тарагорма. — Твой пессимизм, Тарагорм, граничит с изменой.
— И ты убьешь меня за измену, брат? Со всеми моими знаниями? Только я знаю тайны времени.
Мелиадус пожал плечами.
— Конечно же я не убью тебя. Давай прекратим этот разговор и сосредоточимся на штурме Дворца.
Флана, заскучавшая от их разговора, покинула покои Мелиадуса.
— Я должен повидать Калана, — сказал Мелиадус. — Он несколько пострадал, поскольку ему пришлось перемещать все свое хозяйство на новое место. Пошли, Тарагорм. Навестим его вместе.
Они вызвали носилки, сели в них и приказали нести их в комнаты, которые Калан приспособил под свои лаборатории. Дверь открылась, и в ноздри им ударил дурно пахнущий воздух. Мелиадус даже сквозь маску ощутил его. Вылезая из носилок, он закашлялся и вошел в помещение, где находился Калан, обнаженный до пояса. Тело у него было костлявым, а из одежды на нем была лишь маска. Он наблюдал за работающими учеными и неохотно поздоровался с прибывшими.
— Чего вам надо? У меня нет времени на разговоры.
— Мы хотели бы знать, как продвигается работа, барон, — проорал Мелиадус, перекрывая звуки какого-то кипения.
— Надеюсь, хорошо. Оборудование до смешного примитивно. Но оружие почти готово.
Тарагорм взглянул на путаницу трубок и проводов, из которой и исходил весь этот шум, жар и вонь.
— Это и есть твое оружие?
— Станет им, станет им…
— А что оно будет делать?
— Дайте мне людей, чтобы поднять его на крышу, и через несколько часов я покажу вам его действие.
— Отлично, — кивнул Мелиадус. — Ты помнишь, что зависит от твоего успеха, Калан?
— Да, да, я об этом помню. Я начинаю проклинать себя за то, что присоединился к тебе, Мелиадус, но теперь об этом не стоит и говорить. Уходите, пожалуйста, когда оружие будет готово, я дам вам знать.
Тарагорм и Мелиадус пошли обратно пешком, носилки следовали за ними.
— Надеюсь, что Калан не потерял здравомыслия, — леденящим тоном произнес Тарагорм, — в противном случае эта штука может уничтожить всех нас.
— Или вообще ничего не уничтожить, — мрачно подытожил Мелиадус.
— Кто же из нас пессимист, брат? — грустно заметил Тарагорм.
Возвратившись в свои покои, Мелиадус обнаружил, что его ждут.
Визитер был толст, одет в щегольские, покрытые черным шелком доспехи с ярко раскрашенной маской, изображавшей дикого оскалившегося Пса.
— Барон Адаз Промп, — объявила Флана Микосеваар, появляясь из другой комнаты. — Он прибыл вскоре после твоего ухода, Мелиадус.
— Барон, — обратился к нему Мелиадус, небрежно кланяясь, — для меня большая честь принять вас.
Из-под маски раздался голос Адаза Промпа:
— В чем предмет спора, Мелиадус? И каковы ваши цели?
— Предмет спора — наши завоевательские планы. Цель — посадить на престол Гранбретани более разумного монарха, который будет уважать таких опытных воинов, как мы с вами.
— Вы имеете в виду, уважать ваши советы, — хохотнул Адаз Промп. — Ей-богу, должен признаться, что я думал, что безумец — вы, а не Гуон, милорд. К примеру, ваше упорство в желании отомстить этому Хокмуну и обитателям Замка Брасс. Я подозреваю, что все это мотивировано вашей личной похотью и местью.
— И вы больше так не считаете?
— Мне наплевать. Я начинаю разделять ваше мнение о том, что они представляют величайшую опасность для Гранбретани и что они должны быть ликвидированы, прежде чем мы станем думать о чем-нибудь другом.
— Почему так изменилось ваше мнение, Адаз? — нетерпеливо наклонился вперед Мелиадус. — Почему? У вас есть какие-то данные, неизвестные мне?
— Есть одно-два подозрения, — медленно и ровно ответил Адаз Промп. — Намек на это, намек на то…
— Какого рода намеки?
— Корабль, встреченный и осмотренный нами в Северном Море, когда мы возвращались из Скандии в ответ на зов нашего Императора. Слух из Франции. Ничего более.
— Что насчет корабля? Что это был за корабль?
— Похож на те, что стоят на реке, — со странным изобретением на заднице и совершенно без парусов. Корабль был потрепан и дрейфовал. На его борту находились два человека, оба раненые. Они умерли до того, как мы смогли перенести их на наш корабль.
— Корабль Шенегара Тротта из Амарека!
— Да, именно так они нам и сказали.
— Но какое это имеет отношение к Хокмуну?
— Похоже, что они встретили Хокмуна в Амареке. Они, кажется, получили свои раны от Хокмуна в какой-то кровавой битве в городе по названию Дмарг. По словам этих солдат, предметом спора был сам Рунный Посох!
— И Хокмун выиграл спор?
— В самом деле. Их была тысяча, как нам удалось выяснить, я говорю о солдатах Тротта, а против них — всего лишь четверо, включая Хокмуна.
— И Хокмун победил?
— Да, с помощью сверхъестественных воинов, по словам того, кто прожил достаточно долго, чтобы сообщить нам эти сведения. Все это кажется похожим на смесь правды и фантазии, но ясно одно — Хокмун разгромил силы намного большие, чем его собственные, и он лично убил Шенегара Тротта. Похоже также, что в его распоряжении имеются определенные научные знания, о которых мы ничего не знаем. Это подтверждается тем, как он сумел скрыться от нас в первый раз. Такой вывод согласуется с тем, что я слышал от одного из ваших Волков, когда мы продвигались к Лондре.
— Что это за слух?
— Он сказал, что Замок Брасс появился снова, и Хокмун с остальными взял городок к северу от Камарга и уничтожил гарнизон этого городка до последнего его солдата. Это слух, и в него трудно поверить. Где мог Хокмун набрать армию за столь короткий срок?
— Такие слухи — обычное дело во время войны, — задумчиво произнес Мелиадус. — Но это возможно. Значит, теперь вы верите, что Хокмун для нас большая угроза, чем считал Гуон?
— Это предположение, но я чувствую, что для него есть основания. Но меня подтолкнули и другие соображения, Мелиадус. Я думаю, что чем скорее мы закончим эту драку, тем лучше, потому что, если у Хокмуна есть армия, набранная, вероятно, в Амареке, тем скорее нам следует внести ясность. Я с вами, Мелиадус, я с вами. В течение следующего дня смогу предоставить в ваше распоряжение около полумиллиона солдат-Псов.
— Достаточно сейчас сил, чтобы взять Дворец вместе с теми, кем я сейчас располагаю?
— Возможно, если у нас будет поддержка артиллерии.
— Это у нас будет. — Мелиадус стиснул руку Промпа. — О, барон Адаз, я считаю, что к утру победа будет за нами!
— Но сколько из нас доживут, чтобы увидеть ее, хотел бы я знать, — отозвался Адаз Промп. — Взятие дворца обойдется дорого. Мы потеряем несколько сот тысяч.
— Оно будет того стоить, барон. Поверьте мне, оно будет того стоить.
Мелиадус ощутил подъем духа. Во-первых, из-за перспективы грядущей победы над Гуоном, но главным образом из-за того, что скоро у него появится шанс получить Хокмуна в свою полную власть — особенно, если Калан сумеет найти способ вдохнуть снова жизнь в Черный Камень.

Глава 7
Битва за дворец Гуона

Мелиадус наблюдал, как солдаты водружают изобретение Калана на крышу его штаба. Башня высоко вздымалась над улицами и была недалеко от Дворца, где бушевал бой. Промп еще не ввел в сражение своих Псов. Он хотел подождать с лобовой атакой дворцовых ворот и увидеть, что может сделать изобретение Калана. Казалось, громадное здание может выдержать любой штурм и переживет конец света. Ярус за ярусом возвышалось оно в хмурое небо. Окруженный четырьмя громадными башнями, покрытый гротескными барельефами, защищенный гигантскими стальными воротами десятиметровой толщины, Дворец презрительно наблюдал за сражающимися.
Мелиадус сосредоточил все свое внимание на оружии Калана. Из массы проводов и трубок выступала большая воронка, похожая на раструб чудовищной духовой трубы. Она была повернута к стенам Дворца, где находилась масса солдат, главным образом из Орденов Богомола, Мухи и Свиньи. За пределами города силы других Орденов готовились напасть на силы Мелиадуса с тыла, и он знал, что фактор времени стал решающим. Победа у дворцовых ворот обеспечит общий успех.
— Готово, — сообщил ему Калан.
— Тогда приступай, — проворчал Мелиадус. — Используй эту штуку против войск, что скопились на стенах.
Калан кивнул, и его Змеи навели оружие. Калан шагнул вперед и взялся за большой рычаг. Он обратил закрытое маской лицо к грозовым небесам, словно в молитве, а затем потянул рычаг на себя.
Машина завибрировала, затрепетала, загрохотала и зарычала, из недр ее поднялся пар, а из трубы появился и вырос гигантский пульсирующий зеленый пузырь, испускавший интенсивный жар. Пузырь оторвался от дула оружия и начал медленно продвигаться к стенам.
Завороженный Мелиадус следил, как пузырь плывет, достигает стены и опускается на два десятка воинов. Он с удовлетворением заметил, как солдаты извивались в зеленом горячем веществе, услышал предсмертные крики. Зеленый пузырь катился по стене, пожирая человеческую плоть, пока вдруг не лопнул. Вырываясь из него, зеленая жидкость, булькая, потекла по обеим сторонам стены вязким ручьем.
— Он лопнул! Он не действует! — в ярости заорал Мелиадус.
— Терпение, Мелиадус! — крикнул Калан, его солдаты изменили положение оружия на несколько градусов. — Смотри! — Он снова потянул за рычаг, снова машина затряслась и зашипела, и из ее чрева вновь вырвался гигантский зеленый пузырь. Он поплыл к стене, прокатился по другой группе солдат, вращаясь вокруг своей оси. Он катился все дальше, пока на стене не осталось ни единого человека, но и он в конце концов лопнул.
— А теперь мы пошлем их через стену, — хохотнул Калан и вновь потянул за рычаг. На этот раз он не тратил время: как только один пузырь оторвался, он тут же выпустил следующий, потом еще, пока по меньшей мере десятка два смертоносных шаров не переплыли через стену во внутренний двор.
— Эта смесь разъест все! — в восторженном возбуждении вещал Калан. — Все! — На миг он остановился. — Смотри, что она делает со стенами!
И вправду, вязкое вещество прогрызало себе дорогу в камне. Зеленая смесь проходила через стены, как могло бы проникать кипящее молоко сквозь лед, оставляя позади огромные рваные бреши.
— Но как же пройдут наши солдаты? — осведомился жалобно Мелиадус. — Этому зеленому веществу наплевать, что оно разъедает.
— Не бойся, — засмеялся Калан. — Смесь эффективно воздействует лишь несколько минут. — Он снова потянул за рычаг, посылая через стену новый пузырь жара. Большой участок стены неподалеку от ворот полностью рухнул, и когда рассеялась пыль из мелких частиц камня, Мелиадус увидел, что путь во Дворец открыт. Он возликовал.
На крыше появился Тарагорм и кивнул Мелиадусу.
— Я вижу, что недооценивал Калана. — Он двинулся в сторону ученого. — Поздравляю, Калан.
— Ты видишь, Тарагорм? — замахал руками Калан. — Ты видишь? Почему бы тебе не попробовать? Надо всего лишь потянуть за рычаг.
Тарагорм обеими руками ухватился за рычаг. Его маска-часы повернулась в сторону бреши в стене, где были видны солдаты Гуона, отступающие во Дворец. Их преследовали беспощадные пузыри. Но вдруг со стороны Дворца рванула огромная пушка. Солдаты Гуона сумели, наконец, расположить артиллерию так, как нужно. Несколько огромных огненных молний пронеслось над головами Мелиадуса, Калана и Тарагорма, не причинив никому вреда. Калан победно рассмеялся.
— Эти штуки бесполезны против моего оружия. Пошли против них пузыри, Тарагорм, т у д а. — Его палец ткнул в сторону окна, где была расположена огненная пушка.
Тарагорм, казалось, тоже был поглощен машиной, как и Калан, и Мелиадусу было забавно смотреть, как двое ученых возятся с ней, словно школьники с новой игрушкой. Теперь он испытывал умиротворение, поскольку стало очевидно, что оружие Калана склоняло чашу весов в его пользу. Настало время вести войска на решительный штурм Дворца.
Он спустился по лестнице, что вела во внутренности башни, и крикнул, чтобы принесли носилки. Усевшись в них, он поудобнее устроился на подушках, ощущая уже определенную сладость триумфатора.
Неожиданно где-то вверху раздался чудовищный взрыв, потрясший всю башню. Мелиадус выпрыгнул из носилок и бросился обратно на крышу. Когда он уже почти поднялся, в лицо полыхнул сильный жар, и он увидел Калана, маска которого была погнута и перекручена. Он, шатаясь, спускался по лестнице.
— Назад! — закричал Калан. — Машина взорвалась. Я был неподалеку от входа, иначе и меня убило бы. Она разливает мою смесь по всей башне. Убираемся отсюда, или это вещество нас сожжет.
— Тарагорм! — крикнул Мелиадус. — Что с Тарагормом?
— От него ничего не осталось, — бросил Калан. — Быстрее, нам придется как можно скорей покинуть башню. Поспешим, Мелиадус!
— Тарагорм погиб? После того как послужил моей цели? — Мелиадус последовал вниз по лестнице за Каланом. — Я знал, что он доставит мне много хлопот после победы над Гуоном. Но теперь эта проблема отпала! Бедный мой брат!
На бегу Мелиадус расхохотался.

Глава 8
Флана наблюдает за битвой

Флана Микосеваар, наблюдавшая с крыши своего дома за начавшимся штурмом Дворца Короля, видела, как башня, которая в последнее время была пристанищем Мелиадуса, накренилась и с грохотом рухнула.
На миг она подумала, что Мелиадус погиб, но потом заметила его знамя перед солдатами, идущими в бой. Там же она разглядела знамя Адаза Промпа и поняла, что Волк и Пес, традиционные соперники, вместе атакуют Дворец Гуона.
Она вздохнула. Шум битвы усилился, и ей некуда было от него деться. Она видела, как огненные пушки тщетно пытались сдержать солдат, которые рвались к Дворцу сквозь огненные бреши, пробитые зелеными пузырями. Артиллерия Гуона была расположена в предвидении долгой осады, и теперь было невозможно за столь краткое время переместить ее на нужные позиции.
Флана вновь подумала о Д’Аверке. Новости, принесенные Адазом Промпом, возбудили в ней надежду. Если жив Хокмун, то и Д’Аверк, вероятнее всего, тоже.
Но никогда ей не увидеть Д’Аверка. Скорее всего, он погибнет в какой-нибудь битве, тщетно пытаясь сопротивляться мощи Гранбретани… А если даже он не погибнет сразу, его ждет жизнь преследуемого отщепенца, потому что никто и никогда не может надеяться дать бой Темной Империи и победить в этом бою.
Флана подумывала даже, не лишить ли себя жизни, но в данный момент это не казалось ей стоящим делом. Она убьет себя, когда исчезнет всякая надежда, но не раньше. А если она станет Королевой, у нее будет некоторая власть. У нее оставалась слабая надежда, что Мелиадус пощадит Д’Аверка, так как он менее ненавистен барону, чем Хокмун.
Она снова посмотрела на поле битвы. Мелиадус и Адаз Промп скакали во Дворец. Победа явно была близка.

Глава 9
Смерть короля Гуона

Барон Мелиадус скакал галопом на своем черном жеребце по коридорам Дворца Короля Гуона. Много раз прежде бывал он здесь, всегда подвергаясь унижению. Теперь он нес свое оскалившееся волчье забрало гордо, а из горла его с ревом вырывался боевой клич… Когда он пробивал себе дорогу сквозь ряды стражников-Богомолов, которых совсем недавно он вынужден был страшиться, то без разбору разил вокруг себя большим черным мечом, столь хорошо прежде служившим Гуону. Он поднимал своего коня на дыбы, и копыта, топтавшие землю десятков завоеванных стран, обрушивались на стражников и ломали их шеи.
Мелиадус смеялся. Мелиадус захлебывался смехом. Он несся к Тронному Залу, где сосредоточились последние защитники Короля. Он увидел их в противоположном конце коридора, где они пытались установить огненную пушку. Шесть голов слетели с плеч за шесть секунд. Лучи огненных копий визжали вокруг волчьей маски, но Мелиадус не обращал на это внимания. Ноздри его коня раздувались, глаза покраснели от боевого азарта, когда он врезался в ряды врагов.
Пролетев через огромные двери Тронного Зала, Мелиадус Кройденский сходу пробился через редкий строй Богомолов и оказался перед Тронным Шаром, к которому совсем недавно подползал.
Черный Шар замерцал, постепенно проявилась сморщенная фигура бессмертного Короля-Императора. Крохотное тело зародыша извивалось словно рыба, которую опустили в чуждую ей среду, металось туда-сюда вдоль ограниченного пространства Шара. Он был беззащитен. Он никогда не мог представить себе, что ему придется когда-либо защищать себя самому. При всей своей мудрости, накопленной за две тысячи лет, он не мог подумать, что гранбретанский вельможа посмеет выступить против своего наследственного правителя.
— Мелиадус… — В молодом голосе старца слышался страх. — Мелиадус, ты сошел с ума! Слушай, с тобой говорит твой Король-Император! Я приказываю тебе покинуть Дворец, присягнуть мне на верность, Мелиадус!
Черные глаза, некогда столь язвительные, теперь были наполнены животным ужасом. Цепкий язычок выскакивал изо рта, словно змеиное жало, слабенькие крохотные ручки бессильно месили белую жидкость.
— Мелиадус!
Содрогаясь от победного смеха, Мелиадус взмахнул своим громадным мечом и ударил по Тронному Шару. Он ощутил шок, охвативший его тело, когда клинок вошел в Шар. Произошел белый взрыв, раздался воющий вопль, звук падающих на пол осколков, и жидкость брызнула на Мелиадуса.
Он поморгал, ожидая, что увидит скорченное тело убитого, но не увидел ничего, кроме глубокой тьмы.
Смех торжества сменился воплем ужаса:
— Клянусь зубами Гуона! Я ОСЛЕП!

Глава 10
Герои выступают

— Форт горит неплохо, — заметил Оладан, оборачиваясь, чтобы в последний раз взглянуть на гарнизон, где недавно размещался отряд пехотинцев-Крыс. Но теперь там никого не осталось в живых, кроме командира, который умрет очень медленно, поскольку жители городка распяли его на эшафоте, где он распял стольких мужчин, женщин и детей.
Теперь шесть зеркальных шлемов смотрели на горизонт — Ийссельда, граф Брасс, Хокмун, Д’Аверк, Оладан и Боджентль во главе пятисот воинов Камарга, вооруженных огненными копьями.
Первое их столкновение с силами Темной Империи после того, как они покинули Камарг, окончилось их победой. Использовав фактор внезапности, они меньше чем за час стерли с лица земли небольшой гарнизон.
Испытывая легкую эйфорию и не ощущая ни малейшей усталости, Хокмун повел своих товарищей к следующему городку, где, как они слышали, можно было найти гранбретанцев.
Но внезапно он натянул поводья своего коня, когда увидел всадника, направлявшегося к ним галопом, и понял, что это Орланд Фанк со своим неизменным громадным боевым топором.
— Приветствую вас, друзья! У меня есть кое-какие новости. Звери набросились друг на друга. В Гранбретани идет гражданская война. Мелиадус поднял оружие против Короля Гуона. Убиты уже тысячи!
— Так вот почему их так мало здесь, — протянул Хокмун, снимая зеркальный шлем и вытирая лоб шейным платком. В последние месяцы он столь редко носил доспехи, что никак не мог привыкнуть к неудобствам, которые они доставляли. — Их всех отозвали на защиту Короля Гуона.
— Или сражаться вместе с Мелиадусом. Все это нам на руку.
— Действительно, — грубовато отозвался граф Брасс несколько более взволнованным голосом, чем обычно, — так как это означает, что они убивают друг друга и меняют соотношение сил в нашу пользу. Пока они дерутся, мы должны как можно скорее подойти к Серебряному мосту, переправиться через него и достичь Гранбретани. Удача с нами, мастер Фанк!
— Удача или судьба — называйте это как вам больше нравится, — легко согласился Фанк.
— Тогда не лучше ли нам направиться к морю? — произнесла Ийссельда.
— Конечно, — согласился Хокмун. — Воспользуемся их междоусобицей.
— Разумная мысль, — кивнул Фанк. — И поскольку я считаю себя человеком разумным, поеду с вами.
— Мы будем весьма рады вам, мастер Фанк.

Глава 11
Несколько новостей

Мелиадус лежал на носилках, хватая жадно воздух ртом, пока склонившийся над ним Калан обследовал его ослепшие глаза своим инструментом. Голос его выдавал обуревавшую его боль и ярость.
— В чем дело, Калан? — стонал Мелиадус. — Почему я ослеп?
— Дело просто в интенсивности света, что высвободился при взрыве, — пояснил Калан. — Твое зрение восстановится через день-другой.
— Через день-другой! Я должен видеть! Мне нужно быть уверенным, что против меня не затевается никаких заговоров. Мне нужно убедить остальных баронов присягнуть на верность Флане сейчас, сразу же, а потом выяснить, что делает Хокмун. Мои планы — они все будут погублены моим нынешним бездействием!
— Большая часть баронов уже решила поддержать наше дело, — успокоил его Калан. — Они мало что могли еще сделать. Серьезную угрозу представляют лишь Джерек Нанкенсин и его Мухи, а с ним Бреналь Фарну, но у Фарну фактически не осталось никакого Ордена, так как большинство его Крыс погибло в начале боев. Адаз Промп сейчас как раз выгоняет и Мух, и Крыс из города.
— Не осталось никаких Крыс, — проговорил задумчиво Мелиадус. — Как ты думаешь, Калан, сколько всего убитых?
— Перебито примерно половина воинов Гранбретани.
— Половина? Я уничтожил половину наших воинов? Уменьшил нашу мощь настолько?
— Разве одержанная тобой победа не стоила этого?
Незрячее лицо Мелиадуса обратилось в потолок.
— Да, я полагаю, стоила… — Теперь он, выпрямившись, сел на носилках. — Но я должен оправдать гибель тех, кто пал, Калан. Я сделал это ради Гранбретани, а еще, чтобы избавить мир от Хокмуна и подонков из Замка Брасс. Я должен победить, или же, Калан, я не смогу оправдать ослабление боевых сил Темной Империи до такой степени!
— На этот счет не волнуйся, — улыбнулся Калан, — поскольку я поработал над еще одной из своих машин.
— Новое оружие?
— Старое, но которое я заставил вновь заработать.
— Какое же?
— Машина Черного Камня, барон Мелиадус, — усмехнулся Калан. — Скоро Хокмун окажется в нашей власти. Сила Черного Камня сожрет его мозг!
Теперь на губах Мелиадуса медленно появилась удовлетворенная улыбка.
— Ах, Калан, наконец-то!
Калан заставил Мелиадуса вновь лечь. Он принялся втирать мазь в слепые глаза барона.
— А теперь отдыхай и мечтай о мести, старый друг. Мы вместе насладимся ею.
Вдруг Калан поднял голову. В комнату вошел гонец.
— Что такое? Какие-то новости?
— Я прибыл с континента. — Гонец тяжело дышал. — У меня новости о Хокмуне и его воинстве, ваше превосходительство.
— Что там еще? — снова приподнялся на носилках Мелиадус. — Что известно о Хокмуне?
— Они скачут по Серебряному мосту, милорд!
— Они собираются вторгнуться в Гранбретань? — недоверчиво спросил Мелиадус. — Сколько у них бойцов?
— Пятьсот всадников, милорд.
Мелиадус засмеялся.

Глава 12
Новая королева

Калан подвел Мелиадуса к ступенькам трона, который заменил теперь зловещий Тронный Шар. На троне сидела Флана Микосеваар в усыпанной драгоценными камнями маске Цапли, с короной на голове и с королевской мантией на плечах. Перед ней на коленях стояли присягавшие ей бароны.
— Вот, — произнес Мелиадус голосом, прозвучавшим грубо и гордо в огромном зале, — ваша новая Королева. При Королеве Флане вы обретете истинное величие — то, о котором вы могли только мечтать. При Королеве Флане расцветет новый век — век удовольствия, смеющегося сумасшествия и всего того, чем дорожим мы, гранбретанцы. Весь мир станет нашей игрушкой!
Церемония продолжалась, каждый барон присягал на верность Королеве Флане. Когда наконец церемония закончилась, вновь заговорил Мелиадус:
— А где Адаз Промп, Главный Военачальник Гранбретани?
— Я здесь, милорд, — отозвался Промп. — И я благодарю за честь, оказанную мне.
Это произошло впервые, когда Мелиадус сообщил о том, что Промп вознаграждается властью над всеми другими военачальниками, исключая, безусловно, самого Мелиадуса.
— Доложи нам, как обстоят дела с мятежниками, Адаз Промп!
— Их осталось немного, милорд. Те Мухи, которых мы еще не прихлопнули, рассеялись, а их Гранд Констебль Джерек Нанкенсин мертв. Я сам убил его. Бреналь Фарну и немногие оставшиеся Крысы забились по норам где-то в Суссексе и скоро будут уничтожены. Все прочие объединились в своей преданности Королеве Флане.
— Это удовлетворяет нас, Адаз Промп. Я доволен. А что по поводу смехотворных сил Хокмуна? Они все еще продвигаются к нам?
— Именно так докладывают наши разведывательные орнитоптеры. Скоро они пожалуют к нам, милорд.
— Пусть себе, — засмеялся Мелиадус. — Пусть приблизятся, а потом мы сотрем их с лица земли. Идемте, мои капитаны, идемте.
И Калан повел Мелиадуса по ступенькам трона и через зал к воротам, которые охраняли теперь не стражники-Богомолы, а Волки со Стервятниками. Мелиадус сожалел, что не может этого видеть и насладиться еще больше своим триумфом.
После того, как двери за ними закрылись, Флана продолжала сидеть, замерев, на троне и думала о Д’Аверке. Она попыталась было поговорить о нем с Мелиадусом, но тот не выслушал ее. Ей очень хотелось знать, жив ли Д’Аверк.
Она также думала о том, что ей уготовано. Единственная среди знати Гранбретани, кроме, пожалуй, Шенегара Тротта, она прочла множество древних текстов, некоторые из них были легендами и якобы историей жизни до Трагического Тысячелетия. Она знала, что правит страной, которая находится на последней стадии упадка. Завоевательные войны, внутренняя борьба — все это было признаком предсмертной агонии, и хотя сама смерть могла наступить еще через двести, а может, и триста лет, она знала, что Темная Империя обречена.
Она молилась, чтобы явился кто-то более достойный занять ее место.

Глава 13
«Что ты видишь»

Мелиадус держал за поводья коня своего герольда.
— Рассказывай все, что видишь, а я через тебя буду руководить боем.
— Милорд, я расскажу вам все.
— Хорошо. Все ли войска собрались?
— Все, милорд. Они ждут вашего сигнала.
— Негодяя Хокмуна еще не видно?
— Видны фигуры, скачущие по Серебряному мосту. Если они не остановятся, то врежутся прямо в наши ряды.
— Не остановятся, — хмыкнул Мелиадус. — Нет, не теперь. Ты уже различаешь их?
— Я вижу блеск, как от серебра или сигнала гелиографа. Один, два, три, четыре, пять, шесть. Это солнце заставляет их так сверкать! Шесть серебряных зеркал. Интересно, что это может значить?
— Солнце на надраенных наконечниках копий?
— Не думаю, милорд.
— Ну, мы скоро узнаем.
— Да, милорд.
— Что теперь?
— Теперь я вижу шестерых всадников, милорд, во главе массы кавалерии. Каждый всадник увенчан сверкающим серебром. Ой, милорд, это так сверкают их шлемы! Их шлемы!
— Значит, они хорошо начищены.
— Эти шлемы закрывают их лица. Я едва могу вынести их блеск, такие они яркие.
— Странно. И все-таки их шлемы проломятся под ударами нашего оружия. Ты сказал капитанам, что Хокмуна надо взять живым, а остальных они могут убить?
— Сказал, милорд.
— Молодец.
— И я передал им то, что вы велели, — если Хокмун начнет хвататься за голову и странно вести себя, следует сразу же сообщить об этом вам.
— Превосходно, — захохотал Мелиадус. — Превосходно. Я отомщу им так или иначе.
— Они почти добрались до конца моста, милорд. Они нас заметили, но не остановились.
— Тогда подавай сигнал к атаке! — приказал Мелиадус. — Дуй в свою трубу, герольд! Они атакуют?
— Атакуют, милорд.
— И что теперь? Армии встретились?
— Они схватились, милорд.
— И что происходит?
— Я… я не уверен, милорд, из-за блеска этих шлемов. Везде разливается красный свет, и в армии Хокмуна, кажется, больше солдат, чем мы думали. Пехота и немного кавалерии. Клянусь зубами Гуона, прошу прощения, милорд, клянусь грудями Фланы! Это самые страшные воины, каких я когда-либо видел!
— Как они выглядят?
— Как варвары, как ужасно свирепые первобытные люди. Они врезаются в наши войска, как нож в масло!
— Что?! Этого не может быть! У нас пять тысяч солдат, а у них пятьсот! Все рапорты подтвердят это число!
— Там больше пятисот, милорд! Намного больше!
— Значит, все разведчики солгали? Или мы все сходим с ума? Эти воины-варвары прибыли, должно быть, из Амарека. Что теперь? Что теперь? Наши силы сплачиваются?
— Нет, милорд.
— Что же они тогда делают?
— Они откатываются, милорд!
— Отступают? Невозможно!
— Похоже, что они откатываются все стремительней, милорд. Те, что остались живы…
— Что ты говоришь? Сколько осталось от наших пяти тысяч?
— Я бы сказал, примерно пятьсот человек пехоты, милорд, и сотня кавалерии, рассеянной по полю.
— Прикажи пилоту орнитоптера приготовить машину, герольд!
— Да, милорд! Пилот готов, милорд!
— А что там Хокмун и его банда? Что делают люди в серебряных шлемах?
— Они преследуют остатки наших войск, милорд.
— Меня обманули, герольд.
— Есть много убитых. А теперь воины-варвары режут пехоту. Осталась только кавалерия.
— Я не могу в это поверить! О, будь проклята моя слепота!
Я чувствую себя словно во сне!
— Я отведу вас к орнитоптеру, милорд!
— Спасибо, герольд! Пилот, спеши в Лондру! Я должен обдумать происшедшее и принять новые решения.
Когда орнитоптер поднялся в воздух, Мелиадус ощутил, что по его невидящим глазам проскочила сильная серебряная вспышка, и, моргнув, посмотрел вниз. И тут зрение вернулось к нему. Он сумел разглядеть шесть сверкающих шлемов, о которых говорил герольд, вырезанные легионы, остатки своей кавалерии.
Мелиадус погрозил кулаком.
— Хокмун! Хокмун! Какими бы фокусами ты не пользовался, Хокмун, все равно к ночи ты погибнешь! Я знаю это! Я знаю!
Мелиадус вглядывался вниз в поисках варваров, наголову разгромивших его армию, но не увидел ни одного.
«Это кошмар», — подумал Мелиадус. Или герольд был в сговоре с Хокмуном? Мелиадус потер лицо. Наверное, слепота, столь недавно покинувшая его, все еще в какой-то мере накладывала отпечаток на его зрение. Или варвары были в другой части поля битвы.
Но нет. Нигде никаких следов варваров.
— Спеши, пилот, — приказал он, — Мы должны как можно скорей вернуться в Лондру.
Мелиадус начал уже думать, что разгром Хокмуна будет не таким уж простым делом, как он предполагал. Но потом он вспомнил Калана и машину Черного Камня и улыбнулся.

Глава 14
Сила возвращается

Потеряв всего двадцать человек убитыми, воины Камарга одержали победу. Еще не остыв от упоения боя и опьяненные долгожданным успехом, шестеро героев смотрели вслед отступающим врагам.
— Они не ожидали Легиона Зари, — улыбнулся граф Брасс. — Но к тому времени, когда мы доберемся до Лондры, они подготовятся лучше.
— Да, — согласился Хокмун. — И несомненно, Мелиадус в следующий раз выставит намного больше солдат. — Он пощупал Красный Амулет на своей шее и взглянул на Ийссельду, которая тряхнула белокурыми волосами.
— Ты хорошо сражался, милорд, — произнесла она. — Ты сражался, как сто воинов.
— Это потому, что амулет придает мне силу пятидесяти солдат, а твоя любовь — силу еще пятидесяти, — отшутился он.
— До нашей помолвки ты мне никогда не льстил, — засмеялась она.
— Наверное, потому, что я стал тебя любить еще больше, чем прежде.
— Нам лучше разбить лагерь в нескольких милях отсюда, — вмешался Д’Аверк. — Подальше от этого поля смерти.
— Я займусь ранеными, — сказал Боджентль.
Он повернул коня туда, где кавалеристы Камарга спешились и переговаривались друг с другом.
— Вы действовали отлично, ребята, — крикнул им граф Брасс. — Было похоже на старые добрые времена, а? Когда мы сражались по всей Европе! Теперь мы сражаемся за спасение Европы!
Хокмун хотел заговорить, но вдруг издал странный вопль. Шлем выпал из его руки, и он прижал обе руки к голове, глаза его выкатились от боли и ужаса. Он закачался в седле и упал бы, если бы его не поддержал Оладан.
— Что такое, герцог Дориан? — встревожился Оладан.
— Почему ты кричишь, любовь моя? — испугалась Ийссельда, спешиваясь и помогая Оладану.
Сквозь стиснутые зубы и побледневшие губы Хокмун смог выдавить:
— Эт-тот… камень… Черный Камень… он… он снова вгрызается в мой мозг! Сила его вернулась! — Он закачался и упал на их руки с ужасно побледневшим лицом и безвольно повисшими руками. Все увидели, что Черный Камень вновь наливался жизнью: он вернул свой блеск и злобно светился.
— Оладан, он умер? — в панике вскрикнула Ийссельда.
— Нет, он жив, — покачал головой человечек. — Но надолго ли, не могу сказать. Боджентль! Сэр Боджентль! Скорей сюда!
Боджентль поспешил к ним. Не в первый раз видел он герцога Кельнского в подобном состоянии. Он покачал головой.
— Я могу попробовать сделать на время лекарство, но у меня нет тех составляющих, что были тогда в Замке Брасс.
Ийссельда, Оладан, и граф Брасс наблюдали за работой Боджентля. Наконец Хокмун зашевелился и открыл глаза.
— Камень… — пробормотал он. — Мне приснилось, что он снова пожирает мой мозг…
— Он это сделает, если мы в ближайшее время не найдем средство, чтобы его нейтрализовать, — проговорил Боджентль. — Активность его пока подавлена, но я не знаю, когда, где и с какой силой все это вернется.
Хокмун с громадным трудом поднялся. Он был бледен и едва мог стоять.
— Тогда мы должны отправляться дальше — к Лондре, пока есть время. Если оно есть…
— Да, если оно есть…

Глава 15
Ворота Лондры

Войска Темной Империи сосредоточились перед воротами Лондры, когда шестеро всадников выехали на гребень холма.
Хокмун, страдая от боли, нащупал Красный Амулет. Только он сохранял ему жизнь, помогал бороться с силой Черного Камня. Где-то в Лондре Калан управлял машиной, что питала камень жизнью. Чтобы добраться до Калана, он должен был взять город и разбить многочисленное войско, которое во главе с Мелиадусом ждало его.
Хокмун не колебался. Он знал, что в его распоряжении считанные минуты. Он вытащил из ножен Меч Зари и подал сигнал к атаке.
Кавалерия Камарга скатилась с холма и ударила по войску, намного превосходившему ее по численности. Из гранбретанских рядов полетели огненные копья, нападавшие открыли ответный огонь. Хокмун, сочтя момент подходящим, взметнул меч в небо.
— Легион Зари! Я вызываю Легион Зари! — воззвал Хокмун и почувствовал, как череп его наполняется болью. Он ощутил жар камня во лбу и застонал.
Ийссельда была рядом с мужем и успела спросить:
— У тебя все в порядке, любовь моя?
Но ответить ей он не смог.
Они оказались в гуще битвы. Глаза Хокмуна остекленели, и он едва мог видеть врага, едва мог определить, появились ли воины Легиона Зари. Но они появились, освещая свою дорогу в массе дерущихся розовым светом. Хокмун почувствовал, как его заполняет мощь Красного Амулета, борющегося с силой Черного Камня. Он ощутил, что силы вновь к нему возвращаются. Но сколь долго это будет продолжаться?
Хокмун отражал удары воинов в масках Стервятников и Волков и прорубал своим громадным мечом их панцири и протыкал их тела.
Воздух над полем битвы был напоен страхом, ненавистью и небывалым ожесточением. Столкнувшись с воинами Зари, солдаты Темной Империи потеряли присущую им организованность и сражались совершенно беспорядочно, сломав ряды и не слушая командиров.
Хокмун понял, что это будет суматошный бой, в котором немногие уцелеют. Кроме того, он начал подозревать, что ему, вероятно, тоже не доведется увидеть окончание битвы, поскольку боль в голове становилась все сильней.
Оладан погиб, и товарищи его не увидели момента его гибели. Он был изрублен в куски дюжиной топоров пехотинцев-Свиней.
Граф Брасс схватился с тремя баронами. Адаз Промп, Майгель Хольст и Сака Гордон — Пес, Козел и Бык, — узнав графа по медным доспехам, дружно набросились на него. Граф, под которым только что погиб конь, увидел скачущих на него баронов и успел своим огромным мечом подрубить их лошадям передние ноги. Бароны повалились на землю. Граф Брасс успешно отправил на тот свет Адаза Промпа и отсек голову Майгелю Хольсту, пока барон-Козел молил о пощаде. Оставалось лишь разделаться с Сакой Гордоном. У барона Сака было время подняться на ноги и принять боевую стойку, хотя он и мотнул несколько раз головой, потому что его ослеплял зеркальный шлем графа. Заметив это, граф Брасс сорвал с себя шлем и отшвырнул его в сторону, выставляя свои ощетинившиеся усы и медные волосы во всей красе. Боевой азарт охватил его.
— Двоих я взял не так уж честно, — проворчал граф, — так что будет справедливо дать тебе шанс убить меня.
Сака Гордон бросился вперед, подобно бешеному быку своего Ордена. Граф Брасс посторонился и, взмахнув мечом, расколол маску Саки Гордона посередине, прорубив заодно и череп. Когда барон рухнул, граф Брасс улыбнулся, несколько утратив бдительность, и всадник в маске Козла проткнул его шею сзади копьем. Даже после этого граф Брасс повернулся, вырвал копье из рук нападавшего, пронзил им Козла насквозь и упал замертво. Орланд Фанк видел, как погиб славный граф Брасс.
Примерно в это время силы Темной Империи, потеряв трех своих предводителей, стали прижиматься к воротам Лондры и были удержаны от панического бегства лишь бароном Мелиадусом. Вид у него был довольно устрашающий: в своих черных доспехах, в черной волчьей маске и с огромным черным мечом.
Мелиадус понимал, что необходимо продержаться какое-то время, за какое Калан найдет способ увеличить силу камня. Заметив, что Хокмун закачался в седле, барон воспрял духом. Затем он увидел странного человека в шапочке, который поддержал Хокмуна и что-то выхватил из его седельной сумки.
— Настало время время воспользоваться Рунным Посохом. Настало время поднять наше знамя. Сделай это сейчас, Хокмун, или ты не проживешь и минуты! — кричал Фанк Хокмуну.
Высоко подняв Рунный Посох, вложенный ему в руку Фанком, Хокмун увидел, что воздух вокруг него наполнился волнами света и лучами.
— Рунный Посох! — закричал Фанк. — Рунный Посох! Мы сражаемся за Рунный Посох! — И он захохотал, когда гранбретанцы в ужасе стали откатываться. Они были теперь уже настолько деморализованы, что были готовы признать свое поражение.
Но барон Мелиадус не сдавался. Он заорал на своих солдат:
— Это ничего! Это всего лишь простой предмет! Он не может причинить нам вреда! Взять их!
Воины Камарга рванулись вперед. Хокмун качался в седле, но сумел пронести через ворота Лондры поднятым Рунный Посох.
Хокмун вел свой сверхъестественный Легион словно во сне, держа в одной руке Меч Зари, в другой — Рунный Посох, управляя своим конем при помощи коленей.
Хокмун видел, как дюжина гранбретанцев стащила с седла одного из его товарищей в зеркальном шлеме. Он испугался, что это может быть Ийссельда, но там уже появился еще один всадник в сверкающем шлеме, рубя все вокруг себя, и Хокмун понял, что в опасности оказалась не Ийссельда, а Боджентль и что к нему спешила Ийссельда. Но помощь запоздала. Один из зверей высоко над головой поднял окровавленный зеркальный шлем. Однако тонкий меч Ийссельды тут же перерубил ему запястье.
Последовал еще один ослепляющий взрыв в голове Хокмуна. Вне сомнения, Калан увеличил мощность. Зрение Хокмуна вновь затуманилось. Он охнул, но сумел по-прежнему держать поднятым Рунный Посох.
Д’Аверк направил своего коня в самую гущу гранбретанцев. Его меч крутился во все стороны, прорубая коридор к Дворцу — Юиллам решил добраться к женщине, которую он любил. Сквозь брешь в стене, сделанную пузырем Калана, Д’Аверк сумел пробиться во внутренние покои Дворца, где царила неразбериха.
Он мчался по коридорам, и грохот его сапог эхом разносился по Дворцу. Наконец Д’Аверк добрался до дверей Тронного Зала, где несколько стражников обратили против него свое оружие, но он воспользовался прихваченным с собой огненным копьем и сразил их, получив всего лишь легкий ожог правого предплечья. Затем он приоткрыл дверь и заглянул в Тронный Зал. В миле от дверей находилось возвышение, но разглядеть, сидит ли там Флана, он не мог. В зале, казалось, никого больше не было.
Д’Аверк решился и побежал к возвышению, которое оказалось троном. На бегу он выкрикивал ее имя:
— Флана! Флана!
Флана грезила, сидя на троне. Она услышала свое имя, подхваченное тысячекратным эхом в огромном зале, и узнала голос, но подумала, что, вероятно, это ей грезится.
Человек приблизился: на нем был шлем, сверкавший, как зеркало. Но фигуру нельзя было не узнать.
— Юиллам? — неуверенно произнесла она шепотом. — Юиллам Д’Аверк?
— Флана. — Человек стащил с себя шлем и отшвырнул его прочь — Флана!
— Юиллам! — Она встала и стала медленно спускаться.
Он раскрыл ей навстречу объятия, радостно улыбаясь.
Но им было не суждено при жизни соединить руки, потому что пущенный с галереи над ними луч пламени, подобный удару молнии, попал в голову Д’Аверка и сжег его. Юиллам умер у ног безутешно рыдавшей Фланы.
Голос солдата с галереи прозвучал с очевидным самодовольством:
— Теперь вы в безопасности, Королева!

Глава 16
Последний бой

Войска Темной Империи все еще наводняли город-лабиринт, и Хокмун в отчаянии заметил, что численность Легиона Зари убывает. Теперь, когда погибал один воин, его место не всегда занимал следующий. А воздух вокруг Хокмуна все еще был напоен горько-сладким запахом Рунного Посоха. Хокмун увидел Мелиадуса, и волна боли вновь ударила в его мозг так, что он рухнул с лошади. Мелиадус слез со своего черного скакуна и медленно направился к Хокмуну. Рунный Посох выпал из руки Хокмуна, а Меч Зари он уже еле удерживал.
Хокмун пошевелился, застонал. Вокруг него все еще бушевала битва, но она, казалось, не имела к нему никакого отношения. Он почувствовал, что силы покидают его. Открыв глаза, он заметил приближающегося к нему Мелиадуса в его маске, которая своим оскалом будто торжествовала близкую победу. В горле у Хокмуна пересохло, он попытался дотянуться до Рунного Посоха, что лежал на камнях мостовой.
— Ах, Хокмун… наконец-то, — мягко произнес Мелиадус. — Тебе больно, я вижу. Ты ослаб. Единственное, о чем я сожалею, что ты не доживешь до того, чтобы увидеть ваше окончательное поражение и Ийссельду в моей власти. — Мелиадус говорил почти с жалостью, заботливо, — Неужели ты не можешь подняться, Хокмун? Камень разъедает твой мозг под этой серебряной маской? Как ты думаешь, мне следует самому прикончить тебя или предоставить это камню? Ты можешь ответить мне, Хокмун? И ты не желаешь молить о пощаде?
Конвульсивно Хокмун вцепился в Рунный Посох. Почти сразу ему показалось, что в него влилась сила. Не очень много, но достаточно чтобы, хоть и с трудом, подняться на ноги и стоять, покачиваясь. Тело его было согнуто. Затуманенным взором уставился он на Мелиадуса, когда барон взмахнул мечом, собираясь прикончить его.
Хокмун попробовал поднять свой меч, но не смог.
Мелиадус заколебался:
— Так значит, ты не можешь сражаться? Ты не можешь драться! Мне тебя жаль, Хокмун. — Он протянул вперед руку — Отдай мне этот посошок, Хокмун. Именно им я поклялся отомстить Замку Брасс. И теперь моя месть почти завершена. Позволь мне забрать его, Хокмун!
Шатаясь, Хокмун сделал пару шагов назад, мотая головой и испытывая страшную слабость во всех членах.
— Хокмун, отдай мне его!
— Ты., не… получишь… его… — прохрипел герцог Кельнский.
— Тогда мне придется сперва убить тебя. — Мелиадус вновь поднял меч, и в этот момент Рунный Посох вдруг запульсировал более интенсивным светом, и Мелиадус взглянул на свое отражение в сверкающем шлеме Хокмуна.
Это поразило барона, и он, будто загипнотизированный, забыл опустить меч.
А Хокмун сумел-таки поднять свой Меч Зари, понимая, что сил его хватит лишь на один удар и что удар этот решал судьбу всех. Меч Зари обрушился на барона. Мелиадус издал громкий мучительный крик, когда клинок Хокмуна перебил ему ключицу и вошел в сердце.
Барон прошептал, умирая:
— Будь проклята эта штука! Будь проклят этот Рунный Посох! Он принес гибель Гранбретани!
А Хокмун ничего не услышал, потому что рухнул на землю, зная, что теперь он, несомненно, умрет.

Глава 17
Печальная королева

Хокмун очнулся и с ужасом увидел над собой змеиную маску барона Калана Витальского. Он выпрямился, словно пружина, и рука его потянулась к оружию.
Калан пожал плечами, поворачиваясь к стоящим за ним людям:
— Я же говорил, что могу это сделать. Мозг его восстановлен, силы вернулись, и теперь, Королева Флана, я бы хотел попросить разрешения вернуться к тому, от чего меня оторвали.
Хокмун узнал маску Цапли. Она кивнула, и Калан шмыгнул в соседнюю комнату, осторожно закрыв за собой дверь. Люди шагнули вперед, и Хокмун с радостью увидел, что среди них была Ийссельда, Он заключил ее в объятия и поцеловал в мягкую щеку.
— Ах, Хокмун, я так боялась, что Калан как-нибудь обманет нас, — вздохнула она. — Это Королева Флана нашла тебя, после того как приказала своим людям прекратить сражение. Мы оставались последними, Орланд Фанк и я. Мы думали, что ты умер. Но Калан вернул тебя к жизни, удалил камень из твоего черепа и разбил машину Черного Камня, так что никому и никогда не придется страшиться Черного Камня.
— А от какого занятия ты оторвала его, Королева Флана? — поинтересовался Хокмун. — Почему он был так недоволен?
— Он собирался покончить с собой, — ровным голосом ответила Флана. — Я пригрозила, что оставлю его живым навеки, если он не сделает то, что я приказала.
— Д’Аверк? — осведомился озадаченный Хокмун. — Где Д’Аверк?
— Мертв, — все так же ровно произнесла Флана, очень печальная. — Убит в Тронном Зале чересчур ревностно несшим службу стражником.
Мгновенная радость Хокмуна превратилась в подавленность.
— Так значит, они все погибли — граф Брасс, Оладан, Боджентль?
— Да, — сказал Орланд Фанк. — Но они погибли за великое дело и освободили от рабства миллионы людей. До этого дня Европа знала лишь войну. Теперь, наверное, люди станут стремиться к миру, так как они уже видели, к чему приводит война.
— Граф Брасс желал мира в Европе больше всего на свете, — проговорил Хокмун. — Но как бы я хотел, чтобы он дожил до сегодняшнего дня.
— Внук его, наверное, увидит, — пообещала Ийссельда.
— Пока я Королева, — произнесла печальная Флана, — вам нечего страшиться Гранбретани. Я намерена уничтожить Лондру и сделать своей столицей мой собственный город Кэнберри. Богатства Лондры, которые почти наверняка превышают богатства всего остального мира, будут использованы для отстройки городов в Европе, для восстановления деревень и ферм. Насколько это возможно, необходимо исправить зло, причиненное Гранбретанью. — Она сняла маску, открыв свое прекрасное, величественное, но печальное лицо. — Я также отменяю ношение масок.
Орланд Фанк выглядел настроенным скептически, но ничего не сказал по этому поводу, а изрек следующее:
— Коль Гранбретань сломлена навеки, то и работа Рунного Посоха здесь завершена. — Он похлопал по свертку у себя под мышкой. — Я забираю Рунный Посох, Красный Амулет и Меч Зари с собой. Но если когда-нибудь у вас возникнет необходимость в них, они к вашим услугам. Я обещаю это.
— Хотелось бы верить, друг Фанк, что такие времена не наступят никогда.
— Мир не меняется, — вздохнул Фанк. — Бывает лишь временное равновесие, друг Хокмун, и если оно нарушается слишком далеко в одном направлении, то Рунный Посох старается исправить это смещение. Наверное, пока все утихнет на век-другой, не знаю.
— Тебе следовало бы знать, — засмеялся Хокмун, — ведь ты всеведущ.
— Не я, друг мой, — улыбнулся Фанк, — а то, чему я служу, — Рунный Посох…
— Твой сын — Джеэмия Коналиас…
— Есть тайны, которые не знает даже сам Рунный Посох. — Фанк почесал свой длинный нос и посмотрел на него. — Я хочу попрощаться с вами. Вы хорошо сражались и сражались за справедливость.
— Справедливость? — крикнул вслед ему Хокмун. — А существует ли она?
— Она может существовать в небольших количествах, — ответил Фанк. — Но нам нужно упорно трудиться, хорошо сражаться и использовать каждую возможность, чтобы создать хоть малую каплю ее.
— Да, — согласился Хокмун, — вероятно, ты прав…
— Я знаю, что я прав, — засмеялся Фанк.
А потом он пропал. Из ничего послышался Хокмуну его голос:
— Справедливость — это не Порядок и не Право, как о ней говорят человеческие существа. Равновесие — вот что такое Справедливость. Равновесие Весов. Помни об этом, Хокмун!
Хокмун обнял за плечи Ийссельду.
— Да, я запомню, — тихо сказал он. — А теперь мы вернемся в Замок Брасс, заставим вновь забить ключи, вернем в лагуны тростник, вернем быков, рогатых лошадей и розовых фламинго. Превратим его вновь в наш Камарг, вдохнем в него жизнь.
— И мощь Темной Империи больше никогда не будет угрожать ему, — улыбнулась печально Королева Флана.
— Я уверен в этом, — кивнул Хокмун. — Но если какое-то другое зло явится к Замку Брасс, я буду готов отразить его, каким бы мощным и ужасным оно ни было и в какой бы форме ни выступало. Мир все еще далек от совершенства. Справедливость, о которой говорил Фанк, едва ли вообще существует. И мы должны стараться сделать хоть что-то, чтобы она все-таки существовала, Флана. Прощай, Королева Флана.
Флана смотрела, как они уходят, и по щекам ее катились слезы.

 

 

 

 

 

 


notes

Назад: Книга вторая
Дальше: Примечания